Вне пространства и времени

2004

Дубовая и наполовину прогнившая дверь подалась с оглушительным скрипом. Две фигуры — одна повыше, другая чуть пониже — застыли в давящей тишине. Выждав секунду-другую, парень, что шёл впереди, продолжил осторожное движение. Шорох тёмных одежд и скрежет половиц под ногами натягивали нервы, точно струны. За спиной послышался недовольный вздох, а ладонь легла на плечо в жесте, побуждающем обернуться. — Гарри, с такой скоростью тебя даже глизень обгонит, — несмотря на шутливый манер, глаза её смотрели с укоризной. — Люмос, — прошептала она заметно тише, и в узком коридоре зажглись огоньки. Блэк, видя изнеможённое лицо сестры, нахмурил густые брови и взял ту под руку, стремительно зашагав к гостиной. — Это наш последний шанс. Шанс всё исправить. Мы не можем рисковать, Саф, — произнёс Гарри, проглотив ком в горле, — и тебе нужно поспать. Руки, обтянутые кожаными рукавицами, приоткрыли последнюю на их пути дверь. — Поспать, говоришь? Нет уж, как-нибудь в другой раз, — усмехнулась она в перерывах между одышкой и выудила из недр сумки Оборотное зелье. — Не время прохлаждаться, Гарри, — добавив волос в склянку, Блэк прошествовала в дальний угол помещения и выпила зелье, — время действовать. — Как скажешь, потом не жалуйся, — хмыкнул тот, повторив следом за Альсафи. В овальном зеркале с позолоченной рамой отражалась бледнолицая, высокая девушка с чёрными длинными косами по обе стороны от кукольного личика. Её черты стали несуразно и в разные стороны искажаться до тех пор, пока она сама не перестала узнавать себя. Длинного кроя мантия, приталенный жилет в вертикальную серую полоску и классические брюки сели впору. Налюбовавшись полученным результатом, Блэк удовлетворённо выдохнула и подошла к брату. Тот, казалось, этого не замечал — глаза его сверлили свежий выпуск «Ежедневного пророка», на первом развороте которого блистал новоявленный Министр магии всея Британии — Том Марволо Реддл. Считалось, что ужасный Лорд Волдеморт был повержен в битве за Хогвартс, когда на самом деле тот вернул себе былую красоту и под личиной Тома Реддла стал пробиваться на место Министра. Никто не подозревал, что захваченное Министерство и не освобождалось на самом деле, а самые главные должности возглавлялись Пожирателями Смерти, которые успешно скрывали свою личность за маской на войне. Альсафи выскочила из-за его плеча, как снег на голову, и Гарри, дёрнувшись, остервенело смял газету в руках. Теперь, перевоплотившись в одну из министерских работниц, она была несколько ниже Гарри. Руки его крупно и бесконтрольно тряслись. — Мм, какой красавчик. Так бы и врезала ему. Напомни, чего ради мы вновь рискуем своими шкурами? — улыбка Альсафи расплылась в плотоядном оскале. Она обернула ладонь вокруг чужого запястья, останавливая лихорадочную дрожь. Мгновение — Гарри собрался, в любопытстве скосив взгляд на её ответно подрагивающую руку; отметил трепет и сладость скорой мести в произнесённых словах. Блэк понимал её чувства. Не мог не понимать. Казалось, это было давно — вот уже двадцать четыре года минуло с хэллоуинской ночи, сделавшей их сиротами и оставившей напоминание в виде ненавистного шрама на лбу. Но боль потери ощущалась так же отчётливо, как оглушительное разочарование от осознания, что вся их борьба оказалась напрасна. Вот уже двадцать четыре года они не живут, а с поразительной удачей выживают. Только сестра-близняшка оставалась для Гарри другом, не боясь протянуть руку помощи и в то же время не позволяя раздувать сопли по пустякам. Никакая пресловутая факультетская вражда никогда не вставала помехой их отношениям. Альсафи — слизеринская королева, не иначе — разрушила все существующие в змеином доме стереотипы, начав с тяжёлой, но изящной руки, и закончив привычкой «якшаться с гриффиндорцами», как любил выражаться Малфой. Драко. В груди привычно кольнуло. С того дня, когда Хогвартс пал, даже по напыщенному павлину ненароком начинаешь скучать. Последняя битва отняла жизни многих воистину талантливых волшебников, а второе мая объявили днём всеобщего траура. Трагедия не оставила никого равнодушным: семьи погибших скорбели, а маги в страхе от бежавших Пожирателей Смерти запирались по домам. Довольно часто Гарри вспоминал почившего Альбуса Дамблдора. Казалось, небо никогда больше не будет таким ясным, каким оно было при жизни наставника. Новость о Хогвартсе, ныне сравнявшимся с землёй, едва ли не вызвала революцию в магическом обществе. Волшебники и волшебницы порицали власть за невнимательность к нашей истории — дескать, было бы желание, замок можно было восстановить. Однако вскоре археологи сообщили, что свою магическую силу замок стал терять ещё задолго до битвы. Сохранились лишь руины, и спустя некоторое время на месте ворот поставили гигантский памятник, в камне которого увековечили имена отдавших свою жизнь во благо лучшего мира. Вопреки многочисленным просьбам, это был первый и последний раз, когда Гарри Блэк выступил с торжественной речью. Оказалось, торжество на вкус как железо.

«…Драко Малфой, Гермиона Грейнджер, Невилл Долгопупс, Колин Криви, Дин Томас, Рон Уизли, Джинни Уизли, Фред Уизли, Джордж Уизли, Артур Уизли, Молли Уизли…»

Мероприятие проходило на улице. Вскоре оно подошло к концу, и люди стали медленно расходиться. Казалось, только Гарри, слишком далеко заблудившийся в своих мыслях, застыл каменным изваянием. На очках образовались дождливые капли, и вновь спасительный где-то там наверху свет был затянут грозовыми тучами. По спине ободряюще похлопали. Это оказался Кингсли — действующий на тот момент Министр магии. Бруствер лишь одарил его одним из своих нечитаемых взглядов, после чего спустился с импровизированной сцены. Шаги пропали насовсем. Не передать, насколько большим было чувство восхищения и благодарности в людских взглядах, будто бы Гарри в действительности какой-то герой… Неприглядная истина заключалась в том, что меньше всего Блэк чувствовал себя героем, из раза в раз прокручивая в голове натянутую улыбку, потухший взгляд и удаляющиеся шаги. Похоже, чуда, на которое рассчитывал Кингсли, не случилось. И Гарри убеждён, что этот день был днём его смерти. Непослушные ноги сами привели его близ военного постамента. Оттуда следили за ним проницательные, родные глаза. — Хорошая речь. Ты сделал всё, что мог, Гарри, — рвано прошептала Альсафи. Её густые волосы были в большом беспорядке, плечи сгорбились, а белки глаз покраснели. Без сомнений, такой сломленной он наблюдал её впервые. Сделав пару шагов навстречу, брат заключил брыкавшую было сестру в крепкие объятия. Та недолгие мгновения оказывала сопротивление, прежде чем смириться и уткнуться в воротник мантии. Время шло своим чередом: маги медленно да верно забывали ужасы войны, а уровень тревожности населения падал прямо пропорционально появлению новых страниц «Пророка», информирующих о судебных заседаниях над пойманными Пожирателями Смерти. Магическая Британия пусть и вставала с колен, однако доверие к власти всё никак не восстанавливалось, в результате чего Кингсли был вынужден отойти от дел. Брат и сестра Блэк, надо сказать, отказывались следить за событиями в мире, ведя отшельнический образ жизни и прозябая в доме на площади Гриммо, 12. И, если не учитывать сжирающую изнутри пустоту, каждого это даже устраивало. Распорядок дня был безобразен до ужаса: Гарри мучали кошмарные видения вкупе с бессонницей, а Саф, напротив, не могла сделать и шагу из кровати самостоятельно. Их мрачное пристанище таило в себе бесчисленное множество загадок и, будто обладая сознанием, внушало леденящий душу страх всякому вошедшему. Как ни странно, наследники Блэк, только ступив за его порог тринадцать лет назад, тут же прикипели к дому и пожелали провести на его территории всю свою непродолжительную и безрадостную юность. Угрюмый домовик, однако, не оставлял надежды избавиться от «неблагородных наследников рода», с неким любовным чувством расставляя где ни попадя темнейшие артефакты. Гарри и Альсафи же, будучи чересчур энергичными детьми, получали изощрённое удовольствие и смеялись до колик в животе, когда мало того что не попадались в ловушки, но и присваивали ценные артефакты себе. В один августовский вечер, спустя пару месяцев таких догонялок, запасы Кричера, наконец, иссякли. Пришлось идти сдаваться — в противном случае только расстраивать уважаемую леди Вальбургу. Само собой, эльф мог прекратить сумасшедшую игру ещё в первые дни, когда разгадал примитивный план противников. От цепкого и оживлённого взгляда не укрылись чьи-то шаловливые ручонки в непроводящих магию перчатках, стаскивающие с полки очередную блестящую реликвию. А случалось, Кричер заставал неблагородных наследников рода за маггловскими, казалось бы, совсем не подобающим наследникам, занятиями! Но стоило рукам человечишки заиграть, как чарующая музыка полилась из инструмента, и, признаться, в сгорбленном силуэте, горящих голубых глазах и вьющихся кудрях Кричер непомерно ярко увидел его. Уже тогда домовик изменил своим принципам, не наказав зарвавшийся люд. Потому, очутившись в их тайнике — комнате, много лет тому назад принадлежавшей сыну Ориона и Вальбурги, Сириусу Блэку, хранитель дома не испытал ни единого укола вины. А прямо позади хитро ухмыляющихся детишек находилась высоченная груда искомых артефактов. Скрипя сердцем, Кричер смилостивился над наследниками, так напомнивших ему, старому брошенному эльфу, о беззаботных временах вместе с сорванцами Вальбурги. Да и если так подумать, лучше уж красиво бренчать на маггловской gitare, нежели связываться с Тёмными Лордами. С тех пор эльф-домовик поклялся служить юным наследникам, как своим хозяинам. В конце концов, Кричер до того сильно привязался к Гарри и Сафи, что тридцать первого августа собственноручно устроил им на прощание целый пир. Дети, разумеется, подобного жеста в лице Кричера ждать не ждали. Выражение лица Гарри выглядело особенно озадаченным — никогда прежде домовик не угощал их действительно съедобной пищей. А если блюдо его собственного приготовления и выглядело аппетитно, то всенепременно вызывало несварение или ещё что похуже. Уж Гарри знал, проверял. — О, Кричер! Как это мило, — завопила Альсафи тогда, в третий раз прижав бедное существо к себе. Перед началом ужина домовик прочитал им речь, в которой наказал третьекурсникам поменьше лениться в новом учебном году, помнить о своей крови и не предавать себя, а также в обязательном порядке навестить его, одинокого эльфа, в новогодние каникулы. Позже Гарри вспоминал, как однажды, в пылу ожесточённой схватки, Кричер пожертвовал собой. Вспоминал он и нож Беллатрисы, что предназначался ему, но по каким-то причинам торчал из спины эльфа. Помнил обуревавшие его слёзы отчаяния, а после облегчения, когда нашёлся последний бутылёк Крововосполняющего. И после всех передряг, что Блэки прошли рука об руку с Кричером, он стал для них самым что ни на есть родным существом на планете, а дом на Гриммо, 12 — крепостью. И если уж до войны Гарри слепо полагал, что повидал все круги ада, то теперь, спустя пару месяцев после неё, мог сказать точно: его возмездие только начиналось. Слава спасителя преследовала везде, где бы он ни оказывался. Быть может, люди искали утешения, но, что вероятнее, желали нажиться на его имени. Беспощадные муки совести не унимались, а мысли непроизвольно возвращались к бутылке. Пусть навязчивая идея забыться алкоголем и привлекала Гарри своей доступностью, истинным мотивом ей выступала жалость к себе. Как не парадоксально, она же и отрезвляла разум Блэка получше всякой горькой полыни. Тщательно подавляя свой очередной порыв, — что бы на это сказала Саф? — он с усилием поднял грузное тело и отправился к сестре.

***

Министерство встретило двоицу необычайно шумно: только вышли Блэки из камина, как вдруг их окутало скопление людей вдвое, а то и втрое больше привычного. Было совершенно очевидно, что маги, то и дело задевая двоицу, куда-то торопились. И Гарри знал, куда именно: именно сегодня Министр магии Том Реддл вступал в свои полномочия. Никак любому грандиозному дню свойственна своя суматошность, и на эту суматошность была сделана ставка. Повсюду трубили так звонко, что уши закладывало, и всё, что Блэк мог слышать, так это бешеный стук собственного сердца. Один на двоих адреналиновый коктейль состоял из острого замешательства и липкого страха неудачи, однако никто из них не страшился по-настоящему. На самом деле Гарри еле сдерживался, чтобы не улыбнуться самой наверняка страшной его улыбкой — он и думать забыл про это чувство. Немало лет прошло с последних геройств; геройств, этому миру ненужных — стоило одной надежде потеряться, как тут же нашлась другая, и Блэки знали наверняка, что эта новая «надежда» Магической Британии обязательно станет её погибелью, не вмешайся они в дешёвый спектакль Волдеморта. Как оказалось позднее, в переполненном лифте нашлись знакомые магов, за которых Гарри и Альсафи себя выдавали. — Какая встреча! — ага, редкостная удача. — Тодд и Диана, — громко прошептал неизвестный в затылок Гарри, что от неожиданности почти было подпрыгнул на месте. — Вы, должно быть, на пресс-конференцию направляетесь? Ох, какое совпадение. Я тоже. Знаменательное, знаменательное событие! — всё голосил нарушитель спокойствия. Оттого, как много глаз сверлили его спину, до Гарри скоро дошло, что приняли они внешность совсем не безызвестных персон. Постаравшись скрыть свой закипающий гнев, он незаметно прошёлся глазами по лицам магов и с удивлением обнаружил, что все они в той или иной степени придурковатые. Хвала Мерлину за промытые мозги. Скосив взгляд на сестру, он наткнулся на вызов в её, теперь уже болотных, глазах и до боли сжал руки в кулаки. Альсафи имела смелость пропустить мимо ушей немое предупреждение, разившее от брата, и обернулась в сторону вопрошающего. — Блонсберг, — прочитала блондинка с бейджа, — давно не виделись! Только вот не сочти за грубость, но мы с Тоддом малость торопимся… Нужно успеть выполнить одно важное поручение. — Закончила она и подмигнула. Гарри довольно часто приходилось видеть старшую из Блэков в деле, но такой номер он наблюдал впервые. Изменилось всё: мимика, жесты, даже насмешливая интонация стала радушной. Рыжий незнакомец сощурил свои и без того маленькие глазки, выдержал паузу и ответил с недовольством: — Что ж, как вам угодно. До встречи, коллеги. И только в момент, когда навязчивый маг удалился, Гарри наконец мог позволить себе выдохнуть с облегчением. Правда, от Альсафи исходило явственное напряжение. — Скажи, странный этот Блонсберг? — задумчиво протянула сестра и как будто бы хотела добавить что-то ещё, но двери открыли путь в безлюдный коридор. Гарри без каких-либо колебаний сделал шаг вперёд: — Потом, всё потом. Мы почти на месте! Блэк не покидало чувство неясной тревоги, и всё же она проследовала за братом, которому доверяла больше, чем кому-либо. Блэки шли вдоль узкого пространства, пропуская множество дверей, но всё не находя нужную. Казалось, ход времени замедлился насовсем, а пустота и монотонность, царившие в Отделе тайн, посылали отнюдь не радужные мысли. Не заплутали ли они? И лишь тогда перед продрогшими до костей Блэками предстала одна единственная дверь. О, этот животный страх перед нечто ужасающим, неподвластным никому и ничему живому. Ошибки быть не могло. — Вот она. Комната смерти, — прошипел Гарри и с неким благоговейным трепетом коснулся обжигающе холодной ручки двери. И понял, что стоит в оцепенении лишь тогда, когда почувствовал тепло руки Альсафи поверх своей. Вдруг где-то поблизости прозвучали разъярённые голоса. Слишком быстро началась предполагаемая погоня. Сестра толкнула брата вперед. Два силуэта скрылись в дверном проёме.