Double Min

Чимин чует гон до того, как о нём говорят Мины. Дело не только в запахе, хотя на него обращаешь внимание в первую очередь: тяжёлый, густой феромон окутывает подобно тягучему мареву, заманивает раздвигать ноги при каждом удобном случае и скулить. Не поддаваться природному влечению, инстинктам невероятно сложно. Потому что всё, что хочется сделать, — это опустить шею и дать себя укусить Только вот это его обычное состояние рядом с Юнги и Агустом, поэтому сначала Чимин не понимает. Он капризно утягивает их в глубокие, перетекающие в секс поцелуи, скулит, трётся и насаживается на два ствола. Одновременно и по очереди. Вот только похоть не спадает, как бывало раньше, а наоборот становится концентрированной, подавляющей и подчиняющей. И вот тогда Чимин замечает другое. Тело меняется. Становится чувствительней, мягче, словно… принимает идеальную для альф форму. Чимин не ест больше, занимается спортом ровно столько же, сколько и обычно, но с удивлением смотрит на появившийся плюшевый бочок. Он в панике ощупывает каждую частичку себя, застывая ладошкой на киске. Она всегда мокрая и горячая, но сейчас в ней смазки столько, что хватит не на один час неустанной ебли. Тогда-то, посреди недели — в среду, если быть точнее — Чимина и накрывает осознание. Он торопливо заканчивает мыться, набрасывает полупрозрачный халатик на плечи, даже не удосуживаясь его завязать, и, запыхавшийся, выскакивает на просторную кухню, выпаливая: — У вас начался гон. — Почти, — Юнги не удивляется, а вот у Агуста приоткрывается рот в немом вопросе и тут же захлопывается, потому что брат говорит: — Не думал, что ты почуешь так рано. — Я не сразу заметил, — Чимин запахивает полы халата, небрежно подвязывая поясок, и двигается к рассевшемуся на высоком стуле Агусту. У него аж зудит от потребности чувствовать любого из альф кожей. Юнги готовит, и отвлекать его совершенно не хочется, поэтому Чимин пристаёт ко второму близнецу. Он по-свойски устраивается между ног, приподнимая попку так, чтобы киска касалась коленки, и опирается локтями на стол. Не самая удобная поза, но зато Агуст сразу понимает, чего от него ждут. Его ладонь скользит под халатик, задирая преступно короткую ткань, оглаживает поясницу и спускается к пустующей, но готовой ко всему дырочке ануса. — Так… когда? — Чимин влажно облизывается, переступая с ножки на ножку, когда Агуст толкается внутрь сразу на два пальца, а второй ладонью сжимает грудь. Вот. Она тоже стала больше, полнее, а бусинки сосков теперь постоянно торчат, провоцируя, чтобы их дёргали и щипали, что сейчас с ними и делают. — С-сегодня? — М-м-м… — Юнги замирает, прислушиваясь к своему внутреннему альфе, и покачивает головой. — Ещё нет. День, максимум — два. Думаю, что мы успеем оформить отгулы в универе. Тебе ведь тоже не помешает, да, детка? Агуст играется с его попкой, совершенно игнорируя истекающую киску. Он плотно вбивается пальцами по самые костяшки, раздвигая упругие мышцы, надавливая на стеночки, но… после того дня, когда они оба чуть не упали в секс-эйфорию, альфа трахает мягче обычного. Его грязный язык всё такой же похабный, а член наполняет идеально правильно, как того требуется для омеги, но всё равно между ними словно повисает маленькая ниточка напряжения. Которую Чимину хочется разорвать зубами. Поэтому к Агусту он настойчиво пристаёт чаще. Врывается в ванную комнату, когда альфа чистит зубы, и проказливо прогибается, лишь бы его оттрахали. Навещает в студии, отсасывая и подставляясь любой из дырок. Будит, усаживаясь киской на стоящий колом член. Делает всё, чтобы тот Агуст — грубый, неудержимый и властный — вернулся. О Юнги он не забывает, уделяя второму близнецу не меньше внимания, но тот, кажется, и так всё понимает. В его глазах мелькают лукавые смешинки, когда он застаёт их с Агустом резвящимися в не самом положенном для этого месте. И сейчас тоже не лезет. С игривой улыбкой оглядывается на то, как Чимина готовят к члену, и продолжает помешивать что-то на сковороде. — Можем сразу после завтрака заехать в больницу при институте, чтобы закрыть этот вопрос, — Юнги шаркает по керамике с той же скоростью, с которой Агуст толкается в попку — мучительно медленно, — но для этого нам надо не задерживаться дома. Чимину хочется больше. Быстрее. Грубее, чтоб их чёрт побрал. Он плаксиво пытается насаживаться на пальцы внутри, но получает шлепок ровно по соску. С той гиперчувствительностью, что сейчас наполняет его тело, это болезненно приятно. До громкого стона, который эхом расходится по лофту. — Мы всё успеем, — Агуст впервые за это утро подаёт хриплый голос, одновременно с этим меняя пальцы на член. Головка влажно оглаживает раскрывающиеся мышцы ануса, неторопливо наполняя собой попку, а жадные руки срывают халатик. — Присоединяйся, Юнги-я. — Всенепременно, но! — Юнги откладывает лопатку в сторону. Чимин не видит, но уверен, что еда уже находится на их тарелках и в ближайшее время будет перенесена на стол. Вот только почти вся поверхность покрыта им. Агуст укладывает его на столешницу, ритмично вбиваясь и оглаживая сочное тело. — Это будет последний секс до гона. — Что?! — Чимин недовольно вскрикивает, за что получает ещё один шлепок, только теперь по ягодице. — Почему? — Малыш, — Юнги, тепло посмеиваясь, подходит сбоку, жестом прося Агуста замереть. С распирающим изнутри членом слушать альфу невероятно сложно: слова ускользают от понимания, а перед глазами всё начинает плыть, но это касается его развязной половой жизни, поэтому он собирает все свои омежьи силы в кулак и сосредотачивается. — Наш гон продлится три дня. Не больше, не меньше. Это тот срок, который у нас с братом вырабатывался годами, поэтому изменений быть просто не может. И все три дня мы будем трахать тебя, драть, как самую желанную суку, ебать во все дырки и не чувствовать жалости. Юнги контрастно словам нежно проводит кончиками пальцев от виска к щеке и замирает на полной нижней губке. — Это пусть и чертовски приятное, но всё же испытание для организма, поэтому тебе надо подготовиться. Восстановиться во всех местах, проникнуться ожиданием и в первые сутки для тебя всё пролетит незаметно. Чимин недовольно хмурится, но в спор не вступает. У него не было опыта гона, а та же течка прошла слишком приятно, чтобы не желать повторения. Он упрямо молчит, позволяя братьям наполнить его с двух сторон. Агуст привычным жестом обхватывает поперёк талии, приподнимая на уровень второго ствола. Юнги всего лишь приспускает домашние штаны, толкаясь в мокрую киску. Ах, это очаровательное, не надоедающее чувство проникновения в две дырки. Из головы моментально вылетают все негодования, крутящиеся на языке ворчливые слова. Чимин плотно обхватывает ножками поясницу Юнги и закидывает на его шею руки, требовательно прося поцелуя. Близнецы берут его быстро и резко, толкаясь не одновременно, как Чимину нравится больше всего, а пусть и с небольшой задержкой, но по очереди. Стоит члену Юнги выскользнуть до самой головки — Агуст моментально вбивается по яйца. Они чередуются, доводя его до бессвязного лепета и невозможности спокойно целоваться. Чимину хочется скулить. Он сжимается жадными дырочками на стволах в попытке не позволить так уж легко долбиться внутрь, но всё тщетно: Мины знают, как управляться с его телом. — Сладкая и жадная омежка пытается задать свои условия? — голос Агуста звучит максимально близко к тому тону, который грубой лаской наполняет его ушки обычно. Но ещё недостаточно, поэтому Чимин откидывает голову на его плечо и сладко выдыхает: — Уверен, что однажды у меня получится урезонить твоего альфу. Агуст рычит. Резко, сбиваясь с привычного ритма, вскидывает бёдра, жёстко наполняя попку. Его немаленький член ощущается внутри, как нечто правильное, подходящее только Чимину. Юнги от брата не отстаёт: его ладони спускаются на бёдра, собственнически сдавливая бархатную кожу, а член принимается долбиться в киску с той же резвостью, что и второй. Их разделяет всего тонкая кожа внутри тела Чимина, но это не мешает ему наслаждаться пониманием, что так близнецы становятся едины. Через него. — Ты уже потерпел поражение один раз, детка, — Агуст порыкивает прямо в ушко, властно толкаясь в него вместе с братом. Наконец-то они синхронизируются, подкидывают на членах, наполняют до сочных, особенно громких шлепков и выскальзывают наружу, удерживая тонкое тело в руках. — Пытался подмять меня, и что вышло? Милая, хорошенькая омежка не справилась, сдаваясь под напором альфьей жадности. Попытайся, наш котёнок, но в конечном итоге ты окажешься вжатым лицом в постель. В четыре сильные и крепкие руки они оглаживают его, сминая увеличившееся для гона тело. Юнги жарко зарывается лицом в грудь, пока Агуст тискает сиськи, подставляя их для брата. Чувствительные соски ноют, умоляя обласкать их ртом. Сделать хоть что-то: укусить, облизать, оттянуть. Чимину хочется попросить об этом, но он как всегда не способен связать звуки в слова, что уж говорить о предложениях. Два долбящихся члена смывают собой любую разумность, оставляя лишь алчные инстинкты, способные затмить всё на свете. Чимин едва успевает ухватиться за широкие плечи, когда его снимают и переворачивают, меняя стволы. Кончать быстро они никогда не умели. Растянутый меж двух тел, вздрагивающий на интенсивные толчки, стонущий и скулящий, Чимин понимает, что им надо будет опять пойти в душ. Смыть с себя пот и столь откровенный запах секса. Но это потом. Настолько потом, насколько хватит времени. А сейчас… Ему не надо напрягаться, не надо пытаться держать себя изящно и красиво, не надо делать ничего, потому что альфы позаботятся. Их ладони сминают тело, ощупывая каждый сантиметр, оценивая сочный размер. Чимин не то чтобы стал больше, но определённо более фигуристым. Пышненькие бёдра теперь проминаются под давлением пальцев, а на талии виднеется совсем небольшой, но животик, за который его точно будут покусывать. — А-а-ах-х-х… Чимин стонет, часто и заполошно дыша, в попытке совладать с размазывающимся состоянием. Он весь горит от приближающегося оргазма, пока альфы наполняют его тело с той же целью. Этот стол повидал немало в своей короткой жизни, да и перепачкан был не меньше, но сегодня их соки не остановить. Из оргазмирующей киски вытекает вязкий фонтан, создавая на полу лужицу, а сперма с двух стволов лишь дополняет получившееся. Близнецы не останавливаются. Прижимаясь к его шее с двух сторон в одинаковых укусах, они вбиваются до последнего, пока члены не опадут, выдоенные и опустошённые. Если уже сейчас он готов на второй заход и не жаждет выпускать член из киски, то что будет в гон? Чимин шумно выдыхает, оседая в крепких руках. Как же ему чертовски хорошо. Тело мягко ломит от наслаждения, а между ног унимается перевозбуждённый зуд. Пусть и на короткое время, но сейчас он ловит приятную тишину и покой. — Детка? — Хорошо, всё хорошо, — Чимин смазанно кивает, прижимая к себе двух альф, чтобы ощутить то самое чувство защищённости, — только надо отдышаться. Больше этого момента он любит лишь понимание, что, находясь в квартире Минов, они могут потрахаться в любой момент. Действительно любой. Как вот за завтраком. Может, Чимин и похотливая, дорвавшаяся до секса омега, но ему нравится такая вседозволенность, особенно когда полы её контроля в его руках. Прижавшись терпкими поцелуями к Юнги и Агусту по очереди, он понимает и другое: будь хоть один из них против — ничего не было бы. — Надо завтракать, — в кои-то веки о еде напоминает Агуст. В противовес словам он не выпускает Чимина из объятий, властно прижимая ближе к себе. Юнги со смешком жмётся следом. — И ехать по делам. — Ох уж эти дела, — Чимин тоскливо смотрит на время. Почти восемь утра, а первая пара у него в девять. А им ещё в поликлинику… Зато следующие несколько дней они забудут о любых ненужных хлопотах. И отдадутся похоти.

──────── • ✤ • ────────

Чимин злобно роняет сумку на парту, усаживаясь, чтобы слушать нудную лекцию. Он как-то не воспринял слова Юнги о последнем сексе на ближайшие два дня всерьёз и честно думал, что после поликлиники ему перепадёт хотя бы маленький быстрый отлиз. Но нет, альфы непреклонны. Они довезли его до больницы, помогли сделать все справки и оставили изнывающего от возбуждения в институте. Как назло, все пары сегодня важные, но сосредоточиться на них — занятие не из лёгких. Всё тело горит от накатывающего желания, а между ног стабильно мокро. Чимин, честно говоря, уже устал от этого вечного возбуждения, которое даже и не пытается схлынуть. Он. Хочет. Ебаться. Грубо, жёстко, без перерывов на еду, сон и воду. Хотя, конечно, вода не помешала бы: умереть от обезвоживания слишком тупо. Каждая частичка кожи накалена до предела и гиперчувствительная. Чимин попытался было наклеить на соски пластыри, чтобы было меньше трения о ткань, но это совершенно не помогает. Наоборот — из-за приятного давления грудь начинает пульсировать от желания. Как же сложно. Чимин всегда считал, что течка — это маленький ад, но омега перед гоном, особенно когда есть альфа, для которого она перестраивается, — это ад в квадрате. Впрочем, может быть, он чувствует себя изнывающим от похоти только потому, что у него два альфы. Злобно выдохнув, Чимин стекает по стулу так, чтобы выглядывала только голова. Он не слушает, не записывает и вообще отрешается от реальности, подумывая о том, чтобы начать мысленно ебаться. В красках представить, как его нагнут и используют, но отвлекает шум. — Чего злобный такой? — рядом падает тот омега — Ким Тэхён. От него всё ещё пахнет миндалём, он всё ещё его преследует. Впрочем, Чимин же хотел подружиться? Может, разговор ни о чём достаточно отвлечёт его хотя бы на этот час. — Да так, — Чимин небрежно пожимает плечами, — у Минов скоро гон, и Юнги поставил неудобное условие. Тэхён понимающе хмыкает и не уточняет деталей. Чимину стало резко интересно, трахали ли его Мины в гон или течку. Он ревниво смотрит на скучающего омегу, не решаясь спросить. Сейчас это просто повисшая между ними мысль, где он может выбрать удобный и менее раздражающий вариант, но стоит правде прозвучать… Это будет или больно, или до самодовольного чувства внутри приятно. Рискнуть? Не рискнуть? Чимин пыхтит и спрашивает иное, максимально стараясь отвлечься: — А зачем тебе нужен был Чон? — Да так, — Тэхён отвечает в тон, растекаясь в лукавой улыбке, — в его гон я поставил ему неудобную метку. От сказанного вдоль позвоночника проскальзывают мурашки, а взгляд невольно скользит Тэхёну между ног, но пах скрыт партой. Так у него… член? Таких омег осталось преступно мало, но они особенно доминантны, чтобы в определённые моменты подчинить себе альфу. Всё напрягающее его возбуждение отходит на второй план, потому что голову забивает любопытство. Да, омеги могут ставить метки в знак высшей привязанности, но с разрешения и с полного содействия альфы. Если бы Чимин хотел оставить свою метку Юнги и Агусту, то… так уж просто это не выйдет. Нужна течка, самый её конец, чтобы альфы были вымотаны и подавили своего волка. А раз Тэхён смог, значит, он не так прост, как кажется на первый взгляд. Эта мысль толкает другую, ещё более странную. Чонгук ведь вечно ставил в укор ему, что Чимин — лишь вещь для Минов, когда сам являлся привязанным к омеге? И запах он скрывал, чтобы не выдать омежьего феромона. А метку небось маскировал. Столько вопросов собирается на кончике языка, что хочется их вывалить на Тэхёна, но Чимин воспитанный. Он только недовольно поджимает губы и обиженно отворачивается. — Не дуйся, — Тэхён посмеивается, явно читая все его мысли, — я расскажу, но не здесь. Выпьем кофе вместо следующей пары? — Да, — у Чимина наверняка глаза аж светятся от предвкушения. Он сжимает ладони в кулачки, нетерпеливо дёргая ими в воздухе, и ёрзает на стуле. Ах, как жаль, что он раньше так мало общался с другими омегами — среди них есть интересные экземпляры. Едва досидев до конца, Чимин первым же подрывается с места, таща хохочущего Тэхёна в одно из своих любимых кафе. Там тихо, нет лишних ушей и подают вкусные десерты. Раз уж Мины его не трахают, то он хоть удовлетворится сплетнями. Тем более такими! Буквально пролетев немалое расстояние, они падают на мягкие диванчики и делают заказ. Мокрая киска не мешает сосредоточиться, хоть и знатно отвлекает своей потребностью в члене. Не страшно. Осталось перетерпеть всего-то сутки. Двадцать четыре часа, из которых половину он будет спать. — Я весь внимание, — Чимин подаётся вперёд, некультурно опираясь на локти, — обещаю не использовать эту информацию против тебя. — Да там и использовать то нечего, — Тэхён тихо хмыкает, бездумно размешивая кофе. Его нельзя назвать грустным, скорее… сосредоточенным? Любопытно склонив голову набок, Чимин немного отстраняется назад, чтобы пропало ощущение давления. Его действий словно не замечают, когда начинают говорить. Глухо, с застывшей на лице нечитаемой маской. — Знаешь, это очень тупо получилось. У Чонгука произошёл незапланированный гон, он как раз отдыхал на дне рождения Минов… вот там мы с ним и переспали. И под конец… я поставил метку. Не временную, а вполне себе прочную такую, брачную метку. Случайно переборщил с силой и феромоном. Чимин громко присвистывает. Случайно. Он, конечно, предполагал подобное, но слышать подтверждение этим мыслям? Сумасшествие. Тэхён же тяжело вздыхает и делает длинный глоток заказанного напитка, прежде чем продолжить. — Так вышло, короче, — Тэхён пожимает плечами, криво улыбаясь и встречаясь с Чимином глазами. — Несложно догадаться, что он стал моим альфой, но я не стал его омегой. Чонгук пытался ухаживать, звал на свидания, а мне это было не особо интересно, честно говоря. Тем более Мины как раз предложили тройничок, а там и… в общем, открылись широкие горизонты, если ты понимаешь, о чём я. Чимин не понимает, но придерживает мысль при себе. С его-то тонкой душевной организацией он отношений желал сразу и на всю жизнь. И желает! И получит! Сдавив стакан чуть сильнее, чем надо, он отпивает сладковатого напитка, пытаясь успокоиться. С одной стороны, ему чертовски жаль Чонгука, который попал в эту ситуацию. А с другой... он альфа, он обязан следить за своим циклом. Почему-то если омега вдруг пропустила течку, то она виновата, а если альфа пропустил, то он белый и пушистый. Несчастный и жертвенный, огрызающийся на всех подряд. Ведь им так жестоко воспользовались и бросили. Тьфу. Может, чувство и неправильно злорадное, но Чонгук это заслужил своим несерьёзным поведением. — А теперь? — Чимин неловко ёрзает, пытаясь сдавить киску достаточно, чтобы она перестала так навязчиво гудеть. У него тут вообще-то сплетни! Серьёзный разговор и такие же мысли. Но нет, его омежья натура просит секса. — Я решил дать нам шанс, — Тэхён перекатывает стаканчик по столу, задумчиво поглядывая в окно, — у него больше нет выбора, а я нагулялся. Забавно то, что стоит этим словам прозвучать, как Чимин чувствует родство с Чонгуком. Они разве не в схожей ситуации? Мины нагулялись и любезно согласились попробовать в отношения. Только в случае, когда альфы делают нечто подобное, это почему-то воспринимается нормально, а когда гуляющая омега так делает, то это сразу же осуждается. Спорить и поднимать эту тему Чимин не видит смысла, поэтому тянет ехидную улыбку и говорит: — Мне нравится твой подход. Будем дружить? — Разве мы уже не друзья? — Тэхён отвечает ему ровно той же интонацией и эмоцией на симпатичном лице. — Так что там Мины?.. Чимин звонко хохочет, откидываясь на спинку диванчика, понимая, что в ответ на такую откровенность не может скрыть своей маленькой и в какой-то степени скромной проблемы. Всего-то не трахаться сутки. Это не должно быть сложно.

──────── • ✤ • ────────

Но это сложно. Если вчерашний день он ещё кое-как дожил, оставшись ночевать в общежитии, потому что обиделся и хотел дать себе вдохнуть без насыщенного цитрусового феромона, то сегодня… У Чимина есть код доступа от лофта Минов, так что с самого утра он прискакал к ним. Чтобы никого не застать дома и увидеть скромную записку:

«Будем вечером, время ещё позволяет. Не грусти и жди нас, золотко»

— Да вы!.. Да я! Да! — Чимин недовольно пыхтит, капризно топоча ножками. Он весь горит. Разве это не у альфы должен быть сложный предгон? Почему страдает омега? Сорвав с себя всю мешающую одежду и не накидывая даже халатика, Чимин ходит по лофту голым, вздрагивая от любого даже самого слабого ветерка. Можно было бы подумать, что гон вызвал течку, вот его и накрывает острым желанием трахаться, но ощущения отличаются. Чимин полностью отдаёт отчёт своим действиям, и это самое отвратительное, что есть во вселенной. Кожу припекает, киска зудит, соски торчат, и даже просто трогать их больно. Чимин готов расхныкаться от того, насколько ему сложно переживать это в одиночку. Умом он понимает, что у Минов есть работа, заказы и они, в конце концов, ответственно подходят к тому, чтобы на три дня выпасть из жизни. Но сердцем… точнее тем, что намного пониже сердца, он хочет принимать в себя член. Чимин устало падает на диван, даже не прикасаясь к себе. Как бы сильно ему ни хотелось вставить хотя бы пару пальцев и разрядиться, позволить себе кончить — альфы запретили. И их слово намного сильнее и влиятельнее любой похотливой потребности. Поэтому Чимин может только тереться об обивку дивана, о подушки, обо всё, куда готова примоститься его промежность, и громко, отчаянно скулить. Он помечает собой каждый уголок квартиры, совершенно не стыдясь. Пусть в его запахе будет вся мебель и особенно сильно то, на чём его можно разложить. Чимин заползает на столы, примеряясь, удобно ли будет тут лежать, пока его используют; садится на стиральную машинку, раздвигая ножки; устраивается за пианино, в креслах (в каждом!), на диванах и даже на пушистом ковре. Ворс немного жёсткий, но лучше, чем просто на паркете. Когда в таком состоянии проходит несколько часов, его посещает мысль. И почему он сразу не додумался? Ведь у Минов тут есть всё для съёмки, стоит просто найти. Чимин подрывается с места, двигаясь в студию. Он имеет право там быть, поэтому совершенно спокойно выискивает штатив для телефона. Смазка влажно стекает по внутренним сторонам бёдер, и скоро она будет очаровательно блестеть для объектива. Проказливо высунув кончик языка, Чимин настраивает приватную трансляцию в инсте и кидает ссылку в чат с близнецами. Чимин: «*ссылка*» Чимин: «я не буду страдать один» Чимин: «и только блять попробуйте проигнорировать!!» Юнги: «что?..» Агуст: «чимин ты-» Юнги: «ссссссука» Довольно кивнув в камеру телефона, Чимин растягивается на диване задницей в объектив, просовывая между ног опору для киски. О, если гон не приходит сам, то он сделает всё, чтобы спровоцировать его пораньше. Зная, что Мины не пропустят подобного шоу, Чимин отпускает себя, развлекаясь на полную. Он сдавливает бёдрами мягкую подушку, поворачиваясь так, чтобы было видно, насколько его промежность влажная, а в попку пристраивает кончик пробки. Дрочить ему нельзя, но ведь стоит подготовить обе дырочки, чтобы они не тратили время зря, верно? Надо было сделать это раньше. Приятное растяжение не снимает возбуждения, но теперь кажется, что его наполняют. А это так близко к чувству толкающегося в киску члена. Всего лишь маленькая стеночка разделяет его от плотного материала игрушки. Заведя руку за спину, Чимин бесстыдно принимается трахать себя слишком коротенькой пробкой, проскальзывая киской по подушке. Ткань уже мокрая от его соков, а кожа бёдер и ягодицы призывно блестят. Он верит, что Мины не могут отвести взгляда от этого сладкого зрелища. Чуть позже он обязательно посмотрит сам, что же получилось снять. — Ах, альфы… — возможно, звук Мины и не включили, но Чимин устал молчать. Он громко скулит, ритмично вбиваясь в сокращающуюся попку игрушкой, понимая, что кончит и так, даже не прикоснувшись к клитору. Он слишком перевозбуждён. Хочется взять какое-то дилдо, насадиться на него и попрыгать на камеру, показать, как его сочные сиськи увеличились и тоже нуждаются во внимании. Чимин переворачивается на диване, отбрасывая в сторону использованную подушку, и, согнув ноги в коленях, садится на короткий шпагат. Пробку с этого ракурса не видно, но главное, что она есть внутри и он её чувствует. Чимин принимается скользить промежностью прямо по дивану, сжав руками грудь. Раньше она помещалась в его ладошках, но сейчас немного вываливается. Он прокатывает торчащие соски между пальцами, оттягивает их, щипает и чертовски бесстыдно стонет, зовя Юнги и Агуста. Как же хочется получить члены. — Альфы-альфы-альфы, — Чимин скулит, ускоряясь в попытке получить хоть какой-то оргазм от этого отвратительного чувства пустоты между ног, — вы так пугали меня гоном, а сейчас совершенно игнорируете. Спровоцировали меня своими феромонами и ушли. Работа важнее инстинктов? Вы слишком ответственные для тех, кто врёт, что нуждается во мне. Как жестоко, альфы, мои дорогие и любимые альфы бросили меня в одиночестве. Совсем не… Нытьё Чимина прерывается звуком прибывшего на этаж лифта. Он ошарашенно оглядывается, не веря, что получилось. Потребовалось всего лишь полдня, чтобы заставить альф вернуться и выебать его. — Маленькая нетерпеливая сука, — первым в лофт врывается Агуст, на ходу скидывая одежду, — тебе надо было всего лишь подождать несколько часов, и ты получил бы свой член, но нет, тебе же, блять, мало. Чимин надсадно вскрикивает, когда его грубо — ах, как же он этого ждал — валят на диван, сдавливая ладонью шею. Именно так, как в прошлый раз: он почти не может дышать, хрипит, скулит и стонет, получая желанный член. Агуст вбивается в готовую, истекающую киску чертовски резко и беспощадно, принимаясь грубо ебать. Не удаётся даже понять, когда ствол оказывается внутри на всю длину, а когда выскальзывает до головки, потому что трение невероятно интенсивное. — Ненасытная ебливая дрянь, решившая, что может провоцировать своих альф, — Агуст рычит, не останавливаясь ни на секунду, — из-за тебя мы закончили совещание намного раньше, и ты должен хорошенько отработать утерянное время. Да, Юнги? Юнги кажется намного спокойней, чем брат, приближаясь к дивану, где Чимина беспощадно дерут, но стоит их глазам встретиться… Всё внутри переворачивается от той прорывающейся наружу силы и властности, что слишком хорошо сидит внутри. Взгляд у альфы тёмный, обжигающий не хуже жарких прикосновений Агуста и долбящего в киску члена. Его аура и густой, насыщенный феромон подавляют так, что Чимин кончает. Не из-за вбивающегося члена. Не из-за сладкого удушения. Из-за взгляда, пронизывающего насквозь и прибивающего к дивану так, что не получается сдвинуться. — Да, Агуст, — голос у Юнги становится ещё более низким, отчего по коже скользят крупные мурашки, а бёдра начинают дрожать, — хорошенько выеби нашу строптивую сучку. Подготовь для меня. Чимин скулит, до хруста прогибаясь в пояснице. Он закидывает одну ногу на спинку дивана, а вторую откидывает вбок, чтобы Агусту было удобней двигаться в нём. Его мощные, сильные бёдра работают без остановки, разрабатывая натужно хлюпающую дырку. Из-за пробки в попке кажется, что в нём сразу два члена, и совсем скоро так и будет, но сначала, видимо, альфы возьмут его по очереди. Нет времени даже перевести дыхание, чтобы насладиться моментом триумфа: он смог, он заманил Минов домой и получил то, о чём так сильно мечтал последние два дня на несколько часов раньше. Казалось бы, всего лишь часы, но когда тело горит, готовое принимать в себя узлы, то это слишком долго. Покрикивающего на каждый мощный толчок Чимина прошибает волной второго оргазма, но киска не вываливает наружу ещё больше смазки. Тело лишь обозначает, что оно готово для трёхдневного марафона, полностью закончив видоизменяться под гон альф. Грудь противно ноет, а из-за интенсивных толчков её ещё и покачивает вверх-вниз, но сладкий стон удовольствия прорывается наружу, когда на неё опускаются большие руки. — Какой удобный ротик тут у нас, — Чимин распахивает глаза, упустив момент, когда вообще закрыл их, и едва не давится, когда в открытый рот толкается член Юнги. Он удобно пристраивается с другой стороны дивана, присоединяясь к Агусту. Именно его пальцы сейчас мнут сочные сиськи, тиская соски и оттягивая их вверх. — Хорошенькая сосалка, так многому научилась. Сейчас я совершенно спокойно могу трахать твою глотку на всю длину, зная, что ты послушно уберёшь зубки и не откусишь мне ничего ценного. Ведь тебе так сильно нужны наши члены в твои похотливые дырки. — Да, — Агуст двигается намного резче и быстрее, чем Юнги, толкающийся в его рот. Из-за такой разницы Чимина пошатывает, мир словно переворачивается с ног на голову, и он крепко жмурится, мыча. Принимая в горло член, много не скажешь, но так сильно хочется согласиться. — Славная сучка, раздвигающая для нас ножки и записывающая это на камеру. Хочешь потом пересматривать, как именно мы тебя натягиваем в гон? А? Чимини? Скажи, что тебе так мало получать нашу сперму в реальности, что ты хочешь посматривать домашнее порно и кончать только от воспоминаний? — Ну что ты, Агуст, — Юнги давит на упругую грудь с той же силой, с которой второй близнец сжимает его горло. Они полностью контролируют его тело: дыхание, оргазмы и возможность насладиться грубой долбёжкой. — Я уверен, что такой маленькой похотливой малышке не нужно видео. Чимин и сам прекрасно всё помнит. Чимин слабо кивает, мыча, крупно дрожа от чувства, как его лоно наполняет струя семени. Агуст кончает долго и обильно, не останавливаясь ни на мгновение и дотрахивая его всё то время, что яйца опустошаются. Значит, сейчас? Прямо вот сразу после этого? Мины поменяются? Чимина потряхивает от понимания, что он этого хочет. Хочет, чтобы его грубо перевернули и вновь заняли пустующие дырки. Он пытается держаться и ждать, но жадная натура прорывается наружу, когда пальчики проказливо поднимаются к мошонке Юнги, стискивая бархатный мешочек. И получает за это удар по чувствительным соскам. — Ай-яй-яй, какая пагубная нетерпеливость, — Юнги толкается на всю длину в разработанный ротик, замирая так одновременно с Агустом. Сейчас оба брата полностью в нём. Их органы пульсируют в такт сердцебиения Чимина, а их руки… О, их руки. Чимин туго сжимается и киской, и ртом вокруг двух оснований стволов, когда его принимаются ощупывать. Юнги мнёт сиськи, пошлёпывая по соскам, а Агуст сдавливает бока, талию, бёдра. Он сладко оглаживает сочные формы, постоянно возвращаясь к шее. Его пальцы отслеживают рельеф находящегося внутри члена, мягко надавливая на головку. — Меняемся, — кажется, это становится той самой ключевой точкой, из-за которой Чимина грубо разворачивают, как он и предполагал. Сами альфы остаются на своих местах, а вот его ставят раком. Дрожащие коленки расползаются по дивану, но Юнги жёстко фиксирует их, вбиваясь в уже наполненную один раз киску. Они оба не трогают его попку, позволяя пробке остаться внутри. От этого становится грустно, но Чимину не дают и шанса предаться унынию, потому что когда один альфа продолжает растрахивать горящую дырку, то второй подсовывает свой опавший, но уже полувозбуждённый член. — Давай-ка, почисть его, детка, — Агуст даже не придерживает руками член, позволяя тому свободно болтаться в воздухе, — слижи все свои соки, что ты так покорно оставил на этом стволе. Пройдись своими пухлыми губками от основания до головки и обратно. Вылижи мои яйца. Ведь тебе надо быть благодарным за то, как мы тобой пользуемся, да? — Д-да… ах! — Чимина шатает. Юнги ебёт его не слабее Агуста, долбя с той же интенсивностью. Округлые коленки со скрипом скользят по обивке, даже альфа не может удержать его в одной точке, когда наполняет. Из-за этого Чимина впечатывает в густо пахнущий мандаринами пах. Он не теряется, принимаясь влажно облизывать мошонку, уложив остальной ствол на макушку. Находясь под ним, вбирая по очереди в рот мягкие яички, он ощущает приближение того самого вязкого наслаждения, которое Юнги назвал сабспейсом. В голове мутно, а всё, чего он желает, — это угодить. Подчиниться двум сильным альфам, отдать всего себя, растратить на непрерывный секс. Как часто его поимеют за эти дни? Чимин надеется, что на нём не останется ни единого живого места, иначе какой смысл было брать больничный по семейным обстоятельствам на неделю? Ему хочется провалиться в эту похоть, чтобы устать от долбящих в киску и попку членов. Вдруг это утолит его жадную омежью натуру? — Действительно такая хорошая сосалка, сочная малышка, умеющая подчиняться, — Агуст грубо сжимает его волосы в кулак, отстраняясь только для того, чтобы скользнуть в подставленный ротик, — выебем тебя так, что ты забудешь собственное имя. Чимин всё ждёт, когда их страсть сольётся в один большой ком и часть событий провалится в подсознание, как было во время течки, но этого не происходит. Он слишком чётко ощущает каждое мгновение происходящего. То, как Юнги наваливается сверху, трахая его как суку и прихватывая за холку. То, как Агуст натягивает его лицо на член, вбиваясь до сочного шлепка яиц о подбородок. Он зажат между двумя дикими альфами и осознаёт всё происходящее так ярко, что это впечатывается в кожу. Синяками, грубыми укусами, отметинами, которые испещряют каждый сантиметр податливого тела. Киской, хлюпающей от мощных толчков, и попкой, наконец-то потерявшей пробку. Чем больше они ебутся, используя Чимина вместо безжизненной игрушки, тем меньше говорят. Даже грязный, не затыкающийся рот Агуста теперь выплёвывает наружу лишь одно грозное рычание. Стоит Юнги влажно кончить, он выскальзывает наружу и опускает лицо между дрожащих бёдер. Чимин ждёт, что его будут вылизывать, но наглый альфа просто пачкается в омежьих соках и собственном семени, размазывая то по шее, ключицам и груди. А потом он оказывается сидящим на члене, седлая Юнги, и со вторым стволом в заднице. — Лижи, — Юнги рычит. Его взгляд теперь не просто тёмный, а прожигающе чёрный, проникающий вглубь трепещущей души Чимина, — дочиста, омега. Их разум медленно утекает, и чиминов, как привязанный барашек, следует за ними. Он почти не обращает внимания на то, как внутри скользят два толстых члена, когда высовывает узкий язычок и действительно лижет. Собирает все размазанные соки, с причмокиванием вбирая в себя. Он старательно вычищает кожу альфы, не оставляя ни одного белёсого развода. И когда его переворачивают, меняя члены в дырках, по инерции делает то же самое с Агустом, пусть тот и не пачкался. Его солоноватый пот оседает на кончике языка, раздразнивая и провоцируя. Они полностью портят диван. Тот кожаный, но уже настолько мокрый из-за них, что ни одна химчистка не будет способна восстановить обивку. Чимина от этой мысли ведёт, ведь, получается, они начнут обставлять квартиру общей мебелью. Он развязно стонет, когда внутрь двух дырок выстреливает две струи спермы, а следом раздуваются узлы. Чимин не один раз испытывал это прекрасное чувство распирающего наслаждения, но в гон он ощущается как-то по-особенному приятно. Словно узлы больше. Словно альфы более жадные. Юнги и Агуст стискивают его между собой, покрывая изгибы шеи поцелуями и укусами. Когда же их рты соединяются, то Чимин не может сдержать интенсивную волну оргазма. Ему никогда не надоест. Видеть, чувствовать, осязать то, как два брата сосутся рядом с ним. Прямо напротив его лица, находясь в нём, наполняя его до краёв. Спермы так много, что она влажно вытекает даже через прочные узлы. Чимин чувствует эту текущую вязкую субстанцию и сам же скользит между ног, чтобы набрать немного. И попробовать. — Грязно, — Агуст разрывает поцелуй, чтобы мутными глазами посмотреть, как Чимин ест их общую смазку, — накорми. — Конечно, альфа, — Чимин чувствует себя пьяным. Он покачивается из стороны в сторону, собирая новую порцию семени, и толкается пальцами в рот Агуста. Юнги утробно рычит сзади, и его грудь вибрирует. Тогда Чимин кормит и второго. Не дав узлам спасть до конца, они разъединяются, чтобы опуститься, как два щеночка, между его ног и, перерыкиваясь, толкаясь, начать лакать. Чимин отчаянно скулит, чувствуя два жадных языка на своей киске, бёдрах и животе. Юнги и Агуст безжалостно соревнуются за право очистить его, чтобы потом победитель в очередной раз наполнил одну из дырок. Он даже не понимает, кто это, когда член с прежней скоростью вбивается в киску. Мокрый диван скрипит от каждого толчка и даже немного проезжается по полу, когда один из Минов вбивается, кончая и отдавая место второму. Чимин правда не может сказать. Он глупо теряется в том, кто же сейчас его ебёт. Только и может что беспомощно цепляться за широкие плечи в надежде не упасть. С дивана, в себя, куда-то ещё. Видимо, альфам тоже перестаёт нравиться это место, потому что его подхватывают на руки и переносят. — Ах! Куда мы? — Чимин слепо оглядывается, поражаясь тому, что, даже шагая, альфа не прекращает его иметь. Подбрасывает на руках, сочно опуская на толстый ствол. И только оказавшись на стиральной машинке, где он в одиночестве примерялся, он осознаёт, что кто-то хочет помыться. — Альфы, ах… — Что такое, омега? — Агуст — теперь Чимин видит, что его донёс именно он — отстраняется, давая возможность увидеть Юнги под душем. — Что ты хочешь? — Ещё. — Нагло, — Агуст с рыком вгрызается в его грудь, меняя киску на попку и наполняя с новым рвением. Мышцы приятно ноют, когда их раздвигает толстый ствол, а сиськи покрываются мурашками, потому что горячий язык альфы принимается их лизать. Агуст — профи делать несколько дел одновременно. Он не останавливается, трахая Чимина, и покусывает стоящие соски, словно хочет выжать из них несуществующее молоко. Будь он беременный или же залети во время гона — оно выделилось бы, но сейчас бусинки терзаются напрасно. Впрочем, это не мешает Чимину наслаждаться. Он прикрывает глаза, цепляясь ладошками за края стиральной машины, и погружается в осязание. Чимин не видит, но чувствует укусы, сжатия, то, как член грубо толкается в попку. Он слышит шум душа и влажные шаги Юнги по полу. Понимает, что сейчас братья поменяются. В другое время, вне гона, его так сильно не ведёт от мысли, что близнецы настолько плотно соединяются в нём. Это порочное чувство возбуждает ничуть не меньше, чем ощущение выскальзывающего члена и вбивающегося обратно уже другого. С его маткой целуются две пирсингованные головки, а Чимин нагло думает: смогут ли они сделать это одновременно? Крупная дрожь прогибает тело навстречу альфе, и мысль крепнет. Его переворачивают, ставя раком, но стопы жалко разъезжаются в стороны, поэтому Юнги приходится его приподнять, обхватив поперёк талии. — Беспомощная омега, — властный рык заканчивается довольным урчанием и зубами на холке. Как же Чимин хочет попросить о метке. Он с радостью примет в себя две пары клыков, будет носить феромон Минов, раздвигать для них ноги и покорно скулить, лишь бы его ласкали, целовали, ебали. Давали почувствовать, что он принадлежит. Чимин не теряет сознания, но теряется во времени. Он не понимает, сколько раз его наполнили, прежде чем позволили принять душ. Три? Четыре? Не меньше пяти — это точно. Но сейчас прохладные капли воды болезненно омывают нагое тело, пока альфы, словно дикие звери, стоят за пределами кабинки. Они голые, со стоящими членами, нетерпеливо ходят из стороны в сторону, пока ещё понимая, что омеге надо очиститься. Но что будет завтра? Послезавтра? Чимин протяжно стонет от этой мысли, дрожащей рукой вычищая промежность. Он моется, отдавая отчёт, что, возможно, это последний шанс побыть в душе за этот гон. Юнги и Агуст всё больше теряют контроль, погружаясь и отдаваясь инстинктам гона. Их удлинённые клыки то и дело мелькают перед глазами, подталкивая к просьбе о метке, но он лучше многих знает, что Мины потом сами же будут жалеть. Не потому что оставят метку, а потому что поддадутся мольбам омеги. Они это не обсуждали, но Чимин хочет. Он вспоминает Тэхёна с его альфой и решает, что у них с Минами немного иные отношения. И, чтобы уменьшить чувство ревности, ставит себе цель попросить двойного укуса. Терзающего его шею на две части, но такого невероятно сладкого, что устоять невозможно. Их всё ещё разделяет несчастная створка душа. Последняя преграда, прежде чем его разорвут на части. Не буквально, но всё же. Его дырки будут безжалостно брать, губы потрескаются, а кожа воспалится. Чимин превратится в один синяк, но потом, после гона, будет приятно принимать заботу. Не эта мысль доминирует в его сознании, когда Чимин делает шаг на выход из душа. Совсем не эта. А зудящая пустота между ног. Стоит опустить одну стопу на пол, как в головах альф звучит безмолвное «фас». Юнги успевает раньше. Он с рыком отталкивает брата в сторону, набрасываясь на Чимина и трахая его прямо там, в проходе душевой кабины. Альфа закидывает одну ножку себе на локоть, толкаясь в киску, а вторая едва достаёт до пола. Приходится крепко вцепиться не только в широкое плечо, но и в шатающуюся дверцу. Не удивительно, что она ломается, а Чимина, подхватив, переносят на центр ванной комнаты. — Наша омега, наша-наша-наша, — тогда присоединяется Агуст. Он слитным движением толкается в упругий анус, наконец-то прихватывая Чимина за холку. Всё время до это удавалось сделать только Юнги, поэтому сейчас второй близнец отыгрывается. Несколько раз плотно смыкает зубы на шее, оставляя дублирующие укусы рядом с метками брата, и прочно стискивает загривок. Последующий за этим рык следует смазанно, но провоцирует Юнги: — Наша. Как иначе объяснить, почему второй брат прикусывает кожу под ключицей. Прям до крови. Чимин не ощущает боли — его долбят слишком хорошо, чтобы обращать внимание на разорванную плоть, но чует запах. Металлический, острый и резкий, врезающийся в нос прямо между цитрусовых ноток. Значит, и метка не будет ощущаться? Чимин уже уверен в этом. Он не может пошевелиться. Зажатый меж двух трахающих его тел, Чимин чувствует себя в ловушке. Приятно-желанной ловушке, из которой не ищет спасения. Он прикрывает глаза, поскуливая на толчки. На каждый реагировать не получается, потому что сейчас альфы особенно жадные. Они вяжут его, метят, ебут без оглядки на ресурсы тела. Да и само тело отзывается в тон — Чимин выгибается, истекает смазкой и потом принимает каждый укус и просит новые. Скулёж заполняет пространство лофта с той же громкостью, что и рычание альф. Чимин отслеживает их перемещения, поэтому протяжно выдыхает, оказываясь на привычной постели. Коленки с наслаждением сталкиваются с мягкой кроваткой — их не будут протаскивать по жёсткому ковру, не будут раздирать до крови, но будут постоянно поправлять, чтобы омега стояла раком и принимала в себя члены. Юнги и Агуст упрямо меняются, крайне редко принимаясь брать его одновременно. Чимин устало припадает грудью на мягкое покрывало, подставляя киску под долбёжку. С этого положения он совершенно не знает, какой из близнецов оприходует его дырки, но пытается угадать. Эти резкие порывистые толчки — Агуст? А эти ласковые, жадные движения ладоней вдоль спины — Юнги? А может быть, наоборот. Может быть, это Агуст оставляет цепочку поцелуев вдоль позвоночника и вгрызается в анус, вылизывая опухшую дырочку. А Юнги несдержанно трахает, вяжет и опять трахает, не прекращая движения бёдер. Близнецы умудряются брать его даже с узлом, продолжая импульсивно толкаться. Чимин уже столько раз выебанный, но всё равно понимает, что недостаточно. Потому что между ног зудит в потребности взять ещё. Ещё больше спермы, ещё больше членов, ещё больше одновременной пенетрации и ещё больше укусов. Чимин вскрикивает, когда его метят между лопаток, и скулит, ощущая скользкий язык, пропадающий во внутренних впадинках Венеры. Он до того чувствительный и заряженный для секса, что не разбирает, когда его берут сзади, сбоку и когда имеют на спине. Только внимательно следящие тёмные глаза Юнги подсказывают: один из братьев всё ещё пытается контролировать себя. Совсем мало уже, находясь на грани, но он не отпускает рвущегося на свободу волка. Чимина будоражит мысль о том, чтобы быть под двумя дикими альфами, и он говорит: — Отпусти. Отпусти себя, альфа. И получает в ответ не только необузданный рык, но и грубый животный секс. Тот самый, когда его дерут, как суку, не обращая внимания, сокращается ли киска от оргазма или нет. Вся их квартира становится площадкой для ебли. Чимин позволяет себе вздремнуть на короткий момент с узлами в двух дырках, а потом выскальзывает с членов и провоцирует салочки. Слишком далеко убежать не получается, но они ломают стол, на котором альфа ловит омегу, роняют несколько коробок и, кажется, швыряют пульт в телевизор. Чимин едва ли успевает замечать следующие по их пятам разрушения, когда его наполняют, выбивая из распахнутого рта крики и стоны. Он ждал, что Агуст станет ещё болтливей, но тот молчит. Упрямо смыкает свои клыки на его теле и трахает так, словно это последний день на земле. Его член таранит разнеженное лоно, оставляя после себя несмываемую смазку. Он весь в ней. Покрыт спермой со слипшихся прядок волос, до пяточек, которые скользят даже по ковру. — Ай! — это забавно, потому что в очередные догонялки Чимин падает на спину. Он ловко переворачивается на живот и вздёргивает попку, чтобы тут же получить не только член, но и накрывшее сверху тело. Поспешно оглянувшись, пока пелена не затмила разум, он понимает, что это Юнги. Озверевший, допустивший потерю контроля Юнги. Его волк показывает не только клыки, но и вытянутую радужку в зрачке, когда толстым членом вбивается до матки, заливая её семенем и запечатывая. Агусту явно не нравится такое положение, потому что он вбивается в рот Чимина, забирая своё. Чимин их. От и до — он принадлежит альфам, которые сейчас используют его как свою личную шлюху. Чимин не сдерживает себя, раскрываясь и отдаваясь, позволяя перекидывать липкое тело с рук на руки и насаживать на стволы. В момент, когда за окном темнеет, а Юнги с Агустом, выдохнув, замирают, он понимает, что это лишь маленькая передышка перед большим. Просыпается Чимин от долбящего задницу члена. Полюбившийся ствол упрямо толкается в узкую дырку, проскальзывая через плотное колечко мышц, и не задерживается внутри надолго. А ему хочется пить. Во рту сухо, хотя между его ног достаточно влаги. Юнги, явно уловив ход течения мыслей их омеги, как раз в этот момент пристраивает головку к плюшевым губам, уверенно проникая в глотку. — Омега устала? — Агуст пошлёпывает его по ягодицам, продолжая ебать. — Не думала, что гон — это про выносливость? Маленькая зефирка в наших руках явно готова молить о пощаде, вот только волки уже пробудились. Второй день мало чем отличается от первого. Разве что они не моются в душе, но Чимину удаётся заманить их в джакузи. Теперь хлюпает не только киска, но и вода, мутнеющая от их семени и смазки, зато получается попить. Мама бы сказала, что пить из-под крана плохо, но, честно говоря, Чимину так сильно поебать на эти мысленные упрёки, когда в обе дырки толкаются жирные стволы. Тело начинает ломить, а пальцы подрагивать, сжимаясь вокруг пустоты, но это так неважно, потому что жадная киска и не отстающая по уровню похоти попка хотят продолжения. Они изнывают от интенсивного трения, с каждым толчком посылая искристые импульсы электричества вдоль позвоночника, желая большего. Чимин так сильно теряется между двумя чувствами — устал он или же не хочет, чтобы это прекращалось, — что не теряет сознание на одной силе воли. Перед глазами плывёт их немаленькое пространство, особенно когда альфы переворачивают его с одного положения на другое, но единым остаётся наслаждение. Чимин, наверное, чёртов мазохист, потому что он скулит не только от проникновений, но и от того, как они отражаются на теле. Больно ли, приятно ли, сдавливают ли крепкие пальцы тело или нет — всё сливается воедино. В одну ошеломляющую волну оргазма. — Какая хорошенькая омега, — голос Агуста звучит на грани безумия. Он вдавливает Чимина в грудь Юнги, а их узлы распирают две дырки. В этот короткий миг сознание альф проясняется, но наружу всё равно выскальзывают порочные словечки. — Так принимает в себя два узла, так отдаётся, скажи, Юнги, бывала ли у нас ещё такая же омега? — Нет. — Бывала ли у нас омега, которая кончала, когда её душат? Когда ей делают больно? Когда её ебут без передышки, передавая с рук в руки, как половую тряпку? — Нет. — Именно, — Агуст одержимо вжимается всем лицом во влажный сгиб шеи Чимина, прижимаясь к сочащейся феромоном железе, — такая омега у нас впервые. Выносливая. Сильная. Крепкая. Омега, которая понесёт от нас и подарит щенков. Омега, способная выжить к концу гона. — Да, — Юнги чертовски лаконичен, но он компенсирует слова действиями. Напрягшись, он переворачивает их с Агустом, нависая сверху, и, вытащив член, делает то, чего Чимин никак не мог ожидать. Толкается в его попку рядом со стволом Агуста. — А-а-а-ах-х-х-х! — Чимин никогда не принимал в одну дырку два члена и сейчас пытается осознать происходящее. Из глаз брызгают слёзы, но ему не больно. Странно. Напряжённо. Чертовски приятно. Ведь теперь два брата находятся в нём без лишних препятствий. Они могут толкаться в одну разработанную дырку, могут наполнить её вместе. И повязать? От подобной мысли пустующая киска сокращается, выливая наружу невероятно много смазки. Агуст не двигается, и только Юнги плавно скользит туда и обратно. Вперёд-назад. Вперёд-назад. Уверенно набирая темп. У близнецов совершенно не крошечные стволы, которые уверенно распирают его дырочку. Мышцы гудят, задницу сводит судорогой, а киска импульсивно сжимается. Чёрт подери. Они же не порвут его? Судя по тому, как уверенно близнецы принимаются двигаться, — нет. И благодаря этому Чимин судорожно выдыхает, расслабляясь всем телом, только сейчас замечая, как сильно он сдавливал два члена. Отпустив сковавшее его волнение, он переключается на новое чувство. Чувство, когда в одном месте борются за внимание два ствола. Головки распирают изнутри, поддразнивая пирсингом отзывчивые стеночки, а вот места у основания очень широко наполняют. Почти так же широко, как и узел одного альфы. Что будет, если его повяжут в одну дырку? Чимина потряхивает от желания и лёгкого страха. Не хотелось бы закончить этот гон в больнице, но, кажется, Юнги с Агустом даже в столь безумном состоянии тоже это понимают, потому что расцепляются, оставляя его уныло пустым. Теперь, почувствовав в одном месте два ствола, сложно принять обратно привычное… равноправие? Так Чимин думает, пока его опять не наполняют в два места. Юнги дерёт попку, пока Агуст кончает и вяжет киску. Это так странно — сидеть на узле, изнывая от искристого возбуждения в промежности, и чувствовать, как его ебут сзади. Но Чимину нравится. Он, честно говоря, не может сказать, что ему не понравилось за эти неполные два дня. Его трахают, целуют, метят, кусают, собственническими жестами доказывают, что он принадлежит им, и не отпускают. Да, утомительно, мокро и грязно. Да, желудок сводит от голода, но попадающая в рот сперма неплохо утоляет эту потребность. Да, Чимин чувствует себя похотливой шлюшкой для членов, но ему хорошо. Так хорошо, что, когда братья расцепляются, падая на кровать, он сам седлает крепкие бёдра, переплетаясь пальцами с Юнги и поглядывая на насупившегося Агуста. Медленно покачиваясь на члене Юнги, Чимин впервые чувствует себя спокойно за этот гон. Да, промежность горит, изнывая от интенсивной ебли, но он старательно отвлекается, насаживаясь на ствол. Контролировать ему всё ещё не нравится, но нравятся последствия. Как сейчас. Что-то будет. Обязательно что-то случится, потому что негодование, нарастающее в Агусте, видно невооружённым взглядом. Его глаза опасно сужаются, а верхняя губа приподнимается в оскале. Грудная клетка недовольно вздувается, а с головки члена вытекает смазка, пока Агуст опасно медленно приподнимается. — Ах, альфа против, что катаются не на нём? — голос у Чимина сиплый, едва слышный, но для чуткого волчьего слуха этого достаточно. — Альфе не нравится смотреть, как его брата используют для удовлетворения похотливой омежки? Так может быть, альфа попросит о чём-то? — Сучка, — Агуст рычит, прежде чем рывком сбросить Чимина с Юнги и опрокинуть на спину. Его толстый член занимает полагающееся место с быстрым и грубым толчком, выбивающим собой дух. — Дрянная сучка, которой мало даже двух членов. Только Агуст едва ли успевает сделать пару толчков, прежде чем его рывок повторяет Юнги. Альфы дерутся. Юнги и Агуст по очереди срывают друг друга с омеги, на пару смазанных толчков занимая киску, прежде чем второй близнец кинется в бой. Чимин бы посмеялся, но ему так чертовски хорошо от осознания, что за него борются. Действительно, на полном серьёзе, с рычанием, несдержанными укусами и ударами в челюсть — дерутся. Чимин лениво поглаживает разбухший клитор, поглядывая на разошедшихся братьев. Вот Агуста вжимают грудью в пол, наваливаясь сверху, и кусают до крови за плечо, а вот наоборот — Юнги оказывается на лопатках с удушающей ладонью на шее. Это заводит. То, как их необузданная похоть перетекает в яростную драку, а когда они наиграются, Чимин получит сполна за свою выходку. Он сыто облизывается, занимая правильное положение. Он раздвигает ноги, сгибая их в коленях, подкладывает мокрую подушку под поясницу и смотрит. Во все глаза, не моргая, не отворачиваясь, смотрит, как прямо сейчас Агуст оказывается зажат между полом и Юнги, а его стоящий колом член находится в захвате ладони. Альфа брыкается и в этот раз вполне себе успешно. Он скидывает брата, придавливая собой, и делает то, чего Чимин точно не ожидает. Толкается членом в глотку. Блядство. Чимин аж подскакивает на месте, не обращая внимания на то, как сильно он течёт, наблюдая за этим процессом. Агуст грубо таранит рот брата, скалясь в ответ на гневный взгляд, и в одно смазанное мгновение он оказывается в подобном положении со стволом Юнги во рту и ладонью на шее. Невозможно это терпеть. Невыносимо ждать, когда альфы обратят внимание на омегу и выебут её, а не друг друга, так что Чимин соскальзывает с постели и приземляется на член Агуста. — Надоело ждать? — Юнги плотно вбивается в рот брата и поднимает чёрный взгляд на Чимина. Им не нужны разговоры, так что вместо ответа они целуются, игнорируя зажатого ими Агуста. Тот находится в самом прелестном положении: в его рот вбивается толстый член, а на его стволе восседает желанная омега. Их с Юнги поцелуй становится жадным. Они переплетаются языками, шумно чмокая, кусаясь, не обращая внимания на слюну. Они целуются, трахая Агуста. Вместе. Это открывает какие-то новые горизонты, потому что следующим в таком же положении оказывается Юнги. Он властно обхватывает бёдра Чимина, помогая тому скакать и жадно сминая их, пока сосёт член брата, а следом — ствол Агуста толкается в рот омеги, размазывая вязкое семя по губам и щекам. Общая смазка смешивается настолько, что уже становится непонятно где чья. Чимин побывал и на обоих лицах близнецов, пока они, стискивая и вжимая друг в друга члены, яростно дрочили. И на двух стволах, и на одном, и принимая оба в одну дырку, и давая кончить себе на лицо, оставляя след от оргазма на полу. Их секс становится с каждым часом распутней, несдержанней, вот только Чимин начинает понимать слова Юнги. Ещё тогда, до гона. Он оседает. Падает лицом в подушку, позволяя ебать себя, находящегося почти без сознания, но послушно постанывающего на грубые толчки. Тело начинает ломить, а прикосновения к влагалищу отдают искристой болью. Всё ещё приятной, но уже перенасыщенной. И альфам плевать. Они продолжают брать его с той же интенсивностью, полностью переключившись на него, вновь игнорируя друг друга и возможности их тел. Когда второй день перетекает в третий, Чимин не может сказать. Он просто кукла в сильных руках. Если надо, то альфа поднимает его ногу, врезаясь стволом то в киску, то в попку. Если это приедается, то разжимает челюсть, наполняя глотку. Интенсивная ебля не становится пресной, но отдаёт монотонностью. Чимин считает толчки, влажно слизывая пот с губ. Тридцать, тридцать один, тридцать три, тридцать семь… Считает количество раз, когда в него кончают, но сбивается, потому что из-за гона это происходит слишком часто. Не считает время. Бесполезно. Это кончится, когда он окончательно выдохнется и вырубится, проломив собой постель. Та уже скрипит столь надсадно, что обязательно должна сломаться. В голове бьётся последняя, единственно важная мысль: метка. Он хочет, чтобы близнецы кончили одновременно в его матку, наполнили, повязали и укусили. Прорезали клыками кожу, глотнули его крови и выпустили альфий секрет в пахучую железу. Не так уж и много за три дня марафонного секса. Поэтому, улучив момент, когда Юнги и Агуст вновь зажимают его с двух сторон, горячо обнимая, он сипит: — Метка. Хочу метку. Альфы уже совершенно поплывшие. Они ничего не говорят, редко порыкивают, но, когда слышат сказанное, принимаются обнюхивать шею Чимина. Прикасаются губами к воспалённому местечку, слизывают сочащийся феромон вперемешку с потом. Выпускают наружу короткое мурлыканье. Не понятно, укусят ли они его, поэтому он повторяет, пытаясь пробудить существующий омежий голос: — Наполните матку спермой. Вдвоём. Укусите. Слова отрывочные, сорванные, но Чимин не может больше. Он протяжно стонет, когда его в очередной раз переворачивают и берут друг за другом. Юнги. Агуст. Юнги. Агуст. Спустя столько дней он уже научился различать их члены: у Юнги немного кривой, с поднятой вверх головкой, а у Агуста наоборот — вниз. Их пирсинг настолько отчётливо проскальзывает по влагалищу и внутренностям ануса, что Чимин тоже подумывает себе что-то проколоть. Не клитор, но… может быть, соски? Он едва не теряет эту мысль, когда его, вялого, в предобморочном состоянии, усаживают на два члена сразу. Не как обычно: в этот раз они толкаются в растраханную киску, приятно растягивая дырку. Попка пустует, но это становится неважным, потому что альфы выполняют его неправильную просьбу. Чимин не понимает как, но их клыки вспарывают кожу рядом с пахучей железой одновременно. И это могло бы быть больно, если бы в этот же момент в него не хлынула горячая сперма вместе с собственным зашкаливающим оргазмом. Перед глазами темнеет. В ушах набатом бьёт пульс вместе с оглушающим звоном. Чёрт подери. Чимин теряется в пространстве, разрушаясь от двух узлов, запечатывающих одну киску. Он не понимает, кем является, где находится, что надо бы сделать. Просто кричит, не слыша собственного голоса, и погружается внутрь себя. Так глубоко, что, пожалуй, можно и не достать. Но Юнги с Агустом достают. Чимин осоловело моргает, чувствуя жар, вонь их похоти, разбавленный цитрусово-древесным феромоном, и смазанные поцелуи вдоль шеи. Между ног гудит, но внутри членов нет. Когда он их потерял? Надсадных хнык рвётся на волю, но сорванный голос предаёт и горло скребёт от раздражения. Альфы явно пытаются что-то сказать, но Чимин тупо не слышит. Он мотает головой из стороны в сторону, проваливаясь в неясную дрёму окончательно.

──────── • ✤ • ────────

Пробуждение напоминает пытку. Ещё большую, чем после течки. Чимин едва замечает, что кровать изменилась — теперь она просто огромная и занимает практически всю зону спальни. Почти не чувствует вкуса воды, когда Юнги подносит чашку, плачет от любого прикосновения. Это просто ужасно — то, как сильно ему нехорошо. Хочется наорать на альф. Обвинить их во всех грехах и капризно сказать, что в этот раз машиной они не отделаются. И вот подобное ему переносить каждый год? Чимин осекается в собственных мыслях, когда хочет сказать «нет». Потому что «да». Последствия есть у всего, и текущие не самые ужасные. Он вроде не разорван, не избит, просто вымотан и… помечен. Пахучая железа с перекрёстной меткой пульсирует, напоминая, где именно и как. Душу наполняет триумф. — Чимини? — голос Агуста звучит небывало ласково. — Эй, малыш, слышишь меня? Он боится отвечать, поэтому смазанно кивает, не сдерживая льющихся наружу слёз. Ему так плохо. Хочется не просто позволить крупным капелькам слёз красиво течь по щёчкам, а рыдать. Некрасиво, мерзко, до соплей, чтобы альфы встрепенулись, запаниковали и задарили его подарками. — Юнги! — кажется, это срабатывает, потому что в голосе Агуста звучит настоящая паника. — Он ревёт. Типа, прям ревёт! — Чимини? — Юнги паникует не меньше. Он влетает в спальню, спотыкаясь обо что-то на полу, матерясь и прыгая на одной ноге, а Чимин плачет ещё горше. Не в силах остановиться, он поднимает маленький кулачок и бьёт Агуста по груди. Чёртов альфа. Чёртовы альфы. Использовали его. Выебали. Удовлетворили так, что хватит на несколько недель. Вот пусть и побегают немного, пытаясь его успокоить без применения секса. Чимину так больно и отвратительно плохо, что он надсадно всхлипывает ещё раз, переходя практически на детский плач. — Ну что ты, малышка, маленькая наша, любимая омежка, — Юнги вот делает правильно. С воркованием он прижимается со спины, принимаясь максимально бережно оглаживать его по бокам. Видимо, им всё же удалось впихнуть таблетки, потому что прикосновения не такие уж и болезненные. — Так хорошо постаралась. Славная, выносливая детка, — Юнги продолжает растекаться в комплиментах, пока его брат замирает столбом. Тихое шипение даже в какой-то степени веселит: — Агуст. — Д-да, — зато Агуст включается. Он прижимается спереди, опускаясь поцелуями к глазам и слизывая слёзы. — Наш самый лучший в мире Чимини, выдержал всё так достойно и хорошо. Очаровательный котёночек, способный на э-э… многое. Это успокаивает. Вместе с ласковыми словами, мурчанием и осторожными касаниями Чимин проваливается в нормальный сон, решая, что самое лучшее гнездо — это гнездо из альф. А остальное он решит, когда сможет говорить. Выставит требования.