Жертвы обстоятельств

Телефон слабо пискнул, и экран засветился голубым. На востоке только-только разгоралась заря, а мы уже неслись обратно в первой утренней электричке, которой повезло остановиться у Пьюры. Время тянулось медленно, тонуло в промежутках меж ударами сердца и обращалось вечностью. Под ровный стук колёс я пыталась связаться с Тайлером, леди Соннел или кем угодно другим. Сейчас, в дымке утреннего напряжения, застрявшего в лёгких летних туманах и розовых предрассветных облаках, мир казался особенно безмятежным. Кроссовки всё еще были влажны от утренней зари, а ярко-жёлтые лютики махали цветами в окно, вместе со всеми испытаниями, что поджидали нас в болотистых лесах Элеоноры. Лишь на миг, на те мгновения, когда разряженный и изнемождённый от моих судорожных попыток узнать о происходящем в Миоле, пока поезд покидал зону плохой мобильной связи, телефон включался, я позволила себе задуматься о произошедшем. Весь мир, застывший в этом спокойном великолепии выглядел таким же, как вчера, позавчера и когда-либо ещё. Всё так же на ветру покачивали головой тяжёлые цветы купальницы, так же пестрели фиолетовые стрелы люпинов, и будут цвести ещё весь июнь. Если нам удастся победить. А если нет — их поглотит тьма, но нам уже будет без разницы. Обратная магия, способная освободиться от рук сильнейшего демона, уничтожит нас первыми. Сколько уже пережито? Сколько смертей я увидела? А сколько из нас чуть не погибли, в надежде хоть на сантиметр приблизиться к цели, благородной и слишком крупной для кучки магически одарённых школьников! И всё это, всё, где мы пересиливали себя, одолевали, дрались, вырывая зубами право на мир, далеко не конец. И цель, будто, всё так же недостижима, не приблизилась ни на метр. От того всё время окутывает медлительное и ноющее бессилие перед тошнотворной тьмой, уже вытекающей из трещин проклятого зеркала. С одной стороны, пока Король демонов не получит мою силу, тело Лэйна всё ещё будет его тюрьмой. И, как я поняла, он всё ещё будет подчиняться воле Лэйна, слабой и незаметной, просвечивающей сквозь чёрные губы и белую кожу рук. Но с другой — один неосторожный шаг, и моя магия вся в его руках. Экран наконец-то ободряюще засветился. Прошло меньше минуты. Вверху радостно блеснули три полоски — появилась связь. Вместе со мной радостно вздохнули Мэтт и Шарли. Остальные на нашей секции электрички крепко спали, включая Элиота, в волчьей форме развалившегося в ногах. — Вот, сейчас я ему наберу, мы всё узнаем, — беглым шёпотом начала я, выбираясь из-под заснувшей в обнимку с моей подушкой Оливии. — Сейчас он ответит. — Конечно, ответит, — Мэтт приобнял меня за плечи. — Ты вся дрожишь, может, я этим займусь? — Если я сейчас не займусь хоть чем-то, я сойду с ума, золото моё, — изо всей силы надавила на кнопку вызова на моём телефоне, еле нашла контакт Леди Соннел, полученный мною после инцидента с Лордом. — Понял, — меня прижали к себе, нежно, но очень красноречиво. На свое счастье, после бессонной ночи я была скорее похожа на горстку мандариновых шкурок, поэтому такие действия с его стороны разве что заставили слегка покраснеть и расслабить рефлекторно напряжённые ноги. — Вы такие слащавые, мне аж смотреть тошно, — усмехнулась Шарли. — Кто бы говорил, роковая соблазнительница, — усмехнулась я, намекая на прижавшегося к ней спящего Джеймса. Его огромная ладонь до сих пор прикрывала бледную руку подруги. — Поняла. Заткнулась, — без злобы ответила она, заметно покраснев. Вау, у кого-то есть силы полноценно краснеть после всего пережитого! Я наконец-то осмелилась нажать кнопку вызова. Телефонные гудки неприятным воем расползлись по сонному вагону. Солнце нахально слепило правый глаз. Спустя гудков семь-восемь, я наконец-то услышала уставший, но радостный голос директрисы. — Мирель? Ребята, как вы? — У нас — порядок. Все в целости и сохранности, сфера снова с нами, — выдох. — Я знаю, что у вас случилось. — Значит, ты уже знаешь, что у нас почти связаны руки, — голос женщины звучал тихо, с надрывом, но чудесным образом успокаивал сильнее, чем, если бы она соврала, сказав, что всё в порядке. — К счастью, многих ребят мы успели отправить домой, но осталось их будто не меньше. Тайлер будет ждать вас на вокзале, он убежал сегодня ночью. Но для вашей транспортировки может понадобиться магия пространства. — А Тайлера зачем отправлять? — не поняла я. Элиот прекрасно помнил комнату Леди Соннел, и ему хватило бы сил переместить туда всех нас в считанные минуты. — Мы не знали, знаете ли вы о месте, где мы обосновались и вообще не представляли, сможем ли мы связаться. К тому же, этот ребёнок не может сидеть без дела: начинает слишком сильно себя грызть. — Это правда, — я слабо усмехнулась в трубку. — Мы приедем к платформе номер семь, передайте это ему. — Хорошо. Как вы будете здесь, объясним всё происходящее. — Ага, — кивнула я и, попрощавшись, сбросила звонок. Напряжение спало. Все в порядке. Пока, в эти оставшиеся тридцать минут, мне не надо ни о чём думать. Ни о том, как попасть в школу, ни о Короле демонов, отобравшем посох, ни о детях, поедающих лапшу быстрого приготовления в нескольких кабинетах не оккупированной части школы. Сфера цела. Дети в порядке. Теперь — никто не пострадает и не умрёт, или мы умрём все вместе. И уже никто не будет горевать и плакать, не будет слёз и могильных камней, если все мы умрём в один день. А если, когда, победим — мне придётся пережить лишь одну разлуку. Острую, как холодное лезвие ножа, тоскливую и колючую, но — я посмотрела на сладко спящую Лив — лишь одну. И ей ведь не будет больно? Значит, всё хорошо. После победы я скажу ей, что всё знаю, что не зла и не обижена. И всё будет в порядке. Адреналин, хлынувший в кровь ещё в Храме, наконец, постепенно исчезал, уступая место сну. Я знала, что в будущие несколько дней от души выспаться не получится, но всё же зарылась почти с головой в толстовку и положила голову на грудь всё ещё обнимающего меня Мэтта. — Ты почему такой твёрдый? Как качок, ужас, — прошептала я. — Спать вот прямо вообще невозможно. — Тебе не нравится? — смущённо прошептал он. — Не знаю. Я сейчас очень хочу спать, — открыла глаза и смущённо поглядела на друга. — Я, когда мы победим, буду спать непрерывно три дня подряд. Тогда, может, и высплюсь. И когда это случится, я точно скажу тебе, что мне нравится, а что нет. Мэтт тихо засмеялся и крепче обнял меня. Наконец устроившись поудобнее, я опустила веки и растаяла в тепле чужих объятий. Сон сладко и тягуче поглощал меня в своё бархатное безмолвие. Проснулась уже в состоянии помятого полупьяного котёнка. Вставать было почти больно — ноги ужасно затекли, и теперь их будто бы в одну секунду царапали миллионы иголок, мурашками бегающих по уставшей коже. Тело, по ощущениям, превратилось в один большой кусок непластичной массы, плечи отяжелели, шея гудела, а из глаз почему-то полились слёзы. Вдобавок ко всему, мои аккуратно собранные волосы волшебным образом превратились в весьма симпатичное гнездо. Словом, я выглядела даже не как пятнадцатилетка, не то, что без двух минут героиня и спасительница мира. Больше всего уставшая и желающая сна Мирель Савэйрин походила на студентку во время сессии. По крайней мере, судя по картинкам в интернете, они были именно такими. Потягиваясь и пытаясь привести свою причёску в порядок, пока поезд медленно подкатывал свой состав к полупрозрачной Миолской платформе, я поймала насмешливый взгляд Джеймса. Кажется, он еле сдерживал сильный смех. — Что, Мистер Кацейро, — выдохнула я. Лучшая защита это нападение. — Примеряешь на меня свой волшебный шампунь с золотарником? — А что, ты хочешь сказать, что эта причёска вышла намеренно? Это сейчас в моде? — Конечно! — заявила я, наконец, убирая свою шевелюру в хвост. — Стиль Домового, слышал? А, ты же застрял в прошлом веке. — Боже, прекратите, я сейчас умру от смеха! — вмешалась Сэн, легко извлекая уменьшенный багаж из хранилища и касаясь дремлющего Элиота носком кроссовка. — Вставай, волчара, приехали. Тот от неожиданности ударился головой о столик и превратился в человека прямо на полу. — А? Уже? — он неловко захлопал глазами. — Доброе утро. — Доброе, — я протянула ему руку, и все вместе мы выбрались из вагона. Над Миолом висели чёрные, тяжёлые тучи, напоминающие мохнатых тёмношерстных овец, что табунами ходят по горным лугам и жуют траву с начала времён. Тучи плыли медленно и даже казались неподвижными, если не смотреть на них достаточно долго. Плечи обнимала скользкая осенняя сырость, а тишина просачивалась сквозь ровный гомон людей и чириканье купающихся в пыли воробьёв. Тревожность надёжно обосновалась в этом месте. Она читалась в движениях людей, в крике белоснежной чайки, истеричным хохотом разрывающей пространство. Тревога, страх грядущего — всё это замерло в чётких тенях навесов, в плавных мерцаниях экранов и рекламных проекций. Небо, когда-то голубое с лёгким налётом сиреневого, теперь серело в глазах каждого жителя столицы. Мир, во всей его скорости и суете, двигался медленно, крадучись, чего-то ожидая. И каждый слабый цветок на округлой клумбе ощущал лёгкий налёт обратной магии и дрожал каждым листочком. Тайлера я заметила не сразу. Он стоял, прислонившись к одной из старинных колонн, одетый в несоразмерно большую толстовку, накрыв лицо массивным капюшоном с иронично торчащими кошачьими ушками. Зато он, завидев нас, сильно оживился, почти выскочил навстречу и почему-то бросился мне на шею. — Вы живы! Слава Богине! — богиням, поправила я его, конечно же, мысленно. Из головы всё никак не вылетал рассказ Шамана о Миюки. Затем неловко обняла мальчишку. Наверное, когда он был игрушкой, успел неосознанно привязаться ко мне, хотя, это, конечно, звучит глуповато. — Конечно, мы живы, что же с нами тут может случиться, — усмехнулась Сэн, которую он обнял следующей. — А как мы за тебя волновались! — Я… потерял его, — вдруг сказал он, и в ясных глазах мальчишки мгновенно засверкали слёзы. — Король Демонов так неожиданно атаковал, мы подняли протест, и тогда… Я не знаю, почему, обморок, и… Уран обратил внимание на меня, поэтому… — Мы всё знаем, — сердце моё в этот момент будто пошло трещинами. — Это наша ошибка, — Джеймс легко подхватил Тайлера на руки. — Мы должны были взять посох с собой. Если Уран не согласен ехать без тебя, то тебя тоже следовало взять. — Но ведь… — Ты ни в чём не виноват, — твёрдо сказал друг, прижимая плачущего мальчишку к себе. — Ты молодец, всех защищал, руководил, и даже нас вышел встречать. А сейчас мы все вместе вернемся в академию и придумаем, как нам отобрать посох у Короля демонов. Это уже наша забота. Ты сделал всё, что мог. Я беспомощно открыла рот. Этот человек, тот, с кем мы только недавно пререкались. Тот, кто всегда был холоден и спокоен, которому когда-то были противны любые чувства, вдруг так по-отцовски успокаивает кого-то маленького и напуганного. В очередной раз я убедилась, сколько же пряталось в этой глыбе любви и нежности, которую наконец-то ничего не сдерживает. Теперь. — Что же, — Элиот, кажется, совсем не уловил атмосферу. Или не захотел улавливать. — Перемещаемся? Та комната, где мы были в тот раз? — Да, — кивнула Сэн, протягивая заплаканному Тайлеру платок. Тот спешно вытер лицо, избавив его от каких-либо признаков подступавшей истерики, и спустился на землю. Мы по проверенной уже схеме взялись за руки и прикрыли глаза. Элиот легко разгрыз маленький драгоценный камень и, закрыв глаза, безмолвно перенёс нас в центр уже знакомой комнаты. Но, если раньше эта уютная квартирка в одной из башен Академии казалась нам огромной, то теперь стены умирали от своей тесноты. На диване, на кровати, на широком подоконнике, даже на полу, на многочисленных коврах и пуфиках — везде сидели дети и подростки, от пятого класса до одиннадцатого. Тут же была наша одноклассница, розововолосая Аска, упавшая однажды у нас на глазах. А прямо у двери виднелась величественная фигура Леди Соннел. Она была одета в простой спортивный костюм, а под глазами синели мешки — признак сильного недосыпа. Но, увидев нас, это уставшее лицо сильной женщины разгладилось, почти засияло. — Мама! — не выдержал Джеймс. — Привет. Мы вернулись. — Я вижу, — усмехнулась Леди Соннел и легко поднялась, подходя к сыну и обнимая его за плечи. — Мы тут думали, какой фильм смотреть. — Разве на это есть время? — горячо воскликнул Тайлер. — Тай, солнце, — Лив очаровательно улыбнулась. — В жизни всегда есть место чему-то простому и радостному. Если мы ничего не можем сделать с ужасом вокруг, почему бы не посмотреть фильм? — Но… — Никаких «но», — подключилась я. — На нас — мировое благополучие, на тебе — поддержание морального духа этих детей. Только сейчас я поняла, что все эти люди, что сейчас испуганно разглядывали нас как пришельцев, скорее всего, знали Оливию. И — понятия не имели ни о том, что моя сестра мертва, ни о том, кто я, собственно говоря, такая. Сестра тоже поняла это и, чтобы разбавить неловкую паузу между моим словом и пугающим молчанием, вдруг сказала: — Котята, это моя сестра, Мирель! Она очень умная и сильная, прошу любить и жаловать! Без неё нас бы тут не было. — Преувеличиваешь, — прошептала я. — Но меня уж точно, так? — улыбнулась она и подмигнула. Я неуверенно кивнула: вот с этим заявлением, действительно, уже не поспоришь. Мир снова зашевелился, ожил, прекратил так мучительно и натянуто молчать. Я осторожно улыбнулась всем присутствующим и ответила на несколько приветствий. И, прежде, чем я успела спросить у Леди Соннел о том, что именно произошло и успел ли кто-то из детей уехать домой, прежде, чем Академия оказалась закрытой изнутри демонической рукой, дверь в комнату резко открылась. На пороге мы увидели светловолосую девушку с ярко-зелёными глазами. Увидев Тайлера, она первым делом схватила его в охапку и подняла над землёй. — О, Богиня, ты вернулся! Мелкий идиот, куда тебя понесло вообще?! Если бы не слабость, убила бы! — девушка подняла на нас взгляд и, наконец-то выпустила мальчишку из объятий. Теперь я её узнала. Азуми. Бедная девушка, что в один ясный апрельский день упала в обморок прямо на уроке. Та, из-за беды которой мы познакомились с Шарли и впервые начали в чём-то подозревать «Истера». — Сэн, — зрачки её расширились и, не замечая никого вокруг, она бросилась подруге в объятия. Сердце у меня отчего-то противно сжалось. — Привет, — Аями, в свою очередь, прижала Азуми к себе и нежно улыбнулась. — Ты в порядке! Я так рада! Ох, я ведь иногда думала, что ты никогда не очнёшься. — Вот так значит, — прервал эту скребущую сердце идиллию Джеймс. — А на своего любимого кузена даже внимания не обращает. — Потому что «мой любимый кузен» — дурачина, — она показала парню язык. — Я почти в порядке. Чувствую очень неприятную слабость, но, в целом, живу, а это главное. Все спящие очнулись, и все слабы. Что-то странное поселилось в моём сердце. Светловолосая, пусть и в рыжину, зеленоглазая, пусть и совершенно другого цвета, переходящего в ореховый и живая Азуми выглядела почти как моё отражение. Значит, вот как всё было. Вот она, лучшая подруга Сэн и близкая приятельница Джеймса. А я вновь, пусть мысленно, не озвучивая, позарилась на чужое место. Мне казалось, будто оно свободно, но это было лишь иллюзией. Я думала, что всё это — может быть моим, но оно никогда не принадлежало мне, просто в очень удобный момент она упала без сознания посреди оживлённого класса. А я стала тем, кто чуть было не забрал всё. — Леди Соннел, — стараясь не нарушить картину торжественного воссоединения, сказала я. — Так что же случилось? — Когда вы уехали, мы начали спешно отправлять очнувшихся детей-игрушек домой, писать их родителям. Кое-кого успели, но многим родным довольно долго ехать до Миола. Ближе к полудню Он всё узнал. И все двери академии оказались заблокированы, вокруг столпились тени. Миол же постепенно погружался во тьму. Он, забрав То зеркало в сад, будто бы стал могущественнее и опаснее. И вот, у лазарета состоялась схватка. Оказалось, что среди бывших игрушек было довольно много средних по силе магов, и в стрессовой ситуации их силы пробудились. Но кто мы против Этого? Просто горстка пепла. Тай оборонялся в первых рядах, защищая Урана и всех, кто не мог использовать свои силы, но неожиданно потерял сознание. Дракон бросился к другу и в тот момент его атаковали и отняли посох, — женщина откашлялась. — Тогда Он ушёл в сад и остался там. Но, поскольку мы теперь бессильны, все Заснувшие постепенно просыпались, один за другим. Мы заняли самую дальнюю от лестницы на седьмой этаж башню, принадлежащую мне и другим взрослым Академии. Теперь живём здесь. — Питаемся лапшой! — радостно вскрикнул какой-то мальчишка. — Только она заканчивается, — признался Тай. — Ну, это не беда! — заметил Элиот. — Я немного изучил улицы Миола, поэтому могу купить что угодно. Правда, мне потребуется помощь, чтобы это унести. Все наперебой загалдели, подбегая всё ближе к волку и протягивая деньги. Джеймс и Шарли со смехом переглянулись и подошли ближе, видимо, чтобы предложить бедолаге помощь. Только сейчас я заметила, что эти двое, под зорким взглядом Леди Соннел, всё время держались за руки. Это вызвало на моём лице ехидную улыбку, которую я, разумеется, поберегла до лучших времён. — Отлично, значит, это подразделение нашей непобедимой команды занимается пропитанием, а мы, — Сэм поправил воображаемые очки. — Займёмся планом по завоеванию Короля демонов. — Хотя, я бы предпочла сначала лапшу, — миролюбиво предложила Сил. — Кстати, Леди Соннел, откуда вы знаете про Сад? — Я же директриса, — она вытащила из-под рубашки ключ, точь-в-точь как был у Сильвии. — Я знаю все потаённые уголки этого места. К тому же, твой дедушка сам поделился со мной этим. — Да? — Как только я стала руководить этим местом. — Ого, — выпалила я. Интересно, а про Сорами она тоже знала сильно заранее? А может, и Раяна из Академии за хулиганство, поэтому не выгоняла, а не только из-за его объективно привлекательного отца? Всё же, у них одна фамилия с народной героиней. Уже спустя сорок минут мы разместились на полу свободной комнаты небольшим кругом. Перед каждым дымилась пенопластовая тарелка с лапшой быстрого приготовления. Рамён заваривался, и от каждой закрытой крышки шёл приятный пар с лёгким мясным запахом. Конечно, это было совсем не то, чего требовал мой изнемождённый желудок. Хотелось бы лапши с настоящим мясом, а не соевым нечто с соусом. Возможно, что-нибудь восточное? Или южнее, с их потрясающими шашлыками и колбасками из фарша? А может, западные бургеры? Рот наполнился слюной, живот скрутило, и я нетерпеливо посмотрела на пока ещё твёрдую лапшу. Недовольно положила крышку обратно. Пять минут, которые требовались, чтобы сверхострый говяжий рамён заварился, казались мне вечностью. Часы надоедливо тикали. Перед нами, в центре круга, лежала сфера, а рядом с ней посапывал уставший Уран, которого наконец-то удалось оторвать от Тая. О дракончике в первую очередь и пошла речь. — Я нашла книгу в нашем электронном архиве, — поделилась Сильвия, выводя вверх экран своего телефона и демонстрируя его нам. — Это о стерегущих драконах. Обычно лучше всего они действительно охраняют украшения или артефакты, которые были доверены им или найдены самими драконами, — текст сменился старыми иллюстрациями, на которых величественные древние ящеры заботливо накрывали своими крыльями горы золота и бриллиантов. А затем поток картинок прекратился, оставив нам изображение человека в старинных одеждах, обнимающего голову дракона, — если во время вверения дракону артефакта рядом оказался человек с особой магической силой, то эти ящеры автоматически считают такого персонажа гораздо более ценным сокровищем, чем то, что ему поручили. Непонятно, почему это работает именно так, но некоторые виды магии буквально обозначают сильную и глубокую связь между человеком и драконом. Такой союз увеличивает их возможности в несколько раз и является одним из самых крепких на планете. — То есть, у Тайлера такая магия, — понимающе кивнула Оливия. — Это объясняет, почему Король демонов с лёгкостью отнял посох. В тот момент артефакт не был настоящим сокровищем. — Вау, это почти мило! — Сэн зачерпнула вилкой лапшу из своей тарелки. Я, забывшая ненадолго о еде, последовала её примеру. Острота приятно обожгла губы, а яркий вкус мясного бульона ласково коснулся языка. — Подождите, подождите! — воскликнул Сэм. — То есть, он — матерь драконов? — Может, отец? — не поняла Шарли. — И почему матерь?.. — Ну, так же смешнее! — Аями невозмутимо отправил ложку в рот. Кто вообще есть рамён ложкой? — В любом случае, это была небольшая информационная справка на будущее. Ну, и какой-то материал, чтобы отвлечься от основной проблемы. Всем огромное спасибо за внимание! — И ты ничего не забыла? — Элиот как-то странно улыбнулся. Сил закатила глаза. — Особая благодарность Элиоту Рейссу, который вспомнил нужного мне автора, писавшего о драконах в его столетии. Мы слабо и почти саркастично захлопали, а волк довольно улыбнулся. — А теперь, давайте есть! — предложила я и с удовольствием отправила в рот вторую вилку лапши. Несмотря на всё моё ворчание, это было очень вкусно. Что же, в пустыне и лужа — океан. Но вот, мусор был убран в ведро в углу комнаты, а наши животы оказались полны не самой качественной, но очень сытной еды. Посередине появился огромный лист бумаги и несколько карандашей, а наш кружок стал намного более тесным. Во главе угла почему-то оказалась я, сжимая ярко-синюю гелевую ручку. Рядом со мной, по обе стороны, разместились Оливия и Сэм, тоже вооружённые письменными принадлежностями. — Так, что мы знаем? — почему-то уверенно начала я. — Посох у Короля демонов. И мало того, что это сильный артефакт с запретной магией, так ещё и без него мы не можем призвать единственного человека, способного убить эту сущность. То есть, грубо говоря, наша цель — забрать посох. — Имеет смысл сначала разведать обстановку? — предложил Мэтт. — Там же проклятое зеркало, так? Кто-то из девочек мог бы заглянуть через него и выяснить, где Он прячет артефакт? И от этого уже ориентироваться. — Едва ли он снова будет хранить его в мире снов, — задумался Элиот. — Но есть много других возможных мест! — улыбнулась я. — У меня, наверное, получится… — Или, — мягко остановила мой разгорячённый поток мыслей Оливия. — Это сделаю я. — Но почему? — Потому что, во-первых, у меня та же магия, что у тебя, во-вторых, меня по дороге не схватят отражения, — на секунду она осеклась, замолчала, а затем на лице у сестрёнки заиграла яркая улыбка. — Я могу попросить их о помощи! Конечно, осталось только найти… Да, у меня есть, подождите! И сестрёнка радостно исчезла в дверном проёме. Вернулась она минуты через три и гордо продемонстрировала осколок Особого зеркала, расположившийся на ладони. Как рыба, в глубине зеркальной глади проплыла тень Существа. Лив сияла от гордости. Оглядев наши шокированные лица, сестра села в позу лотоса и определила осколок аккурат на лист бумаги. — Откуда? — на какие-то комментарии хватило только Мэтта. — Из комнаты испытаний, — пояснила она. — Последнее проклятое зеркало разбилось вдребезги и, прежде, чем шагнуть в него, я подобрала один осколок. Наверное, в качестве сувенира. Но, как оказалось, и он может быть полезен. У меня создавалось стойкое ощущение, что сестра изо всех сил пыталась перехватить у меня любую работу. Что же, учитывая, что в прошлые разы ответственность ложилась именно на мои плечи, это было неудивительно. Но всё равно, по-детски обидно. Будто бы этим мне говорили «ты не справишься, давай я». Однако теперь я знала, что это фантомное ощущения — лишь иллюзия, ловушка моего мозга. На самом деле никто так не думает, просто Ливи тоже хочется помочь и дать мне отдохнуть. В этом знании сейчас сконцентрировалась вся моя сила. — И когда ты хочешь это использовать? — робко спросила я, подавив в душе все протесты и возмущения. — Прямо сейчас, придержите меня, — улыбнулась сестрёнка и, легко облокотившись на плечо Сэма, положила руку на осколок. Это произошло за несколько минут, но для меня эти сто восемьдесят секунд бездействия превратились в век. Все действия казались фильмом в замедленной съёмке. Вот сестра прикрывает глаза, оставляя пальцы на осколке, и Сэм мягко ловит её в свои объятия. Вот, мы все молчим, будто бы за несколько месяцев жизни и борьбы бок о бок, так и остались чужими людьми без общих тем и точек соприкосновения. За окном вновь бушует гроза, и молния освещает нашу комнату, отчего даже свет в маленьких люстрах под потолком вздрагивает, как будто на ветру. Мучительно тикают старинные механические часы. Бьётся чьё-то сердце, может, моё. Тишина вязкая, липкая, топит нас в своём превосходстве. И вот, наконец, когда минутная стрелка, сопротивляясь, переползает на новое место в третий раз, Оливия открывает глаза, и весь мир вновь обретает утерянное в её отсутствие движение. Интересно, а когда Оливия по-настоящему уйдёт, мир так же остановится и превратится в Тишину? В таком случае, хотелось бы оттянуть миг прощания с ней ещё сильнее. Жизнь без сестры кажется мне и так тяжёлой, но такая жизнь — просто невыносимой. Но я, вероятно, путаю: всё это влияние тревожного ожидания. Нам всем просто очень, очень страшно. — За его спиной, — вздохнула она, садясь прямо. — Притулён к зеркалу. Он уверен, что мы придём сегодня или завтра и, кажется, говорил на эту тему с Лэйном, который всё ещё сопротивляется. То есть, забрать посох реально. И более того, реально подобрать время, когда он нас не ждёт. — Если ни сегодня, и ни завтра, значит, ночью? — уловил Мэтт. — Скажем, часа в два или три. — Тогда, — Элиот уселся в позу стратега. — Следует сбить его с толку окончательно. Может прийти кто-то один с муляжом сферы, которую без труда повторит Джеймс. Можно артистично изобразить переговоры, на которые он, разумеется, не пойдёт. Но таким образом мы усыпим его бдительность, и тогда… — Тогда можно будет действовать по проверенной схеме! — подхватил Джеймс. — Человек сожмёт изумруд, появится подкрепление, которое сможет легко забрать посох. Тогда победа будет в наших руках! — И мы сможем одолеть его прямо там, в саду, — осенило меня. — Что же, тогда осталось понять, кто будет первопроходцем. Вновь повисла неловкая, почти осязаемая тишина. Все мы осторожно переглянулись, будто бы выбирая, кто из нас походит на бессмертного. — А знаете, что, — Мэтт зевнул. — Раз выходка будет ночью, предлагаю тогда и выбрать. Как раз, каждый отоспится с этой мыслью, приведёт голову в порядок. А если решить сейчас, мы же в беспокойстве не сможем уснуть! И поверьте, две бессонные ночи точно не дадут нам преимущество перед Королем демонов. — Ого, — восхищённо произнесла я. — Я поражаюсь вашей мудрости, мистер Кайто, готова упасть к вашим ногам, серьёзно. Но скажите, откуда такое внимание ко сну? — Учусь у лучших, — он обворожительно улыбнулся мне, и сердце, кажется, предательски пропустило удар. — Спать можем прямо здесь, в наших мешках. Вещи же в той комнате, да? — Угу, — кивнула Оливия, только что ходившая за злополучным осколком. — Я сейчас принесу! — поддержал Сэм, резко вставая с пола. — Ай, в глазах потемнело! — Ну, всё, стареешь, — добродушно заметила я, и по комнате разнёсся тихий и расслабленный смешок. Да, так было намного лучше. Заснуть было трудно. Во-первых, вновь мы лежали вповалку, как в тот раз, когда отмечали мой день рождения, или когда пережидали ночь в заброшенном Айсавэрском доме. Во-вторых, сердце моё болело. Болело от осознания, что с наступлением ночи, когда света станет ничтожно мало, когда тучи из тёмно-серого станут неприятного коричневого оттенка, а холод обожжёт нас своим дыханием, вновь придётся рискнуть. И может, это будет наша последняя жертва, а может, их будет несколько. И кто бы ни пошёл в цепкие лапы Короля демонов, прямиком в логово хищника, всегда есть какая-то вероятность, что мы больше никогда не увидим и не услышим этого человека живым. Одного за другим я представляла уходящими в Сад своих друзей, и от каждого подобного видения сердце обливалось кровь, разбивалось стеклянной крошкой и уничтожало самоё себя. И тогда я начала думать о своей кандидатуре — и вдруг обнаружила, что мне страшно. Но не за себя, нет, хоть смерть и казалась мне пугающей и печальной, и разлука с друзьями казалась невозможной и болезненной. Но это было той ценой, которую я была готова заплатить. Тягучая грусть от мысли о собственной гибели жаром объяла тело. Я уже видела. Как люди реагировали на мою смерть. Демон, я видела, я слышала звон упавшей вилки, я чувствовала чужие горячие слёзы плечом. Я слышала эти разговоры, и знала эту печаль. Но всё же, в те времена, вместе со стыдом и ненавистью к своему поступку во мне впервые загорелся робкий огонёк любви к себе. Чужие слёзы обернулись для меня очень простым и ёмким — «тебя любят». И я знаю, что, если стану жертвой, почувствую это снова. Когда открыла глаза, то увидела себя. Или кого-то, кто был очень похож на меня, и точно не был Оливией или, допустим, Эйприл. Девушка сидела на стуле напротив, недовольно скрестив руки на груди. Взгляд её был серьёзен и твёрд. — И ты серьёзно думаешь сделать это? Пойти к Нему? — Да, — мой голос звучал глухо, как будто я слышала его на очень плохой диктофонной записи. — Кто, если не я? — Что насчёт Оливии? Она уже мертва, это гораздо безопаснее. — Ты права, — о Лив я отчего-то не думала. У нас одинаковая сила, Ливи умна и, как оказалось, вполне может скрывать информацию. Ей довольно легко будет втереться к Демону в доверие. А ещё у неё было горькое и ироничное преимущество перед каждым из нас: обычным способом её не убить. — Но нет гарантии, что Он не знает, как уничтожить призрака. И это в тысячу раз хуже. — Да? — усмехнулось моё отражение. — А может, ты просто боишься, что сестра отберёт у тебя возможность побыть героиней? Благородная и бесстрашная Ливи заберёт все лавры себе, ой, какой ужас. Эта реплика на удивление попала в точку и ножом вонзилась в спину. — А даже если так! — руки мои, дрожа, сжались в кулаки. — Может, хочу! Как мерзко. Говорю как маленькая, капризная девочка. А может, я она и есть? — Ты завидуешь. Завидуешь любому, кто лучше тебя хоть в чём-то, завидуешь успеху и лёгкости. Завидуешь, когда у кого-то есть любовь. — Да, завидую, — я уже почти плакала. — Но почему? Почему, Мирель? У тебя есть всё, о чём ты мечтала! Талант, друзья, даже потенциальный парень! Ты никогда не была обделена вниманием, Мирель, и ты прекрасно знаешь об этом. Так отчего ты всегда боишься, что у тебя это отберут? — Кто я такая, — прошептала я. — Я никто. Во мне ведь нет ничего особенного. — Как и в любом человеке. Особенным нас делают не великие свершения и не мировые рекорды. Посмотрю вокруг, на своих друзей. В мире есть люди умнее Оливии, люди, рисующие, лучше Мэтта более смелые, чем Сэн и смешнее, чем Сэм, разве нет? Но променяла бы ты этих людей на кого-то получше? — Нет… — Вот и весь ответ на все твои душевные метания. Тебе не нужно быть кем-то ещё ради любви. Ты ведь это прекрасно знаешь, так? Тебе не надо идти на смерть, чтобы ощутить чужую любовь. Тебе не нужно видеть чужую скорбь, чтобы почувствовать свою важность. — Но почему я её не чувствую? Если она есть? — Ты боишься её, вот и весь ответ. Тебе страшно не ответить людям в той же степени сильно, но ты хочешь, чтобы тебя любили. Так твоё желание исполнено! Тебя любят. Попробуй сказать им это же — и удивишься, как чувство вырастет в сотни раз. — Это так, — я уже плакала, и слёзы обжигали щёки. — Но я всё ещё думаю, что должна идти. Потому что у меня есть сестра, есть любимый человек, друзья и родители. И больше всего я хочу, чтобы каждый из них жил. А ещё — у меня есть талант. И я знаю, какую роль сыграть, чтобы Он меня услышал. — Ты теперь действительно знаешь, какая у тебя цель, так? — моя копия слабо улыбнулась. — Я не буду тебя отговаривать. Иди, Мирель. Иди не как жертва или мученица. Иди не как новая народная героиня. Иди как Мирель Савэйрин, и тогда никогда не умрёшь, даже падая замертво. — Хорошо, спасибо, я из видения, — открыла глаза. По щекам, прямо на подушку, текли горячие слёзы. Сердце бешено колотилось, будто в него напрямую вкололи смертельную дозу адреналина, и оно вот-вот разгонится до невообразимых скоростей, и меня отдаст хорошей порцией электричества. Тишину нарушало лишь ровное, сонное дыхание друзей, а затем темноту резко разорвала тихая мелодия будильника. И — мир вокруг меня проснулся, зашевелился, а я сидела на своей постели, вытирая слёзы, скатывающиеся по щекам и подбородкам на шею и футболку. Руки дрожали, но сердце тихо, медлительно успокаивалось. Я уже не давила в себе всхлипы, а сон не таял в бархатной и спокойной ночной темноте. В тот момент я приняла решение, точно зная, зачем и почему хочу этого. Я сказала это тихо, когда мы сели в круг, поставив электрическую свечку в центр. Пламя дрожало как настоящее, и тени мягко танцевали на полу. Мы решили не включать свет, на всякий случай, чтобы Он не узнал о нашем бодрствовании. Мир застыл, передвигался крадучись, утопая в собственной глубине. Я сказала твёрдо и шёпотом, смотря на свечу. И началось то, к чему я готова. — Почему ты? — выпалил Мэтт. Он поглядел мне в глаза, пытаясь найти блеск страха или неуверенности. Но он опоздал — этого там больше не было. — Я знаю, что ты не хочешь чужих жертв, но, мы ведь любим тебя так же, как и всех остальных, и если с тобой что-то случится, я же себе этого не прощу. Мы уже теряли тебя, и я не хочу ощутить это снова. — А наш зануда прав, — вставил Сэм, как только Мэтт остановился. Весь монолог последний говорил на одном дыхании. — Мы уже были уверены, что потеряли тебя. Что же будет во второй раз. — К тому же, — Оливия осторожно взяла мою ладонь в свои руки. — Если они потеряют нас обеих, что с ними будет? — Но если я потеряю тебя второй раз, потеряю насовсем, и буду знать, что тебя теперь нигде нет, — я развернулась к ней. Наконец-то мне дали слово. — Я этого не переживу. И это касается не только тебя, Ливи, но каждого из вас. Мы все в одном положении — кто бы ни пошёл, всё равно будет больно. Значит, надо отправлять того, кто умрёт с меньшей вероятностью, так? — Тогда, меня, — Элиот поднял свои янтарные глаза. — Я опытен в бою, у меня две силы и три обличия. — А у меня печенье, — прошептал Сэм себе под нос, но так, что я услышала и так же тихо засмеялась. Раньше я даже не задумывалась, насколько этот человек держит всю атмосферу нашей компании. — Да, — Сильвия задумчиво оглянулась на волка. — Но, если Король демонов завладеет магией пространства, всех нас ждёт опасность. — Тогда любой, кто владеет магией, которой не владеет Король демонов, рискует показать ему свою силу. — Остаёмся только мы с Ливи, — улыбнулась я, прежде, чем Шарли открыла рот. — Сестру я не пущу, сразу говорю. — А я тоже сестру не пущу! — ответили мне тут же. — Хорошо, — выдохнула я. — Тогда по-другому. У меня есть план. Я знаю, что ему сказать, и как притвориться, что я на его стороне. Я буду звучать убедительнее, потому что Ливи буквально… Потому что Ливи от него достаточно долго ну, бегала. К тому же, насколько я знаю, ему нужна именно моя сила. И вот я, перед ним, прямо как на ладони. Это может вскружить ему голову. Всё же, он человек. Хоть и сам забыл об этом. И хоть руководило мной горячее и импульсивное желание защитить всех своих друзей от этой участи, я верила каждому своему слову. А ещё, впервые в жизни, во мне горел новый яркий огонёк. Уверенность в себе. Ребята замолчали, анализируя сказанное мной. В воздухе топором висело напряжение, а сердце стучало в висках. Затем Сэн вдруг сказала: — Иди, — лишь одно слово, и сердце моё замерло от страха и благодарности. Благодарности этой девушке, которая поверила мне. Поверила, несмотря на то, что всегда стремилась быть первой. Быть героиней. — Только подай сигнал, как только что-то пойдёт не так. Мы будем рядом, на лестнице. Он нас не почувствует. — Хорошо, — я грустно улыбнулась. — Спасибо. Сборы происходили медленно и нервно. Мне пришлось надеть поношенные спортивные штаны и нетронутую на миссии футболку, потому что, к сожалению, Элиот не видел мою комнату, а на зеркале всё ещё стояла «блокировка», на всякий случай наложенная мною перед отъездом. Так что, посещение моей комнаты казалось чем-то тяжелым и нереальным. Жизнь усложняло то, что всё происходило в практически полной темноте — у нас было лишь две свечи и три фонарика. Джеймс смог наколдовать нечто вроде светящегося кристалла, но и его освещения поразительно не хватало. Темнота убивала и нервировала. Но ещё больше нервировало то молчание, с каким происходило всё существующее. Каждый думал о своём, но все — об одном и том же. И все знали, что требуются жертвы, но никто не был к этому готов. Всё было готово. Джеймс положил на мою раскрытую ладонь маленький изумруд, и рука в тот же миг скользнула в карман. — В эту ночь никто не умрёт, — сказал он, смотря мне в глаза. — Никто из этой комнаты, из этой части академии. — Да, — теперь я улыбнулась широко и открыто. По-настоящему. — Мы никогда не умрём. Мы обнялись. Джеймсу пришлось согнуться почти до половины, а затем слегка поднять меня на руки. Кажется, он именно этим всегда мне грозился во время шуточных споров. Говорил, что сейчас поднимет и выкинет куда-нибудь. От этой мысли стало тоскливо и смешно. Объятия с Оливией были самыми долгими, а Раян неловко приобнял меня за плечи, будто еще вчера мы не висели друг на друге в комнате испытаний. Шарли обняла нежно, аккуратно, будто бы я была сделана из хрусталя. Сэн и Сэм сжали меня в объятиях почти с одинаковой силой, так ещё и друг за другом. Сэм прошептал мне на ухо странное словосочетание. Сильвия обнималась так, будто пожимала руки, а Элиот после объятий предложил на прощание облизать палец. Что же. Он начал понемногу шутить, успех? Все мы прощались, но не верили в это прощание. Никто не верил в мою смерть, даже я сама. А я и не умирала. Я только начала оживать. Мэтт подошёл последним. Но обнимать не спешил. Мы стояли, смотря друг на друга сквозь полумрак комнаты. Было до жути неловко и волнительно, в миллиард раз волнительнее любой смерти, любой битвы. Ведь эта война, кажется, была в разы важнее для нас обоих. Война моих страхов и тёплых чувств. — Пожалуйста, не подвергай себя бесполезному риску, — сказал он невпопад. Это меня отчего-то развеселило. — Ты вот сейчас хочешь меня отговорить? — Нет, вовсе нет. Я верю тебе, верю, больше, чем себе, просто… Не надо делать чего-то лишнего и рискованного, когда будешь там. Прошу тебя. Ты нужна мне здесь. Я вдруг вспомнила, как мы стояли на палубе, и он в шутку сказал эту же фразу. Тогда ветер сладко щекотал ноздри, а солнце слепило глаза. Корабль на всех порах мчался к северному берегу Айсавэра, входя в воды залива. Тогда он мне не нравился как парень. Или, я думала, что он мне не нравился. Когда это вообще началось, когда мои чувства к этому человеку так ярко изменились? И правда ли это вообще, или меня очаровала возможность быть любимой? Быть кому-то нужной? А если и так, то и демон с этим! Пускай. Пускай это иллюзия, вранье, ошибка мозга. Эта ошибка потрясна. Этот человек удивителен. И он любит меня — всю, от макушки до кончиков пальцев. Это чувство осязаемо, оно обнимает меня тёплой дымкой, оно в его взгляде, в его голосе. И сейчас, больше всего мне хочется, чтобы он знал, что эти огромные, удивительные чувства нашли ответ. Да пошло всё в одно место! Я люблю его больше мира. И, уходя спасать этот мир, я не могу оставить его просто так. Слова застряли на кончике языка. — Пожалуйста, наклонись, — как хорошо, что он настолько мне верит. Как удивительно, что он просто наклонился, приблизился, не задавая вопросов. Теперь наши лица были на одном уровне. Медленное соединение наших губ. Я планировала лишь лёгкое прикосновение, невесомое, как мои обещания. Но вместо этого вдруг страстно и по-настоящему поцеловала, закрывая глаза от удовольствия. И это моё действие получило ответ, такой же глубокий и чувственный, будто бы Мэтт ждал этого последнее тысячелетие. Это не было сном, хотя, кажется, не раз снилось. Нежность его губ, тепло дыхания, руки, обвитые вокруг моей талии — всё это пугало своей реальностью и осязаемостью, но вдохновляло, окрыляло и подталкивало вперед. От волнения я забыла, что нужно дышать и осторожно отстранилась. Сердце болело то-ли от смущения, то-ли от нехватки кислорода. Практика поцелуев оказалась сильно труднее теории, хотя человек, которого я люблю, так не думал. — Это, — я осторожно подняла глаза, встретившись в полутьме с его восторженной улыбкой. — Это был мой ответ, ну, если ты не понял. Если не понял — могу повторить. Но, наверное, не сейчас, ещё одного раза бедное моё сердце не выдержит. — Я всё понял, — он нежно прижал меня к себе и поцеловал в макушку. — Теперь ты вообще не должна умирать. Я этого не переживу. — Конечно, я теперь не умру. Умереть перед самым интересным даже стыдно. — Я извиняюсь, что прерываю ваше страстное прощание, но тебе, кажется, пора, — осторожно ответил Сэм, давая вспомнить, что нас в этой комнате далеко не двое. Я запоздало покраснела. — Да, конечно, — подошла к двери. — Я прикоснусь дважды к изумруду, когда прибуду на место. Тогда и вы идите. На шее красовалась сфера-подделка. — Если с тобой что-то случится, мы тоже получим сигнал, — кивнул Джеймс. — Вау, вот это технологии, — ободряюще улыбнулась я. — Увидимся там. Всё будет хорошо. И с этой секунды, я почувствовала, началось наше последнее сражение. И никто не говорил об этом вслух, но все чувствовали: это финал. Дальше — либо спасение мира, и бесконечная слепящая слава, или же — чёрная-чёрная темнота. Наш невидимый, никем не установленный обратный отсчёт начался именно сейчас. Было так привычно, до ужаса банально идти по тёмному и пустому коридору школы. Каникулы начались более недели назад, и никто больше не кричал, не носился меж этих узких стен и под высоких зеркальным потолком. И хоть бульканье аквариумного фильтра затонуло в темноте, я знала: там, у комнаты отдыха, в тёмных водах мерцают своими плавниками молчаливые рыбки. И больше под аквариумом никогда не валяться котёнку-Тайлеру, и не обсуждать нам у камина потерянную память Оливии. От этого и смешно, и грустно. Темнота была мягкой и шёлком скользила по плечам. Больше она не пугала, и я была готова из трусишки вновь стать безрассудной девчонкой, бежать спасать незнакомцев и лезть на забор второго яруса — принимать предложение о женитьбе. Знать, что могу упасть, быть осторожной, и всё равно идти. И сквозь коридоры, к лестнице у границы преподавательской башни и учебного корпуса, я пошла вперёд, до тех самых ступеней, а потом — наверх. На седьмой этаж, путь на который закрыт всем, кроме нас. И Короля демонов. С физической точки зрения ступать по бесчисленным ступенькам почти легко: тело моё окрепло, и сильные ноги легко и послушно несли меня вверх, пролёт за пролётом. Но после четвёртого этажа вдруг стало страшно. А после пятого — страшно до смерти. Сердце билось в бешеном ритме, быстрее, чем самая энергичная музыка на планете. Живот сводило. Но я шла вверх, и вера подталкивала меня в спину. На железной цепи, преграждающей путь, всё ещё неумело красовалась табличка о том, что входить туда ни в коем случае нельзя. Я с улыбкой сорвала её и положила рядом. Можно. Разрешаю. Кажется, прятать от академии такое прекрасное место, пусть и ради её безопасности — ужасное преступление. Странно, но такой нелогичный поступок будто бы придал сил. Следующие несколько секунд занял последний лестничный пролёт. И вот, я у двери. Она всё ещё массивная, и на ней те надписи, что я видела в поселении безглазого народа — арочкой выгравированы над изображениями сказочных существ. Интересно, что же значит эта надпись? Надо будет спросить у Сильвии, когда всё закончится. Я прикусила губу и свела брови к переносице, и рефлекторно на моих глазах появились слёзы. Я быстро вытерла их, надеясь, что взгляд у меня теперь хоть немного заплаканный. Дверь поддалась без ключа, и впереди нарисовался уже знакомый пейзаж обычного чердака, который, конечно же, был лишь иллюзией. Прислушалась к себе. Ноги больше не дрожали, сердце билось ровно, не пропуская удары. Руки казались удивительно тёплыми. Больше не было страшно, и — я вошла Лишь палец дважды скользнул по изумруду. Со мной всё в порядке. Он даже не шелохнулся. Он сидел на импровизированном троне из гибких листьев девичьего винограда и немигающе смотрел. Тёмно-фиолетовые глаза, в которых мерцали звёзды погибших вселенных, растрёпанные белоснежные волосы. Чёрные губы, неподвижные, без тени усмешки. И брови — вскинутые в лёгком удивлении. На меня, сквозь тело Лэйна, смотрел король демонов. Настоящий тиран — властный повелитель фантомов, злобный интриган, мечтающий о чём-то далёком и нереальном. Рука его, лежащая на деревянном подлокотнике, напряглась, и я увидела тонкие полоски вен под белоснежной кожей. Сзади — сложенные крылья. Больше не человек, и не демон. Настоящий злодей из книжек про супергероев, что смело выбивают таким зубы и рвут костюмы из плотной ткани. Но я — не супергероиня, пусть и с магией. Я Мирель Савэйрин, и мне пятнадцать лет. В следующем мае, если мир доживёт до следующего мая, нет, когда мир доживёт до следующего мая — мне исполнится шестнадцать. Я стану совершеннолетней. Но и это не сделает меня сверхсильной. Навеки я останусь собой. Я не смогу одолеть его грубой силой и попытаться вразумить. Вместо этого я поставлю себя на его место. Пойму боль этого Никого. Я упала на колени и подняла взгляд. — Сдаюсь, — прошептала я. Он не шелохнулся. Не поверил. И тогда — я начала говорить, не дожидаясь ответа. — Вы когда-либо имели близнеца? Человека, похожего на тебя как две капли воды? Кого-то, кто настолько идеален, что от этого даже начинает тошнить? — Король демонов не убивал меня, не двигался. Но — слушал. И это было самым главным. — Она лучше меня во всём. Она сама, по кубикам, научилась складывать и умножать, а в пять лет спала в обнимку с энциклопедиями. Во втором классе впервые поехала на олимпиаду. Я в этом же возрасте получила свою первую тройку. Она всегда нравилась людям — послушная, покладистая, всё время улыбается. Её за это любили! Знаете, это всё ерунда, что любят просто так, а не за что-то. Любят за ум. За красоту. За покорность. За то, чего у меня никогда не было! И поэтому меня… Никогда не любили. Я расплакалась. В первые секунды — даже по-настоящему. Конечно, большая часть меня врала. Та часть, что видела воспоминания Лив, что слышала о бедах и переживаниях сестры. Та часть, что бесконечно просматривала ту жуткую запись с камер наблюдения, что видела Её улыбку перед смертью. Но где-то внутри, под толстой мякотью любви и здравого смысла, во мне кричала маленькая-маленькая Мирель. Ребёнок, который просто завидует. Завидует популярности и таланту и винит себя за это, забивает в себя неправильные чувства как ржавый гвоздь. Твёрдая кость, как у абрикоса. Твёрдая и ядовитая — моя глупая детская зависть. — Когда я заняла её место — они любили меня. Но, я знаю, когда всё вскрылось, они были злы. Они не хотели быть со мной, даже те, кто говорили о любви. И кое-кто даже сказал, что лучше бы умерла я, — тоже ложь лишь наполовину. Подобное правда говорили. Я — сама себе. Король демонов подался вперёд. По щекам моим текли обманчивые холодные слёзы. На его лице мелькнула заинтересованность. — И у меня всё ещё нет ничего, — я протянула вперёд руки. — Ничего, кроме силы. — У меня тоже, — прошептал он и изменился в лице. — Атрей был всем. Блестяще учился, привлекательно выглядел и владел мечом. Я был никем — его слепая тень. Даже она в тот миг влюбилась в него — и лишь потом вернулась ко мне. Я был запасным вариантом, жалкой копией. Настала моя очередь удивляться. Минутная слабость Короля демонов моментально исчезла, и он опустил белёсые брови к переносице. Отчего он вдруг мне открылся? Той, кто стоит на коленях и умоляет о пощаде? Той, что только начала свой театр одного актёра, мешает в артериях ложь и правду? Неужели с ним никогда никто не говорил? — Да! — эмоционально воскликнула я, и где-то в глубине сада послышался всплеск — что-то упало в пруд. — Всегда быть запасным вариантом! Тем, кем можно кого-то заменить. Я ненавижу это всем сердцем. Я так ненавижу этот мир, где мне нет места. — Я дам тебе это место, — ответил он властно и спокойно. — Подойди и освободи меня, Стражница. Разорви эти нити, что связывают нас с этим зеркалом, и мы с тобой создадим новый мир. Тьма поглотит каждого из существующих людей, а когда она рассеется — никого не будет. Никого, кто бы нас не любил. Мои демоны станут новой цивилизацией, и тогда и я, и ты, будем купаться в лучах славы и любви. Любви. До чего пугающи люди, что не получили того, в чём страстно нуждается каждый с рождения. И, оказывается, всё было так просто. — Так просто, — спросила я с нажимом, почти истерично, и разбила сферу. Она рассыпалась, голубая магия заискрилась на мерцающих гранях яркими всполохами. Очень качественная подделка. — Стать богом, и тогда полюбят? Тогда миру будет до нас дело? — Именно так, — он слабо, мечтательно улыбнулся. — Мы одинаковые. И ты, и я — тени своих близнецов на обочине мира. И у нас обоих есть сила, способная уничтожить всё, что когда-либо отвергло нас. Нет. Это не мир отталкивает тебя, а ты отталкиваешь мир. Но ты не слышишь его шагов навстречу, лишь убегаешь. Тебе страшно. — Я освобожу Вас, — и это вранье, хотя с каждой секундой оно, такое убедительное в своей фальши, становится правдой. — Я спасу Вас. Только скажите, как Ваше настоящее имя? Каким оно было, когда вы не были Богом? К кому она пришла за утешением? — Арес, — прошептал Король демонов, который вдруг показался мне почти человеком. — Подойди ко мне, Мирель. Я сделала ещё шаг. — Они наступят через час. У них ничего не выйдет, но, думаю, мы можем уничтожить всё до того, как они проснуться? — Ты слишком милосердна, Мирель, — в голосе шёлком скользнула теплота. — Они не любят тебя, но ты всё ещё хочешь лишить их всех страданий, страданий, которые они заслужили. Но, будь по-твоему. Только останься со мной. Прости. И всё бы прошло на удивление гладко. Я мягко ступала к нему по траве, а у зеркала так заманчиво сверкал посох, который нужно было лишь схватить, немного погодя. Мне надо было сжать изумруд, чтобы меня услышали и помогли мне. Сердце сжимали в тиски. Передо мной был, может, и монстр, но немного ещё человек. Кто-то, кому не повезло. Кто-то, решивший, что стать богом — единственный выход из его тёмного королевства. А ведь он просто хотел, чтобы его полюбили, и мне было искренне и до дрожи жаль. Но я оступилась — и упала. Из кармана кофты со звоном выкатился искрящийся изумруд. И всё кончилось. Король демонов видел такие, когда я навещала его в темницах Айсавэра. И, клянусь всем миром, он знал, что это. Я дура. Сама при нём показала сиё устройство Леди Соннел. Весь мир затих на секунды. В глазах, вместо погибших вселенных, искрились фиолетовые молнии. И лицо этого человека выражало одновременно всё и ничего. Весь мир, который он так ненавидел и чёрную-чёрную пустоту. Это было лицо преданного человека. Лицо того, в ком зародился робкий лучик надежды, но тут же погас, треснув по швам. И в эту долю секунды мне подумалось — я убила в Нём человека. Последние крупицы человечности. Он взмахнул пальцем, прямо перед моим лицом, а затем, когда я увидела разноцветное облако, мягко летящее навстречу, чья-то сильная рука оттолкнула моё обмякшее тело в сторону. Приземление пришлось в гору душистой свежескошенной травы, и от удара разлетелись нашедшие там приют мотыльки и кузнечики. Раян сидел на полу, и на его груди ровными кругами мигала печать смерти. Уголки губ медленно чернели. Сердце моё казалось бомбой замедленного действия, и было готово разлететься в пыль. — Откуда — лишь хватило моих слов. — Проследил за тобой. Мне не давало покоя это, ну и мы с ним договорились… Мне почему-то казалось, что что-то пойдёт не так. Оказывается, у меня есть интуиция, — он слабо улыбнулся, и тьма расползлась чуть дальше. Печать запустила свой механизм. Раян опустился ниже. — Знаешь, мне хочется сказать тебе столько всего, и сейчас я всеми силами сдерживаю ту тьму, которая заполняет тело. Во-первых, я влюблен в тебя, о, демон, влюблён по уши, как, может, не был влюблен никогда и ни в кого. Знаешь, когда-то у меня был весь мир, а потом он исчез. И затем — ты. Как молния. Как свет в конце тоннеля. Фонарик. Я увидел его и шёл на свет. Благодаря тебе, Мирель Савэйрин, я нашёл новых друзей. Благодаря тебе я вновь обрёл жизнь! И думаю, справедливо будет отдать её тебе. Я взвыла, но прикусила губу. Всё моё естество замерло, по телу табуном бегали мурашки. Король демонов ничего не делал. Он смотрел. И улыбался. — Не плачь, пожалуйста, я не хочу снова ощущать себя подонком, — я наклонилась над ним, и Раян слабо провёл рукой по моей щеке. Идиот. Мелкий идиот, — Я на свободе. Она ведь сказала именно так, да? Думаю, я должен извиниться перед ней в Нижнем мире. За то, что забыл. Его немеющие пальцы коснулись моей шеи, и в следующие секунды что-то в районе сонной артерии запульсировало и закололо. — Это… — Мама сказала мне, что мир почти готов. И сейчас я думаю, слово «почти» здесь лишнее. Сделай это, когда победите. Сними же с магии сдерживающие чары, Мир! Сделай это так, будто бы это делаю я. Я всегда злился на эти слова, когда вспомнил, но теперь думаю, что если в мире есть вообще такие люди как ты, как Оливия, как Мэтт и другие ребята — значит, он не такое уж и плохое место. Прощай. Последний миллиметр губ Раяна окрасился в чёрный. Его тело обмякло, и он счастливо закрыл глаза. Печать, силу которой он подавлял своими двумя способностями, одержала победу. И только тогда я вдруг поняла окончательно — Раян, этот идиот, мёртв. Мёртв из-за меня. Нет. Не поэтому. Всему виной — король демонов. Маленький капризный ребёнок. Я не слышала более своих мыслей — только обрывки. Во мне больше не было ни счастья, ни любви, ни жалости — только тугой клубок боли. И — злости. Ярость вскипала во мне лавой в вулканическом кратере, бушевала всеми тремя океанами. Колола электричеством на кончиках пальцев. Король демонов поднялся, и, было, открыл рот, но я не видела его сквозь захлестнувшую пелену отчаяния. Слёзы, настоящие и горячие, как кипяток в чреве гейзера, капали на траву. И я закричала. Сильная магическая волна с треском снесла пару деревьев позади, а впереди оказалось зеркало. Оно — тоже я, моё сильное продолжение. Моя стихия. Гладкая поверхность взволновалась водоворотом, и подбросила посох, прямо мне в руки. Короля демонов отбросило волной, он встал, начал колдовать, но моя магия, моя сила, пропитанная чистейшей ненавистью, отражала все его заклинания. Его тысячелетняя боль проигрывала моей секундной, но не отступала. Он всё ещё стоял на ногах. Когда он наконец-то упал, я вдруг увидела Оливию. Сестра стояла в дверном проёме с настоящей сферой на шее и смотрела на происходящее взглядом испуганного ребёнка. И в тот момент я пришла в себя.