Моя нежность...

Вегас ревнует Грейта. Каждый раз, когда он видит брата с кем-то, в душе разгорается беспричинная злость. Она туманит разум и подстёгивает разорвать в клочья посмевшего заговорить с ним. Только сила воли и нежелание вызвать ненужные вопросы окружения останавливают мужчину, заставляя спрятать руки в карманы и ограничиться «ненавязчивым» появлением в поле зрения. — Ви, ты меня размажешь по стене. Прекрати толкаться! — Вегас обнаруживает себя у стены прижимающимся плечом к плечу Грейта и маленькими шажочками подталкивающим его к выходу из зала под недоумённые взгляды гостей очередного благотворительного аукциона и пресловутого доктора, с которым беседовал брат. — Кажется, мы не знакомы, кхун Тирпанякун, — подаёт голос парень, старательно делая вид, что ничего странного не происходит. — Меня зовут Тайм. А Вас, я полагаю, Вегас? — Верно, — Вегас цепляет на лицо вежливую улыбку. — А почему мой братишка не познакомил меня со своим другом раньше? — щурится он. — Потому что мы только что встретились, — равнодушно пожимает плечами Грейт, поправляя ворот белоснежной рубашки. А глаза внимательно следят за эмоциями на лице старшего, читая на нём морозящую жилы ярость, направленную на нового знакомого. Так Вегас смотрит на того, кого считает опасным для Грейта... Так Вегас смотрит на тех, кого хочет мучительно пытать, а потом растоптать до мелкой крошки и удобрить ею землю... Так Вегас проявляет уязвимость перед единственным человеком на земле... Перед своей душой... Перед Грейтом... — Ви. Мы уезжаем. Иди, подгони машину, — Грейт мягко перехватывает ладонь брата. Лицо Вегаса расслабляется, выдавая наполнившее душу облегчение. Глаза, подёрнутые чернотой гнева, светлеют и теперь лучатся какой-то болезненно-детской радостью. На сжатых в тонкую полоску губах прячется кривоватая усмешка. Победная. Похлопав по плечу, младший отходит. Сначала к другу, коротко извиняясь и прощаясь, затем к организаторам аукциона, благодаря за отличную работу. Вегасу спокойно. Он выходит на улицу и несколько секунд бездумно щёлкает зажигалкой, завороженно глядя на прыгающий огонёк. Возможно, ему стыдно за агрессию. Возможно, в чужих глазах он выглядит сумасшедшим маньяком, всем существом одержимым своей добычей. Но страх снова потерять Грейта. Страх, что кто-то может вскружить голову малышу и увезти, чтобы, наигравшись, причинить боль, а может и вред. Страх сильнее. Боль их разлуки никогда не покинет сердце. Поэтому Вегас не может допустить повторения ужасного. И свято верит, что Грейт всё понимает. *** Вегас наблюдает за Грейтом с жадным любопытством. В мягком полумраке комнаты кожа брата мерцает лунным серебром. Кажется, малыш светится изнутри, наполняя темень тёплым сиянием. Он стоит к нему спиной, и старший с придыханием любуется плавной линией плеч, играющими под тонкой кожей мышцами, лёгкой округлостью нежных ягодиц и ногами, длинными и… невероятно сильными. Способными убить одним лишь обхватом. Шёлк холодит разгорячённое желанием тело, осыпая мурашками, но Вегас терпеливо ждёт, лёжа на постели и продолжая смотреть на своего искусителя. Грейт перебирает маленькие разноцветные тюбики, задумчиво кусая губы. Оборачивается через плечо, встречая пожирающий взор лукавой ухмылкой. Жонглирует ими и ловит один, наконец делая выбор. Подходит к прикроватному столику и залпом осушает оставленный Вегасом бокал с красным вином на самом прозрачном донышке. Заползает на кровать и устраивается между разведённых ног, невинно хлопая ресницами. — Сам растянешь, Ви? — шёпот на грани чувств, Вегас скорее ощущает его жар на коже, чем слышит. — Нет. Покажи мне шоу, малыш. Не вставая с моих колен. Грейт улыбается. Чуть приподнимает уголки алых губ, но буквально дышит нетерпением и азартом. Перекидывает ногу через бёдра Вегаса и чуть подтягивает колени, стискивая в собственническом захвате. По комнате разливается сладкий аромат ванили с горчащей ноткой мяты. Младший разогревает гель, а потом заводит руку за спину, круговыми движениями потирая вход. Он чувствует прикосновения ладоней, гладящих плечи, пальцев, пощипывающих лопатки, и глухо стонет, толкаясь внутрь. Выгибается, подставляясь под жаркие касания, двигает пальцами интенсивнее, расширяя сжимающуюся в голодном спазме дырочку, и слушает рваные вздохи, перемежающиеся с короткими укусами, оставляющими следы на половинках. Встаёт на колени, и руки старшего скользят по его телу, задевают грудь, крепко сжимая, покручивая торчащие соски до тянущей боли, а потом обнимают талию, вжимая в себя со всей мощью. Вегас лижет острые лопатки, вздыхая запах пота с шлейфом вишнёвого парфюма. — Малыш, не томи. И губами в губы врезается, слизывая остатки гранатового вкуса. Грейт опирается об колени, приподнимаясь. Второй рукой направляет член в себя, аккуратно, не торопясь. Жаркие стенки размыкаются долго, тягуче впуская, обволакивая, расслабляясь. Замирает, когда Вегас входит до конца, прикрывает веки, блестящие от слёз. Откидывает голову назад и делает глубокий вздох, перешедший в тихий стон. Вегас смотрит на Грейта неотрывно, запоминая каждый изящный изгиб, каждый вздох, каждый стон. Бережно, с щемящим трепетом касается горячей щеки, оглаживая точённые скулы. Младший поворачивает голову и нежно целует в центр ладони, мимолётно коснувшись кончиком языка грубых мозолей. Вегас не замечает, как влажнеют глаза, не чувствует обжигающих кожу слёз. Лишь большим пальцем ласкает приоткрытые в томной неге губы. И язык, лизнувший кончики. — Я не достоин тебя, моя нежность. Но ты всё равно выбираешь меня. А я всё равно ненавижу тех, с кем ты имеешь дело. Ревную. Не верю, что твой. Грейт снова глубоко вздыхает. Обхватывает шею и наклоняется к дрожащим губам. Целует долго, крепко, отчаянно, остервенело сплетаясь с языком старшего. Оттягивает зубами сочную мягкость, жадно посасывая, страстно покусывая. Впитывает хриплые стоны и вскрики. Дыхание, которого не осталось ни капли.

«Ты — мой до последнего удара сердца...»

«Я — твой до последнего вздоха...»

А потом Грейт начинает поднимать бёдра, не разрывая поцелуй. Опускается, ощущая на плечах и спине краснеющие полосы, оставленные ногтями. Снова взлетает, вскрикивая, когда Вегас впивается зубами в шею, кажется, прокусывая до кровавой метки. И падает вниз навстречу вздёрнутым бёдрам, шлёпаясь ягодицами. Теперь Вегас держит его на весу и сам толкается в тесную глубь, вырывая музыкальный крик. Попадает не сразу, подбирает угол, и когда ударяет в цель, улавливает громкий стон Грейта, вибрацией прошедший по телу. Толчки сильные, младший подпрыгивает, подмахивает, душит в объятиях до хруста костей, не выпуская губ. Его член, твёрдый и влажный, трётся меж их животами, распаляя и так охваченную жаром кожу. — Кончишь без рук, малыш? — Вегас придвигается вплотную, не оставляя и миллиметра между ними. Грейт дрожит в его руках, измученный бешенной скачкой, и насаживается на пульсирующую плоть, выдыхая в губы: — Только с тобой, Ви. Запрокидывает голову, ощущая пальцы, запутавшиеся в прядях, и с гортанным стоном кончает, выплёскиваясь на животы. Пылающие стенки сокращаются, вожделенно обнимая мощный стол, и старший следует за ним, грея расплывающимся внутри теплом. Грейт тяжело дышит, распластавшись на Вегасе звездою морскою. Старший покрывает невесомыми поцелуями взмокший лоб, ласково убирая мокрые прядки. Укрывает их одеялом, чувствуя, как подрагивает младший от прохладного ветерка, проникшего в окно. Иногда Вегас думает, что их связь неправильная, грязная. Но когда видит счастливые глаза младшего... Когда прикосновения нежных рук дарят ощущение... заземленности, безопасности, покоя... Когда секс для них — способ сказать что-то большее. Почувствовать ни с чем не сравнимое единение, заботу и поддержку. Нет, любовь не может быть неправильной. Грязь никогда не притронется к истинной любви. Ведь это любовь его нежности.