Мой счастливый Ангел

Егор

Вернувшись домой, я поёжился от холода. Нет, это не тот холод, от которого можно спрятаться, натянув теплую кофту или укрывшись пледом. Этот холод внутри. От него не скрыться под одеждой, с теплым какао или одеялом. От него вообще невозможно избавиться. Неаккуратным движением сбросив со своего плеча рюкзак, я бросаю его на пол, ближе к книжному шкафу и подальше от кровати, стягиваю с кровати плед и укутываюсь в него, после чего направляюсь на кухню, чтобы поужинать. Уроки закончились еще днем, но сразу после них у меня с пацанами была тренировка по баскетболу, которая длится минимум три часа, а сегодня так вообще все четыре была. Сказать, что домой я вернулся ни живой, ни мертвый — ничего не сказать. «Черт, от меня же еще и прет, как от свиньи какой-то», — недовольно ворчу, ощущая неприятную липкость тела и такой же запах. Да, принять душ необходимо, но у меня совсем нет сил. Единственное, на что они еще остались — это достать из холодильника вчерашний обед, разогреть его на плите и сесть за стол в ожидании, когда он приготовится. Воспоминаниями проваливаюсь в сегодняшний день и вспоминаю ту девчонку, что совсем не давала мне прохода и так хотела узнать правду. Хмыкаю и слегка улыбаюсь уголками губ. Забавная такая. А еще наивная — неужели серьёзно считает, что смогла напугать меня и что я прямо так ей и скажу, почему удивился ее имени? От этой мысли я улыбаюсь чуть шире, но вскоре перестаю, услышав звук кипящей кастрюли с супом и вспомнив наш разговор с пацанами о ней. Быстро отгоняю от себя воспоминания, встаю из-за стола и подхожу к плите, чтобы ее выключить. Затем наливаю себе тарелку супа, после чего снова возвращаюсь за стол и наконец-то приступаю к еде.

* * *

«Пацаны, чо по литре задали?» — спрашивает Саня в нашей общей группе, где только я, он и два наших друга: Костян и Антоха. Последний, кстати, только что спросил, к какому нам завтра уроку. Санёк, как раз, скидывает ему фотографию нашего расписания. Меня это чуть смешит и я, хмыкнув и слегка улыбнувшись, печатаю в ответ: «Ты в курсе нашего расписания, но не знаешь домашки?» — спрашиваю я у Саши. «Не, у меня другой вопрос к тебе», — написал Антоха, обращаясь всё к тому же Саше. — «Ты реально собираешься сейчас домашку делать?» Хах, следующее меня заставляет улыбнуться еще шире: Санек прочитал сообщения и вышел из группы. Зато вместо него «проснулся» Костик, отправил испуганный смайл с огромными глазами, раскрытым ртом и наполовину синей башкой. Следующим Костик отправил огромный ржущий смайл со слезами из глаз, потом — эмоджи сонного смайла с закрытыми глазами и буквами Z и тут же вышел из чата. «Гений», — ответил на это Антоха, который как и я, всё это время был в сети, но спустя несколько минут вышел. Я лишь коротко рассмеялся с этого и тоже вышел из мессенджера. Как оказалось, вовремя — Санёк в этот момент вернулся в группу и снова спросил про литру. «Так, а литра будет или нет?» «Та чё ты пристал с этой литрой?» — ответил ему Антоныч, а затем добавил: — «Изменений на завтра нету» «Ты дебил?» — отправил Саша Антону ответку. — «Я ваще-то про домашку» Да, граммотность не самая сильная сторона моих друзей. Но что уж тут поделаешь, если между ранним подъемом в семь утра и приятным сном до обеда мы выбираем последнее? «А», — ответил Антоха. — «Тогда хз», — и вышел из сети. Мне стало любопытно, зачем Сашке вдруг понадобилась домашка по литературе и поэтому прямо спросил его об этом. Оказалось, ему нужно срочно сдать тетрадь по этому предмету на проверку иначе в четверти и году ему грозит двойка и его оставят на второй год. Естественно вариться второй год подряд в этом котле никто не хочет, и Александр тоже, поэтому и спросил вдруг про домашнее задание. Саше повезло — я хоть и троечник, но с литературой и русским языком у меня никогда проблем не было. Я быстренько написал ему в личные сообщения тему сочинения, которое нам задали, а потом и само сочинение сфоткал. Да, ради близкого друга мне пришлось вернуться в свою комнату, перерыть все столы, полки и рюкзак. Но чего не сделаешь ради лучшего друга. В ответ на мои сообщения Санёк закидал меня смайликами-поцелуями. Я же ему лишь пожелал удачи и окончательно вышел из сети. — Та-а-ак, чё там мне еще сделать нужно кроме как поесть? А, точно! Принять душ, — говорю на выдохе, достаю из шкафа в своей комнате чистую одежду, полотенце и направляюсь в ванную.

* * *

Заканчиваю читать очередную книгу, встаю с кровати и ставлю ее на место, подойдя к большому книжному шкафу. У моей тети столько книг и все разных жанров: от классических детективов и романов до современных книг в жанре фэнтези. Романы здесь тоже есть, но их крайне мало: буквально десять книг из нескольких сотен, что здесь находятся. Похоже, моя тётушка из тех людей, кто совершенно не верит в любовь во всех ее видах, понятиях и прочем. Не сказать, что я прямо дикий фанат чтения, романов и прочего. Просто не знал, чем еще заняться — дома я совершенно один, друзья заняты, за окном уже темно, а время движется к полночи. Поэтому, чтобы совсем не сойти с ума и хоть чем-то себя занять, решил почитать перед сном. Почему бы и нет? Всё ж лучше, чем просто сидеть на кресле и тупо пялиться в стену. Смотрю на полки и с закрытыми глазами выбираю, какую книгу прочесть следующей и достаю ее. Это оказывается «Грозовой перевал» Эмили Бронте. На сколько я знаю, — это история роковой любви Хитклифа, приемного сына владельца поместья «Грозовой перевал», к дочери хозяина Кэтрин. История интересная, по-моему, мы её проходили когда-то, но лично я прошёл её мимо, так как заболел в тот день и решил, что прочту эту книгу позже. В общем, как вы понимаете, моё позже настало. Положив эту книгу на тумбочку рядом с кроватью, сам ложусь под одеяло и тут же проваливаюсь в сон.

* * *

Я выхожу из школы, под громкие детские голоса: кто-то смеётся, кто-то разговаривает. Я же стою на пороге школы и смотрю всем пробегающим мимо меня детям вслед. На вид им не больше семи — восьми лет, они все нарядные, в красивых строгих школьных костюмах: девочки в темно-синих и черных сарафанах и платьях, а мальчики — в дорогих брючных темно-синих костюмах. — Егорушка! — слышу громкий, тонкий и знакомый голос. Оборачиваюсь на него, но никого не вижу. — Егорушка! — снова зовёт меня кто-то тем же голосом, снова оборачиваюсь и опять никого не вижу. — Fukurou! — звучит уже настойчивей. Снова оборачиваюсь и наконец-то замечаю: родители стоят в дали от школы, около ворот и круглой цветочной клумбы, мама машет мне рукой, а отец приобнимает ее за талию. — Fukurou! Иди скорее к нам! — снова зовет меня мама, и я, словно меня пчела ужалила, тут же срываюсь с места и бегу к родителям. Мама! Папа! Как же я счастлив вас видеть! Как только добегаю до них, то тут же крепко-крепко их обнимаю, прямо слёту. Чувствую на своём теле руки родителей, то как крепко они меня обнимают, как рука отца снова лезет в мои волосы и портит мою идеальную прическу. А еще чувствую, как огромные горячие слезы стекают с моих глаз, прочерчивая влажную дорожку на лице. — Ну что, милый, как день прошёл? — спрашивает мама, чуть отстранив меня от себя и взглянув на моё лицо, а заметив на нем слезы — вытирает их большими пальцами. — Тебя кто-то обидел? Почему ты плачешь? Не в силах что-либо ответить, отрицательно мотаю головой. И всё равно улыбаюсь. Затем замечаю, как отец выходит за ворота, подходит к машине и открывает ее дверь. — Давайте по дороге всё обсудим? — предлагает он. Я вижу, как мама отходит от меня, в руках у неё снова откуда-то появляются большие тяжелые пакеты, она опять передает их отцу, после чего открывает для меня дверь автомобиля и велит в него сесть. Я же чувствую, как мои ноги словно приросли к полу, хочу подойти к матери, но у меня не выходит. Ноги будто сами меня не слушаются и не хотят, чтобы я подходил к родителям. Внезапно кадр снова меняется, и я уже оказываюсь не на улице, а сижу на сиденье сзади родителей. Мимо нас проезжает чёрная машина, родители о чем-то разговаривают, но я не могу понять, о чём. — Так, Егор, ты меня слышишь? — слышу мамин голос и по нему понимаю, что она явно паникует. Не зная, что сказать в ответ, просто молча смотрю на нее через водительское зеркало. Мама встречается со мной взглядом и продолжает: — Отлично. Сейчас постарайся не паниковать. Да, у нас с папой возникли некоторые трудности, но мы постараемся с ними справиться. Главное — не переживай. И знай, что мы с папой тебя очень-очень любим. Правда, дорогой? — на этих словах она уже обращается к отцу, который кивает ей, явно весь сосредоточенный на дороге и попытках что-нибудь исправить или изменить. «Нет…» — проносится у меня в голове. Нет, этого не может быть. Нет! Хочу снова позвать маму или отца, но перед глазами всё начинает мельтешить, пропадают все звуки, чувствую, как машина переворачивается и… В этот раз я лежу на земле. Надо мной машина, стекла разбиты, по всей машине огромные вмятины, я лежу на снегу, вокруг меня темнота. Однако слабый лунный свет плохо, но всё же освещает пространство вокруг меня, и я замечаю, что лежу на окровавленном снегу. Вся моя одежда в крови и грязи, откуда-то из моего тела течет кровь, медленно и аккуратно поворачиваю голову, которая ужасно болит и трещит, а в ушах звенит; и замечаю ужасную картину: родители свисают со своих кресел, они все обмазаны в крови и эта же кровь стекает с них на потолок и стекла машины и капает на снег, мамина голова выкручена в неестественном положении, папина голова же слишком запрокинута, его рот и глаза приоткрыты, а мамины глаза — прикрыты. От такой жуткой картины к моему горлу подступает паника, мне становится трудно дышать, сердце быстро-быстро ударяется о рёбра, мне кажется, что оно даже может выпрыгнуть из грудной клетки, глаза и нос начинает неприятно щипать, а голова из-за этого начинает сильнее болеть. Внезапно ощущаю на себе чей-то взгляд, поворачиваю голову налево и замечаю какого-то мальчика, что стоит вдали от меня на обочине дороги рядом с лесом. Весь лунный свет, что недавно освещал меня и машину родителей, теперь освещает мальчика. Благодаря этому я могу разглядеть его: невысокий, с темными лохматыми волосами, в толстых черных очках, что словно увеличивают его серые глаза, одежда небрежно свисает с него, так как куплена явно навырост, кожа у него блестит на лунном свете, словно у вампира. Приглядевшись получше, замечаю наше с ним сходство — оно стопроцентное. Этот мальчик вдали передо мной — это я. Теперь вижу, как он поднимает свою тонкую детскую ручку и указывает указательным пальцем на меня, а темные брови угрожающе сводятся у него на переносице. — Это ты! — вроде бы тихо говорит он, но его слова очень громко отдаются у меня в ушах и голове. — Это всё ты! — еще громче и угрожающе повторяет он. — Это всё из-за тебя! — Нет! — говорю так тихо, что мне кажется это слышу только я. — Это ты во всём виноват! Это всё из-за тебя! — повторяет мальчик-моя-копия увереннее. — НЕТ! — громче кричу и затыкаю уши кровавыми ладонями. — Если бы ты не праздновал свой глупый день рождения, они бы жили! — повторяет «собеседник» тем же громким настойчивым и неприятным голосом. — НЕТ! — снова кричу я, не зная, как избавиться от этого голоса и как его заткнуть. — НЕТ! — Это всё ты! Это всё из-за тебя! Это ты во всём виноват! Ты — смерть! Ты — убийца! Ты виновник всех бед! — повторяет он словно скороговорку. — Если бы тебя не было, они были бы живы! — Нет… — повторяю я слабым, охрипшим голосом и на адреналине, что сейчас просто зашкаливал, быстро вылезаю из-под машины и таким же быстрым бегом направляюсь к пацану. — Это всё, — говорит он всё также громко, — твоя вина. — НЕТ! ЗАТКНИСЬ! — во всё горло, что есть мочи, кричу я и чувствую как от бега и криков ужасно саднит горло и болят легкие. Однако всё то время, что я бегу, я словно стою на месте, никак не приблизившись к мальчику. Но в один момент он оказывается очень близко ко мне, и я протягиваю руки, чтобы схватить его за шею и придушить, но резко останавливаюсь на месте, ощутив как что-то (или кто-то) начинает душить меня, воздух в моих легких начинает очень быстро заканчиваться, в ушах начинает звенеть, перед глазами — плыть, а легкие — еще сильнее болеть. — Ты — это я. — уже тихо добавляет он. — И я — это ты. И ты никогда не избавишься от меня. И от чувства вины.

* * *

— Я НЕ ВИНОВАТ! — кричу во всё горло и на адреналине принимаю сидячее положение на кровати. Дышать тяжело, перед глазами темнота, а всё тело липкое и мокрое от пота. Лунный свет проникает в комнату, и я замечаю кровь и разные ранки и ссадины на костяшках рук. — Это был не сон… — произношу на выдохе, оглядываясь по сторонам и пытаясь отличить реальность от остатков сна. Внезапно слышу сбоку от себя неприятный громкий звук будильника и подпрыгиваю на месте от страха. Но быстро прихожу в себя, тянусь, чтобы выключить его и снова принимаю горизонтальное положение на кровати, ощущая как одежда, одеяло и волосы прилипают к мокрому телу и лбу. — Что ж, пора вставать в школу… — тихо произношу я и вновь прикрываю глаза. Надо ли мне идти в школу? Да. Но пойду ли я? Не знаю…