(Не) идеальная дочь

Аи снова и снова прокручивала в голове тот момент, когда Майки ей подмигнул на прощание, и как широко улыбнулся Санзу. Провожая их взглядом, она, словно капризный ребёнок, сложила руки на груди и надула щеки. Смотря на неё, Аюми тяжело вздохнула. Как же она устала от выходок дочери, её ребячество и вздорный характер уже сидели у неё в печенках. Все это время женщина крутилась как белка в колесе. У неё всегда была гора неотложных дел, а Аи постоянно требовала внимания. Нет бы сидеть спокойно, как сестра, играть самой, так нет же, ей вечно что-то надо было. Похулиганить, прикинуться больной, побить кого-нибудь (понятно, что она дочь своего отца, и не без этого). Вот как повелась у неё с детства эта несамостоятельность, вот она такая до сих пор. Любит, чтобы за ней поухаживали, делали приятное, по головке гладили. А ещё Аи обожает манипулировать, пускать пыль в глаза, играть роль того, кем не является, настоящая королева драмы. Сама Аи сейчас напоминала ребенка, у которого забрали любимую игрушку. Пока Аюми читала дочери нотации, та наблюдала в окно, как отец подходит к машине и останавливается возле неё. Как второй мужчина звонит куда-то, потом закуривает сигарету. Как Санзу время от времени оборачивается в сторону кафе, пока Майки что-то высматривает в телефоне. — Ты меня вообще слушаешь? — не унималась мать. — Что за поведение? Почему ты вообще лезешь в чужие разговоры? — Аюми с усилием терла витрину. — Ты хоть знаешь, что это за люди? — Да, это мой отец. Ты сама сказала, — огрызнулась девочка. — Да, отец, но ты его совсем не знаешь. Ни его, ни, тем более, этого длинного. Ты и понятия не имеешь, что это за люди. — Разве я не в праве самой решать, общаться мне с ним или нет? Мать возмущённо вздохнула, пытаясь удержать парочку нежеланных фраз в своём сердце. — Имеешь, но ты имей ввиду, что эти парни очень опасны, и я не рекомендую тебе водить с ними дружбу. — В чем опасность? — резко развернулась Аи. — От них всегда одни неприятности. — Это у тебя, у меня не будет неприятностей, — парировала девочка. Природная упертость вышла на первый план, отодвигая назад другие черты характера. Она понимала, что Аюми права, Аи совершенно ничего не знала о них, но ни за что не хотела просто так уступить матери. — Знаешь, если бы я не связалась с ним... — То что? — Аи одним прыжком полетела к женщине. — Какие у тебя есть неприятности? — Аюми заглянула в глаза дочери, и все эти года пронеслась у неё перед глазами. Она поняла, что, если бы не Майки, не было бы этих прожитых лет, не было бы этого кафе, двух дочерей, кем бы она была тогда? Наверное, нужно быть благодарной ему. На самом деле единственная неприятность, которая у неё случилась по его вине – это разбитое сердце. Наверное, Аюми как-то не так вдохнула воздух или Аи действительно неправильно прочитала её мысли. Маленькой паузы было достаточно, чтобы Аи вскипела. — У тебя не было бы дочери оболтуса и этого старого птеродактеля на шее, — Аюми удивлённо моргнула. — Ты это хотела сказать? — действительно ли Аюми собиралась это сказать? Она не могла врать себе, иногда она именно так и думала, но сейчас, из уст дочери это звучит абсурдно. Женщина не сразу поняла суть вопроса и что ей нужно ответить, как пройти по минному полю и не подорваться? В тот же момент она услышала короткое: “Всё с тобой ясно” и хлопок дверью. Если бы девочка подольше посмотрела в окно, она бы увидела, как подъехало такси, в которое сел Санзу, машина поехала прямо и завернула за угол, потом приехала снова, когда Майки скрылся за горизонтом. Санзу отпустил такси, и пошёл в другую сторону. (За услугу он, конечно же, не заплатил. Когда старик спросил оплату, пассажир приставил к его обочине пистолет.) Мать, конечно, права! Думала Аи. Она совсем ничего не знала про этих людей. Своего отца девочка видела впервые, а тот мужчина: кто он? Наверное, какой-то помощник, у отца вон какая машина. Скорей всего у него рестик побольше, чем у матери. Ну Санзу очень обаятельный. Разве он может быть плохим человеком? Ещё у него красивая улыбка. Мысли девочки скакали между новыми знакомыми. Ей, конечно, был интересен отец, но ещё интересней для неё был взрослый мужчина. Высокий, красивый, обаятельный, а ещё, наверняка, мудрый, добрый и опытный. С ним можно поговорить о чем угодно. Не то, что “С Этой”. И дело было совсем не в том, что её не волновала ссора с матерью, просто это стало уже таким обыденным, что в какой-то момент перестало её трогать. Чем старше становилась Аи, тем меньше старалась наладить отношения. Девчонку больше волновали её новые чувства: бабочки в животе, эйфория, мысли о возможной встрече – все это было новым для Аи. Она села на лавочку, и в тот же момент рядом с ней появилась рука и протянула ей мороженное. — Чего расстраивается, принцесса? — знакомый голос раздался откуда-то сзади. Аи обернулась, задорно улыбаясь. — Надеюсь, я угадал с мороженым. — Угадал, — Аи одним движением перехватила у мужчины десерт и откусила приличную долю. — Смотри, чтобы горло не болело, а то твой отец будет на меня злиться, — Санзу посмотрел куда-то вверх. — Почему? — стараясь есть медленней, поинтересовался ребёнок. — Попросил присмотреть за тобой. — Он? — Само собой, — Санзу продолжал улыбаться, подставляя лицо теплому послеполуденному солнышко. На аллее было тихо, только время от времени проносились машины, проезжали велосипедисты, нарушая тишину. — Так что все-таки случилось? — Ничего, — девчонка прожевала мороженное, потом повернулась к мужчине. — Ты можешь мне всегда довериться. Я обязательно решу любую твою проблему. — А у тебя есть родители? — собеседница попыталась съехать с неловкой темы. — Ругался ли ты с ними когда-нибудь, — Санзу ничего не ответил — Проблемы с Аюми? Не удивительно, с её-то характером, — он внимательно осмотрел её лицо, словно зная все её мысли. — А ты, случаем, не в неё пошла? — Чего? — Ну, если этой женщине не отвечать, то она успокоится и перестанет злиться, но если продолжить ковырять эту болячку, то будет больно всем, — девочка засмеялась. — Значит, я прав. Санзу перестал смеяться и о чем-то задумался. Потом сказал: — Ты мне кое-кого напоминаешь, мы раньше с тобой не встречались? — Нет, если только ты не знаком с моей сестрой. — Сестрой? У тебя есть сестра? — голос Санзу приобрёл волнительные нотки, отчего Аи опешила. Она пожалела, что сказала об этом. — Да, а почему такая реакция? — Прикалываюсь, не обращай внимания, — Санзу вытащил сигарету и закурил. — Не говори ему, — попросила Аи. Санзу проигнорировал и это. — А где она сейчас? — нарушил пятиминутную тишину Акаши. — Кто? Сестра? К подружке умотала, хоть дышать легче, — и Аи словно прорвало. Она говорила и говорила про сестру, про мать, про их жизнь, этого противного отчима и ей было так легко высказаться новому знакомому, словно она знает его сто лет. Возможно, отсюда и взялась эта лёгкость в общении, потому что с одной стороны он друг её отца, а с другой она видит его впервые и ему нет никакого дела до её семьи. Говорят, что если хочешь высказаться, выскажись незнакомцу. У Санзу нет никакого интереса в её жизни, так же нет общих знакомых, он просто душевный человек, который не пройдёт мимо чужой беды. Мужчина внимательно слушал, не перебивая, только изредка повторяя смысл сказанного, задавая вопросы и оставляя маленькие комментарии. Душа Аи словно воспарила. Её услышали и поняли, а ещё дали мудрый совет и обещали помочь в трудной ситуации. — Возьми мою визитку, на всякий случай, вдруг тебе что-то понадобится. Я обещал твоему отцу присмотреть за тобой. Он часто бывает в разъездах, как сейчас, например. А я буду тебе помогать. Еле перебирая ногами, она поднималась по лестнице. В теле была лёгкость, а в душе цвели сады, несмотря на физическую усталость. Наконец-то она встретила свою родную душу. Казалось бы, незнакомый человек проявляет к ней больше сочувствия и внимания, чем ее собственная семья. Больше она не одна, это точно. Всю свою жизнь Аи чувствовала себя одинокой. Ей казалось, что мать любит её сестру больше, чем её, и она не видела другого способа привлечь её внимание, как шалить и получать подзатыльник. Позже шалости превратились в мелкое хулиганство, а потом в непослушание, прогуливание школы, общение с не совсем хорошей компанией. Все это заставляло Аюми хоть как-то обратить внимание на дочь. — “Ты вся в своего отца”, — словно хлыстом била она словами маленького ребёнка. — Такая же упрямая и эгоистичная, думаешь только о себе, — чуть ли не каждый день повторяла эти слова Аюми. Что ж, с каким бы подтекстом она это не говорила, Аи всегда воспринимала это как укор. Разве она, маленькая девочка, виновата, что похожа на кого-то кого ни разу не видела? Разве есть её вина в том, что между ними что-то там случилось. Вообще, он не похож на того монстра, которого описывала и Аюми. А если не похож он, то и Аи не такая ужасная и Аюми все преувеличила? Быть похожим на Сано Манджиро не так уж и плохо? Дело в том, что каждый раз, когда она слышала от Аюми о том, какой Майки мерзкий, Аи примеряла все на себя. Я на него похожа, он отвратителен, значит, я тоже? Такие мысли стали непроходимой бессонницей для Аи, каждую ночь она приходила к выводу, что собственная мать её не любит, и она никому не нужна. Аи долго не могла в это поверить, но каждый раз закрепляла эту мысль у себя на подкорке. “Ты отвратительна, тебя никто не любит, ты никому не нужна, позорище мерзкое, как твой папаша” Аи пришла домой поздно вечером. Девочка поднималась по лестнице, еле волоча за собой уставшие ноги. Она остановилась у двери собственной квартиры и собралась постучать, как на минуту замедлилась.Тошнота подбиралась к горлу, а рука не слушала девочку. Что чувствует человек, приходящий домой? Уют, тишину, покой. Обычно, человека рада видеть его семья, все радуются, потом они садятся за стол и ужинают. Что ждёт Аи, когда она зайдёт в квартиру? Все, на что она может надеяться, это то, что мать снова не закатит очередной скандал и что этот её прилипала будет хотя бы трезвый или его не будет совсем. Тогда Аи сможет спокойно пройти в свою комнату, сесть за стол, и включить какой-нибудь сериал или аниме. А может заварить себе лапшу и съесть в один присест, в ином же случае, ей придётся с боем прорваться к себе, запирать дверь на замок и включать музыку в наушниках на всю громкость и залезать под одеяло, мучаясь бессонницей и сильной усталостью. С тех пор, как Аюми вышла замуж, жизнь девочек круто изменилась. В открытую отчим никогда не терроризировал детей, также они могли его не бояться в присутствии матери. При Аюми Ямашида был ангелом, самым прилежным отчимом. Но стоило им остаться наедине, начинался кошмар. Аи не хотела оставаться рядом с ним и всегда затевала скандал, Рина же, в силу мягкого характера, пряталась в своей комнате с игрушками и никуда не выходила. Бывало такое, что Ямашида мог запросто наступить ребёнку на ногу или потушить сигарету о чью-то кожу. Рина по каким-то своим причинам не жаловалась, терпела молча, а Аи закатывала матери многочасовые истерики, но, в итоге, все, что она слышала, это: не выдумывайте, иди спать, эгоистка, как папаша. Ещё эта Рина. Аи итак её не любила за то, что мать любит сестру больше (она частенько говорила, что Рина ворует у неё мать), так та ещё начала обслуживать этого старого перца, чуть тапочки в зубах ему не носить. За это Аи и возненавидела сестру. Хорошо подумав, она отошла от своей двери и постучалась в соседнюю. ***** — “Таким образом, было выявлено несколько проблем. Во-первых, Ханма пропал. Кисаки не выходит на связь, хотя его видели, как он садился в такси с девушкой, личность её мы не установили, так как на тот момент это не было так важно, но мы над этим работаем. Во вторых, в финансовых отчётах я нашёл ошибку… — Коко говорил медленно, стараясь понять, слушает ли его Майки. Манджиро Сано, вечно собранный, серьёзный, ответственный человек, погрузился в свои размышления и весь его мир сузился до одной женщины. Он размышлял о том, что может подарить ей цветы или разориться на колье. А может выплатить её долги? У неё наверняка есть долги или обязанность. А что, если оплатить её налоги? Внезапно, он снова почувствовал себя на двадцать лет моложе. Он снова мечтает о том, как обнимет Аюми, после стольких лет и как будет счастлив, что они снова будут вместе, а ещё он удивлялся, как он до сих пор не разлюбил её. При этом у него даже не возникло вопроса, любит ли она его, он был на сто процентов уверен, что любит. Любила тогда, любит и сейчас. Если любит он, то и у неё есть чувства. Просто она не признается в этом и по-другому быть не может. Он все решил, а то, что она там думает, его уже не волнует. Тем более, что у них есть ребёнок. Коко перевёл взгляд на Санзу. Тот пытался устроиться поудобней, не в силах найти себе место. Он ерзал на стуле, отвлекая Коко. Последнее время его сильно раздражало поведение Санзу. По мнению Хаджиме, Акаши позволял себе слишком много и частенько перегибал палку. Приближенность к Майки, казалось, сводила его с ума, давая ему больше свободы, власти и панибратства, чем остальным. Даже обычные члены семьи стали замечать постоянную угашенность Акаши младшего. Они его боялись не меньше, чем боялись самого Манджиро Сано. Пёс мог запросто прострелить кому-нибудь коленку за малейшую провинность, поесть в ресторане и не заплатить, а то ещё потребовать деньги с владельца, остальные члены Бонтена не понимали, почему босс закрывает на это глаза. Однажды Санзу сам попробовал то, что продаёт, и плотно подсел на дурь. Он унёс пару килограммов в своих карманах для личного пользования. Естественно, он все отработал, но он чаще остальных попадал в разного рода неприятности, и, в связи с этим, Коко не удивился расцарапанной харе товарища. Также он отметил царапины на руках и предплечьях. Коконои был уверен, что Санзу хорошо повеселился этой ночью, но подробности – последнее, что ему хотелось бы знать. Потихоньку люди вокруг Майки стали вставать со своих мест, но, замерев в поклоне, они ожидали разрешения уйти. Санзу же разрешения не требовалось. Он поднялся со стула, и свободной походкой пошёл на выход. — Майки, — тихо позвал Коко. — Собрание закончилось, мы лишь ждём твоего слова. — Да, все, — словно очнувшись ото сна, он дёрнулся и попытался скрыть свою рассеянность. — Все свободны, — и отмахнулся. — Меня кое-что беспокоит. Хочу поговорить наедине, — Коко уселся поближе к боссу и включил планшет.