Жертвы обстоятельств

— Со мной всё в порядке, — сказала я маме. — Никаких инцидентов, всё пучком. Я разговаривала с мамой каждое утро и каждый вечер, это было важным условием моего пребывания в Академии. С тех пор как дракон напал на нас на фестивале голубой луны, прошло одиннадцать дней. За окном вовсю цвели вишни и черёмуха, а школа казалась полупустой. В классе осталось всего человек десять, может быть, даже меньше – ребята, живущие в столице, ходили на занятия через раз. Добрая половина школьников отправилась домой, и Леди Соннел прекрасно знала причину. Так что мы, оставшиеся, были её отдушиной и её мотивацией. Директриса тоже не отдыхала, она пыталась выявить человека, выпустившего дракона и занималась поиском пропавших детей. Не били баклуши и мы, усердно обдумывая план. Стало ясно, что Он, скорее всего, причастен к делу с драконом, а значит все ответы наши в Айсавэре, континенте-загадке… Айсавэр — материк на Юге Анеки, но в отличие от восточной Каролины, Айсавэр расположен на западе. Раньше добрую его половину занимала Великая Айсавэрская империя, поделённая на графства. Оставшуюся территорию занимали независимые королевства, в том числе управляемые другими расами, и колониями империи. Континент этот несколько больше Элеоноры, и в свое время был самым мощным и великим. В Айсавэре находилась величайшая военно-магическая академия всех континентов, в которую приезжали дети со всех стран, включая Каролину и самые южные районы Тавореха — самого жаркого континента. В Айсавэре когда-то проживали сапфиры, ведьмы и эльфы… Но всё это могущество сгорело, сгорело в зелёном пламени. Зелёное пламя возникает там, где происходят сверхсильные вспышки магии и затихает лишь тогда когда магический эфир растворится в воздухе окончательно. Зелёное пламя невозможно потушить и прекратить, не имея способностей, оно поджигает воду, дома и леса. Оно не щадит никого и разрушает всё вокруг, оно сжигает даже саму магию. В те времена в Айавэрские необитаемые горы сбегались обладатели запретной магии, чтобы основать своё поселение со своими правилами. Просуществовало оно долго и почти выросло в полноценную страну. Но потом парочка самых сильных магов что-то не поделили, завязалась драка, да не простая, а магическая. Тогда и загорелся огонёк, робкий, незаметный, но уже тогда такой сильный! Жители поселения пытались его потушить, но все погибли в зелёном пламени. Погибали леса, погибали дома. Дети из академии оказались без связи, и целый месяц ждали своей участи в небольшом лесу. Но, к счастью, пламя потухло прямо у забора их временного дома. Никто из академии, пребывавший там, не пострадал. Но академия сгорела дотла, и её не захотели перестраивать. Пепел зелёного пламени считается опасным, так что сейчас большая часть Айсавэра необитаема. Ходят слухи, что ведьмы до сих пор живут в лесах этого загадочного континента, но никто точно не знает. А вот в той части, что не пострадало от огня, осколки империи соединились в республику и несколько королевств, которые славятся своими курортами. Север Айсавэра летом — прекрасная вещь. Тепло, светло, водичка в море прозрачная — рай. Вглубь материка водят экскурсии, но те никогда не добираются до знаменитого леса. Леса, что восстал из пепла, деревья, магическим образом, выросшие до огромных размеров меньше чем за столетие, а может, даже за одну ночь. И именно в этом лесу нас ждёт некая Сорами, которая точно знает, что происходит. Но надо возвращаться в Викоренну. Викоренна тоже имеет богатую историю, чего стоит только легендарный Лэндхелл. К тому же, ныне лучшая академия Анеки находится тут, в славном городе Миоле, прямо там, где сейчас стою я. И в этой самой академии происходят такие вещи, что кружится голова. Поэтому и приходится звонить маме каждый день, отчитываться, что всё хорошо, что жива, что пока дракон не сожрал, никто не украл, и по магиохимии выходит четыре. Иначе мама сама приедет. Я её понимаю, сама еле уговорила не забирать меня домой, а напротив, написать заявление. У ребят всё было относительно проще. Родители Сэн и Сэма работают в пригороде Миола, так что навещают Аями каждые выходные. Мама Мэтта поддалась благодаря Юнити — милой десятилетке, прекрасно умеющей манипулировать взрослыми. И теперь по вечерам Мэтт звонит своей младшей сестрёнке, а та отчитывается перед родителями. Мама Шарлотты даже поплакала, но узнав, что все друзья дочери остаются, написала заявление. У Сильвии, живущей в библиотеке, и у Джеймса родители работают в школе, так что с ними проблем не было вообще. Словом, все мы были вместе, в центре событий. Я зашла в класс, когда никого ещё не было, и села за парту у окна, разглядывая небо. Оно сегодня было особенное, и в тоже время, совершенно обыкновенное. Прекрасный безмятежный май. — Чёртов Раян, почему он не уехал домой, — буркнул Мэтт, садясь за парту рядом со мной. — Опять какую-то девочку задел, она теперь плачет в туалете. — А я слышал, что она ему в любви призналась, а тот её высмеял, — сообщил Сэм и плюхнулся рядом с Мэттом. — Ему? В любви? — я широко распахнула глаза. Плохой парень и девочки, сохнущие по нему. Классика. Классика, блин, прошлого столетия. — Это, конечно, школа для гениев, но платники бывают слегка туповатые, — усмехнулся Мэтт. — Обычно именно девочки, которые учатся за деньги, влюбляются в Раяна. Их мало, но они есть! — В любом случае, его надо отмутузить хорошенько, — Сэм потёр руки. — Как тогда, когда он ударил Оливию… — Ударил Оливию, — повторила я одними губами. Сердце ушло в пятки, а по спине пробежали мурашки. Я со злостью посмотрела на Раяна. С каждой минутой ненависть к нему возрастала в несколько тысяч раз. Я мечтала его избить, разорвать на миллион частей, искусать, подобно волку. Потому что никто не имеет права трогать мою сестру! Я и не представляла, что Оливия пережила такое. Она ведь никогда не делилась со мной чем-то подобным. Возможно, я много не знаю о прошлом сестры. Если подумать, она всегда рассказывала только хорошее, а я, точно наивная дурочка, верила, что Лив всегда легко. Верила, что в её жизни не бывает грустных моментов и считала себя обделённой. И, конечно, это была откровенная ложь, глупая зависть. Всем тяжело. У всех бывают такие моменты, когда хочется скулить от тупой боли. Иногда эта боль физическая, тогда ещё хуже. Я злилась не только на Раяна. Я злилась на себя. Я никогда не спрашивала у Оливии о проблемах, глупо полагая, что у неё их нет. И мне было до безумия стыдно, что я не стала для сестры той, которая всегда поддержит. Той, которая успокоит. Я всегда только получала, а не отдавала… Я бесполезная. — Он меня ударил? — я сглотнула, чтобы не заплакать. Нельзя показывать свои настоящие эмоции. — Ах, ты не помнишь! Ты ему пыталась объяснить, что драться плохо, а он обматерил тебя… И ударил пару раз. Ну, и Мэтт как на него наехал. И ударил, прямо в живот! А я потом присоединился, ногой в пах и по лицу! Не волнуйся, к тебе он больше не сунется! — Я не за себя волнуюсь, — хрипло прошептала я, украдкой глянув на Мэтта. Ударил прямо в живот… Я и не знала, что он так может! — Давайте учиться, а не думать об этом придурке, — невозмутимо сказал Мэтт и взял в руки учебник. Но я-то видела, что он ненавидит Раяна намного сильнее меня. Это был урок литературы, самый что ни на есть обычный урок. Мы сидели по три человека, и это действительно было здорово. Учительница была сонная: постоянно зевала, путалась в словах, и чуть ли не падала, стоя у доски. Раян сидел в другом конце класса, но я даже так слышала, что он говорил про нашу бедную преподавательницу. Чтобы как-то отвлечься от мерзкого голоса, я начала разглядывать Мэтта. Всё же у меня не было особого времени, чтобы разглядеть его подробнее. Длинная чёлка парня была собрана в хвостик, но он уже не скрывал особенностей своего глаза, просто слушал урок, не думая о том, что ему скажут. Я горжусь им. Кайто действительно сильно изменился. Раньше он был низким и полным мальчишкой, ненавидящем танцевать. Прежний Мэтт не мог постоять даже за себя, а теперь защищает других. Голос его стал более низким, но не грубым, плечи шире, волосы длиннее. Я тоже изменилась. Я больше не такая доверчивая и уверенная, мои волосы теперь до лопаток, и я уже давно не делилась с кем-то своими мечтами. Возможно, Сэм прав, и я теперь ворчливая старуха. Узнав меня с этой стороны, Мэтт не обрадуется, ведь он знаком с совершенно другой Мирель — с милой девочкой, которая всегда поддержит и поймёт. А я — ворчливая старуха, мечтающая о карьере актрисы. — Какая-то Леди Онило была вялая сегодня, не находите, — прошептал Сэм, когда мы выходили из класса. — Да, ты совершенно прав, — кивнула я, разглядывая своих друзей. — Надо у мистера Кэйбла спросить… — Да, он же специалист в этом! — закивал Сэм. — Но сначала — на викореннский язык. А там и до обеда недолго. — Ты только о еде и думаешь, — по-доброму усмехнулся Мэтт. — А ты только об учёбе, — пробурчал Аями и надул губы. К Истеру мы больше не относились с подозрением. Хотя, как мы можем плохо относиться к человеку, который буквально спас наши жизни? Он рассказал нам про артефакт, который использовал. Оказалось, что он принадлежал какому-то сильному магу, а наш удивительный учитель — его потомок, обладающий умением использовать сие оружие. И про зазеркалье он оттуда знает — много на своём веку опасных преступников повидал. Иногда я замечаю на себе его по-прежнему холодный взгляд, но не решаюсь об этом заговорить, поскольку добрая половина оставшихся тут детей была от преподавателя без ума, а некоторые девушки, особенно те, что постарше, вообще влюблялись в Истера. Но факт остаётся фактом — ни я, ни Сэм, ни другие участники детективного клуба больше не подозревали учителя в чём-то запрещённом. Истер Кэйбл точно не «Он», это мог сказать любой «посвященный» в эту путаницу человек. Он просто нестандартный и странный, вот и всё! — Кстати, Оливия, у тебя ведь День рождения скоро? — заметил Мэтт, заходя в класс. — Да, — задумчиво сказала я, смотря куда-то в пол. — Послезавтра… День рождения. А я и забыла про него в этом круговороте событий. Наверное, родители навестят меня в этот день, хотя я не уверена. С самого рождения единственный из членов моей семьи, кто считал мой день рождения моим праздником — Оливия. У нас давно уже общее мнение на этот счёт: взрослые поздравляют нас вместе, иногда даже кажется, что, поздравляя дочерей Мистера и Леди Савэйрин, друзья семьи имеют в виду одного человека. Ну а что? Внешность практически одинаковая, голоса похожи. Нас с Лив давно уже представляли как одного человека. И поэтому, у нас с сестрой был интересный обычай. Для меня тринадцатое мая — в первую очередь праздник Оливии. А для неё — мой. Так и получается, что за практически пятнадцать лет жизни я прежде всего думала о дне рождения сестры, а о своём вспоминала практически за несколько дней. Оливия поступала точно так же. Но теперь всё будет иначе. Со смертью сестры всё пошло вверх ногами, включая этот момент моей биографии. Перемены — это ужасно, ведь ты не знаешь, как сделать лучше, мотаешься туда-сюда, и, в конце концов, просто ничего не делаешь, ведь не знаешь, сделаешь ли в этот раз ошибку. А не ошибается лишь тот, кто ничего не делает! Вот я и бездействую. Сижу, сложив лапки, точно тот ёж из басни, и жду чуда. — Отмечать будешь? — хихикнул Сэм. — Или, как обычно, семейный праздник? — Может, лучше и с вами. Не хочу сидеть дома одна, — миролюбиво согласилась я. Ребята понимающе кивнули. Они уже свыклись с мыслью, что Мирель (то есть я) мертва. Мэтт в первое время действительно выглядел очень плохо. Парень был бледный, не выспавшийся и до безумия грустный. Если честно, мне даже льстила эта его реакция. Но в то же время мне было стыдно. До того стыдно, что я не могла спокойно заснуть ночью, не могла не посмотреть на Мэтта в очередной раз, чтобы застыдиться ещё сильнее. Чтобы сердце сжималось и разбивалось, а руки дрожали от бессилия. Потом Кайто как-то успокоился, а привычка смотреть на него при каждом удобном случае у меня осталась. Это, кажется, стало моим каждодневным ритуалом. Хотя бы раз да поглядеть на друга. Причём старалась я это делать украдкой, пока ни он, ни Сэм ничего не видят. Сэм заревновал бы, а Кайто непременно бы спросил. А что ответить, если это касается моего секрета?! Начался урок. Вообще викореннский язык достаточно лёгок, если не брать в счёт исключения. Исключений из правил тут больше, чем правил. Исключения надо учить наизусть, а потом отвечать на оценку. Ещё бы! Это ведь значимая часть ВГО, то есть Викореннского государственного экзамена, а наша «Великая» академия — лучшая в мире, значит, надо заставлять детей учить все полторы тысячи исключений только из одной группы правил! Слава богу, не сразу. И вот, сегодня был «тот самый» день. Оставшиеся школьники вжимались в парты, не отрывали носа от тетрадей, зубрили каждую секунду, проклиная тех, кто уехал домой, чуть ли не настоящими проклятиями. Я была относительно спокойна, ведь до этого всю ночь учила определения с Оливией, а та прекрасный репетитор. Потом нам с ребятами помогали Шарлотта, Сэн и Джеймс, уже прошедшие через этот круг ада. Так что мы были самыми спокойными среди всего класса. Роковой час настал. Учительница открыла виртуальный журнал и начала с самого начала, с буквы «А». Все молчали. Раян ёрзал на стуле, то-ли от нервов, то-ли от нетерпения, Бритни кусала губу, чуть ли не до крови, а чьё-то сердце стучало так, что я слышала его даже на первой парте. Или это был стук моего сердца? Первым вышел Сэм. Он говорил быстро и чётко, так, что все оторвались от тетрадок и вопросительно уставились на Аями. Но парень всё говорил и говорил. И ошарашенная учительница смогла лишь выдавить «Высший балл» и быстро вызвать следующего. — Сэм, ты же это… Хуже нас всех отвечал, — ошарашено сказал Мэтт. — Но я-то не волнуюсь за поездку. Я даже не знаю, что в этом году будет… — Погоди, какая ещё поездка, — зашептала я, не поворачиваясь. В памяти что-то всплыло, будто Оливия ездила с классом в Каролину? — Школьная. Десять лучших в школе детей уезжают на неделю куда-нибудь в качестве подарка. Например, на север Тавореха, в Каролину, ещё куда-нибудь. — Несколько лет назад я ездил в Айсавэр… — задумчиво произнёс Мэтт. — Точно. Возможно, в этом году тоже будет Айсавэр! — Кайто, если скажете ещё слово не в тему урока, Айсавэра в этом году вам не видать, как собственных ушей! — Да, да, — зашептала я. — У нас есть шанс. — Только вот написать экзамены на высший балл невозможно, — Сэм уныло повесил голову. — Аями, Савэйрин, к вам это тоже относится, — мы синхронно кивнули и замолчали. Ладони мои вспотели, но я ответила на высший балл, несмотря на бесконечное волнение. Это была маленькая победа. Маленькая победа над самой собой. Присев на место, я начала рисовать в тетради. Но в отличие от Мэтта, задумчиво выводившего на задней стороне тетрадки букет цветов, я чертила схемы. Экзаменов всего шесть: Математика, викореннский, магиохимия, магиология, биология и физика. Это я знала ещё от Оливии. Также на рейтинг влияют последние оценки, количество прогулов, опозданий и нарушений. Ну и наоборот — проекты, дополнительные задания, даже вопросы учителю! Словом, экзамены — то ещё удовольствие. — Ясонирэ! — услышала я фамилию, которая была последняя в списке. Хрупкая на вид девчонка с вырвиглазно-розовыми волосами неуверенно встала с задней парты и пошла к доске, будто бы на расстрел. Она примостилась у доски и каждое слово выговаривала с такой чёткостью, что мне становилось жутко. Но с каждым словом она будто бы засыпала, серые глаза девочки слипались, она раззевалась и начала закрывать глаза. Учительница хотела было отпустить бедолагу поспать, но тут случилось то, чего никто не ждал, но каждый из детективного клуба предвидел. Сероглазка, не закончив объяснять написание слова, упала в обморок. Весь класс ахнул. — Лол, не выдержало сердечко, — мерзко выкрикнул Раян. Как же захотелось ему врезать. — Чёрт! — воскликнула учительница, бросив на обладателя зелёной чёлки гневный взгляд. — Этого не случалось с фестиваля! И, у нас на глазах, Аску Ясонирэ, студентку по обмену из Каролины, отнесли в медпункт. Мы, недоумевая, вышли из класса и направились вдоль по коридору, бурно обсуждая всё что накопилось за этот полный переживаний и интриг урок. — Ну и как вы намерены ехать в Айсавэр? — вполголоса спросил Сэм. — Допустим, вы с Мэттом напишите всё на высший балл, а я? Или Джеймс, допустим?  — Можно списать, — совсем тихо сообщил Мэтт. Мы с Сэмом одновременно вскрикнули. — Кто ты и что сделал с занудой?! — взвизгнул Сэм, смотря на Кайто в упор. — Господи, ты меня пугаешь, — быстро закивала я, оглядываясь по сторонам. — Но твоя идея — единственный выход. — Пришельцы! — воскликнул Сэм и сделал жест руками, означающий молитву богине. — Демоны! Верните моих друзей! — Не вопи так, Сэмми, — улыбнулась я. — Ты сейчас демона настоящего вызовешь! — Может быть, это и к лучшему. Он может объявиться… — задумчиво улыбнулся Мэтт. — Меня вот что ещё волнует: помните сегодняшнее поведение учительницы по литературе? — Конечно! Очень похоже на Аску! — воскликнула я. Мы переглянулись. И, ни слова не говоря, рванули в сторону класса. Оттуда слышался чей-то испуганный плач. Открыв дверь, мы обнаружили маленькую толпу пятиклассников, самых маленьких учеников Академии. А в центре, прямо на полу, лежала Леди Онило. Она блаженно улыбалась. — Что произошло? — спросил Сэм у маленькой девочки. — Она просто упала, мы не виноваты! Мы нарисовали ей плакат, а она улыбнулась и упала! — Конечно, вы не виноваты, — нежно улыбнулся Сэм. — Мы были у неё до вас, она была очень уставшая! Вы тут не причём. Ливи, Мэтт, приведите подмогу! Мы кивнули и поспешили к ближайшему кабинету. Мы сообщили об этом незнакомой мне учительнице по рилийскому, а сами остановились перевести дух и подумать о том, что произошло. Пару минут мы просто таращили друг на друга, как два идиота, а потом облегчённо вздохнули. Всё худшее только впереди. — Я даже не знаю, сколько ещё раз моё сердце будет так биться, — усмехнулся Кайто. — Я тоже, — растерянно ответила я. — Но это всё лишь начало. — Долгая завязка, — вздохнул Мэтт. — Следующий этап начнётся, когда один человек сделает решительный шаг. — Пошли к Сэму, — быстро сказала я и вздрогнула всем телом, ощущая его внимательный взгляд. Пятиклашек уже не было в кабинете. Там только стоял Сэм. Мы вместе пошли на следующий урок. В остальном, день прошёл гладко. Джеймс опять подкатывал к Шарлотте и ещё парочке девочек, Сильвия почти свалилась с лестницы, Шарли и Сэн готовили вкусняшки в школьной столовой, так что наш обед сегодня был божественный. Я узнала интересную вещь. Шарлотта из очень бедной семьи, её мать — простой пекарь. И единственное, что держит Джонс в школе — феноменальные знания. Она поступила на полностью льготное место, и если что-то пойдёт не так, она не сможет учиться платно. Я привязалась к Шарлотте, так что не хочу, чтобы это произошло. Да и она, наверное, тоже. Джонс стала с нами смелее, она всё ещё извиняется за каждое прикосновение и не особо разговорчива, но я всё чаще вижу на лице Шарли улыбку. Такую красивую улыбку, что самой хочется улыбаться. И я улыбаюсь. Но не фальшиво, а искренне, по-настоящему. Чем дольше я общаюсь с этими людьми, тем меньше во мне фальши. Близились последние минуты звонка, а я не могла усидеть на месте. Смотрела на Раяна и понимала, что хочу высказать ему всё, что думаю. Вообще, это не так уж и сложно. У Сэн я узнала, что если Раян ещё раз побьёт кого-то, то его заставят выполнять грязные работы. Это будет позором для парня. План был до гениальности прост: я заманиваю Раяна в безлюдный кабинет, там пытаюсь «вразумить» его. Как только попытается ударить или ударит, я громко позову на помощь. Таким образом, я проверну всё так, что Раян побил меня без причины. Кому поверят? Вот именно. Это довольно плохой поступок, но иногда надо идти на подлости. Просто для того, чтобы хоть ненадолго его остановить. Драться он любит, и очередная драка его не остановит, а вот наказание – вполне возможно! Вот, прозвенел звонок, я попросила мальчиков подождать меня в столовой, а сама подошла к Раяну и, невинно улыбнувшись, спросила: — Раян, можем ли мы поговорить наедине? — Чего тебе, Оливка?! — Тебе сложно выслушать меня? — я наклонила голову. — Или, может быть, ты испугался? — Тебя?! Никогда! Пошли, только быстро, — Раян бросил мимолётный взгляд на свою банду. Мы зашли в кладовку. Он стоял у стенки, и мне пришлось поднять голову, чтобы увидеть изумрудные глаза парнишки. Было до безумия страшно, но я держалась. Это всё ради Оливии, ради бедной Аски. Ради всех детей, которых он когда-либо бил и обижал. Я чувствовала, что должна была сделать что-то. Что-то полезное. Пусть как Оливия, но должна. И пускай прошло много времени с тех пор как он побил Лив. Всё же месть — блюдо, которое подают холодным… — Можешь ли ты объяснить, зачем хулиганишь? — начала я. Надо говорить безобидные вещи. Как Оливия. — Тебе всё равно на других? — А тебе какое дело? — Я люблю людей. И я не хочу, чтобы ты причинял им боль, — я почувствовала боль в области сердца. Я не соврала в этот раз. — Людям больно, когда их бьют и унижают. Разве ты никогда не чувствовал того же? — А я ненавижу людей, — резко сказал парень. — Все они глупы и эгоистичны! А особенно ты, тупая курица, делающая вид, что любишь всех на свете. Никто не любит весь мир. Ты выглядишь жалко, пытаясь сделать что-то слащавыми речами. — А вот это ты зря сказал… Я не знаю, почему это произошло. Но я ударила Раяна. Ударила прямо в живот. Злость переполняла меня, а из ушей чуть ли не шёл пар. Да как он смеет говорить что-то подобное о моей сестре! Возможно, она игнорирует боль, но только ради блага других. Оливия — альтруист, альтруист до мозга костей. Она не высказала тебе всё, что думает, потому что ей не всё равно на твои чувства, идиота кусок! Она не хочет делать больно людям, ведь как никто другой знает, что такое боль. И что бы ты там не болтал своим поганым ртом! Получи хорошенько! Завязалась драка. Я не помню, как и куда я била, какие движения делала. Я помню лишь как ударила ему кулаком в нос, и парень замер. Кровь тонкой струйкой стекала по его шее. Я со всей силы впечатала Раяна ногой в стену. И только тогда поняла, что произошло. Парень сполз по стене и теперь таращился на меня из-под своей зелёной чёлки. Я испугалась. Испугалась, что побила человека. Испугалась, понимая, что теперь может случиться. Но единственное моё спасение было в уверенности. И поэтому я старалась не показывать всего ужаса, который сейчас ощущала. Я имела опыт драк с людьми больше меня, но я не хотела бить Раяна. Я впервые первая напала на человека, я применила насилие. И пусть левая рука моя была исцарапана, а на ногах, возможно, будут многочисленные синяки, и колготки порваны в трех местах, моему врагу досталось куда сильнее. — Т-ты ведь не Оливия, да? — хрипло прошептал Раян. На лице у него был такой испуг, что мне стало не по себе. — Раз уж я так беспардонно спалилась… — я скрестила руки на груди. — Моё имя Мирель, я сестра-близнец Оливии. К слову, я тут с апреля её заменяю. — А она сама-то где… — Мертва, — с дрожью в голосе сказала я. — Оливия умерла в марте… Её сбила машина… Я ей притворяюсь, потому что мне так сказали. — И сделать ничего не можешь? — Посмотри на меня, а потом на других. Что я могу? — Мы ведь сами хозяева своей жизни, не так ли? — от кого слышу. — Сам сначала научись следовать этому совету… — Даже не знаю… — Не все люди похожи на тех, которых ты описал! Бывают такие, о которых сказать дурное слово — страшный грех. Оливия из тех самых людей. Она за всю свою жизнь слова плохого никому не сказала. Она не сделала ничего такого, за что её можно поливать говном. В отличие от тебя, — я сжала руки в кулаки. — А знаешь что? Ты неплохая актриса, даже отличная, — вдруг улыбнулся Раян. — Только не реви, женские слёзы, которые вызваны не моим присутствием, ужасны. — Я реву? — я поспешно вытерла слёзы. — Чёрт, ты ведь всем разболтаешь! Что я делаю… — Больно надо, — фыркнул Раян. — Ты же снова меня изобьёшь. — Обязательно. И в качестве бонуса вся школа будет знать, что я тебя одолела, — я подала парнишке руку. — Тогда нет смысла, — пожал плечами Раян. Он уже направился к двери, а потом посмотрел на меня так, что ноги мои решили, что самое время подкоситься. — Да не дёргайся ты так! Такое ощущение, что я избил тебя, а не наоборот. А, знаешь ли, меня и так много кто шугается! Я лишь хотел сказать, что ты… Намного лучше Оливки! И мне больше понравилась! — Но ты же сам виноват… — растерянно сказала я на последнее предложение, а потом вдруг вздрогнула. — В каком смысле «понравилась»? — Пока, — резко сказал Раян, и кончики его ушей покраснели. Я услышала, как он тихо выругался за дверью. Дождавшись момента, когда в коридоре всё стихло, я вышла из комнатки и потёрла ушибленное место. Всё же, странный этот Раян. Сначала говорил, что не нравятся ему люди, а как только люлей надавали, сразу понравился человек. Да и странно подобрел. Может быть, у него тоже имидж, как у Джеймса? Хотя, какой там имидж, Джеймс не дерётся хотя бы. Но моё сердце почему-то билось быстрее, чем обычно. «Ты намного лучше Оливки!», — я не помню, когда мне говорили нечто подобное люди. Обычно наоборот. Обычно так говорят Лив, иногда даже при мне. А тут вот так. Может быть, не так плохо быть собой? Не своей сестрой, а именно собой. Может быть, действительно в мире ещё много людей, которым понравлюсь именно я? И хоть в глубине души я знаю, что Оливия всё равно лучше меня, слышать от кого-то обратное до дрожи в коленках приятно. И больше не хочется носить маску. Снова это щекочущее чувство, желание всё изменить каким-нибудь глупым поступком. И пусть всё катится в тартары! Я хочу быть счастливой, а как — совсем не важно. Я не хочу больше прятаться. Если кому-то ужасному понравились мои плохие поступки, то кому-то прекрасному понравятся хорошие. Будут люди, которые возненавидят меня. Может быть, кто-то будет желать мне смерти. Но в одном Миоле около миллиона жителей. И в этом огромном мире я точно уж не буду одинока. Даже если сделаю что-то не то, даже если оступлюсь… Но реальность жестока. Своей жизни у меня больше нет. И, если честно, я чертовски жалею, что не вернулась в академию раньше. Тогда, возможно, всё было бы иначе. Оливия, может быть, была бы жива, а я — счастлива. Не пришлось бы делать ужасных поступков, а «Его» было бы легче одолеть, будь мы вдвоем. Жаль, до безумия жаль, что время невозможно повернуть назад, что жизнь нельзя повторно пройти, как игру на компьютере. Иначе я бы исправила все свои ошибки, из-за которых жизнь стала такой, какой она есть сейчас. Я заметила, что стою посреди коридора с закрытыми глазами и, кажется, улыбаюсь. Я даже не поняла отчего. Ни Оливии, ни друзей, ни других людей тут не было. И, возможно, я снова улыбнулась чисто для себя. Просто потому что мне так захотелось. Захотелось вновь побыть той самой простушкой Мирель из прошлого. Той, что мотивирует людей не бросать любимое дело. Той, в которую влюбляются, той бесстрашной и любящей малышкой. Чтобы не бояться смотреть людям в лица и говорить правду, чтобы вновь залезать на второй ярус и наслаждаться закатом. И чтобы доверять людям. Не всем, конечно, но многим. Чтобы друзья не чувствовали себя плохо, чтобы Оливия не боялась, что я её в чём-то подозреваю, чтобы Сэм не называл ворчливой старухой. Я снова готова быть собой — бесстрашной и свободной, как волна. Оливия появилась как всегда неожиданно. Именно тогда, когда ноги мои нерешительно сделали шаг. Она накинулась на меня с объятиями и чуть ли не заплакала. Я лишь вздохнула и поглядела на сестру спокойно и сдержанно. Так, как и должна смотреть. — Что случилось? — Я видела! — выпалила Лив, вытирая слезинки. Удивительно, что призраки умеют плакать. — Ты его так покалечила, что я заплакала… У тебя был такой жуткий взгляд, знаешь, будто ты — не ты. — Иногда я бываю такой, — вздохнула я. — Но на самом деле просто… — Твоё терпение лопнуло, да? — Оливия смотрела мне в глаза. — Ты очень сильная, Ми. Такая сильная, что я тебе даже завидую. Ты можешь врать, кому захочешь, и держишься изо всех сил, чтобы не показывать свои истинные чувства. И плевать, что говорят другие. Для меня ты — герой. — Не надо мне это говорить, прошу! Я же заплачу сейчас… — Ну и плачь. Никто же не увидит, — сестрёнка лучезарно улыбнулась и наклонила голову вбок. — Ты заслужила побыть собой. — Нельзя быть уверенным, что никто, — я услышала голос Сэма и вздрогнула. Они стояли за нами, Сэм и Мэтт, буквально в нескольких метрах. Прятаться не было смысла. Можно было лишь сдаться. — Сколько вы слышали? — одними губами сказала я. — И видели? — Мы наблюдали, как ты даешь люлей Раяну, — слегка улыбнулся Мэтт. — Я давно ведь уже всё понял. — Что? — кончики моих ушей покраснели. Я недостаточно убедительно играла? — И когда я себя выдала? — Как объяснить… С Сэмом и остальными ты практически полностью копировала Оливию, но твои действия рядом со мной отличались. Примерно в начале мая я наконец всё понял и… Однажды подслушал твой разговор с сестрой. Но это было чисто случайно! Я услышал про то, как ты убеждала Лив в очередной раз, что сейчас не время для любви, потому что ты даже жить свою жизнь не можешь… — Кайто опять улыбнулся, а щёки мои запылали. Как я могла допустить оплошность? — Ну и не скрою, когда ты пошла «говорить» с Раяном, я заволновался. У этого подонка в запасе было довольно много плохих слов про Оливию, а это… — Это её слабое место, — выпалила Лив. Она стояла, смотря сквозь свои прозрачные руки, и кусала губу. — Простите, что я в таком виде… — Да, это слабое место. Но это было потрясающе. Я уж думал, что Мирель потеряла навыки, — Мэтт отвёл взгляд и покраснел. — И, к счастью, ошибся. — Я вообще-то тоже тут существую, — обиженно произнёс Сэм. — Я вообще не в курсах был, что Мирелька притворяется Ливи, а тут Мэтт потащил меня зачем-то сталкерить… Короче, я в тихом шоке. — Сэм, — пришла в себя Оливия. Она посмотрела парню в глаза и замерла. Они смотрели друг на друга несколько минут, а потом оба разревелись. Мы с Мэттом лишь переглянулись и пожали плечами. Всё же Лив так долго не видела своего лучшего друга, что успела соскучиться. Разумеется, наш с Мэттом разрыв длился намного дольше, но, несмотря на это, я прекрасно понимала Оливию. Оливия не умеет быть одна, ведь у неё не было такого опыта ровным счётом никогда. С самого детства её окружали друзья. Сначала наши общие, вроде тех детей, которых родители называли «первыми подружками», и с которыми ты ковыряешься в песочке или резвишься в бассейне, будучи совершенно несмышленым ребёнком двух-трёх лет. Затем Мэтт, с которым у нас была банда. А потом её друзья сменились самыми настоящими: теми, что точно тебя поймут, теми, что никогда не бросят. В то же самое время я стала отдаляться от сестры. Мы постепенно становились непохожими друг на друга, будто бы были разными концами одной палки, двумя сторонами медали. Уже тогда было понятно, что Оливия доверяет людям, а я… Я всегда сначала присматривалась к человеку, а потом уже называла его своим лучшим другом. Поэтому я привыкла к одиночеству. Привыкла, что связи могут оборваться в один миг. И даже не делала попыток что-то исправить. Я часто сидела дома в одиночестве. Гуляла лишь в компании любимой музыкальной группы или сценария новой пьесы. А для Лив одиночество было чем-то вроде проклятья. И теперь, будучи призраком, она смотрела на Сэма и рыдала. Призрачные слёзы скатывались по полупрозрачным щекам и падали на пол магической пылью. На минутку став материальной, Оливия обняла Сэма. Тот от удивления ещё сильнее разревелся, как мальчик лет семи. Обнимались они, пока Оливия вновь не стала призраком. Но они всё ещё пытались взяться за руки, но ничего не выходило. Лив лишь вздохнула. — Прости меня, я правда не хотела… умирать, — сестрёнка часто это повторяет. Будто бы она боится, что её в этом обвинят. — Я знаю, я знаю, — Сэм утёр слёзы. — Просто… Всё слишком неожиданно. Ты умерла, но в то же время ты жива… И я не знаю, плакать или смеяться, чёрт возьми! — Я тоже не знаю, шипперить мне вас или рыдать от бессилия, — нервно повела плечами я. — Я не знаю, что мне вообще делать, — буркнул Мэтт. — Сначала надо разъяснить всё с клубом! Они должны знать правду! — А можно не надо? — выдавила я. — Надо, Мирель, надо, — вздохнул Сэм и схватил меня за руку. Он не поворачивался всю дорогу, лишь читал мне лекцию. — Я не ожидал, что ты вообще никому не доверяешь! Ну серьёзно, хуже нашего зануды. К тому же… — Аями повернулся ко мне, и я увидела, что в его медовых глазах блестели слёзы. — Неужели мы не друзья?! Мы были не так близки, но ведь... И океанариум, и так настолка, и когда мы втроем... — Я не знаю, — честно вздохнула я. Мы дошли до клубной комнаты, дверь открылась. Внутри, как и ожидалось, никого не было. Я устало опустилась в кресло. — Я действительно ничего не знаю. Я чувствовала себя беспомощным котёнком перед огромной собакой. Я сидела в кресле не поднимая глаз, а чувство бессилия снова сковывало меня своими железными цепями. И по-прежнему от него бросало в дрожь, всё ещё лица казались жуткими и пугающими. Неожиданно самые любимые друзья вдруг стали самыми пугающими, а добрая улыбка Сэма куда-то исчезла. И я уже не знала, готова ли к переменам по-настоящему. Как отреагируют ребята, когда узнают? Скорее всего, они возненавидят меня. Но разве я виновата? Меня использовали, как пешку в чьём-то безумном плане. Я врала не потому что хотела, а потому что не могла ничего сделать! Так почему же сердце от одной мысли, что никому не сказала, уходит в пятки? Почему я чувствую себя главной предательницей? Почему мне хочется умереть? Почему я снова ненавижу себя? Хотя, наверное, так и должно быть. Сейчас всё станет на свои места. — Мирель, посмотри на меня, — тихий голос Мэтта заставлял лёд на сердце таять. — Я ужасна… Я могла сразу сказать, — выдавила я, — не поднимая глаз, и машинально вытирая слёзы. — Не говори мне ничего, всё равно не поверю. — Вечно ты так, — я вздрогнула. — Никому не веришь, себя ненавидишь. Но зато честная, как никогда… Совершенно не изменилась. — Возможно, поэтому у меня нет друзей, — я слабо улыбнулась. — Точнее не было до инцидента с Оливией. Целый год не было. — Всё изменится. Всё уже изменилось. Просто стань собой, они полюбят тебя. Полюбят, возможно, ещё сильнее, чем… Короче забей, всё равно это пустой звук… Я кивнула. Он отошел от меня, опустив глаза и сел в позу, до боли напоминающую мою. Ожидать своей участи осталось недолго. Скоро по зову Сэма пришли все члены клуба, даже Джеймс, усердно работающий над подготовкой. Они все смотрели на меня и на Оливию, которая уже разместилась на спинке моего кресла. Хотелось встать и убежать, далеко-далеко, куда-нибудь на северный полюс. Или на Южный, разницы особой нет. Можно на Южный континент, сразу сдохнуть от темной магии. Я вспомнила, почему боюсь людей. Они обижаются на ложь. Когда узнают, что ты им лгал, сразу же обижаются, даже не разбираясь. Я не осуждаю их за подобные вещи, ненавидеть ложь вполне логично. Просто иногда без этого никак. Совсем никак. Иногда ложь — единственный выход из лабиринта чужих чувств и мыслей. Безобразный, но единственный. — Ну, — Сэм кивнул на нас с Оливией. — Вы же сами всё расскажете, да? — Хорошо, — внутри похолодело. — На самом деле я — не Оливия. Я её сестра-близнец, Мирель Савэйрин. Настоящая Оливия скончалась, а я была лишь заменой. Собственно, Оливия находится сейчас виде призрака. — Привет ребят, — тихо сказала сестра. — Непривычно, наверное, видеть меня в таком состоянии, но увы, это правда. Я даже не знаю, где моё тело, представляете?! На несколько минут все замолкли. Сильвия беспомощно пыталась не паниковать, Шарлотта отодвинула кружку с кофе. Сэн открыла рот, как брошенная на землю рыба. Сэм с важным видом барабанил пальцами по столу, а Мэтт внимательно разглядывал узор на потолке, хотя узора-то и не было. Но Кайто это, видно, совсем не волновало. Один только Джеймс был спокоен. Ему, кажется, было плевать на всё. Но Кацейро был посвящён в нашу с Оливией тайну, так что это было неудивительно. Его безмятежности сейчас можно было только позавидовать. — А зачем? — тихо сказала Сэн. — Нельзя было сказать просто, что Ливи больше нет? — Меня… — Обязательно нужно было обманывать?! Заставлять нас верить, что ты Оливия?! Мы ведь действительно верили… Мы действительно думали, что когда к тебе вернётся память, всё будет как прежде! А ты оказалась самозванкой, — по щекам Аями потекли слёзы. — Она не виновата! — неожиданно воскликнула Лив. — Её заставили, а она не смогла отказаться, потому что любит меня! — Но ты или Мирель могли раньше всё нам рассказать, — пожал плечами Мэтт, не отрывая взгляд от потолка. — Но я понимаю, просто... — Вот-вот, — закивал Сэм. — Мирель я ещё понимаю, она недоверчивая и ворчливая старуха! А ты, Оливия? Раз мы тебя видим, значит, и поняли бы ситуацию. — Не называй Мирель так! Ты со дня черты только и делаешь, что обижаешь её! — сорвалась Оливия. Когда она кричит, у меня по телу пробегают мурашки. — Ты не имеешь право оскорблять мою сестру! — Как и ты не должна так говорить с Сэмом! — мы все уставились на Сильвию. Всегда тихая Соил, которую сложно было заметить. Та, которую нельзя вывести из себя, и та, что поможет всем. Вечно улыбающаяся Сильви кричала похлеще Оливии. — Ты думаешь, легко жить, когда твой друг детства всё время говорит о какой-то там Оливии?! Это, блин, ни капли не просто! Помогаю Сэму с языками — болтает про тебя! Встречаемся в коридоре — всё о тебе, да о тебе! Даже будучи мертвой смеешь кричать на людей, когда я не могу сделать это при жизни! Ты не представляешь, как я рада, что ты умерла! Внутри всё как-то сжалось. Конечно. Мы ведь и не заметили, как сильно Сильвия была влюблена в Сэма. Прямо перед своим носом мы не замечали ревности, которую она чувствовала каждый божий день, слушая, с какой нежностью Сэм произносит имя сестры. Так что я могу заметить, если не смогла увидеть даже этого. Забавно. Возомнила, что вижу людей насквозь, а как оказалось — ничего подобного. Любой другой справился бы с подобной работой лучше меня. — Хорошо быть популярной, да? — продолжала Сильвия. — Все парни тебя любят, все девушки вьются вокруг. А знаешь, каково мне? Скажи, чем ты лучше меня? Я в разы умнее тебя, так неужели… Я не заслуживаю счастья? И опять тишина. Все смотрели то на Сэма, растерянно моргающего, то на Сильвию, которая, видно, осознав, что наговорила, закрыла лицо руками. Оливия зарыдала. Который раз за день по её щекам лились слёзы, и если бы тело сестры было материальным, глаза её давно бы опухли от слёз. Я кусала губу и пыталась что-то сказать, но не выходило. Будто бы кто-то зашил мне рот и строго-настрого запретил что-то с этим делать. — Нельзя так говорить, Сильвия, — громко и чётко произнесла Шарли. — Ты, вроде бы, такая умная девочка, чуть ли не в библиотеке живёшь, а такую чепуху болтаешь. Проблемы есть у всех. И у популярных, и у незаметных. У богатых, у бедных. Проблемы есть у красивых, у успешных. Проблемы вовсе не атрибут неудачников. Нет, вовсе нет! Но вот, что я тебе скажу. Я, оказывается, совсем не знала Оливию, но если она такая, какой её нам показала Мирель, она никогда не сваливает вину на других. А обвинять в том, что не смогла заинтересовать парня, его лучшую подругу, да говорить, что её смерть — хорошая новость — самое глупое, что я когда-либо видела. Запомни, Сильви, сильный человек не ищет вины других в своих неудачах. А мудрый человек не станет отрицать то, что проблемы бывают даже у идеальных людей. — Господи, развели сыр-бор, — вздохнул Джеймс. Но, кажется, ему просто надо было что-то сказать, чтобы как-то успокоиться. Видно, он давно нуждался в словах Шарлотты. — Не можете признать, что Мирелька вас легко обвела вокруг пальца своей игрой? Признайте, она прекрасно играла свою роль. Даже я на время забыл, что передо мной не Оливка! — Так ты знал… — пробормотала Сэн. — Ты знал и всё время молчал! И как тебе после этого доверять после такого? — Так и доверять! — подал голос Мэтт. — Джеймс, между прочим, не выдал тайну Мирель, несмотря на то, что доверял вам. Ведь, несмотря на то, что он знал вас хорошо, он даже не подумал о том, чтобы раскрыть секрет другого человека! И я уважаю его за это. — Предатель ты, Мэтт! — Он не предатель, он говорит, что думает! — вырвалось у меня. — Я знаю Мэтта уже давно, и точно могу сказать, что он никогда не соврёт о таких вещах! — А ты молчи! — Какая, к чёрту, разница? Если вы не на нашей стороне, то… — Заткнулись все! — заорала Сэн. Все уставились на Аями. — Мы орём тут без остановки уже довольно долго. А всё из-за того, что один человек притворился другим? Не перебор ли, ребят? — Так ты же и начала, — прошептала Шарлотта. — Она и закончит, — отозвался Мэтт. — Я не знаю, кто прав и виноват в этой ситуации. Но, кажется, нам всем надо отдохнуть друг от друга. И подумать о себе, о своих поступках. Это касается и меня, и Сильвии, и Мирель, и Сэма… словом — всех. — Я согласна, — кивнула я. — Криками ничего не решишь. — Ты просто тупая… — Замолкни, Сэм! Мирель, Оливия, — какая разница! Она стала нашим другом за это время, — громко заявила Шарлотта. Сердце ушло в пятки от её слов. — Я согласна с решением Сэн. — Я тоже, — сдавленно прошептала Сильвия. — Тогда, — голос Аями задрожал. — Объявляю детективный клуб временно распущенным. А потом все встали и молча ушли. Каждый пошёл в свою сторону. Сердце моё всё также отплясывало дикий танец в глубине грудной клетки, а кончики пальцев казались ледяными. Вскоре мы с Оливией остались одни в пустом коридоре. Вроде бы, всё было как прежде, но мне было до жути больно и холодно. Все мои чувства, вся моя уверенность разбилась на тысячи мелких кусочков, её будто бы втоптали в землю. И единственная моя опора стояла сейчас ко мне спиной, и сквозь эту полупрозрачную спину я могла увидеть окно, за которым сгущались тёмно-серые тучи и шелестели тускло-зелёные листья деревьев. — Прости, что так получилось, Мирель. Но... Мне тоже надо побыть одной, — Оливия впервые за долгое время назвала меня полным именем, а затем скрылась. Я стояла посреди коридора и плакала. По стёклам забарабанил дождь, загремел гром, первый в этом году. Меня разрывало от чувства вины и безысходности. Я точно знала: это моя ошибка. Нет, не так. Это я ошибка. Жалкая копия своей сестры, не сумевшая даже нормально ей притвориться. Лучше бы меня вообще не было на этом свете… И, присев на колени¸ я заплакала. За окном сверкали молнии, все дети были в своих комнатах. А я снова рыдала, в унисон с дождём. И снова сталась одна. Одна во всём этом огромном мире.