Unhealthy competition. Welcome to America.

POV Tom. Portland, Oregon Дерьмовая погода за окном мешала моей бодрости. Я был не в силах выбраться из уютной отельной постели, наблюдая, как ручейки дождевой воды сбегают вниз по стеклу. Какого хрена вчера я не соизволил закрыть шторы? Удобнее устроившись на подушке, я следил за дождем и думал о том, что произошло между мной и Нойманн после концерта в Лос-Анджелесе. А что, собственно, произошло? Я лишь поцеловал блондинку, уверенный в том, что ее талантливая ручка с силой проедется по моей щеке, но вместо этого был награжден такой же грубоватой лаской со стороны девушки. Ну ты первый начал играть в эти игры, Каулитц. Она изменилась. Стала еще краше, а мое желание обладать ей стало еще более бесконтрольным. Я едва держал себя в руках, когда она перекидывала светлую копну своих волос с одного плеча на другое, не мог отвести взгляда, когда ее тяжелые длинные локоны спадали ей на лицо в то время, пока изящные тонкие пальцы скользили по струнам. Даже ее простейшие наряды на саундчеках выводили меня из себя. Она натягивала на свои стройные ноги светлые леггинсы, а верх прятала под свободными футболками. Чертовски хотелось сорвать с нее все эти шмотки, как уже сделал однажды, не получив никакого сопротивления - лишь ядовитый шепот в лицо о том, как меня ненавидит. Я тебя тоже терпеть не мог. С самого первого твоего шага по моей территории. Эти несколько дней с начала тура мы не переставали подкалывать друг друга, цеплялись за все, что неправильно лежало, но больше играючи, без той желчи, которая не отпускала нас в Европе. Меня приводила в восторг наша сыгранность, наконец, звучание инструментов выглядело адекватно и было приятно находиться рядом с ней на сцене и видеть, как она наслаждается тем, что делает. Также Ребекка освоила фортепиано, и мы могли сыграть что-либо, знакомое нам обоим, в четыре руки. Поначалу она сбивалась и злилась, отталкивала меня в сторону, но позже мы все же брали нужные ноты и играли. Играли. Играли. Нойманн раздражала своим упрямством, нежеланием уступать, толикой грубости, не присущей таким очаровательным особам, как она, но именно этими чертами блондинка так походила на меня и от этого выглядела в моих глазах еще более желанной. Той, которую хотелось задеть и получить в ответ щедрую порцию колючих шуток. Я так и не дождался от нее пощечины. Мне даже хотелось, чтобы она ударила меня, тем самым охлаждая мой запал, а на деле лишь сильнее раздувая пламя, способное сжечь нас обоих буквально за пару секунд. На вчерашнем шоу здесь, в Портленде, она попеременно занимала позиции то ближе к Георгу, то ко мне. Я старался концентрироваться исключительно на собственной игре и на публике, одергивая себя не смотреть в ее сторону, но когда она останавливалась возле меня и соблазнительно прогибалась, увлеченная игрой, хватала воздух приоткрытыми губами, по-прежнему покрытыми помадой вишневого оттенка - я был готов спятить в ту же секунду от того, насколько сексуально она выглядела. Тебе придется смириться, что меня хотят многие. А ей известно, что я - не они? Не такой, как все, кто пришел посмотреть на красивую девчонку, ловко управляющуюся с гитарой. Я знал ее, помнил ее тело даже спустя годы, иногда слышал в своей голове ее протяжные стоны, которыми она заходилась от моей ласки: требовательной, слегка грубоватой и такой до искр перед глазами желанной. Я ненавидел ее ровно настолько, насколько хотел. Подчинить себе, показать, кто здесь главный, тем самым разрушая все ее идеализированные мечты о всемирном признании. Но я смирился: и тогда, и сейчас. Отстал, понимая, что брать во внимание каждый мой каприз никто не будет. Рано или поздно и у Йоста терпение закончится. Но оставлять в покое Ребекку, как привлекательную блондинку, я не хотел. Я продолжал флиртовать с ней, шутить, заставлять давиться сначала от злости на меня, а затем и от смеха, который она не могла контролировать. Я обожал эту грань, с удовольствием ходил по этому канату, будучи профессионалом, и хотел от нее того же: тех же эмоций, присыпанных перцем чили. Чтобы сошла с ума. Чтобы обожгла и сама обожглась. Это было моим главным приоритетом. Я не хотел быть к ней равнодушным, те игры осточертели мне еще в Европе и хотелось приступить к новым, пока не распакованным. Я наблюдал за ее трепетным общением с Биллом и подмечал перемены в его настроении. Он открывался Ребекке, обсуждал с ней то, что вряд ли доверил бы кому-то другому, не считая меня. Брат был не в курсе, чем тогда закончился вечер после нашего шоу в Цюрихе. Я впервые в жизни сохранил в секрете от близнеца то, о чем стоило растрещать в первую очередь: я уложил ненавистную мне гитаристку в свою постель и она едва не лишилась рассудка от полученного оргазма. Я не хотел делиться этим. Было и было. Кто же знал, что жизнь вновь сведет с этой белокурой бестией? Кто знал, что мое желание уложить ее на лопатки, ну или хотя бы развернуть лицом к стене воскреснет? Кто знал, что она будет мило ворковать с моим братцем? Что, если Нойманн лгала тебе, Том? Что, если тогда в Париже между ними все же что-то произошло? Нет, Билл не умеет скрывать эмоций, с выражения его лица можно было считать любую информацию, даже не обращаясь к высшим силам. Ничего не было, пусть это тебя не тревожит. Да и какого хрена ты вообще заботишься об этом? Ведь тебе все равно, даже если она и спала с кем-то эти два года, не так ли? Пару лет без секса - нонсенс, а Нойманн вовсе не невинная овечка, а та еще сатана в женском обличье, разгоняющая по крови адреналин. Вздыхаю, растирая ладонями лицо. Наверное, стоило привести себя в человеческий вид и позавтракать, а после вновь завалиться на бок, только уже в автобусе, пока тот довезет до Сан-Франциско - города, в котором также были раскуплены все билеты. *** Густав рассказал смешную шутку, вычитанную перед сном в сети, и мы оба знатно хохотали в лифте, пока спускались в ресторан чем-нибудь поживиться. -Погода сегодня отстой – пожаловался я Шеферу – Голова раскалывается и в ушах шумит, а спать я лег сразу после нашего заселения. -Что-то я тебя не узнаю, старина – Густав прихлопнул меня по плечу – Когда в Орегоне была хорошая погода? – я поджал губы, теряясь с ответом – Не раскисай! В ресторане обнаружились Ребекка и Георг, уплетающие панкейки, сидя в самом дальнем углу. Ну в Европе я бы такой выбор еще одобрил, но в Штатах-то зачем по углам прятаться? Или у них какой-то особый междусобойчик? -Гео, я Сьюзи в красках все расскажу… – пропел я, присаживаясь рядом и переводя взгляд на Ребекку – Доброе утро, конфетка. -Я так надеялась, что ты не придешь – улыбнулась блондинка, отправляя в рот кусочек клубники – Доброе. Смотрю на нее с нескрываемым напором, под которым она все же теряется, мечется ясным взглядом с Георга на Густава и в свою тарелку, вымазанную кленовым сиропом. Шайсе, чертовски нравятся эти игры, от которых искры внутри нее так и норовят вспыхнуть. -Упустить возможность побыть в твоей компании хоть несколько минут? Извини, миссия невыполнима – Отламываю кусочек хлеба и нагло веду по ее тарелке, собирая остатки сиропа и после довольно пережевывая, смотря точно в ее лицо – Кстати, где братец? -Билл захотел позавтракать в номере – Произнес Георг, с улыбкой наблюдая за мной и Ребеккой, сжавшей в руке вилку. Она бы всадила ее в мою ладонь с превеликим удовольствием – Мне показалось, у него напрочь отсутствует настроение. Сан-Франциско и Портленд разделяло более пятисот миль. Дорога будет долгой. Я планировал проспать весь путь, потому что пасмурная погода вгоняла меня в состояние анабиоза. Мне, как жизнелюбивому цветку, требовалось солнце и тепло, а не этот леденящий взгляд напротив, в котором крылись самые холодные и пробирающие до костей ветра. -Ехать нам долго… – озвучил мои мысли Листинг – поиграем во что-нибудь? Покер? – шатен пихнул меня локтем – Ты как, Каулитц? -Он сегодня немного не в себе – Произнес Густав, делая глоток кофе. Когда только успел заказать? -А что, девочка попалась неумелая? – кривенько улыбнулась Ребекка, всматриваясь в мое лицо – Не удовлетворила? По Кайли тоскуешь? Чертова извращенка. Оставь уже в покое ту, с которой у меня ничего не было больше одного раза, а вот с тобой я бы непременно повторил. Молчу, продолжая изучать черты ее привлекательного личика. Неужели не нашелся тот, кто хотел бы видеть ее сразу после пробуждения? Неужели ей самой нравилось одиночество? Этакая независимая львица, добивающаяся всего сама, вероятно, умеющая шагать по головам, раз добралась даже до нас, вновь вклинилась в нашу крепкую четверку, разбавила сигаретный дым шлейфом своего фруктового парфюма. -Тооом? Аууу… Тряхнув головой, смотрю на Георга, боковым зрением подмечая, как Ребекка встала из-за стола и направилась к выходу из ресторана. -Извини, Гео, мне бы хотелось просто отоспаться. Хотелось заснуть и перестать думать об этой самодовольной блондинке. Надеясь, что мой сон будет крепким, я все же подозвал официанта, чтобы попросить чая и какой-нибудь тост. *** Повернувшись на другой бок, мой взгляд уперся в стену автобуса. Выдохнув, я зевнул и отодвинул темную штору в сторону, тут же натыкаясь на спящую на месте напротив Ребекку, возле которой пристроился Куппер, сложив морду на ее согнутое колено. Предатель. Хотя, я бы не отказался приютиться рядом и проспать еще часок-другой. В нашей так называемой гостиной я обнаружил Билла, созерцающего вечерние пейзажи через большое окно. Он даже не посмотрел в мою сторону, окутанный своими размышлениями. Достаю из холодильника бутылочку колы и присаживаюсь напротив, проскользив по лицу близнеца внимательным взглядом. Он сегодня сам не свой, чересчур молчаливый и задумчивый. Видеть Билла таким было немного непривычно, учитывая, что почти всегда он трещит без умолку и постоянно чем-нибудь воодушевлен. Сделав пару глотков холодной сладкой газировки, блаженно прикрываю глаза и откидываюсь на мягкую спинку диванчика. -Ну и как она тебе? – Холодный голос брата разрезал висящую между нами тишину. Поднимаю веки и смотрю на свою копию с немыми вопросами во взгляде. Билл надменно изучает мое лицо, отчего мне становится не по себе, но я привык не выдавать своих истинных эмоций, поэтому он вряд ли догадается. -Кто - она? – переспрашиваю я, упираясь локтями в небольшой столик. -Ребекка – Проговаривает он, а внутри меня все подбирается, раздумывая, что ответить братцу. Нойманн, оказывается, умела удивлять. Растрепала Биллу о том, что мы переспали, чтобы что? Чтобы я пришел к ней и еще раз показал, кто тут главный и что пора бы уже перестать бороться за лидерство? Вот же неугомонная – Ты мог бы и догадаться, что она симпатична мне, а не тащить ее в постель. Теперь ей плевать на все, что было. -С чего ты взял, что я с ней… – внезапная мысль с силой треснула меня по сонливому рассудку – стоп, на что именно ей плевать, Билл? Но он промолчал, покачав головой. Я усмехнулся себе под нос, не веря собственным мыслям, в цвете дорисовавшим то, что Билл отказался произнести вслух. Да неужели? Мой брат и Нойманн? Бекс и Билл? Не в гребаном Париже, когда папарацци разносили сотни снимков с их поцелуем по разным изданиям, а сейчас, в этом туре? Спустя два года? Так, Том, остынь. Все хорошо. Какая, нахрен, разница? Все в порядке. -Я видел вас в Лос-Анджелесе… – отвожу взгляд на окно, не желая смотреть на брата и впервые за все годы чувствуя перед ним львиную долю неловкости – плевать на тебя, ты не пропускаешь ни одной юбки, но я видел, как она целовала тебя – я молчал, чувствуя, как вся выпитая кола застряла в горле – Я ей безразличен. -Поэтому ты сегодня такой асоциальный? – поинтересовался я – Вы правда переспали? – я не мог поверить в это, просто отказывался усваивать эту информацию – Я не обязан отслеживать каждую твою эмоцию и чувство, Би. Как давно она тебе нравится? Как давно между тобой и Нойманн витает эта, мать вашу, влюбленность? – я выдержал пару секунд молчания – Да у меня с ней нет ничего, кроме тупейших шуток, ставших нашей константой – Билл кривится, смотря на меня – Поцелуй, да. Ну если в твоей реальности он что-то значит, то… Можно подумать, в твоей реальности он ничего не значит. Не сходил ли ты с ума, когда она так отчаянно прикусывала твои губы? -К черту – выдыхает брюнет – Делайте, что хотите. Очередная ошибка в человеке – Билл поднимается с места, желая уйти в спальный отсек, но тормозит – Знаешь, Том… Иногда я завидую твоему пофигизму. Ну потрахались и разошлись, и всем хорошо. Не так ли? – я промолчал – Но…какого черта ты? Ты ведь едва выносимый, зазнавшийся кретин с чувством собственной важности. Что все они в тебе находят? Просто тащатся по неадекватным ублюдкам, братишка. Каждая из них предпочтет эмоциональные качели. Билл уходит, а я выдыхаю, чертовски желая закурить. Да, Нойманн, ты девочка-сюрприз. Как неожиданно тасуется колода. ***** POV Rebecca. Влажный нос ткнулся в мою щеку, и я нехотя разлепила глаза. Куппер, казалось, тяжело выдохнул, удобнее пристраиваясь ко мне своей теплотой. Не прибьет ли его Том за такое предательство? Хм, бред. Скорее, меня прихлопнет и даже не пожалеет. Провожу ладонями по лицу и до слуха доносится тихий разговор. Приподнимаюсь, отрывая голову от подушки и стараясь прислушаться. «…юбку, я видел, как она целовала тебя.» Внутри все мгновенно перевернулось. Билл разговаривал с Томом обо мне? Он видел нас после концерта в том коридоре? Куппер вновь полез ко мне с поцелуями, но я аккуратно отодвинула его морду от своего лица и старалась уловить еще хоть какие-нибудь слова из беседы близнецов. «вы правда переспали? как давно она тебе нравится?» Мой шок переступал все дозволенные границы, а я, прикусив кулак, с распахнутыми глазами выкручивала на максимум свою способность услышать приглушенный разговор близнецов. Какого хрена? Младший Каулитц все рассказал брату, собственно, как и старший тогда тоже поведал Биллу о том, как уложил меня в свою койку в Швейцарии? Или нет? Придурки чертовы. Разговор стал чуть громче, когда Билл окрестил Тома невыносимым зазнавшимся кретином, с чем я не могла не согласиться. Однако, старший никак не отреагировал на слова брата и после этого я не услышала ничего, кроме тишины, а после и шагов Билла к своему спальному отделению. Вовремя притворившись спящей, я ощутила, как парень почти бесшумно прошел мимо моего места, и выдохнула. Неужели я и правда нравилась Биллу и то, что произошло между нами в доме близнецов, действительно что-то значило для него? Я почти ничего не помнила, кроме адской головной боли последующие два дня и пытливых взглядов Тома, который, возможно, о чем-то и догадывался, ну а теперь точно все знал. Нойманн, это замкнутый круг. Разберись во всем, держи эмоции при себе и себя от этих близнецов подальше. Настойчивые поцелуи Тома стерли и без того смазанные воспоминания о близости с Биллом. В голове стучала только одна мысль: что у него с той самой Кайли и насколько это серьезно? И какого черта он не упускал возможности поиздеваться, испытывал мое терпение своими шуточками и сладкими улыбочками? Пряталась ли за ними та ненависть, которой он был переполнен в Европе? А потом он сказал, что Билл болтает всякую чушь, и я уже не могла удержаться, желая прокусить его губу до болезненных спазмов и неприятного металлического привкуса. Ответила ему с таким же напором, не сумев остановить в себе тех чертей, которые упорно толкали меня к нему. Раздражаться его присутствием, но тянуться, как к источнику воды, из ниоткуда возникшему посреди пустыни. По-моему, взаимоотношений чудесатее, чем у нас со старшим Каулитцем, не было больше ни у кого. Нужно было поговорить с Биллом, объясниться насчет того вечера, напомнить, что нами правил алкоголь, а не здравый рассудок. Я вообще не хотела заводить романов и привязываться к кому-то больше, чем профессионально, осознавая, что ничем хорошим такая привязанность не закончится. Мне было приятно поддерживать дружеские отношения со всеми, кроме Тома: с ним у нас была особенная дружба, державшаяся на трех китах - агрессии, преследовании и сарказме. *** В Сан-Франциско, город холмов и невероятной красоты, мы прибыли уже глубокой ночью. Толком не поспав в автобусе, я планировала компенсировать недостаток сна уже в гостинице перед завтрашним непростым днем. Билл первым зашел в отель, ведя за собой Пумбу, далее проследовал Том с Куппером, мы с Георгом и Густав. Мне казалось, каждый из нас хотел только одного - спать. На улице было ощутимо прохладно, мое тело осталось недовольно, что я не воспользовалась одеждой с длинными рукавами. Хотелось поскорее лечь в теплую ванну и поймать за хвост расслабление, которого чертовски не хватало во всей этой суете непрекращающихся репетиций, концертов, интервью и пререканий с Томом. Нервы были натянуты, как гитарная струна, доведены едва ли не до предела, а я терпела, понимая, что нельзя опускать ни руки ни голову. *** Уверенная в том, что чем скорее поговорю с Биллом, тем меньше буду чувствовать себя не в своей тарелке, я отложила сон на потом и постучалась к парню в номер, искренне надеясь, что он еще не спит. Билл открыл дверь, но, кажется, не собирался впускать меня внутрь. Именно в тот момент я поняла, что его игнор в мою сторону мне однозначно не померещился. -Говори – Брюнет посмотрел на меня безразличным взглядом, отчего я растерялась, закусывая губу. Билл еще никогда не вел себя подобным образом в моем присутствии и сейчас мне меньше всего на свете хотелось обрести в группе еще одного недруга, потому что тогда я окончательно свихнусь. -Дэвид… В общем, после прослушивания он сказал, что я могу быть на бэк-вокале и… И я пришла уточнить, стоит ли это делать. -Завтра на саундчеке поймешь, стоит или нет – ответил парень – Что-то еще? Его будто подменили. Я не помнила такого Билла ни тогда, в Европе, ни в самом начале этого тура. Разговор с Томом убил в нем того человека, к кому я тянулась и в ком видела незримую поддержку, держалась за него, как за ниточку, которая обязательно выведет из сумрака на свет. -Да, я бы хотела поговорить – кусаю губу, до последнего надеясь на взаимность – Может, впустишь? Каулитц усмехается, и сейчас я вижу в нем Тома настолько отчетливо, что пугаюсь этого сходства, которого раньше будто и не замечала. Они всегда были слишком разными для меня. Во всем. -Я знаю, о чем ты хочешь поговорить, Бекка, но лично я не намерен это обсуждать – смотрю на него растерянными глазами, понимая, что тот Билл, с которым я переспала, видимо так и остался в Лос-Анджелесе – Мне казалось, ты самое милое создание на свете, как только я увидел тебя впервые в Германии. Старался угомонить Тома, чтобы он перестал плеваться ядом, настырно отвоевывая свою территорию, на которую ты вторглась, но в конечном итоге каждая, кто попадает под влияние моего братца, сходит с ума – откуда он знает о том, что я чувствую? – Это все? -Я была пьяна, я… – путаюсь во всем, что хочу сказать, и ощущаю полнейшее бессилие и раздрай – Мы с тобой… -После шоу в ЛА ты тоже была пьяна, Бекки? – Билл буквально простреливает мое существо навылет – Ты снова напилась или была пьяна моим братом, которого целовала настолько бешено, вкладывая в тот поцелуй ненависть к Тому или всю себя? Открыв рот для ответа, я даже не успела произнести ни звука, а дверь перед моим носом уже захлопнулась. Опустив голову, я грустно усмехнулась. Нойманн, эти близнецы уложат тебя в могилу, так и знай. Ты станешь известной, твое имя промчится по десяткам глянцевых журналов, но упиваться этим ты будешь, сидя на своем персональном облаке, потому что не переживешь того, что происходит. Ты сойдешь с ума. Я ужасно спала, мучаясь кошмарами. Впервые в жизни я видела настолько реалистичные сны, от которых просыпалась каждые полчаса, садясь на постели и пытаясь отдышаться. Утром Густав предложил мне перед саундчеком смотаться к знаменитому в Сан-Франциско мосту «Золотые ворота», у которого имелись два брата-близнеца – в Лиссабоне и Стамбуле. Я без лишних раздумий согласилась составить компанию нашему барабанщику, лишь бы выбросить из головы все гнетущие меня мысли. Зрелище было восхитительным. Несмотря на ветреную погоду, было солнечно и, казалось, мост выкрутил самый мощный уровень яркости. Он выглядел настолько величественно и маняще, что мне хотелось пройтись по нему, но у нас совершенно не было времени: был расписан каждый час, поэтому приходилось довольствоваться малым. На саундчеке я отказалась петь, объяснив это Йосту своей незначительной болью в горле. В Портленде была ужасная погода и я немного простыла. А на самом деле не хотела вплетать свой голос в вокал Билла, который так и не произнес ни единого слова в мой адрес после нашего ночного разговора. Я из последних сил старалась не думать об этом, сосредотачиваясь на игре. Пальцы дрожали, и если бесконечные перепалки со старшим заводили, разжигали во мне огонь, подбадривающий меня исполнить партию лучше, чем он, то недосказанность и молчанка с Биллом отрицательно сказывались на моей работоспособности. Чуть сгорбившись, я сидела на краю пустой сцены перед одинокой площадкой, где вечером соберутся тысячи молодых девушек и парней, и перебирала струны, извлекая из гитары удрученные мотивы, такие же, как мое настроение. Наверное, сегодня я не смогу улыбнуться, но очень постараюсь себя заставить. Звук был в полном порядке, аппаратура тоже, сцена собрана, а я, Ребекка Нойманн, вновь пошла непростой дорогой и, конечно, ожидаемо заблудилась. -Мы кого-то хороним? – Голос позади нарушает мою окутанную грустью идиллию. У меня не было желания выяснять отношения. Прогонять его не было сил. -Мне хотелось бы побыть одной – бормочу я, рассматривая корпус гитары. -А я не привык быть один, конфетка – старший Каулитц усаживается рядом, и я чувствую, как моя левая щека горит под его пристальным кофейным взглядом – У вас тут что, разговор по душам? – брюнет кивает на гитару на моих коленях, без которой не обходился ни один день моей бестолковой жизни. Разворачиваюсь в его сторону и сталкиваюсь с этим взглядом, не оставляющим в покое. Ни утром, ни днем, ни вечером, ни во сне. Смотрю в это лицо, бесспорно красивое, с идеальными очертаниями. Понимаю, что этому нахалу иной облик и не подошел бы. Чертов агент провокатор, препятствующий моему спокойному существованию. Ты пожалеешь, Ребекка, не смей. Держись. Но не могу себя контролировать. Тяжело выдыхаю и утыкаюсь лбом в его плечо, зажмуриваясь. Да пускай смеется, видит мою слабость, издевается. Все в лучших традициях. -Бекс, ты чего? – голос Тома мгновенно переменился, и я ощутила его теплую ладонь на своем плече – Хэй… Еще один выдох. Рваный, судорожный. Настолько слаба, что хочется ударить саму себя, вмазать с такой бешеной силой, чтобы очухаться, прийти в норму, от которой сейчас одним своим безвольным жестом ушла максимально далеко. На десятки гребаных километров. -Я совершила ошибку – тихо произношу, втягивая носом его аромат, до омерзения знакомый еще со Швейцарии. -Ну секс с Биллом это в принципе ошибочное решение и неважно, твое оно или чье-то еще – Усмехается брюнет, мгновенно лишая меня веры в поддержку с его стороны. Младший все рассказал старшему, и теперь они оба мучают меня, выкачивая из нутра всю кровь, иссушая, делая максимально апатичной. Если бы. Злость накрывает едва ли не с головой и я, отстранившись, со всей дури пихаю Тома в плечо, куда намеревалась поплакаться, и вскакиваю на ноги. -Пошел вон – Шиплю с максимальным отвращением, глядя ему в лицо. Редчайшая сволочь, изысканная в своем роде. Без души, без сердца. Сущность, не знающая, что такое доброта и сострадание. Человек с нечеловеческой способностью все разрушать, оставляя после себя лишь выжженное пространство, на котором никогда и ничего больше не вырастет – Проваливай, Том. -Нойманн, ты хотя бы знаешь, что такое поддержка? – Какие громкие слова, наполненные пустотой, как и он сам. Как и его улыбка. Слышу позади одинокие аплодисменты и поворачиваюсь. Билл стоял невдалеке и смотрел в нашу сторону. -Влюбленные снова выясняют отношения – с ядом в голосе тянет он – Как мило. Одно удовольствие за этим наблюдать. Холодный. Безучастный. Далекий. Не тот, который утирал мои слезы после очередной, переходящей все рамки, издевки старшего Каулитца. Соизволивший заговорить, произнести хоть слово в моем присутствии. За что ты меня так возненавидел? За то, что перебрала и отдалась тебе? Я ни на что не надеялась, так почему ты не ведешь себя похожим образом? -Какого хрена… – усмехается Том – Что ты несешь? -Хочу пообщаться с твоей шлюхой – После произнесенных Биллом слов воздух мгновенно испарился из легких. Я посмотрела на него ошарашенным взглядом, не решаясь что-либо сказать – Ты ведь самая настоящая шлюха, Ребекка, не правда ли? Тебя так тянет к Тому, потому что других девушек в его жизни никогда не было – Дрожь промчалась по моему телу со скоростью звука, Том же поднялся и, посмотрев на Билла, позволил мне встать за его спиной. Руки дрожали, отчего я сильнее сжала гитару, лишь бы подавить в себе это мерзкое ощущение разрастающейся истерики. -Полегче, братик – со стальным спокойствием в голосе произносит старший – И чего тебя понесло? Давай еще пересчитай всех моих девушек, если время свободное есть… – Билл кривится прямо в лицо собственного близнеца – Оставь ее. Получить удовольствие не значит поклясться в вечной любви и верности. Билл рассмеялся, настолько громко и отвратительно, что пришлось невольно поежиться. Том смотрел на брата с нескрываемой неприязнью. Что он чувствовал? Стыд за него? Или за себя после правдивых слов брата? Нет, Тому Каулитцу не бывает стыдно, раз он ежедневно умудряется довести меня до предела и при этом довольно улыбаться. -Говорю же - шлюха – криво улыбается младший, изводя меня своим внимательным взглядом, нанося удар за ударом, настолько болезненные, что по сравнению с ними грязный сарказм старшего казался пресным до невозможности. Том подходит ближе и хватает парня за плечи, буквально встряхивая. -Остынь – режет пронзительным голосом он – Заткнись, Би, оставь девчонку в покое. -Ударишь? – смеется Билл, смотря на Тома – Ну а почему нет, потом объяснишься с Йостом, какого черта не сумел сдержать в себе всю свою ебаную агрессию. -Том… – вырвалось из меня, пока пальцы упрямо хватались за его футболку. -Еще руки марать – Ответно смеется старший Каулитц, но я чувствую, как он взбешен и недоволен. Он был таким со мной тогда, когда нам хотелось сожрать друг друга во всех смыслах. Такой же бешеный и игривый. Две стороны одной монеты, возомнившей, что является самой ценной мировой валютой – Не неси чушь. Перестань издеваться над ней, ведешь себя как придурок последние пару дней. -А, значит, только ты имеешь право топтаться на ее нервах, да? – плюется словами брюнет – Только Тому Каулитцу разрешено бесить фрау Нойманн… – Билл резко разворачивается ко мне, все еще державшую Тома за футболку, будто это как-то сдержит того от непредвиденных действий – Расскажи мне, в чем разница между нами, Бекка? Почему ты постоянно трешься возле него и избегаешь меня после того вечера? Пытаюсь успокоиться, сохранить хотя бы частицу хладнокровия и здравого рассудка. Не уверена, что голос не дрогнет, но так хочу высказать ему все в лицо. Ему, такому, как мне казалось, доброму и вовлеченному, разделяющему мои успехи посреди их четверых. Какое же чертовски омерзительное заблуждение, Нойманн. -Я избегаю? – нелепая усмешка – Чего ты хочешь от меня, Билл? – слегка задрав голову, произнесла я, всматриваясь в карий взгляд младшего из близнецов – Ответь, чем именно я теперь тебе обязана? Я была пьяна, я ничерта не соображала, я поддалась своей слабости, я… – да плевать, Бекка, говори всю правду – и тогда думала о нем! – резко махнула рукой в сторону старшего, отчего Том даже пошатнулся – Да, вашу мать, да! – резко выдыхаю, потому что воздух заканчивается так не вовремя, а дрожь уже обволокла все тело – Мы с ним существуем бок о бок, как кошка с собакой, и я не могу не отвечать на все его колкости, хотя миллиарды раз осекала себя, уговаривала смириться и пережить. Да, я спала с ним… – четко произношу я и мне кажется, будто эти слова разнеслись по всему Сан-Франциско – но мы нихрена не обещали друг другу – Нойманн, крепко держись за сказанную только что фразу – Мы не признались друг другу в любви! Он меня ненавидит, а любит только свое гребаное превосходство, чертов напыщенный ублюдок – Перевожу гневный взгляд на старшего Каулитца и замечаю подобие растерянности в его глазах. Шумно выдыхаю. Сдерживаю в себе слезы, как могу, из последних сил цепляясь за свои внутренние скалы, которые уже не готовы меня поддерживать - готовы лишь рушиться, а я беспомощно за этим наблюдаю. -Оставь меня в покое, слышишь?! – Буквально кричу я в сторону Билла, не понимая, кто сейчас управляет моим сознанием вместо меня. Стаскиваю с себя гитару и с бешенством вручаю ее Тому, сколько бы сотен тысяч евро та не стоила – Оба. Оставьте меня оба. Спешу на воздух. Удаляюсь от их общества семимильными шагами, не имея представления, как в таком состоянии выходить на сцену. Как улыбаться. Как быть той, которая навела всю эту суету. В голове вертелась только одна мысль. Наверное, я слишком уважала Дэвида Йоста, раз подписалась пробежаться по всем кругам ада еще один раз. Гребаная извращенка. Теперь ты это понимаешь? *****