Take care [заботиться]

      Комната, где закрыли близнецов, находилась под землёй. Чуть в стороне от основного дома, куда их, как поначалу казалось, и везли.       Подвальное помещение, под складом.       И следить отсюда за ходом времени просто невозможно.       Окон здесь нет по очевидным причинам. Часов в помещении тоже.       Так что никто из братьев понятия не имеет, когда именно их усталость победила тревогу и вызванное похищением напряжение. Они просто заснули. Сами того не замечая, всё ещё в верхней одежде, вплотную прижавшись друг к другу.       И встали они уже на следующий день.       — Вы сами на себя не похожи, когда спите.       На самом деле, никто из них не просыпается сразу. Усталость после вчерашнего дня оказалась слишком велика. В состоянии полусна крайне легко упустить из виду, что постель одна, а не две, поставленные вплотную. Можно упустить и щелчок открывающегося замка, и тяжёлые глухие шаги по наружной лестнице, сильно отличающиеся от звонких каблуков горничных.       Но именно чужой голос заставляет Хикару проснуться полностью, мгновенным рывком оседая на кровати. Ему хватает всего одного взгляда на стоящего в отдалении похитителя, что бы все недавние воспоминания всколыхнулись в памяти. Взъерошенный, с помятой, так и не снятой за ночь одеждой, он инстинктивно бросается к изголовью кровати, едва ли не за шкирку утаскивая пока ещё только приходящего в себя Каору. Подобное пробуждение ощущается для старшего близнеца слишком резким, и успокоить бешено бьющееся в груди сердце удается далеко не сразу.       — На самом деле, можете вернуться ко сну, если хотите, — мужчина насмешливо приподнимает брови, следя за его действиями с лёгким весельем. — Я могу оставить ваш завтрак здесь.       Единственное, чем Хикару может сейчас ответить, — это уставиться на похитителя пустым ошеломлённым взглядом, пока сбитое ранее дыхание не восстановится. Брат в его руках недовольно ворочается, кашляет от резко натянутой поперёк горла рубашки, пока Хикару не ослабляет объятья. После уже просто откидывается спиной ему на грудь, пытаясь отдышаться.       Хмыкнув на всё это зрелище, мужчина небрежно опускает на раскинувшийся рядом письменный стол поднос с двумя тарелками и стаканами обыкновенной чистой воды. Комната постепенно заполняется ароматом свежеприготовленного риса и яиц.       — Едва ли это еда вашего уровня… — чужие глаза красноречиво закатываются, когда он медленно ведёт пальцем вдоль краёв тарелок. — Но сейчас выбирать не приходится, верно?       Когда он делает короткий, небольшой шаг вперёд, Хикару едва ли не рефлекторно вновь прижимает к себе тело брата. Каору этому не противится, сосредотачивая взгляд сначала на принесённых тарелках, а потом и на медленно подходящем мужчине. Осознанность в его глазах приходит постепенно.       — Еда? — он не столько спрашивает, сколько бормочет под нос, кладя ладонь на сцепленные поперёк туловища руки близнеца в настойчивой попытке те разомкнуть.       Ага. Как же. Хикару лишь сжимает их крепче, спиной прислоняясь к металлическому изголовью кровати и продолжает молчать.       — Почему мы должны есть что-либо, приготовленное вами? — осторожный вопрос, произнесённый намеренно тихим голосом. И столь же внимательный, настороженный взгляд Каору, поднимающийся вверх по мере приближения похитителя.       Не вызов. Не дерзость. Но определенная доля упрямства, разделяемая обоими близнецами. И полная готовность вышеупомянутое упрямство продемонстрировать.       — Беспокоишься? — такое ощущение, что что-то в происходящем кажется мужчине донельзя забавным. Чужой взгляд задерживается на нём, совсем мельком окидывая одежду, прежде чем сосредоточиться на лице. — Мне нет необходимости вас травить. Можете не есть, если хотите. Но альтернативы я вам не дам.       Он едва ли не упивается собственной властью. И таким максимально… противным, насмешливым образом, от которого Каору мутит.       — Мы сможем справиться с небольшим голодом, — он негромко возражает, сжимая пальцами руки брата.       И тут же об этом жалеет.       Чужая улыбка, изначально больше похожая на самодовольную насмешку, медленно скатывается в нечто более ласковое и снисходительное, когда мужчина оседает совсем рядом на кровати. Скрип матраца невольно вызывает пробегающие вдоль спины мурашки.       Каору поспешно скользит ногами по смятому покрывалу, желая оставаться от того на некотором расстоянии.       Это игнорируется.       — Только, вы ведь не привыкли голодать, верно? — мужчина говорит с такой лёгкой светской небрежностью, от которой хочется блевать. Вся эта наигранная дружелюбность ощущается не более чем ширмой.       Со всё той же застывшей на губах улыбкой похититель медленно тянется к его волосам. Они едва заметно блестят на фоне приглушённого света лампы из-за остатков геля, нанесённого ещё вчерашним утром. Сейчас от ранее уложенной прически остались лишь некрасиво торчащие отдельные пряди.       Каору напрягается, замечая это. Едва ли не вплотную прижимается к теплой груди позади себя с разрозненными от паники мыслями. Его пальцы слабо дёргаются, готовые в любой момент отбросить от себя чужие руки.       Напряжение нависает в воздухе, подобно крепко натянутой струне.       — На самом деле, мы могли бы обсудить это, — мужчина продолжает, словно бы этого не замечает, в какой-то момент приблизившись достаточно близко, что бы задеть пальцами рыжие виски, — я ведь не хочу, что бы вы…       Шлепок       Это не Каору. Он не успевает.       Чужая ладонь застывает в воздухе, насильно отброшенная прочь. А нарочито острый, пронзительный взгляд Хикару сверлит ублюдка прямо из-за спины замершего брата.       И только его руки дрожат после совершённого удара, мёртвой хваткой вцепившиеся в плечи близнеца.       Медленно, неспешно мужчина отстраняется, ни на секунду не сводя глаз со старшего. Лишь единожды мельком он кидает взгляд на тыльную сторону руки, где остался ярко-алый след ладони.       Надетая им ранее дружелюбная маска вмиг пропадает, оставляя после себя холодную, задумчивую отрешённость.       — Хм.       Сам Каору в этот момент, кажется, вовсе забывает, как дышать.       — Значит, вот так оно будет.       Приглушённые, тихие слова, обращённые к самому себе, пугают до ужаса. Взгляд больше любопытствующий, нежели злой, обращается к дуэту, оглядывая сначала побледневшего Каору, а следом и его брата, неуютно сглатывающего и старающегося выглядеть уверенно. Только руки заметно трясутся.       — Не трогайте его, — Хикару едва ли не рычит. Сквозь плотно сжатые зубы неконтролируемо, резко и на порыве эмоций, захвативших старшего близнеца. Хотя он и звучит заметно опасливо, будто бы в любой момент готовый защищаться от возможного нападения.       Небрежно отряхивая ноющую после удара ладонь, похититель хмыкает, вглядываясь в заговорившего как-то по особенному внимательно, прежде чем подняться с кровати.       — Заберу тарелки через полчаса. Если ничего не съедите, то это ваше решение.       Дверь за ним закрывается как-то особенно громко на фоне абсолютно тихой замершей комнаты.

***

      Даже после того, как дверь захлопнулась, а шаги по лестнице стихли, никто из близнецов ещё в течении нескольких минут не подавал голос. Напряжение спало крайне медленно.       Первым неуютную тишину сломал Хикару.       — Жуткий, — он приглушенно бормочет, без особого на то желания размыкая ранее стискивающие брата пальцы. Руки ощущаются словно деревянные, усердно отказываясь слушаться.       Каору отвечает не сразу. В его голове всё ещё видится выражение чужих глаз, пристально смотрящих на них обоих после удара брата.       Если бы не вмешательство Хикару, то, скорее всего, он бы уже к чертям сорвался. Один лишь вид приближающейся ладони вызывал у Каору ощутимую крупную дрожь по всему телу.       Сейчас, пожалуй, он как никогда рад существованию брата-близнеца.       — Он до сих пор ничего не делает, — напоминая самому себе, что похититель ушёл и сейчас они с Хикару в безопасности, Каору поднимается столь же неохотно, впервые за всё это время получив возможность нормально продрать глаза, — мне это не нравится.       Сонливость ушла почти мгновенно, спасибо удушающей хватке брата и всей ситуации в целом. Но лишь сейчас его начинает раздражать лёгкий утренний зуд.       Каору старается сосредоточиться на этой мысли, желая поскорее успокоиться. Но получается с переменным успехом.       — Может быть, дело в работе? — Хикару предполагает, глядя на расположившиеся на столе тарелки с какой-то долей неуверенности. Одному у него желания подниматься с кровати нет. Да и есть, если честно, тоже. — Не хочет тратить на нас время.       — Тогда хотелось бы, что бы он работал постоянно… — закончив тереть кулаком глаза, Каору встаёт первым, без особой охоты всматриваясь в оставленные на подносе блюда.       Выглядит не очень аппетитно. По сравнению с тем, что дуэт обычно ел, так точно. Никаких дорогих продуктов и особенных рецептов. Скорее что-то близкое к готовке Харухи. Только приготовленное не ею, а каким-то мужчиной, взрослее их с братом раза так в два, и с дурной склонностью к похищениям.       Было бы лишним говорить, что никакого аппетита у Каору не возникает.       — Думаешь, он мог что-то подсыпать? — Хикару рассеянно хмурится из-за его плеча.       — Не знаю, — раздается неуверенный ответ. — Но… лично я это есть не хочу.       Возможно, влияет избалованное воспитание.       В последний раз окинув взглядом полную тарелку риса с омлетом, Каору с короткий заминкой из всего предложенного берёт лишь один стакан воды, после чего вновь возвращается на кровать.       Хикару вскоре подсаживается к нему. Он сам ни к чему с подноса не притрагивается.       В воздухе застывает очередная тихая пауза. Хикару думает о чём-то, сверля взглядом пол. Каору рассматривает собственное отражение в полу-прозрачном стекле.       Юноша, смотрящий на него в ответ, отличается лёгкой неопрятностью, бледным лицом и свежими синяками под глазами, не скрытыми консилером.       Выглядит горько.       — Если разбить стакан или тарелку, то можно использовать осколок, как оружие, — Каору невозмутимо предлагает, пальцем ведя по самой кромке. Жидкость внутри стакана слабо колыхается каждый раз, когда тот слегка наклоняется.       Он легко привлекает к себе внимание брата.       — Думаешь, мы могли бы справиться с ним?       Хикару поднимает ногу, опираясь пяткой о самый край матраца, обнимая обоими руками колено. Исподтишка с долей хмурой задумчивости глядит на расположившегося рядом близнеца.       В его глазах читается неуверенность.       — Нас двое, — Каору напоминает.       — А у него пистолет, — Хикару парирует почти сразу.       — Но мы не можем… — он хмурится, в течении пары секунд пытаясь обратить собственные мысли в слова. — Не можем просто ждать, пока нас спасут.       Пальцы заметно крепче стискивают под собой стекло. А собственный голос звучит как-то слишком негромко и с явной нерешительностью.       Каору будто бы уговаривает сам себя.       Разумеется, Хикару легко этому противостоять.       — Разве не ты сам говорил о том, что бы подождать полицию?       — Я…       «Я пытался тебя успокоить,» — не самый лучший аргумент в этой ситуации. Приходится вовремя прикусить язык.       — Я не хочу ждать, если мы можем спастись сами, — Каору быстро выкручивается, поднимая взгляд к брату. — Неизвестно, сколько они будут нас искать.       Хикару отвечает на сразу. Он морщит лоб, поджимает губы, искренне оценивая риски и шансы. По одному лишь выражению его лица Каору может понять, о чём его брат думает.       Выработанный годами навык.       — Если мы облажаемся, он может нас не простить, — Хикару в конце концов выпаливает, поднимая резкий пристальный взгляд на брата. — Что, если он пристрелит кого-нибудь из нас?       Его брат начал всерьез размышлять над предложением. Это хорошо.       Но Хикару задаёт такие вопросы, от которых у Каору ком встаёт в горле.       Он намеренно избегает прямого ответа. Скрывается за уже собственным вопросом, который, если так подумать, едва ли лучше.       — Но ты действительно хочешь узнавать, чего он от нас хочет?       Чужие плечи инстинктивно вздрагивают, а глаза заметно смурнеют. Хикару корчит лицо в некой смеси отвращения и дискомфорта, но быстро замыкается в себе. Значит, он тоже заметил те взгляды в машине. И после неё тоже.       Удивительно для его обычно не особо наблюдательного брата.       — Он сказал, что взял нас не для выкупа, — Хикару бормочет, неуютно сжимая руки на коленях.       Тяжесть его слов плотным, густым туманом оседает в комнате.       Каору не знает, избегает ли его близнец слона в комнате или действительно искренне не замечает подаваемые им обоим намёки. Они не настолько уж и глупы, в самом деле.       Но, честности ради, он тоже предпочтёт ходить вокруг этого вопроса, избегая необходимости упоминать его напрямую. Потому что если он подумает о самой… возможности дольше, чем на пару минут, его неизбежно начнёт мутить.       — Ты правда думаешь, что полиция успеет до того, как он что-нибудь сделает? — Каору интересуется, но уже мягче, без какого-либо давления. В основном потому что само признание существования этой проблемы и её упоминание вызывает у него ощутимый мороз по коже.       Молчание брата служит весьма показательным ответом.       В последний раз Каору бросает напряжённый, неуютной взгляд на собственное отражение в стекле стакана. И с тяжелым вздохом переворачивает его, выливая всю воду на поверхность дешёвого ламината.       Резкий всплеск воды вмиг привлекает внимание его ранее отстранённого брата.       С совершенно пустым лицом Хикару наблюдает за тем, как опустевшее стекло звонко бьётся об пол. В мелких осколках застывают фрагменты их небольшой комнаты-камеры и отражения обоих близнецов, нависших над битой посудой. Пол потемнел под воздействием воды.       Несколько секунд близнецы просто молча смотрят. Отрешённо. С мрачными, неуверенными лицами.       Но момент быстро проходит.       — Я правда надеюсь, что мы не умрем после этого, — ёмко комментирует Хикару. После чего тянет руку за одним из самых крупных получившихся осколков.

***

      В памяти до сих пор было ярко то чувство ошеломления и внутреннего холода, когда Хикару только впервые видел упирающийся в позвоночник брата пистолет. Помнит он и собственные эмоции, когда тот же пистолет нависал уже над ним, опрокинутым на землю и вынужденным глотать дорожную пыль. От переполнившего его в тот момент ужаса, казалось, сердце вот-вот выскочит из груди, как в тех зарубежных мультфильмах, что они с братом ещё совсем мелкими смотрели в японском переводе.       Сейчас его пронзает те же ощущения. Но по несколько иной причине.       — Он должен был уже придти? — Хикару громко шепчет, обращаясь к стоящему рядом близнецу.       Застывшие прямо подле дверей комнаты и вооруженные осколками из под битой посуды, они уже на протяжении последних нескольких минут ждали прихода похитителя. А времени успело пройти весьма немало.       — Он говорил, что должен забрать тарелки, — Каору отвечает таким же негромким голосом.       Несмотря на то, что необходимости в тихих переговоров объективно нет, напряжение в комнате было слишком велико, что бы говорить нормально. Будто бы хоть одно слово произнесённое чуть громче шепота могло сглазить их с Каору план, или и того хуже.       А в голове в такие моменты возникают самые странные мысли.       — Если… мы, гм, — Хикару продолжает, кидая нервный взгляд на зажатое в руках стекло. По форме — обычное днище стакана с отколотыми краями, — а если мы всерьёз убьём его…?       Он не уверен в том, что действительно смог бы это сделать. Сейчас он весьма во многом не уверен, если так подумать.       Но просто... от самой идеи того, что им с братом надо буквально бороться за собственную свободу, было ощутимо неуютно. Они вообще смогут действительно ударить, когда в том будет необходимость? Пустить кровь? Реально воткнуть эти острые куски стекла и керамики в чужое горло, просто, чтобы оказаться свободными?       — Я думаю… это бы сочлось за самооборону? — Каору, бросивший на него в ответ пустой взгляд, негромко бормочет, всё ещё растерянный и подозрительно бледный под светом ламп.       Нервно сглатывая, Хикару медленно переводит все свое внимание обратно к стеклу в руках. У него все ещё никак не получалось избавиться от этих размышлений в голове.       — Не думай об этом, — Каору в конце концов говорит, по истечению короткого, небольшого ступора сумев найтись со словами, — он ещё даже не… ач-чш!       Замолкает он резко и неожиданно.       Взволнованный звуком, Хикару быстро поднимает взгляд к болезненно зашипевшему брату. Но почти тут же успокаивается.       Под светом одинокой лампы легко можно было разглядеть сморщившееся в дискомфорте лицо близнеца, посасывающего губами палец. Осколок теперь зажат лишь одной рукой.       — Осторожнее, — игнорируя собственное чувство облегчения, Хикару комментирует, не смотря на тут же направленный в его адрес красноречивый взгляд. Каору выглядит раздраженным.       Спустя столь много отыгранных в хост-клубе спектаклей, истинная реакция брата на боль ощущается даже какой то неестественной. Никаких фальшивых слёз и сладостных жалоб.       Хикару едва заметно усмехается на эту мысль.       А потом замирает, впервые расслышав движение по ту сторону двери.       Каору, стоящий рядом, так же прислушивается. Сосредоточенно нахмурившись, он медленно опускает руку со свежим порезом на указательном пальце.       Шум действительно есть. Не кажется. Снаружи, за дверью, слышны неспешные, медленные шаги по лестнице, от которых вдоль спины Хикару пробегают мурашки. Напряжённый, он крепче сжимает в ладони сколотый стакан, чувствуя, как руки слегка потеют.       Настойчивый взгляд Каору, сверлящий ему висок, быстро привлекает к себе внимание. Они вновь встречаются глазами в молчаливом телепатическом разговоре. Взаимная попытка убедить друг-друга в том, что все закончится хорошо.       Руки Хикару, впрочем, трястись не перестают.       Шаги останавливаются прямо подле двери. Несколько поворотов ключа в замке, с каждым щелчком которых что-то внутри его желудка неуютно сжимается.       Пауза.       Кажется, что Хикару может расслышать тяжёлое дыхание по ту сторону, но, вероятно, это всего лишь обман слуха. Точной уверенности поначалу не было...       Но он точно услышал раздавшийся после этого смешок. Чёрт.       — Честно говоря, я даже немного разочарован.       Чужой голос по ту сторону двери раздаётся слишком резко, слишком неожиданно, заставляя их с Каору едва ли не одновременно вздрогнуть. Руки трясутся ещё сильнее, рискуя в любой момент обронить зажатое в них стекло.       — Можно было бы подумать, что хоть один из вас догадается посмотреть наверх.       Мгновение. Звук стука сердца, что на фоне абсолютно тихой комнаты звучит невероятно громко. Наверх? Что, чёрт возьми…       Хикару не отводит глаз от двери. Но краем уха слышит ошеломлённый вдох брата.       — Камера, — Каору приглушенно шепчет, — в стене замурована. Почти не видно.       Что?       И в тот же момент дверь резко распахивается.       Никто из братьев не успевает отреагировать вовремя. Каору ещё даже не обернулся, а Хикару, отвлечённый его голосом, едва-едва замечает вторгнувшуюся в комнату фигуру. И локоть, направленный аккурат в его живот.       Всё происходит за какое-то мгновение. Вот он стоит растерянный рядом с дверью с зажатым в руке куском стекла. А потом уже лежит на полу, свернувшись калачиком с застывшими в уголках глаз слезами и острым, режущим чувством между грудью и животом. Плечи, отбитые из-за резкого удара о землю, так же болят.       Осколок стакана вылетает из вмиг ослабших рук, падая где-то в стороне. А совсем рядом, сквозь мельтешение ярких цветов, его брат усердно пытается дать похитителю отпор.       Силком заставляя себя открыть глаза, словно сквозь эффект мигающей картинки, Хикару видит как осколок тарелки оставляет горящую алую царапину на плече мужчины. Ублюдок в отместку пинает Каору в живот, заставляя того, несколько дезориентированного, медленно попятиться назад.       О нет. Чёрт возьми, нет.       Вслух вырывается глухое болезненное шипение, когда Хикару заставляет себя встать, одной рукой упираясь в пол, а второй придерживая ноющий живот. Его едва не тошнит.       Но помочь брату важнее.       — Я ведь давал вам шанс, — похититель вздыхает, нарочито тяжело, будто имеет дело с двумя непослушными детьми, а не с борющимися за собственную же свободу подростками. — Каждому я даю шанс…       Он медленно подходит к Каору, и Хикару по полной пользуется этим секундным моментом отвлечения. План придумывается за какие то считанные секунды, отчего планом то, собственно, мог называться с огромной натяжкой. Скорее было похоже на сиюминутную идею с целой кучей недостатков, о которых Хикару нарочно старается не думать.       Но как бы то ни было, он действует. Игнорируя резкое чувство головокружения, набрасывается на ублюдка со спины, сразу же цепляясь за него обоими руками. И ещё до того, как мужчина опомнится и начнет сопротивление, для верности, перекрещивает ноги на его бедрах, цепляясь за крепкое тело подобно особенно настойчивой обезьяне.       — Као! — он сразу же кричит, желая поскорее привлечь внимание брата.       Мужчина под ним яростно брыкается, шепчет глухие ругательства себе под нос и в какой-то момент так болезненно пихает Хикару локтем в бок, что он вынужден глотать воздух, буквально в последний момент удержавшись от падения.       Руки, к его сожалению, крайне быстро теряют хватку и уже постепенно начинают соскальзывать вниз.       Но близнец реагирует быстро. Ладонь, сжимающая острый кусок керамики, уже заметно кровоточит, когда Каору едва ли не на бегу идёт к ним. Алые дорожки медленно стекают вниз вдоль локтя и падают на землю, оставляя там свежие тёмные пятна. Он заметно шатается и уже успел в ходе драки получить свежий синяк на правом виске. Но поднимает ладонь с зажатым осколком вполне уверенно.       К сожалению, никто из них не оказался готов к тому, что мужчина в самый последний момент обернётся.       Острая режущая боль в плече оказывается той самой последней каплей, чтобы Хикару, наконец, упал с чужой спины. Шипя от впившегося в плоть куска керамики, он тут же падает на бок, протягивая дрожащую руку к раненному предплечью.       С этого момента всё стремительно идёт к черту.       Тех коротких мгновений, что Каору тратит, с широко раскрытыми глазами уставившись на рухнувшего на пол брата, более чем хватает, что бы оклемавшийся к тому моменту похититель одним резким движением схватил младшего близнеца за руку и потянул на себя.       Раздавшийся после этого щелчок наручника — финальный аккорд в их с братом тщетной попытке побега.       — Выпустите меня!       Каору хватает всего секунды, что бы осознать ситуацию. Одна его рука так и остаётся свободной, едва ли не отчаянно дёргая за только что защёлкнутое металлическое кольцо. Сцепив зубы, он то и дело пытается вырваться, бессмысленно отбивая запястье о холодный металл. Комнату быстро заполоняет громкий звон короткой, приваренной к стене цепи.       Он выглядит паникующим, из раза в раз повторяя одно и то же.       — Успокойся, — настойчиво советует мужчина, окидывая невпечатленным взглядом младшего близнеца.       А уже после неспешным шагом отходит к Хикару, который всё ещё валяется болезненно скрученным на полу.       Каору, разумеется, чужие слова игнорирует полностью. Замолкает лишь на какое-то мгновение, что бы оценить ситуацию, полностью осознать, насколько сильно они с братом сейчас облажались, и бесполезно со стороны смотреть на то, как похититель на коленях оседает рядом с его близнецом.       — Не трогай, — он едва ли не задыхается, не то от паники, не то от прилагаемых к освобождению тщетных усилий, — только посмей к нему притронуться, ты…       Даже будучи более спокойным из дуэта Хитайчинов, судя по как личным наблюдениям Каору, так и по псевдо-экспертному мнению Харухи, он никак не может сдержать крики. Скорее всего, абсолютно бесполезные и бессмысленные. Так же как и его попытки вырваться. Но разве он может молча смотреть на то, как какой-то больной, за неимением других слов, ублюдок подходит к его уязвимому брату?       Воздух вновь пронзает перезвон наручников и звучных оскорблений. К сожалению, это вовсе не помогает Каору переключить внимание на себя. Мужчина его полностью игнорирует.       Хикару же едва-едва способен обращать внимание вообще на что-либо, кроме жуткой ослепляющей боли в предплечье. Он знает, что должен попытаться вытащить осколок. Но любая попытка хотя бы просто к нему притронуться заставляет старшего близнеца тут же болезненно хныкать и ловить ртом воздух.       Это кажется хуже, чем когда он лет в двенадцать случайно споткнулся на лестнице и сломал себе лодыжку. Намного хуже.       — Вот видишь. Вам не стоило этого делать.       Он даже не замечает, когда мужчина оседает рядом на корточки. И едва слышит его спокойный, хладнокровный голос на фоне постоянных криков брата.       Но как только осознаёт его присутствие, то почти тут же пытается броситься прочь.       — Ат-та… — обрывая эту попытку с какой то издевательской лёгкостью, ублюдок буквально впивается пальцами в локоть той же самой раненой руки, мешая Хикару уйти и провоцируя у него новый инстинктивный порыв болезненных шипений. — Не двигайся.       В ответ острый гневный взгляд, скрывающий за собой боль.       — Пошёл ты…       Фраза обрывается ещё в самом начале, резко переходя на громкий болезненный вопль. Чужие руки явно нарочно надавливают на уже впившийся в плечо осколок. Керамика обжигает, а перед глазами пляшут искры.       А уже после того как Хикару успокаивается, сжавшись на полу и глотая рефлекторные слёзы, мужчина начинает нежно гладить его вдоль локтя. Будто бы ничего и не было.       — Манеры, — он лишь невозмутимо цокает на вид дрожащего, корчащегося от боли юноши.       Позади них обоих наконец-то прекращается звон защёлкнутых наручников. Бледный после услышанного крика Каору тщетно пытается заглянуть за спину похитителя, что бы оценить состояние брата.       На скованном запястье уже сейчас, постепенно, начинают проявляться первые следы синяков. И явно не последние.       — Хикару? — он проговаривает едва ли не шепотом, ошеломлённый и встревоженный. И спустя короткую секундную заминку уже едва ли не с отчаянием дёргает захваченной в наручник рукой.       Попытка сопровождается практически ругательством, произнесенным неожиданно влажным голосом. Хотя Хикару не то что бы сейчас способен слышать брата.       Зато в глазах мужчины, нависшего над старшим близнецом, словно бы что-то загорается в тот же самый момент. Он мельком окидывает яркую пятнистую футболку-безрукавку, пока Хикару просто пытается восстановить дыхание.       — Это ты ведь постоянно буянишь? — вопрос кажется риторическим. Настойчивым движением мужчина подхватывает его под подбородок и тянет, заставляя поднять голову вверх, на себя.       Чужой острый, внимательный взгляд нервирует. Вынуждает Хикару жмуриться, вплоть до ярких блестящих пятен перед закрытыми глазами.       Разумеется, он тут же пытается отстраниться. Но чувствуя усилившуюся на челюсти хватку, вынужден остаться на месте.       После, этот острый, темный взгляд обращается ко всё ещё висящему на цепи Каору. Тот все продолжал бился с наручником, взглядом, однако, с искренним беспокойством следя за скорчившимся на полу братом. На похитителя он в данный момент не смотрит вовсе.       — Ваша идентичность действительно поразительна. Запутаться можно, — мужчина едва ли не шепчет в восхищении, усмехаясь какой-то своей внутренней шутке. И лишь заметив, как Хикару свободной рукой пытается отодрать его от себя, мигом возвращает внимание к старшему.       Слабо мотнув головой и вздыхая, будто разочарованный родитель, похититель быстро обхватывает единственное его свободное запястье. Любые попытки дёрнуться в тот момент вызывают неизбежное и донельзя болезненное движение осколка, так что старший из близнецов Хитайчин просто вынужден принять правила чужой игры и уставиться на ублюдка исподлобья.       С такого ракурса и в такой ситуации в чужих глазах блестит нечто донельзя угрожающее.       — Извинись.       Он моргает.       — Извинись за то, как ты себя вёл.       С лёгким выражением недоверия, Хикару уставляется на нависшее над ним лицо. В голове проскальзывает шальная мысль плюнуть в ублюдка прямо сейчас. Сострить. Огрызнуться.       Собственные губы распахиваются, но, так ничего и не высказав, захлопываются со звонким стуком зубов.       Даже он понимает, что может сделать только хуже, если не подчинится.       Сердце в груди стучит как бешеное. Плечо всё ещё горит. После нанесённого ранее удара в живот, Хикару до сих пор мутит. Ему хочется просто свернуться калачиком дома, в постели так, что бы никто его больше не трогал.       Кроме Каору, само собой.       В таком состоянии, кажется, если его хоть раз ударят, то он уже вовсе разлетится на части.       Внутри всё сжимается от ярого протеста, нежелания. Но в кои-то веки ему приходится силком проглотить собственные же эмоции.       — П-простите, — он заикается, бормоча тихо, без особого желания, но просто не желая себе каких-либо новых травм, — простите.       Он знает, что звучит не особо искренним.       Следующие секунды проходят в полной, абсолютной тишине. Даже Каору перестал дребезжать наручником и сейчас только тяжело дышит, с тревогой уставившись на брата.       Зарывшаяся в его волосы ладонь инстинктивно заставляет Хикару отшатнуться. Но ему не позволяют отстраниться полностью. Мягко гладят по голове, игнорируя его встревоженный взгляд и лёгкую дрожь в плечах.       — Вы оба меня сильно разочаровали. До сих пор разочаровываете, — голос похитителя, вторя его нежному жесту, звучит расстроенно, — но я могу дать вам ещё пару шансов.       Было что то донельзя жуткое в этом чертовом тоне. В этих намеренно нежных жестах, после того, как эти же самые грёбаный руки со всей силы давили кусок керамики Хикару в плечо.       Больше всего на свете, хотелось, что бы его просто перестали трогать и оставили в покое.       Но этому не бывать.       Одним резким рывком Хикару заставляют подняться с пола. Он болезненно шипит, когда движения вновь заставили осколок шевелиться. И замирает вовсе, понимая, что его настойчиво начинают толкать к выходу.       Внутри всё тут же холодеет от ярого протеста. Оставить Каору здесь одного? Самому остаться наедине с ублюдком? Он не хочет.       — Нет, — Хикару выпаливает на духу, панически упираясь ногами в пол.       Но приходит довольно быстрое понимание того, что в этот раз никто с ним церемониться не собирается. Всё тот же долбаный осколок резким нажатием ладони ещё больнее впивается в и без того окровавленную плоть.       — Остановитесь! — Каору кричит, со своей стороны видя скорченную от боли гримасу брата и его болезненный, намеренно приглушённый вой. — Куда вы его ведёте?       Цепи вновь дёргаются, звенят, когда младший близнец раздражённо ругается, чувствуя себя слишком бесполезным.       Его игнорируют.       — Ты не хочешь злить меня ещё больше, ладно? — голос похитителя звучит прямо подле уха Хикару, в очередной раз толкая его вперёд. — Я просто обработаю твоё плечо. Пойдём.       Ещё секунду он всерьёз думает о том, что бы дать отпор. Несмотря на боль отцепиться от мужчины, пнуть его в колено или отдавить ногу. А потом мёртвой хваткой схватиться за Каору, отказываясь его выпускать.       Но в конце концов здравый смысл побеждает. У него уже сейчас начала ощутимо кружиться голова от кровопотери, а руки давно перестали слушаться.       — Вы можете врать, — рычит Хикару негромко, опасливо, но мысленно уже сдаваясь. Если он будет биться сейчас, то только себе навредит.       — Ты можешь истощить моё терпение, — в том же духе отвечает ему мужчина, в очередной раз настойчиво толкая старшего близнеца к двери. — Иди.       В последний раз Хикару бросает короткий, быстрый взгляд в сторону брата, чья скованная рука давно уже сжалась в нервный кулак. На запястье заметно темнеют новые синяки.       В животе всё скручивается от одного лишь выражения беспокойной тревоги на родном лице.       Они встречаются взглядами на одно короткое мгновение.       А потом мужчина таки выталкивает Хикару за дверь, и больше они друг-друга не видят.