Жертвы обстоятельств

— Почему именно этот стол? — фыркнул Джеймс и получил подзатыльник от Сэн. Итак, прошло ровно две недели. На календаре минуло пятнадцатое апреля и снег, так сильно задержавшийся этой весной, наконец практически растаял. В гардеробе стало всё меньше тяжёлых зимних пальто, а всё чаще можно было заметить лёгкие весенние курточки, которые никто не застегивал. Что касается моей учёбы — она выправилась. Я всё ещё не понимала магиохимию, но как-то умудрялась решать задачи на нормальные оценки, а домашяя работа делается в несколько раз быстрее, и теперь у меня есть уйма времени на сон. Или на разборки с зеркалом. Оно стало моей главной головной болью за последние несколько дней. Как бы я его ни ставила, оно всё равно оказывается повёрнутым прямо ко мне и никак больше. Даже попытки Сэн и других «вернуть» мне память, даже постоянное пребывание в шкуре другого человека не выматывает так сильно, как это проклятое зеркало! Последней моей каплей стало то, что, когда я рассказала об этом Джеймсу, он предложил мне отдохнуть. Кацейро я возненавидела ещё сильнее, а вот с зеркалом так и не справилась. И почему из всех людей, тем, кому я могу показывать себя настоящую, оказался олень-переросток? Бесит… Мы сидели впятером, объединив два стола, назло всем учителям, которые уже несколько раз делали замечания по поводу нашего дерзкого поступка. Но через несколько дней сдались и даже не стали его убирать. Так у нашего практически официального «детективного» клуба появилось своё место в столовой. Как и обещала, Сэн, позвала Джеймса, и он до безумия обрадовался возможности сунуть свой любопытный нос в это запутанное дело. Хотя, поиски так и не объявившегося Тайлера — последнее, чем мы занимались. В основном мы просто засиживались в нашем «штабе» до поздней ночи, там читали и играли в настольные игры. Иногда, конечно, мы вспоминали, что Леди Соннел не напрасно нам дала эту комнату, но обычно эта идея приходила в голову только Мэтту и мне иногда. Мэтта Сэм мог сломить одним лишь словом «зануда», а я не должна была выходить из роли и мои попытки как-то привести всё в порядок все, как одна, заканчивались полным провалом. Единственное, что мы сделали – рассыпали «след» в комнате отдыха, как и хотели с самого начала. Но это почему-то ни к чему хорошему не привело. Каждый день по этому полу ходило больше сотни людей всех возрастов и статусов. И даже в этой маленькой бесконечности чужих отпечатков мы не нашли ни одного чужого следа, более того, из всех учителей, которые ходили по комнате эти несколько дней не было ни одного подозрительного лица: каждый во время исчезновения Тая вёл урок и никуда не выходил, и это могли подтвердить все в их классе. Значит, все куда сложнее, и от этого почему-то очень тяжело и страшно. — Прекрасный стол, не придирайся, — Сэн поджала губы и сделала максимально обиженное лицо. — К тому же, отсюда видно лучшего друга Сэма. — А разве его лучший друг не, — начала было я, непонимающе смотря на Аями. Эта девушка поражала меня в самое сердце. — Его лучший друг — фонарь, — засмеялась Сэн и с гордостью посмотрела на брата, уши которого уж очень сильно покраснели. — Он очень боится темноты! — И зачем ты меня спалила? — буркнул Сэм и тоже сделал обиженное лицо. Мы с Мэттом и Джеймсом дружно рассмеялись. — Один другого не лучше, — усмехнулся Мэтт. — Точно брат и сестра! — подтвердила я. — Смейтесь-смейтесь, — проворчал Сэм. — Хорошо смеётся тот, кто смеётся последний! — А теперь ты похож на злодея! — Джеймс чуть ли не плакал от смеха. — Сэм, это ты похитил Тайлера? Отдавай! — Сэн в шутку толкнула брата. — Ладно, вы меня раскрыли, — прохрипел Аями. — Я похищаю маленьких детей и ем их… — Господи! А я думаю, почему у тебя вещи в крови! — будто бы испугалась Сэн, не пряча ехидный взгляд. — Не ешьте меня, дядя маньяк! — захихикал Мэтт, залпом выпивая чай. — Маньяки не едят зануд! У них мясо жёсткое… А вот у Оливии, — и Сэм схватил мою руку и укусил. Причём так укусил, что чуть кровь не пошла. — Что ты делаешь? — слегка возмутилась я. — Я не вкусная! — У тебя, Сэм, совсем нет вкуса, — усмехнулся Джеймс, а это его высказывание вызвало у нас новый приступ смеха. Наше веселье прервал звонок, и все бросились на уроки. Мы с Мэттом и Сэмом в одну сторону, а Сэн и Джеймс — в другую. У них по расписанию была литература, а у нас — магиология. К огромному счастью, в этом предмете я разбиралась, и можно было быстро перестроится с проблем с зеркалами и пропавшими мальчиками на теоретическую магию. На магиологии учат базовым заклинанием, которые может при огромном желании освоить даже несмышленый гражданин какой-нибудь самой отсталой страны Тавореха, не имея никаких способностей. Также на магиологии рассказывают о том, какая разная и неподвластная нам бывает магия, о её роли в природе и жизни человека. Словом, не предмет, а мечта. Рассевшись за парты, мы стали ждать преподавателя по этому предмету. Обычно магиологию ведёт невысокая женщина лет сорока. Она носила очки и имела приятный низкий голос. Оливия ее очень любила и часто оставалась после уроков, чтобы глубже разобраться в теме и узнать парочку интересных фактов для моей любопытной пятой точки. Так что, в каком-то смысле своими знаниями я обязана не только Лив, но и этой женщине. Но недавно она ушла в отпуск на неделю, и поэтому уроки вели другие учителя. На этом уроке мы ждали очередную замену, по идее по вторникам заменяла молодая учительница рилийского, которая, к сожалению, у нас в классе не преподавала… А жаль, ведь помимо своего предмета она знала магиологию, химию, историю и даже гостологию, хотя её давно перестали в обязательном порядке изучать в школе – после пожара магии почти не было, и от того почти не было призраков. Но сейчас вместо неё в класс зашёл мужчина, по виду очень молодой, даже моложе историка. Незнакомец был одет в классический костюм, а его белоснежные волосы аккуратными прядями спускались к плечам. Серые глаза незнакомца смотрели прямо, без тени каких-либо эмоций. Он прошёл к столу учителя, положил руку на стол и сказал низким и плавным голосом: — Здравствуйте, дети, — его обращение меня взбесило, и я прикусила губу. — Я Истер Кэйбл, буду преподавать у вас магиологию. — А как же Леди Райл? — с надеждой в голосе сказал Сэм. — Увы, она уволилась, — криво улыбнулся беловолосый и взял классный журнал. — Сейчас проведу перекличку, чтобы знать, кто из вас кто. После переклички он раскрыл учебник и объявил тему урока: магия зеркал. Это было удивительно, ведь я листала учебник несколько раз и не видела ничего про зеркала, возможно, пролистывая её. Я хотела задать вопрос по этому поводу, но новый учитель так пугающе посмотрел в мою сторону, что я лишилась дара речи на несколько минут. Взгляд его был жутким, холодным и равнодушным, а белые волосы казались неестественно густыми. Но самое пугающее было не это. Самое жуткое было то, что он смотрел на меня как на старую знакомую. Будто уже видел раньше либо меня, либо Оливию. Во взгляде его скользили удивление. Возможно, он был уверен, что Оливия мертва. Возможно он знал Оливию… Спросить бы её об этом. Жаль, нет такой возможности. Я ненавижу зеркала, но их магия оказалась весьма интересной. Оказывается, зеркала, отразившие слишком много магии, можно использовать как порталы, тем самым попадая в пространство за стекло – новый мир, в котором, к слову, нет ровным счётом ничего, сплошь пустое белое пространство. Оно называется зазеркалье — ужасное место, где есть только воздух, где нет времени и пространства. Зазеркалье — тюрьма для провинившихся, там нет места счастью и любви, жизнь там — сплошные мучения. Человек также может попасть туда сам, войдя в «проклятое» зеркало. Проклятые зеркала невооруженным глазом никак нельзя вычислить, и поймешь это ты только если у тянет за собой. Но тогда уже будет поздно. Из зазеркалья нет выхода… Даже самые опытные стражники (это название магов, умеющих работать с такими зеркалами), не знают, как можно самостоятельно выбраться из Зазеркалья. — Жутковато, — прошептал Сэм, когда мы шли по коридору. — Да и этот Истер какой-то тёмный мужик… — Но он же блондин, — полушуткой возразил Мэтт. — Впрочем, ты прав. Мне кажется, он очень подозрителен. — Вы видели, как он на меня смотрел? Меня чуть сердечный приступ не одолел… — Он всем своим видом говорил: она жива? Как это вообще возможно? — подхватил Сэм. — Я на минуту подумал, что ты — наша с Мэттом общая галлюцинация, и вдруг так больно стало... О, Богиня, как хорошо, что это не так! — Да, хорошо, — сдавленно произнесла я. Он так хорошо это почувствовал... Вот она, сила дружбы и любви. — Эй, вашей троице тоже кажется, что с этим новым лохом что-то не так? — Лохом? Фи, Раян, разве так надо обращаться к учителям? — поморщился Сэм. — Но с ним явно что-то не так… — Я своей банде сказал, а они ответили, что мне надо больше спать! — возмущённо проворчал Раян и убежал, напоследок толкнув Мэтта. Кайто лишь рассерженно емко обозвал бедолагу. — Вот же горе луковое, — хихикнула я, сама не зная, кого имею ввиду. Остальные уроки прошли как обычно. Никаких новых учителей, тревожных новостей и пугающих пропаж. Мы с ребятами встречались во время обеда и просто мирно обсуждали какую-то невинную ерунду. О зеркальной магии никто и не заикнулся. После последней пары мы собирались зайти за Сэн и Джеймсом, но дойдя до класса, услышали непонятные крики, подобные тем, которые издают люди в ужастиках. Мы с Мэттом переглянулись, решая, кто войдёт первый. Но Сэм опередил нас обоих, ворвавшись в класс и вызвав недоумение у всех, кто там находился. Мы вошли следом и увидели такую картину: на полу лежала девушка в неестественной позе, а вокруг толпились взволнованные ученики, и среди их толпы был наш новый учитель! У пострадавшей были светлые волосы и красивая, по моему скромному мнению, фигура. На правой руке красовался шрам. Когда мы вошли, все обернулись к нам, пожали плечами и продолжили заниматься своим делом. — Сэн, Сэн, что произошло? — мы посмотрели на Сэма. Он уже дергал за рукав старшую сестру, которая стояла близко к лежачей девушке, тяжело опустив голову. — Азуми… Она заснула во время урока, а когда я попросила её встать, она не отреагировала и упала… А теперь она… — Она не приходит в сознание? — догадалась я, смотря на Сэн. — Да, она не приходит в себя, — сказал мистер Кэйбл своим леденящим душу голосом. — И я намерен отнести её в медкабинет самостоятельно. Кстати, почему у нас в кабинете восьмиклассники? — Они мои друзья, — Джеймс появился ровно так же эпично, как и сам Истер. — Мои друзья и друзья Сэн. — Так вы впятером… Дружите, — этот чудак-учитель сделал какую-то глупую физиономию и уже пошёл к некой Азуми, ожидавшей своего часа на полу. — Мы сами отнесём её в кабинет, Мистер Кэйбл, — возразил Джеймс. — Нет, это сделаю я! — буквально прорычал учитель. — По закону этой академии при происшествии первое, что должен сделать учитель — сообщить начальству, в то время, как одноклассники должны позаботиться о жертве, мистер, — Сэн как всегда поражала, и бедняге учителю пришлось попрощаться со своими планами. — А нам как раз по пути! После этих слов Джеймс аккуратно взял Азуми на руки и под общий гомон и ворчание Истера мы вышли из кабинета. Интересно, почему учитель так разозлился, что Джеймс захотел понести Азуми сам? Почему испугался того факта, что мы дружим? Неужели, всё не просто так? В памяти всплыли слова предполагаемого призрака Оливии про «него». Меня переполняли эмоции, от их количества хотелось кричать. Хотелась рассказать ребятам всё, что только можно было рассказать, хотелось перед ними открыться, всех построить и взяться за дело… Но Оливия бы не сказала. Поэтому я лишь тихо-тихо сказала: — Джеймс, ты правда считаешь нас друзьями? — Конечно нет, — буркнул парень и отвёл взгляд, всем своим видом показывая, как ему плевать. Но красные уши выдавали его с потрохами. Держит марку, скотина! — Я сказал так, чтобы к вам не было претензий у этого чудака. — Это и называется дружба, дурачок, — мило улыбнулась Сэн. — Дружба — это значит прикрывать задницы друг друга. — Не только, конечно, — встрепенулся Сэм. — И вообще, я говорил, что этот ворчун нам не нужен. — А я считаю тебя своим другом, — мило улыбнулась я. Конечно, мечтай! Солидарна с Сэмом, но я же не могу сказать это вслух. Однако, думаю, Джеймс понял мои мысленные протесты. — Лучше знаете что… Лучше пусть Сэн расскажет про эту Азуми всё, что знает. — Хорошо, мистер зануда, — улыбнулась Аями. — Итак, Азуми Соннел, шестнадцать, почти семнадцать, лет. Старшая сестра Тайлера, как и он, является племянницей Леди Соннел и двоюродной сестрой Джеймса. — Погоди-ка! Тебе не показалось это подозрительным? — Хах, ты прав… Сначала Тайлер, теперь Азуми… — и Сэн открыла дверь в медкабинет. В кабинете этом было светло и просторно. Медсестра в огромных очках сидела за столиком и писала что-то в книжку. Чуть сзади, на кушетке, расположилась черноволосая барышня примерно нашего возраста. У неё были серые глаза и вырвиглазно-красная лента в волосах, а красные губы очень сильно выделялись на до невозможности бледной коже лица. Незнакомка с невозмутимым лицом заклеивала пластырем порез на пятке и совершенно не обратила на нас внимания, в отличие от медсестры, которая торопливо взяла у нас Азуми и уложила её на кровать. А вот Джеймс как-то странно отреагировал на девушку. Он пару раз моргнул, затем дёрнулся, после чего решительно отвернулся к медсестре, чтобы обрисовать ситуацию. Затем, пока Джеймс своим высокомерным тоном рассказывал о случившемся, мы просто молча сидели на стульях. И наконец, медсестра отнесла Азуми в другую комнату и отчиталась: — Я не понимаю. Она до сих пор спит, её дыхание ровное. Но её невозможно разбудить. Что-то блокирует все действия, возможно, это влияние магии. Но раз вы говорите, что эта леди просто заснула на уроке… Я не думаю, что есть смысл отправлять её в лазарет, чтобы проверить на магию. — Как это нет? Что бы они ни сказали, это нужно сделать! — неожиданно воскликнула барышня с черными волосами. Она вскочила с кушетки прямо без чулка и встала перед медсестрой. — Леди Дарен, вы просто обязаны это сделать, ведь от этого зависит жизнь этой девушки! — Это не твоё дело, Шарлотта, — резко ответила медсестра и вышла из кабинета, хлопнув дверью. — Ну, я пыталась, — пожала плечами девушка. — Это ведь важно для вас, так? — Очень важно! — воскликнула Сэн. — Тогда мы бы поняли, где искать ответы на вопросы о пропажах. — Пока главный подозреваемый Мистер Кэйбл, — пробормотал Мэтт. — Потому что выглядит подозрительно, хоть остальные не замечают этого… — Вам тоже кажется так? — глаза черноволосой барышни, которую видимо звали Шарлотта, заблестели. — Я сказала об этом своим одноклассницам и меня просто… Высмеяли. — Странно это всё, — вслух подумала я и тут же оживилась. — Давай сначала знакомиться. Я Оливия Савэйрин из восьмого А — Я знаю, — слабо улыбнулась девушка. — Я Шарлотта Джонс из девятого С. — Сэм Аями, из восьмого А. А этот голубой парень с чёлкой на глазу на самом деле носит еще желтое и зеленое. Его зовут Мэтт, и он наш с Оливией одноклассник и лучший друг. — Сэн Аями из десятого В, — прям сборный салат из букв! — А этот шкаф Джеймс, мой одноклассник, но не лучший друг. По крайней мере, он так говорит. — Вот и познакомились, — слегка улыбнулся Мэтт. — Можешь подробнее рассказать о том, что кажется тебе подозрительным в Мистере Кэйбле? — Вам с начала? Он странно посмотрел на меня, потом у него волосы белые, что весьма подозрительно. Может, конечно, осветление, не знаю... Хотя он красивый, не спорю. И последнее — говорит о магии зеркал, а это одиннадцатый класс. Одиннадцатый, не девятый! — И не восьмой, — одними губами прошептала я. — И не десятый, — добавил Джеймс, всё ещё как-то странно смотря на Шарлотту. Злобная бывшая что-ли? Мы все замолчали. Несколько секунд мы тихо переглядывались, будто пытаясь докопаться до истины. Но деталей всё ещё не хватало, мы видели образ Истера чересчур размыто, чтобы что-либо предполагать. Мы не знали, крашенный ли он. Мы не знали, почему он смотрит на некоторых людей подозрительно. И подозрительно ли это вообще. Почему он кажется подозрительным, в конце концов. Но ясно было одно — этим людям надо держаться вместе. Мы впятером переглянулись и кивнули. — Вот что, Лотти, — улыбнулась Сэн со свойственным ей дружелюбием. — Нам надо держаться вместе, потому что, похоже, ты тоже видишь то, чего не видят многие. Мы уже две недели занимаемся поисками пропавшего Тайлера, но пока никаких зацепок! — на этом месте Мэтт прокашлялся, напоминая о нашей дружной прокрастинации. — Надеюсь, ты примешь приглашение в наш детективный клуб, потому что в школе определённо что-то не так! — Не называй меня Лотти, пожалуйста. Звучит неэстетично, — нахмурилась она. Это единственное, что она услышала или что? — Но я с удовольствием приму ваше приглашение. — Итак, именем заместителя основателя, я провозглашаю вас, Шарлотта Джонс, членом нашего детективного клуба! — важно и до безумия комично сказал Сэм, и мы зааплодировали. — Раз Лотти тебе не нравится, то как насчёт Шарли? — миролюбиво предложил Мэтт. — Пойдёт, — обрадовалась Шарлотта и принялась натягивать чулок. Когда она собралась, мы вышли из медкабинета все вместе. Мы пошли в наш «штаб». Кстати, это идея Джеймса. Этот дурак, оказывается, просто обожает детективы, шпионов и всё близкое к этому. Поэтому он назвал нашу маленькую комнатку, которую тот же Джеймс отвоевал, штабом. А остальные и привыкли, хотя, как мне кажется, словом «штаб» сложно назвать место, которое мы очищали от хлама целый субботний день. Ему бы скорее подошло название «свинарник», но я сейчас не тот человек, чтобы высказывать всё, что я думаю. А так хочется! Конечно, сейчас это помещение не выглядело плохо. Если две недели назад тут по полу разве что крысы не бегали, а под потолком жила семья пауков, то на данный момент, практически к концу апреля, она стала одной из самых уютных комнат Академии. Напротив двери находилось большое окно. Оно начиналось где-то в районе коленок Сэма и заканчивалось под потолком. Недавно голые стены были обклеены белыми обоями, а под потолком болталась люстра, в которой горел искусственный огонь. Посреди комнаты лежал ковёр, а в центре его красовался стол, вокруг которого стояли разноцветные кресла. Моё было голубое, Мэтта — синее, Сэн сразу же полюбила розовое, а Джеймс и Сэм чуть не подрались за зелёное. Но, в конце концов, Кацейро победил, а проигравшему досталось фиолетовое креслице. Без дела у стенки располагались оставшиеся: красное и оранжевое. А у окна ещё разместилось кресло-качалка, так сказать, для гостей. У стены по правую руку разместились два огромных стеллажа, в один мы складывали книги, а в другой должны были важные нам вещи, но в конце концов тут из нужного хранился только след и осколки какого-то стекла из спортивного зала. Остальное же — настольные игры, запасной шарф Сэма, цельнозерновой кофе Джеймса… словом — всё, что не поместилось в комнатах. Я сначала хотела принести «спасённую» игрушку, но передумала, ведь так и не смогла её зашить. Противоположная шкафам стена была предназначена для объявлений. На ней висела до безумия большая доска для объявлений, но она пустовала. — Это наш штаб, — гордо заявил Сэм. — Мы тут прокрастинируем! — Да, — безэмоционально сказала Шарли и прошла по нашему ковру к столу, обошла его вокруг, а потом подошла к красному креслу и села в него. — Тут у вас доска пустует, я смотрю… — Никак не получается всё систематизировать, — развёл руками Джеймс. — Да и как что-то делать, когда кофе остывает! — И он достал с полки сервиз, кофеварку и сами зёрна и выгрузил это всё на стол. — Кто хочет? — О, кофе! — глаза Шарлотты загорелись на несколько секунд, а потом её лицо вновь стало безэмоциональным. — А можно? Мне? — Конечно можно, — Джеймс даже обрадовался, что кто-то хочет разделить с ним перекус. Пф, кофеманы. Всегда предпочитала тало, напиток из порошка плодов майо. Прекрасная вещь, хоть и дорогая! Когда ароматный, но очень горький напиток был разлит, мы все устроились в креслах и принялись мирно обсуждать случившееся.  — Значит, не можете систематизировать, — вздохнула Шарлотта, аккуратно отхлёбывая напиток. — Никаких идей нет? — Ну, в школе происходят странности, — задумчиво произнесла Сэн. — Какие странности? Каждый же их замечал, да? — Ну, во-первых… Точно! Шарли, ты гений! — Сэн оживилась и куда-то убежала, в то время как Джонс лишь смущённо отвернулась. Видимо, ей никто не говорил такого. Позже Сэн принесла большую пачку бумаги, ручки и печенье, и что-то мне подсказывало, что последнее Аями захватила просто так. Впрочем, я не прогадала. Печенье Сэн сунула в рот и с невозмутимым лицом дала нам по листику. — Фафота фофала фме, — начала она с набитым ртом. — Сначала прожуй, — рассмеялся Мэтт. — Шарлотта подала мне прекрасную идею. Пусть каждый напишет, какие именно странности он замечал в последнее время в академии. Возможно, некоторые вещи мы не знаем. А завтра продолжим исследовать помещение, исходя из данных! — Думаю, это лучшая твоя идея, — одобрительно закивал Сэм. Мы согласились и взяли каждый по письменной принадлежности. Я зевнула, потянулась и начала записывать. Во-первых, я написала про зеркало, потому что должны же люди знать, какие эти штуковины опасные. Также поведала бедному листочку бумаги про неожиданное воспоминание об игрушке, и о ней соответственно. Про странного учителя и осколки странного рода стекла сами напишут, а вот у меня есть другое дело. Я неожиданно вспомнила слова той полупрозрачной копии сестрёнки, про «него» и гиблое место. Очевидно было, что гиблое место — академия. Я поняла это сегодня, когда увидела тело Азуми, будто бы спящей на полу класса магиологии. Она не последняя, я в этом уверена, и именно поэтому надо что-то делать. Странно это всё. Если бы мне год назад сказали, что я буду разгадывать тайну элитной академии под маской своей сестры, я бы посмеялась и посоветовала человеку, сказавшему такое, провериться у врача. Магов можно пересчитать по пальцам, все это знают, чудес не существует больше. Я говорю о настоящих магах, а не о людях, проделывающих фокусы с карточками или создающих маленькие энергетические шары. Мы сами уничтожили всё, начиная с легендарного Айсавэра, заканчивая магией, что текла в каждом тонкой струйкой, да рвалась наружу. Теперь она никуда не течёт и не рвется, застыла в жилах и легко осыпается с пальцев. Кончились времена сражений с помощью магических сил, кончились удивительные вещи, даже профессия гостологов ушла в прошлое, призраков, кроме бесполезных улиток и стрекоз, не видели несколько десятков лет. Но сейчас сердце моё бьёт тревогу. Даже на уроках физики все твердят одну и ту же фразу: бесследно ничто не исчезает. Когда-то все думали, что магия теперь в окружающем мире, не в нас. Но вдруг, на самом деле, мы сами похоронили свои таланты? Вдруг не просто так эти странности, а у Миолской академии есть секрет, о котором не догадывается даже Леди Соннел? Страшная тайна, которую хранят молчаливые стены множество лет, корень всех проблем. Что если только мы это замечаем, потому что с нами что-то не так? И Оливия замечала, потому что она моя сестра… А что если… — Ливи, ты сидишь в ступоре уже пять минут, всё в порядке? — Сэн нежно дотронулась до моего плеча, а я даже не поняла сначала, что это мне. Я уже приучила себя откликаться на «Оливия» и «Лив», но у сестры было больше прозвищ, чем можно запомнить! — А… Да, всё хорошо, просто я всё думала об Азуми… Интересно, что она сейчас чувствует? — придумала отмазку я. — Азуми была единственной девушкой в классе, что не шарахался меня… — А почему остальные девушки тебя обходили стороной, — наивно спросила я, искренне не понимая причину. — Они случайно узнали то, о чём не должны были знать, — криво улыбнулась Сэн. Я решила пока её не спрашивать, что же это такое. Можно, конечно, узнать у Джеймса или Сэма, но это будет неправильно. Сама расскажет, когда посчитает нужным. — Та-ак, все написали? Пожалуй, мы можем переписать всё на большой лист бумаги, но ближе к вечеру. У всех есть уроки, так ведь? — Да, домашка медленно убивает меня, — заныл Сэм и состроил такую гримасу, что я еле сдержалась от дикого хохота. — Поэтому давайте договоримся… — Встречаемся в этом же месте в девять! — хитро улыбнулся Джеймс. — Хэй, а разве отбой не в половину десятого? — Шарлотта неуверенно подняла глаза на парня. Было видно, что она чувствует себя неуютно в новом коллективе. Ничего, привыкнет, я ведь привыкла. Хоть я тут не совсем новичок, а точнее новичок под прикрытием… Словом у меня иная ситуация. Наверное, мне было бы куда тяжелее влиться к ним, если бы я была Мирель. — Правила созданы для того, чтобы их нарушать, милашка, — Кацейро не уловил возможности не приударить за очередной девушкой. Чертов плейбой! Но, справедливости ради, глаза его не блестели так, как раньше. — К тому же ночью выше шанс увидеть странные штуковины. — Ладно, убедил, — вздохнула Шарли и встала с кресла. — И да, — она развернулась к Джеймсу. — Не называй меня так… Прошу. — Ишь какая фифа, — буркнул Кацейро вслед. Вид у него был крайне растерянный. — Смотрите-ка, Джеймса отвергла девушка, — расхохотался Сэм. Кто бы говорил, король френдзоны? — Кто бы говорил, — прочитал мои мысли Мэтт. — Так, клуб одиноких сердец, мы такими темпами никогда не расстанемся, — хихикнула Сэн и поспешила выйти за дверь. Вскоре в штабе стало пусто. Сэм закрыл кабинет на ключ, и мы направились в общежитие. Я справилась с домашним заданием довольно-таки быстро, ибо моей «любимой» магиохимии не было. Потом прошлась по комнате, постояла на балконе, попробовала зашить игрушку, что болталась в комнате вторую неделю, а когда моя попытка не увенчалась успехом, решила прогуляться. Быстро преодолев преграду в несколько этажей и надев куртку, я вышла во двор и спустилась к озерцу, лёд на котором практически растаял. В нос сразу ударил резкий весенний запах. Ноги мои стояли уже не на снегу, а на коротенькой и до абсурда зелёной траве, которая только-только пробивалась сквозь прошлогоднюю солому. По голубому небу неспешно плыли ослепительно-белые облака, над головой лежала дорога для поездов, но она давно не работала и не закрывала обзор на небо. Справа был город, а слева, за густым еловым лесопарком, уже садилось солнце. Оно было похоже на огромный оранжевый диск, но совсем не на прекрасную звезду, которую воспевали ещё в древние времена. Солнце окрашивало облака, что были ближе к горизонту, в розовый цвет, отчего небо казалось прекраснее, чем обычно. До заката, которым я любовалась в своём родном доме ему ещё далеко, но тоже красиво. Родной дом. Странное словосочетание, ведь я таковым его никогда не считала до этого. Да и не любила, чего уж таить. Детство тоже вспоминать не любила, потому что всех друзей теряла, точно маленькая девочка свои перчатки. Я была так рада возможности дружить с Мэттом, что не заметила, как упустила его. Мой единственный и самый лучший друг переехал далеко-далеко, оставив меня одну. Затем, была ещё одна подруга, но и её забрали. Мы виделись с ней, когда я была в шестом классе, но не успели и попрощаться. Сестра приезжала только на каникулы, в остальное время я была наедине с собой. Потеря дорогого человека принесла моей неокрепшей детской душе очень много неприятных эмоций. А потом я просто рвала связи, пересекала все пути к своему сердцу. В театральном клубе, танцевальной студии, в школе были люди, которые хотели со мной общаться, а я просто не принимала их. Почему-то это я поняла лишь недавно. Это не люди не замечали меня, а я не хотела этого. Вечный призрак Мирель, который смог найти друзей, лишь притворяясь другим человеком. А друзья ли они мне? Точнее, мои ли они друзья? Они же общаются не с Мирель, а с Оливией, но это не та Оливия, просто ее искуссная подделка. Я убила Мирель, но и настоящей Оливией мне не стать вовек. Ужасно, будто бы я – никто. Сердце странно сжималось и хотелось плакать, но слёзы мои кончились и остался лишь ком в горле. — Любуешься закатом? В вашем городке лучше, как по мне, — услышала я голос Мэтта сзади. Вспомни лучик, вот и солнышко… Я повернулась к парню. — Действительно… Жаль, что я не помню ничего про них. — Такие воспоминания возвращаются в последнюю очередь, это ведь такая житейская мелочь, — Кайто сделал шаг ко мне и вытащил что-то из сумки, которую я сначала не заметила. — Но я могу кое-что тебе показать. Это был альбом. Альбом для рисования, толстый, слегка потрёпанный, каким и положено быть вещи, которой человек очень дорожит. И когда парень открыл его, сердце моё замерло. Там стояли мы, только несколько лет назад. Всё ещё полноватый Мэтт смотрел вдаль у края платформы, а я с короткими на тот момент волосами стояла рядом. Около меня, опираясь на высокие прутья забора – Оливия с этим ее огромным бантом. Мы любовались закатом. Этот момент из своей жизни я запомнила надолго. Честно не помню, сколько нам тогда было, но точно знаю, что мы говорили о будущем. Я грезила о карьере актрисы, как тогда, так и сейчас, Оливия уже тогда интересовалась магиологией, а мой друг мечтал стать художником. Рисовал он и правда здорово, но уже тогда родители сказали ему: «Мало зарабатывать будешь», и Мэтт на несколько недель отложил карандаши. Тогда маленькая, но безумно добрая, ещё не ворчливая я убеждала Мэтта в том, что он может быть тем, кем хочет, потому что его жизнь принадлежит только ему, а зарабатывать и художники могут. Ведь не так важно получать много денег, главное, чтобы были пища, кров, лекарства и время. Я прикусила губу, ибо сейчас была вне себя от нахлынувших неожиданной волной воспоминаний. — Это мы с вами там гуляли… С тобой и Мирель По воспоминаниям рисовал. Хорошее было время. — Жаль, что так больше никогда не будет, — стараясь сказать эту фразу как можно более невинно, я почувствовала боль в сердце. Я хочу, чтобы всё было так! Чтобы мы снова смотрели на закат вместе, чтобы я снова впутывала нас в странного рода приключения, а Кайто ворчал, но всё равно шёл следом, потому что интересно же. Но так уже никогда не будет. Никогда. — Я всегда мечтал хорошо рисовать, а не бросил только потому, что она сказала, что я должен делать то, что хочу. — Она была права, — но мне эта дорога закрыта. Меня уже нет. — Знаешь, наверное, я тогда в неё и влюбился. Глупо, правда? — Мэтт посмотрел на меня так печально, что я вздрогнула. От одного его взгляда мне хотелось всё рассказать, чтобы не мучить парня. Он не заслуживает такой наглой лжи с моей стороны, верно? — Нет, это вовсе не глупо, — в сердцах воскликнула я. — За такое людей и любят. Мэтт кивнул, и мы вместе поглядели на небо. Где-то высоко над нашими головами пронёсся скоростной самолёт, пролетела стая чёрных птиц, а потом снова стало тихо. Мы молчали. Я украдкой посмотрела на парня и задумалась ещё кое о чём. Чёлка всё время закрывала его глаз. На уроках Мэтт собирал её в смешной хвостик, но всегда, когда кто-то проходил мимо, отворачивался в сторону или закрывал глаза. Я всё не понимала причину, ведь у парня были прекрасные голубые глаза. Голубой — мой любимый цвет, поэтому я всегда говорила другу о том, как мне нравится его пронзительный ярко-светлый взгляд… Так что же случилось? — Извини, а почему ты постоянно закрываешь глаз чёлкой? — тихо спросила я. — Это сложно объяснить… Но ты ведь никому не скажешь? Я уже показывал тебе это однажды. Кроме тебя знает Сэм, ну и родители, конечно. И Юни, моя сестра. — Никому! — зачем мне разбалтывать чужие секреты. Я же не Сэм. — Это своеобразное эхо прошлого, — он убрал длинную чёлку с лица, и я смогла увидеть его глаза. Один взгляд, и сразу стало понятно, в чём дело. Тот глаз, который Кайто так старательно скрывал от других, был на одну четверть медно-зелёный, цвет был похож на цвет глаз Джеймса, может немного темнее и рыжее. Челюсть моя в другой ситуации поцеловалась бы с полом, но именно сейчас я мужественно терпела и ждала разъяснения. — Металлозная гетерохромия. Цвет не меняется, даже когда инородное тело, в моем случае мелкая медная опилка, извлечено. — Ясно, — растерянно пробормотала я, нехотя отводя взгляд. — А как и где это случилось? — В Айсавэре, разумеется. Это же в каждой бочке затычка. Сейчас там часто гуляют ветра из своеобразной бронзовой и медной пыли, особенно по ту сторону гор. — Но туда же нельзя ходить, — ничего удивительного! — Живём только один раз, — усмехнулся Мэтт. — А почему прячешь? Красиво же! — Дело не совсем в этом. Я не сберёг даже это, даже свой цвет глаз. Это так неприятно. Я упустил сначала дорогого мне человека, а потом и то, что ему во мне нравилось больше всего. Я ведь и обычные вещи теряю часто: от карандашей до рубашек! Теряю друзей, теряю ценные вещи, теряю себя... И тут… — Гадкое чувство, наверное, — пробормотала я. — Но знаешь, я думаю, что Мирель понравилось бы это изменение. В памяти кое-что всплыло. — Шрамы — наше достояние, да? — криво усмехнулся Кайто. — Думаешь, это тоже сойдёт за шрам? — Уверена. Сестринская интуиция, — выкрутилась я. — К тому же, эта особенность делает тебя уникальным, выделяет из толпы. Ладно, я пойду. — Погоди… Может быть… Ещё погуляем? — Ладно, давай, — если Сэм не сожрёт от ревности. И его, и меня. Мы гуляли ещё долго. Разговаривали о школе, о новом учителе, о Сэн. Рассуждали о судьбе бедняги Джеймса, которому приспичило приударить за Шарлоттой, о самой Шарлотте. Мэтт рассказывал мне о приключениях своего детства, а я в ответ делилась «вернувшимися» воспоминаниями о жизни в коттеджном посёлке. Говорила о себе с точки зрения Оливии, но не очень много, все же, меня нет, и Мэтту больно от этого осознания. Поэтому я всегда уводила тему. Я даже не знала, что когда-нибудь смогу вернуть себе этого человека, даже не мечтала. Была уверена, что нашим прогулкам и разговорам пришёл конец ещё давно, а теперь всё обернулось так, что человек вроде и рядом со мной, а я с ним нет. Я не могу быть с ним рядом из-за странной и глупой ситуации, на которую сама подписалась. Но откуда же я знала, что преображение в сестру будет стоить мне дружбы? Дружбы, которой у меня не было очень давно. Ближе к половине восьмого мы отправились на ужин и обговорили всё, что обсуждали ранее. Шарлотта в этот раз сидела с нами, хоть и очень сильно сопротивлялась, всё норовя уйти от нас. Но Сэн её как-то уболтала. Из разговора с ней мы узнали, что друзей у Шарли тут нет, поскольку она перевелась только в этом году и предпочитает не навязывать людям свою компанию. Джеймс сразу же пошутил, что раз она не навязывается, то навязываться будем мы, на что она ответила, что именно от него она не потерпит раздражающих действий. Бедный мальчик так расстроился, что дар речи потерял. В тот момент я увидела Джеймса с другой стороны. Перед моими глазами не было высокомерного засранца, был только тот смущённый парнишка, которого я встретила в начале апреля на вокзале… Кацейро в один миг изменился до неузнаваемости, до абсурда. Но я моргнула, и этот образ исчез так же быстро, как и появился. На лице парня вновь появилась наглая улыбка, мгновенно заменив смущённое и растерянное выражение лица. Я вздохнула и продолжила разговор… В комнату я зашла в восемь сорок, на всякий случай, приняв душ. Чтобы скоротать время я решила постоять на балконе, перед этим, разумеется, привычно развернула зеркало к стене, а уже после этого, накинув на плечи халат, поплелась на балкон, но там меня ожидал иной «сюрприз». Опираясь на ажурный борт, там стояла Оливия. Она переминалась с ноги на ногу, а тело её было полупрозрачным. Она не обращала на меня внимания, так что у меня было полно времени, чтобы проверить, ни галлюцинация ли это. Моргнула, повертела головой, хорошенько протёрла глаза, ещё раз моргнула, но всё это лишь подтвердило то, что я не сошла с ума и то, что я вижу — реально. Ну, или я всё-таки сошла с ума. Сердце моё колотилось быстро-быстро, а из глаз нагло катились слёзы. Я сделала шаг назад и с грохотом упала в комнату. Не специально, конечно. Но из-за громкого звука, который издала моя пятая точка при соприкосновении с полом, полупрозрачная Лив развернулась и испуганно посмотрела на меня. Я поглядела на неё не менее испуганно, и с моей стороны это было более адекватно. Так мы пялились друг на друга несколько минут, пока предполагаемый призрак не прошептал: — Ми, прости, я бы подала тебе руку, но... Как видишь. — Оливия, — хрипло прошептала я и послушно встала. — Ты это ты? — Как видишь, — растерянно повторила она. — Немного мертвая, с лимитами на прикосновения, но вроде бы… я, — сказала девушка точно уж голосом моей сестры. — Пожалуйста, не плачь, я не специально… умерла. — Я знаю. Я и не поняла, когда начала рыдать в голос. Я просто стояла в дверном проёме, соединяющем балкон и комнату, и рыдала. Оливия смотрела на меня, сначала молча, а потом тоже начала плакать, совсем, как человек, живой человек. И моя сестра. Я была готова верить каждому слову Лив, потому что точно была уверенна в подлинности чувств этого человека, она ведь никогда не притворялась нормально… — Давно ты тут? — неуверенно спросила я, вытирая слёзы. — Ну, с самого первого твоего дня вроде, — Ливи уставилась на свои руки. — Шестнадцать дней, вот. — А почему я тебя только сейчас обнаружила? — уже увереннее произнесла я. — Я намекала, честно! Даже домашку делала там, книги разбрасывала… — Блинский, а я подумала, что у меня приведение завелось! — я посмотрела на полупрозрачную сестру и осеклась. — Упс… Прости. — Всё в порядке, я и есть приведение, — вздохнула она. А зеркала тоже Оливия поворачивала? — Слушай, а зачем ты меня зеркалами пугала? — Зеркала — это не я, — односложно ответила Ливи. — Это Он. — Он, — пробормотала я, пробуя слово на вкус. — А кто это? — Я н-не знаю, — Оливия отвела взгляд вверх и прикусила губу. — Слушай, ты же в девять должна быть в клубе, а уже без пяти… — Чёрт, а я в пижаме! — воскликнула я и принялась быстро собираться, не сводя глаз с сестры. — Не надо думать, что я ревную тебя к ребятам, — перевела тему она. — Я всегда мечтала познакомить вас. К томуиже, уттебя никогда не было большого количества друзей, тебе полезно узнать, каково это. — В этом я сама виновата, — буркнула я. — Ты мне расскажешь потом всё, что с тобой случилось? Сестринское любопытство. — И не совсем сестринское, — хихикнула она. — Расскажу и никуда больше не уйду. — Да, не уходи… Прошу тебя, не уходи! Я сглотнула, чтобы не зарыдать в голос. Это так странно. Неожиданно у меня отняли самого дорогого человека, теперь неожиданно вернули в виде призрака. Всё слишком быстро и сложно, от всего этого круговорота голова кругом. Хочется кричать, рвать и метать. Хочется вытянуть из Лив информацию про «Него», про нижний мир и призраков вообще, хочется вернуть к жизни Азуми. А ещё больше хочется плюнуть на всё и просто проводить с сестрой столько времени, сколько я хочу! Говорить с ней часами, рассказывать о школе, да хоть магиохимию вместе решать! Раз она снова со мной — я её не отпущу. Я буду цепляться за каждый шанс поговорить с Оливией, чтобы не терять ни минуты! Но вместо всех эмоций, которые хотелось выплеснуть именно сейчас, я тихо сказала: — Очень надеюсь, что увидимся, — в последний раз посмотрела на сестру и закрыла дверь. Меня ждало ещё одно приключение-испытание во имя разгадки Тайны Миолской академии. А чувства? Мне не впервые задвигать их на второй план.