Черта

      Как взять себя в руки, Алина не знала. Понимала только, что должна это сделать. Осознавала, что Злата не столько хотела оценки ее рисунка, сколько желала поделиться их с сестрой страхами.       Лист бумаги дрожал в руках. Алина подмечала все больше деталей: обрыв и вереск, бурное море и низкое небо, силуэт дома - центральная часть пейзажа и сломанная шея. Удивительно хорошо был нарисован призрак Людмилы, хоть Злате не слишком удавалось изображать людей.       Старкова мыслила отстранённо, не давая ужасу, от которого хотелось скулить, опутать разум и сердце, лишить воли. Мир сузился до рисунка, выполненного простым карандашом так, как любила сама Алина. И лестно было, что младшая из близнецов перенимает манеру Старковой рисовать, и жутко было, потому что черно-белый пейзаж вызывал оторопь.       - Мяу! - Лучик погнался за бабочкой и налетел на Агату, заставив девочку вскрикнуть от неожиданности, а потом рассмеяться. Старкова вздрогнула, дернула головой, сбрасывая оцепенение. Хотела бы смять рисунок, выкинуть прочь, но пока пальцы лишь оставляли заломы на бумаге, нарушая целостность изображения.       В горле пересохло и, когда девушка заговорила, голос ее сначала был сиплым и тихим: - Сны - это только лишь сны, - произнесла девушка, глядя на Агату, которая притихла, подобралась, игнорируя котенка, упорно пытавшегося привлечь внимание маленькой хозяйки, - наш мозг перерабатывает реальность во сне, - говорить о реальности призрака было странно, но эти дети и так уже видели слишком много, - собирает разрозненные кусочки в причудливые образы, - она не знала, какой образ так зацепил Агату, что ей приснился пожар, но должна была говорить, не молчать, потому что тишина была во сто крат хуже, - и показывает нам. Этот сон обеспокоил вас, мисс Агата, но это всего лишь сон, - попыталась улыбнуться, - не стоит придавать этому такое уж большое значение. Я знаю, - улыбнулась, хоть губы свело судорогой, - как вас обеих отвлечь, - посмотрела на Злату, в глазах которой был скепсис столько неприкрытый и по-взрослому серьезный, что это Алина почувствовала себя неразумный и глупым ребенком, который пытается солгать родителям, видящим его насквозь, - мы с вами давно не упражнялись в музыке.       Девчонки переглянулись и издали синхронный стон, ему вторил Лучик. Старкова коварно прищурилась. - Давайте-ка в дом, - развернула обеих и подтолкнула к крыльцу, - вперед. Воспитанные девочки не только хорошо рисуют, они разносторонне развиты во всех сферах жизни. Музыка не менее важна! Старкова решила, что пусть лучше близнецы страдают от нелюбимого занятия, чем будут думать о том, что приснилось Агате.       Девушка вновь посмотрела на лист бумаги. Отчего ей казалось, что Людмила глядела зло и недобро. По телу прошла дрожь. Старкова быстро сложила лист вчетверо, пряча рисунок, но так и не решилась его разорвать или смять, будто бы злые силы, преследующие семью Морозовых, могли об этом узнать, могли наказать их, даже здесь, в этом тихом и мирном уголке, который создала Улла. На солнце набежало облачко, вокруг стало темнее, Алина глядела вслед близнецам. Они на мгновение замешкались на крыльце, Злата обернулась, посмотрела прямо на Алину. Старкова понимала: быть может, ей удастся отвлечь Агату, но Злата была натурой более вдумчивой, с ней такое просто не получится. А все же девушка должна была попытаться. Как должна была попытаться поговорить с Багрой еще раз. Алине нужна была вся информация, которую она могла узнать о прошлом дома Морозовых. Лист бумаги жег руки, будто бы огонь уже пришел сюда.       Алина, подхватив котенка, трущегося об ее ноги, направилась к дому. Налетевший порыв ветра взметнул юбки, зашумел ветками деревьев, пригнул цветы к земле. Тучи собирались на горизонте. Погода стремительно портилась, буря надвигалась на Удову. Сердце неприятно кольнуло, Алина надеялась, что Александр благополучно доберется до места назначения. Ветер усиливался и, когда Алина все же вошла в дом, вырвал у нее из рук створку двери, от души хлопнув ею о косяк. Из глубины дома доносились звуки музыки. Старкова пошла в малую гостиную, где девочки играли в четыре руки.       Потемнело так стремительно, что пришлось включить свет, он мигнул пару раз, заставляя Алину похолодеть, возвращая ее мысленно в ту страшную ночь, когда Злата оказалась заперта в комнате матери. Мысль сжечь ее показалась вдруг весьма соблазнительной. Комнату следовало переделать, раздать все вещи Люды, оставив только драгоценности, которые потом перейдут девочкам, хотя те едва ли хранятся в комнатах покойной графини Морозовой. Поймав себя на мысли, что мыслит так, будто бы она уже хозяйка дома под Аркеском, Алина смешливо фыркнула. Девчонки сбились, музыка оборвалась, Агата и Злата обернулись, вопросительно посмотрели на девушку, которая так и застыла в дверном проеме, прислонившись плечом к косяку. - Продолжайте, - взяла себя в руки Алина, - практика - залог успеха. Агата что-то проворчала себе под нос, Злата равнодушно пожала плечами. Ударил гром, задребезжали стекла, и крупный дождь забарабанил по крыше. В глубине дома послышался какой-то шум.       Оставив девчонок, Старкова направилась выяснить, что происходит. И застала бледную, взволнованную Уллу, которая раз за разом крутила диск телефона. - Не работает, - произнесла беспомощно, - вероятно, буря повредила кабель, - она изо всех сил сжимала в руках трубку, пальцы ее побелели, а глаза стали прозрачно-голубыми, казалось, что женщина вот-вот расплачется. Изумленная Алина в два шага оказалась рядом с хозяйкой дома. - Улла, что случилось? - Маме стало хуже, - выдохнула Улла, - а телефон не работает, и Федору не сообщить. Сверкнула молния, ударил гром, на крышу дома посыпались ветки деревьев и листья, сорванные ветром. Алина изменилась в лице. У нее не сложилось отношений с Багрой, но на испуганную Уллу было страшно смотреть. Девушка решительно шагнула к Морозовой, аккуратным движением забрала у нее молчавшую телефонную трубку и опустила на рычаг. - Значит, мы пошлем слуг, - говорила негромко и твердо, - буря не продлится долго. А Федор приедет, несмотря на непогоду, я уверена. Кроме того, мы отправим слугу к твоему доктору, у тебя ведь есть свой доктор в Удове? - дождавшись кивка Уллы, Алина продолжила, - вот и славно. Конечно, - улыбнулась, - Багра может не позволить ему себя осматривать, но мы постараемся ее уговорить. Улла слабо улыбнулась, скорее механически, чтобы только как-то показать, что услышала все, что сказала Старкова. Алина сжала руки женщины. - Иди к ее сиятельству, а я пока отправлю слуг. Улла помедлила, а потом поспешила к лестнице.       Алина отправила слуг за врачами, близнецам велела сидеть в библиотеке и читать книги по географии, объяснив, что бабушка заболела. Притихшие девочки покорно кивнули. Заглянула к занимающимся Глебу и Веденину, скользнула взглядом по учебникам по геометрии, извинилась и уведомила юного графа о происходящем. В сторону Юрия Алина старалась не смотреть. Затем направилась на кухню. Повара тут же захлопотали вокруг ее светлости, спрашивая, не нужна ли помощь. Алина сама заварила чай и с подносом направилась наверх.       Ветер стих, но дождь еще продолжал идти. Дом был ярко освещен, и было не страшно. Хоть тревога все равно сжимала грудь. Все ли в порядке с Александром? Насколько критично ухудшение состояния Багры? Что делать с рисунком? И как объяснить странное поведение Юрия, который своим взглядом, казалось, желал Алину испепелить?       Испуганные слуги, толпившиеся у двери, откуда доносился недовольный голос Багры, расступились перед Алиной, замерли на мгновение, словно растерялись. - Откройте мне, пожалуйста, дверь, - попросила Алина, поднос в ее руках слегка дрожал. Одна из девушек словно очнулась, бормоча извинения постучала в дверь и под одобрительным кивком Алины тут же открыла ее. - ... не смей! - говорила строго Багра, лежащая в постели, бледная и изможденная, но все равно величественная, - сама говорила, что это дальние комнаты! Из-за того, что одна старуха умирает, не нужно менять свои планы! Дверь за Старковой закрылась, Улла бросила на девушку быстрый взгляд, старая графиня громко фыркнула. Если бы вот так лежала в постели тетушка, то после таких слов Алина не то, чтобы праздник никакой не устроила, она бы, следуя скрытому подтексту, и вовсе похоронила бы себя рядом с постелью больной тети Аны. Но Багра, кажется, была искренна. Она выглядела очень уставшей, но глаза ее яростно сверкали. Старкова поняла, от кого достался и Улле, и Александру этот яркий огонь, который ни болезнь, ни неприятности, ни скорбь не могли погасить.       - Чаю, ваше сиятельство? - спросила Алина, разливая ароматный напиток по чашкам, - ваш любимый, с мятой. - Не хочу! - капризно фыркнула Багра. Алина пожала плечами. - Что ж, а мы с Уллой выпьем, - протянула Морозовой чашку. - Я не люблю... - начала Улла, но под взглядом Алины осеклась, - а, впрочем, давай, - она приняла чашку с таким видом, будто бы там не чай был, а что-то покрепче. Возможно, в этой ситуации это было бы и не лишним. Но Алина настороженно относилась к алкоголю и к его способности решать проблемы и беды. Скорее потом спиртное становилось и проблемой, и бедой. Багра как-то весело хмыкнула и выдала: - Вся в мать. Старкова споткнулась и едва не расплескала чай, изумленно посмотрела на старую графиню, глаза девушки расшились, сердце быстро застучало. - Вы знали маму? - спросила, голос дрогнул. - Неужели же ты думаешь, что я взяла тебя в дом из-за дуры Аны? - фыркнула женщина, - ничего подобного! Твоя мама была чудесным человеком, - тепло произнесла старая графиня, удивив Алину еще больше, - гораздо сильнее твоего отца, - скривилась, - и раз уж ты, очевидно, - она поморщилась, - станешь теперь частью нашей семьи, то я искренне рада, что ты пошла в мать. Брови Алины взлетели вверх, девушка осторожно опустилась в кресло. Улла была удивлена не меньше, она переводила взгляд с матери на Алину, было видно, что Морозову распирает от любопытства, но близкое присутствие матери заставляло ее быть сдержаннее, чем обычно. - Ана всегда была завистлива, - задумчиво произнесла Багра, глядя куда-то мимо Алины, - пожалуй, когда жизнь твоих родителей покатилась под откос, она радовалась больше, чем недоброжелатели герцога Старкова. Алина вздрогнула, отставила чашку, жалобно звякнуло фарфоровое блюдце. В душе девушки поднималась волна возмущения. - Что вы такое говорите, ваше сиятельство! - воскликнула, - какой бы ни была тетя Ана, но подозревать ее в таком нелепо. Она большой души человек, она воспитала меня и... - Старкова осеклась, когда Багра хрипло рассмеялась, а потом надсадно закашлялась, хватала ртом воздух. - Мама! - подскочила к ней Улла, - чем помочь? Багра взмахнула рукой, останавливая обеспокоенную дочь и кивнула в сторону окна. Улла распахнула створку, несмотря на то, что еще шел дождь, и брызги воды тут же усеяли подоконник. Алина поежилась от холодного ветра. Да, сейчас было ясно, что осень не за горами. Ни дождь, ни ветер уже не были теплыми и приятными, как это бывает летом, когда после удушающей жары приходит гроза. - Она испортила тебе жизнь, - произнесла Багра, и с этим было не поспорить, - а ты все равно ее защищаешь? Алина опустила взгляд, разглядывала свои руки так, словно они были самым интересным на свете объектом для наблюдения. - Мама, - тихо произнесла Улла, - стоит ли... Багра прервала дочь одним лишь взглядом. Алина кусала губы. В словах Багры был резон, и обида на тетушку была велика, но скорее не за то, что выдала Алина замуж за Мальена, в конце концов, все ошибаются, а за то, что никогда не слышала свою племянницу. Кого угодно слышала, а вот Алину - нет. - Она воспитала меня, - вскинула голову Старкова, - что бы ни было, как бы ни было, она забрала сироту к себе и воспитала, как умела, дала образование. Багра хмыкнула, склонив голову набок разглядывала девушку, взгляд ее был таким знакомым, что пробирала дрожь. Так смотрел Александр, пытаясь понять логику Алины. - У тебя ведь много родственников, девочка, - произнесла Багра, - вон даже щенок Ланцов - твой кузен, - фыркнула насмешливо, - но забрала тебя именно Ана. Никогда не задумывалась, почему? В груди появилась тянущая боль. Алине стало не по себе. Вопрос Багры попал в цель. Порой Алина задумывалась. Не о том, почему ее забрала тетя Ана, а о том, почему никто и никогда более не общался с ними, с ней, не искал встреч, не поддерживал хотя бы словом. Тетушка говорила, что с отцом многие разорвали отношения из-за его образа жизни, а у мамы и тетушки не было никого. Это объяснение казалось простым, логичным и очевидным. Старкова не понимала, почему же сейчас один простой вопрос из уст Багры заставил ее сомневаться. - Тетушка была ближайшей, - спокойно произнесла Алина, стараясь контролировать голос, взяла в руки чашку и отпила чай, прямо глядя на Багру поверх кромки, бросая вызов. - И самой ушлой, - парировала графиня, смотрела и мрачно и серьезно, - тебе полагались деньги. Твой отец, конечно, разрушил свою жизнь и жизнь своей семьи, да только была часть денег, которая полагалась только тебе. И Ана думала прибрать их к рукам, ведь была бедна, как церковная мышь. Да вот незадача, их можно было потратить только на тебя: твоя приданое или образование. Банк строго за этим следил. Управляюший был давним другом вашей семьи, мне кажется, даже был влюблен в твою мать. И ради памяти об этом не дал Ане потратить эти деньги впустую. С нее бы сталось, - хмыкнула Багра.       Алина замерла в кресле, беспомощно посмотрела на Уллу, которая слушала с интересом и ответила Алине прямым взглядом. Взгляд Алины вновь метнулся к Багре. Старая графиня глядела равнодушно. Не было в ее глазах ни злорадства, ни желания уязвить. Багра лишь констатировала факты. - Это недоказуемо, - прошептала Старкова, все еще цеплялась за свой устоявшийся мирок, который давным-давно рухнул в пропасть, рассыпался на осколки, и в них отражалось испуганное и растерянное лицо герцогини, которая еще цеплялась за то, чего больше не было. - Доказуемо, - твердо произнесла Багра, - есть документы, жив управляющий банком. Могу назвать имя. Или, - она посмотрела насмешливо, - сначала предпочтешь поболтать с твоей милой тетей? Алина задрожала. Багра словно нож в сердце девушке всадила и проворачивала теперь. - Она могла, - начала Старкова и замолчала, сбилась, в голове крутились разрозненные обрывки фраз, которые никак не желали складываться в предложения, выразить свои сумбурные мысли было невероятно сложно, - она могла, - голос был слабым, - узнав о том, что деньги нельзя потратить, могла отказаться от меня, но... оставила, - голос совсем сел, фраза была закончена неловко. Но Алина пыталась спорить, одновременно осмысливая сказанное Багрой. Старкова еще пыталась убедить себя, что нет в действиях тетушки корысти, что не может быть родной человек таким подлым. Эгоистичным, трусливым и равнодушным, черствым, себялюбивым может быть, но не корыстным. У Алины не укладывалось это в голове. И хотелось сбежать из этой комнаты, где гулял холодный, сырой ветер, где Багра смотрела на нее со снисходительной жалостью в красивых глазах. - Зачем? - полюбопытствовала старая графиня и требовательно протянула руку, чтобы ей подали чай. Улла тут же подскочила, чтобы принести матери чашку, - ведь можно было вырастить тебя, чтобы выдать выгодно замуж, поправив тем самым свое материальное положение. Ана отлично с этим справилась. Твой муж был богат, а то, что происходило между вами, Ана предпочитала не замечать, не так ли? Алина опустила голову, чувствуя, как розовеют щеки, на поверхности чая кружилась одинокая чаинка, гипнотизируя - вправо, а потом влево. И снова вправо, влево. Старковой хотелось заснуть, а потом проснуться и обнаружить, что услышанное было только в ее голове, что тетушка по-прежнему несколько назойлива, весьма авторитарна, чуть-чуть истерична, но хотя бы не корыстна настолько, чтобы... Хотелось закричать. А потом разбить чашку об пол. И уйти, ступая по осколкам, чтобы они хрустели, крошились, как крошилось сейчас ее сердце. - Зачем вы мне это рассказываете? - глухо спросила Алина. - Потому что пора понять, кто находится рядом с тобой, - сухо ответила Багра, - пора взрослеть Алина. Пора открыть глаза. Этот менторский, наставительный тон вывел Алину из себя. Она отставила чашку и поднялась, глаза ее сверкали. Кто такая эта женщина, чтобы воспитывать Старкову? Открывать ей глаза? Говорить подобные вещи? Кем она себя возомнила?! - Открыть глаза? - холодно произнесла девушка, вскинула подбородок, глядя свысока, - то же самое относится и к вам, ваше сиятельство, - Старкова достала из складок юбки рисунок Златы и, подойдя к кровати Багры, кинула ей его на колени. Графиня глядела на лист бумаги, но не спешила к нему прикасаться, медлила, бледнела, будто бы знала, что там. Алине хотелось ее встряхнуть. Улла молчала, затихла, что было так непривычно, ведь у Морозовой всегда находилась тысяча слов на все. По подоконнику барабанил дождь, было слышно, как внизу хлопнула дверь, наверное, это пришел доктор. Но в этой комнате, между тремя женщинами царило душное молчание.       Наконец, Багра развернула лист. Прерывисто вздохнула Улла. - Это рисунок Златы, - пояснила Старкова, стараясь говорить ровно, хотя так хотелось начать обвинять, - нарисовала она его, потому что сюжет приснился Агате. В вашем доме живет кошмар и ужас, ваше сиятельство. Пора бы и вам открыть глаза, чтобы увидеть его, чтобы, наконец, сделать хоть что-то, чтобы это остановить. Багра молчала, только побледнела еще больше, рука ее метнулась к груди, пальцы второй подрагивали рядом с рисунком, так и лежавшим у нее на коленях. - Алина, - тихо, с упреком произнесла Улла. Старкова даже не посмотрела в сторону хозяйки дома, сверлила взглядом лист бумаги.       Раздавшийся стук в дверь заставил Алину и Уллу подпрыгнуть от неожиданности, а Багру закашляться. Алина шагнула к кровати, намереваясь забрать рисунок, но старая графиня мгновенно сложила тот и забрала себе. Старкова замерла.       Открывшаяся дверь явила им Федора, как всегда собранного, как всегда улыбчивого. - Дамы, - поклонился он, забавно дернул носом, - мята! Мисс Алина, вы надлежащим образом выполняете мои предписания, я очень рад. - Здравствуйте, господин Каминский, - Старкова присела в реверансе, по губам девушки скользнула улыбка, - я стараюсь. Аура спокойствия и тепла, распространявшаяся от Каминского не могла утешить ее, но давала силы взять себя в руки. - Не могу не похвалить вас за это! Климат Удовы пошел вам на пользу. Улла, - Федор шагнул к хозяйке дома, поцеловал ей руку, - как всегда прекрасны. И, наконец, обратил свой взор на Багру, тут же на лбу его появилась складка, потемнел взгляд, но лицо оставалось по-прежнему безмятежным, а движения плавными, когда она шагнул к старой графине и вновь поклонился. Алина могла только позавидовать такой выдержке. Девушка бросила быстрый взгляд на Уллу. - Думаю, что нам стоит оставить доктора наедине с ее сиятельством, - тихо произнесла Алина и первая вышла за дверь. Улла последовала за ней.       Они молча прошли по коридору и молча спустились вниз. И замерли у лестницы. Алине нужно было идти к девочкам. Да только как ей идти в таких растрепанных чувствах? Желание написать тете было столь сильным, что, казалось, ныли кончики пальцев. Но что это изменит? Даже если Багра не солгала, - а зачем бы ей? - то тетушка начнет все отрицать, обвинит Алину в неблагодарности, черствости, злобе. Стоило поговорить с этим самым человеком - управляющим банком, написать письмо ему, а далее... Что делать далее, Алина не знала.       На глаза все же навернулись слезы. Как же так вышло, что единственный родной человек предал ее? Да что там! И вовсе никогда не был на ее стороне! Улла шагнула к Алине и, несмотря на сопротивление Старковой, обняла ее. - Мне жаль, - произнесла просто. Алина давилась рыданиями. - А-а-александр не звонит, - всхлипнула надрывно Старкова, - а он обещал позвонить, как доберется до места назначения. - Так телефон сломался, - Улла продолжала обнимать девушку, - да и уехал братец всего как час назад. Ты чего? Алина не понимала, почему так волнуется. Быть может, просто сложилось все вместе: внезапный отъезд Морозова, неясная угроза, исходившая от Веденина, рисунок Златы, гроза и болезнь Багры. И рассказ старой графини стал завершающим аккордом в этой череде мелких и досадных событий. - Позвонит он, - фыркнула Улла, - пойдем-ка, - она отстранилась, - выпьем еще чаю. Я его терпеть не могу, но ты сделала его так, что отказаться невозможно, - тепло улыбнулась Морозова. - Я могу тебе любой приготовить, - Алина вытащила платок и промокнула глаза, - не только с мятой, а какой захочешь. - Да я вообще чай не люблю! - ответила женщина, - я кофе предпочитаю. Давай-ка, найдем девчонок, позовем Глеба, пригласим даже этого зануду Веденина и вместе будем ждать звонка от моего несносного братца, который заставляет тебя переживать! ***       Уложив девочек, почитав им на ночь и пообещав, что завтра телефон непременно починят, и отец непременно им позвонит, Алина направилась к себе. Федор уехал не так давно, отказавшись от ужина, сказав, что его и так заждался Иван, ведь у них на сегодняшний день были планы, пусть их и переменила буря. Улла долго извинялась, порывалась заплатить вдвое больше. Но Каминский отказался. Он был хмур и честен. Да, Багре становится все хуже, болезнь прогрессирует, и он не даст ее сиятельству даже полугода. Улла бледнела и хваталсь за руку Алины, сжимала ее пальцы. Старкова кусала губы и старалась удержать лицо. Ей уже было стыдно за свои резкие слова. В конце концов, ее сиятельство была больна, и негоже было Алине обвинять ее хоть в чем-то. Но что сделано, то сделано, и сказанного не воротишь.       А все же Старкова, собрав волю в кулак, поднялась к Багре и попробовала извиниться. Именно попробовала, ведь старая графиня прервала девушку взмахом руки, а потом протянула ей лист бумаги. - Это имя и адрес управляющего, - произнесла женщина и кивком указала Алине на дверь, показывая, что видеть ее более не желает. Рисунок Златы Багра так и не отдала.       И теперь Алина сидела за столом, уставившись на пустой лист бумаги. Рядом стояла чернильница, а чуть дальше лежал медальон. Старкова долго вертела его в руке, словно бы черпала в нем силу, словно бы прошлое могло ей эту силу дать, а не отнять. Свет лампы играл на золотистом узоре, переливался, казалось, что серебро и золото превратились в движущуюся жидкость. В голове не было не единой мысли. Перьевая ручка дрожала в руке, на кончике собралась капля чернил и упала на бумагу, оставляя кляксу. Алина прерывисто вздохнула. И отложила ручку, задумалась.       Казалось бы, что могло быть проще: написать деловое и сухое письмо? Не письмо даже - краткую записку. А отчего-то слова никак не шли на ум. Сама мысль о том, чтобы написать управляющему банком, вместо того, чтобы сначала поговорить с тетей, да хоть бы и поехать к ней в Ос Альту, чтобы посмотреть в глаза, чтобы видеть ее реакцию, вызвала дурноту и приступ стыда. Алина поступала нечестно, попросту трусливо, потому что, да, она боялась реакции тетушки, не хотела ни ее слез, ни ее упреков, ни театральных вскрикиваний. Как наяву, слышала ее высокий голос, видела, как та хватается за грудь и горько вздыхает, говорит, что воспитала неблагодарное чудовище. Алина не хотела всего этого видеть.       А еще боялась и себя. Знала ведь, что она теперь не та, что два месяца назад, что она может и не сдержаться и высказать все, что накопилось на сердце, как это было с Руби, знала, что не будет более почтительной, вежливой и молчаливой племянницей. И тогда разговор и вовсе не заладится.       Нет, Алине не нужно было театрализованное представление, в которое тетушка превращала все, что ей хотелось и когда ей хотелось. Алине нужна была правда. А значит, следовало сначала написать управляющему.       Девушка смяла лист бумаги, в тишине комнаты этот звук показался особенно громким, он резал слух, заставляя морщиться. Старкова положила перед собой чистый лист, бросила быстрый взгляд на медальон и начала писать. Шуршала по бумаге ручка, рука едва поспевала за мыслью. Стройные, ровные буквы складывались в слова, летевшие по бумаге строчка за строчкой, строчка за строчкой. Алина едва заметно улыбалась. Легко не стало, и даже дышать было тяжело, но когда закончила, то была довольна собой. Она сделала первый шаг, за которым, - была уверена! - обязательно последуют и другие.       Алина рассказала Александру все о себе, чтобы начать новую жизнь, но стоило еще и расставить все точки. Правда, Старкова не думала, что в ее прошлом есть белые пятна, о которых она и сама не подозревала. Ничего. Она заполнит их правдой, как заполнила словами лист бумаги.       Момент, когда в комнате стало холодно, Алина пропустила. Просто вдруг мурашки пробежали по коже, и заледенели мгновенно ноги, дрогнул свет в лампе, и ветер взметнул занавеску, а ведь окно было закрыто. Потускнели грани медальона, Старкова прикрыла глаза. Ей не было нужды оборачиваться, чтобы увидеть того, кто вновь пришел к ней. Девушка откинулась на спинку стула, губы ее кривились в надменной усмешке.       - Алина... - шепот был на грани слышимости. Лампа погасла. Алина осталась в кромешной темноте. Слабый свет пробивался с улицы, но его было достаточно, чтобы увидеть в отражении стекла темную фигуру позади себя. Страха не было, и сердце билось ровно и сильно. Мальен приближался, с губ Алины сорвалось облачко морозного пара, треснула чернильница, и черная жидкость побежала по столешнице. Старкова едва успела убрать письмо. Бумага дрожала в заледеневших руках. - Алина... моя маленькая герцогиня... - раздалось над самым ухом.       Раньше Алина боялась, теперь же лишь легкая дрожь пробегала по телу. Девушка смотрела на себя словно со стороны, будто бы происходящее было не с ней, будто бы этот призрак не может причинить ей вреда, не может вновь стать причиной ее боли - моральной или физической. Он ничего не может. Он бесплотный дух. Она его убила.       Но когда ледяные руки легли на плечи, а затем скользнули к шее, Алина все же вздрогнула. Позади раздался смешок, чуть надменный, высокомерный и снисходительный, так Мальен смеялся, когда Алина пыталась учинить скандал из-за его друзей, игры в карты и ставок на скачки, из-за праздников и кутежей, из-за того, что никак не оставит в покое ее сына. Ее сына! Пальцы Мальена подрагивали на шее, он не сжимал рук, но Алине казалось, что на коже обязательно останутся следы. Мальен медлил? Или действительно не мог причинить ей вред? Или даже после смерти придумал более изощренный способ мести, нежели смерть? - Давай же, - прошептала Алина, отклонившись еще сильнее, от холода зуб на зуб не попадал, - не медли! - провоцировала Старкова, как делала это все пять лет их совместной жизни, когда, казалось, что терять больше нечего. О, как же она ошибалась!       И вдруг все пропало. Остались лишь разбитая чернильница, испорченный стол да холод, который поселился внутри. Алина протянула руку и зажгла лампу, та загорелась ровным желтоватым светом. Помедлив, Старкова обернулась. Комната была пуста, даже намека не было на то, что всего минуту назад к Алине приходил призрак Мальена.       Девушка содрогнулась, всхлипнула и прижала руку к губам, словно боялась, что кто-то ее услышит. Алина не знала, откуда в ней вдруг взялось столько смелости, будто бы она и, правда, смотрела со стороны, будто бы это была какая-то другая смелая девушка. Казалось, что Алина сходит с ума. И мысли вновь и вновь крутились вокруг дома, картин Горина, привидений и рисунка Златы. Стоило взять себя в руки, сосредоточиться на чем-то приземленном и простом.       Алина поднялась и запечатала письмо. Затем позвонила и велела убрать чернила. Старкова долго-долго умывалась, затем расчесывала волосы и придирчиво разглядывала себя в зеркале. Да, наверное, господин Каминский был прав: Удова пошла ей на пользу. Алина поднялась и погасила свет. Уснуть ей удалось не сразу, но когда все же провалилась в сон, то спала без тревог и сновидений. ***       Алина сама отнесла письмо на почту, не потому, что не доверяла слугам Уллы, но казался важным даже такой простой этап. Погода стояла чудесная: свежая и прохладная, солнечная. Старкова, несмотря на то, что уснула поздно, на почту отправилась ранним утром, еще до завтрака.       Шла, наслаждаясь пустынными улицами Удовы, размышляя о том, что случилось ночью. Стоило ли радоваться отсутствию страха? Или впору начать беспокоиться? Как далеко она зайдет, если чувство самосохранения ее оставит? Алина пообещала себе быть осторожнее. От воспоминания о ледяных руках на своей шее девушку передергивало.       Отправив письмо, Старкова так же неспешно направилась домой, глядела на море, слушала его, вдыхала соленый запах. Удивительно, но, пожалуй, когда они уедут, Алина впервые в жизни в будет скучать по Удове. Стоит сказать спасибо Улле и ее кипучей энергии, ее взгляду на вещи, ее смелости и желанию жить. Алина и сама впервые за эти полгода захотела жить.       Девушка прошла по пирсу и замерла у самой кромки воды, волны бились о деревяные сваи, закручивались маленькими вихрями, шумели и пенились. Старкова обратила свой взор вдаль и сняла с шеи медальон.       Утром она приняла решение. В ее сердце, запертая, но не забытая, навсегда останется любовь к Аркадию, но пришла пора отпустить. Это будет милосердно и правильно. Правильно для памяти ее сына, правильно для нее самой. У Алины перед глазами был пример Александра. Повторить его судьбу Старковой не хотелось.       ... в этом проблема... в том, что мы не можем отпустить тех, кого любим.       Алина знала, что никогда не простит себя за ту ошибку, что привела к гибели Аркаши, за те многие-многие ошибки, которые вели ее сына к тому роковому весеннему дню. Но в ее силах было двигаться дальше, приняв то, что случилось, хоть и не примирившись с этим до конца.       Старкова сжимала в руках медальон, грела его, чувствовала тонкие и плавные грани узора, кусала губы, перед глазами все расплывалось. Когда она после похорон сына плакала в объятиях Фухуа, облегчения не приходило. Тогда казалось, что от слез только хуже. Сейчас же она будто бы излечивалась, и яд потери постепенно уходил из ее сердца, которое никогда не будет прежним, а все же сможет биться дальше. Все же теперь Алина жива.       - Я всегда, - прошептала девушка, - всегда-всегда буду тебя любить, - Алина шмыгнула носом и прерывисто выдохнула через рот, - но пришла пора двигаться дальше. Тебе уйти. А мне остаться. Я люблю тебя, котенок.       Старкова опустила руку и разжала пальцы. Даже плеска не было слышно, лишь в последний раз солнце отразилось на серебряных и золотых гранях, мелькнул золотистый луч, на мгновение ослепляя Алину, и все исчезло, будто и не существовало. Алина сморгнула слезы, сделала шаг назад от края пирса, собираясь развернуться и уйти.       Резкий толчок в спину заставил ее вскрикнуть, Старкова мгновение балансировала на краю деревянного полотна, а потом полетела в воду. Здесь было глубоко, поднимался ветер, и волны нещадно били со всех сторон. Не умеющая плавать, Алина мгновенно наглоталась воды, ее соленая горечь раздирала горло. Старкова вынырнула на мгновение, чтобы увидеть убегающую мужскую фигуру, но тут же девушку подхватило течение. Алина барахталась, пытаясь выплыть, но ледяная вода тут же пропитала бархат, тяжелое платье тянуло на дно, ноги запутались в юбке. Алину швырнуло к пирсу, девушка ударилась плечом и головой о дерево, на мгновение все вокруг смазалось. Усилием воли Алина сумела удержаться в сознании, хоть голова кружилась, а верх и низ поменялись местами. Старкова то погружалась в воду, то выныривала. Отчаянно боролась с волнами, но силы ее покидали, сознание уплывало куда-то. Ей слышались крики, знакомый голос, зовущий ее. Но Алина никак не могла понять, чей он. И было холодно, гораздо холоднее, чем ночью. Какая ирония, ее не убил призрак злобного мужа, а убьет море и чья-то злая воля. Ведь кто-то же столкнул ее. Но кто?       Сил бороться больше не было, движения рук становились все более вялыми, а ноги и вовсе не двигались. Вот и все? Вот так? Теперь, когда она готова начать новую жизнь? Хотелось истерически рассмеяться. Кажется, с ее губ все же сорвался смешок. Как нелепо. Легкие заливала вода, сознание меркло.       А потом вдруг в глаза ударило яркое солнце, Алина надсадно закашлялась и обнаружила себя на берегу. Горло раздирало от соли, из носа текла вода, волосы облепили лицо, а пальцы собственной руки, сжимавшиеся, скользящие по песку, казались чужими.       - Мисс Алина, - взволнованно повторял чей-то знакомый голос, - мисс Алина, - пытался ее дозваться. Старкова пошевелила пальцами левой ноги, осознавая, что потеряла ботинок. Обувь было жалко. Девушка подняла голову и уперлась взглядом во взволнованного Глеба. Позади него толковали о чем-то рабочие - порт был неподалеку, двое из них были мокрыми с ног до головы. Старкова перевела взгляд на обеспокоенного юношу. - Откуда... вы здесь... - прокаркала. - Гулял, - растерянно пробормотал юный граф, щеки его окрасились румянцем, - увидел, как вы идете к пирсу, хотел... поговорить... наедине. Объясниться, - голос его сел, став едва слышным, - извиниться.       Алина моргнула раз-другой, а потом затряслась в беззвучных рыданиях. Глеб тут же подскочил, развив бурную деятельность. Старкова сидела на песке, не в силах подняться, отчаянно мерзла и глядела на Глеба, в голове мелькали смутные мысли, что Александр мог бы сыном гордиться. Юный граф отправил одного из рабочих в дом Уллы, заплатил тем, которые и вытащили Алину, теперь они поглядывали на нее со странной жалостью. Наверное, решили, что знатная дамочка утопиться решила? С губ Старковой сорвался истерический смешок, девушка удостоилась внимательного взгляда Глеба. Алина махнула юноше рукой, мол, все хорошо. Хоть хорошо не было. Она все сильнее тряслась от холода. И, увидев это, спохватившийся Глеб набросил ей на плечи свое пальто. У Старковой даже не было сил отказаться, она только стиснула непослушными пальцами лацканы, дышала через рот, чувствуя, что нет сил подняться, нет сил куда-то идти. Но идти и не пришлось. Примчавшиеся через какое-то время слуги Уллы подхватили вяло сопротивляющуюся герцогиню на руки. Алина встретилась взглядом с Глебом, который шел рядом, и закрыла глаза.       Ее кто-то хотел убить? Но за что?