Take care [заботиться]

      На самом деле, размышляя обо всем произошедшем чуть погодя, они с братом оба были виноваты в сложившейся ситуации. Виноваты в своей наивности, в своей поспешности и в том, что ни он, ни Хикару никогда не были склонны всматриваться в людей, находящихся за пределами их небольшого, тесного мирка, замечая лишь некоторые особо выделяющиеся моменты.       Чёрт, даже при их первой встрече с как-его-там-звали Каору ведь заметил странность его отношения к окружающим людям. Что он всех видел гнилыми, разочаровывающими пускай и не сразу, но со временем.       Однако воспоминания о том диалоге уже успели практически полностью выпасть из его памяти, месяц спустя оставаясь в них лишь обрывочными, ёмкими впечатлениями.       Впечатлениями о том, что тот странный их знакомый был какой-то… активный по жизни, постоянно в разъездах. К людям относился так себе, но вроде безобидный.       Ага. Безобидный.       Лишь со временем они осознают ошибочность этого чёртового мнения.

***

      После разговора на фудкорте они с Хикару вместе покидают торговый комплекс. И вместе же устремляются дальше, вперёд, в сторону расположенной не так далеко парковке. В надежде, что переданная их недавно встреченным знакомым информация окажется правдой.       Сама улица встречает дуэт вереницей одиноких парковочных мест, прохладным вечерним ветром и скрытым за облаками солнцем. Мимо проходят люди, но лишь изредка, торопясь поскорее войти внутрь. При нынешней погоде большинство посетителей ТЦ явно предпочли более утеплённую подземную парковку.       Немного разочаровывающее место, если бы кто стал спрашивать их мнение.       — Мы так долго пробыли внутри? — Каору устремляет взгляд вверх к постепенно темнеющему небу. Нужна была секунда, что бы перевести дыхание после столь интенсивной пробежки прямиком от фудкорта на этаже так пятом до полу-пустой стоянки.       Он кутается в надетый поверх яркой рубашки белоснежный жилет, мысленно прикидывая, когда ветер успел так сильно разойтись. Ещё какие-то несколько часов назад, при самом прибытии близнецов в комплекс, погода стояла ещё вполне ничего.       — Тут никого не видно, — так же стремясь восстановить дыхание, Хикару явно сосредоточен на собственной цели, мельком окидывая каждого из мимо проходящих людей.       Очевидно, под «никого» он имел ввиду их с Каору общих знакомых по клубу.       — Либо мы опоздали, либо их здесь и не было, — ёмко подытоживает Каору так же, наконец, отведя взгляд с неба. — Машины Тамаки нет.       Белоснежный автомобиль дорогой марки сильно бы выделялся на фоне серых парковочных мест и блёклого транспорта остальных посетителей. Семья Су не особо скупилась на демонстрацию своего богатства.       Никто из них не скупился, если быть честными.       Стоящий впереди него Хикару разочарованно хлопает ладонью по лбу и бормочет под нос несколько особо отличившихся фраз в адрес их клубного президента, затрагивая заодно и Харухи, отказавшуюся провести эти выходные с ними, и мужчину, чья неудачная догадка так сильно его огорчила.       Каору тоже чувствует лёгкое разочарование. Идея, которой они оба загорелись ещё на фудкорте, сейчас казалась даже откровенно глупой спустя время. Она была подобна хватанию за соломинку в надежде, что и без того отлично проведённый в торговом комплексе день имел шанс кончиться на вовсе идеальной ноте. А они с братом могли бы получить карт-бланш на новые шутки над любимым Милордом.       Но нет.       Лишь прохладный осенний ветер, недовольный бубнёж Хикару и полу-пустая стоянка для автомобилей.       В порыве отвлечения от уныния, разделённого ими с братом на двоих, Каору лезет рукой в утащенную ещё с фудкорта упаковку с картофелем фри, закидывая в рот жареную соломку. И буквально спустя секунду морщится от масляного привкуса с растерянностью уставившись на картонку с оставшейся закуской.       За это время картошка уже успела остыть и потеряла столь приятный хрустящий вкус.       Чёрт. Ещё больше разочарования.       — Стоит пойти домой, — закончив уже высказывать огорчение вслух, Хикару поворачивается к нему, — напишешь водителю?       Пожалуй, стоит. Оставаться в торговом центре теперь особо желания нет. Да и Каору больше не хочется таскаться с оригами, а выбрасывать его как-то слишком жалко.       Заместо этого он сбрасывает в ближайшее ведро остывшую картошку фри.       — Окей, — отряхнув пальцы от оставшегося на них жира, Каору в одно движение вынимает из кармана телефон, на пару с братом отправляясь обратно к комплексу. Нет необходимости стоять на холоде.       Хотя сначала…       Вторая его свободная рука принимается лениво поигрывать бумажным шаром Хикару ровно до того момента, пока брат этого не замечает. Тот быстро забирает обратно своё кривое оригами подальше от риска случайного, неаккуратного падения.       Каору лишь высовывает кончик языка в ответ на недовольное выражение лица брата. Пусть будет благодарен, что он вообще не забыл его зелёное творение на фудкорте, а прихватил с собой. Сам Хика в тот момент был слишком увлечён шансом встречи с их общей одноклассницей.       Вскоре взгляд Каору практически уже полностью сосредотачивается на экране телефона в руках. Пальцы стремительно бегают по клавиатуре, отправляя на уже давно привычный номер пару быстрых сообщений и финальное шутливое эмодзи. Давняя привычка.       — О, вы двое!       Уже было знакомый обоим близнецам голос раздается вновь, аккурат в тот момент, как Каору получает от их семейного водителя ответное сообщение. Осталось подождать ещё минут двадцать и их заберут.       Телефон тут же возвращается обратно в карман, а Каору оглядывается на как-его-там-звали лишь мельком, сейчас уже ну совершенно не заинтересованный в диалоге.       Умом легко можно понять, что мужчина никоим образом не виноват в своей ошибке. Но остался какой-то след лёгкой горечи.       — Вы ошиблись, — громко и недовольно вещает Хикару протяжным, едва отдающим недовольством тоном. Его пальцы медленно ведут вдоль множества витиеватых узоров на шаре кусудама.       Стоя с ним рядом, Каору достаточно лишь окинуть брата быстрым взглядом, что бы разглядеть на его лице привычное выражение чего-то среднего, между невпечатлённостью и осуждением. Пустой, невыразительный взгляд, чуть опущенные края губ и намеренно протяжный тон.       Классика.       — Простите, — мужчина едва заметно морщится в ответ, делая неспешные шаги вперёд, — мог ошибиться.       Одна его рука кажется погружённой в карман удлинённой осенней куртки, тогда как вторая свободно свисает вниз. Щёки красные, а дыхание сбитое, будто бы после бега. Если присмотреться, кажется, он мельком оглядывает округу.       Что-то в этом кажется донельзя странным. Напрягающим. Или дело лишь в общей атмосфере полу-пустой вечерней парковки?       — Пойдём, подождём внутри, — Хикару, очевидно, так же потерявший к мужчине всякий интерес и намеревающийся того отныне игнорировать, небрежно хватает Каору за руку. Жест вполне привычный, но появляющийся далеко не всегда. Лишь в некоторых особо избранных моментах, когда Хика либо беспокоится, либо стремится его во что-то вовлечь или же просто чувствует себя по-особенному собственническим.       В данном случае, вероятно, несколько жутковатая атмосфера стоянки также не обошла брата стороной.       Каору только и остаётся, что следовать за близнецом, настойчиво утягивающим его к дверям комплекса. Больше он на их старого собеседника даже не оглядывается.       Хотя тот настойчиво даёт о себе знать.       — Уже уходите?       Чужой голос эхом разносится по очерченной чёрной краской площадке, когда дуэт проходит мимо.       Они с братом нарочно обходят мужчину по кругу, оставляя между ним и собой весьма обширное расстояние. Очевиднейший намёк, что тот словно бы нарочно игнорирует, силком, резко проникая в личное пространство обоих. Его локоть небрежно опускается на одно из плеч Каору, ощутимо то под собой приминая.       Одновременный, синхронный поворот голов близнецов в адрес мужчины — не более чем рефлекс.       Каору оглядывается с недоверием, Хикару с медленно растущим раздражением, вызванным его защитной натурой. Они оба совершенно не в восторге.       — Вы… — Каору произносит на одном выдохе, тут же стремясь стряхнуть с себя чужую ладонь. Но та лишь крепче вцепляется в его предплечье. Кажется, он может почувствовать пальцы, весьма болезненно стискивающие кожу, прикрытую одной лишь неплотной тканью.       Какого чёрта.       Он уже собирается заговорить, но резко давится собственным возмущением, когда одновременно с тем, как мужчина занимает пространство за его спиной, ощущает холодный металл под жилеткой, упирающийся в поясницу.       Следом щелчок. Едва слышимый для любого, стоящего от них хоть в малейшем отдалении. Но более чем прекрасно осознаваемый самим Каору.       Хикару не улавливает его вмиг изменившегося побледневшего выражения лица.       — Отстаньте, — взгляд брата, успевшего помрачнеть за какие-то считанные секунды, заметно отдаёт тем самым холодом, которым оба близнеца были известны ещё во времена средней школы. Ни капли той позитивной энергии, которой Хикару кипел ещё на фудкорте. Ладонь, сжимающая руку Каору, ощутимо дёргает его вперёд, призывая поскорее отстраниться.       Но это очень, очень не в тему.       — Хика, — он прерывает брата ещё до того, как тот разойдётся речью, заставляя, наконец, обратить внимание на себя.       Сам Каору на близнеца не смотрит. Лишь сверлит неясную точку на разлинованном асфальте, пытаясь справится с удушающей горло паникой. Что-то подсказывает, что дуло, упирающееся в его рубашку, далеко не от водного пистолета.       — Что… — голос Хикару отдаёт очевиднейшей растерянностью, а его ладонь ощутимо вздрагивает, когда тот замечает блеск чёрного виднеющегося между жилеткой Каору и удлинённой курткой мужчины позади него дула пистолета.       Далее он просто замолкает.       — В ваших же интересах быть тихими, — объявляет чужой голос, к инстинктивному вздрагиванию обоих близнецов. — Пойдём к краю стоянки, ладно? Туда, левее.       Упирающийся Каору в поясницу пистолет настойчиво направляет его вперёд, заставляя неспешно пойти в указанную сторону. Он знает, что медлит, пока ещё не полностью осознавая происходящее. Но мужчина их не то что бы особо торопит.       — Зачем это вам? — голос Хикару звучит подобно натянутой струне, крепкой и напряжённой, когда он, разумеется, следует вровень, отказываясь выпускать руку брата. Со стороны они наверняка должны выглядеть странно.       Но люди на стоянке слишком торопятся и их слишком мало, что бы кто-нибудь всерьез обратил внимание на их небольшую группу.       — Сказал же. Тише, — мужчина негромко напоминает, кажущийся слишком расслабленным для того, кто ведёт наследников одного из самых известных модных брендов к чёрной Хонде, припаркованной на окраине парковки, под дулом чёртового пистолета.       — Вы можете пожалеть об этом, — приглушённым, но торопливым голосом заявляет Каору, нервно запинаясь в тот момент, как упирающееся ему в поясницу оружие ощутимо усиливает давление.       — Заткнитесь, — в разы твёрже повторяет мужчина, весьма болезненно царапая ему кожу плеча.       Он вынужден тут же захлопнуть рот, в какой-то момент встречаясь-таки с братом взглядом.       Глаза Хикару отражают ровно ту же тревогу, возрастающую с каждым их новым шагом.

***

      Они не сопротивляются, располагаясь в чужой машине. И молчат напряжённо, нервно до тех пор, пока автомобиль не заводится, съезжая со стоянки.       Но после сдерживаться становится уже невозможно.       — Нашу пропажу быстро обнаружат, — голос Каору пронзает эту неприятную нависшую в автомобиле тишину, словно бы прерывая наложенное в салоне тёмное беззвучное проклятие.       Он не шепчет, но говорит негромко. Явно пытается выглядеть уверенно, но для Хикару все малейшие запинки в его тоне ощущаются подобно ярким неоновым огням, указывающим на внутреннюю тревогу близнеца.       Он может не замечать многих вещей, быть относительно слепым к другим людям и к их чувствам, в чём его не раз обвиняли, но своего брата он знает как облупленного.       Пальцы едва заметно поддёргиваются, ещё крепче сжимая чужую ладонь. Оставаться друг с другом сейчас — это, наверное, единственное, как они могут сохранять спокойствие.       — Нас должны были забрать оттуда. Совсем скоро, — дополняет он фразу Каору просто потому что продолжать слова друг-друга уже давно стало для их дуэта чем-то вроде рефлекса. Но делает он это уже в разы тише и с заметным намёком на ошеломление.       Ему вся эта ситуация всё ещё кажется неестественной. Карман джинс непривычно пуст, потому что их с братом вынудили отдать телефоны практически сразу. А в голове ощущается странный туман, что лишь предвещает ту истерику, что в конце концов неизбежно должна будет наступить.       Перед глазами до сих пор стоит видение пистолета, уткнувшегося в спину самого важного для Хикару человека. И если тогда он был слишком растерян и напуган, что бы реагировать ярко, то сейчас ошеломление начало уже постепенно спадать, предвосхищая собой скорый эмоциональный взрыв.       — Правда? — голос похитителя заставляет их обоих слабо вздрогнуть, двинув в противоположную от водителя сторону. — Тогда мне повезло успеть вовремя.       Тот ни капли не сожалеет. Даже не сомневается. Наоборот, мужчина звучит торжественно и гордо, будто бы они ему комплимент сделали, а не указали на тот факт, что об их похищении узнают практически сразу.       Это осознание заставляет туман в голове слабо рассеяться, открывая первые намеки на злость, вызванные собственными страхом и бессилием. Но пока ещё их недостаточно, что бы он рискнул всерьез огрызнуться или иным образом задеть сидящего за рулём мужчину.       Хикару лишь опускает голову, вцепившись острым взглядом куда-то в днище автомобиля, и нервно царапает ногтями внутреннюю обшивку салона.       Голова у него ощутимо кружится.       — Зачем вам это? — Каору вновь подаёт голос спустя небольшую паузу. — Речь о выкупе? Вы не похожи на того, кому могли бы помешать наши родители.       Это был бы самый простой вариант. Людей же особо не трогают, когда желают от их семьи денег, верно? Им это не выгодно.       А там в дело пойдут взрослые, что обратятся к полиции. Хост клуб, который тоже не должен будет остаться в стороне. У них ведь есть дуэт двух проницательных кузенов. А ещё Кёя. Жуткий, нудный и бесспорно заумный, но если кто и смог бы вытащить их из всего этого, то именно серый кардинал хост-клуба...              — Не совсем.       Ответ был предназначен Каору, но его своевременность невольно выводит из колеи и Хикару. Голос водителя, изначально торжественный, казалось, теперь начал вовсе искрить некими чертовски непонятными, но острыми по ощущениям эмоциями. Хикару ловит чужой взгляд в отражении стекла, на мгновение сосредоточившийся на них с братом, вплотную расположившихся в самом краю запертого автомобиля, и едва не задыхается от того, сколько в нём жадности.       Инстинктивно он чуть сильнее сжимает пальцами ладонь Каору. Страх клокочет где-то в глубине горла.       — Но вы всё узнаете.       Лучше бы они оставались сегодня дома.       — Это не ответ, — фраза вырывается буквально на одном дыхании. Неконтролируемо для ранее молчащего Хикару.       — А вы действительно хотите его услышать?       В салоне нависает очередная напряжённая пауза.       Молча, Хикару прижимается лбом к плечу рядом сидящего брата, больше никак не высказываясь.

***

      Дорога занимает часы. В какой-то момент машина покидает город, а небо, не скрытое за множеством многоэтажек, озаряется каскадом ярких звёзд, мерцающих на тёмном фоне.       Атмосфера кажется тянущейся, густой и словно бы застывшей в одном мгновении, потому что за все эти часы никто из близнецов уже не пытался прервать нависшую в салоне напряжённую тишину. Желания обращаться к водителю никакого не было. Между собой они бросили говорить ещё где-то в самом начале пути. Было неуютно знать, что у их разговоров был третий слушатель.       Они расположились подле окна, затенённого с наружной стороны. Что было подозрительно удобно, на самом деле. И полностью убивало любой смысл пытаться обратить на себя внимание кого-либо с улицы.       Спорить с водителем тоже было бессмысленно. Слишком был велик риск случайной аварии. Если уж и пытаться сбежать, то пожалуй, только после того, как автомобиль остановится.       Каору уже давно привалился к оконному стеклу, неуютно сгорбившись, и на протяжении нескольких последних часов обращая пустой взгляд к пролетающим мимо деревьям. Хикару прижимается к нему, в отличии от своего брата предпочтя сверлить взглядом лицо водителя, отражающееся в нависшем над передней панелью стекле.       Пару раз мужчина явно это замечал.       В краях чужих глаз блестело нечто такое, от чего хотелось броситься вперёд и на сиюминутном порыве расцарапать уроду лицо. Или же спрятаться как можно дальше вместе с близнецом.       Неизвестность, что будет дальше, тяготила и заставляла Хикару то и дело нервно дёргаться, в противовес едва ли не замеревшему, недвижимому брату. Страх всё ещё клокотал в горле, но кому не осточертеет бояться на протяжении нескольких долгих часов, полных нервного ожидания и напряжённой тишины?       Когда где-то впереди среди высоких древесных верхушек начала маячить крыша дома, к которому неспешно двигался автомобиль, лишь тогда Каору наконец отмер. Лёгкое смещение его тела заставляет обратить внимание на брата уже Хикару, что несколько нерасторопно отстраняется от плеча близнеца.       Они вновь встречаются взглядами.       Вопреки собственному страху никто из них не намерен так просто сдаваться. Отказ похитителя давать дуэту какие-либо ответы сильно напрягает, заставляя думать, что причиной происходящего не были обычные мотивы. А это пугает.       Что именно они собрались делать? Пока ещё совершенно непонятно. Они не умеют толком драться, напуганы и ранее не могли ничего нормально обсудить здесь, в автомобиле. Никаких деталей или конкретных идей толком даже нет.       Лишь взаимное согласие в том, что ситуация на парковке повториться не может.       Для некоторых договоренностей не нужны слова.       Если бы им просто удалось достать пистолет…       — За вами двумя чрезвычайно увлекательно наблюдать.       Голос похитителя раздаётся подобно грому среди ясного неба, вмиг отвлекающего дуэт от их молчаливого телепатического разговора. Вздрагивают они оба, резко оборачиваясь к креслу водителя.       А тот лишь улыбается как-то по странному задумчиво, опираясь локтем об обитый кожей руль и пристально смотря на них. Выражение у него такое, будто бы близнецы его личный подарок на день рождение.       Это вызывает инстинктивную неприятную дрожь по телу.       — Знаете, вы вдвоём у меня такие первые.       Это звучит как предложение к диалогу. Впервые за все последние часы, проведённые в дороге.       Его тянет на разговоры, потому что мудак добился своего? Привёз их к своему дому?       Когда они выберутся отсюда, когда они вновь будут в безопасности, Хикару клянётся, что больше никакого пренебрежения насчёт необходимости телохранителей. Отец всегда был прав.       Они с братом были идиотами.       — Первые? — Каору, в какой-то момент мёртвой хваткой ухватившийся за запястье брата, резко выпаливает. Напряжённым глухим шёпотом.       Подразумеваемый под этой фразой подтекст слишком о многом говорит. Но до Хикару доходит с небольшим опозданием.       Он сглатывает, когда понимает.       Что-то ощутимое, нервное и дёрганое стремительно поднимается к горлу. Они первые в чём-то.       Но разве это не подразумевает, что раньше были другие? Которые были "не вдвоём"?       — У нас есть связи, — в этот раз говорит уже Хикару. Даже не задумываясь. Слова просто вырываются. — Если вы не отпустите нас, то можете пожалеть об этом.       Угроза наивная. Это даже не угроза вовсе, а какое-то идиотское предостережение. Глупо. Он говорит сплошные глупые, глупые вещи, но никак не может перестать…       Нависшую в автомобиле паузу резко пронзает яркий, звонкий смех водителя. Псих.       — Я знаю! Даже и не думал вас похищать. Поначалу.       Чужой голос отдает лёгким сумасшедшим весельем, которое никто из сидящих на заднем сидении из братьев не понимает. Выглядит чересчур искренне. Ярко.       Это нервирует.       — Думаете, я не понимаю, какой резонанс это вызовет? — мужчина улыбается, смотря на них с Каору так, будто бы рассказывает какой-то анекдот, который они должны разделить все вместе, втроём, по какой-то грёбаной непонятной причине. — Я не полный идиот.       Он фыркает, на порыве эмоций звонко хлопая ладонью по рулю.       Хикару ни капли не разделяет его эмоций. Он лишь чувствует гложущее грудь раздражение, смешанное со страхом и обидой, что растёт с каждым чужим словом.       — Тогда зачем?       Они с Каору спрашивают одновременно. Не специально, потому что для их привычных с братом трюков, если честно, было вовсе не то место и не то время. С раздельными, отличными эмоциями, где Каору не сколько спрашивает, столько обвиняет, а Хикару огрызается с клокочущим в груди чувством досады.       Просто отголоски привычной им обоим синхронности. Кому не плевать в данный момент?       — Я не мог упустить такой шанс, — чужой смех постепенно успокаивается, пока тот уже просто не останавливается на лёгкой удовлетворённой улыбке. — Увидел вас в торговом центре. И всё остальное… вышло так легко. Я должен был попробовать.       Глаза ублюдка едва заметно блестят на фоне сияющих снаружи фар. Когда он не смеётся, подобно чёртовому маньяку, то выглядит даже нормально.       Как обычный человек, которому Хикару однажды дал по носу.       Обманщик.       — Честно говоря, я ожидал, что будет сложнее, — мужчина, наконец, заканчивает свой монолог.       Слушать всё это, если честно, невыносимо. День начинался чертовски хорошо, а должен был, в конечном итоге, закончиться этим?       Если бы Хикару не стал звать брата в Торговый Центр, если бы они просто согласились на телохранителей…       Его мысли обрывает резкий глухой щелчок. Звук неожиданный и заставляющий дуэт инстинктивно вздрогнуть, уже в который раз за время поездки прижавшись друг к другу.       Осознание, что это открывается ранее запертая щеколда, приходит с запозданием.       — Вы двое словно забитые кролики, — голос мужчины звучит с очевиднейшим насмешливым снисхождением, когда он, уже успев покинуть своё сидение, наклоняется над приоткрытой дверцей.       И Хикару резко ловит себя на мысли, что эту машину в ближайшее время покидать не хочет. К чёрту их с братом желание биться. Было что-то в чужом монологе, пробуждающее в нём яростное трепетное желание держаться где угодно, но как можно дальше от их похитителя.       И желательно, что бы Каору был за его спиной.       — Давайте, — никто, разумеется, с желанием Хикару не считается. Упрямое выражение его лица лишь, казалось, мужчину веселит, когда тот небрежно махает ладонью, — вы не хотите остаться тут на ночь…       — Может и хотим, — вопреки любой логике и здравому смысла, он всё равно выпаливает. И сам не уверен, жалеет ли о сказанном или нет. Может, пожалеет потом.       В любом случае, высказывается он насколько неожиданно, что мужчина даже ненадолго замолкает, вглядываясь в напряжённое лицо напротив с определённой долей задумчивости.       — Хикару, нет… — откуда-то сзади тут же доносится шипение. Тихое, настойчивое, полное неуверенности и призывающее старшего близнеца к здравому смыслу.       Пальцы Каору всё ещё крепко стискивают его запястье, несомненно оставляя после себя следы. Но он не против. На самом деле не против.       Хикару бы предпочёл, что бы эта рука никуда не девалась в ближайшее время.       — Уверен, ты не это имел ввиду, — похититель словно бы вторит словам брата, в очередной раз делая подзывающий жест ладонью. Вторая же крайне наглядно сжимает пистолет.       Чёрный металл, словно магией, привлекает к себе внимание. Оружие едва не сливается с окружающей машину темнотой. Но всё равно Хикару видит пистолет как никогда ясно.       Ему буквально силком приходится подавить вновь заявившее о себе смятение.       — Хорошо! — он отвечает быстро и повторяет ещё пару раз на порыве эмоций. — Хорошо, хорошо…       Хикару всё ещё не может перестать смотреть на оружие. С некоторым нежеланием, но Каору отпускает его запястье, позволяя медленно, неспешно двигаться вперёд, с мирно поднятыми вверх ладонями.       С каждым новым движением, кажется, будто что-то внутри ощутимо сжимается. В горле встаёт ком, а голова кружится.       Он буквально заставляет себя двигаться прямо до широко раскрытой дверцы, стоящий подле которой мужчина вызывает у Хикару тошноту.       Если подумать объективно, то сейчас — не лучший момент для сопротивления. Как минимум он должен дождаться брата. Вдвоём было бы легче справиться, да?       Но стоит лишь перевести взгляд с пистолета на ухмыляющееся перед ним лицо и почувствовать под ногами твердую земную почву…       И его вмиг переполняет адреналин.       Больше, если честно, он не думает. Лишь действует под ритмичный шум крови в ушах.       На порыве чистого инстинкта Хикару резко подрывается вперёд. Очень грязно, нечестно, но так эффективно стремясь ударить ублюдка коленом промеж ног.       Не обязательно быть хорошим бойцом, что бы хотя бы попытаться защитить как себя, так и человека за его спиной.       Не теряя ни секунды, он тянется к пистолету, всё ещё зажатому в чужой ладони. Но даже несмотря на сгорбившегося после удара мужчину, тот не даётся. А раздавшийся спустя какую-то долю секунды яростный грохот пущенной в воздух пули невольно дезориентирует. Весь окружающий мир закружился в странном тошнотворном вальсе.       Следующее мгновение ощущается бесконечным.       Было что-то донельзя отрезвляющее в нависшем в воздухе запахе пороха. И ощутимая острая боль в щеке. Хикару не может видеть, но определенно чувствует оставленную на скуле лёгкую царапину от пущенной ранее пули.       Ненадолго, но это его парализует. И этих мгновений более чем хватает, что бы в следующее мгновение старший из близнецов оказался опрокинут на землю, с упёршимся в затылок дулом пистолета и тяжёлым дыханием прямо над собой. Мужчина ругается себе под нос.       Адреналин сносит волной прочь, будто его и не было, оставляя после себя лишь глубокий, глубокий страх.       — Хикару!       Сейчас он, вроде как, обо всём жалеет. И полный ужаса голос близнеца не особо помогает делу.       — Не ожидал от богатых изнеженных детей подобной прыти, — мужчина над ним заметно хрипит. Ранее совершённый удар явно не прошёл даром.       Хоть что-то хорошее.       — Нечего было нас похищать… — если уж он дошёл до упёршегося в голову пистолета, то с таким же успехом может заставить из него выстрелить.       Возможно, говорить его заставляет истерика.       Но когда холодный металл в волосах напирает чуть сильнее, буквально вжимаясь в кожу головы, Хикару резко давится собственными же словами и тут же замолкает с нервным гортанным звуком.       Он не хочет умирать. Он забирает свои слова обратно, он очень, очень не хочет, что бы в него выстреливали…       — Простите его, — едва ли не срывающийся от паники голос раздаётся чуть левее, со стороны всё ещё раскрытого автомобиля. В каждом слоге по неровной запинке, вопреки тщетным попыткам Каору сохранять спокойствие.       Наверное, ему не стоило даже пытаться.       — Прошу, — он умоляет, сглатывая заметно больше раз, чем было бы необходимо для столь короткого слова, — он не будет больше. Пожалуйста.       Руки, крепко вцепившиеся в металл автомобиля, едва заметно дрожат. Каору так и не вышел из машины. Не успел. И сидит недвижимо, словно бы боясь даже чуть пошевелиться, подогнув под себя колено.        Его едва можно разглядеть на фоне окружающей темноты ночи.       Ответ доносится спустя небольшую, но полную напряжения паузу.       — Вставай, — в голосе нависшего над Хикару мужчины донельзя очевиден командный тон.       И когда он медленно, неспешно поднимается, слишком боясь даже смотреть на направленный в его сторону пистолет, желания на новую попытку сопротивления уже нет.       Лишь страх за жизнь, что давящим комом собирается в горле, мешает Хикару нормально дышать.       Следуя к чужому дому, одновременно с идущим вровень братом, он дрожит.