Вне пространства и времени

Прямоугольное окно в пол выходило на живую изгородь и было наполовину скрыто тонкой пыльно-розовой занавеской. Потому палящие лучи, нагревавшие стекло, попадали и на Гарри. Спина его сгорбилась, а голова наклонилась. Волосы выгодно скрывали его наверняка отражавшиеся на лице эмоции, а пальцы нарочито медленно скользили по кромке овального талисмана. Подобно восковым печатям, поверхность была неровной. Сетуя на то, что в 1942 году ещё не сформировалась группа «Kiss», Альсафи тихо напевала «Heaven's On Fire». Неудивительно, что сестре приходилось так долго корпеть над тем, чтобы просто снять бумагу с подарка крёстного: конечно, на звание первого подарка Альсафи избрала самый большой из них. Сидя подогнув ноги под себя, Гарри был одет в классические брюки и оксфордскую рубашку в голубую полоску. Рукава в такую жару были закатаны, а первые две пуговицы рубашки расстёгнуты. Цепь талисмана была достаточно длинной, чтобы заканчиваться в районе его груди, и напитанной магией, чтобы Гарри мог чувствовать призрак магической удавки на шее. Надо сказать, работа была выполнена деликатно: в свои четырнадцать он точно не обратил бы внимания на магический фон этого украшения. Однако обстоятельства жизни Гарри, такие как погоня за хоркруксами, так или иначе заставляли его сталкиваться с магическими артефактами и их воздействием. Да не просто артефактами, а настоящими реликвиями. Какими свойствами обладал талисман, оставалось лишь догадываться. Загадочное послание Флимонта тоже не оставляло Гарри в покое. Рассудив, что эти мысли сейчас никуда его не приведут, он стал рассматривать комнату сестры. По тёплым светлым тонам и позолоченному цветочному орнаменту на розовом фоне Гарри сделал вывод, что изначально гостевая комната задумывалась для тонкой и нежной натуры. На стенах некогда висели абстрактные картины «обо всём и ни о чём» с толстой рамой. Гарри понял это, стоило ему найти взаимосвязь между оставленными на полу картинами и следами на поверхности стен. Заместо не угодивших сестре предметов творчества теперь висела гитара и были развешаны плакаты её любимых музыкальных рок-групп. На постерах преобладали мрачные оттенки, что сильно контрастировало с антуражем комнаты. Альсафи, посчитал Гарри, в целом притягивало мрачное: даже сейчас на ней сидела безразмерная футболка и графитовые джинсы. По оборвавшимся вдруг пению и шелесту Гарри предположил, что сестра закончила возиться с обёрткой. Тогда, повернувшись к ней, он вдруг осознал, что услышал речь. Голос шёл прямиком из коробки. Альсафи, растерявшись, прижалась ухом к картону. В следующее мгновение лицо её исказила широкая дьявольская улыбка. — Тебе понравится, — прошипела Альсафи убеждённо. Не успел Гарри сделать свои предположения, как сестра уже распечатала коробку и, достав змею, пяткой скинула с кровати картонку. Позволив змее расползтись по линии плеч, она обнаружила записку, подобную той, которая была у Гарри. — Эта красавица — шершавая древесная гадюка. Тут написано, она агрессивная и ядовитая, — прочитала Альсафи и почесала голову змеи указательным пальцем. Змея была необычна по своей природе — с выступающими чешуйками по всему телу она выглядела не так, как классические удавы или гадюки, и напоминала Гарри гебридского чёрного дракона. Очарованный, Блэк взглядом проследил удивительные, в точности как два чёрных агата, глаза, и ребристую поверхность чешуи. Длиной она была не более шести дюймов. Рождённый с даром парселтанга, у него, наверное, не было ни единого шанса не полюбить змей. Тем не менее любовь Гарри к ним блекла на фоне его сестры. Первая змея Альсафи была императорским удавом и звали её Шахесс. Помнится, Альсафи и Шахесс были неразлучны. Блэк ценила питомицу, как зеницу ока, мечтая однажды смочь заговорить с ней так, как это делал её брат. Вскоре Альсафи с горечью осознала отсутствие своей предрасположенности к парселтангу, но этот барьер только укрепил её волю. В один день она обратилась к Гарри с просьбой научить её некоторым фразам. Прошёл месяц, прежде чем Шахесс поняла речь Альсафи. С тех пор близнецы всё чаще собирались на окраине Запретного леса за тайными занятиями парселтангом. Поразительным был отнюдь не дар Гарри. Поразительной была сила человеческого желания, толкающая на самые, казалось бы, невозможные вещи. Как результат своего упорства, спустя несколько лет Альсафи могла уже спокойно выражаться на парселтанге. — Моё имя Альсафи. Назови себя, — обратилась она к змее. Несмотря на то, что после смерти Гарри в Запретном лесу он больше не хранил в себе хоркрукс Волдеморта, знание парселтанга осталось при нём. Вероятно, роль сыграли их совместные уроки на втором курсе, которые помогли Гарри разобраться в синтаксисе языка. Не без помощи Шахесс, разумеется. Как выяснилось, подаренную сестре змею звали Хиссар. Маледиктус поведала близнецам о своей жизни в Кении и влажном тропическом лесу. О том, как была поймана алчущими добычи охотниками, что сочли её достаточно красивой для роли экспоната. История закончилась тем, как Хиссар покусала одного из смотрителей зоопарка, отчего тот умер мучительной и скоропостижной смертью, а серпентарий облагородили дополнительной защитой. Долгие годы единственным наслаждением для змеи была тревога её визави. Каждый посетитель зоопарка неизменно засматривался на Хиссар, одновременно чарующую и наводящую ужас змею. После того, как процедура знакомства была завершена, Альсафи накормила Хиссар специально трансфигурированными для этой цели крысами. Всё оставшееся время, пока близнецы распаковывали подарки, змея переваривала свой обед, свернувшись в кольца на ковре. — Всё ещё не верю, что он это сделал! — призналась Альсафи. В самом деле преподнести змею в качестве подарка — больше слизеринский жест, нежели гриффиндорский. Как правило, гриффиндорцы редко питали особые чувства к змеям. Гораздо более было распространено воротить нос от всего склизкого и ползучего, считая это вотчиной слизней. «Как будто такие величественные создания, как змеи, могли бы принадлежать Слизерину», — смеялся Гарри про себя. — Крёстный любит тебя и хочет, чтобы ты была счастлива, — сказал он отстранённо, — ничего удивительного. На что Альсафи ответила: — Скажешь тоже, — и неловко отвела взгляд. — А ты чего не хвастаешься новой цацкой? Флимонт подарил? — догадалась Альсафи и выразительно задвигала бровями. Настала очередь Гарри смущаться. — А ты не завидуй, — деланно съязвил он. Блэк потянула за ленту от подарка Флимонта и сказала: — Да ведь и со львом. Распознал твой гриффиндорский диагноз. За алой бумагой скрывалась шкатулка, а в ней — чёрный футляр. Взглянув на содержимое шкатулки, Гарри расхохотался: — Чья бы корова мычала. В футляре находился браслет из чернёного серебра, представляющий собой уроборос. Близ украшения лежала записка:

Promissum

Статуя влюблённых в чёрной крови

Под тенью луны, что были обречены.

Жизнь вспоминай о любви его, своей.

Смелость подарит тебе твой трофей.

О боли забудь, в бледном свете зажги

Страсть — балерину туманной ночи.

Озвучив стихотворение, Альсафи нахмурилась и забегала глазами по строкам. Но прочесть ничего уже не представлялось возможным — пергамент был охвачен пламенем. Края с каждой десятой долей секунды чернели, обугливались и осыпались пеплом. Вдруг Альсафи одолел озноб, а в голове всплыли воспоминания о последней ночи, проведённой с Драко. Вспылив, она отправила тлеющую записку в полёт, где та и догорела. Гарри потерял дар речи. Он поражённо наблюдал за тем, как голова сестры кренится вперёд, а плечи начинают трястись, точно в припадке. Смольные пряди волос скатились со спины, окаймлив оттенённое лицо Альсафи. На мгновение, лишь на мгновение, Блэк испугался: быть может, он немного заплутал в спектакле их новой жизни и не уследил за тем, что чувствовала его сестра, сидя здесь в одиночестве? С этими мыслями он протянул руку, чтобы потрепать Альсафи по плечу: — Эй, всё в порядке? — и взволнованно прошептал. Действительность ещё больше изумила Гарри. Альсафи подняла голову и посмотрела на него чистыми голубыми глазами, в которых плескались смешинки. Он недоверчиво сощурил глаза. Нет, ни следа слёз не обнаружилось. — Всё хорошо, брат, — благодарно улыбнулась она. — Смешанные чувства. Прошли годы. Не пора ли отпустить, м? — и застегнула браслет-уроборос на правой руке. Украшение вмиг уменьшилось, обхватив её запястье. — Правда хорошо? Это не просто вопрос, а необходимость: Гарри помнил нервные срывы Альсафи в доме на площади Гриммо и её болезненные реакции на воспоминания о Драко. Ответом послужил уверенный кивок. — Ой, а не Хиссар ли это?.. — спросил он, указав на браслет. На змее, выступающей в кольце уробороса, сильно выделялись чешуйки. — Может, и она… — неопределённо ответила сестра. За окном уже успели спуститься сумерки. Так и получилось, что даже планировать ничего не пришлось: в любом случае Гарри разделил свой день рождения с наиболее подходящим для этого человеком. Глубоко наслаждаясь компанией Альсафи. Подарком крёстного для Гарри стала «Комета-180» — гоночная метла, выпущенная в 1938 году. Несмотря на то, что Комета очевидно уступала Нимбусу, но в их время единственным конкурентом ей выступал Чистомёт. В свои школьные годы Гарри не слишком много баловался квиддичем, чересчур увлечённый соревновательным эффектом в их с сестрой взаимоотношениях. Вместе с близнецами конкуренция на факультетах значительно возросла, что делало номинацию лучшего дома года желаемой. За такую победу хотелось бороться всем — даже ленивым хаффлпаффцам. Генри Поттер, в свою очередь, подарил Гарри и Альсафи заколдованные дневники, через которые они всегда смогут связаться друг с другом. Спустились в гостиную Гарри и Альсафи лишь ближе к вечеру, где их пять раз кряду поздравили с пятнадцатилетием. Затем состоялся традиционный семейный ужин, где подавался ростбиф. Вскоре полный закономерностей и неожиданностей день рождения близнецов подошёл к концу. Той ночью Гарри заснул на полу комнаты Альсафи.

***

Август отложится в памяти Блэка, как месяц воспитания терпения. Нескольких недель было более чем достаточно, чтобы раз и навсегда удостовериться: лжец из него паршивый. Однако Альсафи ничего страшного в этом не видела. «Ну, ничего. Держать лицо ты умеешь», — мысленно пародировал Гарри её слова, устроившись подле старого дуба и сложив руки на груди. Неподалёку среди высоких травинок лежали две гоночные метлы: выяснилось, что Флимонт тоже время от времени любил полетать и даже пробовался в сборную. Обратив взгляд на «Чистомёт-3», Гарри подумал: «И правда, почему бы мне не попросить совета у Флимонта?» Стоило этой мысли посетить его сознание, как двоюродный брат, точно знак свыше, плюхнулся рядом с ним на траву и тоже облокотился о дуб. Его волосы, закрутившиеся от влажности, упали на лоб, а тело облачала спортивная одежда. — Эй, как думаешь, — начал Гарри как бы издалека, — я загадочный? Флимонт, прыснув от смеха, ответил: — Дай подумать. Если рассматривать твои полёты на метле, то более чем, — иногда я задаюсь вопросом, что творится у тебя в голове. Эффектно, не спорю, но так и расшибиться можно. Да уж. Что и следовало ожидать: Флимонт совершенно не понял вопроса Гарри. — О, очень вряд ли. Я отлично чувствую метлу, — просто сказал он и пожал плечами. — Но вообще-то я немного о другом: легко ли по моему лицу что-то прочесть? Дубовые листья приятно шебаршили над головой, отгораживая братьев от знойного лета. Флимонт одарил Гарри ясным, понятливым взглядом и с промедлением ответил: — Боишься, что тебя плохо примут в Хогвартсе? Скажу одно: чем бы ты ни был занят в конкретный момент времени, не снимай его, — он кивнул, взглянув на талисман. — Тогда твои помыслы останутся скрыты от недобрых глаз. О, и будут так же невинны, как наша сестра до того, как проснётся. — Моя сестра — просто ангел. — Да-да, — просто ответил Флимонт и закрыл глаза. — Чисто в теории… не думал ли ты попробовать пройти отбор в команду по квиддичу? — Можно, но мне это ни к чему… Только если… Только если ты тоже попробуешь! Тон Флимонта стал неуверенным: — Я? Зачем мне, Гарри? Одного отказа уже хватило… — Флимонт, — строго пресёк Блэк, отчего тот изумлённо распахнул глаза. — Поверь мне: у тебя есть потенциал. Что теперь, из-за одного отказа лишать себя удовольствия летать? Разве тебе не нравилась высота? Лицезреть удаляющийся под ногами мир, когда метла — твоя единственная спутница, и разбивать облака, когда ноги уже онемели? — он сделал паузу. — Хорошенько подумай, прошу тебя. На секунду глаза Флимонта расширились, как если бы он сильно удивился. Повисла тишина. — Тогда почему бы нам ещё разок не сыграть? — решил он, раскрепостившись. Затем развернулся, рывком поднял нагретую метлу с земли и, оседлав древко, взмыл ввысь. Одновременно с порывом холодного ветра, всколыхнувшего листья на дереве, жаркий вызов Флимонта отразился энтузиазмом в Гарри. Само собой, он не упустит возможности показать двоюродному брату, на что тот способен.

***

Незадолго до начала учебного года в Хогвартсе Гарри, Альсафи и Флимонт выбрались на Косую Аллею, чтобы произвести все необходимые покупки. Сборы выдались недолгими и молчаливыми. Альсафи оделась в чёрное платье. Выбор Гарри, в свою очередь, пал на тёмно-коричневые брюки, белую рубашку и голубой галстук. Аппарировали они тоже не проронив ни одного слова. Флимонт испытующе разглядывал окаменелые лица близнецов, но даже так их выражение, казалось, совсем не менялось. «Занятно», — думал он, щёлкая пальцами напротив них. Косая Аллея на удивление совсем ничем не изменилась. Поглощённый рассматриванием витрин, Гарри шёл, вытянувшись во весь свой рост, и глушил вспыхнувшие не к месту воспоминания. Мысли Альсафи были смежны с Гарри: «Было бы хорошо никого не встретить», — волновалась она, время от времени озираясь по сторонам. Всего час понадобился компании из юных волшебников, чтобы обойти весь переулок. Отправной точкой стал магазин «Волшебный зверинец», где помимо сов, крыс, жаб и котов продавали карликовых пушистиков и кроликов. Стоило Флимонту засмотреться на несуразного кролика с рыжими пятнышками, как до ушей его сию секунду дошёл звон колокольчика. Что послужило Флимонту своеобразным сигналом. Пришлось оставить грёзы о домашнем питомце и спохватиться за близнецами. А ведь Флимонт даже успел дать ему имя — Рональд. По правде говоря, он находился в смятении от столь суетливых Гарри и Альсафи. Отнюдь не так ему представлялась их прогулка: казалось, близнецы обыщут каждую полку в «Флориш и Блоттс», нанюхаются настоек в «Чайном пакетике Розы Ли», купят перья и пергаменты в лавке письменных принадлежностей да аппарируют счастливые домой. Безусловно, они побывали во всех этих лавках и даже больше; купили всё необходимое, но Флимонт практически физически ощущал их желание вернуться в Годрикову Впадину. И он не собирался оставлять всё как есть. Мгновение Поттер размышлял: если близнецы настолько озабочены, как их примет коллектив, то они могут расслабиться — ведь у них есть он, Флимонт! Так почему бы не воспользоваться своей смекалкой, чтобы выручить друзей, решил он. «Думай, думай», — вторил Флимонт себе, массируя виски указательными пальцами. Украдкой он поглядывал на близнецов, стоявших неподалёку. Тут он отследил траекторию движения Альсафи к уху Гарри, и понял, что она что-то ему шепнула. Крайне подозрительно!.. Внезапно в закоулке у лавки письменных принадлежностей поднялся девичий визг. Флимонт тут же обернулся на звук: кричала второкурсница Тереза Пруэтт с Гриффиндора. Рядом с ней обнаружились слизеринцы-третьекурсники Арнольд Гойл и Уильям Крэбб. Их глумливый гогот перекрывал визг Терезы, русые волосы которой тянулись в разные стороны. Маги проходили мимо. Казалось, всем были безынтересны публичные издевательства над маленькой Терезой. Снедаемый чувством вины Флимонт ощущал себя таким же трусливым, как и его ровесники. Ровесники, которые бежали от конфликтов домов, поджав хвост. Позади раздались быстрые шаги. Интуиция подсказала ему, кому эти шаги могли принадлежать, и, надо сказать, не обманула. Всё произошло в один миг: благодаря периферическому зрению он заметил движение с правой стороны от него и успел схватить за локоть сорвавшегося было на помощь Гарри. — Стой! Если ты сейчас поможешь ей, это сыграет роль… — Да плевать, — услышал Флимонт и не поверил своим ушам. Руки сами собой ослабили хватку. Альсафи смерила его аскетическим взглядом, после чего развернулась на пятках. Накрапывал дождь. Редкие капли стекали по щекам Флимонта и задерживались на подбородке. Он взглянул на небо, затянутое тучами, среди которых изредка пробивались солнечные лучи. С каждой такой секундой дождь всё усиливался, а под ногами начинали образовываться лужи. Рубашка, одетая на Флимонте, хоть и угрожала промокнуть, но отнюдь не была тем, что волновало его в данный момент. Запахло озоном и землёй. Дороги опустели насовсем. Неслышно ступая по мокрой мощёной аллее, скоро он оказался возле Терезы Пруэтт. Её волосы полностью промокли и пускали одинокие ручейки на песочную мантию. В жёлтом свете уличных фонарей эта мантия была похожа на лимонную цедру. Оказалось, что Гарри и Альсафи уже успели отогнать хулиганов, предварительно дав им невидимого пинка. Блэк, заправив мокрые пряди за уши, активно жестикулировала: — Схватились за свои пятые точки и тут же сбежали. Так им и надо!.. Вчетвером маги встали под открытую террасу у кафе Фортескью. Пристыженный Флимонт опустился на корточки перед Терезой и, сделав пас палочкой, чарами горячего воздуха просушил её волосы. — Всё в порядке? — поинтересовался он. — Да, — ответила она, закивав, как болванчик, — просто испугалась… Флимонт поджал губы, задумавшись о том, сколько хулиганов пришлось на одну жертву. — Если ещё раз повторится, обязательно дай нам знать! — строго наказал он. Вход на террасу осуществлялся через двухступенчатую деревянную лестницу. Территория была небольшой и вмещала в себя только три столика. Не успел Флимонт и глазом моргнуть, как по террасе разлетелись маленькие яркие огни. Повисла тишина, разрезаемая лишь барабанами капель дождя по крыше. Гарри и Альсафи молча переглядывались, а Тереза смотрела себе под ноги. Отодвинув один из рядом стоящих стульев, Флимонт жестом пригласил её сесть, после чего взглянул на часы. Пруэтт тотчас села на стул и прижалась к его спинке. — Ещё и шести нет, — сказал он. — Но мы всё равно должны убедиться, что с тобой всё будет в порядке. Тогда раздался скрип половиц. Стало ясно, что кто-то, быть может, кто тоже попал под ливень, стал забираться в террасу. Лицо Альсафи, обращённое по отношению к выходу, застыло в изумлении. Она резко толкнула Гарри в бок и прошептала: — Реддл. «Какой, Мордред его подери, Реддл?!» — вопил Гарри про себя. На голове зашевелились волосы, а по телу прошёлся табун мурашек, никак не связанный с его влажной рубашкой. Напряжение пронизывало мышцы Гарри. Он не решался пошевелиться. — Кто здесь? — послышался высокий баритон. — Поттер? Краем глаза Блэк заметил, что Флимонт поднялся и нехотя развернулся к вопрошающему. Терезе, по всей видимости, тоже не внушал доверия Реддл — сложив руки в кулаки на коленях, она не поднимала глаз. — Реддл, Малфой, — констатировал Флимонт, — что вы здесь делаете? Очень скоро Гарри осознал недостаток своего положения — он не мог знать, чем были заняты слизеринцы. Это делало его гораздо более уязвимым в глазах врага, и потому было самым невыносимым чувством для Гарри. Впившись ногтями в ладони, он повернул голову и моментально попал под прицел серых, подобно стали, глаз Реддла. Не выдержав, Блэк разорвал зрительный контакт и посмотрел на юношу с длинными платиновыми волосами. «Один в один Люциус», — подумал он. — Вернее будет спросить, что вы здесь делаете, — задрав нос, ответил Малфой и оценивающе оглядел близнецов. — Не хочешь представить нам своих прихвостней, Поттер?.. — Брось, Абраксас, — осадил его Реддл и стремительно к ним приблизился. Гарри готов был взвыть. Первым коротко представился Абраксас. — Мисс, — сказал Реддл своим певучим голосом и протянул руку Альсафи. От Гарри не укрылось, как она еле заметно вздрогнула, прежде чем протянуть свою в ответ. По правде говоря, у Гарри и у самого-то был мороз по коже. — Том Реддл, — ослепительно улыбнулся он. — Альсафи… Поттер, — представилась она неловко. Не повезло же его сестре, думал Гарри. Он не терпел мысли, чтобы это чудовище коснулось и его тоже. Хоть на какую-то долю процента ему и было бы любопытно пообщаться с молодым Реддлом, но не в условиях, когда от него зависела вся Магическая Британия. Пока Гарри претерпевал противоречия, с его губ сорвалось простое: — Гарри Поттер. — Значит, близнецы Поттеры, — резюмировал Реддл и, чему-то улыбнувшись, обернулся на второкурсницу. — Ты ведь Тереза Пруэтт? — Да, — скромно ответила она. — Мы с Абраксасом направлялись в Дырявый котёл за углом. Не составите ли нам компанию? — предложил Реддл, заглянув Гарри в глаза. — Отогреетесь, пока дождь не закончится. — А что, — сказал Флимонт, — неплохая идея. По тону брата Гарри стало совершенно очевидно, что на самом деле тот был другого мнения. «Отвратительная, но стратегически важная идея», — отметил Блэк про себя, направившись в паб.

***

Похоже, все люди, сбежавшие с улиц на момент дождя, собрались именно в «Дырявом котле». Оставался только один свободный столик, который компания в составе Реддла и Малфоя, Терезы и Поттеров не преминула занять. Всякий раз, когда Гарри бывал в пабе, складывалось впечатление, будто он переместился из Лондона в охотничий дом. В деревянных столах невооружённым взглядом находились дыры, а из необработанных углов торчали гвозди. Единственным источником света служили свечи, заколдованные от всевозможных чрезвычайных ситуаций. Кожаные сидения коньячного оттенка были поцарапаны, а стены — криво обвешаны многочисленными картинами. Сидения вокруг столика были расположены таким образом, что Флимонту пришлось сесть прямо по соседству с Малфоем. Пропустив Терезу и Альсафи, Гарри сел с краю. Ладони тотчас вспотели. Подняв взгляд со своих рук, он снова с неудовольствием обнаружил глаза Реддла. И дураку понятно, что так бесцеремонно пялиться — моветон, а особенно в магическом обществе. Гарри всё гадал, почему Реддл не прекращал эту маленькую игру. Не желая отступать, он не вздумал ничего лучше, чем со всем своим бесстрашием смотреть в ответ. «Твоя бравада здесь ни к чему», — параллельно ругал он себя. Краем уха Гарри услышал голос брата: — Ты будешь что-нибудь? — интересовался Флимонт, догадался Гарри, у Терезы. — Нет-нет, насчёт денег не беспокойся. — Реддл вдруг наклонил голову, на что Блэк сглотнул. — Тогда тыквенный сок. Флимонт никогда бы не сказал, что ему нравится возиться с мелюзгой. Однако вести диалог с маленькой Пруэтт оказалось неожиданно интересно: характер Терезы в таком юном возрасте был выдержанным и лишённым чистокровных примочек. Разговор вызывал неподдельную улыбку. Едва Поттер-младший повернул голову к столу, чтобы узнать, решили ли остальные, что закажут, как улыбка тотчас сползла с его лица. За столом царила напряжённая атмосфера. Причём центром внимания для Альсафи был её брат, а для Малфоя — его староста. — Я схожу за напитками, — громко сказала Альсафи. И Гарри, и Реддл, словно до этого их удерживал морок, перевели на неё взгляд. Возликовав, она встала из-за стола и ушла к стойке с барменом. — Должен сказать, весьма необычный выбор имени для такого светлого семейства, — загадочно сказал Реддл. Разумеется, Гарри сразу понял, о ком шла речь. В семействе Блэк существовала многовековая традиция — давать детям имена в соответствии с названиями звёзд, как подтверждение их исключительности. Так, его отец Сириус делил своё имя со звездой созвездия Большого Пса, а Альсафи — с одиночной звездой созвездия Дракона. — В самом деле? Наша мать была учёной, — придуривался он. — Вот оно как. К счастью для Гарри, Альсафи вернулась уже через минуту. В её руке находилась палочка, с помощью которой она левитировала поднос. — Твой тыквенный сок, Тереза, — ласково улыбнулась она и передала гранёный стакан, после чего поставила перед Гарри две кружки безалкогольного сливочного пива и уселась на своё место. — Вы же полукровки, — сказал Абраксас и поморщил нос. — Уже думали, на какой факультет попадёте? Гарри и Альсафи переглянулись. Неделей ранее они уже поднимали эту тему, когда придумывали план действий. «Нужно отвлечь его от себя», — вспоминал Гарри. — Хаффлпафф выглядит вполне себе неплохо. Если повезёт… Речь Альсафи была прервана несдержанным смешком Малфоя. — Действительно неплохой вариант для полукровки.

***

Вернувшись в Годрикову Впадину, Флимонт почти сразу же удалился в свою комнату, оставив брата и сестру наедине. Тревожные события, произошедшие на Косой Аллее, подлежали обсуждению. С этой целью близнецы и поднялись в комнату Альсафи. — В целом, если не учитывать, что сегодня всё пошло не по плану… У нас вроде как получилось избавиться от его навязчивого интереса, — предположил Гарри. Он лежал на кровати сестры и собирал чемодан посредством беспалочковой магии. Сидя на ковре, Альсафи кормила Хиссар. Довольная змея обвила её туловище. — Вопрос в том, насколько эффективно это было. Мы же оба понимаем, что вероятность оказаться на Хаффлпаффе крайне мала? — Боюсь, в этом случае даже уговорить Распределяющую Шляпу не получится… — сказал Гарри и безнадёжно вздохнул. — Уже завтра в одиннадцать утра наш поезд. Не грузи себя раньше времени, Гарри. Следя за круговоротом летающих и уменьшающихся вещей, его, должно быть, впервые посетило осознание, для чего собирался этот чемодан. — Саф, Хогвартс! Честное слово, до сих пор не верю, — воскликнул он, широко улыбнувшись. — Дурак, — посмеиваясь, ответила Альсафи.

***

Вокзал Кингс-Кросс встретил Поттеров неумолчным гамом. Все трое уже были заранее переодеты в учебные мантии и второпях пробирались через толпу, чтобы успеть занять свободное купе. Лишь раз Гарри мимоходом пересёкся с Реддлом и его подручными. Тот не обратил на Блэка ни толики внимания, и Гарри путался в чувствах, успокаивало его это поведение Волдеморта или настораживало. Хотя, конечно, было довольно привычно находиться в роли игнорируемого объекта. Впервые Гарри умер в Запретном лесу. Последние слова, победоносная ухмылка, зелёный свет Авада Кедавры и вокзал Кингс-Кросс, в точности такой же, в котором они были сегодня. Вот как он мог описать свою погибель. Уже позднее оказалось, что, умерев в том лесу, Гарри сделал одолжение монстру в лице Волдеморта. В конце концов, как ещё можно назвать мага, разделившего душу на восемь частей? Оставшийся путь до Хогвартса прошёл без происшествий. Гарри скучающе следил за часто сменяющимся за прямоугольным окном пейзажем, а Альсафи уткнулась в «Тайны древних рун». По прибытии возле станции их поджидали кареты, запряжённые фестралами. Так, в сопровождении каркающих ворон они добрались до Чёрного моря. Тогда студентов переправили на лодках. Реддл практически сразу потерялся из вида. На пороге замка их встретил профессор Дамблдор, и, видит Мерлин, Гарри готов был наплевать на всех и броситься ему в объятия. Глаза против воли заблестели. Тихим размеренным тоном профессор поприветствовал студентов и абитуриентов, после чего сопроводил их в Большой Зал. Несмотря на призрачный пепел войны, заставлявший Гарри задыхаться, он с лёгкостью на сердце отпустил окровавленные стены из своего сознания, чтобы никогда больше не ассоциировать Хогвартс с его страшным будущим. На этот раз Гарри даже не пришлось подавлять свои эмоции. Он, словно на своём первом курсе, с нескрываемым энтузиазмом впитывал каждую частичку Хогвартса. Студенты проходили мимо металлических движущихся стражников и напитанных магией кирпичей, пока не очутились в Большом Зале. Вокруг тотчас раздались оханья и аханья — тривиальная реакция для тех волшебников, которые впервые становились свидетелями заколдованного потолка и летающих свеч. В промежутке между столами факультетов и столом преподавателей их уже поджидал высокий мужчина в кобальтовой величественной мантии. «Это и есть Армандо Диппет?» — Студенты, юные чародеи и волшебницы, собравшиеся сегодня в стенах Хогвартса, Школы Чародейства и Волшебства, позвольте мне представиться. Директор этой школы, Армандо Диппет. И я могу вам пообещать: впереди вас ждет множество захватывающих открытий, удивительных занятий и, конечно же, незабываемых приключений. Однако, прежде чем начнётся торжественный пир, будет произведена процедура распределения по факультетам! Её проведёт профессор Трансфигурации и по совместительству мой заместитель — Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор! — произнёс Диппет и сделал два шага назад. Большой Зал взорвался яркими овациями. На место Диппета встал профессор Дамблдор. — Благодарю, Армандо. В этот знаменательный день вы, мои юные волшебники, будете отправлены на один из четырёх факультетов: Слизерин, Гриффиндор, Рейвенкло и Хаффлпафф. Вашим распределением займётся Распределяющая Шляпа. Всё, что потребуется, так это надеть её на себя, после чего она вынесет соответствующий вердикт… Речь профессора Дамблдора продолжалась ещё некоторое время. Студенты Хогвартса уже сидели каждый за своим столом. Гарри и Альсафи стояли чуть поодаль от воодушевлённых первокурсников. Блэк чувствовал на себе липкие взгляды — похоже, слухи уже успели распространиться. Вскоре профессор начал приглашать студентов: — В этом году к нам перевелись с домашнего обучения брат и сестра, — будущие первокурсники тотчас расступились, создав своего рода проход к центру зала. — Альсафи Поттер! — Давай, Саф, — прошептал Гарри ей вслед. Только Шляпу спустили на голову Альсафи, как лицо её приобрело хмурое выражение. Прошёл не один десяток секунд, прежде чем артефакт вынес вердикт: — Тяжёлый случай. Гриффиндор! — воскликнула Шляпа скрипучим голосом. Студенты с дома львов резво захлопали в ладоши, обрадованные тем, что их факультет стал первым. А Гарри, казалось, с расстояния в пять метров видел изогнутую в удивлении бровь сестры. Он и сам-то был порядочно удивлён. Так или иначе, Гриффиндор гораздо более суров и увлекателен, чем могло показаться на первый взгляд. Быть может, его сестра, экс-студентка дома змей, найдёт пребывание на Гриффиндоре не менее занимательным. Гарри проследил за тем, как Альсафи села возле Флимонта, а тот, судя по белозубой улыбке, поздравлял её. — Гарри Поттер! Альсафи встретилась с ним взглядом и, на мгновение закрыв глаза, кивнула. Быть может, пока Гарри шёл к трёхногой табуретке, он испытал нечто, смутно похожее на дежавю. Однако теперь он не будет мальчиком, который выжил. За столькие годы Гарри сумел осознать, что вправе писать свою судьбу сам, и никто не смеет осудить его за это право. «Ещё один путешественник во времени», — проворчала Шляпа в его сознании, после чего провозгласила: — Ну разумеется! Слизерин!