Жертвы обстоятельств

      Во дворе Академии было непривычно пусто. Казалось, все живые создания покинули это место, оставив после себя лишь пустоту, ужасающую пустоту. Качели, поставленные во дворе в начале весны, не двигались. Даже ветер, что гнал откуда-то с севера тяжёлую, тёмно синюю тучу, не смел пошевелить её. Солнце, странно блёклое для лета, молча смотрело в неподвижную водную гладь прудика. Деревья молчали. Молчали птицы, что до нашего отъезда оживляли это место своим звонким и многоголосым пением. Непривычная тишина окутала доселе шумное и оживлённое место. Лишь какой-то бумажный листок сиротливо летал по территории, гонимый упрямыми воздушными потоками. Огромное здание молчаливо поприветствовало нас. Дойдя до двери первой, я почему-то не осмелилась войти. Строение, что было передо мной, казалось мне совершенно незнакомым. Так всегда бывает после долгого путешествия: когда приезжаешь домой, кажется, будто бы всё это: и твоя комната, и та милая игрушка на кровати, и кухня, и сад — из прошлой жизни. Далёкой и туманной, неясной, совсем незапоминающейся. Но это проходит. Спустя несколько минут ты уже полностью отдаёшь себе отчёт, радуешься приезду и разбираешь фотографии из отпуска. Однако в этот раз чувство было совершенно другое. Оно смешивалось со страхом, беспомощностью и тревогой. От места, что всего месяц назад я назвала своим вторым домом, веяло холодом. Будто бы не здесь я впервые почувствовала себя собой, будто бы не здесь я нашла верных друзей, будто бы не в стенах этой академии я снова влюбилась. Всё это, все события прошлого, казалось, растворялись во мраке и пустоте.       Странно возвращаться к тому, с чего начинал. Непривычно, некомфортно снова стоять перед величественным зданием Миолской академии и не решаться войти. Снова переживать, снова чувствовать странную тошноту. Будто бы этих двух с половиной месяцев не было, будто бы всё было бессмысленно, глупо. Не по-настоящему. Я закрыла глаза и вздохнула. Я же знаю, что это откровенная ложь. Что чувство дежавю навеяно осенним дождиком. А в академии нас ждут. Леди Соннел и Джеймс приехали вчера, они уже там, внутри. Там же дедушка Сильвии и сама Сильвия, а также Элиот, которому пока было некуда идти. И медсестра, что всё ухаживает за «заснувшими». И, к сожалению, там Король демонов в теле Лэйна. Остался в Академии он под предлогом ухода за детьми, что не могут проснуться. Но директриса, разумеется, знала настоящую причину. После инцидента с Лордом Джеймс рассказал всё ей. О том, как мы не единожды отправлялись на седьмой этаж, о странностях, происходящих в школе всю последнюю четверть. Наверное, ещё месяц назад она бы нам не поверила, засмеялась, попыталась найти другое объяснение, или просто не обратила внимания. Словом, отреагировала бы как все нормальные взрослые. Но после магии, после Элиота, что на её глазах превратился в волка, после духа весны, после всей этой истории с демонами, драконами и прочими непослушными пленниками истории, не поверить нам было сложно. Но пока нельзя было подавать виду. Нельзя было говорить, что мы что-то знаем, нельзя было раскрываться. Он не должен был ни в коем случае узнать, что мы знаем что-то. Поэтому, мы решили придумать легенду, что в школе остаёмся, чтобы вместе готовиться к олимпиаде в Каролине, куда все прошли, и которая действительно будет. Также наплели ему, что это вообще-то опция для всех, кто вошёл в десятку лучших, просто Элли и Кеита пережили сильный шок, поэтому отказались от участия.       Раян, кстати, «не отказался». Если быть точнее, то он, хоть и уверял нас в том, что сдаст усилители и уйдёт при первой же подвернувшейся возможности, почему-то всё же остался. Не знаю, почему: от чувства вины ли, или потому, что он с нами впервые за всё время обучения в академии улыбнулся. Конечно, улыбка бывает разная, от разных чувств. Но та улыбка, которую показал нам тогда Лоноэ, не была ни злой, ни отчаянной. Она была нежной и доброй, как улыбаются очень счастливые люди. С такой улыбкой живут те, у кого никогда не умирали близкие. Те, у кого жизнь идёт своим чередом, кто переживает все трудности и неспеша идёт своей дорогой. Улыбка таких людей не менее прекрасна, но она не вызывает каких-то особенных чувств, хотя, если честно, такие люди заслуживают восхищения. Но всё же есть разница между обычной, почти рутинной улыбкой относительно счастливого человека, спокойного и психологически здорового и улыбкой главного хулигана школы, который лишь злился на всех и ненавидел всё, чего касался его взгляд, долгие годы. Даже если, по сути, улыбка одна и та же. — Ми-и-ир, ты так и будешь стоять аки колонна? Или, может, войдёшь? — голос Сэма прозвучал будто бы из другого мира. Я вздохнула. Сотню раз я стояла перед дверью вот так. Сотню раз у меня в голове ютились разные мысли, и сотню раз я, в конце концов, возвращалась лишь к одной, самой главной мысли: мы выживем. Обязательно. И победим всех. Иначе ведь быть не может, да? — Да, да, иду, — мы стояли тут впятером. Раян ещё не приехал, Джеймс и Сильвия вернулись вчера, а Шарлотту мы встретили у ворот: она решила сходить за мукой, чтобы что-нибудь к вечеру приготовить. По её словам, нам всем нужна глюкоза. — Мог бы уже сам двери открыть… — Не ты одна это чувствуешь, — ответила Сэн. — Все мы ощущаем то, как опустело это место. Академия ведь и наш дом, не забывай об этом. — Хорошо, — я постараюсь. Я не знаю, смогу ли я, но я стала намного смелее, чем раньше. Я дёрнула за тяжёлую ручку двери и медленно открыла её.       Академия встретила нас сквозняком и тишиной. От тишины, что царила внутри, в ушах звенело. Она была некомфортной, пугающей, да какой угодно, но никак не уютной и не располагающей к существованию. Свет ламп казался мне холодным, а полы слишком чистыми. Мы медленно прошли мимо пустующих вешалок. Затем зашли в столовую, где нас ожидала такая же мёртвая пустота. Не занятые никем столики, стойки для еды без поваров и различных блюд, тёмные, странно тяжёлые шторы. Нет, столовая часто пустовала. Например, во время уроков, или по ночам. Но тогда пустота там подразумевалась. Тогда это ощущение не было таким страшным, непривычным, давящим. И хоть на дворе было лето, в воздухе чувствовалось напряжение и странное спокойствие. Такое, что бывает у людей, которые знают, что обречены на смерть. И это пустое, тихое место отчего-то решило, что ему суждено умереть.       Вокруг царил неприятный, неуютный полумрак. Он окутывал, поглощал и растворял нас в себе, заставлял замирать наши сердца, пока мы шли к директрисе в полной тишине. Были слышны лишь звуки шагов, что раздавались эхом по пустынному холлу. Нельзя сказать, что я хотела молчать. Что мне было нечего сказать. Но у меня было странное, тянущее ощущение того, что если даже я открою рот, чтобы что-то сказать, слова мои не прозвучат. Никто их не услышит, потому что молчащая пустынная академия поглотит любой звук, отказываясь принимать в себе что-то живое и громкое.       Магия ли это или плод фантазии? Но здания почему-то всегда знают, что происходит нечто плохое. Возможно, даже самые первые. Когда всё только начинается, когда беда лишь на пороге, молчаливые стены накапливают в себе чужую тревогу, чужую боль. Чужую безысходность. И более трёхсот детей, напуганных, неуверенных, просящих о помощи и счастье, наполняют доселе пустые помещения своей горькой тревогой.       Прежде, чем пойти дальше, надо было занести мирно спящего в своей корзинке дракончика в комнату. Я зашла туда одна и удивлённо огляделась. Сколько же связано с этой небольшой, по сравнению с замковой спальней, комнаткой? Здесь я проводила больше всего времени. Здесь я плакала от страха и беспомощности в первые дни. Здесь я вновь воссоединилась с Лив, здесь меня впервые так прекрасно поздравили с днём рождения. И именно в этой комнате однажды Мэтт впервые сказал именно мне о своих чувствах… Но сейчас стены молчали. Молчало и зеркало, неизменно повёрнутое своей гладью к письменному столу. Молчал кот-Тайлер, которого я положила в подушки. Молчали белые шторы, молчал календарь, неизменно показывая двадцать пятое мая. Я аккуратно перевернула страницу и указала нужную дату. Сегодня было седьмое июня. Нежно оглядев комнату, я отодвинула оставленные мной чемоданы к стене и вышла к ребятам.       Комната Джеймса находилась на шестом этаже, прямо над моей. Это был этаж общежития, где жили преподаватели. Он же жил тут потому, что его комната и комната Леди Соннел были объединены в одну, эдакую мини-квартиру. А учитывая то, что в обеих комнатах был душ и имелась даже маленькая «кухня», поверить в то, что это верхний этаж всё той же общаги, было крайне сложно.       Внутри было уютно. Может, из-за Джеймса, вальяжно развалившегося на диване, или из-за читающей книгу Сильвии. Или из-за пьющей кофе Леди Соннел, которая сидела тут не в классической одежде, а в уютном худи сиреневого цвета. А может, из-за тёплого жёлтого света, которым была освещена эта уютная квартирка. Из ванной слышался звук бегущей воды, а на диване лежала тетрадь Шарлотты. Видно, девушка собиралась вскоре сюда вернуться. Что же, надеемся, что она действительно скоро. — А этот будет? — вместо приветствия спросил у нас Джеймс. Мэтт закатил глаза и плюхнулся на диван рядом с ним. Я вздохнула, поняв, о ком идёт речь. — Раян недавно написал мне, что они стоят в пробке на Летицийском проспекте. Я думаю, они скоро приедут. — Ого, у тебя есть его номер телефона? — удивился Кайто. — Мэтт, а ты ревнуешь? — хитро усмехнулась Оливия, подсаживаясь к Сильвии. — Не ревную, а поражаюсь, что он смог решиться на такой отважный шаг. — Ливи, наш мальчик знает, что его принцесса не уйдёт от него к школьному хулигану, — Сэн взяла кружку кофе Джеймса и отпила глоток. — Ужасно, кто вообще пьёт кофе без молока и сахара?!       Я почувствовала странный жар. Казалось бы, я должна была привыкнуть к подобному за несколько месяцев. Но отчего-то каждый раз был как первый. Всё те же дрожащие от смущения и праведного гнева губы. Всё те же покрасневшие щёки и всё те же сдвинутые брови. Но отчего-то теперь это ощущалось странно. Право, всё, что я чувствовала после того, как призналась себе в своих же чувствах, было странно. Даже привычные вещи, которые раньше казались обыденностью, теперь вызывали бурю непонятных мне эмоций.       Но стало почему-то легче. — Эй, — между тем Джеймс недовольно уставился на Сэн, весело стащившую у него кекс и закинув его в рот. — Мальчик мой, в большой компании клювом не щёлкают! Кстати, а кто в душе? — Псина сутулая, — Сильви флегматично перелистнула страничку. — Он сообщил нам, что общажный душ такой же неудобный, как в отеле, а ему нужно смыть с себя многовековую грязь и пыль. Сомневаюсь, что он умеет пользоваться душем, когда он родился, всё было совсем по-другому. — Ты так строга к нему, — Лив положила Соил на плечо голову, Сэм, увидев это, изумлённо изогнул бровь. Мы с Мэттом переглянулись, после чего я с улыбкой плюхнулась на кровать.       Мало кто понял, как они сдружились. Кажется, это случилось ночью, в самолёте, пока я тщетно пыталась заснуть под ровный гул мотора и чей-то храп, они неторопливо вели беседу. Я не слышала темы их разговора, но улавливала отдельные интонации: сначала беседа была странно-неловкой, немного тяжёлой и будто бы велась скорее со скуки, нежели из желания. Но в какой-то момент голоса изменились. Девочки говорили с энтузиазмом и воодушевлением, всё ещё вежливо, с огромной внимательностью к собеседнице. Говорили они долго. Кажется, Сильвия рассказывала что-то о своём детстве, а Лив — о своём. Потом беседа странно и резко перескакивала на науку, а затем на Сэма, о котором обеим было что рассказать. Но говорили они не только на будничные и научные темы. За эту поездку обе узнали о себе нечто новое, совершенно обескураживающее, пугающее. Оливия узнала о том, что она — зеркальный клон. А Сильвия вспомнила свою прошлую жизнь. И, наверное, именно это их сблизило. Глупое, навязчивое, но такое жуткое ощущение того, что ты — вовсе не ты, а на самом деле кто-то другой. Что, кажется, твоё место вовсе не тут, не в окружении близких друзей, а где-то в другом месте. И не исключено, что место это далёкое и холодное. И именно об этом они больше всего говорили в ту ночь. О жизни, такой, какая она есть и о тех, кто играет в неё не по правилам. А в пустоте, такой страшной и звенящей, вдвоём не так одиноко. По крайней мере, в спящем самолёте, пронзающем мягкую июньскую ночь, им было тепло и уютно. Наутро, когда мы прилетели и разъехались по домам, Оливия мне ничего не сказала. Почти. Она лишь важно сообщила, что этой ночью у неё стало на одного врага меньше. Но мне этого было достаточно. Засыпая под их тихие голоса, я уже понимала, что к чему. И, наверное, Мэтт тоже. Может быть, этой ночью он тоже не спал, а смотрел на небо, думая о чём-то своём? Может быть, мы даже смотрели на ту же луну, и думали об одном и том же? Кто знает…       Я улыбнулась и почувствовала тепло, которое тонкой струйкой разливалось по моему телу от одной только мысли об этом. — Присаживайтесь, скоро все соберутся, и мы обговорим план действий, — Леди Соннел поставила на столик коробку печенья с шоколадной крошкой, рядом с корзинкой наполовину съеденных кексов. Мы наконец-то расположились на диване и кроватях и замерли в ожидании.       Мы решили собраться обновлённым составом нашего «детективного» клуба, команды по спасению мира, или как нас ещё там называли, честно, уже не помню. У нас была точка на карте, абстрактное направление к Шаману и живое ископаемое виде Элиота, который до сих пор намывал своё тело в душе. И артефакт, расколотый на части, а также посох, который надо было отнять у Короля демонов в ближайшее время. А ещё было неприлично много игрушек-детей и письмо, которое я до сих пор не прочитала. Как я поняла, чем меньше человек знает об этом, тем лучше. Единственное, что мне известно — речь идёт о кладбище, и если так предположить… Если это связано с покойниками и другими потусторонними существами, надо взять Сильвию, она умеет с ними работать. Если связано со мной, то надо взять Оливию (потому что это значит, что с ней тоже), а если с прошлым, то Элиота, ибо он всё видел своими глазами. Хотелось бы взять Мэтта, но… Не думаю, что Сора одобрила бы такую самодеятельность. Слушать чувства мы любим, а что ты думаешь о том, чтобы хоть раз послушать мозги, а, Мира? Итак, вот команда и набрана, осталось только понять, что от меня требуется. Но это позже, когда я смогу побыть одна. — Ужасно, — отрезала Шарлотта, войдя в комнату. — Напомните мне никогда не надевать каблуки, если будет дождь… — Ого, а там дождь? — Сэн приподнялась на коленях на диване, чтобы разглядеть то, что происходит за окном. — Из-за шума душа и неслышно было! И сильный какой! — Разве сезон дождей не закончился? — удивленно произнесла Сильвия, не отрываясь от книги. — Да в этом году всё наперекосяк… — протянул Джеймс. — Шарли, будешь кофе? — Да… Хотя, нет, я не очень хочу, — вздохнула девушка и села рядом со мной. Но она не только села со мной, она села как можно дальше от парня. Я еле сдержалась от вопроса. Но сдержалась.       В этот момент в комнату влетел Раян, мокрый и взъерошенный, как воробей. Он виновато оглядел нас и присел на краешек кресла. Когда наши взгляды пересеклись, он быстро отвернулся и, кажется, его уши покраснели. — Не простудишься? — заботливо спросила Леди Соннел. — Волосы такие мокрые, хоть выжимай!       Раян странно дёрнулся, когда мама Джеймса потрепала его по волосам, затем прикрыл глаза, но самой женщине ничего не сказал, хотя, судя по его виду, очень хотелось. Точно. У Раяна нет матери. Интересно, сколько лет он жил без материнской заботы? — Я…я переоделся… — как-то обрывчато сказал он. — Кого ждём? — Элиота, — Джеймс сделал вид, что посмотрел на часы. — Если он истратил весь мой дорогущий шампунь с золотарником, я ему бошку откушу, и не посмотрю, что живое ископаемое, — я не сдержалась и рассмеялась. — Что-то не так, Леди Са-вэй-рин? Или вы предпочитаете мыть волосы хозяйственным мылом прабабки? — Ну, знаешь, и такое бывало… — Удивительно, что при этом ты не выглядишь как белобрысая швабра.       Я уже не смеялась, я истошно вопила. Джеймс с лёгкостью поддержал моё веселье. И, наверное, наш смех был настолько заразителен, что вскоре смеялись уже все. И этот разговор про шампуни, и наше всеобщее веселье были такими естественными и нормальными, что хотелось остановить мгновение, зафиксировать его навсегда. Не хотелось и верить, что вскоре нас ждёт серьёзный разговор, что на кону стоит вопрос жизни и смерти. Что на наших плечах ответственность действительно за весь мир.       Не хотелось ничего решать, хотелось просто быть.       Из душа вышел Элиот. На нём был старый спортивный костюм, судя по фото, которые мне дала Оливия, раньше эта одежда принадлежала Джеймсу, пока он не вырос из неё. Право, даже Элиоту футболка была маловата. Но, казалось, он не обращал на это никакого внимания. На плечах у него лежало полотенце, а мокрые зелёно-фиолетовые волосы были аккуратно причёсаны. Он развалился на кровати рядом с Сильвией и наконец-то, оглядев всех, сделал вывод: — Ого, все уже в сборе! — Только тебя ждём, — снисходительно улыбнулась Соил, откладывая книгу. Видимо, она не могла долго злиться на это… недоразумение. — Ну, раз наконец-то все доехали, — начала Леди Соннел. — Нам наконец-то нужно обсудить, что мы делаем. Мир, слово тебе. — Я? Ну ладно, — я устало вздохнула. — Ситуация такая. Насколько вы помните, нам надо добраться до Шамана, чтобы он помог нам вернуть сферу в нормальное положение. Его обитель находится недалеко от посёлка Эйрел. Это — родина Сорами, Лилики и всех-всех, кого мы увидели в воспоминаниях. Сильвия, слово тебе. — Наш маршрут там будет довольно-таки простым. Если получится остановиться у кого-то на окраине, мы там переночуем, а Мирель в этот момент возьмёт кого-то из ребят и пойдёт на кладбище, ибо у неё там некоторые личные дела. Если же нет, то пока Мира будет на кладбище, мы можем просто перевести дух и погулять по городу. Затем, вот этот человек, — Сил указала на Элиота. — Проведёт нас к Шаману. Насколько я знаю, вы были знакомы, так что проблем не будет. К тому же, если мы скажем, что мы от Сорами, нас не только не прогонят, но ещё и гарантировано помогут. Она у коренных жителей вроде местной богини, где-то ближе к кладбищу даже есть памятник… Ей и Лилике. Пока план такой, однако, это ещё не всё. — Не стоит забывать, — продолжила Оливия. — Что тут у нас целых два незаконченных дела. Во-первых, нам надо забрать у Короля демонов посох, а мы даже не знаем, где он находится и как это сделать. Возможно ли как-то связаться с Лэйном? — Я думаю, да, — Элиот внезапно стал удивительно серьёзен. — Моя вторая магия — магия сновидений. И, я думаю, если попробовать связаться с ним через мир снов, он нам всё расскажет, — посмотрел боковым зрением на Сильвию. — Вызывать духа живого человека довольно проблематично, а мы ещё не знаем, понадобишься ли ты Мирель на кладбище. Так что тут я сам. — Эй, но я же ничего не сказала! — Но подумала, так ведь, — Сил возмущённо кивнула. — Не расходуй свои силы на всё, что видишь.       Они знакомы всего ничего, а Элиот о ней так печётся. И это замечают все, не только я. Как и то, что их отношения очень быстро перешли с уровня «просто знакомые» до уровня «мы хорошие друзья», и отношения стали какими-то уютными, домашними. Сил по этому поводу сказала лишь, что он сам привязался, а ей его компания не неприятна, так что пусть привязывается дальше. Она даже дала ему разрешение жить в библиотеке с небольшой оговоркой: во время учёбы он также станет учеником академии. Собственно говоря, такой расклад парня совершенно устроил. Волк ты или нет, в мире современных технологий и магиохимии тебе придётся выживать так же, как и обычному человеку. Что касается Элиота, я думаю, дело в том, что Сильвия — перерождение Лилики, с которой у него, несомненно, что-то было. И теперь, наверное, они с Сорами решили об этом не говорить, но по старой привычке он старается сблизиться с, возможно, бывшей возлюбленной? По крайней мере, мне казался логичным именно такой расклад, а больше ничего я не знала. — Итак, второе незаконченное дело, — робко заметила Шарли. — Игрушки. Нам надо, скажем так, вернуть детям их настоящий облик и отправить домой. Мира, ты же уже начала зашивать кота-Тайлера? — Я пыталась, — честно призналась я. — Отлично, предлагаю вечером попытаться ещё раз, — я застонала. — Я предлагаю тебе взять кого-то умеющего шить в помощники и добить Тайлера, а мы с Сэн уже купим по набору волшебных ниток и управимся с остальными. — Звучит неплохо, — улыбнулась я. Но кого же мне выбрать? — В завершение могу только предложить нам ещё раз встретиться в штабе, чтобы собрать нужные вещи в дорогу, поболтать и до конца решить, кто поможет мне с игрушками. — Подождите, у нас есть ещё одна важная новость! — заметил Джеймс. — Завтра…       Тут вдруг осёкся и посмотрел на Шарли, которая нахмурила брови и отрицательно покачала головой. Парень заметно погрустнел. Интересно, что же было завтра? — Значит, всё, — улыбнулась Леди Соннел. — Я помогу вам с билетами на поезд туда и обратно. А теперь, пожалуйста, поешьте. Вам сейчас необходима глюкоза.       Мы радостно принялись за сладкое, а потом расползлись по комнатам. Разобрав вещи, мы с Оливией разделились. Она пошла осматривать академию, чтобы немного отдохнуть и развеяться, а я, как бы сильно мне не хотелось спать, потащилась в штаб вместе со своим письмом.       Маленькая дверь комнаты легко поддалась и издала слабый скрип, который на миг наполнил опустошающую тишину хоть каким-то звуком. Внутри было также пустынно и одиноко. Чинно стояли кресла в импровизированном полукруге. На доске для объявлений всё ещё висел сохранившийся кусочек наших рукописных ответов на экзамен и самый первый список странностей, происходивших в стенах школы. На полке стеллажа одиноко стояла пачка зернового кофе, а на столе валялся забытый кем-то огрызок карандаша. На кресле Сэн всё ещё лежала пушистая розовая подушка, а на кресле Шарли — кружевной платок. Окно было открыто, и сквозь него в комнату дул непривычно холодный для июня скулящий ветер. Он надувал белые шторы, будто паруса какой-то яхты и свистел, завывал, как одинокий стихийный дух посреди заросшего плющом леса. За окном шумел дождь, и капли его, периодически залетая в комнату, заливали подоконник. Место казалось ужасно одиноким и покинутым, а полумрак, царящий тут из-за выключенного цвета и тяжёлых туч на небе будто бы подчёркивал пустоту некогда оживлённого штаба.       Я на носочках дошла до окна и прикрыла его так, чтобы ветер не нарушал мёртвую тишину, но внутри всё ещё пахло свежестью. Затем аккуратно придвинула кресло к окну, скинула балетки и неуверенно достала письмо из большого кармана моей толстовки. Немного повертев его в руках, я наконец-то быстро разорвала конверт, развернула упакованный там лист бумаги и принялась читать.       Дорогая Мирель!       Я не хотела говорить об этом при всех, чтобы не посеять панику и не создать видимость ещё одной проблемы. Ты уже знаешь, что вы с Оливией — стражницы. И это значит, что на ступени магии, которую дают вам усилители, вы должны уметь довольно много. Но это не совсем так. Каждое сложное заклинание — огромный риск для ваших организмов, от очень сильных вроде заклятий массового поражения и исцеляющих вроде «Расскажи мне о своей катастрофе» вы вполне можете умереть.       На этом моменте сердце моё сжалось. От того, что я могла погибнуть, стало по-настоящему страшно. Но надо было продолжать читать. Вашим же предком Истером было наложено на магию проклятие, сковывающее её потенциал и не дающее органично развиваться. Никто не знает, в чём была причина таких радикальных мер. Возможно, предрасположенность к запретной магии, а может — нечто иное. Даже Лэйну неизвестны его мотивы.       Однако для предстоящего сражения вам могут понадобиться все ваши силы, и поэтому я советую тебе сделать кое-что символичное. Я вложила в письмо заклинание — отдай его Сильвии. Я верю, что у неё получится его прочитать верно. Она уже делала это однажды. Оно призывает призрака человека, похороненного в определённом месте. Вы должны отправиться на кладбище, что находится за посёлком. Элиот, волк, что к вам присоединился, знает там каждый угол. Он покажет вам дорогу. Когда получится вызвать призрака Истера, объясни ему ситуацию и потребуй разбить проклятие.       Сказала тебе, а не твоей сестре по одной причине: не знаю, получится ли это с мёртвыми, в особенности с зеркальным клоном. Поэтому не говори ей заранее, девочке и так сейчас нелегко.       Но искренне верю, что у вас всё получится. Вы невероятно сильные ребята.       Всегда ваша. Сорами Лоноэ.       Я сложила письмо и положила его обратно в карман, затем глубоко вздохнула и закрыла глаза. Итак, я проклята. Замечательно, набор клишейной героини подросткового чтива собран. Сильные предки, читерная магия, любовный треугольник и треугольный любовник… Так, что там ещё? Рояль в кустах в виде внезапного родственника. А теперь ещё и проклятье! Ну, я хотя бы не зеркальный клон, и на том спасибо. Надо теперь как-то передать Сил заклинание и передать напутствие Сорами. Интересно, то, что она уже это делала — что имелось в виду? То, что это заклинание читала Лилика, или же это делала непосредственно Соил? Хотя бы с Лив и Элиотом всё понятно. Ещё и Джеймс говорил, что завтра что-то будет, а потом резко замолчал. У всех вокруг одни интриги, ужас-то какой! Скучаю по жизни обычной школьницы с проблемами вроде тройки за итоговую контрольную.       Возмущённо посмотрела в окно.       И будто бы вернулась в начало мая. Дождь всё также заливал все окрестные клумбы и поляны. Пузырилась вода в лужах на дорожках, по воде небольшого прудика, на который выходили окна, разбегались и тут же пропадали куда-то тонкие, будто бы нарисованные, круги. Дождь лил стеной. Но даже сквозь эту стену дождя я смогла разглядеть вдалеке две знакомые фигуры. Сфокусировав на них зрение, я поняла, что это Шарли и Джеймс: она в куртке и с голубым зонтом, он в одежде, совсем не подходящей для такой сырой погоды. Шарлотта, наверное, тоже так решила и поэтому медленно накрыла его своим зонтом. Он был так широк, что оба под него с лёгкостью помещались. Кацейро, правда, пришлось слегка наклониться, чтобы девушке было удобно его держать. Кажется, они о чём-то говорили. Было бы интересно услышать этот разговор.       Эх, демон бы побрал мою любопытность! У этих двоих абсолютно точно что-то происходит, но что именно? Как это изменить? Как сделать их счастливыми, кто-нибудь расскажет? — Йоу, Мирка, чем занимаешься? — Сэм едва не выбил дверь ногой, затем до абсурда осторожно закрыл её и быстрым шагом направился ко мне. — Смотрю сериал, — пожала плечами я. — Немое кино в цвете, бесплатно и сердито. — У-у-у-у, — Сэм присвистнул. — Ну, почему же немое? Я такое заклинание выучил, ой, закачаешься! — Подслушивать нехорошо… — Ой, да что ты говоришь, — Аями закатил глаза. — Тебе же интересно, признай, Мир! — Ладно уж, мистер соблазнитель, давай, — любопытство из меня так и пёрло и с лёгким чувством стыда я решила ему не противиться. — Войсо эстейс эйдже фо, — с довольной улыбкой произнёс парень, и тут же доселе немые для нас ребята заговорили вполне своими голосами. Мы прислушались.       Диалог, разумеется, начался с середины. — Почему ты не захотела говорить про свой день рождения? — спросил Джеймс, и я наконец-то поняла, что должно быть завтра. — Они и так сейчас напряжены, — вздохнула Джонс. Но поздравить-то можем! — Не хочу их отвлекать от миссии, от этого же зависит судьба всего мира. — А не будет ли тебе одиноко в мире, где твои же друзья не знают о твоём празднике? — не унимался парень. — Я счастлива уже тому, что мои друзья не бросают меня, — кажется, она горько улыбалась. — Прошу, не морочь себе голову таким пустяком. — Шарли, для меня это не пустяк! Это твой день рождения! — Пожалуйста, Джеймс. Твоя забота разбивает мне сердце, — голос девушки дрогнул. — Прекрати делать вид, что я для тебя что-то значу. Я просто первый человек, которого ты увидел после своей темноты, вот ты и привязался ко мне. Прошу, отпусти своё прошлое. Не будь тем, кто по ошибке принял меня за свою судьбу, а потом уйдёт, оставив меня у разбитого корыта. Или, что ещё хуже… Вдруг я оставлю тебя однажды? Вдруг я тоже стану вампиром, перестану чувствовать? Отстань от меня, пожалуйста, я не хочу вновь видеть в тебе ходячий труп. Не хочу, чтобы из-за меня кто-то дорогой мне потерял смысл жизни. Снова.       Я вздохнула, услышав это. Кажется, в детстве её бросил отец, который был вампиром и в какой-то момент разучился любить. Я не знала подробностей этой истории, знала лишь, что Джонс до сих пор винит себя в случившемся или, по крайней мере, боится повторения этой истории. Боится огорчить любимых. Боится любить, чувствовать. Боится, что её полюбят. Как же тяжело, наверное, бояться самой любви. Особенно, если сам любишь? Если навязчивое чувство разъедает тебя изнутри, словно червь выгрызает яблоко? Если чувствуешь искренне, даже немного идеализированно и альтруистично? Каково это — бояться себя? — Погоди, я… — но девушка уже быстрым шагом уходила прочь, оставив зонт растерянному Джеймсу. Мы с Сэмом напряжённо ждали.       Ждали, что он догонит её и скажет обо всём, что чувствует. Что вот сейчас он расскажет ей о своих чувствах и успокоит её сердце, что, наверное, сейчас билось, точно сумасшедшее. Но он лишь стоял под её шикарным голубым зонтом и смотрел на девичью спину. Он ничего не сказал. — Фино, — как-то разочарованно прошептал Сэм и шлёпнулся в своё фиолетовое кресло. — Знаешь, я ждал, что он ей всё расскажет. — Я тоже, — как-то неопределённо сказала я, прижимая к себе колени. — Знаешь, когда я впервые увидела Джеймса, я не знала, что он может быть таким… искренним что-ли? Что он может так на кого-то смотреть, что его голос может быть таким обеспокоенным. Что он способен так сильно кого-то любить. Что он может шутить и называть нас друзьями без этого тупого высокомерного тона. — Ты права, Мир. Человек — он создание такое. Меняется каждую минуту. Я вот не могу представить, что мог бы так спокойно разговаривать с тобой. Что могу говорить о Джеймсе без злобы, хотя ещё два месяца назад готов был ему рожу разбить. В конце концов, что смогу сказать Ливи о своих чувствах… — Ты сказал ей… что? — я сказала это очень удивлённо и постаралась выразить натуральный шок, смешанный с радостью. — Ты отлично играешь, но можешь и не стараться. Мэтт мне уже проболтался, что вы подслушали наш разговор чуть-чуть. — Ох, Мэтт, — я улыбнулась. — Поздравляю, в любом случае. Ты был очень крут! — Знаю, дорогая, знаю, — Аями сел в позу лотоса. — Скажи, Мирк, а тебе теперь Мэтт ведь не по-дружески нравится? — Теперь — это когда? — насторожилась я, чувствуя, как мне становится жарко. — Но, я не думаю, что есть смысл скрывать. Да… — Во-о-оу, кое-кто скоро выйдет из френдзоны! — Сэм сейчас напоминал кота, довольного наглого жирного кота. — Теперь — это где-то после поездки. Ты больше не петушишься с наших шуток про то, что вы парочка. Иногда довольно-таки мило смущаешься, например, когда он касается тебя. Хотя, сама стараешься его чаще касаться. И последнее, твой взгляд. Ты всегда смотрела на него с огромной нежностью, я даже завидовал вам, ибо Ливи на меня так никогда не пялилась. Но теперь ты будто бы… даже не знаю, ментально обнимаешь его, пытаешься сблизиться. — Охренеть, — только и могла произнести я. — Это меня, кстати, Сэн научила. Она психологом же хочет быть, вот и загружает чем-то подобным. Но, если подумать, мне про это ещё Мэтт затирал. Рассказывал, как важно видеть не внешнюю оболочку человека, а его изнанку, душу. Я сначала думал, чё несёт, дурной, но когда он тебя раскусил, я как-то заинтересовался этим. И, похоже, у меня начало получаться! — Охренеть, — повторила я. — Возможно ли, что он начал догадываться, что я…это ну… Боже, почему это так трудно сказать? — Знает, я думаю. Он тоже изменился. Раньше он относился к вашей дружбе очень осторожно, боясь отпугнуть. Он часто мне говорил, что не хочет показаться навязчивым, не хочет, чтобы ты испытывала к нему отвращения. Теперь же он сам чаще касается тебя, садится к тебе ближе, чем обычно, например, и не стесняется смотреть долго. Но он не хочет тебя торопить, а может, хочет услышать ответ от тебя… К тому же, вроде он пообещал, что дождётся твоих слов. Он же очень пунктуален. Это же Кайто! — Это же Кайто, — согласилась я и почувствовала странное счастье. Счастье от того, что мои чувства ответны. От того, какой же человек, которого я люблю хороший. Он такой терпеливый и тактичный, о, богиня! Надо поскорее сказать ему о своих чувствах… Только как сказать, если я и себе-то вслух признаться не могу?       В этот же момент в комнату вошла Оливия, а за ней Мэтт и Раян. Сестрёнка опустилась на подоконник, Мэтт сел в своё кресло, пододвинув его поближе к нам, а Раян смущённо присел на краешек стула, который тут стоял вроде как для гостей. Интересно, почему они таким составом? — О чём говорили? — поинтересовалась Лив. — О котятках, — соврал Сэм. — Серьёзно? — Да, ещё о шашлыке, — усмехнулась я. — И о смысле жизни. — Впрочем, ничего нового, — развёл руками Мэтт. — У нас всё как раньше.       И мы заговорили о всяких глупостях. В разговоре участвовал даже Раян, и если бы не его нахмуренные брови и какой-то не совсем уверенный тон, было бы сложно поверить, что ещё меньше месяца назад он считался главным хулиганом академии, и мы считали его полным идиотом. Но люди меняются. Даже сейчас, сидя тут в полумраке и беседуя о всяком неважном под ровный шум дождя, мы, такие обычные подростки, меняемся необратимо. И это прекрасно.       Вскоре подтянулись все остальные, и вот мы уже сидели и обсуждали наш дальнейший план. Мы решили, что помогать мне зашить Тайлера будет Мэтт (предложение от Сэма и Оливии), а Сэн и Шарли зашьют всех остальных. В это же время Элиот, Сильвия и Оливия пойдут связываться с Лэйном через мир снов и попытаются узнать местоположение скипетра. Остальные же будут писать список нужных нам в вылазке вещей. И, если мы хотим поспать, то приступать надо будет сейчас. Но только мы с Мэттом вышли из штаба и направились в сторону моей комнаты, наши телефоны одновременно пиликнули.       Сообщение было от Джеймса.       Ребзя, тут такое дело. Завтра день рождения Шарлотты, ей исполняется шестнадцать лет. Сейчас я создам чат, куда вас добавлю. Прям огромный праздник устраивать у нас нет времени, да и она почувствует себя виноватой, но поздравить её надо. Ей будет приятно. Между нами кое-что произошло, поэтому прошу, не говорите, что это я вам сказал. Я очень хочу, чтобы она была счастлива, но пока что она не готова принимать что-то от меня. Я рассылаю это сообщение всем, напишите что-нибудь, если согласны, и я добавлю вас в конфу.       Мы с Мэттом молча переглянулись, понимая, что планы на ночь кардинально меняются. Но поздравить Шарли было необходимо. Шестнадцать лет — юридическое совершеннолетие, юбилей и просто красивая дата. Нельзя ни в коем случае лишать её возможности отпраздновать это!       Я отправила Кацейро зелёное сердечко и выключила телефон. Джеймс тоже ждёт её. Ждёт, когда она примет себя и осознает свои чувства. Он такой же, как и все мы. Он хочет, чтобы дорогой ему человек улыбался, даже если мир раскалывается на куски.