𝚟𝚒𝚜𝚒𝚘 𝚌𝚊𝚎𝚌𝚊

Бруксизм, так же известный как

зубной скрежет или скрежет зубами.

Проявляется во сне в виде сильного

сжатия челюстей, скрежета зубов друг

об друга. Длиной в несколько минут

Одиннадцатая

всё ещё болит, но старается улыбаться

      Если при рождении с каждым человеком в комплекте идёт инструкция по эксплуатации — в случае Минхо в ней окажется исключительно одна строчка: когда он злится, лучше не лезть. Чанбин простую истину усвоил давно: за годы дружбы отработал схему поведения до секундной точности.       Поэтому когда Феликс в очередной раз подрывается извиниться, Со сдаётся. Качая головой и пожимая плечами, сглатывает тяжёлый вздох. Столкнувшись с колкостью Минхо впервые, Ли не отступит, игнорируя предупреждения.       Немая сцена разворачивается в обеденный перерыв. Сидя за дальним столом, Со наблюдает за Феликсом, не скрывая.       Младший мнётся с подносом в толпе, одинокий салат и упаковка картонного сока смотрятся нелепо среди общих наборов. Сжимая края серого пластика, Ли вышагивает прямиком к Минхо.       Замерев у столика, Феликс ярко улыбается. Его губы шевелятся, а пальцы постепенно белеют. Сквозь чужие разговоры и смех не долетает даже намёка на звук.       Оторвав взгляд от телефона, Минхо смотрит на младшего не моргая. Отвечает коротко, и ухмыльнувшись, вздёргивает бровями вверх. Улыбка Феликса тает, заменяется на подрагивающую нижнюю губу и искреннее раскаяние в глазах.       Тлеющий костёр — точное описание Минхо. Внешне кажется бездействующим, но, если разворошить, увидишь раскалённые добела угли. Сунуть руку в такой, куда неприятнее, чем в открытое пламя.       Сотню раз, если не больше, Чанбин повторил вслух одно и то же: подожди. Потому что неожиданные пожары чаще возникают из-за тлеющих на земле углей. Минхо может злиться неделями, закатывать глаза и фыркать на безобидные фразы, подпитываясь чужой виной.       Феликс уверен в обратном — он виноват, значит признаться в этом следует как можно раньше. В ответ старший по десятибалльной системе оценит чужие потуги, но из-за гордости, продолжит гнуть собственную линию.       На молчание Феликса Минхо говорит что-то ещё, лениво взмахивает пальцами и вновь утыкается в телефон. Необязательно слышать разговор, посыл понятен и так.       — Я ведь говорил, — беззлобно произносит Чанбин, когда Феликс присаживается перед ним.       Ли в ответ растягивает губы в яркой улыбке, она до глаз не доходит — в них мутной дымкой плавает досада. Перемешивая салат потёртой вилкой, Феликс хмурится на дольки помидора.       — Знаешь ведь, что не виноват?       Прекратив истязать овощи, Ли вяло пожимает плечами. Скрещивает руки на груди, готовый защищаться против объективных доводов.       — Это катастрофа, — трясёт головой Феликс. — Ты переживал, но я не послушал. Джисон тоже не хотел вмешиваться. А Минхо заявил, что как куратор слишком занят подготовкой и на тренировках появляться не сможет. Я опять всё испортил.       До парада первокурсников меньше недели. Номер, с которым выступает команда Феликса, давно доведён до идеала. И если Ли отказался на тренировках появляться, значит уверен в проделанной работе.       Вслух очевидные вещи Чанбин не произносит: никому легче не станет. Но и спокойно смотреть, как Феликс зарывается головой в песок, не может.       — Разве Минхо не говорил, что дополнительные прогоны не нужны?       Феликс вновь утыкается взглядом в салат, перекатывает помидор из стороны в сторону, накалывая на вилку салатные листья.       Если для Чанбина ссора с Минхо — ситуация пусть и не частая, но из-за произошедшего логичная, то для Феликса предстоящие перед выступлением дни — сплошная полоса с препятствиями.       — Никак не отделаюсь от мысли, что из-за этой выходки, подведу команду.       — Не подведёшь, — качает головой Со. — Минхо может быть той ещё задницей, но к собственным обязанностям относится серьёзно. Вы готовились на протяжении первого семестра, уверен: всё пройдёт хорошо.       — Хорошо — не идеально, — вяло пожимает плечами младший. — Не знаю, будто без дополнительных глаз я вечно совершаю ошибки.       Отодвинув салат в сторону, Феликс так же недовольно пилит взглядом крохотную коробку с соком. Покусывая щёку изнутри, он нервно вертит в руках трубочку. Тяжёлый вздох невидимо оседает на столе.       Тот Феликс, которого Чанбин встретил в начале учебного года, никогда бы не позволил сомнениям настолько свободно отражаться в глазах и жестах.       — Приходи ко мне завтра, — произносит Со.       Закусив губу, младший округляет глаза. Нервозность тут же заменяется на искреннее удивление.       — Я перестал понимать корейский? — бормочет Феликс, наклонив голову вбок, будто так проще уловить смысл услышанного.       — Приходи ко мне завтра, — всё так же спокойно произносит Чанбин. — Родители на Чеджу из-за годовщины, вернутся через пару недель.       Часто моргая, Феликс безумно улыбается и тут же встряхивает головой. Тёмная чёлка распадается на пряди, из-за чего над бровями видно несколько веснушек.       — Вообще-то, в выходные я хотел потренироваться.       — Приходи позже, — пожимает плечами Чанбин. — Но разве перед важным выступлением не лучше отдохнуть? Сам сказал: без Минхо непривычно, если заработаешь травму, точно подставишь команду.       Удобнее перехватив палочки, Со принимается за собственный обед. На Феликса старается не смотреть, словно младший — пугливый кот, боящийся пристального внимания.       — Не настаиваю, — улыбается Чанбин. — Но я ведь был у тебя, а ты ко мне не заходил.       — Глупая причина, — бормочет Феликс, поправляя волосы. Едва заметно уголки его губ дёргаются вверх. — Но я приду.

. ⋅ ˚̣- : ✧ : — ⭒ ⊹ ⭒ — : ✧ : -˚̣⋅ . —

      Наводя в квартире порядок, Чанбин сеет ещё больше хаоса.       На кухонном столе валяется распакованный рулон бумажных салфеток, рядом пустая чашка. Пока Со запивал панику свежесваренным кофе, напрочь забыл для чего их доставал. На идеально застеленной постели лежит толстовка, свёрнутая наполовину. В ванной тюбик зубной пасты остался без крышки.       Нарезая по дому круги, финальная точка которых одна — мусорное ведро, Чанбин накручивается вместе со счётчиком шагов.       Паника мелкими волнами идёт от сердца, задевает внутренние органы, оседая на языке горьковатым привкусом. Если выпить ещё одну чашку кофе, чтобы смыть послевкусие, Чанбин сойдёт с ума или превратится в заводной болванчик, у которого из опций только кивки.       Опустившись перед кроватью и задрав подбородок к потолку, из-за чего позвоночник неприятно щёлкает, Со глубоко вдыхает и медленно выдыхает.       Бессмысленно переживать и надраивать квартиру так, будто Феликс останется тут на неделю. Не примется же он рассматривать каждый угол с фонариком в руках, надеясь отыскать комок пыли. Или пожалуется, что в комнате не пахнет Шанель номер пять и нотками ванили. Но остановиться Чанбин не в состоянии.       Как и не в состоянии признаться, что впечатлить младшего хочется до дебильной улыбки на лице. Ведь в груди, прямиком рядом с тревогой, плавает неокрепшая привязанность, которую подметил даже Минхо.       И совсем немного, но эта хаотичная уборка нужна Чанбину, чтобы мысли, раз за разом, не возвращались в конкретную точку. Он один на один с Феликсом в собственной квартире и из-за этого сердце колотится так быстро, что в глазах темнеет.       Когда раздаётся звонок в дверь, Со косится на отражение в зеркале, и встряхнув головой, идёт открывать. Стянув с шеи шарф, Феликс протягивает вперёд небольшой пакет.       — Я не с пустыми руками, — улыбается он.       Пакет Чанбин не принимает. Скрестив руки на груди, упирается в друга серьёзным взглядом, из-за чего тот моментально напрягается. Старший готов засмеяться, он волнуется не меньше.       — У сегодняшнего вечера единственное правило: ни слова и мысли о том, что заставляет грустить или переживать.       — Напугал! — повышает голос Ли и впихнув пакет, принимается снимать обувь.       — Серьёзно говорю, — продолжает Со, заглядывая внутрь.       С собой Феликс принёс два небольших рулета. Они бережно завёрнуты в прозрачную плёнку с логотипом знакомой кофейни.       — Отлично, — бубнит младший, — тогда скажи вот что. Корейские торты в сухости соревнуются с тарталетками? Или в вашей стране сахар не принято добавлять в еду?       Одной рукой прижав пакет к груди, а второй схватившись за голову, Чанбин округляет глаза, и рвано выдыхает.       — Торт должен быть сладким, — продолжает давить Феликс. — Я хочу отрезать маленький кусочек и в нём обязана оказаться трёхдневная норма сахара. Иначе какой смысл в торте?       Покачав головой, старший открывает рот, но, ничего разумного, ответить не может. Феликс победно улыбается.       — Оба рулета съём я, — заявляет Со и развернувшись на пятках, уходит на кухню.       — Погоди-ка! От рулетов я не отказывался!       Пока Чанбин возится с неудобной упаковкой, Феликс продолжает трещать о сладких закусках и пресной выпечке. Со в ответ припоминает странноватого вида пиццу, которую он готовил с Хёнджином.       Замолкает Ли, только когда пересекает порог комнаты старшего. Тёмные тона, отсутствие безделушек или фотографий и плотные шторы, сквозь которые даже летом не проникает солнечный свет. Задев взглядом белоснежный ловец снов, Феликс улыбается. Подойдя ближе, касается основания пальцами.       — Я так и не поблагодарил, — бормочет Со. — Кажется, он помогает. В последнее время кошмары отступили.       Выпрямившись, Ли прячет руки за спиной и всматривается в Чанбина широко раскрытыми глазами. Со уже видел этот взгляд. Так же Феликс смотрел, когда услышал предположение старшего о соулмейте с депрессией.       — Что ж, если с танцами не получится, пойду в шаманы, — кивает Ли, из-за напряжения его голос заметно подрагивает.       Феликс никогда не заговаривал о собственных снах — не запоминает, так уж вышло. Чанбин видит вечную темноту, странноватые пейзажи и слышит множество голосов — слишком необычно, чтобы кричать о таком.       У каждого регулярные проблемы и страхи, разобраться с которыми важнее, чем копаться в бессознательном. Да и искать того, кто неизвестно как выглядит, задачка с подвохом. Но если Феликс встретит собственного соулмейта, то обязательно поделится — Со уверен в этом.       — Тебя что-то беспокоит?       — Нет, — тут же отвечает Ли. — Я задумался и… Неважно. Договорились ведь, не вспоминать о грустных вещах.       Переведя взгляд в сторону, Феликс меняет тему разговора.       — У тебя много техники.       Повернувшись спиной, рассматривает иконки на мониторе. А когда замечает приставку, тихо выдыхает.       Чанбин не настаивает, не пытается выдавить болезненные мысли наружу. Отказывается нащупать даже тонкую грань, чтобы позже обязательно к ней вернуться.       — Хочешь сыграть? Чан ведь упоминал, что ты вечно играл с его младшим братом. У меня есть второй джойстик.       Кивнув, Феликс вновь ярко улыбается. Но пальцы, побелевшие из-за той силы, с которой сжаты, выдают с головой. Если не знать куда смотреть — ни за что не догадаешься.       Достав из ящика провода, Чанбин с такой же улыбкой протягивает их младшему.       — В Австралии у меня была похожая. Родители подарили на день рождения, но отцу не нравилось, когда кто-то надолго у нас задерживался. Так что я вечно торчал у друзей.       — Я играл только с Хёнджином, — пожимает плечами Со, проверяя работоспособность джойстика. — Так что не суди строго.       — Он в порядке?       — Готовит заключительные работы для идиотского парада первокурсников. Когда виделись в последний раз, он выглядел как зомби.       Хитро сузив глаза, Феликс подпирает подбородок ладонями и с плохо скрываемым интересом спрашивает:       — А что показывал ты, когда поступил на первый курс?       — Я же на музыкальном, мы участвуем по желанию.       Услышанное вызывает у Феликса искреннее возмущение. Приоткрыв рот, он готовит очередной бросок слов, но Чанбин опережает. Опустившись на диван, протягивает второй джойстик вперёд.       — Во что сыграем?       — В чём ты хуже всего? Хочу надрать твою задницу.       — Как бы не пожалел о своём заявлении, — смеётся Со, открыв небольшой список игр.       Время пролетает быстро. Когда в углу экрана в очередной раз высвечивается бронзовая медаль за прохождение, Феликс практически воет.       — Пять на шесть, — ухмыляется Чанбин. — Ты точно проторчал всё детство у приставки?       — Сменим игру, — бубнит Ли, вытирая ладони о ткань штанов.       Пожав плечами, Чанбин вновь возвращается к списку игр: позади уже семь. В каждой Феликс остался проигравшим.       — Это совместная: умрёшь и мне придётся идти до чекпоинта в одиночку.       — Кто ещё, — продолжает бурчать Феликс и Со не сдерживает смех.       Ремейк старого платформера прямиком с автоматов из нулевых — как раз та игра, в которой они с Хёнджином безвылазно торчали каждый вечер. Зажав стик, Чанбин уверенно ведёт персонажа вперёд, пока Феликс, застрявший на нижних этажах, досадливо сипит.       — Нужно столкнуть что-то в проход? — неуверенно спрашивает Ли и не дожидаясь ответа, подводит собственного персонажа к краю платформы.       Через секунду, препятствие крошится в пыль и персонаж, под управлением Феликса, стремительно летит в пропасть.       — Ну, конечно, — фыркает Ли, откинув джойстик в сторону. — Давай переиграем!       — Это начало уровня! — смеётся Чанбин.       — Ты специально выбрал второго персонажа!       Сложив руки на груди, Феликс недовольно дуется.       — Признай, я чертовски хорош, — ёрничает Со, подталкивая младшего в бок.       Его персонаж продолжает плавно скользить по экрану, огибая точно такие же препятствия, на котором облажался Феликс. Если верить миниатюрной карте в углу экрана — до следующего чекпоинта, на котором персонаж Феликса должен воскреснуть, как минимум несколько минут.       Откинувшись на мягкую спинку дивана, Ли переводит взгляд на Чанбина.       Он сидит на самом краю, сосредоточенный взгляд направлен на экран телевизора. Вечно мешающая чёлка убрана с глаз. Несмотря на напряжённую спину и лёгкий наклон вперёд, губы растянуты в мягкой улыбке.       Пальцы быстро перескакивают с одной кнопки на другую. Тихий треск пластиковых стиков, смешивается с довольным фырканьем, из-за чего Со улыбается ещё шире. На его щеке появляется совсем крохотная ямочка.       Переведя взгляд на экран, Феликс видит то самое место, на котором умер его персонаж.       — Хорошо, — вздыхает Ли, — признаю: ты чертовски хорош.       — Не думал, что ты так быстро заберёшь слова назад, — усмехается Чанбин, не отрываясь от игры.       — Эй! — возмущается Феликс, заряжая ладонью по локтю старшего. — Если бы мы играли в файтинг! Я знаю все комбинации в третьем Теккене.       Чанбин смеётся, но от игры не отрывается. Позади самые неприятные манёвры этого уровня и пройдя ещё один обрыв, старший чуть расслабляется. Идентично Феликсу откидывается на диван.       — В Теккене я играл только за доктора, — говорит Со. — У него так много приёмов, что никто не мог запомнить их и вовремя заблокировать удар.       — Мой любимый персонаж, — соглашается Феликс.       Когда потёртая коробка с диском наконец попала к нему в руки, внутри так же оказался небольшой журнал. Вместе с предысторией персонажей описывались и их умения.       Всевозможные комбинации Доктора занимали целую страницу. Маленький Феликс смотрел на них с восторгом и потратив всю ночь, выучил наизусть. Победная стратегия с возрастом не изменилась.       — Кажется, диск всё ещё у Хёнджина. В следующий раз?       Отвернувшись от Чанбина, Феликс смотрит на меняющуюся в углу мини-карту. Различные ответвления загораются и гаснут, когда персонаж Со проходит мимо.       — У тебя не будет и шанса, — соглашается Ли. — Реванш! Оба возьмём одинаковых персонажей.       Покачав головой, Чанбин вновь сосредотачивается на игре. Впереди небольшой отрезок пути, плотно усеянный ловушками.       «В следующий раз».       Закусив губу, Феликс старательно проглатывает улыбку. Рядом с Чанбином он не хочет задумываться о неопределённом будущем и собственных неправильных решениях. Несколько беззаботных часов, так сильно напоминающих о детстве, не пробуждают привычную печаль.       Отбросив бесполезный джойстик к краю дивана, Ли подбирается ближе. Положив голову на плечо Чанбина, он тихо произносит:       — Спасибо. Не во всём же мне быть идеальным, верно?       Персонаж Чанбина замирает на месте, подвесной мост под его ногами раскачивается из стороны в сторону и вскоре не выдерживает. На экране всплывают мерцающие буквы, оповещающие о потере прогресса.       Приподняв подбородок, Феликс перевод взгляд на друга.       Удерживая джойстик одной рукой, Чанбин поворачивается к Ли.       От младшего пахнет его любимым персиковым шампунем. По лицу и шее расползлись тёмные пятна веснушек. Со чувствует, как Феликс втягивает носом воздух между ними, чтобы сказать:       — Ты проиграл. Шесть на семь.       — Прервёмся? — сипит Чанбин.       — Конечно, — соглашается Ли.       Его губы растягиваются в лёгкой улыбке и Чанбин не может оторвать взгляд.       Чайник закипает, по ощущениям, быстрее, чем обычно. Смотря на него, Со растирает шею до красных пятен. Будто вселенная сегодня сошлась на них.       — Как думаешь, — начинает Феликс, смотря в окно, — Минхо сильно меня ненавидит?       Проигнорировав собственное правило — не вспоминать о расстраивающих вещах — Чанбин гремит посудой. Пар светлыми завитками устремляется от кружек к потолку.       Принесённый младшим рулет чуть подмёрз в холодильнике и теперь его удобно нарезать. Вооружившись ножом, Чанбин в сотый раз произносит одно и тоже:       — Он остынет, просто подожди. И не думай, что его показная ненависть настоящая.       Феликса услышанное не воодушевляет от слова совсем: звучит как сказка. Отломив кусочек рулета и уткнувшись в кружку с чаем, младший неуверенно продолжает:       — По нему и не скажешь.       — Хорошо, — сдаётся Со. — Представим, что тебе выпал шанс переиграть. Что тогда?       — Я бы всё равно поступил точно так же, — отвечает Ли после недолгих раздумий. — Мы с Джисоном похожи. Он может избегать правды долгие годы, а с Минхо, отказывающимся даже поговорить, ситуация совсем затянется.       Неуверенность сквозит в каждом слове и Чанбин всё понимает.       — Но не сделал ли я хуже? — продолжает Феликс, сжимая кружку в руках. — Они поговорили, но ничего не изменилось. Если не считать, что нас задело ударной волной, никаких результатов.       — От тебя больше ничего не зависит, — пожимает плечами Чанбин. — Минхо пройдёт через все стадии отрицания, прежде чем случится чудо. А в это время Джисон должен действовать.       — На самом деле, — вздыхает Ли, — думаю, совсем немного, но я понимаю Минхо.       Жуя рулет, Со удивлённо морщится. Для него поступки Минхо — страх, накрытый равнодушием, как вуалью.       — Только подумай. Он решает, что соулмейт — ненужный придаток. Его жизнь — сплошная суматоха и неразбериха. Единственное, чем удаётся руководить — план на собственную жизнь. И тут, как снег на голову, появляется незнакомый человек, искренне убеждённый, что вы теперь обязаны подружиться.       Отпивая чай, Феликс наваливается на стену. Чайная ложка, измазанная шоколадной крошкой, блестит, отражая свет люстры.       — Сблизиться с кем-то — уже тяжёлый процесс. А твой соулмейт… Это ведь тот, с кем придётся вступать в отношения. От одной мысли не по себе.       — Ты не выбираешь, кого полюбишь, разве не так?       Слова вырываются до того, как Чанбин успевает их обдумать. Может быть, это влияние Хёнджина, но слова, сказанные Феликсом, неприятно покалывают внутренности.       Несмотря на существование соулмейтов их мир насчитывает и тех, кто остаётся за бортом. Прочные нити, связывающие души сквозь километры, — одновременно благо и зло. Кто-то, как Минхо, избегает. Кто-то и вовсе может не дожить до встречи со своей судьбой.       — Я искренне ненавидел своего соулмейта, — признаётся Со. — Ведь пришлось забыть детскую мечту. А уже позже повседневная жизнь превратилась в кашу. Но теперь, если мы встретимся. Я буду рад, наконец, узнать, что это за человек.       Феликс смотрит на Чанбина с лёгким испугом. Губы, вытянутые в тонкую линию, чуть подрагивают.       — Даже если твой соулмейт не готов к отношениям?       — Я хочу помочь, — признаётся старший. — Даже если после всего он захочет уйти.       — Не понимаю, — грустно усмехается Ли. — Представить не могу, как в моей и без того раскуроченной жизни, вдруг найдётся столько свободного места и времени.       Чуть лучше, но теперь Чанбин понимает, почему Феликс не может определить кому следует сочувствовать. Если думать, что соулмейт приходя, занимает часть личного пространства, сопротивляться захочется на подсознательном уровне.       Случаи Феликса и Минхо похожи лишь тем, что обоим придётся идти на компромисс с собственной совестью.       — Надеюсь, Джисон справится, — заканчивает младший. — Но окажись я в такой ситуации, тоже бы сбежал.       Уткнувшись в собственную кружку, Чанбин тяжело сглатывает.       Практически каждый заметил, что Со относится к Феликсу иначе. И глупо врать самому себе: Чанбин с каждым днём влюбляется всё сильнее.       Минхо, окрестивший эти чувства новенькими граблями. Хёнджин, верящий, что стоит попробовать. А теперь и Феликс, искренне уверенный, что для отношений с кем-то в его жизни не появится места.       В тишине отчётливо слышно, как к гудящему холодильнику, добавляются такие же размышления Со.       Оглядываясь на приставку, Феликс подымается с места.       — Прости, мне нужно возвращаться.       — Конечно, — бормочет Чанбин.       Каждый раз обретая что-то важное, Чанбин тут же это теряет. Словно перед ним невидимая преграда, мешающая личному счастью.