Черта

      Возможно, попытка отыскать хорошие черты в ее супруге была способом не сойти с ума. Или же бегством от реальности. В любом случае, каким-то чудом рассудок она все же сохранила. Да и сбежать ей не удалось.       На следующее утро после свадьбы Мальен показал Алине дом и познакомил со слугами. Дом девушке совершенно не понравился. Он был огромным и пыльным. Сколько потом ни билась Алина над тем, чтобы призвать слуг к порядку, Мал всегда говорил ей, что она слишком требовательна, ни во что не ставил жену, спорил с ней при слугах. Алина упирала на то, что Мальен платит достаточные деньги прислуге, чтобы та работала на совесть. Муж чмокал ее в губы и напоминал о том, что это его деньги, а значит ему и решать, как их потратить. А потом дарил ей какой-нибудь подарок, будто бы новые серьги или роскошное платье могли подсластить горькую пилюлю, стереть из головы мысли о том, что ее мнение здесь никого не интересует.       Огромный особняк был буквально набит дорогими вещам: коврами из Шухана и Нового Зема, картинами и скульптурами, вазами и книгами с золочеными страницами, которые Мальен никогда не открывал, все это располагалось в хаотичном порядке, не сочеталось друг с другом. Создавалось впечатление, что Мальен покупал эти вещи даже не потому, что они ему нравились, а потому, что стоили огромных денег. Во внутреннем дворе даже был небольшой фонтан.       Порой Алина часами сидела там, опустив пальцы в прозрачную воду, и смотрела, размышляя о том, как так вышло в ее жизни. И могла ли она что-то изменить. Каждый раз приходила к неутешительному выводу: могла. Она могла пойти против тетушки и не выходить замуж за Мальена. Возможно, она действительно окончила бы свою жизнь в канаве, как предрекала тетя Ана, когда злилась, но тогда она была бы свободна.       Со стороны ее жизнь могла показаться легкой и простой. У нее был супруг - молодой и красивый, как не уставала отмечать Руби, - он был богат и на Алину денег не жалел. Но очень скоро Старкова поняла, что вовсе не любовь к ней толкает Мала на такие траты, он тешил свое тщеславие. - Ты моя жена, душенька, моя, понимаешь? - говорил он ей, - ты должна быть самой красивой, самой нарядной, самой... дорогой. Дорогой. Будто она вещь или ваза.       Мальен охотно давал ей денег на новое платье, новые туфли, не скупился на безделушки вроде лент, перчаток, духов и пудры. Но просьба о новых книгах вызвала лишь насмешку, принадлежности для рисования супруг не одобрил. - Ты же не великий художник, Алиночка, - пожимал плечами, - между нами говоря, любой юнец из художественной школы рисует лучше, чем ты. Тем более ты даже нигде не училась. Институт не в счет. Милая, почему бы тебе не заняться домом?       Но заниматься домом Алине не хотелось. Она не чувствовала, что особняк Мальена - это ее дом. Слуги не выполняли приказы хозяйки, никогда не хамили открыто, но ее распоряжения исполнялись не всегда, порой прислуга удачно «забывала» о приказе Алины, а сколько ее вещей было так же «случайно» испорчено и не пересчитать. - Бывает, - говорил Мальен, - они же люди, Алина. Ты хочешь, чтобы я их наказал? Душенька, ты не можешь быть так кровожадна! Впрочем, - улыбался он и подходил ближе, заставляя Алину окаменеть, - я знаю, куда направить твою кровожадность.       В первую брачную ночь Алине было больно, как в первый раз. И еще много-много раз потом. Ее тело не принимало супруга, не желало подстраиваться, наказывая свою хозяйку тянущей, выматывающей болью, тошнотой, от которой не было спасения.       Порой Старковой казалось, что ее тошнит от собственного мужа. Она честно пыталась найти в нем хорошие черты. И не могла. Быть может, она многого просила, никто не говорил ей о любви и ничего не обещал. А Мальен был даже по-своему заботливым супругом. Да только относился к Алине, словно она была красивой безделушкой.       И много пил, отдавая предпочтение крепким напиткам. Редкий вечер обходился без бокала коньяка, который супруг коллекционировал с маниакальным блеском в глазах, рассказывал Алине о том, как его производят, из какого винограда и в каких бочках выдерживают. - Только дуб, Алиночка, только дуб, - говорил мужчина, разглядывая искрящуюся золотом жидкость. Алина пожимала плечами. Пьяный Мальен становился любвеобильным, глупо шутил и говорил ей, что все, что он ни делает, это для нее. Что конкретно было для нее Старкова не понимала, спрашивать не собиралась. Тем удивительнее, что утром супруг всегда был бодр и свеж, обладал отменным аппетитом и неиссякаемой энергией, его не мучило похмелье. И уезжал на работу в прекрасном настроении.       После свадьбы прошла неделя, и Алина, пользуясь отсутствием супруга, решила навестить тетушку. Горничная подала ей платье из плотного бархата, убрала волосы в низкий шиньон и даже улыбнулась, глаза ее, впрочем, оставались холодными. - Вы надолго, ваша светлость? - спросила экономка - пожилая женщина, чем-то похожая на тетю Ану. Она единственная, кажется, не разговаривала с хозяйкой сквозь зубы, была даже мила и активно интересовалась ее вкусами. Возможно, в будущем Ольга могла бы стать ее союзницей в этом доме. Возможно, однажды Алина сможет если не полюбить особняк, но переделать его под себя. В конце концов, хотя бы свои комнаты отделать по своему вкусу. - Обед можете не подавать, - отозвалась девушка, надевая накидку, - я пообедаю у тети. А господин Мальен будет только к ужину. Ольга склонила голову в знак того, что понимает. Алине нравилась ее лаконичность, немногословность. Она не заметила, каким мрачным взглядом ее проводила экономка. Потом Алина поймет, что союзников в доме Мальена у нее не будет никогда.       Откинувшись на спинку сидения, Алина глядела из окна кареты на улицы Ос Альты. Пожалуй, только столица примиряла девушку с происходящим. Осенняя, немного пасмурная и серая, а все же расцвеченная золотом и багрянцем увядающих листьев, которые холодный ветер гнал по мостовым и тротуарам, Ос Альта была прекрасна. Ее хотелось нарисовать. Ее хотелось любить. Привычные пейзажи умиротворяли, поднимали настроение.       Так что в дом тетушки Алина вошла с улыбкой на губах и румянцем на щеках. И нашла у тети еще и Руби. Подруга при появлении Старковой просияла. На душе стало теплее. Приятно, когда тебя кто-то рад видеть. А уж когда прислуга, кланяясь приняла ее накидку, а потом спросила ее, что желает ее светлость на обед, стало совсем хорошо. Хоть где-то ее ждали и любили. - Милая! Дорогая! - расцеловала девушку в обе щеки тетя, - я так рада, что ты приехала, но... Алина напряглась. Всегда было «но». Не могло быть иначе. И эта тревога, граничащая с осуждением в глазах тетушки, больно ранила. - Так рано, - продолжила тетя. - Рано? - удивилась Алина, обнимая Руби, которая потащила ее к диванчику и усадила рядом с собой. - Я думала, что ты занимаешься мужем и домом, - тетушка поджала губы. Старкова закусила губу, взгляд ее скользил по знакомой обстановке гостиной. Диван вдруг показался твердым и неудобным, казалось, что она на гвоздях сидит. По телу прошла дрожь, на лбу выступила испарина, Алина старалась глубоко дышать, чтобы избавиться от воспоминаний, вызывающих тошноту. - У Мальена трудное дело, он занят, - ответила спокойно, нашла в себе силы улыбнуться, - я и так не видела вас обеих слишком долго. - Ах, мы все понимаем, - ощутимо расслабилась тетя, - верно, Руби? - Конечно! - воскликнула подруга, а потом потянулась и качнула пальцем сережку Алины, - нефрит? - Да, - ответила Старкова. - Ой, из самого Амрат Ена, да? Алине не понравились завистливые нотки в голосе подруги, но Старкова так была рада оказаться среди привычного тепла близких людей, что отмахнулась от этих мыслей. - Вообще нефрит добывают в горах Сикурзоя, - отозвалась машинально Старкова, будто урок отвечала, - необработанный материал отправляют в Сикурск, а там уже наши ювелиры работают с ним.       Повисла неловкая тишина. Алина и сама не знала, зачем это сказала. Может быть, хотела отвлечься от мыслей о не-доме. Или не хотела расспросов о Мальене и семейной жизни, которые, несомненно, должны были последовать. Алина видела нетерепение подруги и любопытный огонек в глазах тетушки. И не была этому рада. Рассмеялась Руби. - Умненькая ты наша! - обняла ее, - ты такая же зануда рядом с супругом? Или тебе не до того? - она лукаво посмотрела на Алину, заставив ее покраснеть. И снова Куприянова рассмеялась, - вижу-вижу, что не до того! - Руби! - восклинула тетя Ана, впрочем, не слишком осуждающе, она поглядывала на племянницу с гордостью и довольством. - Молчу-молчу, - захихикала Руби, - расскажи мне, куда вы собираетесь в свадебное путешествие? Алина едва удержала лицо. Ей очень хотелось побывать в Шухане, в том самом, где добывали нефрит - священный камень для шуханцев. Ей нравилась эта культура еще со времен Института. Алина даже немного учила язык. Просто так, для себя. Тогда она понимала, что у нее никогда не будет денег на такое дорогое путешествие. А вот у Мальена они были. Да только не было желания. Он считал шуханцев грязными и необразованными варварами. «Культура? Душенька, нет там никакой культуры!» - Мальен очень бы хотел в Удову, - отозвалась Алина. - Прекрасный выбор! - тут же с жаром воскликнула Руби, не дав продолжить подруге и не спросив, чего желает она сама. - Да, - кивнула Старкова, - но сезон там окончен. А у Мальена трудное дело в суде, потому мы пока остаемся дома. И я решила выбраться к вам, тетушка, - Алина почти умоляюще посмотрела на тетю Ану, - мне... одиноко порой. - Одиноко? - тут же вскинула брови тетя, - не говори ерунды! Как тебе может быть одиноко с твоим супругом? На лице женщины застыло суровое выражение, неприятие, недоумение. Алина опустила взгляд на свои руки, лежащие на коленях, сжимала и разжимала пальцы, обручальное кольцо сияло в робких лучах тусклого осеннего солнца. В этот момент девушка поняла, что тетушка ее действительно не понимает. Вот сама Алина, например, плохо разбиралась в математике, не понимала эту прекрасную науку, вызывая добродушные насмешки Руби. А тетя не могла понять, чего недостает Алине. Так бывает, ничего страшного в этом нет, пыталась убедить себя Старкова, глотая обиду, ведь в голову другому человеку не залезешь, чужое сердце - потемки. - А я очень рада, что ты приехала, - с улыбкой сказала Руби, - уже хотела нанести визит сама. Мальен же не был бы против? - Не был бы, - с облегчением отозвалась Алина, вообще не зная, был бы или не был.       Но в этот момент было наплевать. В конце концов, его шумные и бесцеремонные друзья уже пару раз обедали у них. Почему Алина не может пригласить свою подругу?       Подали обед, и они прошли в столовую. Тетя все еще сверлила Алину недоуменным и настороженным взглядом, словно девушка была преступницей. Старкова безмятежно улыбнулась в ответ, каждым своим жестом показывая, что все в порядке, что она просто еще не привыкла к новой жизни, но привыкнет обязательно. ***       Алина вернулась к ужину. Дом утопал в сумерках, качали своими ветками дубы и каштаны, осыпались листья, ель задела идущую по дорожке девушку своей веткой, пахнуло смолой, подол платья шуршал по дорожке. Было удивительно тихо, словно бы Старкова находилась не в столице, а в имении за городом.       Тетушка говорила, что у Старковых было имение где-то между Ос Альтой и Балакиревым. Девушка почти не помнила тот дом, лишь иногда смутные картинки возникали в сознании. Но этого было мало. Впрочем, Алина любила Ос Альту, город ее не тяготил, жить вне его никогда не хотелось.       Дом навис темной громадой, горело всего несколько окон, а когда Алина вошла, никто ее не встретил. Усмехнувшись, девушка из вредности позвонила в колокольчик, появилась служанка. Старкова посмотрела на нее тяжелым взглядом. И девушка присела в ленивом реверансе. Алина не выдержала, скинула накидку одним движением плеч так быстро, что служанка не успела ее подхватить. Алина прищурилась недобро, девушка подняла дорогую вещь. - Я подниму вопрос о вашем увольнении, Карина, - холодно произнесла Старкова, - похоже, вы не справляется с простейшими обязанностями. Карина поджала губы, побледнела, но склонила голову, не осмелившись спорить. Алина поправила перед зеркалом волосы, все еще сверлила мрачным взглядом замершую в ожидании дальнейших указаний девушку. - Господин Оретцев дома? - спросила. - Да, госпожа... - Ваша светлость, - процедила Старкова. - Ваша светлость, - покорно произнесла девушка, - господин Оретцев дома. Он у себя в кабинете. Велите подавать ужин? Алина удовлетворенно улыбнулась, хотя на душе было муторно. Ей не хотелось быть отъявленной стервой, она не считала допустимым разговаривать со слугами в подобном тоне и тем более не хотела никому угрожать, но выбора ей, кажется, не оставили. - Подавайте, - кивнула Старкова и быстрым шагом покинула холл, обогнула лестницу, постучала в дверь кабинета супруга и вошла.       И опешила от открывшейся картины. Мальен сидел в кресле, рядом на столике была привычная бутылка коньяка, в руках у него был бокал, а... с его колен быстро вскочила одна из служанок. Повисшая тишина была плотной и удушливой. Алину снова затошнило. Девушка пыталась понять, что она ощущает, но казалось, что все ее чувства превратились в глыбу льда. Она застыла, не понимая, как ей реагировать. Наверное, она должна быть возмущена? Обижена? Должна ревновать? Или нет? Проклятье! Старкова совершенно растерялась. Служанка покраснела. Мальен как ни в чем не бывало отпил коньяк.       Алина вспыхнула. - Пошла вон, - процедила она служанке. Так присела в торопливом реверансе и пулей вылетела за дверь. Мал проводил девушку задумчивым взглядом. - Что здесь происходит? - голос Алины сорвался. - Нет, это ты ответь мне, где ты была?! - пошел в наступление муж. Старкова отшатнулась. Она застала его со служанкой в его же кабинете в его же собственном доме, а вопросы он задает ей?! - Почему ты не предупредила? - продолжал допрашивать Мальен. Алина растерялась. Ей бы следовало начать скандал, это она здесь оскорбленная, уязвленная сторона! А мужчина смотрел на нее с таким видом, словно она виновата перед ним, но никак не он. - Я предупредила Ольгу, - растерянно пролепетала Алина и наткнулась на скептически изогнутую бровь, - мне что, - тут же вскинулась, - нельзя теперь выходить из дома без тебя?! Нельзя навестить тетушку?! - с вызовом скрестила руки на груди. И тут же Мальен расслабился. - Ну что ты, душенька, - он поднялся и чуть-чуть покачнулся. Алина нахмурилась, понимая, что муж уже пьян, - ты меня совсем не поняла, - он подошел к девушке, погладил ее по щеке, - конечно, ты можешь навещать тетушку. Я обожаю твою тетю Ану! В конце концов, она подарила мне тебя! - он пьяно улыбнулся, - но предупреждай, ладно? - Я... - начала Алина и осеклась. Неужели Ольга забыла передать Мальену, что Алина у тети? Или... сделала это намеренно? Но зачем? По спине пробежал холодок. Старкова начинала осознавать, что в этом доме она не может верить никому: ни слугам, ни экономке, ни собственному супругу. - А эта девица? - мотнула головой в сторону двери девушка, не собираясь сдаваться. - Ой, ну что ты! Зачем она мне, когда есть ты, - Мальен привлек девушку к себе, - ну, хочешь я ее уволю? - И Карину тоже, - вцепилась в открывшуюся возможность Алина. Следовало показать слугам, что она здесь все же хозяйка. Уволит парочку людей, и остальные поостерегутся хамить тем или иным способом, - и я сделаю это сама, - настаивала, - сама их уволю. - Ах ты моя маленькая хозяюшка! - рассмеялся Мал, - давай же, поцелуй своего мужа, - он замер в миллиметре от ее губ, обдавая запахом конька. Алина едва удержала лицо. Целовать Мальена не хотелось. Она часто и неглубоко дышала, лихорадочно думая, как разрешить эту ситуацию. - Мал, - произнесла тихо, - обязательно так много пить? Мужчина резко отпустил Алину, почти оттолкнул. - Мы всего неделю женаты, а ты уже меня пилишь? Не рановато ли, дорогая супруга? - процедил и демонстративно медленно налил коньяка, стал приближаться, пил на ходу, глядя на Алину поверх бокала, - я мужчина и буду делать то, что захочу! И я не пьян, ясно тебе? Это тебе хватает глотка, а мне нужно больше. И это естественно! Указывать мне не смей, ты поняла? - он повысил голос, грубым движеним схватил Алину за подбородок, заставив запрокинуть голову и посмотреть ему в глаза, - я спросил: ты меня поняла?       Алина смотрела в его глаза и не понимала, как могла считать их красивыми, сейчас прозрачная голубизна потемнела, являя злобу, делая Мальена уродливым. Как другие этого не видели? Почему сразу не заметила она? Как могла и сама очароваться его деньгами и манерами, за которыми таилась вот эта гниль? Да она ничем не лучше тети Аны! Та хотя бы никогда не скрывала, что готова продать Алину тому, кто даст больше денег! Почему, ах, почему она сама так безвольна? И что же ей теперь делать?       - Я все поняла, Мал, - успокаивающим тоном произнесла Алина. - Прекрасно, - фыркнул супруг, резко отпуская девушку и направляясь к двери, - идем. Я не ужинал без тебя. Выпьешь вместе со мной. Алина открыла было рот, чтобы возразить, но снова наткнулась на потемневший взгляд и замолкла. - Крепленое сладенькое вино из Нового Зема как раз для строптивых герцогинь, - он подмигнул Алине и вышел из кабинета.       Девушке понадобилась пара минут, чтобы прийти в себя, навесить на лицо маску равнодушия и последовать за мужем. ***       Сказаться больной она не могла, знала, что не получится. Мальен и так уже не раз, и не два выговаривал ей за то, что она неохотно посещает балы и приемы, приглашения на которые посыпались на них после свадьбы. - Это все ты, моя маленькая герцогиня! - Мал был в восторге, - без тебя путь туда мне был бы заказан, - он целовал ее и дарил драгоценности, будто откупался за грубость и равнодушие.       Алина пожимала плечами. Теперь ей ясно было видно, что не только желание увидеть Алину в своей постели толкнуло Оретцева на брак с ней, а еще и ее титул. Все сошлось в одной точке: ее титул, бедность и... тетя Ана.       Тетушка все чаще стала заводить разговор о детях, вздыхала и твердила, что очень хочет понянчить внуков. Алина пожимала плечами. Она не готова была стать матерью, не знала, как это, не видела примера перед глазами - тетя не в счет. И не уверена была, что хочет детей от Мальена. Слишком дурная наследственность.       Алина и не заметила, как стала циничной и злой. Слуги по-прежнему не слишком-то были почтительны с хозяйкой, но никто более не смел саботировать ее приказы. Двух увольнений, нескольких штрафов и пары угроз хватило, чтобы ее светлость герцогиню Старкову слушались беспрекословно, хоть и не скрывали своего враждебного отношения. Ольга кидала на хозяйку загадочные взгляды, молчала и чуть что бежала докладывать Малу о всех действиях его жены. Если Мальену эти действия не нравились, то случался неизбежный скандал, особенно безобразный, если супруг был пьян, а пьян он бывал частенько. Зато если и трахал служанок, то так, чтобы Алина его не поймала.       Девушка пожимала плечами, ее раздражал сам факт измены в не-ее доме, но никак не то, что любвеобильность Мальена направлена на кого-то другого. Не на нее саму - и слава всем святым! Старкова уже поняла, что ей не удастся ни хотя бы подружиться с супругом, не говоря уже о любви, ни примириться с некоторыми сторонами его характера, ни быть счастливой. Стоило попробовать получить удовольствие от того, что имела. Но и это не получалось - деньги никогда не прельщали Алину настолько, чтобы стать утешением. А приемы и балы девушка ненавидела.       Вынужденная после свадьбы устроить пару ужинов и один настоящий бал, была после измотана настолько, что даже не слушала восторги и похвалы Мальена. Ей было все равно. Она глядела на мужа и не понимала, как он не замечает очевидных вещей, такой внимательный и дотошный на работе, в частной жизни он видел то, что хотел видеть. А правда была такова, что примерно треть гостей не явилась к нему в дом. И Старкова знала причину: Мальен не был ровней тем, кого так заносчиво пригласил. А теперь пригласили его. Новая супруга мэра давала прием с танцами после свадьбы. На саму свадьбу адвоката, конечно, никто не позвал. Но вот после они получили приглашение.       Алина не хотела ехать по многим причинам. Ей не нравилась новая жена мэра - легкомысленная хохотушка с цепким взглядом прекрасных глаз, не забыла она и безобразный процесс и несчастную Антонину, которая вынуждена была уехать из столицы без гроша в кармане. Старковой не хотелось оказаться под пристальными взглядами, расчленяющими ее на части, не желала слушать шепоток за спиной о том, что брак ее - мезальянс. Не желала улыбаться тем, кто с льстивой улыбкой, за красивыми словами маскировал злорадство и презрение. Впрочем, те, кто поздравлял ее искренне с удачным замужеством, были еще хуже. Алина даже и не знала, кого ненавидит больше. Поразительно, как быстро она научилась и жестокости, и ненависти. Спасибо, дорогой супруг, за этот урок!       Она не могла отказаться, но могла не скрывать своего недовольства, желчно комментируя происходящее, провоцируя мужа - вот теперь по-настоящему провоцируя! - пока Мальен не взорвался: - Ты можешь замолчать, а?! Ты поедешь! - орал он, - все равно поедешь потому, что я так сказал! Скрестив руки на груди, Алина сверлила мужа нелюбезным взглядом, молчала. Она уже поняла: чем более она эмоциональна, тем более уязвима, Мальен мастерски манипулировал ее чувствами, поворачивая их то так, то эдак, выводя ее из себя, заставляя чувствовать себя слабой, играл на ее нервах с виртуозностью талантливого музыканта. Но если девушка оставалась бесстрастна, супруг нервничал, чувствуя, как исчезает его власть над ней. А она, увы, была. Жаль, что равнодушной оставаться не всегда получалось. - Ну, хочешь я достану приглашения для этой твоей Руби? - рыкнул Мальен, ему это казалось выходом, - только не ной! - Доставай, - кратко ответила Старкова и вышла из гостиной под ругань мужа, слуги, которые делали вид, что работают, а сами подслушивали, тут же потупили взоры и исчезли, увидев мрачный вид хозяйки. Понимали, что сейчас еще и сам хозяин устроит нагоняй, если они попадутся ему под горячую руку.       Не то, чтобы Алина слишком хотела видеть Руби, но, может быть, все же ей самой будет не так тоскливо рядом с болтающей Куприяновой, которая своими словами отвлечет ее от происходящего. Старкова не могла не заметить, как сдружились ее муж и ее подруга. Руби была частой гостьей в доме Мальена. Он охотно зазывал ее на кофе. И глупо шутил: «с коньяком!» А затем говорил Алине, что в присутствии Руби она более покладиста. Покладиста или нет, но, да, устраивать скандал на глазах у подруги Алине не хотелось, хотя и поводы были. Все попытки девушки рассказать Руби или тетушке, как она несчастна, ни к чему не приводили. Тетя начинала плакать или отчитывать Алину, смотря, в каком настроении пребывала, Руби отмахивалась от подруги, говоря, что стерпится-слюбится, а деньги искупают все.       Да, деньги были приятным дополнением. Были бы. В конце концов, Алина не всегда могла их тратить на то, что ей хочется, хотя Мальен и не ограничивал ее в нарядах. И даже был не против оплатить новую отделку дома, если бы Алина захотела. Она и захотела. Переделала свои комнаты, создав уголок, где была если не счастлива, то хотя бы спокойна. Девушка стала плохо спать, просыпалась ранним утром и уже не могла сомкнуть глаз. У нее пропал аппетит, Алина заставляла себя есть. Иногда глядела в сторону бутылки с коньяком, но понимала, что алкоголь не выход. Мир вокруг становился все более тусклым и серым, и Алина погружалась в эту дымку, тонула в ней, и не было точки опоры, чтобы выбраться к свету.       Мальен не обманул и приглашение действительно достал. Руби была в восторге. - Мал, ты просто прелесть! - она повисла на шее у мужчины. Тот под пристальным взглядом Алины осторожно отстранил от себя Куприянову, сдержанно ей улыбнулся. Надо же, у него еще были какие-то границы! Старкова фыркнула и увела Руби гулять. Во время прогулки подруга только и трещала о том, какое платье надеть да какие драгоценности подобрать, а потом долго и нудно рассказывала Алине, какой же Мальен замечательный. Старкова вяло кивала. Замечательный, так замечательный - плевать. ***       Тот самый дом, где Алина познакомилась с Мальеном, открыл свои двери для многочисленных гостей. На вкус Старковой, приглашенных было слишком много. Зато девушка оценила, как был украшен дом - хризантемами и осенними листьями. Интересно, слуги в доме мэра тоже не слушают распоряжений хозяйки? Мысль была злая и желчная. Улыбка, с которой Алина приветствовала мэра и его жену не была искренней, глаза девушки оставались холодными. Она бы и вовсе не улыбалась, но привычки были сильнее.       Мальен тут же затерялся где-то в глубине дома. Алина пожала плечами, не слишком-то и жаль. Очень хорошо, что дорогой супруг лишил ее своего общества. Бал еще не был открыт, а Старкова уже решила для себя, что танцевать не будет. Она отбудет положенное приличиями время и уедет даже без мужа. Мал потом, конечно, будет орать и топать ногами, но так ли это важно. Алине казалось, что не важно. Впрочем, если супруг не проиграется в карты, - а девушка была уверена, что Мальен отправился играть, - то будет в благостном расположении духа, и скандала может и не случиться. Жаль, что она сама на это никак повлиять не может.       Она шла сквозь толпу, здороваясь со знакомыми, перебрасываясь парой фраз. И слышала шепот за спиной, он теперь сопровождал ее повсюду. Алина надеялась, что скоро интерес к ее персоне все же поутихнет. Как будто обсуждать больше нечего, кроме как брак герцогини Старковой и просто адвоката Мальена Оретцева! Оставалось только молиться, чтобы никто не сказал это Мальену, не намекнул, не прошептал нарочито громко, чтобы супруг услышал. Потому что тогда уж он не упустит случая упрекнуть Алину в том, что и она не считает его ровней. Однажды он даже кричал, что Старкова сама распускает эти слухи.       Алина понимала, что ей было бы плевать на происхождение Мальена, будь он иным, но поскольку счастлива она с Оретцевым не была, то приторно-сладкие поздравления и огромные глаза, когда знакомые уточняли у нее титул Мальена, будто бы не знали, что его нет, вызвали у нее отвращение пополам со злым весельем. И задевали. «Однажды, может быть, пожалуют», - сочувственно сказала ей одна графиня. А ее супруг поддержал: «в конце концов, он много сделал... для...» - он осекся под тяжелым взглядом супруги. «Много сделал для мужей, которые хотят избавиться от жен», - мысленно закончила Алина и вежливо кивнула.       Сейчас же она нашла какую-то скамеечку в глубине залы и села, равнодушно наблюдая за высшим обществом. На нее косились. До нее долетели слова: «ее тетушка... только деньги... бедная девочка!» Старкова поджала губы. Хотелось быть не здесь. Запретив себе краснеть, поднялась, досадуя на то, что нигде нет покоя, и отправилась дальше бродить по зале.       - Ваша светлость, - послышалось, - а мы вас и ищем! - к ней обратилась хозяйка дома. С удивлением Алина увидела рядом со Светланой Руби. Причем держались они так, словно давно дружили. Впрочем, вряд ли. Скорее всего просто общительная Куприянова сумела найти подход к супруге мэра. Пожалуй, Алина даже завидовала тому, как легко и непринужденно ее подруга может завести разговор с кем угодно, вовлекая человека в беседу так, что он становился активным участником, а не просто отвечал дежурными фразами. - Так любезно с вашей стороны, что вы нашли время посетить наш скромный праздник, - улыбнулась Светлана, глаза ее при этом оставались холодными. - Спасибо за приглашение, - нейтрально ответила Алина. - А где же ваш супруг? - поинтересовалась Светлана, - вы же будете танцевать, ваша светлость? Говорят, вы были так изящны на свадьбе! Так жаль, что мы с супругом не смогли посетить ваше торжество. «Не захотели», - подумала Алина, - «потому что ты обязана Мальену тем, что ты здесь и сейчас в качестве хозяйки дома, держишь в цепких лапках самого мэра Ос Альты. Но Мальен Оретцев - лишь инструмент, а кто будет продолжать общение с инструментом. Он выполнил свою функцию. Его можно убрать в сторону до поры до времени. Его это бесит. Но сказать в лицо тебе или мэру он это не может. И говорит мне». - Мальен не слишком любит танцы, - отозвалась Старкова. - Предпочитает игру в карты, - с многозначительной улыбкой произнесла хозяйка дома в глазах ее сверкнул огонек, - мой супруг - тоже! На этом они и сошлись! Но, простите меня, Алина, - интимно понизила голос Светлана, - говорят, что вашему мужу не слишком везет за покерным столом. Старкова едва удержала равнодушное выражение лица. Бросила быстрый взгляд на Руби и была неприятно поражена тем, с каким жадным любопытством Куприянова слушает этот разговор. Создавалось впечатление, что подруга сама же его и устроила, чтобы унизить Алину. Да нет же! Чушь какая! Ей только кажется. Она все не так поняла. Быть этого не может.       Алина взяла себя в руки. Желание уехать крепло с каждым мигом. Пообещав себе, что непременно так и сделает, Алина очаровательно улыбнулась. - Я не считаю деньги своего супруга, ваша светлость, - и добавила, глядя, как увядает наметившаяся на губах Светланы ироничная улыбка, - могу себе позволить. ***       - Он блефовал! - орал пьяный супруг, срывая с себя фрак, - точно тебе говорю! Алина стояла, посреди гостиной. Весть о том, что господин Оретцев опять проиграл огромную сумму денег, разнеслась по дому мэра молниеносно. Кто-то одобрительно кивал - в основном друзья и приятели Мальена, мол, их друг так богат, что может себе позволить и проиграть, ведь карточный долг выплатит обязательно. Кто-то поглядывал в сторону Алины с интересом: как она отреагирует? Старкова оставалась равнодушной. Быть может, если бы тогда она знала размер состояния своего супруга, то могла бы понять, критичен этот проигрыш или нет, но она не знала. Тогда, если быть откровенной, ей и в голову не приходило узнать. - Может быть, стоило остановиться вовремя, - сухо произнесла Алина. И по зло вспыхнувшим глазам Мальена поняла, что совершенно зря это сказала. Сейчас он обратит свою досаду на нее. И оказалась права. - Когда просчитал нужным, тогда и остановился! - рыкнул Мальен, срывая бабочку, швыряя ее через всю гостиную, ругаясь себе под нос налил себе коньяка. - Мал, может, хватит? - произнесла Алина. - Мне нужно утешение, - буркнул Мал, - ты-то мне его дать не можешь! Алина подумала, что супруг и так вполне себя утешил. Говорили, что он исчез на какое-то время с молодой баронессой Павловой, шептались, что она его старая любовница. Задавались вопросом: неужели чувство вспыхнуло вновь? И снова косились в сторону Алины.       И Старковой было бы плевать на любовниц Мальена, на его пьянство, на его страсть к картам, если бы саму девушку он оставил в покое. Но он не оставлял.       Быстро приобрел привычку винить во всем Алину. Не пригласили в гости к высокопоставленному чиновнику? Алина виновата, могла бы и похлопотать за любимого супруга, ведь «вы, аристократы, все друг друга знаете!» Проиграл в карты? Алина виновата, ведь Мальен был плохо сосредоточен на игре из-за того, что девушка не занимается домом, и ему самому пришлось отвлечься на то, чтобы разобраться со слугами. Когда Алина заикалась о том, что есть же Ольга, в чьи обязанности входит следить за слугами, Мал ядовито шипел, что Алина могла быть благодарной и тоже как-то поучаствовать в жизни особняка. Алина пыталась, но в тот же миг натыкалась на сопротивление со стороны самого мужа. Да, он позволил переделать ее комнаты, но все остальное трогать запретил, он не разрешал даже спланировать завтрак, обед или ужин. Не позволял изменить время приема пищи. Не давал участвовать и в найме новых слуг. Он сам нашел ей горничную - худую и прямую, как палка, Дарью, которая, казалось, ненавидела хозяйку, всячески демонстрируя ей свое пренебрежение. Находясь рядом с этой суровой, религиозной женщиной, Алина чувствовала себя слабой и уязвимой. Она была виновата во всем: от плохой погоды до проигранного дела, ведь перед судом Мальен поругался с женой, а значит, был рассеян больше обычного. И алкоголь, которого становилось все больше, был тут, конечно, не при чем. Не при чем все чаще случавшиеся вечеринки, которые устраивал муж. К счастью, как правило, они были только для его друзей и знакомых, в большинстве случаев участие Алины не требовалось.       Если бы они всегда только ругались, это было бы лучше, но все попытки Алины защитить себя, воззвать к голосу разума супруга, огрызаться часто упирались в его недоуменное молчание. Мальен делал большие глаза, на лице его появлялось озабоченное выражение. - Душенька, ты меня совсем не поняла. - Милая, я вовсе не это имел в виду. - Солнышко, ты чего? Разве я такое говорил? - Умница моя, ты, кажется, устала. Такого не было!       Поначалу Алина терялась, потом яростно отстаивала свою точку зрения. Затем пугалась. Быть может, она, правда, не так все поняла? В конце концов, она привыкла видеть в супруге плохое, не давая ему шанса оправдаться, сразу шла в наступление в любой ссоре. Некоторые слова, которыми Мальен всегда ловко играл, действительно можно было трактовать по-разному. Быть может, память ее подводит? Ведь Мал всегда был так убедителен, уверен в том, что говорит. И Алина готова была поверить в его слова.       Руби и тетушка активно подливали масла в этот огонь. Они всегда смотрели на ситуацию со стороны ее супруга и ни разу не взглянули глазами Алины.       Девушка путалась, пугалась, сомневалась в самой себе. Казалось, что она сходит с ума. Каждое ее слово, действие, каждый ее взгляд, оказывается, можно было трактовать по-разному. Сама Алина боялась лишнее слово сказать, ведь Мальен ловко поворачивал его против самой девушки.       Поэтому Алина бежала из дома по любому поводу. Особенно в те вечера, когда приезжали друзья Мальена. Смешно сказать, что пробиралась в дом через вход для слуг, лишь бы не попадаться на глаза пьяной компании. Одним поздним вечером, заперевшись у себя, слушая пьяные вопли, громкий смех и нестройные звуки фортепиано - кто-то из друзей Мала весьма посредственно играл, Алина поняла, что книг мало. Ей надо было чем-то занять свой ум, иначе она сойдет с ума. Иначе действительно поверит в то, в чем убеждает ее Мальен, в то, что она во всем виновата. Она просто-напросто окончательно сломается. Ей нужен был кто-то, кто не знает ни ее, ни ее мужа, кто-то, кто не Руби и не ее тетушка, с кем можно было бы просто поговорить, не рассказывая о том, что происходит в ее доме, не рассказывая о ее супруге. Ей нужно представить, что всего этого нет. Бегство от реальности? Возможно.       Прислонившись лбом к холодному стеклу, глядя на темную улицу, Алину горько усмехнулась: Мальен не даст ей сбежать. Она уже слышала его нетвердый шаг на лестнице и заранее дрожала. Если бы любовниц Малу хватало, Алина, право слово, тоже бы не расстроилась. ***       Госпожа Валентина была уже немолода, но никто и никогда не назвал ее старой: ясный взгляд серебристо-серых глаз, яркая улыбка, потрясающая фигура. Она одевалась в светлые платья, которые пристали бы больше юной девушке, заразительно смеялась. И свободно болтала на шуханском, который и решила учить Алина. Все ее деньги, которые удавалось скопить из тех, что Мальен давал «на булавки», Алина тратила на эти уроки.        Идея пришла в голову не сразу, но одним пасмурным утром Старкову осенило: язык, причем язык сложный, не похожий на равкианский вовсе, помог бы ей поддерживать свой ум в тонусе, учеба поможет отвлечься, будет ее отдушиной.       Она лгала Мальену, что уезжает к тете, к Руби, к портнихе, ювелиру, гулять, и уходила. Алина соглала бы что угодно, хоть то, что сама выбирает мясо ему на ужин, если бы Ольга ее не сдала, лишь бы муж не узнал о ее маленьком увлечении. Алина была уверена, Мал был бы против. Ей не хотелось слушать его насмешки, ведь супруг априори считал девушку глупее себя. Впрочем, она действительно была глупа, раз вышла за него замуж, раз надеялась на спокойную семейную жизнь, не на любовь, так хотя бы на уважение, раз искала в Мальене Оретцеве положительные стороны. Госпожа Валентина не спрашивала Алину, кто она, не допытывалась о причинах, побудивших Старкову учить столь сложный язык. Они просто встречались два-три раза в месяц у госпожи Валентины дома, и Алина продиралась сквозь дебри шуханского. Ей легко давалась устная речь, через пару месяцев Старкова уже вполне бегло болтала с учительницей, но с трудом осваивала иероглифическое письмо и сложную грамматику. Она обожала эти часы, когда можно было быть кем-то другим, погружаясь в другую культуру, даже мыслить иначе.       Алине нравилась семья госпожи Валентины. У женщины было трое детей и бесчисленное множество внуков, которые частенько навещали мать и бабушку. Старкова завороженно глядела на это общение, впитывала его, как губка, очарованная тем, что, оказывается, можно прямо сказать о своих желаниях и нежеланиях, о своих стремлениях, мечтах и планах, никто не осудит и не будет высмеивать, не скажет, что это глупость, а поддержит, будет внимателен и терпелив. Алина узнала, что, оказывается, можно смело проявлять свои эмоции, порой чрезмерно шумно и бурно, не опасаясь, что кто-то будет манипулировать ими и тобой. Потрясающая картина, от которой захватывало дух!       После этих уроков Алина становилась будто бы обновленной, той смелой Алиной, которая мечтала и строила планы, которая точно знала, что она говорила, и помнила, как это было. Изучать шуханский было отличной идеей. Пока через год Мальен не прекратил это.       Конечно, супруг не мог не заинтересоваться тем, куда постоянно исчезает его молодая супруга. Ольга напела ему в уши о том, что хозяйка уходит куда-то в одно и то же время с завидной периодичностью.       Вернувшись домой после урока с госпожой Валентиной, Алина с досадой обнаружила дома Мальена, а рядом с ним довольную Ольгу и двух незнакомых мужчин, строгого вида. - А мы как раз тебя поджидаем, душенька, - пропел Мал, на губах его играла ядовитая улыбка, взгляд был настолько злобный, что Старкова невольно попятилась. Она бросила быстрый взгляд на торжествующую экономку, на мужчин, которые оставались бесстрастны - никто за нее не вступится, даже если Мал ударит ее . В конце концов, супруга - собственность мужа, так постулировало их общество. Хотелось сбежать. - Что же ты, Алина, - Мальен наступал на девушку, - расскажи нам, как прошел твой день. Алина застыла в панике, пыталась понять, что происходит, как себя вести, не понимала, в чем опять провинилась. Хотелось втянуть голову в плечи, сжаться, будто бы она нашкодившая собачонка. - Было бы вежливо представить мне твоих гостей, Мальен, - тихо произнесла девушка, пытаясь выиграть себе время на то, чтобы взять себя в руки, выстроить свою линию поведения. Улыбка мужа стала зловещей. - Эти господа - частные детективы. Старкова побледнела, глаза ее расширились. - Ты... - пролепетала, - ты... следил за мной?! - сорвалась на крик, он вышел тонким и жалким, нелепый писк мыши, которую вот-вот сожрет жирный кот. - А ты думала, что я не замечу, что ты постоянно куда-то отлучаешься? - зашипел на нее Мальен, - ты думала, что я невнимательный дурак? - он наступал на нее, глаза его сверкали, - ты полагала, что можешь делать все, что тебе захочется, и не ставить меня в известность? - он все же грубо схватил ее за руку. Алина упрямо сжала губы, она не закричит и не будет плакать, она не даст ему ни малейшего повода торжествовать. Никогда! Ни за что! - Все выяснил? - спросила сухо, - мне отныне запрещено вообще выходить из дома без твоего надзора?       Повисла тишина. Мальен смотрел прямо в глаза девушке, ухмылялся зло, а потом вдруг лицо его приняло озабоченное выражение, и мужчина отступил, отпуская Алину. Рука ее безвольно повисла, на губах появилась слабая улыбка, в которой, впрочем, не было веселья, только лишь горечь, которой можно было отравиться. Девушка наперед знала, что сейчас скажет муж. - Милая, я всего лишь влюбленный мужчина, - виновато произнес он, играя на публику, - я думал, что надоел тебе. Согласись, что еще может подозревать муж, когда его жена постоянно отлучается куда-то? Прости меня, я просто боюсь тебя потерять. Алине захотелось расхохотаться. Подступала истерика. Старкова уже чувствовала ее приближение, это была будто приливная волна, которая обязательно погребет тебя под собой, соленая вода польется в ноздри и рот, а от удара перехватит дух. Во рту стало сухо. И вновь затошнило. - Убедился? - дрожа, спросила девушка, голос вновь стал тонким и ломким. Как он смел говорить ей о любви?! О чувстве, о котором понятия не имеет?! - Милая, ну, зачем тебе этот шуханский? - мудро улыбнулся муж, - тем более, что через две недели мы едем в Удову, нужно готовиться к поездке, у тебя совсем не будет времени на что-то другое. И уж твою учительницу мы точно не возьмем с собой, - улыбнулся добродушно.       Старкова обессиленно прислонилась спиной к двери, хотелось кричать, хотелось разрыдаться, хотелось сбежать на край света. Стоило предположить, что Мальен никогда не отпустит ее, не позволит вырваться из цепких пут, которыми связал ее по рукам и ногам.       Голова нещадно болела, тошнота усиливалась, стало невыносимо душно, и воздуха не хватало. Ноги девушки подкосились, мир вокруг расколола яркая вспышка, от которой резало глаза, и Алина их закрыла, с радостью падая в спасительную темноту. ***       - Что же, господин Оретцев, могу вас поздравить! - послышался успокаивающий голос доктора. Он прописывал ей капли от нервов, рекомендовал целительный морской климат Удовы и советовал не принимать все близко к сердцу. Алина знала, что доктор тоже не беспристрастен, в конце концов, платил ему Мальен. - Ее светлость в положении, - тем временем продолжал доктор, - вам стоит ее беречь.       Старкова замерла на кровати, не открывала глаз и даже дышать старалась тише.       Казалось, что рухнула с большой высоты да и разбилась. Впрочем, если бы разбилась, то было бы легче. Но она здесь, она дышит, мыслит, чувствует свое тело, которое теперь девять месяцев будет делить с другим человеком.       Святые! Нет.       Она не хотела быть матерью, не была готова. Алина не знала, как воспитывать детей, не могла дать им любви, которой не знала сама. А Мальен? Каким отцом будет Мальен? Глупо было надеяться, что супруг хоть капельку изменится. Что он сделает с этими детми? Будет подавлять их так же, как подавляет Алину, он сломает их. Алине же останется только смотреть.       Старкова едва удержала стон отчаяния, который уже рождался на губах. Она не хотела детей от Мальена. Она боялась, что они будут такими же, как и их отец.