Жертвы обстоятельств

      Осколки упали на землю, издав при этом громкий звон. Мы очнулись от победного триумфа и повернулись на шум. Я опустилась на колени и приподняла с земли кусочки древнего артефакта. Сила, которую туда заточила Сорами, никуда не ушла. Она всё ещё пульсировала в каждом осколке, всё ещё я видела голубоватые языки пламени в местах раскола. Но на магиологии нам однажды сказали одну важную вещь, которую я записала в тетрадь красивым почерком Оливии, и ответила на вопрос о ней голосом Оливии. Сломанный артефакт всё ещё заключает в себе магическую силу, но не может быть использован. Есть ряд ритуалов, помогающих вернуть его мощь. Но о них знает только лишь законный обладатель артефакта. А кто законный обладатель? Всё ещё Сорами? Она разве не передала его Аэтиусу? А может, хозяином является и не она вовсе. Сфера ведь существует много тысячелетий, и не факт, что её передали девушке. А кто тогда хозяин?       В глазах у меня потемнело, а внутри будто бы разрушился маленький карточный домик, собираемый мною годами. В горле будто бы застрял ком. Мы были так близко к победе! Ещё немного — и мы бы могли точно покончить и с Лордом, и с Королём демонов. А теперь всё потеряно. Я посмотрела на осколки ещё раз, готовая разрыдаться как маленькая девочка. Магия Сорами там всё ещё жива. А всё, в чём есть магия, может жить вечно.       Магия бессмертна. Она появилась раньше Богини, раньше древнего Айперона. Магия наполняла всё бескрайнее пространство космоса со дня его появления. И она до сих пор существует. То, что наполняло мир несколько лет, до сих пор с нами. И внутри нас. Мы можем сломать вещь, но никто не способен сломать магию. Эта самая постоянная, неизменная вещь во всём мире.       А значит, пока что не время паниковать. Верно? — Так, спокойно, — сказала я сама себе, чтобы не разреветься от переполняющих меня эмоций. — Вот мы пойдём к Сорами, и она нам скажет, что делать. Главное… Не потерять осколки. — Вы слышали её? — сказала Оливия голосом, что стал намного увереннее, чем был раньше. Это тот побочный эффект, о котором говорилось в книге? — Нужно, чтобы все осколки были в надёжном месте.       Мы собрали осколки от сферы и, вместе с нитью, на которой она висела, сложили их в маленький тканевый мешочек, наскоро сделанный из подола моего и так порванного во всех местах платья. Да уж, носить неудобную одежду во время боя совсем не романтично. Это казалось красивым, когда мы смотрели это в кино или в компьютерных играх. Но теперь я отлично понимаю всех тех, кому хоть однажды пришлось сразиться со злом в платье горничной, которое только вчера постирал.       Впрочем, одежда меня сейчас совсем не волновала. Главное, что ещё есть надежда решить нашу проблему.       Мама стояла чуть поодаль. В глазах её блестели слёзы. Она смотрела то на меня, то на Оливию, то на Эйприл. И, кажется, не могла сдержать в себе весь поток чувств и мыслей, что накрыл её с головой после спасения Оливии. С одной стороны, она была мертва. Мертва безвозвратно, и помещена в этот мир лишь с одним предназначением: помочь нам. С другой стороны, её кровная дочь наконец-то была вызволена из плена, что всегда напоминал маме о том, что где-то на другом континенте от страха плачет её ребёнок. Каково матери знать, что её дочь в опасности? Каково это — осознавать бессилие перед этим? Больше всего на свете я всегда боялась бессилия, безнадёжности. Когда не можешь сделать ничего. Когда ледяные невидимые цепи сковывают твои руки и ноги, и тянут на дно. Но наверное, чувства моей матери были куда сильнее. И сейчас она наконец-то смогла наблюдать всех своих дочерей вместе. Правда, одну немного мёртвую, а другую — немного эльфийку, а третью — заплаканную и с осколками в руках, но всё же. — Мама, — тихо сказала Эйприл, и мама вздрогнула, обернувшись на её голос. — Не так я представляла нашу встречу… Но всё же… Я рада, что ты вырастила двух прекрасных девушек. С Оливией я пока не общалась лично, но очень много о ней знаю. Она очень добрая и отзывчивая. А Мирель — преданная и вдумчивая. И обе они очень сильные.       И они обнялись. Я не стала мешать этому действу и набросилась с объятиями на Оливию. Затем на Мэтта, а потом на всех остальных по очереди. Даже Элиота обняла, хотя мы с ним буквально познакомились только сегодня. Я была у Лорда не так долго, а казалось, всю свою сознательную жизнь я провела в этом треклятом замке. А Айсавэр за этот период для меня стал ближе родного дома. Забыла уже я, какое небо там, в Викоренне, и каким чувствуется воздух Элеоноры. Солоноватый запах моря сделался до боли привычным, а высокое голубое небо стало роднее низкого, окрашенного магией в фиолетовый цвет. Отвыкла я и от высоток, что уходили своими крышами куда-то в облака, от бесконечных воздушных дорог, реки, а самое главное — от академии. Как она там, моя комната? С кучей игрушек-детей и неразгаданным доселе пророчеством Сорами, с заколдованным зеркалом и широким окном. С балконом, где мы впервые встретились с призраком-Оливией и со швейным набором, который я купила в свой второй день в академии. Как там седьмой этаж? Стоит, наверное, без присмотра. И облизывает круглые листы кувшинок слегка мутноватая вода пруда, и стоит в беседке одинокий стол, где почти два месяца назад обнаружили мы записку. Где-то в комнате отдыха в камине потрескивают дрова, и плавают рыбы в огромном аквариуме — единственные свидетели проделок Лэйна. И висит одинокий портрет Сорами, но не спрятано за ним больше никакого пророчества. Больше не заперт в школьной кладовой посох, больше не парит под облаками драконоид. Прекратились убийства, но где-то в больнице спят беспробудным сном наши одноклассники. Столько ещё не сделано. Нам ещё надо где-то починить сферу и украсть у Лэйна-Короля демонов посох. А потом активировать их и, наконец-то, победить. Или проиграть? Нам предстоит множество потерь, но сколько мы уже прошли? Мы нашли все подсказки Сорами, узнали всё о Лэйне. Мы сдали экзамены на высокие баллы и прибыли в Айсавэр. Мы пробрались сквозь дебри леса, столкнувшись нос к носу с самыми сильными лесными духами. И мы наконец-то забрали у Лорда сферу и освободили наших друзей.       Когда-то кто-то очень умный сказал. «Вместо того, чтобы смотреть, сколько тебе нужно пройти, лучше посмотри, сколько ты уже одолел». И сейчас, оглядываясь назад, я чувствовала себя всё сильнее и сильнее, и неведомая сила росла во мне, ставила меня на ноги и заставляла чувствовать легче.       А как меня пленило Айсавэрское небо! Оно уж совсем потемнело, и загорелись на нём серебристые звёзды. Луна уже была почти полной: июнь неспешно входил в нашу жизнь. На востоке уже было совсем темно, а западный край неба горел пожаром: там совсем недавно ушло за горизонт красное, похожее на диск, солнце. Тёмные облака уже рассеялись, и ясное небо раскинулось над нами широким куполом. В кустах затрещали цикады. Им было совершенно всё равно, что тут несколько минут назад кипел бой. Они жили в своём крошечном мирке. Дышалось легко. После всей этой кутерьмы, сотканной из страданий и магии, хотелось рыдать от облегчения. Но вместо этого я просто стояла и тупо пялилась в небо. — Не самая романтичная обстановка, — протянула я и слегка поёжилась: в моём разорванном платье горничной было крайне сложно не только драться, но и стоять и наслаждаться ночной прохладой в ожидании вируса нейтрализации. И магической полиции заодно. — А я думаю, очень даже романтическая, — Мэтт, оказывается, всё это время стоял рядом и смотрел, как я наслаждаюсь долгожданной свободой. Увидев, как дрожат мои плечи, он протянул мне свою рубашку, которую носил поверх футболки. — Надень, иначе заболеешь.       Я послушно натянула на себя предмет одежды и глубоко вздохнула. Давно я не ощущала себя такой защищённой. Мы с Мэттом молчали и смотрели на небо. Я слушала своё сердцебиение и ритмичный треск цикад, а Мэтт, поддавшись моменту, взял меня за руку. Я почувствовала, что щёки мои запылали, но решила артистично не подавать виду и сохранять то же выражение лица, что и было, краем глаза всё же поглядывая на парня. Он уловил мою эмоцию, и довольно улыбнулся. Было немного неловко, и в то же время приятно. Я чувствовала себя будто бы на своём месте. Хотелось зафиксировать этот момент в своей памяти навсегда. Мы были одни посреди такой огромной вселенной… — О-о-о-о, неужели вы наконец-то спарились, — послышался сзади нас бодрый голос Сэн. — Сэн, у этого слова другое значение! — возмутилась Оливия. — Ну не волнуйся, сестрёнка, это у них тоже будет, — Эйприл зевнула. — Согласен, и, зная натуру Мэтта, после их шестнадцатилетия… — Себя с ним не сравнивай! — Шарли, я знаю, о чём говорю, мы с пятого класса дружим! — Боже, никогда бы не подумал, что наш зубрила — извращенец! — Уверена, поприличнее тебя… — Эй, — я обернулась на шум. — Что это ещё за сборище любителей фильмов для взрослых? И с чего мы решили, что мы уже пара. Мы пока что просто друзья… Ой. — Пока что, — важно уточнил Кайто, спровоцировав этим очередной взрыв смеха. Эйприл и Элиот, который за всё это время не произнёс ни слова, уже стояли вместе со всеми и органично вписывались в нашу команду. Все мы были потрёпанные, уставшие, но безумно счастливые.       И тут-то я поняла, что не вижу Раяна. Его не было, когда мы обнимались всею толпой, и его не было сейчас. Немного оглядевшись, я заметила его около тела лорда, который до сих пор неподвижно лежал на земле. Он сидел перед ним на корточках и внимательно смотрел, будто бы собираясь найти и понять что-то. На лице у Лоноэ будто бы отпечаталась вселенская грусть. Будто бы он видел этого человека не впервые. Будто бы когда-то что-то такое с ним случалось. Он поднёс кулак к неподвижному лицу Аэтиуса и сделал вид, что бьёт его. Затем довольно улыбнулся.       Незаметно подойдя поближе, я услышала, что он тихо шептал, вглядываясь в его опущенные веки и всё сильнее хмуря брови. Я не смогла различить слов, но чувствовала, что это что-то очень важное. Старалась подойти неслышно, аккуратно, чтобы Раян не заметил. И узнать. Узнать, откуда такая уверенность и ненависть в его глазах.       Но пока я решала, как это сделать, Лорд проснулся и схватил Раяна за руку. Парень взвыл и начал вырываться, но ослабевшие пальцы Аэтиуса цепко сжимали свою жертву. Как я и думала, он не был человеком. Лишь имел человеческое тело, человеческий разум. Но он не был им рождён. В его состоянии он не смог бы держать руку неслабого физически парня так крепко, даже при наличии запретной магии. И сейчас он использует не свои мышцы, а магию. Магию Искры. Значит, разговаривая с Оливией, он не врал. Он действительно демон. Бывший по оболочке и нынешний по всему остальному.       Мы расслабились. Мы забыли о том, что демона так просто не победишь. Когда побочный эффект от моего заклинания сбил Лорда с ног, мы ошибочно обрадовались своей победе. Сладостный триумф вскружил мне голову, и я, одурманенная свежим вечерним воздухом, совсем упустила из виду то, что Аэтиус не человек. — Так ты всё ещё жив, да? — усмехнулся Аэтиус. — Я думал, что когда ты поймёшь, что твои любимые люди тебе никогда не помогут, то не выдержишь этого удара!       Раян молчал. Он не пытался освободиться, лишь смотрел на Аэтиуса глазами, полными ненависти и презрения. Стоило мне лишь только подумать о том, что надо как-то помочь парню, как он, в ответ на мои мысли сказал: — Не трать на него силы, Мирель. Ты слаба. А он мне ничего не сделает. Он не может.       Я смогла лишь только кивнуть и сесть на землю. Если подумать, это выражение лица Раяна отличалось от его обычной ухмылки. Именно с таким лицом он ударил Оливию, когда она сказала про доброту людей. Этот парень… что у него случилось? Я знала, что у Лоноэ нет матери. Но как она умерла, никто толком не знал, да и не интересовались сильно. Знали только, что его отец хорошо общается с Леди Соннел, и всё. А теперь оказывается, что он, Раян, знал Аэтиуса. И ненавидел его сильнее всех на свете. Демон сказал, что Раян разочаровался в людях. И я вдруг подумала. Что он сделал? Каким Раян был до этого? «Твои любимые люди», — это про него? Что нужно сделать, чтобы так сломать человека? Чтобы он опустился до звания самого отвратительного, самого жестокого хулигана школы? Я вздрогнула. Что Лорд сделал с его матерью? — Ты слишком низкого мнения обо мне, мальчишка! Не я ли бывший демон, по объёму силы почти равный королю?! — Жалкий и отверженный всем миром, — огрызнулся Раян. — Тебя не приняли ни демоны, ни люди. — А чем ты лучше меня? Есть ли у тебя место в мире? Любит ли тебя кто-то, кроме твоего отца? — Я… не знаю, — тихо сказал Раян и закрыл глаза.       Пока я соображала, что происходит, неожиданно к нам подбежала Эйприл и оттолкнула Раяна от Лорда, выхватив его руку из цепких объятий. В этот же миг её будто бы притянуло к Аэтиусу. Пальцы их рук сплелись. Я поняла, что Эйприл не может освободиться. И поймала её взгляд… Да, она смотрела на Лоноэ. Смотрела с такой теплотой, с какой не смотрела даже на маму или на меня. — А не рано ли тебе умирать? — спросила Эйприл у Раяна, садясь в позу лотоса. — Тебе четырнадцать лет. Ты ещё можешь стать героем. Почему же тогда ты плачешь? — Эй! Кто сказал, что я плачу?! — Плачешь. Ты видишь меня впервые, точнее думаешь, что видишь впервые, но я знала тебя давно. Ты неплохой парень, Раян. И тебе есть кого любить и защищать, не так ли? Не видишь места в своей жизни? Так найди его! Я знаю, что произошло с твоей матерью. Но мы не можем вернуть тех, кто пал в объятия подземного мира. Так давай же просто жить дальше.       Раян молчал. Эйприл была спокойна. Она не говорила мне ничего про то, что… Что наблюдая за Оливией, прониклась чувствами к Раяну. К угрюмому школьному хулигану, что над всеми издевался и отпускал тупые шутки. Она, запертая в башне, почувствовала то, что не ощутила я, находясь рядом. Конечно, у меня были схожие мысли, но… Они не были такими глубокими, нет. Я задумывалась о его мотивах, но никак не могла их осознать. Всё же, стоит признать, чуткость — моя слабая сторона. Для меня даже самые очевидные мотивы выглядят сложными…       В это время все подошли к нам. Готовые с минуты на минуту защищаться, они стояли неподвижно. Вирус нейтрализации был уже здесь, у нас в руках. Но все молчали. Будто ждали чего-то ещё, чего-то несравненно важного, что вот-вот должно было произойти. Но было тихо. Никто не кричал, не говорил. Не издавал ни звука. Где-то вдали вновь послышался треск цикад, и вновь спокойно светили звёзды. Но вот в воздухе витало напряжение. Оно смешивалось с запахом ночи и магии, и давило на нас тяжёлым грузом. Раян сидел на земле и ошарашено смотрел на Эйприл, хлопая глазами. Он всё не мог сообразить, что случилось. Почему она со спокойным лицом говорит такие длинные и красивые речи, почему все застыли в томительном ожидании. Но он был напряжён не менее нас. Это странное ощущение передавалось воздушно-капельным путём. Оно заполняло лёгкие, мешало дышать. Оно было прямым вестником несчастья. — Оу, вы меня прямо-таки окружили, — усмехнулся Лорд. И в усмешке его было что-то горькое, неприятное. — Что же, я сдаюсь. Я удивлённо вздрогнула. Сдаётся? Так просто? Не желая никому отравить жизнь? — Но для начала выслушайте, — тело моё покрылось мурашками. — Даже для тебя, Элодия, тут есть кое-какая полезная информация. Ты ведь никогда точно не знала, кто я, так? Ты всегда говорила мне «ты самый мерзкий человек», но ты была целых два раза не права. Я не самый мерзкий. Поверь, милая, в этом мире, прогнившем насквозь, есть люди намного хуже меня. Они убивают друг друга, они не ценят жизнь как таковую, — я увидела краем глаза, как Раян дёрнулся. — Но они, в отличие от меня, рождены людьми. Их вынашивали целых девять месяцев такие же люди, и их плоть и кровь человеческие. А я не такой, как они. И то, что вы называете меня этим отвратным словом, так унизительно! Я демон! Самый настоящий, чистокровный демон, чья оболочка полностью состоит из первичной материи, тёмной магии. Отчего же я тогда такой же, как вы? Наш Великий Король покарал меня за грех, множество лет назад, когда вы даже не были рождены. И за что?! Я влюбился в человека. Впервые. Я был рад, когда меня изгнали, чертовски рад! Я хотел быть с ней. Но она выбрала другого. Не меня. Глупейшего графа Аэтиуса. Я уничтожил его, и занял его место. И никто ничего не понял! Немного магии Искры, и меня нельзя было отличить от него. Но она узнала. Осознав, что я не он, она убила себя. Глупая женщина! А потом появилась ты, Элодия. Столетия для нас, демонов, как миг. Я ещё не до конца отошёл от первой любви, как появилась ты. Я думал, что ты не такая! Но ты была такой же. Все вы, люди, одинаково мерзкие и жалкие. Ваша «любовь» мимолётна. Вы ничего не делаете по-настоящему. Ваши чувства — игра химических веществ в вашем мозгу. Вы ничего не стоите. Малейшая проблема, и вы готовы предать, убить. И сейчас вы хотите убить меня. Беспомощного и окруженного… — Не убить… — Убить. Даже если я вам скажу, что ваш вирус меня уничтожит, вы всё равно убьёте меня. Вы, люди, любите убивать.       Неожиданно Мэтт, всё это время стоящий рядом со мной, сорвался с места. Он выхватил шприц с вирусом и подошёл к Лорду, сев на землю. Недолго подумав, видно, проанализировав, как это лучше сделать, он разорвал длинный рукав Аэтиуса и всадил иглу прямо в вену. От такой картины я невольно вскрикнула. За всё наше с Кайто время знакомства я впервые видела его таким. Взъерошенные от вечной беготни волосы, ссадина на щеке и сверкающие от злости глаза. Каждая мышца его напряглась, а бровь нервно дёргалась. Лорд тоже не ожидал этого. Он ошарашено смотрел на парня и беспомощно двигал губами. Мэтт устало вздохнул и немного успокоился. Затем задумчиво произнёс: — Ты сам сказал, что не состоишь из плоти и крови. А с этической точки зрения убить то, что состоит из магической энергии — вполне разумное решение. Закона по защите прав демонов также нет. — Конечно… Самый спокойный… Самый агрессивный в итоге… — И что с того? Ты уже задыхаешься. Может, среди нас, людей, много жестоких и несправедливых, но мы хотя бы умеем чувствовать. И наша любовь бывает настоящей! Ты просто не способен это понимать. Без своей демонической формы ты жалок. Перед смертью наконец-то узнай простую истину. Заставляя людей страдать, ты наживаешь себе самых жестоких врагов. Месть — самое страшное оружие человечества. Я не люблю им пользоваться, но тут пришлось. — О мой бог, по полочкам разложил! — неожиданно усмехнулась Эйприл и пнула Лорда ногой в бок, вызвав у него ещё более сильную агонию.       Тот лишь как-то зло усмехнулся и сжал руку сестры сильнее. Она будто бы приросла к Аэтиусу и устало вздохнула. Тем временем Аэтиус закричал то-ли от боли, то-ли от бессилия и начал преображаться. И вот, перед нами уже лежал не широкоплечий мужчина со злобными голубыми глазами, а какая-то непонятная мужчиноподобная субстанция. Мэтт для точности ткнул в него пальцем и кивнул своим мыслям, мол, действительно мёртв. Оливия что-то быстро сказала про сходство с Королём демонов, все тоже зашевелились, зашумели. Кто-то улыбался. Кто-то удивленно поднимал брови. Но вдруг до меня дошло. Эйприл не отходила от тела Лорда.       Он всё ещё сжимал руку. Уничтоженный вирусом, он всё ещё сжимал её руку! И Эйприл с каждой секундой становилась всё бледнее, всё расслабленней. Она совершенно спокойно смотрела на небо и улыбалась. Будто бы всё в порядке вещей. Но казалось, что её кто-то тянул на тот свет. Что мертвый без шансов на возрождение псевдо-Аэтиус не ушёл из жизни просто так. Он забирал с собой ту, с которой жил последние пятнадцать лет. Пятнадцать — такое мгновение для Демона, но важная часть жизни для нас, людей. — Эйприл, отойди от него! Отойди! — закричала я, не контролируя себя. Я отчего-то всё очень хорошо осознавала, но пыталась как-то блокировать информацию. — Я не могу, сестрёнка. Он связал нас. Как только его рука коснулась моей, я узнала об этом. Думаю, Раян не стал бы молчать об этом, так что о своём спонтанном желании оттолкнуть его я ничуть не жалею. — Связал? — Да. Я умру тогда, когда умрёт он. А он умер сейчас. Наконец-то.       Мэтт вздрогнул. Он посмотрел на Эйприл таким ошарашенным взглядом, что мне самой стало не по себе. Брови его поднялись вверх, а зрачки расширились. На глазах у него вдруг появились слёзы, а губы задрожали. И руки его дрожали, как будто парень был в эпилептическом припадке. Я упала на колени и закрыла лицо руками. Нет! Пожалуйста! Только не говорите мне, что… — Нет! — повторил мои мысли Кайто. — Ты не должна была умирать… Я не должен был убивать Лорда! — Это был единственный выход, — слабо улыбнулась сестра и положила руку парню на плечо. — Ты очень смелый, Мэтт. Я долго в тебе сомневалась, но теперь я вижу… Пожалуйста, позаботься о сестрёнке. — Но ты не можешь… — Всё в порядке, — Эйприл легла на землю. — Я на свободе, в окружении хороших людей. Моё заветное желание исполнено. — Это неправильно. Это всё так неправильно. Оливия была тут. Она плакала и закрывала лицо руками, будто бы умирает не та, из-за которой её могло и не быть, а старая подруга. Сестрёнка всегда хорошо чувствовала чужую боль. И сейчас тоже. Но я уже сама ничего не соображала. Всё вокруг казалось каким-то дешёвым мыльным спектаклем, сценарий к которому был написан поехавшим сценаристом, мечтающим убить всех персонажей в конце. Глаза будто бы заслонил туман. Я видела, как Эйприл протянула руку к небу и улыбнулась ему. — Сегодня очень красивое небо. Да, небо. Сегодня и правда очень красивое небо. Ясное, сине-фиолетовое. Звёзды такие яркие… Я не выдержала и заплакала. Просто села и заплакала, смотря в это проклятое небо. Почему в такой прекрасный день это случилось? Почему она умерла? Я уже почти привыкла к тому, что она моя сестра, мой друг. А она умирает. Это несправедливо, чертовски несправедливо. Почему богиня позволяет людям умирать? Я опять потеряла сестру. Опять «была», а не «есть». Я отказываюсь в это верить! Она не могла умереть, она же была вот здесь, рядом. Прямо сейчас говорила про красивое небо. Ох, почему. Почему? За что ей это? Она и так прожила такую короткую, полную страданий и ограничений жизнь. За что ей такая смерть? Почему она не осталась жить? Это не она должна была умереть, а Лорд. Он во всем виноват… Ненавижу его. Но он мёртв. Он утащил её с собой, в подземный мир! — Она переродится, — сказала я сама себе. — Какой в этом смысл? Она уже будет не собой. Это будет другой человек, совершенно другой! Да, мы познакомились несколько дней назад, но она всё ещё моя сестра.       Что было дальше, я помню смутно. Засветили фарами полицейские, все засуетились. Затем нас допрашивали в специальной комнате, где невозможно было солгать. Я даже давала какие-то показания, что-то пыталась говорить. Но всё время, упоминая Эйприл и Лорда, начинала плакать. И, кажется, не только я. В конце концов, Элиот рассказывал какую-то длинную историю Аэтиуса, которую я не запомнила. А потом мы вернулись в отель. Это было где-то в три часа ночи. И все были там такие счастливые, спокойные. А мне хотелось плакать. Она мертва, а вы смеётесь! Лорд убил её, а вы улыбаетесь. Почему вы улыбаетесь? Я вам запрещаю радоваться… Но ничего я запретить не могла. Легла в непривычно узкую кровать и разрыдалась. Как тогда. Когда другой демон убил Оливию. Я тоже лежала ночами и не могла заснуть, и рыдала, рыдала, рыдала. До срыва голоса. Но тогда ещё я не знала, что всё это случится. Что любой из нас вполне способен умереть. И что это вовсе не игра, а самое настоящее сражение, где мы, школьники, противостоим древнему злу. И тут меня снова передёрнуло. Оливия тоже мертва. И наступит момент, когда нам придётся попрощаться навсегда. Я всегда это знала, но сейчас поняла это по-настоящему. То, что она не вечно будет иметь материальное тело, и наступит однажды момент, когда нам придётся обняться в последний раз. И больше никогда-никогда не смотреть друг другу в глаза. — Я одна, — прошептала я охрипшим от рыданий и криков голосом. Слова мои растворились в темноте. Я обняла подушку и заплакала ещё сильнее. Темнота постепенно окутала меня.