Потускневшая, но такая величественная.

Кларк не каждый день встречала кого-то интересного на работе... На самом деле прошло много времени с тех пор, как она встречала кого-то, кто вызывал у нее интерес даже вне работы, но Лекса определенно это сделала. Она слушала, когда Кларк рассказывала о своей работе, об искусстве, они прошли этот этап; это был первый раз, когда они встречались, да, но Кларк уже была в восторге от нее. Было что-то такое в том, как Лекса смотрела на нее, когда Кларк рассказывала о картинах, которые она ей показывала, или о том, как она приобрела определенный экспонат для музея. Лекса действительно слушала, время от времени заговаривая, высказывая ей все, что она думает о том или ином произведении, и неужели кто-то на этот раз не закатывал глаза и не натягивал лыбу, притворяясь, что им вовсе не надоедает то, чем делится Кларк. Не говоря уже о том, что девушка была невероятно красива. Кларк с трудом могла отвести от нее взгляд, даже в здании, полном шедевров (и их многочисленных копий, конечно), Кларк обнаружила, что уделяет больше внимания женщине, стоящей перед ней. Ее глаза, переносица, изгибы шеи, эти идеальные губы, эта маленькая складочка прямо над ними, когда она слишком широко улыбалась... Боже, Кларк могла бы говорить о ней бесконечно. Возможно, первой мыслью, которая пришла ей в голову, когда она увидела Лексу, было то, как сильно она хотела нарисовать ее. Не то, чтобы у нее был талант запечатлевать такую красоту на бумаге, но все же. Лекса была шедевром, она была произведением искусства, а Кларк была тем, кто ценил все прекрасное в жизни. Они обменялись номерами перед отъездом Лексы, она хотела, чтобы ей показали город, и Кларк была более чем счастлива сделать это. Но Кларк не могла полностью поверить в то, что она казалась искренне заинтересованной. Когда Кларк говорила о работе и искусстве, не было похоже, что она притворялась, что уделяет ей внимание, просто чтобы произвести на нее впечатление или понравиться Кларк. И, похоже, Лекса тоже хотела с ней познакомиться, но Кларк просто не была до конца уверена, в каком качестве. Возможно, Кларк флиртовала с ней, но ответы Лексы были довольно неоднозначными, Лекса была милой и, возможно, немного игривой, но она не могла быть уверена, флиртовала ли Лекса в ответ или просто была милой. Ладно, Кларк даже не знала, нравятся ли Лексе девушки, было трудно сказать, учитывая то, как складывались их отношения. Гейдар Кларк был практически сломлен, в девяти случаях из десяти она ошибалась. Но все было в порядке, ей все равно нравилось играть в игру "угадай ее ориентацию". Ни для кого не было секретом, что она флиртовала со всеми, у кого был пульс, но Кларк также отступала в тот момент, когда чувствовала, что делать этого не нужно – будь то потому, что девушки не были заинтересованы, потому что им не нравились их собственный пол, или по какой-либо другой причине. Мол, да, Кларк была бесстыдна в своем флирте, но она все равно относилась к этому с уважением и осторожностью. Остаток рабочего дня прошел спокойно, как и всегда. Кларк было нечем заняться, кроме как просмотреть планы по реконструкции галереи в западном крыле. Это все еще было на самой ранней стадии, они все еще обсуждали варианты и темы. Кларк отвечала за это, это был первый крупный проект, который она возглавляла, и она была очень взволнована этим. Учитывая, что более половины представленных здесь работ были копиями, Кларк надеялась найти несколько оригиналов для небольшой галереи в западном крыле. Она не была до конца уверена, что ищет и какую тему хочет выбрать, но у нее было более чем достаточно времени, чтобы все это обдумать. Но когда она заперла дверь своего кабинета и вышла из музея на парковку, единственной мыслью Кларк была Лекса. Она была... Заинтригована ею, Кларк не могла подобрать другого слова, кроме этого, потому что в девушке было что-то очень интригующее. Она была новенькой в городе, любительницей искусства, приятной на вид... Она была не из тех людей, которых можно увидеть здесь – по крайней мере, нечасто. Не говоря уже о том, что половина людей, с которыми она разговаривала на работе, это люди, которых она просила отойти, не трогать картины, статуи и всё в этом роде. В музей приезжает много детей, либо для школьных экскурсий, либо для дешевого времяпрепровождения родителей, которые на самом деле не очень-то интересуются искусством. Для них это почти как наказание. То, что они там оказались. Почему бы тогда просто не сводить детей в кино или в зал игровых автоматов? Кларк не могла не удивляться каждый раз, когда видела, как мама или папа закатывают глаза и стонут, проходя всё здание. До ее дома было недалеко, чуть больше десяти минут, и, открыв дверь, Кларк услышала очень раздраженное мяуканье своей кошки. Скорее всего, она прилегла вздремнуть и ей не понравилось, что ее разбудили. — Что ж, прости, что разбудила тебя, — извинилась Кларк, снимая пальто и обувь, прежде чем отправиться на поиски Катры. Она все еще удивлялась, почему она предпочла кошку собаке. Катра никогда не была счастлива, когда она возвращалась домой, никогда по-настоящему не здоровалась с ней и даже не подходила к двери, чтобы признать тот факт, что ее хозяйка вернулась. Ладно, заводить Катру не планировалось, она просто нашла котенка у себя на заднем дворе, и у нее не хватило духу не оставить его у себя. Стоя в дверях своей гостиной, Кларк прислонилась к косяку и обнаружила, что кошка развалилась на диване... На одеяле, которое она купила только вчера и надеялась, что на нем не будет кошачьей шерсти, по крайней мере, несколько дней. В оправдание Кларк можно сказать, что она сложила его и повесила на спинку дивана, но откуда ей было знать, что у Катры хватит решимости снять его и подремать, когда у нее было по меньшей мере полдюжины других одеял, на которых можно было спать? — Привет, — поприветствовала она кошку, неодобрительно наблюдая за ней. — Кстати, это мое одеяло. — Катра только мяукнула в ответ, не двигаясь, лежа на спине и наблюдая за Кларк. — Знаешь, если бы у меня была собака, а не ты, у меня, по крайней мере, был бы кто-то, кто был бы рад, что я дома, — еще одно мяуканье, на этот раз более раздраженное. — И ты бы предпочла, чтобы я вообще не возвращалась, не так ли? — На этот раз Катра встала, спрыгнула с дивана и направилась в противоположную сторону от Кларк, туда, где стояла ее корзина с игрушками. — Ну, не волнуйся, я скоро уйду, — Кларк закатила глаза с улыбкой, на этот раз подходя к кошке, чтобы взять ее на руки. Как бы сильно Катра ни любила одиночество и свое личное пространство, она тоже любила обниматься; может быть, иногда она и притворялась, что терпеть не может свою хозяйку, но Кларк знала лучше. Взяв кошку на руки и почесав ее под подбородком, Кларк поцеловала ее в макушку, вынесла из гостиной и поднялась с ней наверх. Катра не протестовала, напротив, она прижалась к Кларк и тихо замурлыкала, когда ее погладили по голове. Кларк отнесла ее в спальню. Позже вечером она собиралась встретиться со своими друзьями, не по какому-то особому поводу, а просто потому, что у них давно не было такой возможности. Кларк была близка со своими двумя лучшими подругами, Рэйвен и Октавией, до такой степени, что они виделись почти каждый день, и если бы вы знали насколько они близки, то подумали бы, что они могут воспламениться, если не будут рядом друг с другом больше сорока восьми часов.

***

Было еще рано, — в прочем, не раньше, чем обычно, — когда Лекса зевнула и встала с кровати. Было чуть больше шести утра, что давало ей час до пробуждения Майкла; раньше, когда они только начинали жить вместе, это занимало у нее больше времени, около двух часов, но Лекса усовершенствовала свой утренний распорядок, и это было настолько эффективно, насколько это было возможно. Прежде чем он встанет, ей нужно было сделать для него две главные вещи: приготовить завтрак и подготовить его одежду к рабочему дню. Учитывая, что у него была офисная работа, последнее было достаточно легко, поскольку он носил практически одно и то же каждый день, но Лекса на собственном горьком опыте убедилась, что на его рубашке не может быть и следа морщинки. Любой другой человек был бы не против погладить свою одежду накануне вечером, но только не Майкл, ему нужно было все сделать определенным образом, и для Лексы проще всего было сделать это утром. Итак, выйдя из ванной с мокрым лицом, Лекса тихо открыла шкаф, порылась в нем, прежде чем взять темно-серый пиджак, брюки и светло-голубую рубашку. Нужно было погладить только вечернюю одежду, но ей все равно нужно было забрать его галстук и запонки, чтобы проверить. Не говоря уже о носках из сушилки, и убедиться, что его ботинки не только чистые, но и начищены до блеска. Спустившись вниз, в прачечную, которая была всего лишь одной из сторон их подвала, Лекса повесила костюм на один из крючков на стене, прежде чем положить рубашку на уже разложенную гладильную доску. Не прошло и нескольких минут, как ткань стала хрустящей и без единой морщинки. Отключив утюг и отложив его в сторону, Лекса повесила рубашку обратно на вешалку рядом с костюмом. Она собиралась быстро отпарить жакет и брюки, чтобы освежить ткань; еще день назад они лежали в картонной коробке, так что вид у них был не самый лучший. Костюм и так был чистым и в полном порядке, но Лекса хотела убедиться, что у Майкла не было причин жаловаться – чем счастливее он будет, тем лучше пройдет день у Лексы, и она это очень хорошо знала. Собрав одежду, Лекса поднялась наверх, в их спальню. Стараясь не шуметь, она повесила вешалки с костюмом и рубашкой на ручку шкафа, чтобы одежда была готова принять тело Майкла, как только он проснется и примет душ. Подойдя к комоду, Лекса открыла верхний ящик и посмотрела на ряды аккуратно свернутых галстуков, остановив свой выбор на голубом в полоску, прежде чем обратить внимание на запонки. Да, конечно, именно она все организовывала: его одежду, галстуки, обувь, даже ящик с нижним бельем. Это было похоже на то, что Майкл был не в состоянии что-либо сделать сам, или... Ну он ожидал, что Лекса сделает все за него. Потому что, очевидно, это была работа его жены, как он считал. Дело в том, что Лекса была бы не против сделать все это для кого-то, о ком она действительно заботилась и кого любила, она была бы не против приготовить завтрак, постирать и привести в порядок их одежду утром. Она была бы не прочь делать все эти вещи, если бы действительно хотела этого, если бы у нее был выбор, если бы другой человек ценил это и, возможно, время от времени говорил "спасибо". Но все было не так, от Лексы просто ожидали, что она все сделает просто так. Никогда не было благодарности, даже тени улыбки в знак признательности. Только последствия, если что-то делалось не так, как нужно. Именно так было всегда – она видела, как ее мать делала это для ее отца, только ее родители любили друг друга, и ее отец проявлял некоторую признательность. Так что, когда Лекса выходила замуж, она знала, что ей тоже придется делать все то же самое. Ладно, ей сказали, что она должна, а не иначе. У Лексы, по сути, не было особого выбора в этом вопросе. Майкл очень ясно дал ей понять, что она должна делать, чего он от нее ожидает, а также дал понять, что произойдет, если все пойдет не так, как он хотел. Они жили вместе уже целый год, с тех пор, как поженились. Потому что все, кроме Лексы, считали, что для них было бы хорошей идеей привыкнуть жить друг с другом. — Доброе утро, — поприветствовала Лекса Майкла, когда тот зашел на кухню. — Доброе утро, Александрия, — ответил он, затягивая узел галстука и усаживаясь за маленький кухонный стол. — Завтрак готов? — конечно, — Лекса выдавила из себя улыбку, ставя перед ним слишком полную тарелку. — Я принесу кофе, — она отошла к кофеварке, налила его в две кружки и добавила сахар в свою и две таблетки подсластителя в чашку Майкла. Лекса пока не была голодна, она предпочла позавтракать позже, и это сработало достаточно хорошо, потому что это означало, что ее никто не прервет, если Майклу что-то понадобится. Кроме того, они оба предпочитали совершенно разные блюда по утрам. Лексе нравилось что–нибудь легкое: будь то хлопья или гранола, — возможно, с фруктами, — в то время как Майкл предпочитал что-нибудь горячее. Ну или, в общем, что-то жирное. Что-нибудь такое, что могло бы закупорить его артерии и, как кое-кто надеялся, рано свести его в могилу. Лекса поставила одну из кружек с кофе перед Майклом, другую — напротив, прежде чем сесть сама. — Ты не голодна? — Спросил Майкл, поедая картофельные оладьи. Лекса покачала головой: — Я поем позже, — после того, как они прожили вместе большую часть года, можно подумать, он должен был знать, что она не завтракала, в то время как он завтракал. — Тебе нужно что-нибудь еще? — Может быть, яйца, которые не переварены до чертиков, — медленно произнес он, запихивая в рот половину яичницы. — Это не лучшее начало дня. В его словах был определенный тон, который заставил Лексу напрячься. Это был холодный, спокойный гнев, который напугал ее больше всего. — Прости, — извинилась она. — Я не ожидала, что это случится. — Майкл с грохотом поставил кружку на стол, заставив ее вздрогнуть. — Этого больше не повторится. — Лучше не надо меня злить, — Добавил он, покончив со своим завтраком, и потянулся через стол, схватив Лексу за предплечье, он сжал его слишком сильно. — Ты уже должна была бы знать, как мне все нравится, — Майкл сжал ее крепче, — И ты также должна знать, что происходит, когда мой день начинается не так, как я хочу. Лекса попыталась высвободить свое запястье из его хватки, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. — Мне жаль, — она попробовала еще раз, но хватка Майкла начала причинять боль, так как он продолжал сжимать ее все сильнее. — В следующий раз я справлюсь лучше, — выдохнула Лекса, больше от страха, — что он собирается сделать что-то еще, помимо сжатия ее руки, — чем от боли. — Майкл, пожалуйста, это... — Теперь должен был остаться синяк. Определенно должен был остаться. Усмехнувшись, он оттолкнул ее руку, отчего она задела кружку с кофе и опрокинула ее. — Я сегодня вернусь поздно, — Майкл спокойно произнес эьо, вставая со своего места. — Не трудись, ожидая меня, просто оставь мой ужин на столе. Я вернусь после полуночи. Лекса смотрела, как он уходит, пока кофе стекал со стола на пол. Ее тело было напряженным и неподвижным, пока она ждала, когда он выйдет из дома. Она услышала его шаги по коридору, шорох одежды, свидетельствующий о том, что он надевал пальто, затем услышала, как открылась входная дверь. Как только Лекса услышала, как за ним закрылась дверь, она, наконец, позволила своему телу расслабиться, выдохнув воздух, который она задерживала с того момента, как Майкл схватил ее за руку. Вздохнув, она уронила голову на руки, стараясь унять дрожь в дыхании; это было на волосок от гибели, – но и ничего нового тоже не было. – Лекса уже ожидала, что все обернется намного хуже для нее, когда он потянулся через стол. Но это все равно потрясло ее так же, как и всегда, это больше расстроило, чем напугало ее в тот момент. Это оставило у нее зыбкое чувство пустоты внутри. Прошло больше нескольких минут, прежде чем Лекса была готова снова встать. Ее дыхание, наконец, восстановилось, а ноги перестали казаться ватными. Майкл был... Напористым, вспыльчивым, его легко было вывести из себя, и ему было так же легко встать и ударить ее. Для него не нужно было какой-то особой причины для этого. Это могло быть что-то вроде переваренных яиц, из-за чего у Лексы на несколько дней остался бы синяк на лице. Но каким-то образом ей повезло этим утром, каким-то образом Майкл был в достаточно хорошем настроении, чтобы просто... Ничего не сделать. И учитывая, что он собирался возвращаться домой намного позже, чем обычно, у Лексы появилось немного, столь необходимого, времени для себя.