Моя нежность...

«Сколько раз тебя похищали, Вегас?»

Если бы кто-нибудь задал ему этот вопрос, Вегас не смог бы ответить, потому что сбился со счёта уже на десятом. Для него становится рутиной удар по голове, скованные наручниками запястья и щиколотки и бесконечные побои, от которых лицо пестреет чернильными разводами, а рёбра трещат, норовя однажды раскрошиться и вывалить наружу лёгкие вместе с сердцем. Пока он всё ещё может сделать глубокий вздох, в голове радостная мысль вертится волчком, давая возможность держаться до последнего:

«Грейт в безопасности!»

Итальянцы, китайцы, корейцы, местные банды — все предпочитают шантажировать жизнями старших наследников мафиозных семей, так как младших считают тупым скотом, всё равно идущим на убой.

«От них никакого толку! Даже отцы не считают их людьми»

Поэтому душа Вегаса спокойна. Мало кто был в курсе о наличии близнецов в Побочной семье. Теперь же всё иначе… Вегаса похищают прямо из их с Грейтом квартиры, спящим. Младшего нет дома, а старший, едва открыв глаза в грязном подвале, радуется этому факту. Отправить Грейта на студенческую вписку было лучшим решением. Снова звенят наручники, снова противно скрипит железный стул. Вегас медленно поднимает голову и тихонько хихикает, узнавая лица похитителей. — В чём опять провинился мой папаша? — интересуется он. Знает, как обожает дядя Корн трепать нервы своему брату, устраивая цирк с похищением, указывая на ничтожность старшего наследника и смеясь над тем, как с каждым разом Кану всё меньше хочется вытаскивать непутёвого отпрыска из западни. После «смерти» Грейта цирк повторялся с завидной регулярностью. Не мог дядюшка знать..., что всё в одночасье изменилось.... — Ни в чём! — пожимает плечами главный телохранитель Основной семьи, наставляя на Вегаса пистолет. — Проверка! Есть ли у нашего бедного мальчика кому волноваться за него?! — гадкий смех морозит жилы, будит злость, заставляет дёрнуть в ярости руками. — Оу, никто не торопится. Как жаль! — за этим следует сильный удар, от которого стул опрокидывается, и Вегас летит на холодный бетон, ударяясь головой и начиная громко хохотать. Вместе с безумным смехом раздаётся звон железа. За дверью слышатся звуки стрельбы, испуганные крики и оглушительные хлопки. Короткая тишина нарушается скрежетом открываемой двери, и кто-то заходит, стуча каблуками. Ни следа от бойни на белоснежной рубашке. Ни пылинки на чёрной классике брюк. Лишь лицо сияет в тусклом свете алмазной крошкой, усыпавшей маску, и глаза пронзают холодом, пробирающим до костей. — Представься, смертник! — требует главный, быстрым шагом равняясь с незнакомцем. — С удовольствием! — мужчина валится на колени, подкошенный метким ударом. — Поговорим позже. Остальные товарищи бросаются на помощь, окружая незнакомца в маске. Тот переводит взгляд с одного перекошенного чужой злобой лица на другое и тихо смеётся, чувствуя в каждом страх за свою шкуру. — Может, разойдёмся с миром? Я заберу то, за чем пришёл, а Вам не придётся тратиться на подгузники. — Дерзкий какой! — в голосах всё больше сквозит неуверенность. Незнакомец прищуривается. Телохранители пятятся. — Тебе, Порш, вообще не нужно это дерьмо, — блестящая рожа склоняется к парню, хитро подмигивая. — Беги, сучонок! Но стадо — страшная сила. Потому, воинственно взревев, всем скопом наваливаются на одинокого безумца. Сидящий на коленях глава телохранителей видит лучший в своей жизни танец на костях. Порш падает первым, оказываясь под ногами, что стискивают до хруста. Он становится громче, режет перепонки жутким скрипом. Порш задыхается, мотает головой, безуспешно молотя кулаками по бёдрам и смотря, как шлёпается чей-то вырванный глаз, сгибается от удара в живот железным кулаком Арм, жалобно скуля, Биг с ужасом воет, пытаясь поднять две висящие мёртвым грузом кисти, Пол катается по полу, зажимая красное пятно на штанах. Безумец танцует Порша, буквально кружа им по всему подвалу, портя одними лишь руками организмы несчастных, пока последний глупец не забивается в угол, умоляя пощадить. Мужчина вырубает измученного им парня и встаёт. Отбрасывает железные перчатки и подходит к притихшему в страшном восхищении Вегасу. Рывком поднимает стул, при этом придерживая тело. Освобождает от наручников и опирает на себя, заставляя обхватить шею. Они идут к выходу, останавливаясь на минуту. — Ты просил представиться, Пит! — Вегас тянет руки к лицу спасителя и с благоговением снимает алмазную маску, печально улыбаясь в ответ на мягкую усмешку. Пит шокировано таращится на них, беззвучно шевеля губами: — Тебя же убили! Я видел твой труп… — Передай дядюшке мой пламенный «привет». И напомни всем, кто ещё захочет попытать своё счастье: У Вегаса есть семья... Братья уходят, оставляя позади запах крови, боли, истошного отчаяния и борьбы за свободный вздох. Так пахнет месть нежности… Так пахнет неизбежность… Так пахнет Ад… *** Вегас лежит на груди Грейта, бездумно разглядывая пушистые облака пены. Он чувствует нежные касания на плечах, скользящие по рукам ладони, согревающие замёрзшую кожу, и пальцы, ласково переплетающиеся с его, дрожащими и цепкими. — Из-за меня ты опять надел проклятую маску. — И надену снова. — Почему нарушаешь клятву? — Если с тобой что-то случится, клятвы потеряют смысл, — Грейт усмехается. — Как бы мне ни хотелось верить в обратное, я — сын мафии. Иногда нужно об этом вспоминать. Вегас помнит. Каждую секунду помнит, что нежность во плоти тоже умеет быть жестокой. Хладнокровно причинять боль людям. Но… не убивать. Что гораздо хуже. Грейт оставляет после себя неконтролируемый, ледяной ужас глубоко в подкорке, словно ставя паузу на дальнейшее существование. А заодно предостерегая… — Ви. Пришло время мне защищать тебя. Вегас смотрит на брата. Хочет возразить, что это — его обязанность как старшего. Но Грейт не даёт, коротко целуя. — Хватит думать. Вегас покоряется. Голова действительно пустая, и думать сейчас — наживать себе новую паранойю. Грейт нежно улыбается, чувствуя, как старший молча вращает бёдрами, намекая о своём желании. Грейт выглядит красиво, когда вклинивается между разведёнными ногами, несильно придавливая Вегаса. Он упирается локтями по обе стороны от головы и долго всматривается в захмелевшие от его близости глаза старшего. Играет с колышущимися под водой волосами, перебирая, и наклоняется к приоткрытым губам, оставляя между ними жалкие миллиметры и обжигая горячим дыханием. Вегас приподнимается и ловит Грейта жадным поцелуем, хватаясь за плечи и прижимаясь всем звенящим от напряжения телом. — Тише, Ви. Я с тобой. Грейт целует медленно, усмиряя гулко стучащее сердце, захваченное приступом паники. Спускается языком по длинной шее, мягко мажет влажными поцелуями по судорожно вздымающейся груди и возвращается к прикушенным губам, размыкая дразнящим касанием языка, а потом углубляет поцелуй, лаская и делясь кислородом. Вегас плывёт от жарких ласк. Растекается в пене, жаждущий больше прикосновений малыша. Руками сжимает плечи, ощущая жалящие укусы, рисующие метки на груди, животе и в нетерпении вскинутых бёдрах. — Малыш… Младший всегда знает, что сделать. Как заставить просить всем телом и получить больше, чем просишь. Грейт проводит языком по всему твёрдому стволу, наслаждаясь любимым вкусом возбуждения. Облизывает розовую головку, дразнит поступательными движениями напряжённого языка, как бы барабаня по чувствительной коже, а затем обнимает греховно блестящими от слюны припухшими губами, с пошлыми чмокающими звуками посасывая, не переставая вибрировать языком. Осторожно погружает дёргающуюся плоть в рот, обвивая, щекоча глухим рычанием. Замирает, слушает протяжный стон и толкается дальше, туго втягивая щеки. Задерживает дыхание и несколько секунд греет мягким теплом. А потом начинает двигать головой, с каждым толчком насаживаясь сильнее. Ощущает всем горлом голую, полыхающую похоть и ускоряет темп, делая глотки в такт пульсирующим венам, лаская их языком и посасывая ещё напористее, вырывая вскрик: — Малыш! Вегас не может дышать. Настолько крепко держит в плену накатывающее волной наслаждение. Ему не нужно даже толкаться, чтобы чувствовать нежную, влажную глубину, в которую он летит и не желает спасения. Лишь хочет гладить ладонями мягкие пряди, щекочущие бёдра… Вегаса настигает вспышка, заставившая выгнуться и поджать пальцы, зажмурившись до чёрных мушек. Горячее горло всё ещё обжигает обмякший член, нежные стеночки подрагивают, когда Грейт сглатывает семя. Младший поднимает голову и облизывает губы, пошло, неторопливо, вкушая оставшийся на них терпкий вкус. — Иди сюда, моя нежность. Теперь Грейт прижимается к груди Вегаса, теряя остатки поглощённого воздуха, когда шершавая ладонь обхватывает его всего, обнимая вместе с пеной. Касания грубые, резкие, но младший задыхается в глубоких, требовательных поцелуях, пышущих страстной, дьявольской истомой. Вегас царапает кожу, сжимает кулак плотнее, создавая душащее трение. Двигает то неспешными подходами, ловя ртом рваные вскрики, то быстрыми скольжениями по вздувшимся венам, награждая каждый слетевший стон укусом на шее и шёпотом на сладких губах: — Ты — моя крепость, Грейт. Защищаешь меня, просто существуя в моей жизни. Ради тебя я выживу, несмотря ни на что. Грейт выгибается в его руках, задушено выстанывая: — Ви! Падает на Вегаса безвольной куклой, обессиленный сладостной пыткой, но умопомрачительно счастливый в родных объятиях. Вегас не знает, что будет завтра? Придётся ли брату вновь спрятать лицо под алмазной маской, чтобы защитить их покой? Как отреагируют дядя и любезнейшие кузены? Оставят ли их или попытаются уничтожить? Но одно он знает точно:

Пока они вместе — им ничего не страшно...