Черта

      В ее комнате стояли цветы. Алина, зашедшая за книгой для девочек, которую привезла с собой, и пребывавшая в совершеннейшем смятении, так и замерла у двери, глупо глядя на вазу. Взгляд девушки скользил по изломам тонкого шуханского хрусталя, багровый свет закатного солнца преломлялся на острых гранях, играл золотисто-алыми и оранжево-красными искорками, сиял вокруг вазы ореолом света, слепя. И синие ирисы ни в одной другой вазе не смотрелись бы так великолепно. Старкова, однако, взирала на цветы настороженно, будто бы они были ядовиты. Девушка сделала нерешительный шаг вперед, стукнул глухо каблук, за окном пронзительно крикнула птица, алый цвет, обрамляющий вазу, стал глубже. Ирисы пахли тонко, едва уловимо, знакомый аромат свежести успокаивал, он был проблеском надежды в кромешном мраке. Он да этот карминно-красный свет, лившийся из окон. Солнце уплывало за горизонт. Алину ждали девочки и... граф.       Старкова глупо улыбнулась. В крови бурлил несвойственный ей восторг, от которого мурашки бежали по чувствительной коже. Тепло, прочно поселившееся в груди, не спешило сбежать. Хотелось поддаться такому простому очарованию, отдаться на милость уверенной твердости, поверить в слова, что были сказаны без заминки.       - Я не отступлюсь.       Алина легко коснулась нежных лепестков самыми кончиками пальцев, невесомо провела про листьям, будто бы желала убедиться в реальности букета. И как только узнал? И когда только успел? Алина полагала, что Александр поехал в гости к Ланцовым, а потом тренировался с Глебом, что нашел тысячу и одно дело в этот долгий-долгий день. Возможно, так и было, но среди всего этого мужчина нашел время подумать о ней. Старкова тронула черную ленту, которой был аккуратно перевязан букет. Черный - цвет траура. Но здесь и сейчас он казался, как никогда, уместным. Невероятно, как Александр перевернул все с ног на голову, будто бы хотел показать, что все зависит от точки зрения, от того угла, под которым ты будешь смотреть. И самое мрачное превращается в прекрасное послание, которое не может не волновать. Однако стоило ли быть такой податливой? Уместно ли наслаждаться этим быстром бегом сердца, что разгоняет кровь по телу, заставляя улыбаться и мечтательно вздыхать?       - Я не отступлюсь.       Это не было даже обещанием. Скорее просто констатацией факта. Алину проинформировали, мнения ее особенно не спрашивая. Пожалуй, в равной степени Алина и досадовала на это, и испытывала довольство, от которого в душе зарождалось ликование. Но что же делать и как быть? Могла ли она выбрать себя и подвести девочек? Однажды она уже не смогла защитить своего сына. Но тогда она была одна. Сейчас же с ними рядом граф. С ней рядом. Напоминает о себе простым букетом и приглашает ее разделить то время, что традиционно было только для него и дочерей, будто бы Алина им совсем не чужая. И это льстило, наполняя радостью душу.       Девушка подумала об Улле, такой красивой, яркой и свободной. Она была свободна, от этого захватывало дух, сестра Александра была неуловимым ветром, тем самым, что нельзя поймать, стремительной водой, утекающей сквозь пальцы. Да только у Уллы, очевидно, была поддержка брата, а еще деньги. О да. Презренный металл решал все.       Будь Алина чуть более беспринципна и хитра, чуть более решительна и умна, то давным-давно бы придумала, как скопить денег и сбежать от Мальена. Пусть это был бы краткосрочный план, но теперь казалось, что его вполне можно было осуществить. Да только девушка промедлила, и Аркаша погиб. В окно задувал теплый ветерок ранней осени, а Старкова чувствовала только ледяной, пронизывающий ветер конца зимы, в котором еще не было ничего от скорого лета, он не был теплым и приятным, он пробирался под одежду, заставляя дрожать, заставляя кутаться в шубку и щуриться сквозь слезы, невольно выступившие на глазах. И крик ее тот ветер унес безжалостно вдаль. Ведь было поздно кричать и поздно что-то менять.       Старкова качнула головой, отгоняя воспоминания. Они еще долго будут преследовать ее во снах и наяву. Но стоит ли позволить им управлять ее жизнью? Сегодня, после разговора с Руби, она почувствовала себя возрожденной, оказалось, что там, под слоем горького пепла, еще бьется ее сердце, и оно готово радоваться и веселиться. Готово биться. Готово... любить.       Алина вновь коснулась нежных лепестков. Солнце послало последний луч на землю, и наступили сумерки. Еще сияла полоска света над горизонтом, но и она вскоре погасла.       Девушка взяла книгу и провела рукой по обложке. Не была уверена, что именно эта история уместна, а все же выбрала ее. Впрочем, если девочкам не понравится, они всегда могут остановиться. Отложить книгу до лучших времен или навсегда. Самой Алине когда-то было очень интересно следить за приключениями девочки-сироты в таинственном саду.       Перехватив книгу поудобнее, девушка решительно вышла из комнаты, и ахнула, нос к носу столкнувшись с графом, который... вышел из комнаты напротив. Тут же стало понятно, почему не была готова комната, и наигранный гнев Уллы на слуг тоже стал кристально ясен. Алина даже злиться уже не могла. Судя по нахальному взгляду графа, этот маленький маневр его сестры не был для него тайной.       Старкова набрала в грудь воздуха, открыла рот, чтобы выдать что-нибудь насмешливое, но вдруг стушевалась и произнесла: - Спасибо за цветы. Мужчина просиял, замеревший до этого, немного настороженный, будто готовый к тому, что ваза вместе с букетом полетит в него, он тут же сделал шаг к Алине, которая невольно отступила и уперлась лопатками в дверь собственной комнаты. Дальше идти было некуда. И граф это видел, на губах его заиграла коварная улыбка. Впрочем, он остановился, сделав вид, что и не заметил этого маленького маневра девушки. - Понравились? - спросил, прищурившись. - Да, - не стала отрицать Алина, она прижала книгу к груди, будто бы этот нехитрый щит мог спасти ее от человека, от одного взгляда которого подгибались колени, - откуда ты узнал? - Угадал, - невозмутимо выдал мужчина, в глазах его зажегся хитрый огонек. Девушка заметила, как граф сделал по направлению к ней еще один крохотный шажок. Внутри все сжалось от страха и предвкушения. Алина вскинула подбородок, и Александр остановился. Он будто к дикому зверю приближался и не знал, испугается он и сбежит или укусит, а, может, его удастся приручить. - Ты не угадал, - уверенно произнесла девушка. - Хорошо, - хмыкнул Александр, приподняв руки с раскрытыми ладонями, будто бы сдавался, - я не угадал. Я наблюдал, анализировал и делал выводы. Гуляя по саду, ты никогда не выбирала один и тот же путь, но всегда останавливалась рядом с ирисами. Алина только подивилась такой проницательности, поистине зловещей. - Решил начать с мелочей, - продолжал мужчина, - банально? Старкова не могла не улыбнуться тревоге промелькнувшей в темных глазах. Мужчина так трогательно переживал, что Алина не могла злиться. И хоть желание подразнить и пройтись на тему скудной фантазии и проторенных путей было крайне велико, но обижать Александра не хотелось. Тем более, что цветы девушке действительно понравились, как и этот знак внимания, от которого хотелось смеяться, как молодой девчонке, которую понравившийся кавалер пригласил на все танцы на балу. - Мне очень приятно, - тихо ответила Алина, глядя искоса. Александр просиял. Кажется, он все же был тем самым кавалером, которому удалось обойти всех своих соперников и пригласить понравившуюся девушку на все танцы на балу. Мужчина сделал еще один шаг к девушке. На этот раз не осталось страха, только лишь трепет. - Что мы будем читать? - спросил Александр. Алина протянула книгу. Мужчина пробежался взглядом по обложке и нахмурился. - «Таинственный сад», - протянул задумчиво, - ты уверена, что это... подходящая история? Девушка закусила губу. Он озвучивал ее собственные сомнения, быть может, даже страхи, которые терзали ее. Ах, как же хотелось избавиться от них! Сбросить одним махом, словно надоевшие тесные туфли! Чтобы больше не давили, не причиняли боль, не отнимали у нее право быть счастливой! - Если девочкам не понравится, я подберу что-нибудь другое, - просто ответила Алина. - Алина, - выдохнул граф, - в этой истории так много... того, что может стать болезненным триггером.       Алина молчала, дышала, стояла неподвижно, будто бы боялась растерять всю свою решимость. В ней так мало этой силы воли! Она ускользала, будто песок сквозь пальцы. А девушка так отчаянно желала ее удержать. И было больно самой, будто бы она уже нанесла девочкам рану. Еще одну. А уж этого Алина совсем не хотела! - Сегодня, - запинаясь, произнесла девушка, - я... встретила... старую подругу, - она смотрела мимо мужчины, будто бы его и не было здесь, - когда-то она меня предала. Впрочем, - с губ сорвался сухой смешок, - она никогда и не была мне подругой. Просто я хотела быть... хоть кому-то нужной. Мне хотелось, чтобы рядом был кто-то близкий. Моя тетя не в счет, она всегда любила лишь себя. И не изменяет себе и поныне. Я позволяла... пользоваться собой. Я молчала. Я... плыла по течению. Тогда мне казалось, что ничего изменить нельзя. И даже когда все рухнуло, я промолчала. А сегодня... - прерывистый вздох, - я... более не лицемерила. Я не лгала ей. Я показала свое отвращение. И я... больше не лгала себе. И это было больно. Но в конечном счете, посмотрев в лицо своему прошлому, я отпустила... не все. Но часть, - Алина, наконец, посмотрела на Александра, - понимаешь? О да, - произнесла задумчиво, - ты-то меня понимаешь! Ты говорил мне, что мы не можем отпустить. Но это нужно сделать! И начать можно с малого, - слабо улыбнулась, - с тем, чтобы не любезничать с той, кто тебя предал, признать, что цветы прекрасны, прочесть книгу, - Алина погладила обложку и вновь посмотрела на мужчину. Он глядел так, будто бы открыл для себя что-то новое. И проблеск надежды в его глазах был подобен первому лучу на рассвете, такой же прекрасный, такой же яркий - вспышка, которая озарила тьму. - Все очень сложно, - начала Алина. - Могу упростить, - перебил ее граф и сделал шаг вперед, оказавшись слишком близко. Так, что Алина могла чувствовать тепло его тела, уловить тонкий аромат лимона и видеть, как зрачок его глаз съедает радужку. Невероятно. - Александр, - голос сел, по телу прошла дрожь. - Я могу... все устроить, - тихо произнес мужчина, он протянул руку, пальцы его подрагивали в миллиметре от лица девушки, он провел ими, будто обрисовал контур, но так и не коснулся, заставляя Алину едва-едва сдержать возмущенный вздох. - Нет, - шепотом произнесла Алина, боялась, что если скажет чуть громче, то голос ее сорвется, предаст ее, как предавало сейчас сердце, стучавшее так громко, что казалось, будто звук этот разносится по всему коридору. - Гордость - это прекрасно, Алина, - тихо произнес граф, заглядывая глаза, пальцы его все еще не касались ее лица, - но не когда она делает несчастными сразу двоих людей. - С чего ты решил, - не могла не поспорить девушка и захлебнулась словами, когда самые кончики пальцев все же коснулись сначала скулы, скользнули по щеке и замерли у губ. Простое касание, невесомое и призрачное, словно сон, осторожное и дразнящее.       Мало! Алина осознала с ослепляющей ясностью: малолмаломало! Одно легкое движение. И вот уж чужая ладонь скользит по лицу, уходит на шею, обжигая. Алине стало трудно дышать, казалось, будто нет воздуха вокруг, лишь пьянящий аромат лимона и бергамота, и мужчина напротив, который может стать, как ее погибелью, так и величайшим счастьем. Безумие, разделенное на двоих, окутывало их, опутывало, притягивало ближе друг к другу.       - Ты лишаешь меня сна и покоя, - упрек явственно сквозил в тоне графа, склонившегося к самому ее лицу. Алина дышала короткими рваными вздохами, не в силах отстраниться, не желая прекратить, наслаждалась этой близостью, прикрыв глаза, тянулась к этому мужчине. И будь что будет.       Шаги на лестнице были подобны отрезвляющему ледяному душу. Старкова вздрогнула, Александр нехотя выпрямился и сделал полшага назад. Побледневшая девушка увидела, как в коридоре показался Глеб. Святые! А если бы он их увидел! Как можно было настолько забыть об осторожности? Как можно было наплевать на благоразумие? С каких пор ее сердце выше ее разума? Парень, казалось, не сразу их заметил, погруженный в собственные размышления, а, увидев, нахмурился. Его острый внимательный взгляд прошелся от бледной и перепуганной Алины, прижимавшей книгу к груди, к хмурому отцу, который спрятал руки в карманы брюк, будто бы не доверял себе, будто бы желал схватить стоявшую рядом девушку. Напряжение в воздухе можно было ножом резать, столь плотной и удушливой стала атмосфера.       - Я думал: вы читаете вместе с девчонками, - медленно произнес Глеб, взгляд его метался от отца к Алине, между бровей пролегла складка, он словно не мог понять, что происходит. Алина и сама понять не могла. Но - святые! - губы жгло от несвершившегося поцелуя, которого Алина желала. Глупо было отрицать. Никто не мешал ей уйти, никто ее не удерживал. Но она сама позволила себе остаться, а не бежать. Наверное, впервые в жизни не бежать, а заглянуть в глаза тому, что могло бы быть.       - Могу упростить.       Алина вздрогнула и поймала недоуменный взгляд Глеба. - Мисс Алина, все хорошо? Он вопросительно посмотрел на отца, как бы призывая его разобраться со странным состоянием гувернантки. Лицо графа было непроницаемо. Словно это не он шептал ей, что она лишает его сна и покоя, не он дышал рвано и часто, не он был так близко, что у Алины кружилась голова. - Все хорошо, ваше сиятельство, - выдавила из себя девушка, - день был непростой, - на губах появилась вымученная улыбка. Минуту Глеб колебался, а потом выдал: - Хотите я почитаю девчонкам вместо вас? А вы отдохнете! Сказал и смутился, покраснел. Провел рукой по волосам, отводя взгляд, будто бы испугался того, что сказал. - Спасибо, ваше сиятельство, - мягко произнесла Алина, - но я справлюсь, - улыбнулась тепло, - отдыхайте. Спокойной ночи. Глеб беспомощно выдохнул, взглянул на отца, который разглядывал сына, чуть нахмурившись. - Спокойной ночи, Глеб, - тихо произнес граф, ставя точку, говоря о том, что поддерживает гувернантку. Глеб еще мгновение постоял, словно раздумывал, не спорить ли ему. - Спокойной ночи, - коротко кивнул и поспешил к себе.       Алина и Александр проводили его задумчивыми взглядами. Алина кусала губы. Хотела выпалить: «нам нужно быть осторожнее!» Но в чем? Неужели она позволит такому повториться вновь? Неужели позволит расти и крепнуть этому теплому чувству в груди, которое невозможно игнорировать? От него хочется бежать, в него хочется рухнуть, будто в ласковые воды моря. Вот только не стоит забывать, что море может быть ледяным и смертельным, в нем можно захлебнуться и бесславно погибнуть, утонув. Так стоит ли бросаться в эти воды, давая волю безумию, которое уже тянет к ним свои ласковые лапы?       Нелепо было отрицать, что Алину волновала близость графа. Глупо было бы говорить, что она не желала хотя бы поцелуя. Собственная непоследовательность и слабость были ей ненавистны. Ей стоило оставаться и холодной, и благоразумной. Поэтому когда Александр шагнул к ней, Алина крепче прижала книгу к груди. - Девочки уже заждались, - произнесла тихо, спокойно глядя прямо в глаза мужчине. Он помрачнел и остановился, губы его сжались в тонкую полоску, как если бы он сдерживал резкие слова. - Конечно, - склонил голову.       До комнаты юных графинь они следовали молча, на почтительном расстоянии, а в дверях все же столкнулись - Александр поспешил вперед, собираясь открыть Алине дверь, Алина, задумавшись, первая потянулась к ручке. Их руки соприкоснулись. Будто электрический разряд прошел сквозь пальцы, по ладони и запястью, и выше к плечу, прошивая заполошно дернувшееся сердце насквозь. С губ девушки сорвался прерывистый вздох. Губы мужчины растянула нахальная улыбка. Старкова отступила, глядя с упреком. - Нет, Алина, - тихо произнес Александр, глаза его горели огнем, от которого у девушки внутри все переворачивалось, полыхало, - извиняться я не буду. - За что? - прошептала Старкова, голос отказывался ей повиноваться. Мгновение мужчина медлил с ответом, возводя напряжение в абсолют, мучая растерянную Алину, не отказывая себе в удовольствии пристально ее разглядывать, словно желания навсегда под веками запечатлеть образ ее лица. - За то, что хотел тебя поцеловать, - ответил граф и открыл дверь. - Папочка! - тут же запищали девчонки.       А Алина так и осталась в слабо освещенном коридоре, кусая губы, стараясь унять бешеный бег сердца, дыша глубко, пытаясь успокоиться, ведь в таких растрепанных чувствах нельзя заходить к близнецам. Прижимала к груди книгу потной ладошкой, скользила по чуть шершавой обложке, цеплялась за нее, как падающий с обрыва цепляется за любой выступ, за любую ветку, травинку, лишь бы не упасть, лишь бы не сорваться. А от полета вниз уже закладывало уши.       Наконец, тряхнула головой и вошла внутрь, плотно притворила за собой дверь. Девочки лежали в кроватях, на лицах их было написано нетерпеливое ожидание. Граф устроился в ногах кровати Златы, глаза девочки сияли. Агата нетерпеливо накручивала на палец ленту, которой был перевязана коса. Алина отметила, что алая лента - одна из тех, что они купили сегодня. А вот у Златы была повязана старая лента, наверное, та оставила новые до выхода в свет. Старкова невольно улыбнулась даже таким мелким различиям между девочкам. А что же будет, когда они станут взрослее?       - Что мы будем читать сегодня? - нетерпеливо спросила Агата. - Книга назвывается «Таинственный сад», - произнесла Алина, усаживаясь в кресло, - и она о маленькой девочке. Надеюсь, что вам понравится. Девочки переглянулись и с ожиданием уставились на Алину. Старкова улыбнулась и начала читать: - «Когда Мэри Леннокс только что появилась в Мисселтуэйт Мэноре – Йоркширском поместье дяди, выглядела она прескверно, да и вела себя не очень-то хорошо. Вообразите надменную девочку десяти лет с худеньким злым лицом и тщедушным телом, добавьте к этому болезненную желтизну кожи, и вы без труда поймете, почему никого в Мисселтуэйте ее присутствие не порадовало». ***       В комнате было холодно. Не стоило, конечно, оставлять окно открытым. Ветер, шевеливший лепестки ирисов, был вовсе не летним. Старкова постояла немного у двери, глупо улыбаясь, перевела взгляд на книгу в руках. И ничего девочки не восприняли историю болезненно. Искренне переживали за Мэри и с нетерпением ждали завтрашнего вечера.       Перед отъездом на бал к ним заглянула Улла, чтобы пожелать спокойной ночи. Прекрасная, она улыбалась и смеялась, девочки были от тетушки в восторге - она была примером для подражания. Бросив на замершую в кресле Алину лукавый взгляд, природу которого Старкова разгадать не могла, Улла пожелала спокойной ночи и ей и, подмигнув графу, вышла. Чтение продолжилось.       Перед тем, как отпустить Алину, граф церемонно поцеловал ее руку и пожелал спокойной ночи, глаза его смеялись. Старкова ответила ему невозмутимым видом. Но теперь, когда дверь спальни закрылась за ней, понимала, что покоя ей не будет. Ах, Улла! Она ведь специально отвела ей именно эту комнату - напротив покоев графа. Что смогла она разгадать всего за несколько минут знакомства? Право слово, все Морозовы, вероятно, обладают просто мистической проницательностью.       Старкова прошла в глубь комнаты, положила книгу на комод - пусть ждет завтрашнего вечера. Подошла к окну, зябко поежилась. Пели птицы, и стрекотали сверчки, ветер усиливался, качая ветки деревьев, стояла темная, непроглядная осенняя ночь, на небе не было видно ни луны, ни звезд, все затянуло тучами. Алина постояла немного и закрыла окно.       Дрожащее отражение показало ей немного бледную, немного растерянную, а все же счастливую девушку и...       Вскрикнув, Старкова обернулась прыжком, сердце ее заполошно колотилось. - Алина, - прошептал Мальен. Он был неестественно бледен и страшен, как в тот день, когда смерть настигла его. Алина шарахнулась назад, ударившись поясницей о подоконник, зашипела от мимолетной вспышки боли. Изо рта вырвалось облачко пара. Девушка отстраненно подумала, что не может быть здесь холодно аж настолько. - Алина, - он сделал шаг вперед, - моя маленькая герцогиня, - хриплый смех, искаженные черты лица, - Алина. Невозможно! Нет-нет-нет! Хотелось по-детски зажмуриться, ведь если не видишь чего-то, то этого и нет, ведь так исчезают все монстры из-под кровати. Медальон сорвался с груди, ударился об пол, раскрываясь. Алина перевела на него взгляд, а когда решилась посмотреть перед собой, то призрака уже не было.       Старкова буквально рухнула на колени, дрожащими руками подняла медальон. Цепочка лопнула, звенья висели, покачиваясь, в пальцах девушки. Как это возможно?! Почему?! Они же уехали из дома!       - Тень следует за тобой по пятам.       Голос мадам Лоретт ввинчивался в мозг, дыхание перехватывало, и Алина не могла сделать нормальный вдох, перед глазами все качалось и плыло. С губ сорвалось сдавленное рыдание. Как так? Ну, как же так?! Медальон нагревался в ее руках. Старкова всхлипывала, но слез не было. Ее трясло от пережитого. Алина закусила губу, все же зажмурилась и помотала головой из стороны в сторону, отрицая то, что произошло.       Она-то думала, что сможет сбежать. Но от себя никуда не деться. От своих чувств и мыслей. От своего прошлого, как бы ты ни гнал его прочь. И последствия своих поступков стоит принимать с гордо поднятой головой.       Старкова досчитала до пяти, а потом открыла глаза. С фотографии в медальоне на нее смотрел Аркаша. Он был более похож на отца, в его лице угадывались ненавистные черты Мальена, лишь кудрявые каштановые волосы были от матери. Алина помнила их мягкость, помнила, как сынок смешно уворачивался от ее прикосновений, а порой, наоборот, подставлялся под ласку, будто котенок. Сердце, казалось, не билось, руки и ноги одеревенели. Так долго она боялась открыть медальон, увидеть фото, будто бы ожидала прочесть осуждение на лице ее мальчика за то, что... Но вот он смотрит с фотографии совсем равнодушно. И не ударила молния, не разверзлась земля под ногами. Только Алину мелко-мелко трясет.       Что-то тихо поскреблось в дверь, заставив Алину подпрыгнуть от неожиданности, звук повторился, послышалось приглушенное мяуканье. Старкова помедлила, а потом неловко поднялась на ноги, прошла к двери и открыла ее. - Мяу! - возмущенно заявил Лучик и вошел внутрь. Замер, шерстка его встала дыбом, глаза горели, подобно двум уголькам, отражая электрический свет. Принюхиваясь, будто собака, котенок прошелся по комнате, а потом успокоился и упал прямо посреди ковра, - мяу? - он смотрел на Алину.       Побледневшая Старкова наблюдала за котенком. Он был словно живой индикатор присутствия... призраков? Алина нервно хихикнула, посмотрела на раскрытый медальон на своей ладони. Аркадий смотрел с фотографии со всей серьезностью, ему сказали о важности этого мероприятия.       Старкова помедлила, а потом резким движением захлопнула медальон. ***       Женя приехала через пару дней и тут же позвонила Алине с предложением встретиться.       - Конечно! - фыркнула Улла, увидев, как Алина и близнецы собираются уходить, - разумеется! Со мной-то и потом поболтать можно! - в глазах ее, однако, не было подлинной обиды, лишь легкая ирония. - Вы переписываетесь так часто, что этими листами скоро можно будет гостиную оклеить, - невозмутимо выдала Алина, - так что не будьте жадиной, ваше сиятельство! - хмыкнула. - Все меня бросают, - продолжала ворчать Морозова, - зачем, спрашивается, приезжали?       Алина знала, что часом ранее граф с сыном тоже ушли. Его сиятельство даже на отдыхе не забывал о делах, назначил встречу с каким-то поставщиком оборудования на шахты и потащил сына с собой. Вид у Глеба был страдальческий, он не скрывал своего недовольства, комментировал едко и желчно, нарвавшись на замечание от Веденина, и с удовольствием вступил в словесную перепалку, пока граф резко не оборвал все это, отчитав сына, напомнив ему о долге и титуле, о том, что негоже лениться. Алина полагала, что дело вовсе не в лени. У Глеба не лежала душа к семейному делу, не хотел он посвятить себя соляным шахтам. Мечтал о путешествиях и исследованиях, о раскопках, о науке, но отец, не запрещая ему интересоваться, все же не разрешал посвятить этому свою жизнь или хотя бы молодость, что парня угнетало. И пока этот камень преткновения будет существовать, отношения отца и сына не наладятся. Алина слышала, как Улла сказала брату, что он наступает на одни и те же грабли, а потом даже лба его коснулась, насмешливо спрашивая, нет ли там постоянной шишки. Его сиятельство ответил женщине убийственным взглядом да резкими фразами. Старкова же была готова сама хорошенько треснуть графа по лбу, чтобы точно шишку набил, может, тогда перестанет тиранить сына и задумается. Впрочем, какое она на то имела право?       Глеб и так снова отдалился, и причину этого Алина не понимала. Но парень больше не заводил разговор, а на все ее попытки начать беседу отвечал короткими, рваными фразами, показывая, что болтать ему не хочется. Порой Алина ловила на себе его долгий взгляд, смысл которого не могла разгадать. А Глеб не спешил объяснять свое поведение.       - Уверены, что не нужна карета? - спросила Улла, глядя со всей внимательностью. - Мы прогуляемся, - произнесла Алина. - Прогулки очень полезны! - со всей важностью выдала Агата, глядя на тетушку чуть снисходительно. Улла посмотрела на Алину, Старкова пожала плечами, как бы показывая, что она-то тут и вовсе не при чем, что это девочки так решили. Впрочем, погода стояла чудесная, солнечная, но прохладная, легкий ветерок трепал ленты шляпки, обдувал лицо, давая желанную прохладу, а солнышко уже не припекало так сильно, как летом - красота! Неудивительно, что этот сезон так любит пресыщенное столичное общество. Взяв девочек за руки, рассказывая им о встречающихся по пути примечательных зданиях, Алина неспешно шла к набережной, где они и должны были встретиться с Женей.       Подругу было нельзя не заметить - в изумрудно-зеленом платье и легком черном жакете, высокая и тонкая, она стояла, облокотившись на перила, глядела вдаль. Бледный, тонкий профиль ее можно было бы запечатлеть на картине о гришах прошлого - так красива она была. Рыжие волосы, укрытые шляпкой, были собраны в низкий пучок, но эта простая прическа нисколько не портила красоту, лишь подчеркивала ее.       Вот только выражение лица, когда Сафина обернулась к ним, совсем Алине не понравилось. - Привет, - она расцеловала Женю в обе щеки. - Здравствуй, - бледно улыбнулась Сафина, окинула Алину профессиональным взглядом, но даже не спросила, удобно ли в платье. Они пошли по набережной. Девчонки то бежали впереди, то останавливались, завидев чаек, то разглядывали корабли, возвращались к девушкам, и убегали вновь вперед. Некоторое время Женя и Алина молчали. И впервые за все время знакомства Старковой не было уютно в компании подруги. Казалось, что назревал какой-то тяжелый разговор. Но Алина не могла угадать на какую тему, сколько ни старалась.       - Женя, что случилось? - спросила прямо, не в силах больше выносить это давящее молчание. Женя кусала губы, молчала, глядела на море, потом взгляд ее скользил к девочкам, она улыбалась, отвечая им, но в сторону Алины не глядела. И Старкова не могла понять, где же она успела провиниться. Неужели не так надела платье? Мысль была нелепейшая, но других причин Алина не могла найти. - Давид не слишком хотел ехать, - неохотно ответила Женя, - он устроил страшный скандал, говорил, что у нас нет на эту поездку средств. Но деньги есть! Мои деньги, - девушка помолчала, - я настояла, мы поехали. А в поезде... мы встретили Сергея. Помнишь? - Твоего лучшего поставщика, - кивнула Алина, слушая внимательно. - Да, - бледно улыбнулась Сафина, - моего лучшего поставщика, - девушка надолго замолчала. Алина, кажется, начала догадываться. - Ревность? - спросила коротко. Женя обессиленно кивнула, прикрыла глаза, тяжело сглотнула, посмотрела на Алину, попыталась улыбнуться. В глазах Сафиной тлела беспросветная тоска. Алина чуть было не спросила: «а есть ли у Давида основания?», но вовремя прикусила язык. Что бы ей ни показалось в ту короткую встречу с графом Безниковым, ей только лишь показалось. И точка. Она ни за что не станет оскорблять подругу своими подозрениями. Ей нужно было подобрать правильные слова, уверить Евгению в том, что все наладится, что так бывает, что ее вины здесь нет никакой. - Женя, послушай, - она потянулась, чтобы взять девушку за руку, и замерла, заметив, что Сафина едва заметно, но руку все же отвела.       Алина окаменела. Пальцы ее подрагивали, словно бы все еще тянулись за рукой подруги в попытке коснуться. Что-то было не так. И Старковой хотелось заорать на всю набережную. Она нашла взглядом девочек, они болтали с какими-то ребятами: мальчиком и девочкой, выглядевшими едва ли старше юных графинь. Скользнув взглядом дальше, Алина приметила и гувернантку детей, и их мать. Они негромко переговаривались, взгляды их, устремленные на Агату и Злату были напряженными. Ну а здесь в чем дело? Или блестящее общество морской Ос Альты тоже суеверно, подобно крестьянам северных областей Равки?!       - Почему ты мне не сказала, Алина? - услышала девушка. Вопрос отвлек ее от разглядывания юных аристократов и их сопровождающих. Нахмурившись, Алина смотрела на Женю. - О чем ты? - спросила медленно. Сафина грустно усмехнулась. - Это правда, да? - Да в чем дело?! - взорвалась Старкова, - что происходит?! Что потрясло тебя настолько, что ты, похоже, даже видеть меня не можешь?! Она не хотела недомолвок. Не с человеком, которого считала своим другом. Но, видимо, ошиблась. Неужели ошиблась? Неприятно заныло сердце. - Давид очень... близок с Елизаветой, - неохотно произнесла Женя, - они давние друзья. Старкова почувствовала, как похолодели руки, хотя это было невозможно в такой теплый день, но хотелось надеть не просто перчатки - варежки. - Ты... герцогиня Старкова, - шепотом выдохнула Сафина. Этого Алина не ожидала. Мир закачался перед глазами, линия горизонта наклонилась в сторону, а потом резко выровнялась. - И что? - сухо спросила Алина и тут же задала еще один вопрос, - она-то откуда знает? - То есть это правда? - широко распахнула глаза Женя, - но... как? Как это возможно? Почему ты работаешь гувернанткой? Что произошло? Алина поморщилась и выдала сухо: - А я полагала, что уж-ты то не осудишь. В конце концов, у тебя свое дело. Или это другое? - процедила.       Сердце ее колотилось в груди, губы пересохли, а на щеках играл болезненный румянец. Алина вновь нашла взглядом девочек и их новых знакомых. Почему-то ей казалось, что назревал конфликт, хотя внешних причин тому не было. Наверное, она просто расстроена этим разговором с Женей. - Дело не в твоей работе, - услышала, голос Евгении доносился словно бы издалека, как сквозь вату, - дело в том, что... ты знаешь, какие сплетни ходят по Удове? - Нет, не знаю! - зло огрызнулась Алина. А у самой в голове билась одна мысль: откуда Елизавета узнала? И зло с отчаянием: а есть ли ей вообще до всего этого дело?! - Они говорят, что ты... ну... - подруга смутилась, - какая-то подруга Елизаветы видела тебя с Уллой. Она сказала, что вы весьма близки, никакой дистанции между вами, как между гувернанткой и сестрой работодателя, и... - Женя покраснела и опустила голову. Старкова похолодела, а потом зло рассмеялась. Она знала, до какой мерзости может дойти Руби, а ведь только она видела ее с Уллой, а еще понимала, как обижена отвергнутая Елизавета. Графа баронетесса достать не могла, а вот Алину очень даже. Две подлые душонки спелись. И теперь Алина теряет подругу.       Захотелось закричать. Что еще отберет у нее судьба? И доколе чужая злобная зависть будет портить ей жизнь?       - Они полагают, что я близка и с работодателем, - припечатала Алина, заставив Женю покраснеть еще больше, - что он спит со мной, а я еще и дочерей его воспитываю! Она рассмеялась хрипло и зло. - Потрясающе! - хмыкнула, - веришь в это? Только потому, что я подружилась с Уллой? Да кто вообще может не подружиться с Уллой Морозовой! - фыркнула, - они просто две сплетницы, - закончила. И замолчала. Она не будет оправдываться. Ни за что. Ее совесть чиста. Быть может, чужие сплетни и могут испортить ее репутацию, но никто не может сделать ложь правдой. А правда такова, что она отвергла ухаживания дорогого ей человека, делая их обоих несчастными для того, чтобы никакая грязь не коснулась семьи Морозовых. Но грязь везде. И пыль становится ею, когда ее польет дождь. Так и нелепые предположения превращаются в отвратительные слухи, когда их подают в таком тоне. Алина прекрасно знала, что представляет из себя Руби, могла даже предположить, какими словами и с каким выражением лица милая бывшая подруга это все говорит. Проклятье! Хотелось рычать. Хотелось кричать.       Но крик раздался впереди. И Алина тут же сорвалась с места, переходя практически на бег, увидев, что Злата упала на мостовую, а Агата стоит перед сестрой закрывая ее собой. - Гадкая девчонка! - услышала Старкова, подбежав. Гувернантка новых знакомых близнецов покраснела от гнева. - Немедленно отойдите от ее сиятельства! - процедила Алина, - займитесь воспитанием своих подопечных! И выбирайте выражения! Оглянувшись, Старкова увидела, как Женя помогает подняться Злате, отряхивает ее платье, вытирает платком слезы. - Ах, не вам говорить это, - фыркнула женщина, - впрочем, чего еще ждать от девочек, которых воспитывает такая женщина. Старкова прищурилась. Внутри что-то дрогнуло, кольнуло больно-больно. Но она подумает об этом потом. - Что случилось? - спросила, повернувшись в близнецам, которые уже стояли бок о бок, взявшись за руки, как бывало всегда, когда они волновались. - Эта девочка, - начала визгливо гувернантка. - Я не вас спросила, - холодно оборвала Алина, заставив женщину задохнуться от возмущения. Она скользнула взглядом по ее подопечным. Мальчишка выглядел довольным, девочка хитро улыбалась. - Он толкнул меня, - Злата кивнула в сторону мальчика, - и я упала. Старкова вопросительно вскинула бровь, взглянув на свою оппонентку. Та смутилась, но ненадолго. Повернулась к мальчишке. - Он сказал, чтобы мы убирались отсюда, что это его набережная, - послышался тонкий голосок Агаты, - а мы дикарки из Аркеска! И воспитывает нас... - она замолчала. Кровь отхлынула от лица Алины. Она стиснула зубы, окинула высокомерным взглядом и гувернантку, и детей, и приблизившуюся мать, которая стояла молча с видом надменным, позволяя прислуге прояснить ситуацию.       - Самая лучшая девушка на свете, - послышалось вдруг веселое. Алина изумленно обернулась, чтобы увидеть герцога Ланцова. Его супруга уже о чем-то шепталась с Женей, поправляла шляпку Злате и улыбалась Агате. Мгновенно атмосфера изменилась, словно подул свежий ветерок. Николай сиял улыбкой. - Дети часто что-то делят, даже набережную, - подмигнул гувернантке герцог, - нет причин для ссоры верно, графиня? - обратился уже к матери детей. Та мгновенно разулыбалась и, хоть еще поглядывала в сторону Алины косо, а все же перестала выглядеть так, словно палку проглотила. - Полагаю, что нет, - ответила коротко. - Вот и славно, - Николай посмотрел на Алину, а потом поклонился и поцеловал руку, - безумно рад видеть вас, ваша светлость! Старкова опешила, но присела в реверансе, некоторые действия были отработаны до бессознательного.       - Так рад встретиться здесь, - трещал Николай, протягивая Алине руку, - мы с Зоей удивлены, что Морозов решил выбраться сюда да еще в сезон. Но, очевидно, в этом есть и ваша заслуга, - он лукаво покосился на Алину. Старкова не знала, что на это ответить. Она поздоровалась с Зоей, та в ответ окинула ее не слишком любезным взглядом, но кивнула, вновь отвернулась к Жене. - А вы знаете, ваша светлость, - продолжал Николай, кивая каким-то своим знакомым. Они шли по набережной: Женя и Зоя чуть впереди, девочки, уже забывшие мимолетный инцидент, что-то спрашивали у герцогини Ланцовой, та отвечала, пусть и не слишком охотно. На них поглядывали, но присутствие Николая оказывало магическое действие: сначала люди кривили губы и отводили взгляды, но, завидев, с кем под руку идет Алина, тут же улыбались, пусть и фальшиво, - мы с вами родственники. Старкова опешила. - Что? - вырвалось у нее. Герцог хохотнул весело. - Брат и сестра в шестом или седьмом колене, не помню точно. - Ах, - хмыкнула Алина, - действительно родственники. Ближайшие, - отчего-то стало смешно, - могу я называть вас кузеном? - Любимым кузеном! - поднял вверх палец мужчина. Старкова не могла не улыбнуться. С моря подул легкий бриз, и дышать стало легче. Или это присутствие Николая перевернуло все вокруг.       - Спасибо, - тихо выдохнула Алина. Мужчина пожал плечами, напускная веселость вмиг слетела с него, но лицо не приобрело ни осуждающее, ни презрительное выражение. - Я не знаю, как вы оказались в столь затруднительном положении, Алина, но я хочу сказать вам, что вы молодец, вы не сдались, не сложили ручки, оплакивая свою горькую судьбу, прикрываясь глупыми правилами пустого общества. А эти, - кивнул в сторону прохожих, - просто глупцы. Не стоит обращать внимания на сплетни... дорогая кузина, - он вновь засиял улыбкой. И Алина не могла не улыбнуться в ответ.       Они сели в карету герцога, едва разместившись в ней. Между Женей, которая по-прежнему не смотрела в сторону Алины, раня ее этим, оказалась Злата. Старкова напряженно ждала: если сейчас еще и Злата ее оттолкнет, то она не выдержит и сломается. Но, когда потянулась, вытереть пятно на скуле юной графини, та сопротивляться не стала, а потом привалилась к боку гувернатки, прижалась и позволила себя обнять. У Алины отлегло от сердца.       Карета катила по улицам Удовы, Алина то и дело сжимала хрупкое плечико Златы и кусала губы. Что ей делать дальше? Повторится ли еще раз такая история? Или это единичный случай? Не случилось ничего страшного, просто дети повздорили. Но дети повторяли слова взрослых, передавали их друг другу. Сегодня своей репутацией их защитил герцог Ланцов... любимый кузен. Алина мысленно улыбнулась. Вполне возможно, что мужчина и не лгал. Вполне возможно, что действительно они состояли в родстве - отдаленнейшем. Но кто защитит их потом? Александр? Но имеет ли она право требовать от него таких жертв? Имеет ли право доставлять столько неудобств? А ради чего? Ради нее самой? Какая нелепость!       ...ради тебя. Ради нас. Ради того, что мы можем попробовать построить. Я буду ухаживать за тобой так, как ты только захочешь, как позволишь, потому что я не могу тебя отпустить. И когда я спрашивал, не хочешь ты уехать, я лукавил, я лгал тебе, я бы никогда тебе не позволил уехать.       Алина никогда не чувствовала, что она ценна по себе, никто и никогда не шел ради нее на значимые поступки, никто и никогда не выбирал прежде всего ее. Нет. Так не бывает. Алина в это не верила. Быть может, ей стоит уйти? Покинуть эту семью, к которой ужасно привязалась, пока не стало лишком поздно? Пока не стала источником бед, пока еще может уйти сама. Пока у нее есть на это силы.