Черта

      - Ты куда-то собрался? - удивилась Алина, зайдя утром в комнату Александра и застав его полностью одетым, он боролся с шейным платком, но повязать его с больной рукой никак не мог. Старкова, нахмурившись, поставила на стол поднос с едой.       Она думала, что они позавтракают вместе. Сотню раз извинилась перед баронессой за то, что ни ее, ни Александра не будет за общим столом, потому что Морозов еще очень слаб. Это было скорее отговоркой, предлогом побыть наедине. Нина понимающе улыбалась и сама собрала завтрак. Алина скептически глядела на поднос - им двоим столько не съесть, но спорить не пыталась, слишком уж хлопотала баронесса, хотела угодить. Было так жаль ее расстраивать. Старкова решила, что отнесет завтрак Александру сама.       Весь вечер вчера он писал письма, а потом еще долго инструктировал Николая, кому отправить письмо по почте, а к кому придется съездить лично. Ланцов кивал, бросал на Алину быстрые взгляды и снова обращал свой взгляд к другу. Старкова не знала, о чем думает дорогой кузен, в чем подозревает и что решил для себя, но Николай ни словом, ни делом не выказал ей никакой неприязни. Если Ланцов и догадывался о чем-то, то не собирался этого показывать и уж тем более не хотел об этом говорить.       Алина засиделась с Александром до поздней ночи, до того часа, когда это становилось уже попросту неприличным. И можно было бы сказать, что она просто была сиделкой при больном графе, но это было совершенно не так. Он не хотел ее отпускать, она не хотела уходить. Но все же заставила себя - Александру нужен был отдых, хоть мужчина и активно протестовал против такого решения, пообещав, что не сможет спокойно уснуть, зная, что Алина рядом, в соседней комнате. Алина хмыкнула и заявила, что в доме Уллы ему это не мешало. Ответом ей был красноречивый взгляд, от которого мгновенно стало жарко. Очевидно мешало, да еще как.       - Александр, - девушка подошла к графу, - тебе еще рано вставать. Доктор говорил вчера о постельном режиме. Доктор действительно приехал к вечеру, долго осматривал больного, снял повязку с руки, но просил быть аккуратнее, чтобы не спровоцировать повторный вывих. А потом долго внушал Алине, что его сиятельству необходим покой физический - постельный режим, легкое питание, сон не только ночью, но и днем, никакого шума и раздражающего глаза света и покой умственный - никакого самостоятельного чтения, никакого письма. Александр, очевидно, все решил по-своему. - Я в порядке, - отмахнулся и в бессилии опустил руки, поджал губы. Очевидно, что такая слабость была ему непривычна. Старкова с невозмутимым видом помогла повязать платок, за что удостоилась поцелуя. Но не повелась на этот отвлекающий маневр.       - Что такого срочного случилось, что необходимо рисковать своим здоровьем? - спросила, скрестив руки на груди. - Важная встреча, - отозвался Морозов, - ради которой я приехал сюда. Этот человек может встретиться со мной только сегодня и только утром, потом он уезжает. Мне нужен разговор с ним. Алина молчала, внимательно разглядывала бледного мужчину. Он передвигался осторожно, совсем не так стремительно и быстро, как обычно. Наверняка болела голова, ныли ребра, но неугомонный граф не собирался отменять свои планы. - Почему бы этому человеку не приехать сюда? - поинтересовалась Старкова. - Потому что я не хочу показывать ему свою слабость, - был мгновенный ответ, заставивший Алину поморщиться. Она не хотела отпускать Александра. Не могла удержать, не должна была, наверное, удерживать, раз эта встреча так необходима, но здоровье мужчины было важнее всего на свете! - Я думала, что мы позавтракаем вместе, - грустно произнесла Алина, - побудем вместе, - бросила на Морозова косой взгляд, - ее милость очень старалась. Она многое готовит сама. Представляешь? Александр минуту задумчиво смотрел на девушку, а потом решительно произнес: - Собирайся. Поедешь со мной. - Что? - изумилась Алина, - куда? Зачем? - Узнаешь все из первых рук, - был ответ, - так даже лучше, - добавил совсем уж загадочную фразу мужчина, - услышишь все сама, а не от меня.       У Старковой на мгновение замерло сердце. Что-то странное было и в словах, и в интонации Александра, что-то тревожное. Первым порывом было решительно отказаться, сбежать к себе, вновь отгородиться от внешнего мира, а не встретить трудности лицом к лицу. Алина мысленно оборвала себя. Нет. Она решила быть смелой ради того будущего, которое может быть у них с Александром. - Хорошо, - кивнула, а потом добавила с коварной улыбкой, - но не раньше, чем ты позавтракаешь. Александр вскинул бровь, словно бы ждал продолжения, на губах его заиграла улыбка. - Мы опоздаем, - произнес мягко. - Не знаю, куда мы едем, но нет завтрака - нет поцелуев, - пошла ва-банк Алина, - доктор ведь тебе покой прописал. Улыбка Морозова стала шире, в глазах появился знакомый блеск, от которого у Алины мурашки бежали по коже. - Шантаж? - Условие, - фыркнула Алина и, указав взглядом на поднос, полный еды, прихватив чашку кофе, выскользнула за дверь, услышав тихий смех. Отпила кофе, поморщилась. Зачем она вообще его взяла? Она же его совсем не любит. Вздохнув, отпив еще глоток, направилась к себе.       Оделась она сама, собрала волосы в шиньон, не хотела беспокоить слуг баронессы, которая, поглядывая удивленно, еще вчера предложила Алине услуги своей горничной. Да уж, хороша герцогиня без слуг! А ведь Улла настаивала на том, чтобы они взяли с собой хоть кого-то. Но не хотелось слишком уж афишировать свою поездку, а слуги ведь всегда будут болтать, потому нескольких слуг взяли с собой Ланцовы, но не Алина, которая давно уже привыкла одеваться сама, с тех самых пор, как была женой Мальена, ведь слуги в его доме не слишком жаловали ее, и Алина старалась сократить время общения с ними. Собиралась не слишком долго, но и не спешила, хотела, чтобы Александр спокойно позавтракал.       Выждав какое-то время, направилась к мужчине. И застала его с рассеянным видом крутящего чашку с кофе в руке, еда на подносе была почти не тронута. - Обещаю пообедать, - произнес мужчина, поднимаясь. Он казался еще более бледным, чем четверть часа назад. Алина кусала губы, у нее сердце сжималось от того, что Александр не отдыхает, а куда-то едет. И создавалось впечатление, что ради нее, хоть у нее не было ни малейшей догадки о том, куда они направляются и зачем.       В карете Морозов с усталым вздохом откинулся на спинку сидения, мрачно глядел в окно, за которым проплывали улицы Новокрибирска. - Ненавижу кареты, - проворчал вдруг, - машина куда быстрее, - он посмотрел на Алину, - тебе нужно будет научиться водить. Из дома до Аркеска пусть неблизкий, а я не всегда смогу тебя отвозить, если понадобится. Старкова вскинула брови. Она пока не задумывалась об их дальнейшей жизни, слишком уж много событий было в настоящем, достаточно проблем, которые нужно было решить. Александр же, очевидно, задумывался даже над такими мелочами. - Уже все распланировал? - дернула уголком губ Алина, прищурилась с ехидным видом, собираясь выдать какую-нибудь колкость, так была смущена этой неожиданной репликой. - Я всегда и все планирую, - невозмутимо ответил Александр и добавил самодовольно, - и все мои планы претворяются в жизнь. Алина невольно хихикнула, покачала головой, уже даже не удивляясь такой самоуверенности. - Меня ты спросить не хочешь о дальнейших планах? - спросила скорее, чтобы подразнить, а не спорить. - Я и спрашиваю, - пожал плечами Морозов. - Не спрашиваешь, - покачала головой Алина, мягко указывая на его безапелляционный тон, но не собираясь ругаться, и продолжила, - но я не против. - Отлично, - оживился Александр, - я всему тебя научу, - и снова раздраженно посмотрел в окно, - мы опаздываем, - произнес. - Зато я спокойна за твое здоровье, - отозвалась Алина, не собираясь идти на попятную.       Хотя, если говорить уж совсем честно, спокойна она не была. Ей не нравилась бледность Александра, его осторожные движения, свидетельствовавшие о боли и головокружении. Он еще был далеко не здоров, но куда-то помчался с самого утра. Зачем? Что такого важного он узнает? И почему лично? - Александр, - потянулась вперед, коснулась руки, - мы еще можем поехать домой. Тебе нехорошо. В ответ Морозов сжал пальцы девушки. - Все в порядке, - ответил ровным голосом, посмотрел внимательно, - это очень важная встреча, Алина. Ты скоро все сама поймешь. На сердце стало еще более неспокойно. Что-то было не так, но Алина никак не могла понять, что именно. Они так и остались сидеть, держась за руки, до конца поездки.             Карета остановилась рядом с дорогой гостиницей, на первом этаже которой располагался ресторан. - Доброе утро, - поприветствовал улыбающегося сдержанно метрдотеля Морозов, - граф Морозов. Меня ждет герцог Вознесенский. - Идемте за мной, ваше сиятельство, - поклонился мужчина. Алина удивленно посмотрела на Александра. - Вознесенский? - спросила, сжала локоть графа, - зачем? Сердце забилось сильнее. Старкова не понимала, зачем здесь нынешний владелец бывшего поместья герцогов Старковых, почему встреча с ним так важна Александру и при чем здесь она сама.       По коже пробежали мурашки. В ресторане было тепло, даже жарко, но Алине мгновенно стало холодно, и девушка вздрогнула, не в силах сдержаться. Александр успокаивающе погладил Алину по руке. - Верь мне, пожалуйста, - отозвался, но не уверил, что все будет хорошо и глядел со странным сочувствием, природы которого Алина не могла понять. Стиснув зубы, дыша через нос, Алина мысленно велела себе успокоиться, но в руку графа вцепилась сильнее, словно черпала силу в этом прикосновении. Их провели в отдельную комнату.       Навстречу им поднялся высокий и тонкий мужчина, его можно было бы даже назвать красивым, если бы не презрительный взгляд светло-серых глаз, острый, неприязненный. - Вы опоздали, граф, - покаркал герцог Вознесенский вместо приветствия, взгляд его уперся в Алину, пробирал насквозь, хотелось, чтобы мужчина перестал смотреть. - Извините, ваша светлость, - невозмутимо ответил Александр таким тоном, что сразу становилось понятно: извинения эти лишь формальность, не было в голосе мужчине ни капли раскаяния, - обстоятельства. Разрешите представить вам ее светлость герцогиню Старкову, мою невесту. Алина присела в реверансе, Вознесенский лениво поклонился, взгляд его стал еще менее любезным, он вернулся за стол и указал на стулья напротив. - Не думаю, что разговоры финансовые и имущественные для женских ушей, - проворчал Вознесенский, - когда вы попросили меня встретиться, чтобы решить вопросы приданого вашей невесты, я не предполагал, что вы... при... - он осекся под взглядом Александра, - при... едете вместе, - с нарочито любезной ухмылочкой исправился герцог.       У Старковой появилось подозрение, что она собирался сказать нечто вроде «притащите ее с собой». Своим высокомерным пренебрежением к женщинам он напомнил ей Мальена так остро, что Алина едва сдержалась, чтобы не поморщиться. Жестом она отослала официанта, попросив лишь воды для себя и кофе для Александра, который едва заметно, благодарно ей кивнул. Его бледность все еще продолжала беспокоить Алину, которая отвлеклась на какое-то время, а очнулась, когда на стол перед Александром легли документы.       - Мне претило иметь дело с этой... особой, госпожой Куей, - произнес герцог, - но у девочки больше не было родственников, заинтересованных в ее судьбе. Сомнительная репутация вашего отца, ваша светлость, - он посмотрел на Алину, - отразилась и на вашей судьбе, - он перевел взгляд на Александра, - а вас я понимаю, - он ухмыльнулся, - поместье - лакомый кусочек, и финансовые вопросы лучше обговаривать заранее. Тем более, знаете, - он вальяжно откинулся на спинку стула, - я всегда считал, что имуществом и деньгами женщины должен распоряжаться мужчина. Алина слушала его слова, но они не доходили до ее сознания. Она смотрела на папку и не понимала, что происходит. Ощущение надвигающейся катастрофы витало в воздухе, заставляя задыхаться. Девушка сидела неестественно прямо. Ей был противен и герцог, и его слова, ленивая интонация, презрительный взгляд.       - Что происходит? - наконец, произнесла Старкова. Собственный глухой голос звучал будто бы со стороны. Она посмотрела прямо на герцога. Тот поморщился, с демонстративным видом посмотрел на часы. - Что это за документы? - продолжала спрашивать Алина, - какое еще приданое? При чем тут моя тетя? Герцог тяжело вздохнул, возведя очи горе, красноречиво посмотрел на Александра. От ответил ему невозмутимым взглядом. - Я очень спешу, - сухо произнес Вознесенский, - мне недосуг преподавать основы финансовой грамотности. Договор аренды закончился еще три недели назад. Мы с супругой уезжаем за границу и не собираемся возвращаться в эту дикую страну. Поскольку договор был заключен с госпожой Куей, то я собирался передать бумаги ей. Впрочем, - он едва заметно улыбнулся Александру, - с вами иметь дело гораздо приятнее. Вы хотя бы понимаете, о чем речь. И я надеюсь, - он посмотрел на Алину, - объясните это вашей невесте, - он поднялся, - всего хорошего. Александр кивнул, но не стал вставать и не принял протянутой руки, лишь усмехнулся криво, вызвав на губах герцога ироническую усмешку. Алину Вознесенский предпочел вообще не замечать, будто она была не более, чем предметом мебели. Старкова проводила его растерянным взглядом, а потом посмотрела на Александра.       - Алина, - он погладил ее по руке, успокаивая, - я все сейчас объясню. Открылась дверь, официант, наконец, принес кофе, убрал грязную посуду и поинтересовался, чего желают гости. - Оставьте нас, - произнес Морозов и так взглянул, что бедный юноша вылетел за дверь, бормоча извинения, как будто был в чем-то виновен. - Александр, - растерялась Алина. Мужчина тяжело вздохнул, притянул к себе папку, открыл ее, мгновение смотрел на бумаги, а потом подтолкнул их к Алине. - Еще когда ты рассказывала, о том, как поехала в поместье Старковых, я заподозрил неладное. Твоя тетушка реагировала подозрительно. Ты могла не замечать, но воспоминания сохранила удивительно четкие. Возможно, это было глупостью, но я решил проверить. - Проверить что? - севшим голосом просила Алина. Она не трогала документы, не смотрела в их сторону. Хотелось и вовсе зажмурить глаза, будто бы так выйдет спрятаться от реальности, которая неумолимо надвигалась на Старкову, будто буря. - Поместье твоих родителей не забрали за долги, - ответил Александр, осторожно сжимая руку Алины, поглаживая большим пальцем запястье, - обстановка, вероятно, была частично продана. Но само поместье было арендовано Вознесенскими, и все эти годы...       Старкова высвободила руку, заставив Морозова осечься. У Алины закружилась голова. Реальность ломалась, искажалась, дробилась. Ее воспоминания танцевали вокруг странный и насмешливый танец, кривлялись, насмехались. Слова тетушки, ее взгляды, ее... беспокойство по поводу поездки той далекой зимой. Да, Александр был прав, это действительно было беспокойство. Отстраненно Алина подумала, что тете повезло тогда, Вознесенских не было в поместье, Алина не встретилась с ними. Впрочем, презрительный герцог, который полагал, что женщине и вовсе не следует владеть имуществом, мог ничего и не сказать. Какой отвратительный субъект! Алина качнула головой. Понимала, что ей проще думать о герцоге, чем о том, что ее тетя лгала ей, что она получала деньги за аренду.       - Но ведь это мое поместье, - растерянно произнесла Алина, мысли путались, девушка потерла висок, - я понимаю, что тетя распоряжалась моим имуществом до моего совершеннолетия, но после... - А после договор аренды еще длился. И заключен он был с твоей теткой. Ты могла бы оспорить, но ты не знала. Но сейчас договор закончился. И поместье твое. Я не знаю, что собиралась дальше делать твоя тетя, ей бы не удалось распоряжаться поместьем, но все эти годы она обманывала тебя, лгала тебе. И я... - Что ты? - перебила Старкова с неожиданной для себя самой злостью, вскинула голову, прищурившись посмотрела в глаза графу, - что ты? Зачем ты стал все это выяснять? Тебе важно, да? - голос ее взлетел, - важно, чтобы у меня было хоть какое-то приданое? Без этого я не так хороша? - обвиняла Алина, глаза ее сверкали, в груди ныло, глаза пекло, но слез не было, была лишь удушающая злость, разъедающая ярость, обида, боль, тоска, все это нужно было выплеснуть. И Александр неосторожно оказался рядом.       Девушка тяжело дышала, взгляд ее скользил по дорогой обстановке комнаты, останавливался на тонком шуханском фарфоре, на льняной скатерти, на картинах на стенах. Алина была готова смотреть на что угодно, только не на мужчину, сидевшего рядом.       Он такой же, как и все! Всем было что-то нужно от нее! Тете - ее поместье, Мальену - ее титул, Руби - ее-не ее деньги, а Александру...       Хотелось взвыть и что-нибудь разбить. Старкова сжала руки на коленях, чтобы только действительно не смахнуть на пол и документы, и дорогую посуду.       - Алина, - позвал Александр, голос его был полон сочувствия, - посмотри на меня. - Не смей! - почти закричала Старкова, - не смей меня жалеть! - Алина, - терпению Морозова можно было только позавидовать, - мне наплевать на твои деньги или их отсутствие, плевать на твой титул, на твое прошлое, на все. Алина, важна только ты, слышишь? Она слышала. Она хотела слушать. Но зачем тогда... Святые! - Зачем тогда? - на глаза все же навернулись слезы, сквозь их пелену Старкова пытливо посмотрела на мужчину. - Я хотел, чтобы ты знала правду, - спокойно ответил мужчина. - Да кому нужна твоя правда! - выкрикнула Алина и осеклась.       Отвернулась, трясущимися руками достала платок, отерла слезы, а они все равно вновь полились из глаз. Кому нужна правда? Но ведь она сама написала управляющему банком после слов Багры, она сама хотела выяснить правду о том, что произошло после смерти ее родителей. А теперь обвиняла Александра в том, что он поступил так же. Поступил ради ее. Поехал сюда на встречу с этим неприятным герцогом Вознесенским ради нее. Спешил в Новокрибирск ради нее. Уставший, бледный, едва держащийся на ногах, страдающий от боли он поехал сюда ради нее. А она просто неблагодарное чудовище! Хотелось вновь удариться в слезы. Но стоило взять себя в руки и сделать уже хоть что-то ради Александра. Например, прекратить истерику для начала.       Алина глубоко вздохнула и обернулась. Морозов смотрел прямо на нее, с сочувствием, с нежностью, с пониманием. Терпеливо ждал, когда вспышка пройдет. - Прости меня, - пробормотала Алина, потянулась к мужчине, переплела их пальцы, - прости меня, пожалуйста. Я вовсе не думаю то, что сказала. Просто, - она беспомощно выдохнула, - я не думала, я не предполагала, что тетя использует меня, - она покачала головой, - вся моя жизнь, все было опутано ложью. Оказывается, было поместье, и были еще деньги, только мои, знаешь, ее сиятельство Багра так сказала. Я написала управляющему банком, который ведал этими деньгами, - неловко закончила девушка. Александр серьезно кивнул, бросил взгляд на документы. Алина сжала его руку, сделала глубокий вдох, медленно выдохнула. - Давай посмотрим вместе, - предложила. - И позавтракаем, да? - произнес Морозов. Алина придвинула стул ближе, на мгновение прижалась щекой к плечу мужчины. - Спасибо, - произнесла. Александр поцеловал ее в макушку. - Не за что благодарить, - отозвался и позвонил, вызывая официанта. ***       - Поверить не могу, - покачала головой Алина. Они медленно шли по улицам Новокрибирска. Александр настоял на прогулке, отпустил карету, несмотря на все протесты Алины, заявил, что свежий воздух ему не менее полезен, чем постельный режим. Старкова оглядела мужчину критическим взором, но спорить сил не было.       У нее голова шла кругом от свалившейся на ее информации. Радости не было, только растерянность. Еще недавно у Старковой не было ничего, а теперь она владела целым поместьем. Но что ей с ним делать? На его содержание необходимы деньги, да и Балакирев далеко от Аркеска.       Старкова пыталась осмыслить то, что узнала, и одновременно понять, что ей делать дальше. Шла, прижимая папку с документа к груди, перед глазами все еще прыгали сухие строчки договора аренды, где стояла подпись тети, платежные документы, документы, подтверждающие право собственности Алины, копия документа об опеки, который закончил свое действие, едва Алине исполнился двадцать один год. Старкова смутно подозревала, что после того договор аренды становился не совсем законным, но оспорить его было некому. Как верно заметил Александр, Алина даже не знала, что у нее в собственности есть целое поместье. Она бродила по комнатам дома, тогда, четыре года назад, и не подозревала, что все это принадлежит ей, была гостьей в собственном доме. Собственном доме! Ужасное чувство. Но еще хуже была обида на тетушку, осознание того, что тетя всегда лишь пользовалась своей племянницей. Алине хотелось злиться, хотелось позвонить тете и кричать в телефонную трубку, хотелось поехать и посмотреть ей в глаза, кинуть ей в лицо документы, которые сейчас Алина прижимала к своей груди, боясь выпустить из рук, словно бы без ее присмотра они могли исчезнуть. И в то же время Старкова просто хотела никогда больше не видеть тетю, не слышать ее, мечтала и вовсе ее не знать. Лучше бы она выросла в приюте, право слово! Да, тетушка дала ей образование, но в то же время обманывала ее с деньгами, устроила выгодное замужество, но оно стало мучительным для Алины, желала ей лучшей жизни, но только потому, что желала ее себе. Всегда думала лишь о себе. Только о себе. Алина же стала инструментом к достижению цели. Не слишком удачным, не всегда послушным и даже затратным, довольно дорогим, но инструментом.       Проклятье! Обида разъедала изнутри, отравляла. Было больно, так больно, что становилось трудно дышать. И тогда Александр успокаивающе прикасался к ее руке, словно делился своей силой, молча слушал, не настаивал на принятии какого-то решения прямо сейчас. Алина была ему благодарна. И за эту прогулку тоже была благодарна. Ей не хотелось, чтобы барон и баронесса Притвиц увидели ее в таких расстроенных чувствах. Чуткая и внимательная Нина окружила бы ее хлопотливой заботой, и было бы слишком тяжело держать лицо в таких обстоятельствах.       Они почти дошли до особняка барона, когда Алине пришла в голову мысль, заставившая девушку остановиться. - Что такое? - участливо спросил Александр. Алина кусала губы, разглядывая мужчину, на лбу и висках которого выступила испарина, хотя вовсе не было жарко. Он устал, но держался, не жалуясь. То, о чем собиралась попросить Алина, было импульсивно и эгоистично, неразумно, ведь следовало еще помнить о расследовании Соколова, о том, что Алину хотели убить, о том, что ее саму подозревали в убийстве. Но Старкова не хотела быть благоразумной, не после того, что узнала.       - Я хочу поехать в поместье, - решительно произнесла Алина, - поедешь со мной? ***       Доктор высказал однозначное неодобрение, сверлил нерадивого и непослушного пациента мрачным взглядом, несколько раз повторил слова о рисках, о неразумности поездки, но Александр лишь отмахивался. Алине даже стало стыдно. Впрочем, она бы все равно поехала, а Морозов все равно бы последовал за ней.       Алину тянуло домой, она хотела вновь пройтись по комнатам и коридорам особняка, но уже с полным осознанием того, что этот дом принадлежит ей, что наследие ее предков не стало собственностью кого-то другого, хотела увидеть, что на фронтоне дома по-прежнему выбит герб: орел со щитом и изображенной на нем кошкой. Честь и верность. Именно так. И так будет всегда. И никакие подлости тетушки этого не изменят.       Александр позвонил Улле, которая возмущенно выговаривала ему за то, что он не собирается возвращаться в Удову. - Улла, собираюсь, - увещевал Александр, - но не сейчас. Нам с Алиной нужно... совершить одну поездку. Да, - он нашел взглядом Старкову, - это очень важно, - обнял одной рукой, подошедшую к нему девушку, - если Алина захочет, - невесомо поцеловал Старкову в уголок губ и тут же отпустил, едва в коридоре показался чопорный дворецкий Притвицев, - она все тебе расскажет. Нет, я обещал хранить тайну, - мужчина улыбнулся закатившей глаза Алине. Александр поболтал с близнецами, велел им слушаться старшего брата, Глебу напомнил о том, что в его отсутствие он глава семьи. Алина слышавшая этот разговор сделала большие глаза. Не уверена была, что мужчина ее понял, но когда тот сказал сыну, что гордится им, девушка, которая уже успела рассказать Александру, о том, как Глеб держался, в его отсутствие, благодарно кивнула. Ей это было важно. - Он очень любит тебя, - произнесла, когда разговор был окончен. - Я тоже его люблю, - отозвался Александр. Он, быть может и считал, что поступки важнее слов, но сказал это вслух, что не могло не радовать Алину. Уж она-то полагала, что о своей любви стоит говорить родным и близким почаще.       - Нам, я надеюсь, не нужно ехать с вами? - спросила за ужином Зоя. Барон и баронесса пригласили Ланцовых на ужин. Нина была в восторге, когда Николай и Зоя не отказались, суетилась и всячески старалась угодить. Зоя принимала это со сдержанной надменностью, Николай всячески нахваливал повара, заставляя эмоциональную баронессу краснеть. - Я не готова пригласить вас к себе, - улыбнулась Алина, - я даже не знаю, в каком там все состоянии. - Полагаешь, Вознесенский мог вынести парочку ценных картин? - приподнял бровь Николай, глаза его смеялись, - он большой ценитель искусства. - Женоненавистник он и дрянь, - с отвращением произнесла Зоя, - наверное, и тетю твою обманывал.       Нина округлила глаза, Притвиц закашлялся, едва скрывая ухмылку. Старкова пожала плечами. Все присутствующие были в общих чертах в курсе всей истории. Николай и Зоя знали чуть больше, Притвицы чуть меньше, но все с пониманием относились к желанию Алины поехать... домой. Домой? Странно звучало это слово даже в мыслях Алины. Она помнила, как произносил слово «дом» Александр, сколько любви и гордости было в его тоне, в его взгляде, но сама Алина ничего подобного не чувствовала. Да и не должна была, пожалуй. Поместье более двадцати лет не было ей домом, там жили чужие люди, переделавшие все по своему вкусу. Старкова полагала, что и вовсе ничего не почувствует, когда приедет. Но знала, что эта поездка ей нужна, чтобы отпустить прошлое и идти дальше. Да, Алина знала, что после поездки примет окончательное решение: оставить поместье или продать его. И думала об этом со спокойной холодностью, отстраненно. Теперь, когда первая вспышка гнева и боли прошла, она могла думать обо всем спокойно и отрешенно. Могла принять решение.       А все же, чем ближе был дом, тем сильнее было волнение Алины. Она глядела из окна кареты на пейзаж, который проезжала когда-то зимой, и не узнавала его. Шел дождь, было зябко и холодно, сыро и неуютно. Старкова прижималась к Александру, он обнимал ее, делясь теплом. Мужчина еще не выглядел здоровым, но болезненная бледность постепенно сходила на нет, движения становились уверенными, а головокружения беспокоили все меньше. Старкова окружила его заботой, стараясь в поездке предупредить малейшее, даже не высказанное, желание. Она чувствовала себя виноватой за свою эмоциональную просьбу. Могла и одна поехать - не маленькая!       - Я могу так и привыкнуть, - поглядывая лукаво, говорил Александр и целовал ее. - Я тоже могу привыкнуть, - невозмутимо отвечала Алина, намекая на то, что ради нее он бросил свои дела и отправился в поездку, до конца не поправив здоровье.       Она прижималась к мужчине теснее, с восторгом замечая, как чернота зрачка съедает коричневую радужку, дыхание девушки становилось тяжелее. Они сходили с ума, желание затапливало с головой обоих, но собственная решимость перейти черту, Алину не слишком-то и пугала. Они были только вдвоем, и никому до них не было дела. Это ли не счастье?       Если бы только еще не было этого выматывающего, нудного дождя, который сопровождал их всю поездку! Но осень властно напоминала о себе: холодным ветром, желтеющими листьями и пасмурным небом. Здесь, под Балакиревым, было совсем не так солнечно и сухо, как в Удове. В Аркеске, наверное, еще холоднее. Впервые за все это время Алина задумалась о том, что однажды им придется вернуться в дом Морозовых, и случится это совсем скоро. И тогда им тоже придется принять решение. И изменить свои жизни навсегда, объединив их в одну.       Карета остановилась рядом с воротами, мрачный привратник глядел подозрительно, но, увидев Алину, вдруг разулыбался. - Ваша светлость, - он поклонился ей так низко, словно хотел лбом коснуться земли, - мы вас ждали, ваша светлость. Алина нашла в себе силы кивнуть, а потом посмотрела на загадочно молчавшего Александра, он едва заметно дернул уголком губ. Она вышла из кареты. - Пройдемся пешком? - предложила. Морозов кивнул, соглашаясь. Привратник глядел удивленно на знатных особ, которые отпустили карету и отправились пешком до дома под усиливающимся дождем.       Было зябко и сыро, но Алина не замечала этого, как и то и дело налетавших порывов пронизывающего до костей ветра. Она шла к дому и не могла оторвать от него взгляда. С виду особняк выглядел прекрасно. Пусть Вознесенский и был отвратительным субъектом, но дом он содержал в порядке. Алина остановилась в паре шагов от крыльца, глядела на заветный фронтон. По губам скользнула легкая улыбка. Выбитый герб почти скрылся за пеленой дождя, но он был там.       - Честь и верность, - одними губами произнесла Алина и улыбнулась шире, посмотрела на Александра. Он на дом даже и не глядел, только - на девушку, любовался, в глазах его мерцало удовлетворение.       Сделав глубокий вдох, решаясь, Старкова шагнула к двери, которая тут же распахнулась, словно девушку ждали. - Ваша светлость, - так же низко, как и привратник поклонилась пожилая служанка, - рады видеть, ваша светлость. Женщина улыбалась. Алина и Александр вошли в просторный, но пустынный холл. Алина вдруг осознала, что слуг и вовсе могло не быть, своих Вознесенские, конечно, забрали с собой. И на мгновение растерялась. Женщина, которая представилась Марией, забрала их верхнюю одежду. - Ужин готов, ваша светлость, - она глядела только на Алину, - мы с здесь только с Тихоном и остались, - Старкова поняла, что женщина говорит о привратнике, - муж он мне, - глаза ее горели, она скользнула взглядом по Александру, снова посмотрела на Алину и, чуть смущаясь, произнесла, - а я вас помню, ваша светлость. Вы приезжали зимой, дом осматривали. А это муж ваш, да? Вы такая пара хорошая! У Алины порозовели щеки, она бросила быстрый взгляд на Александра. Мужчина оставался невозмутим, лишь в глазах его прыгали веселые огоньки. Он чуть приподнял брови, как бы спрашивая Старкову, как же она будет выпутываться из такого щекотливого положения. Алина упрямо поджала губы. - Да, - кивнула Марии, - это мой муж. Краем глаза увидела, как едва заметно вздрогнул Александр, вновь обернувшись, сделала большие глаза. Что такое? Неужели испугался? Морозов ответил мальчишеской ухмылкой. - Комнаты ваши готовы, - трещала Мария, - когда велите подавать ужин? - Через час, - ответила Алина. Ей нужно было время.       Оставив сумки, Старкова пошла вперед. Она просто шла без цели, включая свет в каждой комнате, где оказывалась. Мебель и предметы искусства были покрыты белыми чехлами, тяжелые шторы, которые тут же хотелось сменить, закрывали окна. В доме было прохладно. И тихо. Очень тихо. Слышны были только шаги Александра и самой Алины, их тихое дыхание. Алина обошла первый этаж, заглянула во все комнаты, каморки и даже чулан, где хранилась кухонная утварь. Подобрав юбки, поднялась на второй этаж. Здесь было теплее. Мария приготовила им две комнаты, соединенные подобием кабинета. От осознания того, как близко они будут друг к другу, Алину бросило в жар. Она нервно кусала губы. Но также обошла весь второй этаж. И вновь вернулась к комнатам. - Встретимся внизу? - спросила, едва взглянув на Александра. Тот отрывисто кивнул. Казалось, что ее смятение передалось и ему.       Старкова умылась, переплела волосы и долго-долго глядела на себя в старое зеркало в тяжелой бронзовой раме. Платье было сырым, неприятно липло к коже. Алина вытащила один из свертков, которые привезла ей Женя. В Удове Алина просто кинула свертки в сумку, не глядя, что там, так она спешила. В Новокрибирске у Старковой не было желания посмотреть, что привезла Сафина.       Теперь же девушка раскрыла тонкую бумагу и ахнула, а потом тихонько рассмеялась. Помедлила и вытащила платье из тонкого алого шелка по тому самому эскизу, который нарисовала в поезде, кажется, целую вечность назад, так много произошло с тех пор.       Уместно ли будет надеть его? Алина была уверена, что в сумке есть и что-то более практичное, но коварная Женя словно предвидела: платье Старковой пригодится. Возможно, она привезла его в Удову в расчете на бал у Морозовой, возможно, положила его Алине, полагая, что Притвицы могут устроить ужин. Но Алина оказалась в пустом доме, где, кроме них с Александром, была одна лишь служанка. Их ждал ужин, наверняка далекий от праздничного. Не будет десятков гостей и музыки, не будет танцев и парада тщеславия. Они будут только вдвоем. Так стоит ли? Стоит!       Платье село идеально. Алина немного покружилась, привыкая к ткани и фасону. Да, у Жени был опытный глаз. Да, платье шло Старковой невероятно. Помедлив, девушка собрала волосы в высокую прическу, открывавшую шею. Она не чувствовала себя уверенной, но чувствовала красивой. Улыбнувшись своему отражению, вышла из комнаты.       Шаги ее эхом отдавались в пустых коридорах. Будет ли здесь жизнь? Алина еще не решила. Но шла, теперь выключая за собой свет, погружая дом во мрак, позволяя теням затопить его.       Ужин подали в маленькой гостиной, наверное, Марии так было удобнее. Алина была ей благодарна, ведь здесь был небольшой стол, позволяющий им с Александром быть ближе друг к другу, здесь весело трещал камин, даруя тепло. А они были только вдвоем, укрытые от непогоды. Ветер ударял в окна, барабанил по крыше дождь, но буйство стихии не могло их коснуться.       Алина отослала Марию и, помедлив мгновение на пороге, вошла внутрь. Горели только светильники на стенах, погружая комнату в полумрак, их свет отражался в расширившихся глазах Александра. Мужчина медленно поднялся при появлении Алины, окидывая ее таким жарким взглядом, что только чудовищным усилием воли Старкова удержала себя на месте.       - Я подумала, - произнесла негромко, делая шаг вперед, - что у нас сегодня... особый вечер. Я дома. И все это благодаря тебе. Александр молча шагнул к девушке, не отрывал от нее взгляда. Алина трепетала. Такого волнения она, пожалуй, не испытывала никогда. Это было восхитительное чувство предвкушения. Морозов молчал, заставляя нервничать. - Что такое? - прошептала Алина, - слишком? Александр отрицательно качнул головой, рука его скользнула по спине, сминая шелк, горячая, твердая, властная, притянула ближе к мужскому телу. - Ты прекрасна, - пробормотал граф, склоняясь к самому лицу, но не целуя, только глядел в глаза, - прекрасна, - повторил таким тоном, что у Алины перехватило дыхание. В горле пересохло, по коже пробежали мурашки. Ужин остывал на столе, а они так и смотрели друг на друга не в силах оторваться. Руки Алины скользнули по мужским плечам, сминая рубашку. Святые! И он, и она знали, чего хотели. Замерли, балансируя на краю.       Особенно сильный порыв ветра ударил в окна, отвлекая их. Морозов вздрогнул и отступил, отпуская Алину. Девушка хотела возмутиться, но почувствовала, как заворчал желудок, сводя на нет все напряжение. Они переглянулись и рассмеялись. - Кажется, тебя надо покормить, - ласково произнес мужчина. - Уверена, что ты голоден не меньше меня, - покраснела Старкова и шагнула к столу. Ощущала и легкую досаду, и все же голод. Дорога была долгой, им нужен был этот ужин. А вечер, в конце концов, еще не закончился.       После ужина, прихватив бокал вина, Алина под пристальным взглядом Александра прошлась по гостиной. Мебель была немного вычурной, картины на стенах своими пафосными сюжетами вызывали смех. Старкова остановилась возле фортепиано и откинула крышку. Клавиши белели в полумраке. Неслышно приблизившийся Александр, положил подбородок девушке на плечо. - Сыграй мне, - попросила Алина. Морозов помедлил, потом протянул руку и быстро пробежал пальцами по клавишам. Алина следила за его действиями, как завороженная, не слыша мелодии, которую быстро наиграл мужчина. - Плохо, плохо следил Вознесенский за инструментом, - как сквозь вату донеслось до Старковой. Близость мужчины сводила ее с ума, лишала способности ясно мыслить. Александр отставил бокал и, подняв крышку, что-то быстро поправил, ворча недовольно. Это было довольно забавно: его возмущенное выражение лица, его тихое ворчание. Это позволило Старковой выдохнуть.       Морозов вернулся к инструменту и снова что-то наиграл. - Лучше не получится, - проинформировал, - нужен специалист. Но если ты хочешь...? - он вопросительно вскинул бровь. - Хочу, - кивнула Алина. Александр кивнул, сел за инструмент, помедлил и начал играть. Алина подтащила стул и уселась чуть позади мужчины.       Музыка лилась, разбивая тишину дома, легкая, быстрая, стремительная, она проникала в каждый уголок, даруя надежду на лучшее, принося жизнь в эти стены. Танцевал огонь в камине, приглушенный свет играл на гранях бокала, в котором переливалось вино. Алина слушала прикрыв глаза, позволив музыке захватить себя, позволив себе раствориться в ней. Девушка придвинулась ближе и прислонилась щекой к спине мужчины. Александр продолжил играть, лишь чуть-чуть сбилась мелодия, выдавая его волнение. Старкова скользнула руками по груди мужчины, обнимая, чувствуя, как чаще стало дыхание Александра, опустила руки ниже.       Музыка оборвалась. Они сидели в тишине, тяжело дыша. Алина потерлась щекой о ткань рубашки, пальцы ее пробежались по напряженному животу Александра. - Алина, - тихо позвал Александр, голос его был непривычно хриплым, напряженным, словно он едва сдерживался. «Нет», - подумала Старкова, - «нет. Нет. Только не спрашивай! Только не спрашивай!»       Александр и не спрашивал. Развернувшись, он обхватил лицо девушки руками и поцеловал. Напористый и грубоватый поцелуй выбил воздух из груди, Старкова беспомощно всхлипнула, когда чужой язык скользнул ей в рот, оглаживая губы, зубы, замерла на мгновение, а потом ответила, прикусывая чужую губу, оттягивая, отстраняясь, встречаясь взглядом с совершенно безумным взором чужих враз потемневших глаз. Сердце бешено колотилось в грудной клетке, ревела кровь в ушах, желание расплавленным металлом текло по сосудам, заставляя гореть.       Платья она, кажется, лишилась еще на пороге комнаты. Ее? Его? Какая разница! Спина коснулась прохладных простыней, Александр навис над девушкой, полуобнаженный, растрепанный, зацелованный. Он медлил, любуясь, заставляя трепетать, дрожать, нетерпеливо ерзать. Алина первая потянулась к чужим губам, снова увлекая мужчину в нетерпеливый, страстный поцелуй, скользнула губами к шее, чувствуя чужой пульс, собирая дрожь губами, прикусывая кожу, слушая хриплый, отчаянный стон. Довольная собой, отстранилась, а потом, ошалев от собственной смелости, избавилась от последней преграды в виде тонкой сорочки, оставаясь полностью обнаженной. Морозов тяжело сглотнул, поцеловал невесомо в губы, в подбородок, в шею, замер на мгновение, тяжело дышал, руки его оглаживали грудь, слегка сжимая, ребра, живот, пальцы коснулись тазовых косточек, погладили бедра. Он намеренно медлил, заставляя Алину постанывать, ерзать, злиться на него и одновременно желать продлить этот миг нежной ласки. Святые! Ну, откуда у него столько терпения!       Старкова сама скользнула руками к пуговицам чужих штанов, задевая пах, заставляя Морозова зашипеть, хмыкнула, двинув рукой увереннее, к волькрам ломая выдержку Александра. - Кто-то очень нетерпелив, - пробормотал Морозов, но от ласки не отказался. - Кто-то заставляет меня ждать, - фыркнула Алина, не собираясь сдаваться, обнимая Александра ногами, потираясь, срывая с чужих губ стон, показывая, что не хочет больше медлить.       Никогда-никогда она не была такой смелой, такой открытой, такой жаждущей. У нее перед глазами все плыло от желания, оно дурманило до головокружения, до лихорадочной дрожи.       А все же в тот миг, когда Морозов рвано дернул бедрами, оказываясь в ней, был болезненным. Старкова дернулась, зашипев, замерла. Руки ее цеплялись за чужие плечи, ногти впились в кожу, по телу прошла дрожь протеста. Александр успокаивающе поцеловал Алину в уголок губ. - Дыши, - прошептал, ловя чужой рваный вздох, - да, - пробормотал, делая первый толчок, срывая первый стон, - вот так. Алина подстраивалась под чужой неспешный ритм, следовала за ним, выгибалась, поддавалась, расслаблялась.       Мир сузился до мужчины над ней, в ней, до жара чужого тела, до чужих стонов, хриплых вдохов, мир кружился, качался, дробился. Было хорошо. С губ рвались стоны, Старкова целовала чужие припухшие губы, прижималась теснее, желая получить свое. Своего мужчину. И никому никогда его не отдать.       Движения Александра стали хаотичными, рваными. По телу Алины прошла дрожь предвкушения, она дернулась навстречу чужому рывку, и застонала пронзительно, жалобно, руки ее скользнули по чужой спине, безвольные, чужие. Александр впился в ее губы, делясь дыханием, сжимая в объятиях до боли.       Тяжелый, горячий, он лежал обнимая ее, не желая отпускать, ведя носом по краю челюсти, по шее, оставляя ленивые поцелуи на коже. Дыхание Алины постепенно выравнивалось, сердцебиение успокаивалось. Дождь за окном почти стих. В комнате было прохладно. И Алина крепче вцепилась в Александра, не желая отпускать.       - Не уходи, - пробормотала сонно. - Я никогда тебя не оставлю, - услышала чужой едва слышный шепот. И удовлетворенно улыбнулась. Все было правильно.