Double Min

Чимин выныривает из глубин вязкого, напоминающего вату сознания от плеска воды и тихого жалобного писка, который с опозданием распознаёт, как собственный голос: — Альфа, альфа, альфы… Скулящий звук, больше кажущийся хныканьем нуждающегося в ласке щеночка, разносится по совершенно пустой ванной комнате. Его оставили без внимания? Без прикосновений? Без скользящих внутри членов? Чимин готов расплакаться от мысли, что его бросили в огромном джакузи, чистого и готового продолжать, но словно никому не нужного. Он и правда неожиданно для себя плачет, расстроенно ударив ладонями по тёплой воде. Разлетевшиеся капли попадают на бортик ванной, на кафельные стены и даже на пол. Чимин бьёт ещё раз. Плаксивый хнык легко и свободно срывается с полных, подрагивающих от подкатывающих слёз губ, а носик трогательно дёргается от жалостливого шмыга. Он не готов быть один. Столько лет проведение течек в одиночку казалось чем-то привычным, но теперь же, ощутив, как может быть по-другому… он не хочет, как раньше. Хочет быть зажатым между Юнги и Агустом. Хочет сгорать от их укусов, от ненасытных ртов, от вбивающихся по самые яйца членов. Хочет-хочет-хочет. Раскапризничавшись, он пытается подняться, чтобы отправиться на поиски альф, но только беспомощно плюхается обратно в воду. — Альфы… Чимину сложно оценить, сколько прошло времени, но он пытается вспомнить, чтобы хоть как-то отвлечься от переполняющей его жалости к себе. Кажется, между тем, как его сняли с узлов, перевернув и грубо взяв во второй раз, и этим моментом, где он совсем один сидит в воде, было что-то ещё. В затуманенном течкой разуме возрождаются смутные образы чего-то невероятно сладкого, томного и горячего. Безудержно животного. Они никак не хотят формироваться в нечто связное. Перед глазами мелькают только обрывки от полной картины: как его, вжимая в постель, взял Юнги, а потом, поменявшись, Агуст; как его удерживали на весу и подкидывали вверх, вбиваясь в хлюпающую киску; как два голоса соединялись в один, а потом расплетались обратно в два разных. Чимин беспомощно сжимает и разжимает ладошки, хватаясь за воздух и нуждаясь в том, чтобы зацепиться хоть за одно вёрткое, ускользающее воспоминание. В голове, словно отзываясь на просьбу, тут же звучит густой, низкий от возбуждения и перекатывающегося по горлу рыка голос Агуста: ты такая послушная и нежная омежка, Чимини, подставляющая свои дырочки, прогибающаяся так, чтобы мы могли беспардонно ими воспользоваться. Тебя просто надо ебать несколько часов кряду, чтобы сорвать такой красивый голосок на высокий визг, вынудить скулить, пищать и умолять не покидать её, да? Чимин крупно вздрагивает, стискивая разъехавшиеся бёдра, чтобы сжать пустую киску, надавить на неё, простимулировать. Тело, возбуждённое до предела, не требует дополнительной ласки, но жаждет одного: интенсивного движения в двух растраханных дырочках. Чимин ненавидит и обожает это ощущение. Он протяжно стонет, прогибаясь в пояснице, чувствуя, что даже просто от мыслей об альфах готов содрогнуться в сильном оргазме, вот только… Без альф, без их густого и тяжёлого феромона, без проникновения, даже кончив, он не освободится от безумия течки. Жар сводит с ума, расплавляет разум, поэтому неудивительно, что в конечном итоге его потянуло в воду. Хотя, возможно, это альфы решили помыть перепачкавшегося в сперме и смазке омежку. Подтверждая мелькнувшую мысль, в голове всплывают картинки, как с двух стволов на его подтянутый бронзовый животик падали густые, вязкие капли. Чимин невольно опускает туда пальчики, но, конечно же, сейчас он чистый и гладенький. Мягкий, податливый, такой идеальный для альф, а их… нет. Захныкав, Чимин начинает бить по воде чуть громче, чтобы плеск услышали чуткие уши Юнги и Агуста. Он капризно ворчит, чувствуя, как жар течки возвращается, как разум готовится уплыть куда-то далеко, вновь оставив его без шанса запомнить происходящее. Чимину не нравится такой поворот событий, поэтому он насильно заставляет себя держаться в сознании. Ведь это джакузи — место, куда он сразу же захотел затащить альф и понежиться с членом внутри. — Альфы! — достигнув точки кипения, Чимин даже пытается подняться, едва не падая обратно, но вовремя успевая схватиться за бортик. Если прямо в эту минуту в комнату не войдёт Юнги или Агуст, а лучше, чтобы сразу двое, то он голый, мокрый, взъерошенный пойдёт их искать. — Юнги! Агуст! — Кто это у нас тут кричит, м-м-м? — на зов тут же является Юнги. Раздетый, даже без прикрывающего низ полотенца, он просто лениво двигается в сторону омеги. Чимин с наслаждением втягивает грейпфрутовый аромат, распознавая альфу моментально. Он требовательно тянет ручки, отчаянно желая коснуться чужой кожи. Даже зубки чешутся в потребности оставить несколько отметин и укусов. — Пришёл немного в себя, детка? — Хочу тебя, альфа, — Чимин не вываливается из джакузи, оставаясь в воде, но упрямо дует губки, надеясь, что Юнги сжалится и залезет к нему, — иди сюда. Хочу почувствовать твоё тело, твой узел. Вы ушли, отняв у меня всё. — Прямо-таки всё? — Юнги спрашивает с нотками ехидства, но послушно подходит ближе. Достаточно близко, чтобы Чимин мог наконец-то обвить руками шею и утянуть альфу в сладкий поцелуй. Небольшая передышка перед новым приступом голода даёт возможность насладиться новой близостью. Не хватает Агуста. Его рук сзади, крепко прижимающегося тела и толкающегося в одну из дырочек члена. Чимина словно отбрасывает назад, в тот момент, когда альфы беспардонно менялись, трахая его по очереди, наполняя раз за разом. Сколько на самом деле прошло времени, что он вспоминает так много? И так мало. Измученная, не один раз наполненная киска ноет, умоляя вставить в себя хотя бы пальцы, проникнуть хоть чуть-чуть вглубь, лишь бы не изнывать от этого отвратительного опустошения. — Наша омежка так сильно хочет вновь почувствовать в себе узлы? — Юнги разрывает поцелуй, но не отстраняется. Он поглаживает широкими ладонями бока, будоража и немного щекоча. Не так, чтобы начать извиваться и хихикать, но так, чтобы ощутить скользнувшие вдоль позвоночника мурашки. — Вот тут, верно? Юнги проводит ладонью ниже и ниже, и ещё ниже, пока не достигает самой горячей точки в теле Чимина. Он гулко сглатывает, чуть раздвигая ножки и ожидая, когда в него вставят хоть что-то. Но альфа не торопится толкаться длинными и гибкими пальцами даже на одну фалангу. Он влажно оглаживает промежность, игриво щипая бусинку клитора, обводит по кругу пульсирующий и сжимающийся вход, а потом, собрав достаточно смазки, подносит руку к лицу. — Такая сладкая и вкусная омежка, — Юнги, не разрывая зрительного контакта, облизывает пальцы, смакуя естественный вкус Чимина, — с девственной дырочкой, которую так охотно отдала нам. Ты же знаешь, кому теперь принадлежат твои киска и попка? — В-вам, — Чимин дрожит от накатывающего волнами возбуждения, которое накрывает его одним моментом только от вида, как бесцеремонно Юнги пробует его смазку, — тебе и Агусту. Альфам. — Верно, — Юнги поощрительно кивает, перенося пальцы к распахнувшемуся рту Чимина и толкаясь как можно глубже, проезжаясь подушечками по языку, — твои омежьи дырочки принадлежат нам, сладость, они наша собственность, как и весь ты. От сладких розовых пяточек до ненасытного ротика, который сейчас так охотно принимает в себя пальцы. Чимин посасывает пальцы так, как заглатывал член. Он обхватывает пухлыми губками и мягко водит ими по костяшкам, старательно вбирая как можно больше. Это пошлое движение вместе с внимательным, отслеживающим каждый миг взглядом Юнги вызывает в теле отчётливый спазм. Киска дёргается, выделяя ещё больше густой, дурманяще пахнущей смазки. Она вытекает с неприличным влажным звуком, пачкая плюшевые бёдра с внутренних сторон. Отчаянье, которое совсем недавно доминировало в разуме и теле, уходит на второй план. Чимина бросает от одного чувства к другому, не давая поймать какой-то баланс, который обычно присутствует в нём вне течки. Он ощущает или невыносимую тоску, когда альфы, альф, нет рядом, или заполняющий до писка восторг, когда они зажимают, используют его тело. Но, зацикливаясь на пальцах во рту, Чимин словно отодвигает на второй план переполняющие его эмоции. Не успокаивается, не контролирует, но воспринимает легче. — Вот так, правильно, Чимини, посасывай мои пальцы и успокаивайся, ведь нам надо, чтобы ты осознавал свои действия, да? — Юнги поощрительно похлопывает его по боку, помогая войти в некое подобие транса, когда жар течки бурлит под кожей, но сознание не улетучивается в один миг из-за возрастающего возбуждения. Запах Юнги, в обычное время казавшийся удушающим, особенно в такие моменты, сейчас только поддерживает, помогает не уплыть, а зацепиться за реальность. — А как только ты почувствуешь себя стабильно, я позову Агуста и мы исполним твоё маленькое желание. Ведь твои дырочки созданы для того, чтобы наполнять их семенем, запечатывать узлами, делать всё, что ты только попросишь, маленькая похотливая омежка. Чимин тут же хочет отстраниться, чтобы самоуверенно заявить, что он уже стабилен и готов продолжить их небольшое развлечение, но Юнги предупреждающе рыкает, почуяв тайный замысел. От грудного животного рычания Чимин начинает трепетно дрожать, чувствуя, что стоит альфам проявить чуть больше грубости, надавить, подчинить, и он вновь уплывёт, потеряв разум от дурмана течки. Он покусывает пальцы Юнги, плавно продолжая фиксироваться на них в попытке не начать умолять. Ведь ему нужно больше. Нужно, чтобы пальцы альфы смяли тонкую талию, спустились до полных ягодиц, развели в стороны пухлые половинки, бесцеремонно растягивая влажную щёлку. Чимину хотелось вновь ощутить, как по дырочкам скользит восхитительно умелый язык, а затем — длинный и толстый член, который разрушит нежно дрожащее тело. От представленной картинки он скулит, нетерпеливо переминаясь с ножки на ножку. — Такая сладкая и нетерпеливая омежка, — Юнги с воркованием вытаскивает пальцы изо рта, медленно отводя их в сторону до тех пор, пока тонкая ниточка слюны не рвётся из-за собственной длины, — расскажи, что ты чувствуешь, поделись со мной, Чимини. Низкий обволакивающий голос пробивается сквозь одурманенное из-за течки и феромона одного из своих альф сознание, направляя вперёд. Чимин непроизвольно дёргает бёдрами, испытывая потребность насадиться на член, на пальцы, на язык. Он капризно хнычет, но отчётливо понимает, что альфа хочет увидеть: то, как омега начнёт просить, умолять, требовать для себя узел. Юнги явно наслаждается видом того, как отчаянно его маленькая, строптивая поначалу омежка нуждается в члене. Членах. — Чувствую, что мне не хватает тебя, вас, — Чимин ласковыми движениями проскальзывает по крепкой голой груди, дурея от того, насколько она плотная и мощная, — не хватает возможности забыться, потеряться в ваших руках, поцелуях, сладком смешанном запахе. Ах, Юнги, мне так понравилось принимать в себя вас, ощущать, как в киске, вот тут, — он сам скользит маленькими пальчиками к промежности, раздвигая половые губки, чтобы показать, где конкретно, — скользит большой и толстый ствол. Стыд растворяется в похотливой потребности трахаться. Ведь Чимина повяжут, наполнят семенем, приблизят к моменту, когда он сможет понести милых и славных щенков. Мысль теплом разливается в груди, поэтому Чимин, не смущаясь, игриво оглаживает киску, мягко стимулирует клитор и крупно дрожит, предвкушая, когда его пальцы заменит член альфы. — Только там? — Юнги переводит взгляд ниже, с интересом поглядывая, как умело Чимин играется с набухшим клитором. — Только один член? — Н-нет, — Чимин, заикаясь, краснеет. Он неловко разворачивается, стараясь не упасть, но сильные руки Юнги поддерживают его за талию. Заведя ладошку за спину, он скользит ко второй дырочке, откровенно демонстрируя и её готовность. — Тут тоже. Два члена. Два альфы. Ах! Чимин вскрикивает от неожиданности, потому что Юнги властно притягивает его за полные бёдра, вжимаясь ртом между ягодиц. Он вальяжно скользит широким языком по всей расщелине, явно убеждаясь в готовности дырочки, а потом, отстранившись, медленно толкается в неё членом. Даже не залезая в джакузи, а просто и бесхитростно начиная трахать прямо так, через бортик. Чимину совсем не за что схватиться, чтобы не упасть, когда в попку начинает быстро вбиваться ствол, который он так сильно хотел получить. Юнги одной рукой крепко обхватывает его под грудью, надавливая пальцами на сосок, а второй фиксирует за бедро. Всё, что Чимину остаётся, — это как можно красивее и удобнее для альфы прогнуться в спинке, подставить свою попку и, будь у него хвостик, покорно задрать его. Сладко представить, как альфа мог бы схватить за основание и потянуть, но и того, что есть, более чем достаточно. — Ты такая сладкая шлюшка, Чимини, — Юнги, порыкивая в такт толчкам, принимается медленно и вальяжно говорить, понижая голос до будоражащего звучания, — распробовал член и теперь не можешь слезть, верно? Наша маленькая, такая красивая и изящная развратная шлюшка. Тебе нравится это слово, я вижу, как ты дрожишь, беспомощно хватая своими маленькими пальчиками воздух, когда я говорю. Хорошенькая шлюшечка, Чимини, для большого, распирающего изнутри узла. Узлов. Чимин действительно машет руками, отчаянно мечтая схватиться, например, за Агуста. Раскидистые, широкие плечи так прекрасно использовать для поддержки, пока сзади вбивается второй близнец. Теперь Чимин понимает, что для его ненасытной натуры одного действительно мало. Нужно, чтобы не две, а четыре ладони оглаживали бока. Нужно, чтобы не один, а два члена наполняли его тело. Нужно, чтобы поцелуи покрывали одновременно во всех местах. — И что я вижу? — словно услышав мысленный зов Чимина, в ванную комнату неторопливо заходит Агуст. — Стоило мне всего на мгновение отвернуться, чтобы приготовить нашей малышке поесть, как тебя и след простыл, Юнги. — Он так истекает, — Юнги, сделав два быстрых рывка, плавно замедляется, вбиваясь по основание. Он подхватывает Чимина на руки и, вынимая из джакузи, разворачивается к брату. — Посмотри на это. Смазка может залить плитку, создав небольшую лужицу. Разве тебе не жаль оставлять эту детку без члена? Он так слёзно просит, давай, малыш, покажи Агусту, как ты умеешь просить. Второй Мин тоже голый. Он возбуждён: Чимин чувствует, как пересыхает во рту, когда взгляд опускается на тяжёлый, кренящийся к полу член. Пирсинг призывно блестит, напоминая, как хорошо ощущается внутри, проскальзывая по чувствительным стеночкам. — Аг-густ, — Чимин хнычет, сжимаясь вокруг члена в попке, испытывая эйфорию только от мысли, что сейчас он получит в себя ещё один, — альфа… Альфа, прошу тебя, помоги, ах, мне так мало, так недостаточно, когда вас нет обоих рядом. Так хочу держаться за тебя, принимать в себя, скулить для вас… Аг-густ, Юнги, ах, альфы, мои альфы, прошу вас, прошу… — Слышишь? — Юнги говорит без насмешки, но с нотками веселья в голосе, легко и беспечно подкидывая Чимина, буквально насаживая на член. Тот вбивается так резко и глубоко, что из глаз брызгают невольные слёзы, а пульс зашкаливает настолько, что перебивает голоса близнецов. Чимин протяжно стонет, откидывая голову на плечо Юнги, открывая вид на беззащитную шею. — … Поможем нашей малышке. Она такая сладкая, когда только и может, что просить узел. — Пока что Чимин просит только член, — Агуст приближается, ступая мягко и опасно. Чимина пробирает дрожь, а из киски изливается ещё больше вязкой смазки, когда он чувствует тяжёлую давящую ауру второго близнеца. — Но, может быть, мы и правда повяжем его ещё раз, да, брат? Чимин старательно извивается в руках Юнги, разводит ножки, чтобы открыть вид на аппетитную, розовенькую и нуждающуюся киску. Дрогнувшими пальчиками он было скользит к промежности, чтобы, как до этого Юнги, показать, насколько он хорош, но Агуст менее сдержанный. С голодным рыком он в один стремительный рывок приближается к пискнувшему Чимину, пристраивая головку ко входу и нетерпеливо толкаясь. Не так, как Юнги. О нет. Агуст более необузданный, порывистый, жёсткий. Его пальцы сжимаются на мягкой коже сильнее, проминая до будущих отметин, а бёдра вскидываются мощно и крепко, наполняя киску глубокими толчками, даже не давая и шанса возобновить Юнги фрикции. Их снова двое. Два густых феромона сплетаются в один насыщенный запах, загоняя Чимина обратно в сладкую негу течки. Он проваливается внутрь себя, но отчётливо ощущает, как близнецы продолжают удовлетворять его настойчивые просьбы. Чимин скулит, пищит, вскрикивает, когда толчки становятся насыщенными и синхронными сразу от двух братьев. Его маленькие пальчики с выпирающими коготками впиваются в плечи то Юнги, то Агуста. Мины крутят его, переворачивают, меняются дырками, совершенно не испытывая трудностей. Словно Чимин — пушинка. Маленькая пушинка, попавшая под сильный порыв ветра. — Слышишь, как хлюпают эти мокрые и сладкие дырки? — Чимин чувствует, как опасно близко рядом с пахучей железой проскальзывает горячее дыхание одного из Минов. Он опускается уже на тот уровень, когда их голоса и запахи сливаются в один, без шанса понять, кто говорит, кто трогает, кто какую дырку трахает. — Они уже готовы принять узлы. Раскрыться для нас, позволить наполнить семенем и запечатать. — Его смазка так обильно вытекает, что мы полностью помечены омежьим запахом, — альфа сладко мурчит, и по более ласковым и спокойным движениям ладоней Чимин догадывается, что это Юнги, — маленькая неудовлетворённая шлюшка для двух альф, которые только и делают, что ебут две жадные дырочки. Мы хорошо стараемся для тебя, Чимини? — Д-да, — Чимин словно выныривает из глубин своего потёкшего состояния, чтобы податься вперёд, возможно, немного вбок. Он теряется в пространстве, но уверенно прижимается пухлыми губами к шее одного из альф. Прикусывает солоноватую кожу, облизывает, ласкает губками, пока его продолжают ритмично ебать. — Вы самые лучшие альфы, так стараетесь для меня, так хорошо наполняете. Ваши члены, ах, такие идеальные для вашего омеги. — Лучшие? — Юнги — Чимин чётко видит, что это он — обхватывает его лицо широкой ладонью и внимательно всматривается в глаза. В тёмных бездонных глазах альфы видна глубокая, не скрываемая контролем страсть. Мгновение, когда они просто смотрят друг на друга, длится невероятно долго, пока Юнги не начинает утробно рычать. Он высовывает язык, чтобы влажно пройтись им по податливо приоткрывшемуся в судорожном вздохе сладкому рту. — Раз у тебя лучшие альфы, то ты позволишь нам тебя пометить? — Юнги, — Агуст со спины рычит, наваливаясь вперёд, — не во время течки. Он должен понимать, на что соглашается. Чимин понимает. Или думает, что понимает. В голове вместо разума раздувается вата, заполняя собой всё пространство, вытесняя способность адекватно мыслить. Но он знает одно: если согласится, то с этого момента и навсегда будет принадлежать Минам. Вместо ответа Чимин протяжно скулит, нетерпеливо ёрзая и сжимаясь на обоих членах. Стволы и не думали выскальзывать из его дырочек, продолжая наполнять и мелко двигаться внутри. — Ладно, — Юнги вздыхает, словно признавая поражение перед братом, — такая сладкая и хорошая омега от нас никуда не денется. Никто не посмеет касаться её даже без нашей метки. — Он пропитан нашим запахом, — поддакивает Агуст, тесно зажимая Чимина в кольце из двух горячих тел, — наполнен нашим семенем. Проведёт с нами гон. Он наш, Юнги, не сомневайся в этом. Ваш. Ваш. Ваш. Мысль такая сладкая и терпкая, идеально ложащаяся на мелодию внутри Чимина, что он, содрогнувшись всем телом, неожиданно для них троих кончает, заливая собой ещё больше пространства. Смазка стекает по ногам альф, пачкает пол, бортик джакузи. Она оставляет свой запах тут, где его не так-то просто выветрить. Чимину это нравится. Он сыто гудит, осознавая, что помечает территорию альф собой. — Давай переберёмся в воду, — на короткое мгновение Чимина лишают членов, но он не успевает капризно возмутиться, потому что совсем скоро его насаживают обратно. Теперь внутри джакузи. Он может попытаться объездить альф, прямо как и хотел с самого начала. Разум плывёт, особенно после скоропостижного, не задержавшегося в теле оргазма. Чимин старательно держит себя в руках, даже не имея внутри ни одного распирающего узла. Успеется. Он дрейфует где-то на границе с реальностью, отдавая власть над ситуацией инстинктам. А они говорят: двигайся. Подпрыгивай, цепляйся за плечи альф, скули, кричи, но не слезай с членов, которые так прекрасно скользят внутри. Чимин теряется в ощущениях, разбивается на несколько маленьких осколков, пока пытается усидеть на двух членах. Это не так просто, когда хочется делать всё самому, хотя Юнги с Агустом и помогают. Их ладони подхватывают под бёдра, стискивают талию. Их рты исследуют помеченное вдоль и поперёк тело, оставляя всё больше новых следов. Каждый укус отдаётся игристой болью, оставляя после себя приятное томление. — Прошу, ах, альфы, пожалуйста, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, дайте мне узел, хочу два узла, хочу, чтобы они распирали меня, наполняли, не давали возможности двинуться, ах, прошу, мне так надо, надо-надо-надо, мои сладкие, мои хорошие, мои надёжные альфы, ах! Чимин шепчет словно в бреду, двигая тазом, так, чтобы насаживаться то на один, то на второй ствол. Вокруг звучно плещется вода, и киска хлюпает не меньше. Ненасытная истекающая дырка, принимает в себя один из членов, пока в попку вбивается нетерпеливо порыкивающий Агуст. Мины идеально синхронно двигаются, полностью ведя и управляя Чимином. Их опытность раскрывает новые грани в одержимости омеги близнецами. — Наша славная крошка так хорошо просит своих альф, — бархатный низкий голос Агуста звучит поощрительно, — как мы можем отказать? Юнги и Агуст принимаются вылизывать его шею, покусывая с двух сторон, делая кожу откровенно тёмной от меток и засосов. Чимин испытывает от этого собственнического порыва одно лишь удовлетворение, поощрительно постанывая. Когда появляется возможность, он сам оставляет один-два укуса на близнецах. Ему хочется пометить их ничуть не меньше. Сильные и крепкие альфы должны принадлежать ему. — Ты же кончишь для нас ещё раз, Чимини? — Юнги шепчет это на ушко, прикусывая мочку, вбирая её в рот и длительно посасывая. — Зальёшь тут всё собой, чтобы мы могли как следует наполнить твои дырочки, м-м-м. — Д-да… — Чимин не в силах отказать, не в праве не подчиниться. Он замирает всем телом, задерживает дыхание и сладко, невыносимо долго, полностью оставаясь в сознании, не давая дурману течки завладеть разумом, кончает. Чимин сладко прогибается, издавая сбивчивые, беспомощные звуки. Он смешивает какие-то мольбы с именами альф, цепляется крепко и цепко, лишь бы не упасть, но ладони близнецов уверенно поддерживают зыбкое тело. Оргазм накрывает настолько стремительной волной, поражая каждый сантиметр — от кончика вздёрнутого вверх носа до дрожащих стоп, — что он моментально ощущает себя слабым и разрушенным. Смесь яркого, ничем не приглушённого наслаждения вместе с распирающими в двух дырочках узлами, вынуждает прерывисто хватать воздух ртом, лишь бы не задохнуться. Оседая между двух горячих тел, Чимин недовольно хнычет, не желая терять связь с реальностью в такой приятный и важный момент. Он словно карабкается изнутри, пытаясь выгрызть себе путь наружу, чтобы вжаться в Юнги, податься назад для Агуста. Отчаянная потребность кожей чувствовать альф подводит его чуть ли не к истерике, но смешанный запах Минов надёжно успокаивает раскапризничавшуюся натуру. — Тише, крошка, — ласковый голос Юнги мягко убаюкивает, а урчание Агуста помогает дышать нормально, — мы тут, мы рядом, ты так хорошо принимаешь нас, Чимини, так правильно всё делаешь. Сладкая омега для двух альф. Хорошая деточка. Под звуки их голосов Чимин словно проваливается в дрёму, продолжая осознавать всё, что с ним происходит. Он чувствует, как в какой-то момент спадают узлы; недовольно хнычет, когда его тщательно вымывают, очищая обе дырочки от спермы, и протестующе мычит, не желая покидать полюбившуюся воду. Но Мины укутывают его в халат, подхватывают на ручки и куда-то несут. — Тебе надо что-то съесть, детка, — Юнги ненавязчиво подносит к лицу Чимина маленькие кусочки чего-то вкусно пахнущего, — вот так, будешь есть с моих рук? С рук Агуста? Откроешь для нас ротик? Чимин словно смотрит на себя со стороны. Он покорно заглатывает немного еды, с пыхтением прожёвывая, но руки всё равно тянутся к телам альф. Хочется исследовать кожу дальше, смять мышцы, укусить за шею, раздвинуть ноги и принять в себя член. Чимин сосредотачивается только на одном первобытном желании, теряя потребность во всех остальных. Это ощущение накрывает его в момент, когда Юнги подносит ладонь с очередной порцией вкусностей. Вместо того, чтобы послушно открыть рот и обхватить измазанные пальцы, он соскальзывает со стула на пол и тянется к члену, членам. Агуст стоит рядом, поэтому Чимину совсем не сложно прижать оба ствола к своим щёчкам и с мольбой в глазах посмотреть снизу вверх на альф. Ему хочется получить свои узлы. Прошлые были настолько хороши, идеальны, что нет причин откладывать очередной раунд на какую-то там еду. — Чимини, ты должен поесть, — Чимин хмурится, отрицательно качая головой, и обхватывает одну из головок пухлыми губками. С дурманом в голове это делать намного проще, чем когда сомнения берут верх над разумом. Он легко заглатывает солоноватый ствол до основания, утробно мурлыча, чтобы пустить по всей длине приятные вибрации. Снимается и берёт второй. Ведь альфам так надо, чтобы омега угождала. Была послушной ебливой вещичкой, которую они могут просто использовать по своему усмотрению. Чимину нравится быть использованным. Он широко открывает рот и перескакивает с члена на член, обласкивая мягкими губками оба ствола совершенно не мешающих ему Минов. Вкусная, совсем не пресная, сперма густыми каплями выделяется из головки. Вот это его и насытит. Присосавшись к головке, Чимин начинает втягивать в себя каплю за каплей, довольно причмокивая. Получив небольшую порцию от одного из членов, он с вожделением переключается на другой. — Блядство, — Юнги опускает одну из ладоней на голову Чимина, взъерошивая влажные волосы, — одной спермой не наешься, малыш. Чимин протестующе мычит. Он сыт. Ему достаточно того, что альфы дали с рук, и теперь он просто…использует то, что у них внутри. Пустующая киска неприятно хлюпает, привлекая к себе внимание, намекая, что надо бы и её удовлетворить, но вошедший во вкус Чимин может сейчас только сосать. — Я знаю, сейчас, — Агуст сбоку рыкает, а потом отрывает протестующе замычавшего Чимина от сладкого, такого вкусного члена, который бы накормил его не меньше, — войди в него. Я знаю, что омеги не отказываются есть, если их трахать. — Кинк на еду в таком контексте мы ещё не обыгрывали, конечно, — Юнги поражённо хмыкает, но делает, как говорит брат. Чимин с протяжным стоном охотно принимает в киску такой желанный член. Это всё же лучше, чем отсасывать. Между ног зудит, поэтому приятное трение утоляет распыляющийся там жар. — Открой ротик, детка, ты же получил то, что хотел, верно? Чимину нечего возразить, поэтому он действительно открывает рот, слизывая с пальцев вязкую еду. Он довольно причмокивает, наслаждаясь поступательными движениями внутри. Толстый длинный ствол никогда ему не надоест. Шире раздвинув ножки, ему хочется откинуться на столе, чтобы братья просто сменяли друг друга, но Агуст не позволяет. Он поддерживает Чимина под спину и продолжает кормить, перехватывая эстафету от Юнги. Это похоже на странный, отдающий безумием ритуал, но Чимин ловит себя на том, что ему нравится. Нравится то, как Мины сменяют друг друга, вбиваясь в его дырочки по очереди. Нравится есть еду с рук, слизывая вкусные капли с пальцев и получая за это поощрительные поцелуи. Нравится, что, несмотря ни на что, его раз за разом наполняют густой и вязкой спермой, раздувая аккуратный животик до размера ранней беременности. С нотками сумасшествия, Чимин опускает ладошки чуть пониже пупка, с восторгом оглаживая себя. Там могут быть его щеночки. Маленькие ласковые крошки, которые пойдут в Минов. Их носы, их низкие голоса, их копии, которые Чимин будет просто обожать. В голове простреливает картинка, как он обнимает маленьких крошек; это ощущается настолько сладко и желанно, что он делится мыслями: — Ах, я выношу ваших щеночков, маленьких сладких деток только для вас. Для вас, альфы. Чимин продолжает шептать, повторяясь, путаясь в мыслях, и радуется, когда близнецы поддерживают нежную фантазию: — Конечно, крошка, — это говорит Юнги, не останавливаясь, продолжая ритмично вбиваться в киску, — ты будешь сладкой мамочкой, которая понесёт для нас множество очаровательных деток. Таких же красивых и желанных, как ты. — Не сомневайся в том, что мы хотим разделить это с тобой, Чимини, — вторит ему Агуст, меняясь с братом. Он наполняет сначала киску, делая несколько толчков, а после вбивается в растянутую попку, вынуждая Чимина захныкать от интенсивного проникновения. — Милый пузатый омежка, только наш, только для нас. Будешь радовать своих альф, да? — Д-да… Новая волна оргазма привычно скручивает тело, пока альфы продолжают удовлетворять его звериные потребности. Жар течки не спадает, но частично заглушается, когда Юнги прижимается к вялому распахнутому в судорожном дыхании рту глубоким поцелуем. В этот же момент Агуст изливается в натруженную киску, запечатывая её в очередной раз. Чимин чувствует себя уставшим и слабым. Он не может даже поднять руку, поэтому издаёт радостный крошечный звук, когда альфы переносят его в спальню. Какие-то моменты выпадают из его памяти, потому что, просыпаясь и возясь между Юнги и Агустом, он первым делом опускает ладонь на место чуть выше пупка, но не находит надувшегося животика. Облегчение вместе с сожалением накрывают его с головой, и Чимин понимает, что, кажется, жар течки спадает. Он ещё какое-то время прислушивается к ощущениям внутри, но сбивается, когда один из близнецов всхрапывает, переворачиваясь на бок. Беззвучно хихикнув, Чимин ловит себя на другой мысли: ему нужно гнездо. И не просто гнездо, а такое, чтобы отблагодарить двух позаботившихся о нём альф. Хозяйничать в чужой квартире вроде как нельзя, но после случившегося он считает этот дом своим. Осторожно выкарабкавшись из узкого пространства, куда его поместили альфы — между собой, — Чимин максимально тихо принимается принюхиваться. Он тащит в постель всё, что имеет их общий запах. Полотенца, халаты, свои вещи, одежду Минов. Не хочется устраивать беспорядок, поэтому, потакая омежьей натуре, он аккуратно выстраивает небольшую крепость вокруг них. Тело ломит на каждое движение, но потребность в создании гнезда сильнее. Чимин старательно игнорирует, как между ног всё чешется и гудит, просто делает шаги более широкими и плавными. Он чувствует себя маленьким воришкой, но если не создать уютный домик, то будет намного хуже. Мины его поймут. Тем более они оба так сладко спят, что Чимин на короткое мгновение замирает, любуясь. У Юнги приоткрыт рот, в то время как у Агуста губы плотно сжаты. Один лежит на спине, устроив руку на животе, а второй — на боку, зажав между ног одеяло. Умиление, смешанное с влюблённостью, накрывает Чимина так, что он начинает мурчать. Чистый омежий звук наполняет спальню, и хочется уже побыстрее закончить с гнездом, чтобы урчать между альфами, поддерживая их сон. Торопливо схватив ещё пару вещичек и одну игрушку, Чимин добавляет недостающие элементы, завершая своё маленькое, но гордое строительство. Критично осмотрев получившееся, Чимин прислушивается к себе, кивая, когда понимает: идеально. Он забирается обратно между близнецов, с ворчанием ёрзая и тыкая альф, пока те с сонным пыхтением не разворачиваются, чтобы обнять. Их крепкие тела прижимаются с двух сторон, а руки нежно обхватывают талию. Не менее идеально, чем гнездо.

──────── • ✤ • ────────

Чимин просыпается одновременно с плаксивым стоном. Тело болит. Оно напоминает один огромный, покрывающий каждый дюйм кожи синяк. Неприятно даже просто лежать на спине: в неё словно впивается миллион маленьких иголочек, оставляя после себя пульсирующее чувство. — Т-ш-ш, детка, тебе надо выпить обезболивающего, ну, — сбоку, не прижимаясь, но источая успокаивающее тепло, тихо говорит Юнги, — а потом мы с Агустом смажем тебя мазью, поможем восстановиться. Где болит, детка? — Везде, — Чимин хнычет, нехотя разлепляя глаза. Когда он пробудился, чтобы построить гнездо, так больно и неприятно не было. Да, тело ломило, да, между ног пекло, но он мог двигаться и даже поднимать руку, не испытывая страданий. — Юнги-и-и… — Пей, — альфа добавляет в голос строгости, помогая принять устойчивое сидячее положение, а потом подносит к губам таблетку и стакан с водой, — у тебя может быть обезвоживание, и ты практически ничего не ел. Он отчётливо помнит, как слизывал с рук еду, а потом… Чимин вспыхивает до корней волос, когда в голове мелькают картинки его бесстыдства. Он ел альф! Насыщался их спермой и не испытывал ни капли стыда. Судорожно вздохнув, лишь бы не продолжать этот разговор, он послушно заглатывает таблетку, запивая водой. Чимин и не ощущал того, насколько в горле было сухо. Приятная, живительная влага скользит по гортани, как самый сладкий нектар. — Умница, — Юнги осторожно целует его в висок, после потираясь кончиком носа, — Агуст отправился в аптеку, а то у нас мало что есть, чтобы справиться… с этим. Юнги ведёт рукой, показывая на всё тело Чимина. И сначала он не понимает, но когда взгляд падает на… действительно помеченную кожу, то становится до возбуждающего зуда неловко. Он действительно весь в синяках. То тут, то там отчётливо виднеются отметины сильных пальцев. Укусы, засосы, а зона бёдер напоминает собой поляну из раскрывшихся маков. Чимин припоминает, как жадно и ненасытно альфы изучали его тело, оставляя следы. Течка вообще прошла довольно легко, но не оставила после себя цельного воспоминания. В голове мелькают картинки в разном порядке — не сразу можно и понять, что было первым, а что последним. — Ох, — Чимин смотрит на руки — они пострадали меньше всего, но даже на бицепсах и плечах есть собственнические укусы, — этого, конечно, я не ожидал. — Ну, ты отплатил нам схожей монетой, — когда Юнги говорит это, то Чимин переводит взгляд на альфу, сразу же натыкаясь на шею. Она выглядит так, словно его душили. Несколько дней нескромно сдавливая пальцами и кусая кожу. — Но у альф в целом более плотная кожа, так что это почти не больно. — П-простите, — Чимин краснеет, ощущая, как припекает щёки, но, если честно, испытывает только наслаждение. Место-то открытое, и каждая похотливая омега будет видеть, что Мины заняты. Учитывая древесный запах, который тонким слоем исходит от Юнги — да и от Агуста, наверное, тоже, — не остаётся сомнений, кому они принадлежат. — Не ври, тебе это нравится, — Юнги тепло смеётся, искристо осматривая Чимина, — стало легче? Или ещё немного обезбола? Чимин прислушивается к себе, понимая, что да, стало легче. Копчик не гудит, спина не ноет, ноги же просто кажутся налитыми свинцом. С этим можно жить. Он оглядывается в поисках часов, чтобы понять, сколько вообще прошло времени, но не находит их. — Сегодня воскресенье, почти понедельник, — подсказывает Юнги, уловив мысли Чимина, — течка шла полные сутки, плюс-минус полдня. А потом мы отсыпались. Красивое гнездо, кстати. Юнги неловко чешет затылок, выдавая смущение только вспыхнувшими кончиками ушей. Чимин довольно хихикает, чувствуя, как гордость разливается по груди. Один из его альф оценил гнездо! Надо теперь получить парочку комплиментов и от второго. Из дальнего угла квартиры раздаётся знакомый «дзынь», оповещая, что кто-то приехал в лофт на лифте. — А вот и Агуст, — Юнги не подрывается, чтобы выйти навстречу брату, терпеливо оставаясь рядом с Чимином, — сейчас мы обработаем синяки, поедим и можем просто валяться в гнезде. Хочешь спать? — Не особо, — Чимин прислушивается к себе. Да, он устал, но под кожей гудит энергия, хочет он, в общем-то, другого. Засмущавшись и стиснув ножки, он неловко добавляет: — Но хочу в т-туалет. — Хорошо, — Юнги мягко улыбается, кивая зашедшему Агусту, и подхватывает Чимина на руки, — я отнесу тебя и оставлю наедине с твоими потребностями. Как закончишь, крикни. Чимин с благодарностью целует Юнги в щёку, а когда его проносят мимо Агуста, то цепко хватает второго альфу за воротник, чтобы и ему дать каплю нежной симпатии. Всё, что происходит дальше, сливается в один бесконечно тёплый поток нежности и заботы. Альфы помогают одеться после того, как долго и осторожно смазывали каждый откровенный синяк. Устраивают в гнезде, почётно именно в центре, приносят еды и кормят с ложечки. Готовил Агуст, но, как Чимин уже знает, оба альфы хороши на кухне. И не только в том, чтобы удовлетворять похотливые омежьи потребности. В голове всплывает картинка, как его сочно брали на столешнице, меняясь местами. Встряхнув головой, Чимин не позволяет себе окунуться в прошлое. Ему необходимо отдохнуть и восстановиться. Тело горит, а обе дырочки неприятно ноют, просительно настаивая на передышке. Они включают какую-то дораму, сворачиваясь в уютном гнезде в один тёплый клубок. Альфы прижимаются с двух сторон, осторожно обнимая, контролируя, чтобы не надавить на болезненные места. В горле вновь зарождается этот тёплый омежий звук, схожий с мурчанием, и Чимин его не останавливает, дожидаясь момента, когда близнецы начнут мурчать в тон. У альф этот звук более грубый, больше напоминающий рык, но вместе с приятной вибрацией от Чимина получается… уютно. Он не особо вникает в суть происходящего на экране, больше реагируя на то, как Агуст поглаживает живот. Без сексуального подтекста, лишь с целью понежить. Юнги точно так же проводит время от времени кончиками пальцев вдоль шеи. Это настолько выбивается из того образа похоти, который сложился в голове Чимина за последние несколько недель, что он тушуется. — Я… — он знает, что они теперь совершенно точно встречаются втроём, но в голове вспыхивает вопрос Юнги: «Ты позволишь нам тебя пометить?». Он простреливает в голове подобно искре, будоража и вынуждая нервно ёрзать. — Вы… — Что такое, детка? — Агуст даже останавливает движение ладони, просто оставляя её невесомо лежать на животе. — Больно? Хочешь в туалет? Где болит? — Нет-нет, — Чимин нервно сглатывает, смущённо покусывая губы, — я просто вспомнил, что Юнги спрашивал, не хочу ли я метку. И… и может быть, не сейчас, но думаю, что я хочу. Но как омега может принять две метки? — О, — Юнги, прижимающийся слева, неловко прокашливается, — на самом деле, так как мы близнецы и не конфликтуем друг с другом за власть, то это будет довольно просто. Не то чтобы мы оставляли на ком-то метки, но изучали этот вопрос. — Да, — Агуст поддакивает, — но это следует делать в гон или течку, чтобы ты смог справиться с двумя укусами. Скорее всего, будет очень больно и вне изменённого состояния… скажем так, не рекомендуют такое практиковать. — Вот как, — Чимин понятливо кивает, — ладно, хорошо. Тогда… подумаем об этом однажды? Мне сейчас бы разобраться, как нам встречаться втроём. Делить время и… внимание. Столько вопросов. — Мы со всем разберёмся, малыш, — близнецы синхронно целуют его в щёки с двух сторон, побуждая счастливо захихикать, — для нас это тоже будет новым опытом. Но с тобой его хочется пережить, верно, Юнги? — Верно, — Юнги вжимается лицом в сгиб шеи Чимина, шумно втягивая их смешанный запах, — не думаю, что захочу посмотреть на кого-то ещё, кроме тебя. От такой честной нежности Чимину хочется чувствительно расплакаться. Зажатый двумя альфами, согретый их телами, убаюканный феромонами и урчанием, он как никогда счастлив, что сделал правильный выбор.