Навстречу буре

Ник сидит на нагретом солнцем песке, свесив ноги с крутояра. Здесь, в корнях наклонившейся ветлы, он незаметен для всего остального мира. Год от года берег медленно осыпается, деревья с кусками почвы стягивает вниз, к плескучей быстрой воде. Солнце, словно запёкшийся яичный блин, давно пригорело над противоположным берегом и брызжет желтым масляным светом в мутные от бессонницы глаза. Он сидит не шелохнувшись, глядя прямо перед собой. Любое, даже крошечное движение – слишком глубокий вдох, взмах ресниц – способно спугнуть время, которое понесётся вскачь прямо к отбою. Отбой означает, что станет слишком темно, чтобы предвидеть опасность. Рыхлые створоженные облака исчертили небо, горячий воздух пахнет предчувствием бури. Пыльные городские проспекты в потоках огней движущихся машин, лужицы фонарей и разноцветные искры светодиодной подсветки остались в прошлой жизни. Здесь, в загородном летнем лагере с наступлением темноты жизнь замирает, вернее, перерождается — в иную, первобытную и опасную, форму. Мерцание зрачков ночных хищников можно принять за лунный блик, а голодное рычание перепутать с воем ветра в тополиных кронах. Противоположный берег и река сливаются в единую текстуру. Ник размышляет, что от лагеря до ближайшего посёлка несколько километров по лесу. Если бы он умел плавать… Но перекатывающиеся водяные горбы внизу не похожи на надёжные лошадиные спины. Именно из-за лошадей они сюда и попали. Тася мечтала в каникулы дни и ночи не вылезать из конюшни. Ну а он? Он, конечно, был согласен, хоть и не бредил лошадьми, как сестра. В лагерь они ездили каждое лето. Пиратский, языковой, ролевой по мотивам «Гарри Поттера» - чего только не придумают взрослые, лишь бы избавиться от детей ещё на один месяц. Лето на даче – кошмар, который они уже пережили один раз. Спасибо, больше не надо. Всё здесь выглядело как с картинки рекламного буклета. Никаких фанерных домиков. Двухэтажное здание бывшего санатория, отремонтированное и отделанное заново, бассейн, теннисные корты, баскетбольные, волейбольные площадки, река и нетронутая природа. А самое главное – конюшня на двадцать лошадей. Программа обучения верховой езде была им ни к чему: Тася и так занималась выездкой в манеже с двенадцати лет, а Ник разделял увлечение с сестрой. Они же близнецы. Да и маме удобнее возить их на занятия в одно место, а не мотаться по разным концам Москвы. Рокот за спиной заставил Ника подтянуться, опираясь о корни. Тёмная туча заволокла половину неба, в прорехе стала видна вспышка молнии, и отдалённый грохот сменился громом, сила его возросла. Свежий влажный ветер бросал в лицо пригоршни песка, пока Ник карабкался наверх. Ветер внезапно окреп, резкий боковой порыв едва не сбросил подростка вниз. В последний миг он уцепился за ветку, повиснув, как на дыбе, руку едва не вывернуло из сустава. Ветка дрожала, а может, это он сам трясся, пока не выбрался на твёрдую землю, подальше от края, и не выпрямился, тяжело дыша. Что-то сбегало, щекоча, по голой коже ниже колена. Ник потянулся стереть назойливое прикосновение, и ладонь окрасилась красным. Небольшой разрез с крошками земли горел огнём, каждую секунду боль усиливалась. Ему вдруг показалось, что всё тело покрывается бурой влагой, которая будто бы конденсируется из воздуха, выступает на ладонях, капает с кончиков пальцев. Он ловит воздух широко раскрытым ртом, но влажный пар не проходит сквозь судорожно сжатую трахею. Спасения нет. Он может задохнуться, захлебнуться в собственной крови, пока из глубины поднимается паника, он чувствует её время от времени отдельным существом. Страх – это пришелец, которому нужно его тело. Вторжение неторопливо и беспощадно. Ник падает на колени, вцепляясь пальцами в пряди травы. В отличие от ветра, волн и течения крови внутри, он неподвижен. Ник слышит в надвигающейся буре отголоски той чужеродной сущности. Её сила способна смести с лица земли и его самого, и белое на контрасте с чернотой неба здание лагеря, и… Тася! Она наверняка в конюшне. Расчёсывает гриву своей любимице Ночке и ничего не слышит вокруг! Нику кажется, будто он бежит всё быстрее и быстрее, но нет такой скорости, что способна спасти его, и нет такого места, куда бы не достало то, что движется сюда. От тёмного прямоугольника конюшни отделяется маленькая точка, словно электрон, сорвавшийся с орбиты. Тася стремится к берегу, как в замедленной съёмке. Она спотыкается, падает, встаёт. Её рот открыт в беззвучном крике, но тело рвётся навстречу ветру, преодолевая сопротивление. Ник бросается наперерез, кричит – бесполезно: буря перехватывает его голос и относит далеко к лесу. Он видит гримасу ужаса на Тасином лице, замечает наполовину оторванный рукав рубашки и понимает: что-то не в порядке, у неё что-то случилось.   Между ними всего несколько метров. Ветер помогает ему, и Ник делает отчаянный рывок. Тело сводит судорогой, но он уже лежит сверху другого тела, которое под ним сразу же обмякает подтаявшим маслом. Он откатывается в сторону, потому что выше, тяжелее и не хочет причинить боль сестре. Дрожь проходит по спине, когда он слышит смех, больше похожий на вой. Их четверо. Вопли и улюлюканье вырываются из их глоток, будто срабатывают сирены сигнализации. В этом мире существуют другие люди, кроме него и Таси, вспоминает Ник. Ублюдки, которые выбрали его своей мишенью сразу после приезда. Уроды, решившие, что им позволено всё. Матвей и компания. Как ни пытайся натянуть на монстров личины нормальных людей, их всегда выдаёт запах тухлятины. Ник поднимается на ноги, заступая парням путь к лежащей Тасе. Он не чувствует рук, а колени трясутся от ужаса. Сердце стучит неровно – «тахикардия, надо бы сказать маме, чтоб…», - но мысли разлетаются роем жужжащих пчёл. Порез под коленом плавит кожу насквозь, как ядерный реактор, у которого накрылась система охлаждения. Матвей делает шаг вперёд, раскрывая ладонь, и демонстрирует нож. Швейцарский – Ник успевает заметить крест на рукоятке. Обычный складной нож, не орудие убийства. Но рукав Тасиной рубашки разорван, а сама она прижимает пальцы к шее, словно пытаясь что-то спрятать от него.   Она всегда справлялась сама. Из них двоих слабое звено с детства - он. Но когда Тася после первого взмаха ножа продолжала стоять не шевелясь, а её взгляд расфокусировано блуждал где-то далеко отсюда, он понял, что на этот раз не сможет ошибиться. У Таси всегда есть план, надо только разбудить её, заставить прийти в себя.    Падая на колени, чтобы уйти от удара, Ник извернулся, не отрывая взгляда от сестры. Если этот говнюк ранит его, Тася непременно почувствует, шок должен включить её сознание. Когда она очнётся и увидит его истекающим кровью, то обязательно что-нибудь придумает. Ник отбегает на пару шагов, чтобы отвлечь внимание парней от Таси, дать ей время. Он может попытаться добежать до здания, но что если они вернутся и что-нибудь сделают с ней. Когда со всех сторон начинает сжиматься круг, Ник уже знает: спасения нет. Нет для него, но не для Таси, поэтому он продолжает медленно отступать в сторону, утягивая противников за собой. Мысленно он уже видит своё мёртвое тело и ощущает дрожью вину и ужас Таси, когда она найдёт его. Его смерть останется в её душе незаживающим шрамом. Матвей наступает, размахивая рукой с ножом. Ник откуда-то знает, что делает он это неумело. Страх перед оружием ощущается в противнике так же сильно, как и в нём самом. Надо продумать следующий ход, но Ник не успевает. - Коленька! – насмешливый голос заставляет его вздрогнуть. – Ну, иди сюда, малыш! Матвей облизывает губы. Эйфория триумфа проступает в ненавистном лице врага. Издевательски причмокивающий рот - словно младенец сосёт соску. Распаренные прыщавые щёки ходят ходуном, когда ублюдок радостно смеётся. В своих мыслях Матвей уже победил. Ник делает шаг вперёд и бьёт того по лицу всей силой своей ненависти. Кулак соскальзывает со скулы в глазницу, рёв противника оглушает до искр перед глазами. Странно, что его подельники до сих пор не вмешались. От неожиданного удара Ник летит спиной вперёд, в неизвестность, стукается затылком обо что-то твёрдое, вскидывает руки, защищаясь. С ощущением чудовищной несправедливости, сквозь слёзы, принимает тушу, что валится сверху. Сейчас Матвей его добьёт, задушит или раздавит, итог один. Но больше ударов нет. Когда, проморгавшись, Ник обретает способность видеть, Тася стоит рядом на коленях. - Что? – спрашивает он одними непослушными губами. Тася качает головой, её лицо мокрое, от слёз или от дождя. Тела своего ниже шеи Ник не ощущает. Ветвистая зарница рвёт ткань неба совершенно бесшумно. Где-то далеко. Тася возится рядом, проделывая какие-то совершенно бессмысленные, на взгляд Ника, действия. Тяжесть сползает с него, и Ник вновь может шевелиться. Матвей лежит рядом с закрытыми глазами, будто зашитый в мешок своего синего спортивного костюма. Его дружков и след простыл. - Что? – повторяет Ник. Смех, или может всхлип, срывается с губ Таси. Она мотает головой. Шорты и футболка Ника пропитались влагой. Он всё ещё не понимает. Смотрит на свою руку с зажатым в ней ножом так, будто видит впервые. Тася отодвигается в сторону, склоняется над Матвеем. Она должна позаботиться в первую очередь о своём брате, разве нет? Наконец-то он смог её защитить. Но руки Таси на Матвее, а взгляд безразличный. Как будто чужой здесь – он, Ник. Она произносит спокойным, рассудительным тоном: - Ты убил его. Ты понимаешь, что теперь будет?