Вне пространства и времени

Что с закрытыми глазами, что без — разницы никакой: мрачное облако не рассеивалось. Нет, казалось, оно стало даже гуще и плотнее. А морская вода, омывшая Гарри в последний раз, как будто безвозвратно прилипла к его мантии, тогда и мантия — к коже. Телесное ощущение воды ненароком вернуло Гарри на его второй курс. Таким же вязким и желеобразным был только яд василиска прямиком из Тайной комнаты. Вскоре «яд» стал впитываться глубже, в кожные покровы. Мыслительный поток, точно клубок растревоженных змей, было боле невозможно подчинить. Сколько ни пытайся, ни до одной из змей Гарри добраться так и не смог. Зато самих змей, маленьких и больших, можно было не спрашивать: злющие они моментально расползлись по кровеносным сосудам Гарри. Ах. Теперь-то он понял, отчего рептилии были столь беспокойны. Никак они — отражение тщательно подавляемой горечи, жгучего стыда и, конечно, личной трагедии Гарри. Вообще-то Блэк был далёк от самоанализа, сознательно ограничивая эту часть своего разума. Проще притвориться жизнерадостным дураком, нежели поведать окружающим о своих кошмарах. Правда в том, что кошмары эти были столь естественны, что ещё десяток минут после пробуждения Гарри грызли параноидальные мысли. А сам он, прижав ноги к груди, раскачивался взад-вперёд, пока спокойствие не вернётся к нему. Конечно, о дальнейшем сне и речи не шло. В конце концов, проще забыться в сегодняшнем дне, нежели прожечь завтрашний, думал Гарри. Теперь, похоже, пришло время расплачиваться за своё намеренное пренебрежение. Вскоре сил перестало хватать даже на бесконтрольные мысли. Измученный Гарри стал мечтать только об одном — слиться с шумом прибоя. В следующий миг произошло сразу несколько событий. Наконец, его глаза увидели: тоннель стал обрастать млечными прожилками. Белки глаз, слишком привыкшие к темноте, стремительно покраснели и налились слезами. Будь то фантасмагория воспалённого мозга, но Гарри с ужасом почувствовал, как душа совершенно поразительным образом покинула его размякшее тело.

***

Пустота помещения отдавала могильным холодом, а серебристая вуаль Арки Смерти вспыхнула порядка тридцати раз, пока не выплюнула бесхребетное тело волшебника. Сознание пришло к нему в полёте. Гарри закричал от неожиданности и приземлился на руки. Впрочем, боевые рефлексы тут же заставили его подняться. Координация не успела восстановиться, видел он смутно. Воспротивившись воле своего организма и непрекращающемуся натиску сердцебиения, Блэк стал в спешке осматривать помещение. Глаза с трудом фокусировались, но, когда фокус-таки поймался, он опознал в большой пустынной коробке Комнату Смерти. «Сюда сунется либо отчаянный, либо бессмертный…» — подумал Гарри и, выдохнув напряжение, тут же спохватился: — «Моя палочка!» — руки, ощупав бока в сумасшедшем темпе, очутились в карманах. Заветное древко обнаружилось в правом кармане. За время поисков волшебного артефакта Блэку удалось немного прийти в себя. Судорога сковала плечи и прошла вниз по позвоночнику. Только тогда пришло осознание, насколько он продрог. Дробно стуча зубами, Гарри воспользовался чарами горячего воздуха. Лёгкие опалило теплом. Согреться было приятно, но ещё приятнее — взмахнуть драгоценным древком. Казалось, за время путешествия в млечном тоннеле успели пройти годы. И, Гарри был уверен, теперь он точно малость свихнулся. Когда от былого холода не осталось и следа, Блэк присел на каменный пьедестал спиной к Арке и глубоко задумался. Выходит, всё случилось так, как и планировалось, размышлял он. Однако прежде было необходимо выяснить, в каком году он оказался. Начнём с простого: который вообще час? Конечно, сидя здесь, на камнях Комнаты Смерти, и прохлаждаясь, — в буквальном и переносном смысле — Гарри не сможет выведать эту информацию. Более того, Блэк просто понятия не имел, где находилась Альсафи. Но определённо надеялся, что ей повезло больше, чем ему. Взгляд ненароком упал на мантию. На нём сидела принадлежащая Тодду Вуду тёмно-синяя мантия прямого кроя. Был один нюанс. Почему-то мантия стала велика Блэку. Впрочем, как и вся одежда. «По всему выходит, что я всё ещё Гарри», — резюмировал он и потряс рукой в чрезмерно широком рукаве. Вспышка в сопровождении звука, походившего на электрический ток, застала Блэка врасплох. Его брови взмыли вверх, а глаза расширились. Мгновение спустя он уже твёрдо стоял на ногах, обращённый лицом по отношению к мерцающему полотну. Свет, исходящий от Арки Смерти, был до того ярким, что едва ли не зеркально отражался о высокие каменные стены. Гарри словно находился в эпицентре молнии. Его глаза неустанно слезились. «Неужели?» — задался вопросом он и закусил от нетерпения губу. Из здравых соображений не навредить своим глазам он отвёл взгляд и переждал не один десяток световых вспышек. Похоже, энергии, исходящей от Арки, хватило для того, чтобы избавить зал от могильного холода. Волосы увлажнились, а по виску пробежала капля пота. Мгновение спустя в серебристом полотне родился человеческий силуэт. По прошествии времени образ стал обрастать чертами, в которых Гарри не мог разобраться. Боль нарастала, отчего он бессознательно заморгал глазами в попытке сморгнуть её. Стоило этому произойти, как из Арки, будто на зло, пулей вылетела волшебница. Свет потускнел, а вскоре и вовсе исчез. Вместе с пропавшим раздражителем у Гарри появилась возможность безбоязненно открыть мокрые глаза. Только успел он разлепить один из них, как жизнь, по всей видимости, решила выкинуть ему очередную каверзу. Каверзу в виде прилетевшей в его объятия сестры. Тело Гарри тут же пригвоздилось к холодному камню, а рубашка Тодда Вуда прилипла к коже. — Угх… — заворочался он, смахивая угольные волосы с лица. Растянувшаяся на брате Альсафи зашипела, проживая укол боли в голове. Тут, похоже, узнав голос Гарри, она несколько оторопела, после чего поспешила слезть с него. — Гарри, о, Гарри, — заглянула ему в глаза та. Густые брови сложились домиком, ресницы её намокли. Блэк потерял дар речи. Альсафи выглядела младше. Гораздо младше своих двадцати четырёх лет. — Никудышный из тебя брат! — бесновалась она. — Прыгнуть первым — серьёзно? Да я чуть с ума не сошла на месте. Представь, какого мне было отбиваться от министерских… Подожди, что с моим голосом?! — её взгляд упал на безразмерную мантию брата. Тогда её глаза округлились в догадке. — Мордред, Гарри, ты… Оу. Похоже, всё было гораздо хуже, чем он предполагал. — Ты выглядишь как подросток! — в унисон воскликнули они и мгновение спустя расхохотались. — Это не смешно, Саф, — всё ещё посмеиваясь, сказал Гарри неодобрительно. — Что нам теперь делать? Альсафи подпёрла подбородок рукой и задумалась. Омоложение в самом деле способно было доставить уйму трудностей Блэкам. И привыкание к новому образу — меньшая из зол. Единственный способ быстро избавиться от неожиданного побочного эффекта — выпить зелье старения. Только в их условиях зелье было не достать, да и пить его каждый день — обанкротиться можно. Та уставилась на Гарри взглядом, сквозившим уверенностью: — Может, нет так уж всё и плохо. Просто сделаем вид, что пришли учиться в Хогвартс, — сказала она и тотчас побледнела. — Разумеется, если мы в том времени, в котором нужно. Блэк первым прервал молчание: — В сумке, — вспомнил он, не скрыв своего триумфа. Не теряя времени, Альсафи расстегнула мантию, принадлежащую Диане Вуд, и направила волшебную палочку на поясную сумку. — Акцио. Мгновение спустя в ладонях уже теплились часы-ходики. Они же — магический артефакт, отражающий текущее время и дату. Вскоре под воздействием магии Альсафи часы начали ходить. Парящие волшебные загогулины составились в текст: — Двадцать первое июня, 1942 год. Час дня, — прочитала Альсафи запальчиво. — Что же, неплохо, — сдержанно ответил Гарри. — Если отсчитывать с точки нашего отправления, мы прошли путь ровно в шестьдесят три года. — Тем не менее я всё ещё обижена на тебя, — надулась Сафи. Гарри виновато сжал сестру в объятиях: — Мерлин, я такой дурак. Прости меня, Альсафи! Я и представить не мог! Скажи, ты ведь тоже видела тот бой, где… погиб Джеймс?.. — ответил Блэк, сглотнув ком в горле. Голос её был бесцветным: — Его призрак… Тогда мне показалось, будто он смотрит на меня. Столь же дурманяще, сколь и опасно. Помнишь, мы читали книгу «Легенды магического мира», брат? — начала Альсафи, кончиками пальцев беспокойно поправляя ворот рубашки Блэка. — Согласно официальной версии, Арка была возведена силами четырёх основателей нашей школы и с тех пор служила своего рода порталом для них. А Ровена Рейвенкло, будучи одной из первых волшебниц-учёных, изучала природу магии и впоследствии стала создательницей чертежа будущей Арки. Мало кто знает, но у легенды существует продолжение. Движимый желанием быть единственным, кто обладает подобной силой, один из них, Салазар Слизерин, втайне пошёл наперекор всеобщей договорённости вливать по равному количеству магии в Арку. Он… перестарался. Его трудами, в конце концов, был создан дисбаланс. Такой силы, что спустя годы Арка перестала быть просто порталом, Гарри. Она превратилась в целый магический катаклизм и тогда была прозвана Аркой Смерти. Ведь всякая душа, что попадала в неё, никогда больше не была целой. Тогда в сознании Гарри появились воспоминания о том самом старом фолианте, о котором вела речь сестра. Занятно, что картинки о нём были обрывочны, точно фолиант-таки укусил его в тот вечер. Только прокусил не руку, а воспоминание. — Думаешь, это и впрямь был Джеймс? — спросил Гарри с затаённой надеждой. Он почувствовал, как Альсафи отрицательно покачала головой. — Нет… Не так. Может быть, только часть, — задумчиво проговорила она и резко поднялась на ноги. — Так, — просто сказала та, достав палочку из кобуры, — в таком виде отсюда уходить нельзя. Ты выглядишь безобразно. Выражение лица Гарри стало ухмыляющимся: — Сама-то. Чумазая, как я после первой аппарации через каминную сеть. — Мхм, — заворчала она. — Ну ничего, сейчас мы всё подправим… — воспользовавшись гламурными чарами, Альсафи привела свой внешний вид, а потом и внешний вид Гарри в порядок. — Так-то лучше. — Ещё кое-что. Редуцио, — ткань приняла нужный размер. — Теперь точно можем уходить. И, во имя Мерлина, пусть всё хотя бы в этот раз пройдёт спокойно…

***

Как бы не так. Удивительно, но за пределами комнаты обнаружилось порядочное число работников Министерства. Выглянув из-за двери, Гарри тотчас с содроганием её захлопнул: сразу несколько пар глаз посмотрели в его направлении. Эта парочка магов, небось, уже шла по их душу. В противном случае Гарри и Альсафи всё равно придётся прождать до ухода работников, ведь в настолько прямом коридоре было невозможно спрятаться должным образом. Стены образовывали на стыке острые углы и не скрывали ни единого закоулка. Стоило выйти за пределы комнаты, как недозволенное местонахождение двух детей в Министерстве станет совершенно прозрачным. — Это другое время. Возраст может сыграть нам на руку, Гарри, — прошептала Альсафи. — Если нет? — возразил он. — У нас нет другого выхода, — шикнула она в ответ. Вдруг до близнецов донеслись приглушённые шаги, направленные в сторону двери. Реакция Альсафи была красноречива: не зная, как выбраться из этой безвыходной ситуации, она глядела на него в ожидании ответа. Не до конца отдавая себе отчёт в том, что делает, Гарри молниеносно выхватил волшебную палочку: — Глациус, — второпях прошептал он. Из древка повалило громадное морозное облако, вмиг заставившее Гарри и Альсафи продрогнуть от кончиков пальцев до кончиков волос. Только холодный, точно жидкий азот, воздух испарился блеском ледяных снежинок на их румяных лицах, как дверь с силой распахнулась. По раскрытым ртам работников Министерства Гарри понял, что, возможно, немного перегнул палку. Действительно, всё, что он мог делать, так это жалко шмыгать носом. Снежная пыль превращалась в весеннюю капель. — П-простите нас, сэр! — прижав руки к груди, воскликнула Альсафи. При всём этом выражение сестриного лица было практически идентично тому, каким она смотрела на него совсем недавно. — Нам о-очень жаль, сэр! Мы с братом з-заблудились… Скосив взгляд на сестру, Блэк отметил, что с её влажных ресниц были готовы сорваться слезинки. А чистый голубой оттенок играл как нельзя лучшую роль, чтобы выставить себя невинной, заплутавшей овечкой. Хорошая работа. Гарри же, зная свой вспыльчивый и прямолинейный нрав, предпочёл помалкивать. Похоже, Альсафи удалось растопить сердца молодых людей напротив. Работники словно забыли, что уличили близнецов в таком месте, как Комната Смерти, и обследовали их на предмет повреждений. Низкий блондин по имени Энтони Дэвис экспрессивно махал руками: — Мисс Поттер! Мистер Поттер! Понятия не имею, при каких обстоятельствах вы здесь очутились, но чтобы это был первый и последний раз. Отец вас весь обыскался. А ну-ка выходите оттуда — не хватало ещё обморожения, — сказал он тоном, не терпящим возражений, и, выпроводив Гарри и Альсафи за плечи, передал их коллеге. — Ох, Министр теперь с нас шкуры сдерёт, да, Патрик? — тараторил он. В отличие от мистера Дэвиса его коллега находился в меньшем возбуждении. Патрик Джонсон, обладатель восточной внешности, коротко и низким тоном ответил: — Просто делай свою работу, Дэвис. Уверен, Джеймс Поттер не станет нас винить за спасение своих детей. Теперь Гарри стоял по одну сторону от руки мистера Джонсона, а Альсафи — по другую. Едва смысл сказанного дошёл до Гарри, как он тотчас поймал изумлённый взгляд сестры, обращённый к нему. Коротко переглянувшись и отправившись вслед за рукой, как будто слипшейся с его плечом, Блэк больше не мог сосредоточиться. Пускай мальчик Поттер немного побудет отрешённым, решил он. — Ха-ха, — натянуто улыбнулся мистер Дэвис, — ещё хорошо, что вы, дети, не заплутали где-нибудь в Зале пророчеств. Ойк! — подскочил он от полученного удара локтём. — Т-тогда бы точно не отмазались так легко. Прежде чем захлопнуть дверь, мистер Дэвис напоследок заглянул внутрь Комнаты Смерти. Гарри проследил движение его кадыка. А мистер Джонсон, хмурый и молчаливый, за все эти минуты не издал ни звука. Вскоре к ним присоединился Энтони, и тогда их слаженный квартет направился в сторону лифтов.

***

Да, в их время министерские лифты были более просторными. Гарри понял это, сделав пару шагов назад и вмиг упёршись лопатками о дерево позади него. Хотя бы здесь, в этом узком лифте, где Блэк буквально был вынужден нюхать волосы своей сестры, он мог выдохнуть скопившееся напряжение. Надо признать, мистер Джонсон тщательно выполнял свою работу, что, само собой, никак не относилось к его коллеге. Гарри в самом деле надоело испытывать буравящий взгляд карих глаз. Хоть он и не расценивал этот взгляд в качестве угрозы, но лишний раз им раздражался. Что любопытно, за время пребывания в Министерстве Магии в этом времени Гарри не нашёл практически никаких отличий. Стало быть, консерватизм присущ магическому обществу не только в случае обычаев, но и архитектуры, тканей, даже линии поведения! По пути к лифтам встречались и другие волшебники. Одни из них представляли из себя редко отличающуюся мышлением серую массу, другие являлись более высокопоставленными лицами. Тем не менее консерватизм — та точка соприкосновения, объединяющая эти группы. Чета Малфоев может сколько придётся кичиться своим богатством и брезговать общаться с «грязнокровками», сродни их сородичам из будущего. Факт в том, что эти аристократы будут до смерти бояться стать белыми воронами и в то же время отчаянно желать спать под мирным небом. Разумеется, любому обществу в определённый момент времени характерны свои особенности. Но Гарри и Альсафи, выросших вдали от социума, никто не пробовал спросить. Их не пробовали спросить, когда заточили в чулан на долгие годы, куда даже одному Гарри было тяжело вместиться. Когда их труд нещадно эксплуатировался, а после они, изморённые работой по дому, лишались ужина в качестве меры наказания. Должно быть, Гарри никогда так и не сможет до конца принять высокомерные повадки Малфоев. Тем более развидеть в очередном Малфое сотрясающегося в страхе павлина. Они, дети войны, сами воспитали себя, когда никто не спросил их о самочувствии или хотя бы о том, какого было жить, зная, что твоя судьба — умереть ради других. Ради таких же сотрясающихся в страхе павлинов, как Малфои. Теперь-то Гарри понял, что в окружавших его жутких снобах не было ни капли сознательности. Если подумать, жизнь из раза в раз открывала ему на это глаза. Глядя на толпу волшебников аккурат напротив витиеватой решётки лифта, Гарри понял, что всё только начиналось. Змеиный клубок тревог окончательно развязался, теперь змеи — его союзницы. Это его реквием самому себе, себе из прошлого.

***

Витиеватая решётка со скрипом отодвинулась в сторону. Казалось, абсолютно все волшебники и волшебницы из толпы наблюдали за ними. Интерьер зала Министерства Магии был идентичен будущему: пол был выполнен из различных сортов тёмного мрамора и лакированных дубовых досок, а по центру находился фонтан, который был украшен скульптурой двух сражающихся бок о бок волшебников. Вдруг, как из ниоткуда, глаза Альсафи ослепила белая короткая вспышка, свойственная магическим фотоаппаратам того времени. — Замрите. Вот так. Нет, мистер Поттер, не двигайтесь, — зачастил маг, который, вероятно, и являлся их самодурным фотографом в этот день. В толпе поднялся ажиотаж. Ни чуть не стесняясь недовольных возгласов, он сделал ещё пару снимков. Затем зажал одну из кнопок с тихим щелчком. Кадры стали медленно печататься прямо из артефакта. — Оч-чень хорошо, — величаво резюмировал маг с копной волос цвета белой пшеницы. Альсафи было не совсем ясно, как такими узкими глазами волшебник мог хоть что-нибудь рассмотреть на фотографии, которую держал в руке. Чуть погодя, он прошествовал навстречу лифту и взмахнул рукой: — Выходите, чего ж вы ждёте! Люди с работы спешат, домой попасть хотят. Что к детям своим, что к котяткам… — непринуждённо начал он. Внезапно из-за плеча фотографа появился высокий силуэт. Им оказался смутно знакомый Гарри маг. Он выглядел едва старше близнецов, однако уже был облачён в аврорское обмундирование. «Исключительное мастерство?» — удивился Гарри, сделав слепые шаги вслед направлявшей его руке мистера Джонсона. Обмундирование почти полностью дублировало аврорскую форму их времени, однако отличалось более приталенным кроем. Натренированную фигуру обрамляла угольная плотная мантия. Ткань, кое-где прошитая золотом, водопадом струилась по крепким плечам волшебника и переходила в кожаные перчатки. Единственным ярким элементом выступал карминного цвета свитер. Исконно гриффиндорский оттенок вызвал трепет в душе Гарри. Уголки губ задрожали. Аврор тем временем подправил свои круглые очки-велосипеды указательным пальцем и начал разговор с фотографом. Пристыженный маг мигом спрятал свой фотоаппарат и передал сделанный снимок. Фотограф редко и скомкано отвечал на порицающие слова аврора. К большому разочарованию Гарри, он никак не мог прочитать по движению рта произнесённые постфактум слова. Наблюдая за разговором двух магов, Блэк совершенно неожиданным образом стал заложником проницательного взгляда карих глаз. Аврор приветливо ему улыбался, обнажив зубы, и тогда сердце Гарри ухнуло в пропасть. «Крёстный», — понял он. Казалось, прошла секунда — вот, Гарри и Альсафи стоят прямо перед Джеймсом Поттером собственной персоной. Близнецы, в точности, как и их предполагаемый отец, беззастенчиво разглядывали лица друг друга. Подумать только, у них был отец, с благоговением подумал Блэк. Пару долгих мгновений они, окружённые потоком волшебников, вели молчаливый диалог. Крёстный смотрел недоумённо: — Где вы были? — просто спросил Джеймс. В самом деле одежда Блэков была вконец измята, а волосы образовывали сосульки. — Альсафи Маргарет Поттер, быстро отвечай! Не ты ли была за старшую, ребёнок? — сжав переносицу, он мучительно выдохнул. — Они сильно замёрзли, мистер Поттер. Следите за ними глаз да глаз, а то влезут куда не следует, и пиши пропало, — безэмоционально сказал мистер Джонсон. Прежде чем передать близнецов Джеймсу, он грубо сжал их плечи. Тогда Альсафи подумалось, что кожа человека позади них была такой же жёсткой, как наждачка. Лица Гарри и Альсафи непреднамеренно искривились. — Непременно, Джонсон, — ответил Джеймс, поджав губы. — Пойдёмте домой, дети, — на этих словах он схватил близнецов за руки и повёл их в сторону каминов. Выражение лица крёстного было нечитаемо. Троица быстро пересекла зал по диагонали и заняла один из каминов. Рукав удачно скрывал руку Гарри, держащую палочку наготове. Секунда-другая, и они аппарировали.

***

Едва Гарри ощутил ногами ровную, устойчивую поверхность, как их тотчас от неё оторвало. В следующий миг голова Гарри со стуком ударилась о стену, и по стенкам горла начала подбираться тошнота. Удерживаемый навесу, его ноги болтыхались. — Кто вы такие? — рычал Джеймс, угрожающе усиливая хватку вокруг горл близнецов. Карие глаза были опасно ссужены, а уголки губ опущены. Поначалу нехватка воздуха ощущалась лишь начавшимся головокружением. Вскоре Гарри стало казаться, будто он — это волею судьбы выброшенная на песок рыба, сосудам которой суждено было разбухнуть, а самой ей задохнуться. Краем уха он слышал частое дыхание сестры. В голове предстало изображение рыбы, хватающей губами воздух. Этого было достаточно, чтобы Гарри вспыхнул от гнева и, слитным движением вытащив запрятанную ранее палочку, процедил: — Депульсо! Было радостно запечатлеть округлившиеся глаза Поттера, прежде чем тот полетел, гонимый потоком воздуха, в противоположную стену. В ту же секунду Гарри упал на колени, хватаясь руками за саднившее горло. Откашлявшись, Альсафи ненавистно посмотрела на Поттера: — Мы — твои крестники, идиот! — она внимательно следила за меняющимся в лице Джеймсом. Из разбитого носа тоненькой струйкой лилась кровь, которую тот не преминул тут же утереть. Альсафи взяла брата за запястье и помогла ему подняться. — Докажи, — требовательно прошипел он в ответ. «Две палочки против одной. Интересно», — подумалось Альсафи. Конечно, Джеймс мог относиться к своим противникам более снисходительно, считая их юнцами. Так или иначе, разве это не тактическая ошибка со стороны крёстного? Крёстного ли? В этом горячем бою Альсафи решила поставить всё на карту. Если последняя надежда вернуть Джеймса обречена на провал, она не станет долго горевать. Одной смертью больше, одной меньше — разница не велика: чего стоит один человек в сравнении со всем магическим миром? Так казалось ей правильным. — Как же ты не понимаешь? — вопросила она горестно и бросила палочку в сторону. Обескураженный Гарри проследил за катившимся по алому ковру древку. — Когда ты исчез, крёстный, мы места себе не находили. Думали, что ты умер. Восемь лет прошло. Поверь, в мире успела развязаться и закончиться война. Наши друзья погибли, все погибли, Джеймс, — маска на лице Поттера дрогнула. — Долгие месяцы готовили план отмщения. Познали ту же грань смерти, что и ты. Теперь мы здесь. Я не хочу забывать песни, которым ты учил меня, Джей. Я не хочу забывать тебя! — сорвалась на крик Альсафи, горько зажмурив глаза и опустив голову. Руки её были сложены в кулаки, грудь часто вздымалась. — Альсафи… Мерлин. Клянусь, я не причиню вреда. Больше нет, — сказал он подавленно и вслед за крестницей обезоружил себя. — Свою я, с вашего позволения, сохраню… — нервно хихикнул Гарри, глядя на ещё одно древко, прикатившееся ему под ноги. Чужие палочки он магией притянул к себе. — Не обессудьте. Пыльно тут, может. Кто знает, — непринуждённо добавил он, дёрнув плечами. Незаметно ото всех Гарри наложил невербальное заклятие, которое поможет в случае чего обнаружить травмы, магическое истощение или другие проблемы по состоянию здоровья. Ничего, на первый взгляд, серьёзного не обнаружилось. Блэк с облегчением выдохнул и принялся следить за мерно приближающимся крёстным. Гарри мог утверждать, что любил своего крёстного. Но не мог сделать то же по отношению к мужчине напротив. Что, если это просто трюк? Глядя на то, как Джеймс неловко запускает пятерню в кучерявые волосы, он раздумывает о том, как же сильно их помотала война. Было ли раньше в нём самом столько подозрения, как в Альсафи — надежды? Что-что, но война способна вдоль и поперёк перекроить мозги. Его и сестру как будто поменяли местами. Рассматривая узор дождевых капель на глади окна, он понял, что дождь усилился — превратился в ливень, и только тогда до него дошло мерное потрескивание брёвен в камине. Быть может, магическое общество чем-то похоже на дождь: тогда количество осадков — это обстоятельства, неизменно существующие в жизни каждого мага, а дождливые капли — непосредственно сами волшебницы и волшебники, пересекающиеся друг с другом и укрывающиеся на ровной поверхности окон, шумной листве или в других укромных местах. В конце концов, дождь проходит, а капли высыхают на солнце. Спустя время дождь собирается вновь. В последние годы на Гарри стало всё чаще нападать меланхоличное настроение. Но это ведь вовсе не плохо, не так ли? Он перевёл взгляд на бежевые стены. Их украшали тканевые плакаты с изображением гор, сливочного пива и Хогвартса. С карниза свисала бумажная гирлянда в виде флажков. Гирлянда была заколдована: её красные, жёлтые, зелёные и синие флажки отсвечивали в тихом полумраке гостиной. На низком кофейном столике у тёмно-синего дивана наблюдалась маггловская колонка, из которой неожиданно полилась музыка.

Please allow me to introduce myself

I'm a man of wealth and taste

I've been around for a long, long year

Stole many a man's soul and faith

And I was 'round when Jesus Christ

Had his moment of doubt and pain

Made damn sure that Pilate

Washed his hands and sealed his fate.

Доселе Гарри уже доводилось слышать эти строки. Разумеется. Ведь играла любимая маггловская группа их отца, Сириуса, которую Альсафи днями напролёт разучивала в пору своей юности. Как ни странно, но песня весьма органично вписалась в винтажный дух гостиной. Под её аккомпанемент звучал слаженный дуэт сестры и крёстного. Гарри, не скрывая своего любопытства, обернулся на сестринский красивый голос. По всему выходило, что родственники отмечали трогательное воссоединение. Порою в жизни человека случаются грандиознейшие события, после которых он чувствует себя настолько окрылённым, что ещё долгое время не может беспокоиться ни о чём другом. Возможно, то же случилось и с Альсафи. Гарри же, редко трогаемый яркими эмоциями, решил в первую очередь утолить свой голод. Холодильник был средних размеров, а на его дверце висело большое скопление разномастных магнитов. Гарри мельком посмотрел на магниты и тотчас открыл дверцу холодильника. Глядя на предложенный выбор их ужина на сегодня, он проворачивал в голове увиденные силуэты. Среди них была волшебная метла, снитч и изображения различных магических животных. Выбор пал на тарелку с сэндвичами с тунцом и яйцом. Левитируя блюдо палочкой, он вернулся к больным пьяной радостью родственникам, которые успели переместиться на диван. Сэндвичи, что и следовало ожидать, начали испаряться один за другим. Стоило Джеймсу вспомнить о существовании старушки-гитары, которая восемь лет пылилась в кладовке, как Гарри тут же встрепенулся. Знал, что значит для сестры возможность играть. Кажется даже, представься перед Альсафи выбор: остаться сквибом или лишиться рук — она бы безо всякого сомнения выбрала первое. С тех пор, как она лишилась последней опоры в лице крёстного, та изредка доставала гитару и играла три аккорда «Sympathy for the Devil». Эти вечера отнюдь не были окрашены счастьем в её глазах. Напротив, она всегда играла лишь единожды, после чего Гарри заставал её подолгу смотрящей опустошённым взглядом в окно. Вопреки его ожиданиям, Альсафи вновь удивила его: — Почему бы и нет, — просто сказала она с озорным блеском на глазах. Подходил девятый час, когда усталые, но довольные Альсафи и Джеймс закончили напевать песни группы «The Rolling Stones». Позднее она будет жаловаться на охрипшие с непривычки голосовые связки. — Меньше голосить надо было, — сардонически ухмыльнулся Гарри, на что та, прямо как в детстве, непоседливо высунула язык. — И всё же, — вдруг начал он. — Я видел детские игрушки. Необязательно было быть провидцем, чтобы понять, кому был адресован этот вопрос. Джеймс на несколько мгновений замялся. — Моим провалом в Арку были вызваны… своеобразные перемены в ходе истории, — сказал Джеймс, сгибая руки. — Я изучал этот вопрос прежде. Полагаю, перемещение во времени не могло пройти бесследно: история связала меня с наиболее близким родственником. Генри Поттер — мой дедушка, ныне приходится моим братом. — Так это потому мы стали Поттерами?! — задохнулся Гарри в возмущении. — Я, конечно, не прочь побыть твоим сыном, но, буду честен, потерять принадлежность к роду Блэк… досадно, — подобрав нужное слово, добавил он. Сняв очки и покрутив их в руках, Джеймс сожалеюще вздохнул: — Я понимаю твои чувства. Та ситуация, в которой мы все оказались… весьма сумбурна. Не поверите, насколько я был сбит с толку, услышав от Генри о вас. Гарри, я никогда не рассказывал ему о вас. — Постой, Джей… Но это ведь означает, что ты все эти годы отдавал дань памяти в полном одиночестве!.. — взволновалась Альсафи. Она сидела на диване, поджав колени к груди и положив на них подбородок. Густые волосы оплетали мантию и заканчивались, только доходя до вельветовой ткани. — Так и было, — прямо ответил Джеймс и чему-то улыбнулся. — Я должен многое узнать о вас. Мы все… поистине обязаны вам, дети, — он вдруг воскликнул: — Конечно же! Можете оставаться здесь, сколько хотите! Тем более, раз теперь я несу за вас ответственность, — последние слова были произнесены скомкано, что выдало смущение крёстного и вызвало развесёлый смех Альсафи. — Ты сказал, «детские игрушки», Гарри. Всё так: у моего дедушки был сын, Флимонт. Как ты уже мог догадаться, Флимонт и Юфимия Поттеры — мои родители. Возможно, жизнь и смерть в самом деле играют в кости, раз теперь я воспитываю своего отца, — он коротко хохотнул. — Ты знаешь, мне полюбилась эта рутина. Видеть, как он днём ото дня совершенствуется, а со всем скоро, того и гляди, снова уедет в Хогвартс. «Крёстный заслужил быть счастливым», — думал Гарри. Сидя по-турецки и внимая тихим бескрайним монологам волшебника, он как будто только-только осознал, что вот он — его крёстный, нет, настоящий крёстный! Сердце так и тарабанило в груди вплоть до момента, когда дождь не прекратился, а на небе не выступила растущая луна. Семейный момент был бесконечно потерян, стоило камину вспыхнуть зелёным светом.