Unhealthy competition. Welcome to America.

POV Tom. «РЕБЕККА НОЙМАНН, ВРЕМЕННАЯ УЧАСТНИЦА ГРУППЫ TOKIO HOTEL, ПОТЕРЯЛА СОЗНАНИЕ ВО ВРЕМЯ ШОУ В САН-ФРАНЦИСКО В РАМКАХ АМЕРИКАНСКОГО ТУРА НЕМЕЦКОГО КОЛЛЕКТИВА.» Я захлопнул крышку макбука, выдыхая, и уткнулся лбом в прохладную поверхность стола. Перед глазами вновь всплывает падение блондинки на сцене и ужасающие возгласы толпы, отчего дрожь пробирает меня с головы до ног. Ничего хуже и представить было нельзя. Ребекка упала в обморок, а внутри меня все сиюсекундно оборвалось. Обрывки неприятных воспоминаний, как мы с Гео ринулись к ней, касаясь ее лица ладонями и аккуратно сбрызгивая ее прохладной водой. Густав, метнувшийся за сцену, чтобы позвать на помощь людей из команды, и мой брат, так и застывший с микрофоном в руке, просто наблюдающий за суетой под светом софитов. Прихлопнутый ужасом? Нет же, скорее, своей оскорбленной гордыней. Я бы никогда не простил его, если бы узнал, что он обрадовался произошедшему. Концерт был сорван. Завершить шоу в таком состоянии не представлялось возможным, да и теперь наши выступления были подстроены под Ребекку, тур отличался даже от европейского, поэтому пришлось публично извиняться за случившееся и запускать процесс возврата денежных средств. Я чувствовал себя ужасно, не припоминал дня, когда еще мне было настолько паршиво. Даже новость о том, что в нашей группе появится девчонка, играющая на гитаре, поразила меня меньше, чем то, что я увидел собственными глазами и испугался. За нее испугался. Она была чертовски бледной и не сразу пришла в себя. Видеть такой блондинку, чьи щеки горели от бешенства в моем обществе, было невыносимо. Из нее будто одним ударом выбили всю жизненную энергию и она рухнула, больше не имеющая возможности держаться на ногах. Мне не хотелось смотреть в глаза своего близнеца. Все эти дни я чувствовал лишь отвращение к тому, с кем рос бок о бок, кого искренне любил и знал, что у меня всегда есть поддержка в его лице. Я не мог находиться рядом с Биллом даже сейчас, в одном гостиничном номере, мне было дурно наблюдать за тем, как он, закинув ногу на ногу, звучно лопал пузыри жвачки и без эмоций скроллил социальные сети. Что с тобой происходит, конченый эгоист? -То, что сейчас пишут люди под каждой новостной сводкой, не поддается осмыслению – произносит Георг – Откуда столько негатива? Понять не могу. -Нам этот шум еще боком выйдет – недовольно отзывается брат – Концерт в Анахайме уже отменен. Дружно благодарим нашу блондиночку и просим Дэвида срочно убрать ее из группы. Пусть пиарщики придумывают, как объяснять это публике. Поднимаю голову и мой взгляд тут же сталкивается с глазами Густава, одуревшего от слов моего близнеца. Я и сам был готов услышать, что угодно, но только не ту ересь, которая вылетела из брата. -Что ты, нахрен, несешь? – я развернулся в сторону Билла – Ты сам себя слышишь? Довольно строить из себя униженного и оскорбленного. Ничего бы не случилось, будь ты адекватным парнем, а не обиженной истеричкой – братец с вызовом смотрел на меня – По твоей вине Бекка сейчас в госпитале, только ты, Билл, виноват в ее нынешнем состоянии. Его лицо кривится жуткой гримасой, которой бы позавидовали все голливудские злодеи, а я хочу вмазать ему со всей силы, чтобы стереть этот наигранный пафос с его смазливого лица, выбить из него всю дурь, что окутала его сознание. Придурок, не умеющий держать под контролем свои чертовы эмоции. Лицо группы, такое омерзительное и отталкивающее. Может я и был несносным кретином, но все награды за эгоизм сыпались исключительно на моего брата, ударяя его по голове, тем самым лишая возможности здраво мыслить. -Быстро же ты забыл, как убивал в ней все живое своими унижениями и бесконечным сарказмом, от которого она уже не знала, куда бежать – шипит младший – Она ненавидит тебя всем сердцем, Том, всем своим нутром. Наверное, мне не стоило реагировать на слова брата. Мне нужно было пропустить их мимо ушей, потому что только я и Ребекка знали, что на самом деле происходило между нами. Я должен был сдержать себя, должен был промолчать, но раздрай внутри меня толкал на необдуманные действия. -Именно поэтому, когда трахалась с тобой, она думала исключительно обо мне – ядовито отозвался я, ухмыльнувшись. Я знал, что это добьет Билла так же, как и слова Ребекки, которыми она швырялась в него, будучи уже на грани истерики, а после задыхалась от слез, содрогаясь всей своей хрупкостью. А потеряв сознание на сцене, разом опустила меня на колени. Меня, не моего эгоистичного братца. Своими словами я сорвал Билла с воображаемой цепи, он вскочил с дивана, за секунду минуя расстояние между нами, и с нескрываемым гневом посмотрел в мое лицо. Я не дрогнул ни единым нервом. Я знал, что говорил правду. Я видел все в ее глазах, застеленных пеленой слез. Я не стеснялся говорить об этом в присутствии Густава и Георга, которые уже дохрена лет являлись для меня частью семьи и были свидетелями если не всего, то слишком многого. -Гордишься тем, что сделал это первым? – Бросает брат, преисполненный ненавистью ко мне. Наверное, мне должно быть обидно, но к черту - я привык видеть его в разных состояниях, привык попадать под раздачу, если что-то шло не так, как бы ему хотелось – Гордишься тем, что влюбил в себя, а затем плюнул на нее, не так ли? Тогда, в Европе, в какой именно момент ты отымел ее? Ну же, скажи мне! – Билл был неузнаваем – Она сопротивлялась, кусалась, била тебя по рукам, чтобы сбежать? – на нас молча смотрели ошарашенные Листинг с Шефером. Молчи, Каулитц, будь мудрее. Будь выше. Ты обязательно во всем разберешься. Если бы я только мог удержаться. Если бы не хотел сделать больно своему близнецу, понимая, что буду чувствовать себя так же паршиво, если не в разы хуже. -Она прошипела о ненависти ко мне, а затем десятки раз повторяла, чтобы я не останавливался… – довольно улыбаясь, произношу я, не отводя взгляда от близнеца – и смотрела на меня томными влюбленными глазами. Секунда, и уголок губ охватило жаром от кулака Билла. Выдохнув, я подвигал челюстью и рассмеялся. -Всего лишь комплимент за сказанную правду, спасибо – поднимаюсь с места и тут же чувствую, как меня обхватили руки Густава. -Не смей, Том – он сильнее сжал меня в кольце своих рук, несмотря на то, что я был определенно выше и в данный момент гораздо свирепее – Хватит, что вы тут устроили? Успокойтесь оба, неужели мало проблем, которые свалились на нас? В Билле буквально бурлили гнев и ненависть, присыпанные специями из самых неуправляемых эмоций. Он думал, что если ударит меня, то не получит ответ? Не в этот раз. Я был готов вмазать ему еще тогда, на саундчеке, когда он без всякого намека на воспитание и мужскую сдержанность унизил Ребекку, буквально сравняв ее с землей. Требовать ответных чувств от девушки - это ли не выходящий за все границы эгоизм? Любить себя настолько рьяно, заставляя других делать то же самое против их воли. Даже я не был таким потрясающе себялюбивым. -Проблемы только у него… – гневно отозвался Билл – он запутался и не знает, какую роль играть на этот раз: подонка, танцующего на разбитых девичьих сердцах или влюбленного заботливого идиота, сидящего в палате своей шлюхи – резко дергаюсь в сторону брата, удачно высвобождаясь из плена рук Густава, но перед Биллом возникает Георг и упирается ладонями в мою грудь. -Хорош! – прикрикнул Листинг – Остынь, Том – басист развернулся в сторону моего близнеца – Помолчи, Билл, довольно. Не провоцируй – Гео тихо выдохнул – Вы оба должны чувствовать вину из-за того, что произошло здесь, в Сан-Франциско. Густ прав: у нас и без ваших ссор полно забот. Объяснения после случившегося, надоедливая пресса, отмена концерта из-за состояния Ребекки. Перестаньте обострять. Возьмите себя в руки, оба. Нам еще от Йоста «тринадцать шагов к исправлению» выслушивать, уж он точно проедется по каждому из нас. -Ты еще извинишься перед ней… – с ненавистью произношу я – и мы все на это посмотрим – отпихиваю от себя Георга и покидаю номер с непреодолимым желанием выкурить несколько сигарет. Впервые в жизни чувствую жгучее стремление прибить своего близнеца, свое отражение. Ненавижу его сейчас больше, чем кого-либо. Впервые в жизни сталкиваюсь с этим и не понимаю, как быть дальше. Не имею понятия, как избавить себя от этого негативного оскала, которым хочу искусать своего истеричного брата до полусмерти. Что такое, Том? Неужели ты действительно влюбился? ***** POV Rebecca. Я с диким ужасом пролистывала все новости, касающиеся группы, после произошедшего в Сан-Франциско. Подвести всех людей, имеющих прямое отношение к Tokio Hotel, подвести Дэвида, подвести ребят - это будет жить в моей голове еще очень долго. Я не смогла без боли и обиды пережить тон Билла в свой адрес, его взгляды и оскорбления и случилось то, что случилось. Нервная, дерганая, измученная долгими слезами я вышла на сцену и не справилась со своей работой, потеряв сознание на глазах тысяч людей. Могло ли быть что-то ужаснее, чем такой позор? Я ненавидела себя за собственную слабость. Я подвела людей. Я чувствовала себя совершенно раздавленной и никчемной. Мне было безмерно плохо. «Ребекка Нойманн, ныне выступающая с именитым коллективом Tokio Hotel, упала в обморок на сцене в Сан-Франциско.» «Не уберегли: Ребекка Нойманн, победительница музыкального конкурса, теряет сознание во время шоу в американском туре с земляками из Tokio Hotel.» Омерзительные чувства накрывали меня, словно волна, в которой я захлебывалась от своего бессилия. Меня трясло от злости и обиды, я едва ли могла касаться струн, казалось, все звучало не так, а в голове шумел океанский бриз, заглушающий остальные звуки. Я не чувствовала под собой сцену, а затем все пропало: софиты, крики толпы, моя гитара, ребята. Пугающая темнота. «ГРУППА TOKIO HOTEL ОТМЕНЯЕТ СВОЙ КОНЦЕРТ В АНАХАЙМЕ, ССЫЛАЯСЬ НА ПРОВАЛ ОРГАНИЗАТОРОВ.» Я ненавидела ложь, являла собой чертову правдорубку, которая не боялась говорить ни о чем в лицо каждому, кто этого заслужил. Я всегда выступала за правду, пока не погрязла в болоте под названием «шоу-бизнес», где львиная доля всех связей, контактов и прочего дерьма строилась на исключительном вранье и фальши. Гребаный мир услужливых улыбок. Но не в него ли ты хотела попасть, Ребекка? Неужели не ты желала купаться в лучах славы? Она пришла - распишись за доставку. Тяжело вздыхаю, все еще ощущая легкую тошноту. Ударившись головой, я получила определенные последствия: меня тошнило, постоянно хотелось пить, а вот еду приходилось с усилием закладывать в свой рот, опасаясь, что через час-другой меня вывернет наизнанку. Твиттер размазывал меня цепочками обсуждений, выдвигая все более странные и лишенные абсолютно любого смысла рассуждения. «Никому не приходило в голову, что девушка могла просто болеть и упасть в обморок от обычного переутомления/духоты/температуры?» «Может, она беременна?» | «Ооо, только не пиши здесь, от кого именно, ладно? Чушь!» | «Кажется, ты совсем не понимаешь шуток, детка…» Я тоже не понимала таких шуток. Если бы они все только знали, какими невыносимыми для меня были последние дни. Если бы знали, кем на самом деле являлся их обожаемый Билл Каулитц. Если бы я сама знала, кем именно он являлся. Жестоким, холодным, безразличным, убившим во мне все надежды приходить к нему и искать поддержку, которая временами требовалась, как глоток свежего воздуха. Вывернул меня наизнанку, унизил, окунул лицом в вязкую грязь. Тогда, у двери в его номер, я увидела в нем Тома и это меня испугало, а чуть позже я разглядела в нем человека, любящего только себя и свою востребованность. Я больше не видела в нем отражения старшего, который с ледяным спокойствием пытался свести конфликт на минимум и у него ничего не получилось. Я заметила в глазах Тома растерянность, смешанную с агрессией, но он не позволил себе переступить грань, оставаясь чертовски хладнокровным и несокрушимым. Я думала об этом в тот момент, когда со слезами на глазах бежала подальше от них, стараясь не сломаться. Не смогла. Не получилось. Журналисты дежурили под окнами госпиталя, а я даже не могла смотреть в сторону окна, понимая, что там, на улице, меня ждет кучка заинтересованных лиц, для которых важна сенсация и мои чистосердечные признания. Билл Каулитц - эгоистичный подонок. Как вам такая сенсация? Не ожидали, верно? Шлюха. Не переставая стучало в моей голове, разрывающейся от боли. Одним словом подвел черту, сделал вывод, решил все за всех. Хотел, чтобы я принадлежала ему, как чертова наложница турецкому султану. Собственность герра Каулитца-младшего. Иди ты к черту, Билл, и не возвращайся, пожалуйста. Его слова и взгляды были пропитаны холодом и ненавистью. Он говорил то, что думал, собственно, как и я. Назвал меня шлюхой, действительно так считая. И после этого я не желала видеть его, дрожала от его присутствия, чувствуя, как кровоточит моя ментальная рана. Том ни разу не оскорбил меня подобным образом. Не назвал шлюхой и потаскухой, не язвил на тему моих раздвинутых ног, потому что знал обо мне больше, чем его близнец, ежедневно садясь мне на хвост и доводя до грани своим поведением. Он раздражал, бесил, злил, но не оскорблял. Шутил на тему моей неумелой игры и саркастично ухмылялся, говоря в лицо, что я никто и ничего не добьюсь. Распалял во мне азарт отвечать на колкость колкостью и вынуждал доказывать, что я могу сделать лучше, чем он, но никогда не обижал меня так, как это за секунду провернул его брат. Я жалела о том вечере, который провела с ним. Жалела, что позволила почувствовать себя. Возненавидела свое естество за то, что сделала, объятая алкоголем. Ругала себя за такой неосмотрительный шаг. И сказала ему правду: я думала о его брате с каждым его проникновением в мое тело, с каждым его выдохом. И мне хотелось повторять ему об этом ежедневно, причиняя более извращенный дискомфорт. Да, Каулитц, я спала с твоим близнецом. У меня еще в Европе поплыл рассудок от его безразличия в мою сторону и, да, черт подери, я хотела его. Я помню каждую секунду той необузданной страсти, посыпанной злостью, и ни о чем не жалею. Мне не стоило вскармливать в себе агрессию, не стоило взращивать внутри себя месть. Мне просто стоило держать нейтралитет. Быть равнодушной, касаться лишь рабочих моментов и держать дистанцию с ним, потому что он стал противен. Держать дистанцию с Томом, потому что теряла всякий контроль, находясь рядом с ним. Еле разлепив тяжелые веки, я выдохнула, пытаясь сконцентрироваться на окружающей обстановке. Голова разламывалась от острой боли, из-за которой хотелось плакать. Я чувствовала себя безжизненной, находясь в этих бледных стенах и вспоминая, каким именно образом оказалась на больничной койке. С трудом оторвав голову от подушки и приподнявшись, я не поверила своим глазам. На небольшом диванчике, расположенном возле окна, сидел Том. Он спал, прислонив голову к стене. Черная повязка на лбу немного съехала, а брейды прятались за объемным капюшоном. Мне еще не доводилось видеть столь открытый сон брюнета, даже в автобусе парень сохранял свою личную территорию неприступной. Теперь же мне представилась возможность наблюдать за ним настолько близко, насколько я могла. Мне хотелось запечатлеть его мирный сон, сохранить в глубинах памяти своего телефона, но я одернула себя, сознавая, что лучше, чем в собственной памяти, этот момент не сохранится нигде. Ты такой спокойный, Том, когда не зубоскалишь. Ты такой чертовски красивый, когда не плещешь непристойностями. Неужели тебе не все равно? Неужели ты не встал на сторону своего напыщенного брата, не поддержал его? Что ты делаешь здесь, в этой палате, у девчонки, которая столь беспардонно пришла, чтобы занять твое место? Я не хотела отбирать у тебя славу, никто бы не сумел отобрать то, что принадлежало тебе по праву. -Ребекка – голос Дэвида выдернул меня из пучины воспоминаний в реальность – Как ты себя чувствуешь? Пытаюсь беззаботно улыбнуться продюсеру, но тошнота мешает и единственное, что мне удается - слегка кивнуть. Йост сканирует меня внимательным взглядом, под которым я теряюсь даже сильнее, чем под похотливыми глазами старшего Каулитца, от которых дрожь бесконтрольно носилась по моему телу. -Расскажи мне честно, что на сей раз происходит между вами? – я смотрю на мужчину ясным взглядом, чувствуя тупую боль в виске – Каким образом Том довел тебя до такого состояния? Просто скажи мне, что он сделал, Ребекка? -Ничего – Тихо отозвалась я, рассматривая свои пальцы. Они уже соскучились по струнам – Я…просто слегка устала. Турне с группой такого масштаба - не шутки, я просто еще не подстроилась под режим на таких скоростях и… – очередная ложь, Бекка, кем ты стала? – я буду в порядке. Мне бесконечно стыдно за то, что случилось. Более такое не повторится. Простите меня. Осмеливаюсь поднять взгляд на продюсера и понимаю, что он не верит мне, считываю все его эмоции. Внутри все поджимается, будто осуждает меня за произнесенную ложь, но я больше не позволю себе такую мощную слабость, надаю себе воображаемых пощечин и буду в порядке. Я буду в порядке. -И мне хотелось бы извиниться за сорванный концерт и за отмену выступления в Анахайме. Я чувствую себя неуютно, потому что подвела всех вас… -За это не переживай, Бекка – отмахнулся Йост – Отмены случались и раньше, ничего устрашающего в этом нет, главное твое здоровье и возможность продолжить тур. Надеюсь, уже в Финиксе ты будешь готова выйти на сцену. -Финикс послезавтра – проговорила я словно самой себе – Конечно, я буду готова. Все будет хорошо. -И помни: ты всегда можешь прийти ко мне и сказать о том, что тебя не устраивает. Сказать о том, кто мешает тебе спокойно работать – Йост выдержал паузу – У нас в группе есть такие личности. С одной из таких персон у тебя уже случались конфликты в Европе, поэтому я прошу тебя сразу обращаться ко мне, как только почувствуешь в этом необходимость. Решать все самой вовсе необязательно. Помни, что ты подписала контракт и являешься полноценным участником группы на указанный в документах срок. Тебя не должно беспокоить ничто, намекающее, что ты якобы не имеешь никакого отношения к Tokio Hotel. Имеешь самое прямое отношение, Ребекка, помни об этом и никому не позволяй себя переубедить. -Спасибо, Дэвид. Мужчина кивает, говоря, что я свободна. Уверена, он многое знал. Уверена, что парням пришлось несладко. Мне нужно было перестать оправдываться за свой обморок. Пусть требует объяснений с Билла, пусть он сидит и извиняется за свое скотское отношение к девушке, потерявшей контроль. Богом клянусь, Каулитц, такого больше никогда не повторится. *** Сложив руки на столик, я опустила на них голову, стараясь стать для всех невидимой. Мне хотелось скорее доехать до Финикса и покинуть пределы автобуса, где находился человек, которого я с каждым прожитым часом ненавидела все сильнее. Не могла разрушить внутри себя эту поглотившую меня обиду. Голова, казалось, пришла в норму, перестав тревожить меня внезапными спазмами. Мне стало лучше, я была готова вновь взять в руки гитару и улыбнуться людям, пришедшим на концерт. Телефон дернулся от очередного входящего сообщения. Я не спешила отвечать, хотя понимала, что он переживал за меня, как только узнал все последние громко обсуждаемые новости, главной героиней которых я являлась. -Приятного, Бекс – слышу я и поднимаю голову, наблюдая, как перед моим носом возникла тарелка с вафлями, посыпанными сахарной пудрой и мелко нарезанной клубникой. Смотрю на самодовольно улыбающегося Тома и не понимаю, что происходит. Это последствия моего обморока или старший тронулся головой? -Ты сам это приготовил? – Единственное, что я смогла вымолвить, вновь осматривая содержимое тарелки. Аромат на удивление был очень манящим. -А где я, по-твоему, пропадал два часа? – хохотнул Том и присел напротив – Серьезно, Бекс, тебе нужно поесть. Голодовки не доведут до добра, и ветер унесет в страну чудес, к Элли и железному дровосеку! -Лучше к ним, чем рядом с вами… – сделала вывод я, понимая, что слышать подобное может быть как минимум неприятно. -Будем считать, что я этого не слышал – Произнес Каулитц в тот момент, когда мобильный известил о новом входящем сообщении. Я отрезала кусок вафли, отправляя его в рот. Вкусно. Никогда бы не подумала, что этот чертов засранец может сделать что-то действительно достойное, да еще и побыть джентльменом, пусть даже не больше пары минут – Тебе пишет некий Матиас… Не ответишь? Переворачиваю айфон экраном вниз и улыбаюсь брюнету. Отведи свои красивые хитрые глазки от того, что тебе знать не следует. -Мой друг. Он просто переживает за меня после произошедшего. -Друг? – поиграл бровями Том – Неужели? А он в курсе, чем именно ты занималась в моей компании, ммм? Давно вы дружите? Швыряю в него лежавший рядом журнал, отчего Том задорно хохочет, вызывая улыбку на моих губах. Кретин. Не знаю, чего именно он добивался, но мне впервые за эти несколько дней стало уютно. Чувствовал ли старший свою вину за случившееся и сидел сейчас рядом лишь по этой причине? Из жалости ко мне приготовил вафли? Смеялся в моем обществе, потому что хотел раскрасить Мордор, в котором мы все жили? Я не знала, как объяснить все эти действия и поступки. Но после того, как увидела парня в своей палате, проснувшись посреди ночи, мне больше не хотелось искупать его в кислоте. -Да ладно, Бекс, расслабься – Том вытянул ноги, удобнее устраиваясь на своем месте – У тебя там на фоне обсерватория Гриффита… С чего бы вдруг? -А ты ожидал в моем айфоне свой ангельский лик увидеть? – усмехнулась я, почти покончив с завтраком – Мне просто нравится все то, что связано с астрономией, я бы хотела побывать там, только и всего. И не нужно на меня так смотреть, окей? Да, я всесторонне развита, Каулитц, а вот ты, наверное, даже не знаешь, кто такая Мона Лиза. -Вау, вау, вау… Ты со мной об искусстве поговорить хочешь? – щурится он, вынуждая меня отвесить еще пару шуточек в его адрес. Густав выходит к нам, и я уже забываю, каким именно остроумием хотела блеснуть. Парень улыбнулся, пожелав доброго утра и посмотрев на мою пустую тарелку. -Я, конечно, рад, что ты начала есть, Бекка, но Том… – барабанщик повернулся в сторону гитариста – а как же вафли для меня? Ты ведь меня тоже любишь? – наигранное разочарование Густава выглядело забавным, учитывая, что парень превосходно управлялся с приготовлением еды без помощников. -Ну извини, приятель, как только ты шлепнешься в обморок - я буду дежурить возле тебя круглосуточно! Мы так и сидели втроем, обсуждая предстоящее шоу и сожалея о том, что не будет возможности выбраться в пару интересующих местечек. Густав сказал, что наша дорога до Финикса как раз пролегала через город-призрак с крутейшими инсталляциями. Он читал о заброшенном городке в сети и желал бы его посетить. -Прикиньте, как было бы здорово на самом деле махнуть туда и посмотреть на то, что осталось от индейцев – произнес Густав, допивая кофе 3 в 1: откровенная пакетированная хрень, но мы старались не жаловаться – Гастроли и концерты это хорошо, но я бы не отказался от свободного трипа по Штатам, не привязанного к точному графику. -Звучит круто – Согласился Том, а я закивала, поддерживая парней. Америка являла собой красивую страну. Архитектура минувших лет, успешно соседствующая с современностью, невероятная природа, ровные дороги. Я бы с удовольствием здесь задержалась. -Только посмотрите на эту идиллию, они уже обсуждают совместные поездки – голос младшего из близнецов неприятно полоснул по слуху – Густав, как ты угодил в эту групповуху? Я едва ощутимо выдохнула, устремив взгляд в сторону окна. Красивая Америка. Не бойся, Бекка, он ничего не сделает. Держись. Держись за свой внутренний стержень. Держись за свое воспитание. Ты сильная девочка, ты справишься. -Проваливай к себе, Билл, никто не хочет видеть твое дерьмовое настроение до саундчека. Билл окинул Тома взглядом, полным презрения, отчего я поежилась, будто по незримым каналам весь негатив, сброшенный на старшего, перешел ко мне. Он ненавидел нас, тем самым заставляя пускать ростки и мою ненависть. Брюнет забрал с собой пару баночек с газировкой и сэндвич, вновь скрываясь в спальном отсеке. Я выдохнула настолько громко, будто зверь, решивший напасть на меня, внезапно передумал. Чувствую руки Густава и Тома, накрывшие мою. Простейший жест, заставивший все внутри перевернуться. -Он перебесится – произносит Густав. Пожалуйста, не позволяйте мне в вас разувериться. Будьте рядом. Умоляю. ***

OST: Adele - love in the dark

Стянув с плеча гитару, я протянула ее довольному Георгу. Саундчек был моей любимой частью тура, не считая самих выступлений. Мы делали прогон основных треков, некоторые из которых играли по несколько раз. Дни, проведенные в клинике, лишили меня возможности играть. Я поняла, как соскучилась по гитарам, стоило только вновь взять в руки любимый музыкальный инструмент. -Бекка, ты тот еще виртуоз! – улыбнулся Гео, слегка прихлопнув меня по спине – Теперь я понимаю твое рьяное желание доказать Тому, на что именно ты способна! -И на что же ты способна, Ребекка? – проходивший мимо нас Билл бросил на меня холодный взгляд – Раздвигать ноги перед каждым вторым? Этим ты братца не удивишь, потому что он сам тащит в койку каждую первую – Каулитц сделал акцент на последнем слове, ехидно улыбаясь, и скрылся за сценой. Я не знала, как долго смогу выносить все эти словесные плевки. Не знала, как долго смогу продержаться под этим убивающим меня взглядом и не пойти к Йосту с жалобами, будто мне пять лет. Мне было плохо, отвращение к младшему близнецу укладывало меня на лопатки, и я не могла собраться, чувствуя, как внутри надломился контроль за моими эмоциями. -Все будет хорошо – Георг привлекает к себе и обнимает, будто старший брат, окутывая поддержкой. А я уже растеряла всю веру, ранее освещающую мой призрачный путь, который никогда не был легким. Мне казалось, все повторяется. Флэшбэк в Сан-Франциско: я снова на сцене, в моих руках гитара, звучавшая скорбящими мотивами, я поцапалась с Биллом, а нутро обжигает ненависть. Второго обморока ты не дождешься, слышишь? Судорожно выдыхаю, попеременно зажимая струны. Разум мучается от сотен мыслей, ни одна из которых не была светлой. Что со мной сделало это время в США? Перевернуло все с ног на голову. Открыло глаза на то, чего раньше не видела. Это сработало сразу на двоих людей, Ребекка, не правда ли? Какой лютый сюр. Очередной медленный выдох, и я запела: Take your eyes off of me so I can leave I’m far too ashamed to do it with you watching me This is never ending, we’ve been here before Вижу Тома, застывшего с пиццей в руках, которую он, видимо, принес мне, потому что я отказалась от перекуса. But I can’t stay this time cause I don’t love you anymore Каулитц подходит к фортепиано, положив на него небольшую коробку с едой, и садится за инструмент. Ведет пальцами по клавишам, и я слышу мелодию, которую сама играла еще несколько секунд назад. Том продолжил играть, кивнув мне, пронзая меня буквально насквозь своим теплым ореховым взглядом. Набираю воздуха в легкие и продолжаю петь: Ple-e-e-ease stay where you a-a-a-are Don’t come a-a-a-any clo-o-o-oser Чувствую, как увлажняются глаза, но стараюсь дышать и не срываться. Ты помнишь, чему тебя учили, Ребекка? Do-o-o-on’t try to change my mi-i-i-ind I’m being cru-u-uel to be ki-i-i-ind I can’t lo-o-o-o-ove you-u-u-u in the da-a-a-a-ark It feels like we’re o-o-o-oceans ap-a-a-a-art, oh oooooh Ручейки слез бегут по щекам, а я смотрю на Тома, чей подавленный взгляд бегает с клавиш на меня и обратно, и теряюсь в чувствах, переполняющих меня. Что происходит? Зачем ты делаешь это со мной? Боишься оставить меня один на один с разъедающими сознание мыслями? Почему твоя игра такая пробирающая? И почему я не могу остановиться петь, почему не могу подняться и уйти? There’s so much space between us Maybe we’re already defeated Мой рваный выдох и голос почти на шепот: Cause ah-yeah-yeah-yeah-yeah-yeah-yeah everything changed me And I-I-I-I-I don’t think you can save me-e-e-e Опускаю голову, прикрывая глаза. Дрожь разрастается по всему телу, принуждая вздрагивать. Звуки клавиш утихли, а я боялась вдохнуть, нарушая эту тишину между нами. Моя внутренняя нестабильность вылилась в нечто прекрасное, то, чему так невероятно посодействовал Том, максимально тонко чувствуя мое состояние. -Бекки… – я поднимаюсь на ноги и вновь смотрю в его глаза – Ты кристально чистый талант. Что это, Ребекка? Он ведь не может спасти тебя. Том шепчет всего одно слово, вдребезги разбивающее все мои внутренние айсберги. Слово, своей мощностью стирающее все самые прекрасные признания в самых глубоких чувствах. Слово, слишком важное для меня. Наши губы соприкасаются, а по моим щекам все так же катятся слезы. Его пальцы путаются в моих волосах, а в голове взрываются фейерверки. Или все может быть иначе, Ребекка? Он разрушил все, что ты планировала? Я в очередной раз страдала от очередного данного себе обещания. И я снова себя предала. *****