Вне пространства и времени

1992

Все принадлежности, купленные в Косой Аллее, были упакованы в крафт-бумагу и сложены в тележки. Помимо разномастных коробок в тележке Гарри находилась большая клетка с закруглённым верхом для его полярной совы Хедвиг. Когда Хагрид удивительным образом уменьшил Шахесс, он объяснил, что магглы могут быть шокированы при виде змеи, и переложил маленькую Шахесс в ладони Альсафи. Через рукав платья змея пробралась к её предплечью и спирально обвила его. Вокзал Кингс-Кросс представлял из себя шумное место. Находясь на верхней площадке, соединяющей две стороны вокзала, Альсафи с энтузиазмом выглянула из-за перил на стукающий колёсами прибывающий поезд. Тут до неё донёсся щелчок часов лесничего. Тогда Хагрид доложил близнецам, что у него осталось всего десять минут для того, чтобы выполнить важное поручение Альбуса Дамблдора, и вручил им билеты. Альсафи сразу принялась изучать билет на поезд. Он был выполнен из белого полотна и полностью вмещался в ладонь. Посередине красовалась отблёскивающая золотом надпись, которая гласила: «Платформа Девять и Три Четверти». — Но, сэр, такой платформы нет, — озадачился Гарри и поднял глаза с билета. Однако Хагрида уже не было поблизости. — Идём поищем, — решительно сказала Альсафи, — поезд уже через десять минут! Спустившись на первый этаж, близнецы оказались на перроне. Колёса тележек звучно стучали по неровной поверхности платформ, но ни на одном из указателей с арочных колонн не нашлось заветное число. Несколько раз они интересовались у прохожих: быть может, они знали, что это за платформа такая? Но те лишь косо на них смотрели и либо торопились к отбытию поезда, либо бежали встречать своих близких. Вдруг среди какофонии звуков послышался звон сразу нескольких тележек, уханье совы и взволнованный женский голос: — Пошли. Платформа Девять и Три Четверти. Это сюда. Вздрогнув, Альсафи покрепче сжала поручень тележки и покатила её к возгласам. Позади слышался звон телеги Гарри. Она успела насчитать шесть рыжих голов, прежде чем семейство остановилось в пространстве между двумя колоннами. Женщина в сером берете снова заговорила: — Так, Перси. Ты первый, — и самый высокий парень, разогнавшись прямо в колонну, совершенно чудодейственным образом испарился в камне. Следом отправились ещё два волшебника, похожие друг на друга так, что один мог с лёгкостью подменить другого. — Ничего себе… — прошептал Гарри и, чуть погодя, окликнул: — Извините! — полная женщина вмиг оказалась возле него. — Не подскажите, как добраться до платформы Девять и Три Четверти? — Ох, не волнуйся, дорогой! Рон тоже в первый раз едет в Хогвартс, — ответила она добродушно и потрепала его по плечу. Гарри, скрыв своё неудовольствие, сначала покосился на руку, а затем на веснушчатого высокого парня неподалёку. — Всё, что нужно сделать — так это пройти прямо через стену между платформами девять и десять, — она шёпотом посоветовала: — Лучше разбежаться, если нервничаешь. — Удачи, — тоненьким голосом сказала рыжеволосая девочка. В последний раз оглянув колонну, Гарри со всех что есть сил двинулся в кирпичную стену и, к его удивлению, прошёл через неё. Следом появилась и Альсафи, едва ли не сбив Гарри с ног. Вместе близнецы обошли колонну, и алый паровоз, клубящийся дымом, возник перед их глазами. Табло, висящее сбоку от арки, повторяло название необходимой платформы. Торжествующая улыбка скрасила их лица. Перрон был заполнен людьми, но выглядели они иначе — взглянув на них, Альсафи тотчас поняла, что она и брат находятся в кругу настоящих волшебников! Среди толпы нашлись как сверстники, так и ребята постарше. Были и родители, напоминающие детям вести себя порядочно и не забывать отправлять им письма. Подобно дыму, плывущему над их головами, атмосфера на перроне ощущалась так естественно, словно Гарри и Альсафи давно должны были здесь очутиться. Вдали показались рыжие волосы. Полная женщина достала клетчатый платок и прижала его к лицу. Глядя на это, у Гарри напрочь отпало желание подходить к семейству. Ступив на поезд, близнецы, не сомкнувшие этой ночью глаз от волнения, поспешили найти свободное купе. Протиснувшись через толпу, Гарри и Альсафи заняли купе и расположили вещи под диванами. Надо сказать, покой их сохранялся недолго: едва Альсафи уселась напротив Гарри у окна, как деревянная дверь с громким вжиком отъехала в сторону. С вопросом, можно ли к ним присоединиться, они увидели младшего сына полной женщины. — Рон Уизли, — представился он и плюхнулся на диван с Альсафи. — Гарри Блэк, — просто ответил Гарри и не понял, почему вдруг стало так тихо. — Э… Приятно познакомиться, Ро… — Чтоб мне провалиться, — вдруг сказал тот. Брови, сливавшиеся с кожей, взлетели на лоб. — Неужели ты… — Что — я? — Гарри Блэк. — Да, Рон, — раздражённо ответила за него Альсафи, за что Гарри был благодарен. Тогда Уизли повернул голову в её сторону так, словно впервые увидел. — А ты… — начал было он. — Альсафи. — Вот это да, — подытожил Рон. Поезд тронулся. Вскоре к ним присоединилась девочка с пышными лохматыми волосами. Она вежливо представилась Гермионой Грейнджер и поинтересовалась, не находили ли они жабу некоего Невилла. Сгустился сумрак. Стоило первокурсникам спуститься на платформу в Хогсмиде, как им встретился Хагрид. Он проводил их на лодках до чарующих ярких огней Хогвартса и удалился. На пороге замка наблюдалось столпотворение. Перед ними через несколько каменных ступеней возвышалась женщина в чёрной остроконечной шляпе. Профессор Макгонагалл, как Альсафи с недавних пор знала. Лицо колдуньи было морщинистым, с огромными серо-голубыми глазами. Длинная зелёная мантия стекала до самого пола, что делало профессора ещё более высокой и могущественной в глазах юных волшебников. — …но прежде, чем вы займёте свои места, вас распределят по факультетам: Гриффиндор, Хаффлпафф, Рейвенкло и Слизерин. Пока вы находитесь здесь, ваш факультет будет для вас семьёй. За успехи вы получаете очки. За нарушение правил вы будете их терять. В конце года факультет, набравший наибольшее количество очков, награждается… — Тревор! — воскликнул низкий мальчик и бросился в ноги преподавателю, чтобы забрать свою жабу. — Простите, — смущённо выдавил он и слился с толпой. — Сейчас состоится церемония распределения, — оповестила профессор Макгонагалл, наконец, и ушла. Когда Невилл бросился из толпы за своим питомцем, первокурсники немного расступились, и теперь Гарри и Альсафи стояли в первом ряду. Вдруг до них дошёл мальчишеский надменный голос: — Значит, это правда, что говорили в поезде? Гарри Блэк приехал в Хогвартс, — первокурсники тотчас зашушукались. — Это Крэбб и Гойл, — сказал мальчик и подошёл к Гарри. — Я Малфой, Драко Малфой. Альсафи тотчас прикипела к нему взглядом. Эту внешность было любопытно рассматривать: бледный блондин с прилизанными волосами и холодными серыми глазами. Тогда Малфой тоже посмотрел на неё, и Альсафи почувствовала, как стремительно покраснела. «И чего мне так противно от вида этого… Малфоя», — подумала она. Уизли хихикнул, и Драко тут же перевёл на него взгляд: — Тебя имя рассмешило? — взвинтился он, осмотрев Рона с головы до ног: — Не буду спрашивать, как тебя зовут. Рыжий, в обносках своих братьев… Должно быть, ты Уизли, — резюмировал Малфой и презрительно сузил глаза. Из толпы первокурсников полились смешки. — Ты скоро поймёшь, что семьи волшебников не одинаковы, Блэк. Ты же не заведёшь себе неправильных друзей? — сказал он с вызовом. — Я тебе подскажу, — и протянул руку для рукопожатия. — Что значит «неправильных»? — ответил Гарри и проигнорировал предложенную руку. — Боюсь, я тоже неправильный. Драко в последний раз посмотрел на него, прежде чем вернулась профессор Макгонагалл. Затем, встретившись взглядом с Альсафи, вернулся к Крэббу и Гойлу.

***

Под отзвуки вопящих и аплодирующих гриффиндорцев Альсафи слезла с табуретки и на негнущихся ногах прошла к столу своего нового дома. Сердце громко бухало в груди. «Если бы Драко только знал, что меня распределили ко львам, он очень долго смеялся бы», — подумала она с нежностью. Издалека Альсафи заметила Флимонта, который склонил голову в сторону свободного места аккурат рядом с ним. Благодаря практике дыхания скоро пульс успокоился. Возвратив себе хладнокровие, Альсафи на уверенной ноте прошмыгнула мимо притихших было гриффиндорцев. — Привет, — улыбнулась она и уселась на лавку. Торжественность и официоз церемонии захватывали дух, а ростки памяти уходили прямиком к её первому распределению. Воспоминания были обрывочны и лишены красок. Но мгновения первого знакомства с будущим возлюбленным, нервной дрожи на трёхногом табурете и последующая радость от осознания, что она зачислена на первый курс в школу магии и волшебства, вызывали неподдельный трепет. — Я так рад, — сказал Флимонт вместо приветствия. — Мерлин свидетель, я был до последнего уверен, что ты окажешься в доме змей. — Ты слишком хорошего обо мне мнения, — хмыкнула Альсафи. Социальная иерархия имела гораздо меньшую значимость на Гриффиндоре. В отличие от её бывшего дома здесь все студенты независимо от своих курсов сидели так, как хотели в первую очередь они. А курсы постарше любили подсобить младшим. Так, напротив неё находился низкий рыжий мальчишка с россыпью веснушек на лице. Веснушки были такими тёмными, что сильно оттеняли тон его лица. Альсафи мысленно дала ему не больше тринадцати. Мальчик, обладатель насыщенных голубых глаз, вперил в неё настойчивый взгляд. Она поспешила представиться: — Э-э-э, привет! Меня зовут Альсафи, а тебя как? — Флинн Уизли, — ответил он несмело. Опустив взгляд, она заметила, что мантия Флинна была грязной и потрёпанной, а на рукавах виднелись зацепки. В голове как тумблер переключился, когда Альсафи, промолвив «позволь», взмахом палочки очистила одежду и затянула зацепки. Губы Уизли непроизвольно разомкнулись: — О-о-о! Спасибо! Научишь и меня тоже? Альсафи тихо рассмеялась и сказала: — Конечно.

***

Сон о Хедвиг белоснежным оперением рассеялся перед глазами, затем перешёл во мглу. Свыкнувшись с темнотой, мир вокруг приобрёл свои очертания. Тогда до Гарри стало медленно доходить. Он спросил себя: «Сколько времени?» А в следующий миг дёрнул за балдахин и громко выругался. «Мерлиновы панталоны, я проспал!» Кровать Реддла была заправлена. На поверхности одеяла не было заметно ни единой складки. В это солнечное утро комната освещалась совершенно чарующими переливами, вызванными преломлением света о воду и стекло. Взглянув на время, Гарри с облегчением понял, что проспал всего пять минут от начала Травологии. Он с места сорвался в ванную комнату, где наскоро умылся, почистил зубы и пригладил торчащие волосы. Там же Гарри и переоделся, после чего призвал к себе сумку и выбежал из комнаты. По наитию наложив защитное заклинание на дверь, он пробежал, казалось, половину Хогвартса прежде, чем очутился на улице. Неподалёку находились теплицы, и чем ближе Гарри к ним подходил, тем более отчётливо из них слышались голоса. «Какой стыд!» — подумал он. — «Опоздать в первый же день». С этими мыслями Гарри наложил на себя заклятие, отталкивающее внимание. Затем пригнулся и пробрался через приоткрытую дверь теплицы. Студенты выстроились кругом перед преподавателем. Потому, как Гарри показалось, он остался незамеченным. В теплице стоял душный воздух. Тут и там были посажены волшебные растения. В пространствах между ними росли разных цветов суккуленты. В пространстве витала пыльца, исходившая, должно быть, из асфоделя. Первую пару в новом учебном году Слизерин делил с Хаффлпаффом. Пространство было негласно поделено на две части: студенты с жёлтыми галстуками заняли правую сторону теплицы, а с зелёными — в их числе был Гарри — левую. Создавалось впечатление, будто все студенты вслушивались в бормотание преподавателя, однако на деле слизеринцы и хаффлпаффцы без конца гримасничали. А те змеи и барсуки, что стояли поблизости, так и пытались поддеть друг друга. — Кто явился, — услышал Гарри внезапно и вздрогнул. — Гарри Поттер собственной персоной. Решил позорить дом с самого первого дня? Негодование разлилось по горлу, угрожая извергнуться желчью, а брови надломились. Гарри посмотрел в надменные карие глаза Вальбурги и, глубоко вздохнув через нос, выдохнул напряжение. Нарываться на конфликты со змеями никогда не имело смысла: он понял это за многие годы жизни с сестрой-слизеринкой. — Виноват, — просто сказал он. Конечно, Гарри осознавал часть своей вины, однако факультет не был лишён баллов — стало быть, Вальбурге всего-то захотелось испить чьей-то крови? Было слишком поздно, когда на него посмотрел весь змеиный факультет с выражением полного отвращения на лице. Он хмыкнул про себя: «Меня таким не возьмёшь». В глазах некоторых слизеринцев, похоже, в самом деле испытывающих брезгливость к полукровке, читался вызов. Среди них числился Малфой и его свита. По сути, одно большое гнойное существо, декомпозицировавшееся на три маленьких. Гарри не знал этих людей вокруг Абраксаса и не желал знать. Другие слизеринцы больше занимались притворством, нежели действительно ненавидели его. Их рот мог лить из себя отвратительные вещи, но глаза выдавали сомнение. По всей видимости, события на факультете часто шли наперекор их моральным принципам. Однако, будучи в страхе оказаться на его месте, эти слизеринцы выбирали излить на него грязь. Гарри не винил их. Был лишь один истинно наслаждавшийся, он стоял вдалеке. За фарфоровой маской его скрывалось гнездо тарантулов, пластмассовые веки разлеплялись по их наводке. Редко бросая на него безразличные взгляды, Реддл внимал преподавательским речам. Гарри страстно желал увидеть, как тарантулы пустят трещины по маске и выползут на свет. — Постыдись, — процедила Вальбурга уничижительно. Выставив ногу вперёд, она возвысилась перед ним со сложенными руками. Перевязанные чёрной лентой локоны холодного каштанового оттенка извивались, точно змеи. — Что с твоим внешним видом? Как будто всю ночь бегал от пикси, — сказала она и расхохоталась. Вместе с ней залились смехом и остальные слизеринцы. — Что за шум? Не отвлекайтесь, сегодня наша задача — повторить Инсендио! — повысил голос преподаватель. Гарри взглянул на себя. Галстук был перекошен, а ворот рубашки — не до конца расправлен. План трещал по швам: он планировал не привлекать столь большое внимание. Теперь же Гарри в действительности грозило стать слизеринской игрушкой для самоутверждения. От этой мысли желваки заиграли на скулах, а рука сама собой потянулась к палочке. Взмах древка привёл внешний вид Гарри в порядок, а высокопарная ухмылка сползла с лица Вальбурги.

***

Понедельник по праву первого учебного дня был сокращённым. Потому вторым и последним предметом было Зельеварение. По пути в подземелья Гарри испытывал крепнувшее в нём волнение: что, если что-то пойдёт не так? Безусловно, он усердно всё лето напролёт учился, чтобы непредвиденных ситуаций не возникло. Однако сегодняшняя пара определит качество его знаний. После того, как Гарри продемонстрировал магию, слизеринцы стали думать дважды, прежде чем подойти к нему. Похоже, заклинания подчеркнули его статус мага, что пристыдило обидчиков. И всё равно смельчаки находились. Гарри предпочитал игнорировать злые языки и косить забитого в себе дурака, нежели вступать в конфронтацию. Возможно, когда слизеринцы поймут, что ловить нечего, они найдут себе новую жертву. Возле кабинета выстроилась очередь. Гарри тотчас встретился взглядом с Альсафи, мигом посветлев в лице. К всеобщему изумлению, он подошёл к сестре и сказал: — Уход за магическими существами? Как прошло? Лишь на мгновение в подземелье иссякли голоса. Доля секунды, и с разных сторон полились недовольные возгласы. Юноши с гриффиндора хоть и не блистали доверием, но до оскорблений не опустились. Зато слизеринцы практически молниеносно начали отстаивать честь факультета. «Поттер», — повторяли одни, а другие просто смотрели. Альсафи глядела на него с широко раскрытыми глазами. — Чего творишь? Нарвёшься на склоку или ещё что похуже, — прошипела она, полная ужаса. — Да ладно тебе, — произнёс Гарри и приставил ладонь к горячему, пульсирующему лбу. — Уже голова разболелась. Теперь и подойти к тебе нельзя? Альсафи надулась. — Мордред, ну нет же. Просто, возможно, сейчас тебе стоит уйти. Вон, уже Малфой плетётся, — сказала она и добавила с расстановкой: — Поверь мне. — Саф права, Гарри, — поддержал Флимонт с сожалением в голосе. — Поттер. Отойди от них, — сказал Малфой ему в спину, — мы не якшаемся с гриффами. Гарри с оттяжкой повернулся и обнаружил себя в ловушке цепких взглядов, подобно наживе для лесных хищников. «Чёрт возьми, — думал он, — и почему я забыл, как это было сложно». В это мгновение дверь в обитель ужаса подземелий пронзительно громко отворилась, и из неё показался невысокий пухлый преподаватель. — Урок начался! Все в класс! — бросил он и удалился. Ухватившись руками за свою чёрную сумку, Гарри прошёл в кабинет и стал гадать, куда бы ему сесть. К счастью или к сожалению, но студенты уже расселись по своим местам. Что было совсем не удивительно, ведь они учились друг с другом чертвёртый год. Рядом с Альсафи сидел Флимонт, а с правой стороны от них нашлось никем не занятое место в закутке. Гарри поспешил занять его, и волнение накатило с новой силой. Одетый в медовую мантию преподаватель проследил за тем, как Гарри сел на табуретку, и начал свою пару: — Здравствуйте, класс! Моё имя — Гораций Слизнорт, и я буду вашим преподавателем Зельеварения в этом учебном году. Будет непросто, — сделал паузу он, — но я в нас верю. Как вы уже могли заметить, первым зельем в учебнике выделен Рябиновый отвар. Давайте же им и знаменуем первую пару по Зельеварению! Итак, нам понадобятся следующие ингредиенты… Гарри внутренее возрадовался и более не слушал: он прекрасно помнил, как готовился этот отвар, вдоволь настрадавшись под чутким руководством Флимонта. Душа так и трепетала от мысли, что он наконец сможет получить своё второе в жизни «Превосходно» по зельям. Однако сладостное чувство тотчас было задушено под гнётом мыслей. «Нутром чувствую: мне нельзя варить его правильно». Зелье входило в класс элементарных, поэтому на каждого студента был выделен свой котёл. Вдруг определился момент, когда толпа студентов направилась за перечисленными Слизнортом ингредиентами. Боковым зрением Гарри с неудовольствием отметил, что Реддл тоже решил выждать, пока студенты не выйдут из узкого пространства лабораторной. Стоило Гарри подняться с пошатнувшейся было табуретки, как Реддл повторил его движение. Под звуки раскладывания ингредиентов они оказались в лабораторной. Стены окружали серванты из корня дуба с резными ножками. Они были доверху забиты самыми различными ингредиентами, начиная от экстракта беладонны и заканчивая витыми рогами единорогов. — На предпоследнем шаге зелье должно стать не просто жёлтым, а оттенка… — «топинамбура», — продолжил Гарри мысленно. — Жди вплоть до этого момента, — как ни в чём не бывало сообщил Реддл. Тогда Гарри подумал, что разгадал его план: играть в холодно-горячо, чтобы бедный, забитый изгой проникся к нему доверием. «С него станется помогать за просто так». — Я учту. Спасибо, — вежливо ответил Гарри и удалился. Из класса доносилось бурление воды в котлах. Блэк, держа в руках ингредиенты, поторопился сесть за стол. Работа пошла своим ходом. Все действия были относительно просты — слишком просты, чтобы допустить в них оплошность. Подходило время к предпоследнему, восемнадцатому шагу, и в его сознании невольно всплыли слова Реддла. Здесь-то он и допустит ошибку, с толикой грусти решил Гарри. Время от времени Блэк поглядывал за Альсафи и Флимонтом. Хоть они и работали отдельно друг от друга, но Гарри нравилась их динамика. Совершенно противоположные волшебник и волшебница. Вдруг произошло нечто неожиданное: Гарри заметил, что его сестра, отвлёкшись на слова незнакомого змея, насыпала больше шипов крылатки, чем следовало. Он знал, что такая ошибка могла напрочь испортить зелье. Бессознательно обернувшись на своё зелье и схватив палочку, заставив его перемешиваться, он покинул своё место. Уже у котла Альсафи Гарри прошептал: — Надо было пять шипов, а не шесть, — и добавил в кипящую оранжевую субстанцию слизь флоббер-червя. — Теперь всё в порядке, продолжай мешать и не слушай никого. — О… Спасибо, — промолвила она и обратилась к учебнику. В следующий раз, когда Гарри оказался у своего котла, зелье уже было бирюзового, идеально-бирюзового для Рябинового отвара оттенка. Как назло, рядом с его столом прошёл Слизнорт и торжествующе объявил: — Кажется, Гарри Поттер? Мне говорили о вас. Надо сказать, превосходный Рябиновый отвар. Браво! «Как же так…» — подумал Гарри и вымученно улыбнулся.

***

Несмотря на то, что достаточно многим сокурсникам удалось сварить отвар на высший балл, Гарри всё равно чувствовал, будто привлёк к себе ненужное внимание. Этим объяснялись шепотки, усилившиеся в несколько крат. Девушки стали мило о нём шептаться. И нет, об этом он узнал отнюдь не от симпатичной девчонки с Гриффиндора, а от сэра Николаса. Однако первому феномену Гарри мог дать разумное объяснение. Что гораздо сложнее — так это поведение Малфоя и его соратников. По выходу из кабинета Зельеварения Гарри был остановлен двумя юношами с зелёными галстуками. Первый парень обладал волевыми чертами лица и ореховыми вытянутыми глазами. Звали его Каспиан Нотт. У второго, Артура Розье, были каштановые волосы, широкий нос и резко выступающий вперёд подбородок. Они были заметно ниже Гарри. «Может, Малфой смотрел на рост, когда выбирал себе свиту…» — Поттер, — сказал один. — А ты не так плох. — Совсем не так плох, Артур, — подправил Каспиан с акцентом на первое слово. Он снова посмотрел на Гарри. — Ты, верно, ещё плохо разбираешься в замке. Коридоры запутанные — велика вероятность заплутать. Мы могли бы провести тебя до библиотеки, показать быстрые дороги до подземелий. Гарри не понадобилось много времени, чтобы распознать блеф в речи Каспиана. Ведь на самом деле он не первый год учился в Хогвартсе, а седьмой. И знал наверняка: если студент заблудился в коридорах, то призрачные обитатели замка всегда сопроводят его к гостиной факультета или во всяком случае в Большой зал. Тем не менее Гарри нравилась перспектива перестать ради сохранения легенды петлять по Хогвартсу, прежде чем добраться до места назначения. Почему бы его альтер эго не узнать о тайных ходах с подачи свиты Малфоя, а он бы смог нормально передвигаться по замку. — Почему бы и нет, — просто сказал Гарри. Таким образом, Артур и Каспиан повели его в библиотеку. Гарри внимал рассказам о Хогвартсе и не мог не выделить уровень их тщательной подготовки. С другой стороны, голос Розье становился воодушевлённым, а сам он принимался так активно размахивать руками, словно в самом деле любил эти истории, знал наизусть. «Они не ведают, на что обрекают своих детей», — думал он. Вдруг Нотт и Розье стали идти потайными ходами и сменили тему разговора на то, как эти ходы можно отыскать. Гарри втайне прятал в рукаве палочку, но воспользоваться ей ему так и не пришлось. Вскоре они поднялись на четвёртый этаж. Внутри библиотеки десятки стеллажей, создающие удобные пространства как для встреч с друзьями, так и для самостоятельного времяпрепровождения. Свет льётся из двустворчатых окон с блёклыми разноцветными стёклами в ромбовидном рисунке. Часто встречаются дубовые столы, идущие вдоль стеллажей и обставленные настенными лампами через каждый метр. Бывают и одинокие столики, за одним из них уселись Гарри, Каспиан и Артур. Стеллажи по обе стороны от них вызывали приятное чувство уединения. Книги отличались переплётами, габаритами и качеством бумаги. Широкие книжные полки ломились от фолиантов, потому те книги, которые не влезли, образовывали башни на потёртом полу. Нотт и Розье ударили сразу в три точки, когда предлагали ему пройтись до библиотеки: неведение из неопытности, страх от риска затеряться и, разумеется, домашнее задание по зельям. Гарри призвал к себе книгу «Экзаменационные вопросы СОВ: Умиротворяющий бальзам» и раскрыл её на странице с исторической справкой о зелье. Каждый второй студент, даже тот, который ненавидел учиться, часто наведывался в библиотеку. Как минимум потому, что на занятиях задавали домашнюю работу, которую редко возможно было выполнить без использования дополнительных источников. Как максимум — многим студентам импонировала библиотека замка с её бесконечными ответвлениями и закутками, купольным потолком и ароматом книг вкупе с полынью. Потому для Гарри не было большим изумлением увидеть в противоположном конце ответвления Реддла, Ориона и Вальбургу. Казалось, Реддл был полностью поглощён толстым фолиантом. Сощурив глаза, Гарри подумал: «Интересно, что он читает». У брата и сестры Блэк тоже лежали книги, однако взгляд Ориона показался Гарри чрезвычайно скучающим. Тут едва ему обнаружилось присутствие Поттера, как он улыбнулся, обнажив зубы, и повернул голову к Реддлу. Стальные глаза тут же поднялись с фолианта, словно Гарри был более занимательным, чем строки книги. В этот миг заговорил Артур: — Ты, кажется, увлекаешься Зельеварением? Тяжело сглотнув, Гарри отвёл взгляд от Реддла и с предельной концентрацией, — взгляд всё так же прожигал бок, — повернулся корпусом к Нотту. — Ага, — начал он, — относительно с недавних пор. Рябиновый отвар слишком низкоранговое зелье, чтобы оценить картину целиком, поэтому сильно на меня надежд пока не возлагайте. — Но кто-то же тебя научил этому всему, не так ли? Мне нужно знать, к кому обратиться, если понадобится подтянуть зелья. — О, это правда. Некоторые секреты мне раскрыл один очень смышлёный волшебник. Но, боюсь, ты не станешь брать уроки у гриффиндорца, — хмыкнул Гарри беззлобно. — Ты можешь поделиться со мной, — вдруг предложил Артур. Он сложил брови домиком, как если был правда озабочен переживаниями Гарри. «Они же отстанут от меня, если узнают. Так?..» С этой мыслью Гарри поведал Артуру их легенду: — Всю свою сознательную жизнь мы провели в любящей и обеспеченной семье, — и представил своих родителей. — Отец растолковал нам, что магия не делится на плохую и хорошую. Я стал тренироваться в проявлении светлой и тёмной магии. Моя мать была выдающейся учёной. Она любила зелья, но всё никак не могла привить мне их. На наш двенадцатый день рождения, в день смерти нашей матери, я понял, что она так и не успела научить меня искусству зельеварения. На семью обрушилось горе, и когда пришло письмо в Хогвартс, я понял, что не готов уезжать. Ни в том году, ни в следующем, ни в последующем, — закончил он тихо и почувствовал, что глаза его намокли. Сморгнув влагу, Гарри рассмеялся: — И вот мы здесь. По озадаченному выражению лица Нотта Гарри мог сделать вывод, что тот находился под впечатлением. — Мне жаль, — искренне сказал он. — Это ужасно, Гарри, — дополнил Каспиан. — Всё в порядке. Уже да, — просто ответил он, — не кисните. Остаток вечера прошёл в молчании. Быть может, Нотт и Розье посчитали нужным таким образом выразить дань почтения утрате Гарри и Альсафи. Безусловно, близнецы не знали Лили и Сириуса в свои двенадцать лет — они вообще их не знали. Однако Гарри помнил боль в глазах Флимонта. Такая тихая и колеблющаяся, подобно волнам, она всегда окутывала его. Блэк думал: «Если судьба в самом деле существует — недаром она связала нас втроём. Мы рано почувствовали вкус потери, удар от осознания, фантомную кровь на руках». Вместе с тем, как Гарри выронил Воскрешающий камень в Запретном лесу, он как будто бы наконец отпустил свою боль. И даже если воспоминания о родителях несколько болезненны, он нежно улыбается, когда представляет их последнюю осень под цветущей омелой. Этой ночью, как завершение его второго первого дня в Хогвартсе, Гарри предавался растревоженной памяти. В его голове прокручивались слова крёстного: «Для нас, детей того времени, стало нонсенсом то, что кто-то из семьи Блэков поступил на Гриффиндор. Ходили слухи, что и сами родители Сириуса — Вальбурга и Орион Блэк — были запредельно недовольны своим сыном. Если быть честным, Сири до самого конца оставался оболтусом. Предположительно именно из стремления сбежать от идеалов своей родни он стал сближаться с обществом факультета. И тогда я глазом не успел моргнуть, как оболтусами сделались все мы: Хвост, Сохатый, Бродяга и Лунатик. Наша компания «Мародёров». Да. Так мы и назвались. И была создана Карта Мародёров, Гарри. Этот магический артефакт обладал интересным свойством: стоило сказать «торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость», и на месте пустого пергамента отображалась карта Хогвартса! А на ней отображение всех передвижений в настоящий момент времени. Вчетвером, будучи незарегистрированными анимагами, мы любили пакостничать. Я хочу, чтобы ты понимал: эта глава — не самая достойная в моей жизни. Я не горжусь тем, что делал и чем жил, понимаешь? Хорошо. В том же вагоне, где я познакомился с Сириусом, Римусом и… Питером, позднее мне повстречались Лили Эванс и Северус Снейп. У них ещё до школы сложилась крепкая дружба. Из эгоистичных соображений я намеренно рушил эту дружбу, и у меня получилось привлечь внимание Лили. Даже не так: отнять его у Снейпа. Над «Нюниусом» мы частенько дружно издевались. За что он нас, а в особенности меня, просто терпеть не мог. В конечном итоге мы с вашей матерью недолго провстречались. По правде говоря, Лили совершенно не подходила мне: она была спокойной, очень доброжелательной, я же был грубым и самовлюблённым. Вскоре мы все повзрослели, и я сам не заметил, как Сириус и Лили стали проводить всё больше и больше времени друг с другом…»