𝚟𝚒𝚜𝚒𝚘 𝚌𝚊𝚎𝚌𝚊

Нарколепсия, так же известная

как оцепенение. Дневные приступы

непреодолимой сонливости и внезапного

засыпания; при пробуждении и

засыпании наличие галлюцинаций.

Шестая

возникшая внезапно

      Во время учёбы неделя пролетает быстро. Общение между Чанбином, Хёнджином и Минхо сошло на нет. Если с последним всё понятно, то с Хваном Со не видится, потому что расписания факультетов отличаются. Даже обеденные перерывы парни проводят отдельно друг от друга.       Чанбин сблизился с Феликсом, начав проводить с ним больше времени. Даже познакомился с парой университетских друзей Ли.       Хёнджин ежедневно строчил по нескольку десятков сообщений, отчитываясь о произошедшем за день. Старший, читая, испытывает микс из эмоций. Хван рассказывает о Сынмине и Чонине, с которыми теперь проводит большую часть времени.       Младший сияет, это ощущается даже через экран телефона. Сердце от этого предательски сжимается каждый раз, ковыряя засунутые в дальний ящик чувства.       — Слушай, я хочу тебя кое с кем познакомить, — внезапно выдаёт Чанбин.       — С кем? — повернувшись, спрашивает Феликс. — Джисон?       Феликс забавно выгибает одну бровь, смотря на открытый старшим в телефоне профиль, пока ещё незнакомого ему парня.       — Он классный, мне кажется, что вы найдёте общий язык, — пожав плечами, отвечает Со.       Младший думает недолго.       По пути в аудиторию Чанбин создаёт беседу, представляя ребят друг другу. Молчание прерывается, когда Джисон появляется онлайн. Со оказался прав: Хан и Ли быстро нашли общий язык, половину пары обсуждая какую-то поверхностную ерунду.       Проверяя переписку после лекции, Чанбин узнаёт, что втянут в совместную встречу, о которой Джисон и Феликс успели договориться. Набирая ответ, Чанбин уходит в сторону следующей аудитории. В конце недели он абсолютно свободен.

      . ⋅ ˚̣- : ✧ : — ⭒ ⊹ ⭒ — : ✧ : -˚̣⋅ .

      Пятничное утро Со встречает с тяжёлой после сна головой и сообщениями Хёнджина. После пар младший хочет встретиться с ним и Минхо. И поэтому просит Чанбина привести Ли, ведь если младший заявится с подобной просьбой сам, то Минхо найдёт причину сбежать.              Старший тяжко вздыхает, но все же печатает смиренное «ладно». Решая отправиться на поиски после обеда.              В кафетерии Ли находится быстро: в последнее время он сидит за самым дальним столиком либо в одиночестве, либо в окружении нескольких одногруппников. Сегодня Минхо обедает не один, что облегчает задачу.              — Привет? — начинает Чанбин.       Вместе с Минхо поворачиваются и сидящие за столом парни. Одногруппники Ли перекидываются удивлёнными взглядами, но всё решается, когда Минхо, недовольно жующий рис, не говорит ничего против.              — Хёнджин хочет поговорить после занятий, — обращается к старшему Со.              Ли, всё с тем же недовольным выражением лица, дожёвывает еду и вздохнув, кивает. После последней пары троица встречается у входа в университет.              — Привет, — улыбаясь, здоровается Хёнджин. Получая в ответ лишь молчаливые объятья от Чанбина.              — Что-то случилось? — опережает с вопросом Со, кивая в сторону свободной скамейки.              Хван выглядит так, будто сейчас выпрыгнет из своих же брюк: настолько воодушевлён.              — Сегодня вечером я встречаюсь с Чаном, — теребя рукав рубашки, сообщает Хёнджин. — И я хочу познакомить вас.              Ли хмурится, переваривая информацию, а Чанбин выглядит немного озадаченно.              — Дело даже не в том, что он мой соулмейт, — сразу же начинает размахивать руками младший, будто бы защищаясь. И чуть тише добавляет: — Хотя и в этом тоже. Но я, правда, думаю, что это неплохая идея.              Ли не выглядит раздражённо, как обычно бывает при упоминании слова «соулмейт».              — Суббота, — пожав плечами, произносит старший.              — Я не могу, — сразу же отвечает Со. — Мне нужно встретиться с Феликсом и Джисоном.       — Сегодня точно никак? — с зарождающейся злобой фыркает Минхо, потирая переносицу.       Хёнджин аккуратно кивает.       — Превосходно, а завтра не может Чанбин.       Метнув полный раздражения взгляд на парня, Ли скрещивает руки на груди.       — Воскресенье? Это не займёт много времени… — пытается ещё раз Хёнджин.       — Ну уж нет. Время, которое я готов выделить на одного человека, существует только в рамках субботы. Извините, — последнее явно больше адресовано Хвану, — но у меня есть дела поважнее.       С этими словами Минхо закидывает рюкзак на плечо и развернувшись бросает:       — Соулмейты… вот почему всё это так меня бесит.       Виновато потупив взгляд, Хёнджин переплетает пальцы и аккуратно интересуется:       — Кто такой Джисон?       Отвернувшись от удаляющегося Ли, Чанбин пожимает плечами скорее рефлекторно. И только заметив в глазах младшего непривычное подозрение, коротко поясняет:       — Я познакомился с Джисоном на том сайте, про который ты рассказывал. Мы, кажется, подружились и он — соулмейт Минхо.       — Погоди-погоди... — бормочет Хван. — Ты подружился с соулмейтом Минхо?       — Которого он избегает, как огня. Тут всё сложно, это не история двух минут.       — И конечно же ты не можешь мне ничего рассказать.       Выдохнув, Чанбин жмурится и лишь пожимает плечами. Одно дело рассказать о Минхо, а другое об отсутствующих снах Хана. С какой стороны не подойди, одно словно незаметно потянет за собой другое, а недосказанность приведёт к ещё большим вопросам.       — Давай решать проблемы по мере их появления? — предлагает Со.       — Я не понимаю, — честно признаётся Хван, смотря прямо в глаза. — У всех друзей есть секреты друг от друга и недосказанности или это мы такие друзья?       — Хёнджин...       — Не надо, — прерывает младший. — Жаль, что вы не можете познакомиться с Чаном. Я пойду, увидимся.       Зарывшись пятернёй в волосы, Чанбин задирает голову кверху и отсчитывает до трёх. Очевидное решение проблемы не подкрадывается ни со спины, ни приходит само по себе.       Может быть, они, действительно, вот такие друзья.

. ⋅ ˚̣- : ✧ : — ⭒ ⊹ ⭒ — : ✧ : -˚̣⋅ .

      Когда Чанбин стоит напротив зеркала, в сотый раз прикладывая к груди очередную рубашку, оживает телефон. Время на часах давно перевалило за одиннадцать. По ту сторону Хёнджин.       — Со Чанбин! — вопит он.       Радостный. Довольный настолько, что ещё чуть-чуть и речь превратится в мурлыканье. Старший телефон от уха всё же отодвигает, пусть губы и растягиваются в непроизвольной улыбке.       — Всё идёт даже лучше? — кивает сам себе Чанбин.       — Чёрт, — бормочет Хван. — Мы будто знакомы всю жизнь.       Рубашка, вместе с вешалкой, летит на кровать. Прижимая телефон плечом, старший копается в упаковке со шнурками.       — Он ведь твой соулмейт — так и должно быть.       Вытащив из упаковки нужную пару шнурков, Чанбин перехватывает телефон второй рукой и откидывается на пол.       — Страшно?       Затихший Хёнджин помалкивает. Отвечать Со не торопит, позволяет обдумать услышанное со всех сторон. Терпеливо прислушивается к шуму, изредка пробивающемуся в звонок.       — Может быть, немного. Чан — хороший человек. Я попросил сходить за водой, но, кажется, он понял, что мне нужно выговориться. И теперь любезно болтает с кассиром.       Для Хёнджина подобное поведение — гигантский зелёный флаг. Потому что и сам он — точно такой же: способен считать чужой настрой и желания по взгляду и интонации. Мягкий, добрый и совершенно не терпящий ненужной грубости.       — Тогда почему переживаешь?       — Не знаю. Будто не могу позволить себе радоваться, когда думаю о тебе или Минхо. В последнее время мне легче с придирающимся по пустякам Сынмином, чем рядом с вами.       Произнесённое больно бьёт под дых, но Хёнджин прав: Со поддерживал шаткое равновесие между двумя друзьями. И теперь, когда нужда собираться отпала, дружба превратилась в натянутое молчание.       Бездумно вертя шнурки на пальцах, Чанбин произносит единственное, в искренности чего уверен:       — Прости.       За что уточнить практически невозможно. Может быть, за детскую влюблённость или излишнее накручивание себя и окружающих из-за непутёвого соулмейта. Ведь желание разобраться привело к Джисону. И уже позже Со лично, пусть и не понимая, привёл Хана к Минхо. Обострив ситуацию до предела.       Но точно так же, как Хёнджину комфортнее в новой компании, так и Со легче рядом с Феликсом. Ли искренне радуется, когда удаётся заснуть без проблем и ни за что не станет рассуждать о судьбе. Чанбину эти диалоги нужны не больше.       — Где вы? — интересуется старший, поднимаясь с пола. — Хочу познакомиться с Чаном.       — Правда?       Поджав губы, старший пытается улыбнуться собственному отражению. Прошло слишком много времени, чтобы позволять себе что-то чувствовать.       — Следует сказать: мой долг, как хорошего друга, убедиться в выборе? Я верю, что всё будет хорошо. В конце концов, ты так долго ждал, верно?       Договорив, Чанбин чувствует, как горло сжимает комок. В груди неприятно колотится сердце, но правильность сказанного притупляет накатывающее осознание. Теперь для Хёнджина важнее всего один единственный — идеально подходящий — Чан.       — Спасибо, — бормочет младший в ответ с таким же надрывом. — Встретимся у моего дома?       — Договорились.       Чанбин сбрасывает поспешно, боясь сказать ещё хоть что-то. Спазм в горле разросся до небезопасных размеров. Растирая глаза, Со судорожно выдыхает. Проглатывает горькую слюну и поднявшись с пола, вновь застывает.       На секунду представляет, как рассказывает о Минхо: его соулмейте, разбитой семье и этого достаточно, чтобы почувствовать себя в сотню раз лучше; свободнее. Чанбин хороший друг, поэтому даже в ссоре Ли, наверняка, не переживает о сохранности секретов.       Позвякивая в коридоре ключами, Чанбин натягивает куртку. До младшего пятнадцать минут пешком, торопиться нет смысла. К городу подбирается долгожданный ливень. Холодный воздух Со вдыхает полной грудью. Расправив плечи и включив музыку повеселее, направляется к дому Хвана.       Ощущения, как и мысли, странные. Встречу с соулмейтом младшего Чанбин представлял всячески, но не вот так: почти что ночью, с надвигающейся грозой, под желтоватым светом уличных фонарей.       Из-за волнения слюна во рту кажется вязкой жвачкой. Ладони потеют и с размеренного шага Со постепенно сбивается. Когда нужный подъезд маячит на горизонте, старший судорожно выдыхает и на лавочку приземляется неохотно.       Лакированные деревяшки ледяные, по коже тут же расползаются отрезвляющие мурашки. На секунду в голову закрадывается мысль сбежать. Придумать убедительную отговорку, чтобы не видеть яркую улыбку, которая предназначена другому человеку.       Задрав голову, Со натыкается на горящий в окнах свет и только теперь осознаёт, на что подписался. Сжав в кармане телефон, старший неуверенно поднимается с места.       — Чанбин?       Хёнджин звучит удивлённо, будто сам не верит, что Чанбин стоит перед ним. Бесшумно выдохнув и расслабив плечи, Со поворачивается в сторону звука.       — Привет.       Младший выглядит потрясающе: аккуратно уложенные волосы, бежевое пальто и такая же светлая рубашка. Даже в тусклом освещении на веках виднеется блеск косметики. Парень рядом немного ниже. Весь в чёрном, за исключением такой же бежевой рубашки.       — Неплохо смотритесь.       — Спасибо, — бормочет Хёнджин, пряча взгляд.       Видеть, как Хван робеет и неловко переступает с ноги на ногу, непривычно. Обычно шумный и громкий он — движущая сила в любой компании.       — Ты Чанбин, верно? Я Бан Чан, можно просто Чан, приятно познакомиться.       — Рад наконец встретиться, — кивает в ответ Со.       Переведя взгляд на Хёнджина, Чан мягко улыбается и кивает в сторону дома. В этот же миг младший преображается: смотря в ответ с такой же мягкостью и чуть наклонив голову вбок, приподнимает брови.       — Иди, — смеётся Бан, подталкивая Хвана вперёд.       Отвернувшись, Чанбин прикусывает щёку изнутри. Из-за увиденного в груди свербит далеко не иллюзорно. Пусть до этого Хёнджин и Чан общались, но сегодня видятся впервые. Даже нескольких часов оказалось достаточно, чтобы между ними появилось немое понимание. Непонятный окружающим, собственный, уникальный язык, для которого слова — ненужная опция.       — Я быстро, — вздыхает Хёнджин и уносится в сторону подъезда.       С уходом младшего, Чанбин расслабляется. Засунув руки в карманы, спрашивает первое, что приходит в голову:       — Как Корея?       — Да ладно тебе, — смеётся Чан, — тут мой второй дом. Хочешь потратить драгоценное время на разговоры о перелёте и погоде?       Пожимая плечами, Чанбин чуть улыбается. Бан ощущается давно утерянным другом, которого ты случайно встречаешь на перекрёстке и первые секунды не веришь собственным глазам.       — Ты любишь его, — без тени злости произносит Чан, — и далеко не как друга. Во снах, которые я видел, вы всегда вместе. Да и Хёнджин многое рассказал: ты не поставишь его перед выбором, который означает потерю.       Сны — подсказка об окружающем пространстве, счастливые секунды соулмейта. Сказанным Чан пытается облегчить незавидное положение. Со пусть и благодарен, но не уверен, что слов для подобного достаточно.       Будто бы сны — особое наказание, за взращённые к Хёнджину чувства.       — И как это понимать? — фыркает Чанбин, морща нос.       — Ты любишь, но продолжаешь относиться как к другу. Думаю, это о многом говорит, — пожимает плечами Чан.       Диалог прерывается трелью уведомлений. Младший настойчиво просит подняться Чана в квартиру, иначе родители открутят голову за непомерное ожидание. Улыбаясь, Бан притягивает к себе и так же быстро отпускает. Утыкаясь старшему в плечо, Со на секунду улавливает сладковатый след парфюма Хёнджина.       — Я рад, что вы встретились так быстро, — неловко улыбается Чанбин, отступая на шаг назад.       — А я рад, что у него есть такие друзья. Всё наладится, — уверенно произносит Чан, — только дай себе и окружающему пространству немного времени.       Под возобновившуюся треть телефона Бан уходит к нужному подъезду. Развернувшись на пятках, Чанбин упирается взглядом в асфальт и, наконец, тяжело выдыхает. Легче от этого становится лишь на секунду.       За обдумыванием услышанного Со проводит всю дорогу до дома. На автопилоте читает пришедшие сообщения и убирает разбросанную одежду обратно в шкаф. Гудящие мысли не оставляют даже в полной темноте. И кажется, что во сне Чанбин разговаривает с кем-то лишь об этом, пока сновидение не превращается в кошмар.       От которого Со просыпается под утро. Пробуждение толчком прилетает в грудь, заставляя сесть на кровати по струнке смирно. Банальная темнота с непрекращающимся плачем, а не привычные сны. Подобное выматывает больше, чем пугает.       Просыпаться уставшим — всё равно, что вставать на каторжные работы. Именно так ощущается последующий день, после утомляющих снов.       Беря телефон в руки, Со мечтает остаться дома и проваляться пол дня в кровати. На экране маячат уведомления, уходящие за сотню, из чата с Джисоном и Феликсом.       hh_jj       Думаю, нам стоит сходить ещё куда-нибудь.       yong.lixx       О. На днях открылась выставка, посвящённая Гарри Поттеру, может туда?       hh_jj       Я за. Надо подождать, пока хён проснётся.       Остальную переписку Чанбин пролистывает, мельком вчитываясь в сообщения. Ничего, кроме болтовни, в чате не оказывается.       spearb_0       Может, что-то попроще? Парк? Извините, сегодня я едва смог проснуться, никаких лишних телодвижений.       Через время Феликс печатает ответ:       yong.lixx       Конечно! Почему бы просто не прогуляться.       Днём парни встречаются у входа в парк. До последней минуты Чанбин не вылезет из кровати, ворочаясь с бока на бок и периодически засыпая. Хоть и немного, но это помогает: когда дверь за спиной закрывается, Со не чувствует себя вымотавшимся.       Феликс предлагает что-нибудь перекусить, Джисон соглашается, а старший подхватывает идею. Всё их общение сводится к этой простой формуле: Чанбин изредка вставляет пять копеек, в основном слушая и смеясь.       Несмотря на то, как быстро Джисон и Феликс нашли общий язык, Чанбин не ощущает себя третьим колесом. Когда он говорит, младшие замолкают и внимательно выслушивают. Если, общаясь с Минхо и Хёнджином, Со готов каждому приписать определённую роль и знает какие темы лучше не затрагивать — то в компании Хана и Ли мир ощущается иначе. Правильнее. Мягче.       — Боже, мне так часто попадаются видео в тик-токе со знаками зодиака, — с набитым ртом произносит Хан, размахивая свободной рукой.       — Знаки зодиака — странная тема, — кивает Ли. — Почему девы — обязательно перфекционисты? Или душнилы? Слышал ещё, что у всех поголовно сложный характер и им не угодить. Что-то может ко мне и относится, но остальное…       — Ты дева? — округляет глаза Джисон. — А день рождения когда?       — Пятнадцатого сентября.       — У меня четырнадцатого… — ошарашенно бормочет Хан.       — Интересно, что произошло во вселенной за эти сутки, если вы одновременно такие разные и при этом похожи? — бормочет Чанбин.       Реплика встречается тишиной. Закусив губу, Джисон перекручивает пальцы между собой. Слово «вселенная» в их компании встречается так же редко, как любые обсуждения, связанные с настоящим.       — А ведь это ты хотел нас познакомить, — щурясь, вспоминает Феликс. — Несколько дней подряд говорил о своём друге.       — Точно, — оживает Джисон. — Мне ты сказал, что знаешь кого-то похожего.       Прижимаясь к спинке скамейки, Со жалеет, что вообще открывал рот в их присутствии. Неуверенно подбирая слова, старший пытается объяснить ход своих мыслей:       — Не то, чтобы это важно. Всего лишь ещё один пункт? Но когда я общался с кем-то из вас по отдельности, то всегда вспоминал другого. — Тяжело выдохнув, Чанбин отводит взгляд в сторону и, наконец, произносит: — Ваши проблемы со снами.       Заметно напрягшись, Феликс выпрямляется по струнке смирно и переводит на Джисона полный недоверия взгляд. Хан в ответ смотрит неуверенно, тянет уголок губ кверху и всё же отворачивается, произнося тихое:       — Моя любимая тема при новых знакомствах. Я не вижу снов, а что случилось с тобой?       Смотря то на Джисона, то на Чанбина, Ли с каждой секундой кажется всё более озадаченным, пока не начинает смеяться.       — На секунду я подумал, что Джисон — мой соулмейт. И уже представлял, как удираю от вас двоих и переезжаю в другой город.       — Удар ниже пояса! — кричит Хан, хватаясь за сердце. — Вот какого ты обо мне мнения!       — Прости-прости, — смеясь, отмахивается младший.       Разрушительная атмосфера пропадает так же быстро, как появилась. Улыбаясь, Чанбин всё же радуется, что решился свести этих двоих.       — И всё же: что с твоими снами? — спрашивает Джисон. — Если это не болезненная тема.       — Ничего необратимого, — отмахивается Феликс. — Последние лет пять у меня бессонница, так что и сны я не запоминаю, а может и не вижу. Знаешь, когда просыпаешься, а в голове будто чёрное полотно. Словно что-то было, но в памяти оно осталось смутным проблеском.       — И тебя это не беспокоит?       — А должно? — искренне удивляется Феликс. — Мне сейчас… немного не до отношений. Если на голову ещё и соулмейт свалится, не уверен, что справлюсь. А ты почему не видишь сны?       Сжимая в руках пластиковую упаковку, Джисон вновь неуверенно улыбается. Посреди парка, наполненного солнечными лучами и щебетанием птиц, его слова ощущаются слишком неправильно.       — Обычно отсутствие снов связано со смертью одного из соулмейтов. У меня присутствуют обычные сновидения, но ничего такого, что видите вы.       После недолгого молчания Феликс произносит неуверенное:       — Ты в порядке?       — Более чем, — тут же отзывается Джисон, натягивая на лицо привычную улыбку.       — Может, сходим в кафе, где в первый раз встретились? — интересуется Со, желая избавиться от неприятной темы. — До него рукой подать.       — Точно, там недавно появились вкусные пирожные, — сразу же отзывается Хан.       Диалог вновь возвращается к поверхностным темам. Джисон рассказывает об учёбе, Феликс радостно делится школьными историями.       Слушая болтовню, Чанбин невольно задерживает взгляд на Ли. Стоя на фоне заходящего солнца, младший будто светится вместе с ним. Какая-то неуловимая черта не позволяет оторвать взгляд, притягивает и исцеляет.       К тому моменту, когда кофейня маячит перед глазами, от прежней усталости не осталось и следа.       — Кофе тут обалденный!       — Не люблю кофе, — тушуется Феликс, — как-то я высыпал в стакан пять ложек и всё равно оказалось горько.       — Ну хоть в чём-то мы непохожи, — радуется Джисон. — Двойной эспрессо или умру.       Подражая Феликсу, Чанбин заказывает чай. В ожидании заказа беседа перетекает в спор и сравнение всех существующих в мире напитков.       Когда приходит время расходиться, Со понимает, что уходить не хочется совершенно. В понедельник все проблемы и нерешённые вопросы вернутся на круги своя.       Суббота не просто превратилась в короткую передышку, но и останется в памяти ярким образом. С присутствием Феликса насущное отошло на второй план. В тандеме с Ханом — ещё дальше.       — Мне в ту сторону, — указывает Чанбин за спину.       — Я живу недалеко, — произносят младшие одновременно.       — Тридцать пятая улица?       — Тридцать четвёртая, — пищит Джисон, хлопая в ладоши.       Смотря на обнимающегося Хана и Ли, Чанбин с улыбкой закатывает глаза.

. ⋅ ˚̣- : ✧ : — ⭒ ⊹ ⭒ — : ✧ : -˚̣⋅ .

      — Со Чанбин, приказываю: замри!       Из-за неожиданного отклика в спину Чанбин, действительно, замирает. Вместе с ним оборачиваются несколько студентов, идущих мимо.       Вдалеке Со замечает Хёнджина, который схватив Минхо чуть выше локтя, рвётся вперёд. Ли плетётся неохотно, смотрит в сторону, но активного сопротивления не оказывает. Вероятно, чтобы поймать старшего в западню, Хвану пришлось потрудиться.       — Вы оба! — рявкает младший, поравнявшись с Чанбином. — Идёте ко мне и это не обсуждается.       — Прекращай уже, — бросает Минхо, смотря всё так же в сторону. — Мы не в детском саду.       — Вы-то? Поцапались и вместо нормального диалога решили игнорировать друг друга до выпуска — взрослый поступок.       — Так иногда случается, не сошлись в характерах.       — Ну конечно, резко и необъяснимо, — фыркает Хёнджин.       Стоя вот так — привычно — втроём; Чанбин осознаёт, что едва ли может вспомнить, как давно его с Минхо ссора продолжается. Он мельком видел старшего в коридорах университета и спешно отводил взгляд, возвращаясь к диалогу с одногруппниками или утыкаясь в телефон.       Недосказанность, обращённая в обе стороны, работает на манер поводка, от которого избавиться самостоятельно не так легко.       Общаясь с Джисоном — замечая наполненный отрешённой тоской взгляд, направленный на случайные парочки; Чанбин не в состоянии принять сторону Минхо. И стоя с Ли нос к носу, Со также не может слепо защищать Хана. Потому что понимает: старшему страшно, даже если он отказывается открыто демонстрировать чувства.       Чанбин увяз в происходящем слишком глубоко, чтобы смело называть себя беспристрастным свидетелем и решать, кто виноват больше других.       — Если не хотите разговаривать друг с другом, то выслушайте хотя бы меня. Договорились? — просит Хёнджин.       Сжав губы, Минхо поворачивает голову в сторону Чанбина. В глазах Ли невозможно прочитать ни единой эмоции, кроме привычного безразличия, с ноткой раздражения.       — Договорились, — выдыхает Со за двоих.       Дорога до дома Хёнджина проходит в неловком молчании. Чанбин изредка поглядывает в телефон, задерживает взгляд на хмуром Минхо и утыкается в профиль Хвана. Повторить, пока не начнёт тошнить.       Наверное, со стороны их компания смотрится ещё хуже, чем ощущается изнутри.       Когда вдалеке белеет крыша знакомого дома, Чанбин шумно сглатывает. Образы пятничного вечера больно бьют под дых. Не нужно обладать интеллектом, чтобы понять о каких новостях примется рассказывать Хёнджин.       Вся решимость окончательно пропадает, стоит дверям лифта с глухим стуком захлопнуться за спиной.       — Хотите чего-нибудь? — интересуется Хван, проходя на кухню.       Семеня следом, Со невольно цепляется взглядом за приоткрытую дверь в комнату друга. На двери шкафа висит чёрная толстовка, в которой Чанбин встретил Чана.       — Верёвку и мыло, — вяло отшучивается Со, присаживаясь за кухонный стол.       Из-за приоткрытой дверцы холодильника Хёнджин смотрит недовольно. Поставив на стол два стакана и бутылку газировки, скрещивает руки на груди.       — Ты вроде просил тебя выслушать? — бесцеремонно напоминает Минхо, присаживаясь в противоположной стороне.       Вздохнув, младший ненадолго прикрывает глаза. Из-за крепко сжатой челюсти линяя скул выделяется острой тенью.       — Мой соулмейт, — начинает Хёнджин и Ли звонко фыркает, — с которым впервые увиделся в пятницу, предлагает собраться всем вместе. Вы приглашены.       — Пас, — моментально отказывается Минхо. — Если ты об этом хотел поговорить, я домой.       — Хён…       В голосе Хвана усталость смешивается с неприкрытой болью. Ли в ответ смотрит скучающе. Обороняется, скрестив руки на груди.       — Я уеду, как только окончу университет, — тихо произносит младший, не отрывая взгляда от Минхо. — Чан сказал, что не хочет уезжать из Австралии, но, если мне тяжело, — ничего страшного. Я отказался: хочу увидеть его мир своими глазами.       Закусив губу, Чанбин сжимает кружку. Слова Хёнджина — ожидаемый результат, но услышать их вживую — непросто. Так же неприятно, как посчитать дни в оставшихся университетских годах.       — Наверное, наблюдателю со стороны тяжеловато назвать нас друзьями? — продолжает Хван. — Ты чаще огрызался, чем улыбался; а я выводил тебя из себя чаще, чем прислушивался. Но ты близкий друг, Минхо. Именно поэтому я говорю всё это; именно поэтому хочу познакомить с Чаном — таким же важным человеком. Честно говоря: в эти недели, которые мы провели отдельно, я будто выдохнул. Потому что из-за вечной недосказанности ходил вокруг тебя на цыпочках, даже не замечая. Разве это не забавно? Обнаружить наличие чего-то только после потери?       Отвернувшись к окну, Чанбин выпускает из дрожащих пальцев стакан. Прячет руки под столом на коленях и молчаливо соглашается с услышанным.       Их троица — пример странной дружбы. Слишком разные, чтобы держаться друг за друга, но близкие, чтобы довериться. Даже исчезнувшие с годами недопонимания пропали, лишь потому что их оказалось проще игнорировать.       Ещё по окончанию школы, Чанбина не покидала мысль, что Минхо проводит время с ними из-за привычки, корни которой уходят в детство. Неспособность решить, что кому говорить, переросла в привычку не говорить никому ничего. И Хёнджин и Чанбин эту тактику Ли приняли без расспросов.       — Если наша дружба что-то значит, давай прекратим играть в тридцать вопросов. Если же нет — хорошо, может быть, так даже лучше.       Минхо сидит молча, барабанит пальцами по собственному колену, смотря в пол. Нотка страха, того самого замеченного ещё в кафе рядом с Джисоном, вновь проскальзывает в его глазах и тут же пропадает.       — Разве Чанбин ничего не рассказал? — неуверенно интересуется Ли.       — Сказал, что знает твоего соулмейта, которого ты избегаешь, как огня.       Старший кивает, вновь утыкается взглядом в пол. Продолжает ещё неувереннее:       — Я не избегаю, всего лишь не хочу иметь с ним что-то общее.       Фыркнув, Чанбин залпом опустошает стакан и направляется к раковине. Стекло неприятно ударяется о металлическое дно.       — Скажи, как только определишься с местом встречи. Я должен Чану ответочку, — улыбается Со.       — Подожди.       — Нет, Хёнджин, хватит. Я провёл с Джисоном достаточно времени, чтобы научиться отличать ложь от правды. И ему тяжело. Из-за Минхо он не видит снов, и верит, что его соулмейт мёртв. А я устал лгать.       Из-за услышанного Хван замирает. Опустив руки по швам, перевод взгляд на хмурого Ли.       — Вот это расстраивает больше всего, — качает головой Минхо. — Хоть раз задумался обо мне? Что чувствовал я, когда ты выбрал поддержать его — незнакомца — а не лучшего друга?       Сжав кулаки, Со делает шаг вперёд и не находит правильных слов. Ли говорит о случившемся так невозмутимо-спокойно, будто рассказывает чужую историю.       — Потому что я понимаю его. Джисон верит, что это заслуга за неправильные поступки. Он оплакивает тебя, даже не зная, насколько отвратительно ты поступаешь с ним изо дня в день, выбирая молчать.       — Минхо, Чанбин прав… — неуверенно встревает Хёнджин. — Не все соулмейты начинают встречаться, как только находят друг друга. Многие проживают обычную жизнь и лишь изредка общаются или встречаются.       — Вы оба никак не поймёте единственную вещь: ни сейчас, ни в будущем мне эта связь не нужна.       — Так и скажи ему это! — срывается Чанбин. — Ты только и делаешь, что убегаешь. Прячешься за оправданиями из прошлого, не желая дать шанс другому человеку. Джисон — это не твой отец, а ты не на месте собственной матери!       Сжав переносицу и считая до трёх, Со выдыхает. Сделав несколько шагов по направлению к двери, произносит с холодной уверенностью:       — Если не расскажешь правду сам, это сделаю я. Без подробностей, но сделаю.       — Не посмеешь, — ухмыляется Минхо.       — Вот и проверим, — кивает Чанбин. — Потому что я больше не могу стоять и смотреть.       — Подождите, — привлекает внимание Хёнджин. — Но, если Джисон не видит снов, откуда вы знаете, что Минхо его соулмейт?       — Потому что эти сны вижу я, — сухо отвечает Минхо, — поэтому и держаться подальше не так трудно.       Переведя взгляд на Чанбина, младший неуверенно закусывает губу. И Со прекрасно понимает, что прямо сейчас чувствует Хван. Для Хёнджина связь соулмейтов как дыхание; но и предать собственного друга он не может.       — Не понимаю… зачем избегать, разве не проще поговорить?       — Давай, расскажи, — подначивает Чанбин, закатывая глаза и Минхо сдаётся.       — Родители, — кривится Ли, — встретились, когда мама путешествовала по Японии. Начали встречаться практически сразу же, мама бросила университет и перебралась в Токио. Разошлись через год, потому что отцу хотелось свободной жизни.       — Но ты родился в Сеуле? — удивляется Хёнджин.       — Так и есть, — легко соглашается Минхо. — Мама вернулась в Корею, не зная, что беременна. Отцу эти новости не понравились, но в какой-то момент он приехал сюда. И до семи лет, всё, что я видел между ними — постоянные ссоры. Потому что отец гулял и вечно винил в этом меня. Будто ребёнок для него — непосильная тяжесть.       — Но ведь… не всегда получается вот так, — шепчет Хван.       — Разве? Может быть, это ты не хочешь замечать плохого?       Зарываясь пальцами в волосы, Хёнджин устало вздыхает. Его взгляд задерживается на чёрной толстовке и на губах тут же появляется лёгкая улыбка.       — Я не пытаюсь переубедить. Но если ты действительно считаешь, что лучше прожить жизнь в одиночестве, почему не скажешь об этом напрямую и не избавишь себя от проблем разом? Разве побег — это не способ отложить неизбежное?       Сжав губы, отвечать Минхо не торопится.