Вне пространства и времени

1992

Когда на табурет вызвали уже другую студентку, Альсафи шла к столу слизеринцев, отвечая на их молчаливые взгляды скромной улыбкой. Длинная мантия сковывала движения, отчего ноги путались при каждом шаге. Она немного волновалась, что отражалось в её бегающих из стороны в сторону глазах, но не более. Заранее обошла стол, чтобы сесть с левой стороны и иметь возможность видеть брата. Гарри всё ещё ждал своей очереди в толпе первокурсников. Для новоприбывших учеников на этот год сразу обозначались места по центру стола, куда Альсафи и устремилась. К тому моменту, когда она заняла место на лавке, профессор МакГонагалл со шляпой в руках пригласила девочку с пышными волосами на табурет. Некоторые студенты с частой периодичностью бросали на Альсафи короткие взгляды, и каждый раз их глаза смотрели на разное. Что могло привлечь их внимание, помимо чёрных французских кос, которые образовывали витиеватый рисунок на голове на манер двух змей? Таким вопросом задавалась Альсафи. Однако сокурсники смотрели ей прямо в глаза, её самые обыкновенные голубые глаза, взглядами, таящими в себе некую мистическую священность. «Что за чёрт», — подумала она как раз в тот момент, когда заметила белую макушку задиры, который донимал её брата при входе в Хогвартс. Малфой сидел наискосок от неё. Альсафи не могла видеть его лица, только затылок, отчего сделала вывод, что тот смотрел на преподавательский стол. — Блэк, Гарри, — услышала она вдруг и тоже посмотрела на табурет. Когда профессор опустила шляпу на голову брата, Большой зал затих. Казалось, даже пламя парящих свеч на некоторое время притушилось. Распределяющая шляпа долго размышляла, из её плотных серых складок слышался глумливый бубнёж. Несколько студентов предприняли попытку разобрать его, вытянувшись со своих мест, но она не увенчалась успехом — вскоре они разочарованно сели обратно. Шляпа раскатисто провозгласила: — Гриффиндор! Альсафи тотчас опустила взгляд и поджала губы. «Как же так. Гарри на другом факультете!» — Хо-хо, ну, хотя бы половина Избранного у нас имеется, — сказал толстый низкий парень, находящийся по левое плечо от Малфоя. Альсафи, задохнувшись от возмущения, устремила прицельный взгляд на Крэбба. За репликой Винсента последовал смешок, как ей показалось, Гойла. Она презрительно поджала губы и потупила взгляд на деревянную столешницу. Тогда заговорил Малфой: — Ты, Крэбб, похоже, позабыл о списке «Священных двадцати восьми». Давай-ка освежу тебе память: Блэки — старинный род, чистокровная линия волшебников, которая никогда не склонялась перед грязнокровками. Они всегда почитали традиции и преследовали свои амбиции. И совершенно очевидно, что такой, как Гарри Блэк, — голос его ужесточился, — который предпочёл чистокровному волшебнику предателей крови, оказался на факультете Годрика Гриффиндора. Среди этих жалких, красных неудачников. Альсафи сжала руки в кулаки и воинственно подняла глаза на Малфоя. Её голос звучал строго: — Никто из вас, — отчеканила она, — не заслужил учиться с Гарри. А тебе я, — она устремила взгляд на Крэбба, — как урождённая из рода Блэк, скажу так: размениваться людьми — недостойно. Будь ты хоть сто раз магом. Малфой посмотрел на неё с долгоиграющим интересом, на губах виднелась ухмылка. — Это послужит тебе уроком, Крэбб, — просто сказал он и притянул к себе блюдо с палтусом на подушке из молодого шпината и цукини. — И-извините, — проблеял тот. Альсафи, разгневанная до предела, пропустила начало торжественного пира и появление яств на столах. Протяжно выдохнув через нос, она схватила первое попавшееся блюдо — ростбиф с йоркширским пудингом, любимое кушанье тёти Петуньи. Несколько минут спустя, когда Альсафи уже наслаждалась тающей во рту говядиной, она услышала: — Это было смело. Голос принадлежал девушке с русыми волосами, собранными в низкий пучок. Несколько прядей выбивалось из причёски, обрамляя лицо. Девушка сидела по левую руку от Альсафи, повернувшись к ней вполоборота. Альсафи беззастенчиво рассматривала её, пользуясь тем, что жевала ростбиф. На щеках девушки виднелись редкие веснушки, а глаза сияли светло-голубым светом. — Я знаю, — ответила Альсафи наконец, после чего отвернулась. — Меня зовут Дафна, — продолжала девушка, — Дафна Гринграсс. Альсафи повернулась к ней, виновато нахмурившись. — На самом деле… спасибо, Дафна. Я Альсафи. — Будем знакомы! Альсафи пожала руку Дафны. — А это мой лучший друг, Тео. — Кхм… Привет, Альсафи, — сказал парень рядом с Дафной. — Меня зовут Теодор Нотт. — У него было вытянутое лицо, тёмно-каштановые кучерявые волосы, прямой нос и губы треугольной формы. — Привет, Теодор. Приятно познакомиться. — Взаимно, — ответил он и улыбнулся.

***

Несмотря на середину октября, лужайка у Чёрного озера сохраняла летнюю зелень, контрастируя с жёлто-оранжевой листвой величественных дубов. В Хогвартсе царила предпраздничная атмосфера приготовлений к Хэллоуину. Дни стояли тёплые, солнце щедро грело, а вечера остужались тропическими дождями, создавая романтическую обстановку на берегу озера, где собирались влюблённые. Холодный ветер, дующий с водной глади, гонял по лужайке разноцветные листья, а в озере, где уже никто не купался, закалялись лишь студенты из дома барсуков. Пары закончились, и три часа дня было идеальным временем для прогулок по лесным тропинкам и дворам Хогвартса. С места наблюдения Гарри, Альсафи, Винифред и Флимонта открывался живописный вид на озеро: спокойные лодки на его глади, покрытые мхом камни у берега и величественный замок, вздымающийся на горном склоне. Под золотистой кроной одного из дубов был разложен громадный терракотовый плед, окутывая их своим теплом. Вокруг них, словно мозаика, были расстелены дюжины других ярких пледов, образуя уютные уголки для отдыха на лужайке. В одном из таких уголков третьекурсницы из Хаффлпаффа устраивали пикник, в другом — когтевранцы с увлечением изучали магические трактаты. Слизеринцы же, не посещавшие подобные мероприятия, резко выделялись среди остальных, подобно ядовитым змеям в вольере для певчих птиц. Флимонт, хрустя яблоком, держал раскрытую бордовую книгу, нужную страницу которой подпирал большим и указательным пальцами. Винифред лежала на животе, ноги в чёрных гольфах беззаботно покачивались в воздухе. Альсафи сидела рядом с ней, облокотившись на прямые руки. Подруги задиристо рассмеялись, и Гарри пришлось поднять голову от письма, которое он писал крёстному. Внезапно раздался пронзительный крик Абраксаса из озера. Гарри удивлённо прислушался к звукам, похожим на писк угоревшей пикси. — Интересно, кто решил ему насолить, — задумчиво произнесла Винифред, крутя зелёный галстук. — Точно какой-то смельчак, — ответила Альсафи. На обратной стороне берега, даже когда на нём собиралось так же много студентов, как сегодня, редко ходили преподаватели. Гарри мог с уверенностью сказать, что обидчику Малфоя не грозило наказание. Он снова уткнулся в письмо.

Здравствуй, Джеймс!

Как ты там, не скучаешь? Рассказывай самые занимательные вести из волшебного мира! Сам понимаешь, в Хогвартсе кормят одним «Ежедневным Пророком». И пирогом с патокой, конечно. Кстати о вестях: мы крайне заинтересованы во встрече. Если ты понимаешь, о чём я :) Передавай привет Генри!

С любовью, Гарри.

Гарри поставил кляксу, которая должна была быть точкой; положил получившуюся весточку вместе с парой пожелтевших листьев в конверт, запечатал бумажные уголки красной сургучной печатью и спрятал его в сумку. Их компания делилась на два гриффиндорца и два слизеринца — было естественно ощущать на себе множество взглядов. Но больше всего его волновало то, что прямо позади него, на малахитовом пледе, расположилась вся элита Вальпургиевых Рыцарей — семейство Блэк во главе с Томом. С тех пор, как Вальпургиевы Рыцари впервые собрались, прошло уже несколько встреч. Место их тайных собраний, как и предполагалось, каждый раз менялось. Рыцари уделяли большое внимание своей тайне, они были осторожны, перебираясь из одного заброшенного класса в другой. Гарри пришлось признать, что его хитроумный план лишить их возможности беспрепятственно изучать тёмную магию потерпел крах. Сегодня в полночь, повстречав Кровавого Барона, в голове Гарри загорелась новая идея: а что, если сделать свидетелем деятельности слизеринцев привидение? Внимательность явно не была сильной стороной большинства призраков, особенно такого неуклюжего, как Безголовый Ник, мчащегося по замку сломя голову. Но и малейший шанс на успех улетучился, когда Кровавый Барон едва заметным жестом направил Гарри, как весьма заурядного обывателя замка, к месту сбора слизеринцев. В нём зародилось тревожное предположение: что, если слизеринцы сумели договориться с Бароном, привидением змеиного факультета? Похоже, даже призраки оказались вовлечены в этот грязный сговор. Гарри задумчиво крутил золотистую серёжку в ухе. Две недели назад Альсафи, будучи мастером-любителем по части пирсинга, проколола ему уши. В волшебном мире мужские проколы были не в моде — не раз напоминал ему Флимонт, — поэтому им пришлось обратиться к маггловским методам. Процедура прошла безболезненно, потребовалась лишь игла и дезинфицирующее средство. Флимонт помог уменьшить артефакт и превратить его в серёжки. Теперь Гарри мог свободно летать на метле, не привлекая внимания к длинной блестящей подвеске. Уже через несколько дней должна была состояться торжественная церемония открытия Чемпионата Хогвартса по квиддичу. К счастью, Гарри и Флимонт уже испытали свои силы и попали в сборные факультетов. Отборочные испытания в сборную дома змей состояли из двух этапов. На первом Гарри предстояло попробовать себя на всех позициях. Затем, выбрав понравившуюся, он должен был пройти тестовый забег. Больше всего Гарри приглянулась роль ловца. Это было так. Игнатиус Пруэтт, он же капитан и вратарь команды Слизерина по квиддичу, посмотрел на Гарри с явным сомнением и бросил метлу в его руки. Несмотря на то, что она была гораздо медленнее тех инновационных мётел, на которых летали в его время, Гарри сумел разогнать её до фантастической скорости. Глаза следили на золотым, едва заметным шаром, а голос в голове кричал: «Выше, выше! Ещё выше!» Кожа на лице обветрилась, образовался морозный румянец. Согревающие чары были малоэффективны для настолько большого воздушного потока, и руки Гарри скоро окоченели. Самым сложным было отцепить одну руку от древка, притом крепко держась за него другой. Спустя пять минут Гарри вернулся на землю со снитчем в руках. Он пьяно спустился с метлы и качнулся было в сторону, но девушки с Гриффиндора не позволили ему упасть. Одни студенты молчаливо хлопали широко раскрытыми глазами, другие называли его сумасбродом. Группа поддержки превышала численность в тридцать человек, но Гарри не был уверен, что в его глазах не двоилось. Шало улыбаясь, он бросил взгляд на капитана. Скептицизм в глазах Пруэтта сменился восхищением, а густые светлые брови, точно птицы, сощурились в воинственном жесте. Он протянул руку в перчатке, чтобы потрепать Гарри по плечу и сказал: — Так держать, Поттер. Гарри мягко улыбнулся, предвкушая свои перспективы в Хогвартсе. Полёт доставил ему неописуемое удовольствие, а азарт от желания занять место ловца пробудил в нём невиданную доселе силу. Он летал как никогда раньше, даже с Флимонтом. Из толпы вышла Вальбурга, под локоть с ней плелась Лукреция. — Ишь какой, на все дела горазд, — бросила она язвительно. Пруэтт, возвышаясь над Гарри, одарил Вальбургу неодобрительным взглядом, который казался таким же угрожающим, как Гермиона на уроках Прорицаний. — Слизеринцы, поприветствуйте Гарри Поттера! — прокричал он с чувством. — Нашего нового ловца! На Гарри обрушился шквал аплодисментов. Игроки сборной знакомились с ним и пожимали руку. Одни из них, Фредерик Эйвери и Амбруаз Роули, были загонщиками. Первый отличался высокими скулами и квадратным подбородком, а у второго были светлые короткие волосы и глаза в тон. Оказалось, что все игроки кроме Гарри учились на пятом курсе. — Где ты такому научился, Гарри? — интересовался Эйвери. — Всё как у всех: катался на метле в безлюдном поле, — отвечал Гарри, анализируя обстановку. «…вы слишком разные», — услышал он поблизости. «Я буду общаться с тем, с кем захочу, Пруэтт. И этим человеком будешь не ты», — ответила Лукреция и хмыкнула. — Обычное баловство. Тут за левым плечом Фредерика вырисовалась расплывшаяся, угольная тень. — Охо, всем бы такое баловство! — ответил тот. Из тени показались антрацитовые глаза и белая бескровная кожа. Гарри криво улыбнулся Реддлу, как делал всегда, когда не ожидал его встретить. Волдеморт не был большим фанатом квиддича, так что же его юной версии понадобилось на отборочных? Ах, точно. Разгадал ли Реддл его смелые планы, готовил ли ответный мстительный удар, но на каждом мордредовом занятии он то и дело прикасался к нему. Это произошло на третьем занятии, на котором Рыцари изучали чары подчинения. Империус — одно из Непростительных заклятий, не столь мучительное, как Круциатус, но не менее опасное, о чём многие волшебники узнали слишком поздно, заплатив за свою неосмотрительность жизнью. Гарри не мог полностью противостоять воздействию Империуса, но обладал удивительной стойкостью, когда дело касалось практического применения этих чар против него. И тогда, когда Реддл решил испытать их в качестве примера именно на Гарри, тому пришлось проявить весь свой актёрский талант и притвориться полным балбесом. Безволие было чужеродно ему. «Нет!» — взревело в грудине. Быть может, он даже дёрнулся в этот момент, а потемневший взгляд Реддла отнюдь не был обманом зрения. В конце концов, безумная тяга состояла из дозы адреналина и смертельного сорта Тома Реддла, потому что в момент, когда юный Волдеморт приказал ему опуститься на колени, Гарри подчинился. «Это всё — часть плана», — убеждал он себя, не зная наверняка. — «Это всё временно!» Мышцы бёдер сами собой напряглись. Гарри сглотнул вязкую слюну, и в следующий момент кадык Реддла дёрнулся. О стены раздавались смешки, доходившие до него с очевидным опозданием. И снова: рука Реддла дотянулась до волос Гарри и погладила его, как своего подданного. — Можешь вставать, — хмыкнул он после, — действие давно закончилось. «Каков мерзавец!» Гарри подумал, что отменно справился со своей ролью. Возможно, так отменно, что немного перестарался. Щёки залил стыдливый румянец. — Д-да, — проблеял он по-идиотски, что не забыла подчеркнуть Вальбурга. В этот раз Гарри был с ней даже солидарен. Он поклялся себе, что больше не поддастся на провокации Реддла. Наверняка всё, что тот делал, было лишь дешёвым отвлечением внимания. Раскрытие личности Гарри было бы наихудшим раскладом. Необходимо было стать более скрытным, найти оригинальный подход, чтобы разрушить идиллию Рыцарей. «И придумать новый план. Империус — это всего лишь вершина айсберга», — пронеслось в голове Гарри. Всё оставшееся время до конца собрания Гарри постоянно терял концентрацию, стремясь уйти как можно дальше от Реддла, но при этом не загнать себя в угол. Может быть, он немного утрировал серьёзность происходящего, и Том в самом деле больше не пытался издеваться над ним. Он был учтив с Рыцарями, терпеливо повторял правильный рисунок палочки, даже позволил им практиковаться на себе. С одной стороны, это было неудивительно — каждый из них был беззаветно предан Реддлу. С другой же, любой храбрец мог обернуть заклятие подчинения против своего лидера. Ведь кто знал, когда мага могло настигнуть предательство? На солдатском поприще Гарри приходилось задействовать разные методы, в том числе и тёмную магию. Её использование строго им ограничивалось, как искусства, не признанные светлыми волшебниками. Однако, петляя по переполненной аудитории, он постоянно задевал то плечом, то ногой Рыцарей. Возникали нелепые препирательства, дескать, Гарри нарочно наступил Булстроуд на ногу или толкнул Мальсибера. — Принял мой вызов, Поттер? — оскалился тот. — Я возьму реванш, чтобы заполучить то, что должно было принадлежать мне с самого начала — победу! Сейчас же! Импе… — Э-э, в следующий раз! — неловко бросил Гарри и скрылся за спинами других студентов. Силас опустил палочку и непонимающе надулся. Случались и неловкие ситуации. Как тогда, когда ему показалось, что Реддл сделал пару шагов в его сторону, и слепо попятился. Следом он почувствовал резкое столкновение спиной и чьи-то ладони на своих лопатках. Пятки туфель оторвались от деревянного пола, и приглушённый свет ударил в глаза. Удержавший его от падения Рыцарь, которого Гарри не мог видеть, прошептал в затылок: — Будь осторожен, милый друг мой, — и отстранил его обратно на пятки. — Не восстановился после полёта? Бархатистый, немного хриплый тембр, как будто в глотке растворялся сахар, было сложно с кем-либо перепутать. В тот миг, когда догадка пришла в его голову, он резко развернулся, а неизвестный опустил руки. Гарри не обратил внимания на смутное чувство, будто земля медленно пропадала у него из-под ног. И это стало его главной ошибкой — как магов, попавших под воздействие Империуса. — Не на тебя же вешаюсь, Нотт, — отстранённо бросил он и сделал шаг в сторону. Когда на левом плече снова оказалась ладонь, Гарри сбросил её, как грязную крысу, и рявкнул: — Да всё со мной в поряд… Ах!.. Столовые свечи в медных канделябрах закружились перед глазами. Лицо Каспиана становилось всё дальше, а сознание каждую вторую секунду темнело. Тишину разрезал ледяной голос. — Мордредов вечный травматизм! Поттер-р! — прорычал Реддл, после чего схватил его за плечи, развернул лицом к себе и сгрёб в охапку. Лицо Гарри насильно уткнулось в накрахмаленную рубашку, а висок защекотали выбившиеся было из укладки волосы. Поперёк живота пролегала надёжная обвязка рук, чужие ладони обхватили и сжали бока. Тогда Реддл опустил руку на голени Гарри и виртуозным слитным движением поднял его на руки. — На сегодня занятие окончено, — продолжал Реддл. — У кого не получилось — постарайтесь добиться приемлемого результата на следующем. Сегодня в гостиную вас проводит Абраксас. Выпучив глаза, Гарри мнил, в каком компрометирующем положении оказался. Однако общая слабость мутила сознание достаточно, чтобы в голове сохранялся лишь тонкий шлейф беспокойства. В следующее мгновение Гарри резко втянул воздух через нос — было ощущение, будто он подпрыгнул. Скачок повторился ещё с несколько раз. На интуитивной уверенности он посмотрел вниз через плечо Реддла и вдруг осознал, что они летали над полом. От половиц составляло не меньше пары-тройки дюймов. Когда Реддл стал держать его ещё крепче, Гарри догадался о намерении первого и сощурил глаза. Гонимые резким воздушным потоком, их волосы развивались. В следующий раз, когда Гарри осмелился открыть глаза, он увидел уже не парты перед собой, а входную деревянную дверь. Из губ непроизвольно вырвалось облачко пара. «Силён…» — восхитился Гарри. Реддл распахнул дверь в мрак коридоров и лунный свет, проникавший сквозь стрельчатые окна. Гарри затаил дыхание, пытаясь прикинуться то ли мёртвым, то ли спящим. Лишь в тот момент, когда Реддл стремительным шагом добрался до их комнаты, на Гарри обрушилась ясность происходящего. Последний месяц он посвятил тренировкам, с головой погрузившись в магические искусства и полёты на метле с Флимонтом. Возможно, он пропустил обед один раз, другой… Ведь что могло произойти? Реддл то и дело исчезал из поля зрения или возникал отовсюду, словно был тайным преследователем Гарри. У него даже складывалось впечатление, будто они поменялись местами, и именно он стал злодеем в этой мрачной сказке. Реддл опустился на колено и переложил Гарри на кровать. Достал палочку и наскоро укрыл его одеялом. Треугольник ткани беспощадно ударил Гарри по лицу. Быть может, это было сделано специально. Тем не менее он воспользовался одеялом как преимуществом и прикрыл им лицо. Несколько долгих мгновений Реддл просто молчал. — Поттер. Пока мы вынуждены жить вместе, ты не будешь так безответственно подходить к своему здоровью! — язвительно бросил он и поднялся. — Спи. С этими словами Реддл вышел из комнаты. Гарри мысленно предположил: «Возможно, он пошёл в гостиную, чтобы проверить, все ли студенты на своих местах?» Тяжелый вздох вырвался из его груди. Мышцы тянуло, рёбра болели от неудобной позы, но у него не было сил сдвинуться, чтобы облегчить боль. Конечно, он осознавал свою вину, но не мог прочувствовать её сполна. Не теперь, когда его внутренний ребенок, познавший однажды радость настоящего дома, чтобы потом увидеть его руины, снова обрёл убежище в родных, невредимых стенах. Не тогда, когда нашёл своего двойника — родственную душу, прожившую с ним бок о бок столькие годы в одном теле, — беззащитным дитя. Стоило Гарри закрыть глаза, как из бездны прошлого выныривали образы — окровавленные, изуродованные лица его погибших друзей. Темница его сознания не отпускала эти видения. Гарри открывал глаза, чтобы стереть алые пятна на веках Гермионы, чтобы отогнать кошмар маленьких змей, переплетённых так тесно, что к горлу подступала тошнота. Страх от иллюзорного движения, которое он чувствовал боковым зрением, стал его постоянным спутником. Гарри был убеждён, что его отсутствующий, временами безумный взгляд не ускользнул от внимания окружающих. Быть может, он просто никогда не был настолько сильным. С тех пор, как они во второй раз поступили в Хогвартс, Альсафи больше не заводила разговоров о прошлом. Возможно, ей нравилось то хрупкое общение, которое она обрела с Винифред, а может, она ждала от него самоотверженных действий. Гарри больше всего на свете не хотел разочаровать сестру, благодаря которой он верил, учился и жил все эти годы. Однако, не найдя правильного ответа, Гарри решил действовать по-своему. Он пересчитал падающие листья, которые жёлтыми пятнами смешивались с голубым ясным небом, и решился. Развернувшись на девяносто градусов, Гарри сделал вид, будто задумался. Скользнул взглядом по травинкам и наградил непроницаемое лицо Тома редкой улыбкой. Окрылённый своей вседозволенностью Гарри направил лист прямо к носу Реддла, но тот схватил его и размозжил. Весь подобрался и вдруг нашёл взглядом Гарри. На физиономии Тома забавно отразилось удивление вперемешку с недовольством. Гарри отвернулся, оставив его наедине со своими эмоциями, и счастливо улыбнулся. Вместе с решением, которое он принял, мысли в его голове сопроводились ярким всплеском эндорфинов. Да будет так. Даже если Гарри никак не мог забыть будоражащее прикосновение пальцев к своей шее, как пересчитались костяшки Реддла и царапнула ногтевая пластина, он забьёт эти воспоминания подальше в голову. Гарри больше не станет вести себя отчуждённо рядом с Альсафи, будто они в самом деле не прожили всю жизнь вместе. Ведь ему чертовски полюбилось лежать здесь, на этом пледе, даже если никому из окружающих не нравился их разномастный квартет. И, что самое главное, Гарри во что бы то ни стало постарается стать другом Реддла. Чтобы изменить его, свою жизнь и предотвратить всемирную трагедию.