Бесполезность плоти

      Вот они — прямо-таки врата рая. Стоя у минуту назад припаркованной машины Лектера, Кей ухмылялась своим мыслям и параллельно разглядывала металлическое ограждение, расположенное по периметру кирпичного здания с говорящей вывеской. За спиной раздался хлопок автомобильной дверцы, и вскоре Ганнибал поравнялся с временной напарницей.       — Я как-то думала над тем, чтобы организовать себе экскурсию по ликёро-водочному заводу, — с насмешкой призналась Кей, когда оба направились к зданию. — Но не думала, что моя «мечта» воплотится при таких обстоятельствах.       За то время, что они с доктором провели в дороге, сорвавшись на вызов Кроуфорда, много третьесортных нелепых (что признавала и Кей) шуток сорвалось с её уст. Отменным чувством юмора она никогда не отличалась, однако сегодняшней ночью отчего-то несла особенную ересь.       — Привилегии службы в бюро — временами предоставляется возможность реализовывать разные задумки. И те, на реализацию которых в обыденной жизни Вы не нашли бы средств, — с загадочной улыбкой поддержал Ганнибал.       Следуя на место преступления, он периодически вырывался вперёд, в то время как Кей отдавалась осторожности, нежели скорости. Сохранять равновесие на, образовавшейся на дорогах, гололедице было непросто. Кей и на устойчивой поверхности частенько умудрялась спотыкаться, да и единственные выходные лодочки не внушали уверенность, пока она неуклюже вышагивала по льду; и как не додумалась, ещё находясь в номере, сменить их на комфортные и, что гораздо важнее, безопасные ботинки?       По правде говоря, после тех откровений, которыми они обменялись с Ганнибалом, было не до переобувания. Отрезвляющий звонок Джека напомнил Кей о том, что она по-прежнему находилась в реальности, а то, что происходило на яву, всегда влекло за собой последствия, зачастую не самые приятные — и об этом она позабыла. Но, очнувшись, поняла, что ещё несколько незначительных минут совместного с доктором прибывания в тесноте номера вызывали в ней неуместное волнение. С Лектером и раньше невыносимо было находиться подолгу наедине, но Кей думалось, что наивысшая планка дискомфорта от его присутствия уже была достигнута, но нет. Как оказалось, им обоим в попытках подавить друг друга ещё было к чему стремиться. В этот раз она спасовала, в спешке первой покидая номер, забывая про обувь, оружие и… Документы.       А у ворот их уже дожидалась компания полицейских. Один из них начал выпрашивать удостоверение. При всём нежелании, Кей пришлось звонить Кроуфорду, который уже находился в здании. Тот, хоть и подтвердил перед дежурными её право присутствовать на месте преступления, недовольством в своём тоне дал понять, что от неподготовленности Эрли был далеко не в восторге. Одно хорошо: босс вряд ли когда-нибудь догадается о причине её забывчивости в эту морозную ночь, хотя бы из-за уважения, — которое не позволит родиться подозрениям —, к доктору Лектеру, что всецело и представлял из себя ту самую причину.       Сторожу, который на зависть остальным находился в тепле своей будки, просигнализировали жестом, после чего громоздкие ворота разъехались в стороны, пропуская новоприбывших агента и консультанта; последним обозначил себя Ганнибал. Его и Кей полицейские вели к месту преступления через главный цех, и, чем дальше они продвигались, тем отчётливей Кей ощущался знакомый запах. Шагающий сбоку от неё Лектер заметил, как она, слегка вздёрнув голову, инстинктивно повела носом.       — Вам этого не доставало, не так ли? — едва слышно поинтересовался он за спинами полицейских.       — Это вопрос с подвохом? — в его тоне заговорила Кей. — Всерьёз считаете, что я отвечу: о да, больше всего за время отстранения мне не хватало возможности вкушать этот невероятный трупный запах?       — Считаю, что ответом послужило бы признание того, что чужие смерти являются смыслом Вашей жизни.       — Это подстрекательство, доктор Лектер, — Кей усмехнулась и, удостоверившись, что их диалог по-прежнему оставался недосягаем для ушей полицейских, продолжила. — После таких признаний Вы на правах моего психотерапевта можете привлечь меня к соседству с Наполеоном, Дьяволом и прочими. Извините, но я не увлекаюсь ни историей, ни демонологией, поэтому могу быть уверена, что такая компания мне быстро наскучит, — закончив, Кей отвернулась к разнообразным производственным станкам и принялась с интересом разглядывать их; конечно, было бы гораздо любопытнее понаблюдать за ними в динамике, но, видимо, не сегодня.       Путь через главный цех подходил к концу. Кей предусмотрительно закинула в рот найденный в кармане мятный леденец. Только бы вездесущий Кроуфорд не почуял «амбре» после её внеплановой пьянки. Если уж судить справедливо, Джек сам вызвал Эрли в её законный выходной, и она была вправе проводить его как угодно — даже в компании спиртных напитков. Вот только, звонок Джека застал её уже после полуночи. Считай, трудовые будни уже начались, а Кей, несмотря на то, что успела слегка остудить голову на морозе, всё ещё была достаточно пьяна. И всё же градус алкоголя не выбил из её памяти слова Джека о том, что впредь ей не стоит рассчитывать на его лояльность, и даже Кей не была столь самонадеянна, чтобы полностью игнорировать это предупреждение.       Полицейские открыли тяжёлые двойные двери перед Лектером и Эрли, указывая тем дальнейшее направление. Сами же отправились обратно на свои посты.       В коридоре, в котором оказались доктор и Кей, их уже ожидал Джек. Вернее, ожидал он только последнюю, потому как реакцией босса на появление психотерапевта оказалось неприкрытое изумление.       — Доктор Лектер, я не планировал беспокоить Вас так поздно, — взгляд Джека, не приветствующий, тем не менее интересующийся, переметнулся на Кей. Вероятно, сейчас он соображал, что за причина побудила его подчинённую снизойти до того, чтобы пригласить проехать к месту преступления и доктора, который, как известно было Кроуфорду, продолжал быть вне милости Эрли.       Кей же своевременно припомнила слова самого Джека, когда тот после её затянувшегося «отпуска» взялся вновь инструктировать её по делу Похитителя.       — Доктор Лектер составлял психологический портрет второго Похитителя, — говорила она мягко, едва ли не мелодично, однако ожесточённое выражение лица не сопоставлялось с тем почтением, которое она пыталась выказать трудам Ганнибала. — Он внёс такой вклад в это расследование, что было бы неуважительно пренебречь его помощью снова.       Джек протяжно промычал с весьма оправданным недоверием, после чего обратился к Лектеру с благодарным посылом:       — В любом случае, очень хорошо, что Вы здесь, доктор.       Вот как?.. Ганнибалу опять все почести, а для неё и на банальное приветствие не расщедрился. Попахивало дискриминацией, а ещё… трупочиной. Чёрт с Кроуфордом и его хамством. Они уже близко.       — Вы знаете, Джек, я всегда рад помочь.       Пока Кроуфорд с Лектером мерились расположением друг к другу, наблюдающая за этим Кей злобно заскрипела зубами; хрупкий леденец звучно захрустел под этим натиском. Джек, нехотя скосив взгляд на Кей, сухо предостерёг:       — Советую воздержаться от приёма пищи.       Прислушиваться к этому совету Кей, конечно же, не стала. Побочные действия больничных препаратов успели сойти на «нет», а уж к трупному запаху ей не привыкать.       Джек вынул из кармана пиджака миниатюрную баночку с ментоловой мазью, две светлые полосы которой уже привлекали внимание под его ноздрями.       — Настолько плохо? — Кей усмехнулась, выхватывая у начальника мазь. Оставив два небрежных мазка над верхней губой, она, не глядя, передала баночку Лектеру.       — Идём, — скомандовал Джек.       Следующий на очереди цех оказался немногим меньше главного. Всё пространство было заставлено сложным оборудованием, за которым тяжело было разглядеть группу Кроуфорда. Лишь жужжащие голоса остальных сотрудников пока что допускались в распоряжение Кей и двух её спутников.       Трупный запах, стоящий в помещении токсичным обломком, встречал их с назойливым гостеприимством. Едва ступив за дверь, Кей ощутила, как по пищеводу, словно на скоростном лифте, к глотке подступила желудочная кислота, тут же смешиваясь со сладковатой из-за леденца слюной. Сморщившись, она бесцеремонно выплюнула леденец, и тот, проскользив меньше метра по матовым металлическим пластинам пола, замер у пят Кроуфорда. Он обернулся к Кей и посмотрел на неё взглядом, в котором было место и негодованию, и осуждению, и напоминаю, что именно о подобной реакции организма Джек и пытался её предостеречь.       — Весьма «крепкий» запах, — заметил Ганнибал, отвлекая внимание Кроуфорда на себя. — Должно быть, тело жертвы пробыло здесь не меньше недели.       — Мы тоже так думали, доктор, — ответил Джек и двинулся дальше.       — Но, как эту вонь не заметили раньше? — самой себе пробормотала Кей и последовала за Кроуфордом, попутно изучая пристальным взглядом антураж цеха.       Джек увлекал их дальше, вглубь помещения. Из-за оборудования наконец показались силуэты остальной группы. Кей автоматически ухватилась взором за знакомых — Брайана и Джимми. Те безобидно спорили друг с другом, судя по тону и активной жестикуляции обоих. По всей видимости, прийти к компромиссу им так и не удалось, потому оба временно разошлись в разные стороны, открывая тем самым обзор на Беверли. Её тёмный низкий хвост, перекинутый через плечо, маячил перед лицом убитого — вернее, перед тем, что от него осталось —, пока сама Катц с должной выдержкой игнорировала выкрики коллег, продолжая изучать состояние тела, погруженного ранее специалистами на чёрный полиэтиленовый мешок.       Прошло достаточно времени, чтобы Беверли окончательно оклемалась после той неудачной вылазки. Кей знала, что по долгу службы им двоим придётся столкнуться друг с другом ещё не раз, но взглянуть в глаза Беверли, попавшей в больницу из-за неё, по крайней мере, этой ночью была не готова. Мало в окружении Кей осталось людей, перед которыми она была способна испытать неловкость или вину. И всё же, хотелось, чтобы их количество и вовсе сократилось до нуля.       Услышав приближающиеся шаги босса и двух недостающих звеньев их команды, Беверли оторвалась от работы и подняла взгляд, который невольно перехватила Кей. Катц сухо кивнула ей, но той это показалось столь малым, что для собственного успокоения пришлось вообразить, что за респираторной маской Бев скрывалась всё та же добродушная, слегка насмешливая улыбка. В мыслях же всё перевернулось от столь холодной встречи, и Кей пришлось потратить пару минут на то, чтобы вновь всё расставить по своим местам.       — Как заявило руководство, этот цех был закрыт около недели из-за ремонтых работ. Налаживали неисправность некоторого оборудования, — прогремевший голос Джека принудил Кей, кажется, взявшую в привычку впадать подолгу в свои размышления, вернуться к первоначальной причине их визита на завод. — Двери здесь герметичны, но…       — Какой смысл в герметичный дверях при наличии вентиляции в помещении? — озвучила Кей, замечая решетки той самой вентиляции, что тянулись под самым потолком.       Джек, оказавшись прерванным, на этот раз решил не отчитывать подчинённую за нетерпение и отнюдь объяснил:       — В этих резервуарах, — кивнул он в сторону бочек, которые являлись предметами кипящей работы экспертов, — и остальных, что находятся здесь, содержатся различные чистящие средства, предназначенные для обработки стекла. Руководство предусмотрело, чтобы, в случае протечки одной из цистерн, её содержимое не затопило внешний коридор. Но, как ты заметила, неестественный запах один из ночных охранником почувствовал накануне благодаря вентиляции. Во время обхода он проверил все бочки с моющим, и в одной из них обнаружил тело.       — Почему ты сразу решил, что в этом замешан приятель Ларсена? — со скепсисом поинтересовалась Кей, оглядываясь на неоднократно упомянутые бочки, но наткнулась на Беверли, решившую присоединиться к их компании.       — На месте были найдены документы Эшли Коулмана, — безапелляционно заявил Кроуфорд.       — Мы закончили с дактилоскопированием жертвы, но отпечатки проявились неточные из-за состояния тела. На них не удастся положиться в установлении личности.       — Подтверждении личности, — поправил Джек и деловито кивнул, давая Беверли безмолвное разрешение продолжить.       — Нужно обратиться к родственникам жертвы.       — Надеешься, что они смогут его опознать? — усмехнулась Кей. Тело Эшли, если жертвой всё-таки являлся именно он, было изуродовано до неузнаваемости. В противном случае, сама Кей могла сделать одолжение и опознать своего знакомого.       — Вряд ли это возможно, — с долей укоризны ответила Беверли. — Нужно провести тест ДНК. Костная ткань, к счастью, не повреждена. Или… Нам может повезти, если результаты образцов жертвы уже хранятся в базе данных.       — Не рассчитывайте на это. Эшли не попадался полиции даже на мелкие правонарушениях. Что касается родственников убитого, о его исчезновении сообщил сосед, а не они. С семьёй, насколько мне известно, связаться до сих пор не удалось, — заключив, Кей взглянула на Джека, который ничем не демонстрировал возражения по поводу её последнего заявления.       — Тогда дело остаётся за стоматологической экспертизой, — сдавшись, подытожила Катц. — Мы взяли образцы жидкостей из тех шести резервуаров. Будем ждать анализы, однако уже сейчас можно предположить, что в пяти из них находятся обычные чистящие и дезинфицирующие средства. Что до шестого — вещество в нём не удалось охарактеризовать при первичном исследовании.       — Из него вы достали тело?       Беверли утвердительно кивнула в качестве ответа на уточняющий вопрос Эрли и поспешила добавить:       — К слову, сложно сказать, сколько тело пробыло в том резервуаре, но, думаю, жертву поместили в него посмертно. Охранник сказал, что цистерна была накрыта крышкой, но не заперта. Выбраться оттуда не составило бы труда… Для того, кто находился в сознании.       — Он использовал те же наркотические препараты, что и Йенс Ларсен в похищениях, — уверенно заговорил Джек. — Они лишили жертву возможности не только двигаться, но и мыслить.       — Погоди… Когда охранник начал замечать эту вонь? — обратилась к нему Кей, уперев взгляд сквозь внушительную фигуру босса.       — Три крайние смены по графику работал он. Запах почувствовал на вторую ночь, но цистерны решился проверить только этой.       — А остальные работники?       — Что касается ремонтников, они в субботу и воскресенье не работают.       — Вот он как… Ты и это просчитал, — вслух принялась размышлять Кей, на чём её быстро подловил начальник.       — Эрли, — строго протянул Джек, очевидно подгоняя её со сдачей итогов своих догадок.       — Степень разложения тела, как у недельного трупа. Но ремонтники копались здесь, в своих железках, до пятницы. Даже при условии, что никто из них и случайно не удосужился заглянуть в ту цистерну, тело бы всё равно обнаружили по меньшей мере в среду по той же причине, по которой и охранник намного позже — из-за вони.       — Выходит, убийца утопил Коулмана в другом месте, передержал его тело, а после доставил вздувшийся труп утопленника сюда ближе к выходным, — недоверчиво выдал Джек.       Кей неопределённо пожала плечами, когда в поддержку её слов выступила Беверли.       — Убийца был нацелен ускорить процесс разложения искусственным путем. Думаю, не без помощи того раствора, состав которого пока нам неизвестен…       Голос Беверли всё стремительнее отдалялся, прогоняемый глухим частым стуком — сердца? Возможно. На улице Кей продрогла до самых костей и не успела бы отогреться за полчаса, что пробыла в этом не самом отапливаемом здании. Стало быть, то, что её внезапно бросило в жар, явление не слишком здоровое. Похоже, ей опять не доставало кислорода. Помещение цеха было просторным, вот только весь этот простор был наполнен зловонием, от которого не спасали и ментоловые нотки под самым носом. Нет, как и в случае с леденцом, делали только хуже. Острота ментола сливалась с сахарным запахом смерти, оставляя зернистый осадок на кончике языка и всё больше концентрируясь в переносице, отчего уже начали ощутимо слезиться глаза. Да и все эти разговоры о трупах, гниении и прочем возвращали Кей под толщу земли. Ожившие воображение меняло их с очередной жертвой местами. Кей могла видеть своё вздутое тело, растекающееся бесформенным месивом по чёрному полиэтилену…       Да, она действительно любила рисковать своей жизнью. Периодами это казалось по-настоящему весёлым. Наверное, после того, как Кей завязала (почти) с наркотиками, ей попросту недоставало адреналина. Агрессивного и спонтанного всплеска гормонов, который не могло подарить ничто иное, как наркотики и… Ощущение неминуемой кончины. Последний пункт Кей удавалось раз за разом избегать, обыгрывая в перегонки самого Дьвола, и эта неуловимость вдоволь напитывала чувство собственной важности.       Но, разве можно было сомневаться в собственной смертности?.. Когда изо дня в день наблюдаешь за сотнями чужих смертей, обманчиво убеждаешься, что ты сам неприкосновенен — это убеждение проживало бок о бок с Кей её жизнь… До того, как её закопали. До того, как она оказалась настолько близко к тем, обстоятельства чьих смертей раньше расследовала. Её успели вытащить из могилы, а вот блаженное неведение там и осталось…       Влага на глазах исказила фигуру доктора Лектера. Ах да, он ведь тоже здесь, только почему-то пока что не спешил высказаться вместе со всеми собравшимися. Безмолвной тенью он двинулся вперёд, и даже пелена перед взором Кей не смогла скрыть выражение на лице Ганнибала — выражение безумца-ученого, взирающего на следствие своих опытов. Нет, это ей он видился карикатурным злодеем со всем его жеманством и нарочито французским акцентом, который доктор подключял к беседе в те мгновения, когда стремился обольстить, и без того не ведающих ничего об его истинной натуре, гостей. Было удобного доводить в мыслях образ заклятого недруга-психотерапевта до абсурда — да, так проще держаться от него подальше… Должно было стать проще. Но и у внимания от доктора Лектера к ней были свои преимущества. Невесть чем подпитываемое упрямство в нежелании предстать перед ним рохлей — в который то раз — помогло собраться и вновь вникнуть в суть того, что продолжала вещать Беверли, или?..       — Я солидарен с мисс Катц, — всё-таки соизволил подать голос. Отмалчивался не иначе, как из-за того, что манеры бы не позволили оставить остальных членов обсуждения надолго с невысказанным. — Полагаю, раствор, в который поместили жертву, послужил благоприятной средой для анаэробных бактерий, стимулируя их жизнедеятельность. Характерный запах — в том числе следствие продуктов распада.       — Он не запер люк до конца, чтобы тело отыскали как можно скорее, — лицо Беверли на мгновение озарила полуулыбка; то ли в благодарность Ганнибалу за поддержку её доводов, то ли от радости, что им так скоро довелось набрести на нужный след.       И только Джек встречал это ликование нахмуренным. Кей хорошо знала это выражение лица — оно проистекало из недовольства самим собой.       — Убийца всеми доступными средствами пытался отсрочить малейшие проявления разложения тела доктора Ларсена. Здесь же… Наоборот провоцировал этот процесс ускориться? — неужто Джек наконец-то засомневался в причастности пособника Похитителя к убийству псевдо-Коулмана? — Для чего убийце ужимать сроки нахождения тела Эшли Коулмана? — а, нет… — Его исчезновение было зафиксировано три недели назад. Всё это время убийца держал его в плену, живым. Потом сделал так, чтобы тело Коулмана выглядело, словно бы тот мёртв по меньшей мере неделю? Для чего было прибегать к таким сложным, многозатратным манипуляциям с тем, чей итог ты уже предопределил?       — Допустим, это жертва дружка Ларсена, — всё ещё с долей неверия начала Кей. — У убийцы индивидуальный подход к каждому, кого он выделяет из толпы. Эшли, как и Ларсена, нашли, когда должны были найти, — Джек мгновенно насупился, стоило её словам зазвучать, с неприемлемой в их деле, расплывчатостью. — Всё, что он проделал с телом Коулмана, было не для того, чтобы запутать нас в сроках, а… Для чего-то другого.       — Для чего?       «Не знаю» — завертелось на языке Кей, но, глядя на суровое лицо начальника, она решила повременить с этим признанием.       — И куда делась та «поэтичность», которую вложили в убийство доктора Ларсена? Если дело не в сроках, то зачем было так обезображивать труп?       — Ну, тут уж я соглашусь, — мрачно усмехнулась Кей, пытаясь убедить себя саму в отсутствии усталости, которая под утро весьма не метафорически начнёт валить с ног. — Этот «проект» пестрит безвкусицей, — вероятно, жертвой стал и правда Коулман. Кто бы ещё мог так отвращать Кей от себя даже будучи покойником?       — Поэтичность не исчезала, — Кей впервые, хоть и переступая через себя, была благодарна Ганнибалу, который опередил её с ответом, который она сама не находила. — В случае с мистером Коулманом убийца был вынужден упростить «язык», которым общался через свои преступления, чтобы совершенное было гарантированно понятно кем-то конкретным.       — Ещё одному убийце?! — Кроуфорд с возбужденным негодованием откликнулся на новую информацию, предоставленную доктором, сдвинувшись ближе к тому. Неужели деятельность оригинального Похитителя даже после его смерти продолжала вдохновлять всё больше психопатов? Если так… Для Джека не представлялось ничего более важным, чем собственноручно раздавить новообразовавшуюся преступную группировку до того, как её члены успеют избрать для себя следующего номинанта на титул жертвы.       — Из тех материалов, которыми я располагаю, могу сказать от себя, что солидарен с Уиллом. Убийство доктора Ларсена было совершено из личных соображений. Однако незавидная участь мистера Коулмана — воплощение чужой воли, — размеренным тоном разъяснял Ганнибал. — Уже состоявшегося убийцы, или… Быть может, того, чьё становление пока что в будущем.       — Смахивает на посвящение, — прокомментировала представления доктора Лектера Беверли, оказавшаяся несколько подавленной из-за перспективы погони за ещё одним психом, в то время как они ещё не успели поймать первого. Размениваться на двоих, не считая остальных дел, что «висели» на их отделе, слишком энергозатратно и рискованно; таким темпам одного непременно упустят.       — Воу, подождите, — протестующе взвыла Кей, которой предположения Ганнибала больше остальных пришлись не по душе. — Будем честны, никто из нас не рассчитывал на то, что наша парочка похитителей так скоро обратится в «Святую Троицу».       — К чему это? — напряжённо заинтересовался Джек.       — К тому, что доводы доктора Лектера, не сочтите за грубость, — продолжила Кей, между прочим с издёвкой обратившись к Ганнибалу, — кажутся мне несколько притянутыми, — возвратив внимание обратно Джеку, она с жесткостью добавила. — Дружок Ларсена работает один. И только на себя.       Кей не могла не заметить за собой, что отрицала высказывания Лектера с излишне подозрительным упорством, но на то были причины. В этом случае повод для переживаний Кей дала её собственная тяга к случайным знакомствам. Ей не представлялось, какими навыками пророка нужно было обладать, чтобы спрогнозировать ещё до знакомства с Эшли, что тот, подобно Ларсену, успеет ей подгадить даже своей гибелью.       Завод по производству алкоголя. Утопленник в бочке, наполненной жижой, что источала зловоние, удушающие свойства которой были до крайности схожи с тем впечатлением, которое оставлял после себя Эшли. Каким отвратным он сам отобразился в воспоминаниях Кей, такой же отталкивающей и унизительной по своей форме оказалась и его смерть. Определённо, Кей настораживало только одно: то, каким изуродованным она могла видеть Эшли теперь, вторило её мыслям тем утром, после ночи с Коулманом. Произошедшие с ним — пожелание от всего её мнительного оскорбленного сердца.       Выходит, что психопат, которого искал её отдел, внезапно обзавелся телепатическими способностями и реализовал то, что Кей могла себе позволить только тайно желать? Она бы и в наркотическом бреду не поверила в подобное, но и само совпадение, добравшееся до неё этой ночью, до сих пор казалось маловероятным. Однако идея того, что кто-то успешно копировал её образ мышления, который через чужие руки имел весьма материальные последствия, воодушевляла.       Одним недоноском меньше — о чём тут сожалеть? Совершенно не о чем. А вот возможность иметь личного цепного, пусть и психически больного, «пса», что разделял бы мнение Кей касательно её недругов, была до нельзя соблазнительной. У неё было полно недоброжелателей. Грёзы о невидимой руке, карающей их без прямого участия Кей — что в этом дурного?       Да, подобные рассуждения не несли ничего дурного… Но только не для неё. О чём она думала? О ком? Об убийце — мрази ещё большей, чем Эшли, и не меньшей, чем, горячо «любимый» ею, доктор Ларсен. Она — ищейка бюро, — не слишком почтенно, но сама выбрала эту работу. Прибегать к безумию тех, кого служебное положение и собственная природа завещали отлавливать, всё равно, что сознаться в своей неоригинальности, как и неспособности предпринимать что-либо исходя из имеющихся ресурсов.       Окончив дискуссию с самой собой, в выборе лозунга дня Кей решила остановиться на «довольствуемся меньшим». Только бы отвадить внимание остальных от невыгодной теории Лектера. Но, чтобы это сделать, нужно, как максимум, обзавестись его талантом к внушению, а, как минимум, предложить Джеку и остальному отделу что-то не именее убедительное, чем существование протеже второго Похитителя.       — Нужно проверить всех сотрудников завода, включая ремонтников, и удостоверится, что среди них нет пропавших. Я хочу быть уверена, что это, — небрежным кивком указав на труп, Кей сухо заключила, — действительно Коулман.       — Управимся с этим до полудня, — согласился Джек. — Убийца, возможно, уже сейчас планирует новую «выставку», — изменившись в лице, он заговорил с презрением. — Своим бездействим мы позволили ему слишком многое, — Кей закатила глаза, мысленно поправляя начальника, чтобы тот говорил за себя одного. — Мы схватим убийцу до того, как он успеет определиться с выбором новой жертвы, — смелое заявление Джека не сыскало отклика в Кей. И кого он пытался этим обнадежить?       — Наша спешка сыграет в его пользу. Прискорбно, но нам остаётся только бездействовать.       Джек, что стоял вполоборота к Кей, крутанулся к ней всем своим угрожающим корпусом.       — Что ты несёшь? — лицо главы отдела всё же выдавало в большей степени растерянность, нежели возмущение. Неожиданное заявление Кей о её стремлении пустить дело на самотёк, если Джек понял её правильно, было не сопоставимо с её совсем недавним рвением посадить преступника за решётку.       — О, понимаю… Бездействие — дикость какая, — гипертрофированное раскаяние в исполнении Кей оказалось недолгим. — Джек, взывая к твоему опыту, что происходит, когда убийства совершаются расчётливым, прагматичным и охренительно образованным психопатом, — Кей, раздражённо посмеиваясь, повернулась к Ганнибалу и Беверли, что наблюдали за очередным назревающим спором начальника и подчинённой, — сомневаться в его образованности нет необходимости, — занятая своим отыгрышом, Кей почти сразу перевела внимание вновь на Кроуфорда и не успела застать ответную многозначительную ухмылку психотерапевта, оставляющего себе на вооружение каждое её слово. — Уилл назвал подрожателя Хоббса «умным психопатом», и убийца Ларсена не уступает ему в этой характеристике. А помнишь, что ещё сказал Уилл про подражателя? — ни на миллиметр не сдвигая свой немигающий взгляд с недовольно сузившихся глаз Джек, Кей едва ли не безжалостно приговорила их расследование. — Его будет сложно поймать. Он дисциплинирован и осторожен, — на ходу вспоминались детали психологического портрета, расписанного Лектером; хоть какой-то от него прок. — Не оставляет следы, но, чем смелее он дразнит бюро, тем больше сам вовлекается в, затеянную собой же, игру. Пока он видит, что мы не поспеваем за ним, будет и рисковать. Но, если мы начнём активно действовать сейчас, только обострим его бдительность, — вычурность в подаче сменилась на искреннее желание доказать руководству свою правоту. Кей понизила тон до интимного шёпота, словно делилась собственной тайной с близким другом. — Мы поймаем его, но не сейчас. Нужно время… И жертвы. Две-три, не более. Предоставим ему то, что он хочет — веру в неуловимость —, и в конце-концов он где-нибудь просчитается, — Кей замолчала и только после заметила, как сократилась дистанция между ней и Кроуфордом. Она едва ли не хваталась за его пиджак, словно одержимая в минуты просветления за подол рясы священнослужителя, и взирала на него с мольбой.       — Вынужден согласиться с агентом Эрли, — внезапно за Кей вступился Ганнибал, от которого подобной милости она ожидала меньше всего. — Преступник действительно начнёт проявлять себя хаотичнее, если будет убеждён, что и в дальнейшем ему сулит безнаказанность.       Джек мимолётно взглянул на Лектера, и этого было достаточно, чтобы всем присутствующим стало очевидно его непреклонное несогласие с тем, в чём доктор пытался поддержать Эрли. Джек опустил взгляд себе под ноги и задумчиво потёр костяшками свою щёку. И, каким бы непринуждённым и расслабленным не выглядел этот жест со стороны, Кей подозревала, что тот был проделан начальником лишь для того, чтобы ненадолго сдержать злость на неё.       — Отойдем, — скомандовал Джек, подтверждая опасения Кей. По всей видимости, устал отчитывать её прилюдно.       Прежде, чем последовать за боссом, ушедшим в сторону, Кей задержалась взглядом на докторе Лектере и была готова отхлестать саму себя по губам, когда те самовольно зашевелились, беззвучно складываясь в «спасибо».       Кроуфорд, дождавшись её, сходу начал наседать с допросом:       — Какой характер носило ваше с Эшли Коулманом знакомство?       — Какое отношение это имеет к работе? — оборона Кей ничуть не уступала в силе «наступлению» Джека.       — Прямое! Уже вторая жертва имеет косвенную связь с тобой! У вас с Коулманом был конфликт? Не увиливай!       Обескураженная пока что неозвученными, но уже очевидными подозрениями Джека, Кей со всем ядом, что успел накопиться в ней с последней ссоры с начальством, прошипела:       — Если тебе так хочется знать, да, у нас с Коулманом был конфликт. Из-за того, что тот трахнул меня некачественно — устраивает такой ответ? — пока Джек собирался с мыслями, разбитый оскорбительным отношением Эрли не только к нему, но и к самой себе, она продолжила изливать собственную обиду. — Ну же, скажи прямо, считаешь, что это я прикончила его? Думаешь, это достаточный повод для такого?!       — Считаю, что кто-то из приближенных к тебе, вершит самосуд!       Кей театрально вскинула руки, оскалившись:       — О, да! К примеру, ты! — снова… Снова её начало заносить. Кей тяжело выдохнула, понимая, что самое время поставить свой грузовик с озлобленностью «на всё и на всех» на ручник. — Джек, ты знаешь, я ни с кем тесных знакомств не вожу. Ведь и правда, единственный, кто знает меня достаточно хорошо, чтобы действовать от моего имени, это ты.       — Я уже не уверен, что знаю тебя.       — Чёрт, послушай же! Если в моём окружении есть этот псих, он ещё ни разу не выдал себя! По крайней мере, при мне… Будь иначе, я бы уже своими руками притащила его к тебе.       Джек молчал, что выдавало его смятение. Кей игнорировала многие пункты должностной инструкции, но это никогда не исключало её полную отдачу практическому составляющему их работы. Единственное, чему Кроуфорд ещё мог довериться, так это патологическому стремлению Кей заполнить преступниками тюремные камеры всего округа. Но её слова о бездействии… Результат, который она обещала, не стоит «двух-трёх жертв» — как цинично выразилась сама Эрли.       — Я жду отчёты по записям Ларсена, — напомнил Джек, не желая продолжать этот разговор, однако кое-что ещё следовало добавить. — С тобой пыталась связаться миссис Шортер. Неоднократно.       — Что она хотела?       — Ты мне скажи. Она настаивала на том, что будет общаться только с тобой.       Вот и ещё одна причина обострившейся бдительности Кроуфорда. Кей не стала раньше времени изводить себя тревожными предположениями. Судя по тому, что Джек не шёл в открытую с обвинениями на Кей, не вовремя напомнившей о себе, Саре Шортер хватило ума и терпения не выдавать вольные похождения Эрли её начальству. Подтирать сопли миссис Шортер, успевшей накануне опознать в одной из жертв Похитителя свою младшую сестру, — это последнее, на что бы Кей пожелала растрачивать своё время. Но, в отличие от Эрли, Саре было, что ей сказать, и игнорирование в этом случае могло привести к тому, что миссис Шортер всё же решится выдать Кей Кроуфорду. А, может, к чему и похуже… Близкие жертв были безутешны и одиноки в своём горе, отчего часто впадали в не меньшее безумие, чем убийцы их родственников. И под влиянием этого безумия не было предела их непредсказуемости.       — Я обещала ей, что найду её сестру, — поднатужившись, Кей заговорила с глубоким сожалением. — Тогда… Когда мы были в их доме. Миссис Шортер задержала меня, выдавила это обещание. Но, нам обоим известно, что я так и не выполнила его.       — Встреться с ней, чтобы она больше не занимала всю линию. Теперь это на твоей ответственности. Не ты ли кричала о том, что не даёшь гарантии?..       Джек ушёл раздавать поручения остальной группе. Ганнибал и Беверли, по всей видимости, тоже разбрелись по разным сторонам. И, если первый и вовсе исчез из поля зрения Кей, то Беверли она застала рядом с колонной каких-то бочек, что были значительно меньше тех, в одной из которых обнаружили тело убитого.       — Думаешь, он касался их? — с насмешкой спросила Кей, намекая на безнадежность поисков Катц.       Беверли выпрямилась, перебирая в руках инструменты для снятия отпечатков, и поделилась:       — На этих бочках лежали документы Эшли Коулмана и часы с гравировкой — его инициалами —, которые были на нём во время исчезновения, если верить сведениям в ориентировке. А ещё рубашка, которая была свежепостиранной, отлаженной и аккуратно сложенной — у убийцы очень интересная расстановка приоритетов, не правда ли?.. Он соорудил здесь подобие алтаря. Эти бочки, кстати, предназначенны для бракованных стеклотар.       — Небольшое дополнение к основной презентации. Убийца разглядел в Эшли «неисправность» и решил «утилизировать» его.       — Они с Йенсом Ларсеном действительно в чём-то схожи.       — Это сходство только на поверхности… — Кей заговорила на автомате, но осеклась, когда с опозданием заметила, чьё имя слетело с уст Беверли — человека, что едва не загнал и Катц в могилу, а Кей ему посодействовал в этом своей несобранностью на том задании. — Бев, я…       — Не надо, — резко пресекла Беверли, только услышав виноватые ноты в голосе Кей. — Ты же не вздумала извиняться?.. Брось. Я знаю, как тяжело тебе даются слова извинения, и не хочу чувствовать, будто вынудила тебя их сказать.       — Ты меня не вынуждаешь, — Кей нахмурилась. Отсраненная позиция Беверли начала настораживать. — Тебе досталось. Серьезно досталась, и… — да, слова действительно давались тяжело, и приходилось делать долгие паузы, чтобы через силу выталкивать их из себя. — В частности из-за меня.       — Я слышала, что тебе тоже влетело, — Беверли мрачно усмехнулась, но по-прежнему почему-то не смотрела на неё, — и не меньше, чем мне.       Как знать, как знать… Кей не считала, что пострадала от рук Похитителя сильнее, чем Катц. Её организм уже давно стал «фильтром» для разных токсичных веществ, но Беверли… Она не обладала такой толерантностью к наркотикам. Дозы, что ввёл ей Ларсен, могло хватить, чтобы весь поведенческий отдел попрощался с агентом Катц навсегда.       — Ты всё ещё не поняла?.. — Беверли всё-таки посмотрела на Кей, но та не увидела в глазах приятельницы ничего, кроме разочарования, причиной которого Эрли становилась не раз. — Пока ещё никто не страдал от твоих действий больше, чем ты сама, — Кей была бы покорно благодарна за то, что подавляющее число сотрудников бюро оставалось в неведении касательно её преступлений из не столь далёкого прошлого, вот только, не знала, кого благодарить. — Это пытался донести до тебя Джек. Об этом говорила и я… Но больше не буду. Я поздно поняла, что всё это время поощряла твоё саморазрушение, но… Теперь я вижу, что ты уже не можешь остановиться. Но ты обязана помнить, что от нашей работы зависят реальные жизни. Та преступная часть тебя, которая помогала проявлять изобретальность в расследованиях, начала вытеснять все прочие качества. Ты думала, что в конце останется от тебя?.. Я бы не хотела это увидеть.

***

      Как и обычно, тон всего последующего дня задавало утро, а для Кей оно выдалось по-настоящему траурным, и провокатором того послужила миссис Шортер. Оказавшись на месте в условленное время, Кей мысленно упрекала Сару за её бессмысленные попытки придать их встрече излишний драматизм. Иначе для чего из всех возможных мест, в декорациях которых могла состояться их беседа, нужно было выбирать центральное кладбище? Прошагав между надгробными плитами, Кей встретилась с миссис Шортер у одной из них. Парная могила, вероятно, принадлежала родителям сестёр, что погибли в автокатастрофе, и, что чудом запомнилось Кей из рассказа Сары при первом посещении её дома.       Миссис Шортер слепо глядела на имена отца и матери, выгравированные на мраморе, и не спешила приветствовать агента Эрли. От Сары смердело скорбью и виной. Дышала она тяжело, через нос, как при сильном насморке, но скорее всего причиной тому послужила вовсе не простуда, а долгие ночи пролитых слёз, о которых так же говорили красные глаза и припухшие веки. Хриплые, свистящие вздохи напоминали завывания вьюги на севере штата. Чёрно-серое многослойное одеяние хранило на себе следы жизни, что покинула и саму Сару с той секунды, как подтвердилось известие о гибели её сестры. Вероятно, сейчас она горевала из-за того, что не обладала властью оборачивать время вспять.       Встав на одну линию с Сарой, Кей тихо спросила, пытаясь как можно аккуратнее нарушить её траур:       — Где могила Саманты?       — Её здесь нет, — на выдохе ответила Шортер. Кей заворожённым взглядом провожала, повалившее изо рта женщины, облако пара. — Сэм была бесстрашной… Любой бы ребёнок после скоропостижной гибели обоих родителей обзавелся бы тонной страхов, но у Сэм был только один: она панически боялась тесных замкнутых пространств. Не переносила даже пятиминутной поездки в лифте. И особенно боялась оказаться похороненной заживо… — Кей на мгновение закрыла глаза, против воли представляя, какого это… Она сама, и близко не имеющая подобную фобию, в нескольких метрах под землёй едва не лишилась рассудка. Нет, воображать то, что испытывала Саманта в тех же условиях, в которых была и Кей, но в отличии от неё имея в багаже клаустрофобию вкупе с тафефобией, совсем не хотелось. — Сэм постоянно как бы в шутку говорила мне, что, если умрёт раньше меня, чтобы я ни в коем случае не хоронила её, или же хотя бы положила вместе с ней в гроб игровую приставку, чтобы она не скучала, если очнётся, — на губах миссис Шортер проявилась скромная улыбка, но почти сразу и ускользнула. — Она перестала отпускать такие шутки, когда я объяснила, что мне больно слышать от неё такое. Для меня была невыносима даже мысль, что она… Если бы я только знала… Если бы сразу поняла… — голос Сары сорвался, а, и без того затрудненное, дыхание стало ещё хаотичнее. Кей с опасением наблюдала за ней, предполагая, что женщина может не обойтись без медицинской помощи. Но миссис Шортер держалась, и даже сумела приложить остаточные силы, чтобы продолжить. — Я должна была быть внимательнее, принимать большее участие в жизни Сэм. Тогда, увидев отца Эммы, узнав его, я бы точно поняла, что тот — больной псих! И тогда бы я оградила Сэм от общения с этой проклятой семейкой! Он бы никогда не знал Сэм, не преследовал её и не… Не подобрался бы к ней.       — Вы не можете себя винить, — сдержанно заговорила Кей, бесстрастно уставившись перед собой. — Далеко не каждый специалист с первого взгляда определит, кто из десяти человек носит отклонения подобного характера. Они способны имитировать любые выгодные им эмоции, и преуспевают в этом с раннего детства. И, поверьте, их фальшивые реакции действуют на окружающих гораздо убедительнее, чем чувства человека, на самом деле испытывающего их. В реальной жизни большинство из нас редко трогают чужие слёзы, но мы вполне способны вторить рыданиям актёра, профессионально отыгрывающего их… Для таких, как Йенс Ларсен, убийства — это профессия.       — А как же Ваша профессия? Ваша работа?.. Распознавать и сажать таких, как он…       Кей со скрытым презрением покосилась на женщину. В конце то концов! Они ведь не шарлатаны — шаманы и колдуны, что твердят о своих возможностях видеть через стены и плоть!       — Миссис Шортер, я не могу поймать всех, — да, Кей и не думала, что ей представится необходимость разжёвывать кому-то такие банальные истины.       — Тогда Вам не место в ФБР.       Сославшись на состояние Сары, Эрли проглотила её замечание в профнепригодности и продолжила:       — Психопаты, вроде Ларсена, очень организованны в своём помешательстве. К преступлениям они подходят планомерно, просчитывая всевозможные исходы. Для них это похоже на создание математической формулы, и они крайне редко пренебрегают точностью в расчетах.       Напрасно Кей разглагольствовала — она поняла это в тот момент, когда миссис Шортер бесконтрольно завыла, по всей видимости, не приняв во внимание ни одно её слово.       — За что он так с ней?.. Сэм… Я должна была быть рядом! Я клялась после смерти родителей, что всегда буду рядом! Я ведь и детей не хотела иметь, чтобы всё внимание отдавать Сэм, а теперь её нет! Для чего мне жить? Для кого?..       Кей беспомощно сжала кулаки в карманах. Разыгравшаяся сцена не вызывала ничего, кроме дискомфорта и раздражения. Что сказать, чтобы Шортер ещё сильнее не распалилась, завыв на всю округу? Нет, в искренних утешениях Кей не преуспела.       — У Вас остался муж. К тому же, Вы достаточно молоды, чтобы всё-таки заиметь ребёнка.       Сара резко замолкла, а после посмотрела на Кей взглядом, от которого у той внутри взыграли оборонительные инстинкты.       — Вы не понимаете, — утвердила Шортер. — Для Вас мы все одинаковы, так ведь?       — Вы правы, я не совсем понимаю…       — …Надоедливые родственники тех, чьи смерти огорчают Вас только тем, что препятствуют Вашему продвижению на службе, — Сара указательным пальцем потянулась к виску Кей, вынуждая ту растерянно слегка отклонить голову в бок. — Наши голоса в ваших головах сливаются в один неразделимый гул. Не берете трубки, исчезаете, отмахиваетесь от нас, будто от заразных мух. Вы не можете выносить наши жалобы, скорбь и боли — не адаптированы к ним, потому что никогда никого не теряли.       Кей лишь механически закачала головой, отрицая слова женщины, но не могла вставить и слова в своё оправдание; в глубине души начинала догадываться, что таких слов не найдётся. Сара всё говорила и говорила, и Кей с изумлением обнаружила, что Шортер презирала её не меньше, чем сама Эрли своих самых злостных врагов.       — Я знаю, почему Вы здесь, агент Эрли. Почему так «охотно» откликнулись на моё требование встретиться. Вы боялись, и боитесь, что я разболтаю Вашему начальнику о том, что Вы проигнорировали его приказ… Я хотела сделать это. Когда узнала о том, что тело нашли, но перед этим хотела увидеть Ваше лицо… Теперь не стану. Вы останетесь в бюро, продолжите свою работу, и, быть может, однажды поймайте собой пулю, но даже так… — Сара придвинулась к Кей вплотную, встав лицом к лицу. Кей в отвращении пожелала отстраниться, но, неожиданно для себя, оцепенела, невольно пропуская под свою кожу ту агонию, в которой металась миссис Шортер. Определённо, мир для последней теперь представал в огне, и она хотела всеми жертвами затащить в него и Кей. Уголки рта Сары дрожали, словно бы та готовилась что-то сказать, но раз за разом её что-то стопорило. Наконец она заговорила. Речь её была сбивчивой и безжалостной, и больше походила на проклятия. Кей было проще прийти к выводу, что Шортер одержима, нежели напомнить себе, что она никогда не была суеверной. — Даже со смертью Вам повезёт гораздо больше, чем Сэм.

***

      Да, Кей не была суеверной. Но слова миссис Шортер казались пророческими, с такой уверенностью она завещала Кей скорую кончину. Прижавшись разгоряченным лбом к прохладной поверхности дверей лаборатории, Кей вспомнила безумные глаза Сары, что носились по чертам её лица, ни секунды не останавливаясь, будто нагие ступни по раскалённым углям.       Кей оттолкнулась от дверей, встряхнула кистями, словно бы это могло помочь сбросить физическое и эмоциональное напряжение, и лишь после вошла в лабораторию, излучая напускное веселье.       — Привет, мальчики! Надеялись больше не увидеть меня?       Джимми и Брайан что-то шепнули друг другу по очереди. Беверли, которая раньше бы посмеялась над таким ярким прибытием, с усталостью стрельнула глазами в сторону появившейся Кей.       — По правде говоря… — Брайан, приняв позу «Мыслителя» и на пару секунд задержавшись в ней, воскликнул. — Да!       Кей, изобразив досаду, прищёлкнула языком:       — Тц! Как грубо.       — Не вредничай, — Джимми, отвечающий в их паре за сдержанность и добродушие, принялся успокаивать друга. — Нам ещё работать с ней.       — Именно, — с недоброй ухмылкой протянула Кей, когда заметила фигуру кого-то четвёртого, стоящего у стены. — Уилл?.. Ты здесь за «своим»?       Попрощавшись со своим тихим уголком, Грэм подошёл к ней и напряжённо ответил:       — Скорее за «твоим».       — Так… — Кей нервно затопала ногой. Кажется, настал её черёд напрячься. Джек, что, снова усомнился в её компетенции и отправил на подмогу Уилла? Справедливости ради, с ним было комфортнее работать, чем с кем-либо ещё, но сам факт того, что Кроуфорд видел необходимость кого-то посылать к ней, огорчал. — Эй! Болванчики! Может вы объясните, что к чему?       — В отличии от Джимми, я виду подсчёт, сколько раз ты назвала нас «болванчиками», — вновь первым против Эрли подался Брайн. — И каждое повторение — очередной спонж, который я «забуду» в твоём брюхе, если ты окажешься у меня на вскрытии.       После недавних событий, Кей едва не вздрогнула от его слова, но сумела собраться.       — Дорогой, ты, вероятно, забыл, что работаешь с мёртвыми. Там, — пропитывая каждое слово приторной сладостью, она демонстративно указала взглядом вверх, — мне будет уже предельно насрать на твои шаловливые пальчики, перебирающие мои внутренности. Хоть адронный коллайдер в меня запихни.       — Мерзость, — Джимми, стоящий за плечом напарника, сморщился.       Сам Брайан, проигнориров добрую часть высказываний Кей, решил поправить её с обворожительной улыбкой на губах, указывая ручкой, что до этого вертел в руках, вниз:       — Ты хотела сказать — там?       — Мне неважно, куда отправляться, лишь бы не с такими занудными попутчиками, как вы.       — Хватит вам, — строго пресекла Беверли дальнейшее развитие и без того затянувшейся перебранки.       Кей закатила глаза, нехотя согласившись на отступление, и решила наконец приступить к вопросам по существу:       — С родственниками Коулмана удалось связаться?       — Нет, ближайшие знакомые сообщили, что они уже месяц, как уехали за границу. Похоже, мистер Коулмана и до отъезда связь со своими родными не поддерживал, поэтому его смерть станет для них… Неожиданностью.       — Личность подтвердилась?       — Пришли результаты стоматологической экспертизы. Это, — Беверли кивнула на тело убитого, — Эшли Коулмана — сомнений нет, однако появились новые.       — Какие же?       Катц взглянула на Уилла, после чего объяснила:       — Есть основания полагать, что он стал жертвой другого преступника. Мне известно, что убийца Ларсена не забирает с собой «трофеи».       — В случае с Ларсеном, да, — Кей резко поправила заключение Беверли. — Остальные жертвы нам неизвестны.       — Возможно, он не придерживается одного «почерка», — согласилась Катц.       — Что он забрал? — уставившись на тело жертвы, Кей с недоумением нахмурилась. — Что из этого всего вообще можно было забрать? — добавила самой себе, разглядывая разлагающиеся ошмётки плоти, за которыми проглядывались внутренности, что были в не менее неприглядном состоянии.       Беверли загремела инструментами на соседнем столике, после чего протянула Кей щипцы, зажимающие что-то, напомнившее Эрли крохотный отрезок металлической проволоки.       — Что это?       — Скобы медицинского степлера. Смотри, — начала Беверли, обращая внимание Кей на голову жертвы. — Из-за состояния кожи их не удалось обнаружить при первичном осмотре. Убийца снял скальп, распилил череп, — поменяв щипцы на скальпель, Беверли указала линию распила. — Он забрал мозг, после чего вернул на место вторую половину черепа, а края кожи скрепил с помощью степлера, — Кей бросила взгляд за плечо Беверли, замечая на столе с её инструментами поднос с несколькими дюжинами скрепок. — Всё это было, очевидно, произведено до того, как он поместил тело Коулмана в цестерну.       — Но для чего?.. — прошептала Кей, потерянный взгляд которой пронизывал Эшли Коулмана насквозь.       — Снова испытывает нас головоломками, — с безысходностью произнёс Джимми.       — Это головоломка не для всех, а для одного, — державшийся в стороне Грэм, шагнул к группе.       — Доктор Лектер сказал, что убийство Коулмана было совершено для кого-то другого, — вспомнила Беверли, отчего всё присутствующие, а особенно Кей, напряглись. — Что-то вроде наставления.       — «Как стать серийным убийцей. Для чайников» — пособие от старшего товарища, — бодро поддержал Брайан.       — Жертва была выбрана не случайно, — вслух подытоживал Уилл, анализируя сказанное другими. — Но сама по себе она не представляла личного интереса для убийцы. Головоломка для одного, — со значением повторил он. — Для того, кто имеет доступ к ней, чтобы разгадать.       — Доступ к телу, — осенило Катц.       — Для того, кто работает в ФБР.       — Нет, — резко запротестовала Кей, не желая, чтобы кто-либо из коллег вдумывался в сказанное Уиллом. — Он просто провоцирует нас. Хочет за счёт бюро повысить свою квалификацию на преступном поприще.       Грэм вынуждено вступил в конфронтацию с ней:       — Это Потрошитель. И он не рискует для одного подтверждения своей ценности, — Кей осеклась. Уилл впервые так твёрдо и уверенно обрубал её позиции.       Профайлер словно бы подсознательно чувствовал вторичную выгоду, из-за которой Кей решила выступить с отрицанием его теории. Грэм уперто не поддавался, а, если она начнёт противопоставлять ему своё с не меньшим упорством, только навлечет на себя несправедливые подозрения.       Кей подошла к Уиллу, и негромко поинтересовалась у него:       — Зачем ему мозг?       Уилл обратил на её свой грузный взгляд.       — Органы, он их ест, — заговорил в том же тоне, что и Кей. — За последнии дни было найдено пять тел — это те, который мы успели найти. У каждой из жертв не достаёт по органу, а из некоторых он вырезал сразу несколько. Он забирает только те, что употребимы в кулинарии.       — Если это Потрошитель, почему он ничего не оставил себе после убийства Ларсена?       — Оттягивал момент до того, как ему стало выгодно, чтобы его идентифицировали, как убийцу Похитителя. Потрошитель вернулся, и смерть Эшли Коулмана стала открытием сезона охоты.

***

      Сколько бы не тяготила Кей идея провести ближайшие несколько дней среди столпов макулатуры, откладывать изучение записей Ларсена и дальше было нельзя. И как же не вовремя Грэм заговорил о своих догадках насчёт «посредника» между Эшли и его убийцей, работающего, как утверждал профайлер, в бюро. Джек и без того на месте преступления начал подозревать её, как соединяющее звено новой череды убийств, а теперь эти подозрения будет подогревать и Уилл. Сбить напарника со следа путём ухищрений было невозможно, а тем более заставить его просто молчать; хотя бы до той поры, пока она сама во всём не разберётся. Нет, теперь, когда между Ларсеном, Коулманом и Потрошителем образовалась связь, видеть которую мог только Грэм, на самостоятельную работу надеяться не приходилось.       А, если Уилл прав? Если убийца разыграл представление со смертью Эшли для кого-то, вхожего в офис бюро? За себя саму Кей могла поручиться, но поверят ли коллеги в её непричастность к происходящему? Если бы только на месте Эшли был кто-то другой, кого она никогда не знала, и вопросов бы не было. Может, она зря выдала Джеку то, что имело место быть между ней и Коулманом? Что ж, теперь это признание может сыграть и в защиту. Имей она отношение к смерти Эшли, стала бы утаивать от всех их знакомство. Она не лгала, а значит и скрывать ей нечего. Только бы Джеку и остальным было достаточно этого, чтобы не подозревать её в пособничестве преступнику.       Но почему убийца выбрал именно Эшли? Да и… Пусть Ганнибал и прав, что Ларсен был убит для услады собственных глаз, мало ли, чего два психа не сумели поделить, но для полного воздаяния неврологу его дружку вовсе не обязательно было выручать Кей. Убийца Йенса, или же Потрошитель, как его теперь называл весь отдел с подачи Уилла, мог избавиться от конкурента, не посягая на его «работу» — или в этом и заключался акт отмщения, если таковой имел место быть? Вполне вероятно, отнятой жизни Йенса Потрошителю могло показаться недостаточно. Он мог пожелать обесценить путь Похитителя, но из всех жертв к тому времени в живых была только Кей. Может, ей просто повезло больше остальных, но всё-таки… Не слишком ли кропотливая работа была проделана, чтобы вернуть к жизни её одну? Нет, должен был быть ещё мотив, чтобы преступник озадачил себя её вызволением.       Уилл говорил, что Потрошитель отнёсся к Йенсу с почтением — в том смысле, который был понятен только свихнувшимся. Убивать из мести того, к кому относился с почтением, и с кем состоял в, как минимум, «тёплых» отношениях, бессмысленно. Значит, это она прогадала, и дело было совсем не в отмщении. Скорее всего, когда-то эти двое разглядели друг в друге единомышленников. Если их пути и разошлись, что-то общее во взглядах на общество и природу вещей должно было остаться, следственно, заклятый друг Ларсена мог разделять его отношение к таким, как Кей. И наказание, которому её подвергли, могло показаться заслуженным, но не в полной мере удовлетворяющим самого Потрошителя.        Скудная фантазия Йенса сводила всё к смерти, пусть и не самой быстрой и гуманной, однако могло существовать что-то неприятней её. Потрошитель, если верить Грэму, был «красноречивей» в том, что делал. Сумел ли он распознать слабое место Кей, чтобы потом спровоцировать её выгон из бюро? А ведь она могла и не отделаться одним выгоном… Уж слишком всё происходящее походило на попытку подставить её — тонко и ненавязчиво отвернуть от неё тех, чьё терпение и без того висело на волоске. Сначала «милостивый» жест со спасением, потом убийство её неприятеля — Кей прекрасно понимала, как это выглядело для Джека и остального коллектива. И он понимал. Он знал, кем она зарекомендовала себя среди коллег, и не сомневался, что при первых намеках на то, что в бюро есть «крот», те заподозрят именно её. Пока что только Джек поделился с Кей, что допускал вероятность её отношения к убийствам, но кто знал, что ещё в ближайшем будущем сотворит этот псих, чтобы усложнить её работу в ФБР.       За что? Почему она? В отделе и без Кей были сотрудники, имеющие шанс поймать Потрошителя. Грэм, к примеру. Неужели, это опять была игра на опережение, как с Йенсом. Но ведь в этом не было никакого смысла, она и не думала гнаться за ним. Расследование дела Потрошителя лежало на Грэме, не на ней, пока сам Потрошитель не решил заявить о своей второй личине. А ведь она успела забыть о самом главном: эта мразь следила за ней, иначе бы не знала о связи с Эшли. Он долго подбирал кандидатуру, через которую можно было бы внести разлад в коллектив Кроуфорда, и наконец подвернулась она — Кей, успевшая к этому времени из-за своего поведения растратить весь авторитет.       Кей обращалась к почившему Йенсу. Как ни крути, он в долгу перед ней. Если бы Йенс не похитил её, маловероятно, что его приятелю удалось бы внедрить фигуру Кей в свой план. Йенс подставил её перед Потрошителем, ему и выручать, а она, так уж и быть, из одолжения сделает всё возможное, чтобы доктор Йенс Ларсен был отомщен.       Нет, нельзя затягивать. Даже, если первое время будут подозревать не её, а кого-то другого в отделе. Шалости Потрошителя могут заставить Джека возбудить внутреннее расследование. Высшие инстанции начнут копать, и глубоко, вытаскивая на поверхность и прочие неприятные эпизоды её биографии.

***

      — Твою мать… Только не говори, что всё это для меня.       — Почти, — Мисси водрузила на стол ещё одну увесистую коробку с тетрадями и манерно отряхнула руки. — Вот теперь — да. Всё это для тебя.       Мисси заведовала архивом и являла собой хуманизацию выражения «книжный червь». Её пепельно-русые кудряшки всегда были собраны на затылке, но выбивающиеся у лица вихоры походили на маленькие антенны; улавливала информацию Мисси хорошо. Несмотря на помешанность на личной гигиене, выглядела она постоянно неряшливо. Создавалось впечатление, будто из архива Мисси и вовсе не выбиралась, и отчасти то было правдой. Она была трудоголиком, и ипохондриком — Кей, конечно, слабо представляла, как эти две части мирно уживались в их архивисте. Так или иначе, оба недуга обязывали Мисси к затворническому образу жизни. Ей было комфортно и безопасно пылиться среди многочисленных стелажей архива. С расследованиями Мисси соприкасалась не выходя из него, обрабатывая поступающую информацию и консультируя остальных сотрудников при необходимости.       — Это же сколько нужно было донимать Кроуфорда, чтобы тот наказал тебя работой, которая страшит тебя побольше отсутствия премии, — линзы очков увеличивали и без того большие карие глаза Мисси раза в два, отчего бедняги, вроде Уилла, не выдерживали зрительного контакта с этой дамочкой дольше пары секунд. — Меня больше удивляет то, что ты без протестов согласилась на это.       — Ну, время идёт, люди меняются, — уклончиво ответила Кей. — Меня вон тоже удивляет, что ты сама вызвалась помочь мне перетащить коробки. И, как только твоя поясница не рассыпалась от такой тяжести.       Мисси заговорила серьёзней:       — Знакомый ортопед сказал, что небольшая нагрузка мне не помешает, но ты права. Кажется, я зря доверилась ему, — женщина встревоженно потерла поясницу. — Уже тянет… Он лет пять, как не практикует. И ещё, я недавно была в больнице. По другому вопросу. Смотри, — Мисси оттянула ворот свитера, открывая небольшой участок кожи на шее, и Кей, как не пыталась, не смогла ничего там разглядеть. — Дня три назад кто-то продырявил колеса на моей машине. На работу пришлось добираться на автобусе…       — Надо же, ты всё-таки выходишь отсюда… — не удержалась от насмешливого комментария Кей.       Мисси, ни разу не воспринимая её слова, продолжала:       — …Как назло, перчатки забыла в бардачке. Старалась ничего не касаться в автобусе, но водитель так гнал, пришлось уцепиться за поручни голой рукой. Они ведь их практически не обрабатывают! Точно что-то подхватила…       — Ты же была в больнице, — с усталым выражением лица напомнила Кей и, сдвинув одну из коробок в сторону, уселась на стол.       — Да, и врачи сказали, что обследование ничего не выявило, но я уверена, что они просто не захотели со мной возиться!       — Мда уж… Знаешь, у меня тут работы много, — Кей демонстративно выхватила из коробки первую попавшуюся тетрадь.       Если и выбирать между копанием в материализовавшихся мыслях Ларсена и выслушиванием разговоров Мисси об опасностях внешнего мира, Кей предпочла бы свалить отсюда, но такой опции, увы, не было. Небрежно спровадив Мисси к её рабочему месту, Кей обречённо посмотрела на высотное сооружение из коробок, бока которых вздулись от того количества папок, дневников и тетрадей, что теснились в них.       Ну почему нельзя было хотя бы составление перечня документов поручить Мисси? Она, со своей маниакальной одержимостью бумажками, взялась бы за это с превеликим удовольствием, значительно упрощая задание Кей.       Кей отклонилась в сторону, выглядывая из-за стелажей. Понятно, у Мисси был ещё больший завал. Похоже, Кроуфорд не лукавил, говоря о недостатке рабочих кадров.       Йенс Ларсен — потрясающе, он оказался не только психом, но и графоманом. Потребовалось около двух часов, чтобы просто распределить его записи в хронологическом порядке; от самых старых дневников до тех, записи в которых датировались числами прошедших месяцев этого года. Да, привычкой записывать даты доктор крупно подсобил Кей, однако вряд-ли догадывался, что однажды его сокровенные мысли попадут под критику того, кого Ларсен бесконечно осуждал. Увы, эта подачка с нумерацией страниц и датами — единственное, в чём призрак Йенса был снисходителен к Кей.       В остальном мир доктора оказался таким, каким Кей его себе и представляла — состоящим из него одного. После этого никто уж точно не станет пытаться оспорить её убеждение в том, что Ларсен страдал синдромом Бога ещё задолго до того, как его настигло горе в виде гибели дочери. Нет, эта потеря совсем не оправдывала его жажду убивать, о чём писали журналисты. Желтоватые страницы дневников открывали портал, выбрасывая чтеца в поток сознания доктора, ориентироваться в котором было невыносимо тяжело. Кей пыталась отследить хоть какую-нибудь закономерность в размышлениях Ларсена. Запечатлеть прогресс его становления, чтобы отмотать назад и понять: если не смерть дочери безвозвратно переломила Йенса, то что?.. Но нет, расследование постоянно упиралось в стену красочного и детального описания исключительно восприятия доктора, и его чувств, но всё то было субъективным. И ничего из того, что связывало бы его с реальностью.       Йенс умел и любил причинять боль. Личный опыт Кей не оставлял ей шанса, хоть на минуту усомниться в том, что невролог испытывал непростительное наслаждение, наблюдая за страданиями других и зная, что именно он послужил причиной того. Среди таких, как Ларсен, садизм не сказать бы, что редкость, но записи доктора неожиданно открыли Кей и мазохистские наклонности его личности.       То, с какими доверием и восторгом он делился своими обидами с бумагой, передавая ей мельчайшие тонкости своих чувств, приводило к неоднозначным выводам. Йенса, если верить его же словам, ранили множество раз; люди, имена которых он не доверял даже дневникам, ограничиваясь краткими, но до нельзя оскорбительными характеристиками. Доктор любовно смаковал послевкусие своих ран, воображая и описывая то, что видел, — как при каждом предательстве с него словно бы стягивали кожу, а та слазила легко и скользяще, как какой-то чулок. Йенс, с безумным влечением к негативным переживаниям, обгладывал собственные кости и обсасывал жилы, полностью опустошаясь; в сухом остатке имел лишь ожидание новых страстей, которые сулил следующий выход в свет.       То ли доктор настолько тяжело переносил несправедливость, которая виделась ему во всём, что без конца подвергал себя испытанию — переживать старые обиды, надеясь таким образом избавиться от гнетущего чувства, то ли на самом деле получал извращённое удовольствие, искусственно проживая самые горькие эпизоды своей жизни. Кей смущали оба варианта. То, каким глубоко чувствующим был в своих дневниках Йенс, стало для Кей, знающей доктора, как психопата с крайне органиченным диапазоном эмоций, неприятным открытием. Нет, она была бы полной дурой, если бы поверила в искренность его впечатлений, изложенных на бумаге. Кей бы поклялась всем, что у неё когда-то было, что ни с одним человеком за всю свою жизнь доктор Ларсен не был откровенен. Стал бы он выворачивать своё истинное нутро на страницах дневника, пусть и уверенный, что его никогда не прочтут? Нет, Йенс был в достаточной мере дальновидным и не стал бы исключать вероятность, что его дневники попадут не в те руки. Тогда, что это? Ещё одна попытка запутать представителей власти, навязав им дневники с липовой личностью? Обман, который Йенс запланировал задолго до смерти. Или же он сам настолько заигрался в образе справедливого и по-своему милосердного спасителя душ, что и сам со временем поверил, что является таковым? Проробатывал он свою роль на бумаге, расписывая для самого себя реплики. Тогда какой толк с того, что делала Кей, если в своих мемуарах Ларсен предлагал ей только нужную версию себя?       Столпы дневников — и всё одно и тоже. Рассказ жизни Ларсена, поначалу изредка, разбавляли только появления Эммы, но с добавлением их читать становилось… Тревожнее. Йенс напрямую не писал о насилии в адрес дочери, но Кей ни на секунду не забывала, что читаемый ею текст был написан рукой сумасшедшего, который заворачивал истязания в золотистую шелестящую обёртку. Очевидным было одно: Ларсен не видел ничего непозволительного в том, чему подвергал единственного близкого родственника; Кей тошнило от того, с какой наивностью он вещал о своих злодеяниях. Однако, очень редко, на одну страницу к тридцати, разум Йенса словно бы прояснялся, а его текст начинал походить на повинную, где он признавался в осознании того, какой дискомфорт, слабо выражался доктор, он доставлял Эмме своим гиперконтролем, ограничивая не только её передвижения, но и свободу мысли, но после этого неотвратимо следовало очередное затмение. Чем сосредоточенней Кей вчитывалась в строки, тем более напористым становилось впечатление, что Ларсен не столько пытался контролировать выходы дочери во внешний мир, сколько её образ мышления, считая Эмму неотъемлемой частью себя — ведущей конечностью, в природе которой заключалось повиновение, или же жизненно важным органом, единственным смыслом существование которого было качать кровь по его венам.       Отвесив хлёсткие проклятия в адрес Ларсена, Кей раздражённо отбросила на край стола его тетрадь, ненароком сминая уголки листов. Злоба вновь застучала по венам, перекрывая, распространяющийся по ним, кислород. Стало душно. Кей бросила взгляд на окна, обнаружив те плотно закрытыми. Неудивительно, это, наверняка, Мисси опасалась, что мелкий сквознячок свалит её с простудой на месяц.       Кей любила отлавливать ублюдков, распределять их по камерам, будто собирала личную коллекцию, но не копаться, не слишком глубоко, в их мозгах, становясь свидетелем всё большего количества, ненужных ей, откровений. Предполагаемые мотивы, биографии преступников и их диагнозы, сродни статистике, что не углублялась в подробности, но их обнаженные скверные мысли — это совершенно другое… После прочтения такого, Кей казалось, словно бы её в навозе изваляли. Йенс мёртв, так почему же она сейчас должна беспокоиться из-за абсурдного ощущение, будто его порочные горячие признания полагалась ей?.. Почему должна проживать ту реальность, в которой опасно многие годы находилась его дочь?.. Чтобы иметь возможность в скором времени плюнуть в лицо Потрошителя — Кей привыкла к этому ответу, и он её вполне устраивал до этого, но сейчас почему-то показался недостаточной мотивацией двигаться вперёд. Что это с ней?.. Кей боялась, что ей не хватит терпения. Путь был долгим, а тропинка расследования слишком узкой, вмещающей только одного, и усеяна та была гвоздями и кнопками. Однако задерживаться на них голыми ступнями было больнее, чем просто шагать.       Рука Кей в нерешительности зависла над брошенной тетрадью, словно бы прикосновение к ней влекло за собой те же болезненные последствия, что и прикосновение к оголённым проводам. Ну вот опять, с чего это она так расчувствовалась? Кей уже замечала за собой, что с тех пор, как взялась за дело Хоббса, её начали навещать редкие вспышки отвергнутого сострадания, которые самой Эрли воспринимались, как нечто чужеродное. И в последнее время эти вспышки участились. Она размякла, начала походить на Уилла. Или на кого-то ещё?..       Механизмы их с Уиллом психики может и были похожи в строении, но не функционально. Грэму, допускающему к себе качества преступников, угрожала судьба стать ожесточенным — наверное, этого её напарник и боялся так сильно, защищая своё подсознание кошмарами. В случае Кей, чрезмерная мнительность обещала смягчить её очерствевшую натуру. И Эрли чувствовала, как её сопротивление начало угасать… Она всё сильнее путалась в себе и, если раньше задавалась вопросам, что из себя представлял реальный Ганнибал, то теперь не смогла бы с точностью ответить, кем была она сама. Какие реакции естественны для неё настоящей?.. Сейчас способность отзеркаливать посторонние переживания казалась чем-то инородным — тем, что насильно вживили в неё. Она — не Уилл.       Минуту другую поборовшись с собой, Кей всё-таки взялась за тетрадь, перечитывая, зачастившее в строках, имя. Правда, вместо образа белокурой Эммы перед глазами рисовался совершенно другой, однако столь же юный. А ведь и судьбы Эбигейл и Эммы были в чём-то похожи, что Кей уже замечала вскользь однажды. Детско-родительсие трудности, психопаты-отцы, только Эбигейл удалось вырваться живой из-под влияния своего, а вот Эмме — нет. Кто знает, если бы они тогда не вышли на Хоббса, если бы подражатель не спровоцировал Гаррета, а Уилл не выстрелил бы в него, быть может, Эбигейл ждала бы участь ещё страшнее, чем младшей Ларсен, покончившей с собой.       Йенс уделял внимание стольким ненужным мелочам своей бытовой жизни, что Кей удивлялась количеству его свободного времени и объему памяти, а, возможно, доктор просто повсюду таскал с собой своими записные книжки, что было бы крайне небезопасно для него. Все, о ком писал Ларсен, были проходными фигурами, кроме Эммы, разумеется, и ещё кое-кого… Йенс не называл его имя, не описывал внешность и не делился обстоятельствами их знакомства и дальнейших встреч — не было ничего, что хотя бы минимально могло осветить личность неизвестного, намекнуть на неё. Язык невролога начал выдавать его предельную предосторожность, когда доктор писал о своём новом друге, и эта перемена не могла не зацепить Кей; тем более, на контрасте с недавними откровениями Йенса.       Подтвердить, что многочисленные записи посвящались одному конкретному человеку удалось также благодаря их характеру. Если, описывая инциденты с другими, Йенс в большей степени сосредотачивался на себе, то те абзацы, которые были выделены неизвестному, целиком и полностью принадлежали только ему одному — от Йенса там оставалось разве что смиренное поклонение.        «…Он хочет узнать: может ли сознание стать могущественнее крови?»       Кей устало потерла веки, задрав голову. На потолке заплясали чёрные точки. Нужно всё-таки настоять, чтобы Кроуфорд выписал ей премию за переработку. Кей неоднородно перечитывала написанное Йенсом о его друге, но, не соображая никаких выводов, продолжала топтаться на одном месте.        «Он сказал, что знает, как восполнить потерянное…» — Йенс и сам переусердствовал с повторением, по факту, одних и тех же мыслей, будто что-то упускал и возвращался к началу, чтобы понять, что конкретно.       Это были, до конца не оформившиеся, размышления о человеке, которому Йенс словно бы пытался подражать, перенимая его формулировки, таким неестественным сделался язык, которым Ларсен начал изъяснятся в записях. Он хотел стать своим новым знакомым, хоть и осознавал, что имеет больше, чем тот.        «Он научил меня. Сказал, как сберечь своё…»       — Что за… Сберечь своё, — с вдумчивостью вслух повторяла Кей, выписывая ключевое, как ей казалось, в свой новый, недавно приобретенный, блокнот.       Кей резко перевернула очередную страницу, отчего какая-то картонка, запрятанная между листков, соскользнула на пол. Заглянув под стол, Кей отыскала глазами и достала её — похоже на открытку. Кей на долю секунды возрадовалась, пока не заметила, что поздравительный текст был на чужом языке. Чешский, или хорватский… Она никогда не была сильна в языках; не сильнее, чем в трудовой дисциплине. К счастью, в этот раз рядом был тот, кто мог компенсировать её необразованность в этом вопросе.       Прежде, чем направиться к Мисси, следовало осмотреть вторую сторону открытки. На обороте оказалась фотография двух мужчин. Судя по общему антуражу, они находились на мероприятии, подобном тому, на которое её в выходные затащил Лектер. Первого мужчину Кей узнала сразу — то был сам Йенс —, а вот лицо второго было вырезанно, похоже, канцелярским ножом. Ну, что за насмехательство? Разве такой нетривиальный доктор Ларсен стал бы опускаться до уровня школьной драмы? Может быть, и стал, если учитывать его мнительность, манию величия, безупречную память на обиды, да и обострённое чувство оскорбленного.       — Я занята, — отстранённо протянула Мисси, уловив присутствие Кей рядом со своим рабочим местом. За отражением экрана компьютера в линзах очков скрывались, слепо прищуренные, карие глаза, изучающие файлы с неподдельной увлеченностью.       — Будь добра. Ты нужна мне всего на пару минут, — может и больше, гораздо больше, но главное, чтобы эта затворница клюнула на наживку. Кей бесцеремонно опустила открытку поверх прочих документов, разложенных на столе.       Мисси бегло взглянула на текст на ней, после чего, недовольная тем, что её так нахально пытались оторвать от работы, резко выдала:       — Я не специализируюсь на славянских языках.       — Брось, Мелисса, — мягко начала Кей, считающая Мисси человеком местами робким, а значит и падким на редкие лесть и похвалу. — Я не верю, что в этом мире осталось хоть что-то, с чем твои выдающиеся извилины не соприкасались хотя бы поверхностно.       — Удивительная у тебя способность, — Мисси медленно стянула очки, посмотрев на Кей снизу вверх. — Формулировать комплименты таким образом, что они ощущаются, как оскорбления, так что… Не подкупает. Однако известно, что с твоим «сладкоречием» в пору тягаться только твоей же упёртости.       — Мне нравится, в каком направлении ты мыслишь, — с довольной ухмылкой поддержала Кей.       — Так уж и быть. Помогу тебе с записями того бедняги, дело которого, к его несчастью, попало к тебе, — беззлобно посмеялась Мисси.       — Не беспокойся за него. Он уже мёртв.       Мисси надела обратно спасительные очки, без которых едва ли могла отделить скачущие буквы, одну от другой, и взялась разбирать текст открытки.       — Похоже на сербский… — сосредоточено заговорила она, но, снова повернувшись к Кей, резко озверела. — Что ты?.. Не смей! — Кей ошеломлённо замерла с сигаретой во рту, так и не успев закурить. — Не смей здесь курить! Одной искры от твоего окурка достаточно, чтобы всё здесь воспламенилось!       — Ты серьезно? Тебе бы сходить проветриться. Надышались пылью, теперь бредишь, — Мисси только сильнее ощетинилась в ответ на злорадную ухмылку с намёком на лице Кей. — Ладно, не дуйся. Это же шутка, — Кей же поспешила отступить, беспокоясь, что их архивист в отместку за такие насмешки передумает и откажет ей в помощи. — Ты сказала, что текст открытки на сербском, а конкретнее?       Мисси раздражённо выдохнула, и Кей на секунду показалось, что её беспокойство всё же оправдается.       — Мне нужны обещанные две минуты, — на этом и условились.       Кей позволила себе сделать небольшой перерыв, а, когда вернулась в архив, Мисси встречала её уже с готовой информацией.       — Это не оригинальный текст, а отрывок из книги «Внутренняя сторона ветра». Милорад Павич.       — Перевод?       — Сейчас… — Мисси взглянула на открытку, после ещё раз на экран компьютера, что-то сверяя, и зачитала. — «Он был половиной чего-то. Сильной, красивой и даровитой половиной чего-то, что, возможно, было ещё сильнее, красивее его. Итак, он был волшебной половиной чего-то величественного и непостижимого. А она была совершенным целым. Небольшим, неопределившимся, не очень сильным или гармонично целым, но целым». — Кей вытянулась вперёд, с нетерпением собираясь поторопить Мисси, когда та замолчала, но поняла, что на этом отрывок и заканчивался. — Тебе это о чём-нибудь говорит?       — Ни о чём… Совершенно, — сокрушенно призналась Кей. — Подожди… Что за приписка ниже? В правом углу.       — «В моём начале — мой конец», — Мисси перевернула открытку и, рассмотрев фотографию, издала возглас узнавания, за который без промедлений ухватилась Кей.       — Что?       — Могу ошибаться, давно там не была…       — …Живее, Мисси.       — Это место похоже на театр «Арабеска». В Балтиморе.       — Ты уверена? По мне, все театры похожи друг на друга, что снаружи, что внутри.       Мисси ревностно поджала губы.       — Я ведь сказала, что могу ошибаться. Сама то во многих была?       — Ладно, не занудствуй.       — Смотри, — Мисси обвела выставленным мизинцем пространство над головами Ларсена и его спутника. — Видишь полотно над колосниками? Это репродукция «Весны» Боттичелли. Не знаю, как ты, а я её наблюдала только в «Арабеске».       — Кажется, я тоже… Это тот театр, что в Болтон-Хилл? — неожиданно осенило Кей.       — Да.       — Дьявол, как я сразу не вспомнила! Я уже видела эту фреску. Давно. Случай один был с убийством пианистки. Меня ещё стажёром привлекли к тому делу. Тогда в «Арабеске» какой-то музыкальный коллектив выступал, и одному особо психованному слушателю показалось, что пианистка фальшивит. Через пару дней её нашли в том же театре с пробитой головой и руками, пригвождёнными к роялю.       — Помню, — задумчиво протянула Мисси, откидываясь на спинку кресла. — Ричард-молоток.       Кей прыснула смехом.       — Это его журналисты так окрестили?.. Теперь Ричарду только и остаётся, что изнутри заколачивать двери своей камеры, чтобы до него не добрались статьи с такими унизительными заголовками.       Смех смехом, но, что ей теперь делать с дружком Ларсена? На открытку стало ещё более тошно смотреть — какой толк с этой находки, если никакой существенной информации она не несла и ничего нового в расследование не приводила? Кей и без упомянутого театра догадывалась, что связь двух убийц зародилась в Балтиморе. Может съездить в «Арабеску»? Бесполезно. Ей не удастся за короткий срок в регистрационных журналах отыскать нужное имя. К тому же, места в театре Йенс мог бронировать на своё имя, а приятель его снова оставался в тени.       — Прикупить что-нибудь в твою аптечную коллекцию в качестве благодарности за помощь?       Мисси примирительно улыбнулась.       — Обойдусь. Рассчитаешься тем, что больше не будешь меня сегодня беспокоить и позволишь мне закончить мою работу.       — Обещать не могу, — и то правда. Впервые Кей надоедала кому-то не назло, а из-за необходимости. В мире Ларсена для неё не существовало ориентиров, и чувствовала Кей себя в нём столь же безнадёжной, что и в обществе Ганнибала, с которым тот недавно её познакомил. Вполне возможно, в дневниках Йенса она вновь наткнётся на то, что потребует расшифровки, и тогда Кей не останется ничего другого, кроме как опять бежать к Мисси за помощью.       Текст открытки. Кей не была знакома с первоисточником, но строки, выведенные рукой Йенса, будто ажурные узоры, отдавали сладострастием к адресату, послание которому по какой-то причине так и не было отправлено, а лицо его самого — уничтожено. Может, они были любовниками? Или же стремились к духовному единению, от понимания которого Кей была далека? Может. Но абсолютно точно, что Йенс был убит не из ревности, или чего-то похожего. Ранее за обоими психопатами не наблюдалась такая заурядность.       Выявленная страсть друга Йенса к театрам, конечно, была крючком, но Кей в упор не видела, что должна была им подцепить. Двух убийц объединяли не только, зверские в своей жестокости, преступления, но и тяга к «облагораживанию» себя и своего окружения. Оба были вхожи не только в высший свет, но и… В врачебное сообщество — и Кей об этом слегка позабыла. Они могли быть коллегами, врачевать бок о бок. И, что ей с этим делать? Проверить всех сотрудников центра, в котором работал Ларсен? Джек сказал, что они уже проверяли и не выявили подозреваемых. Могли они что-нибудь упустить? А, может, это она упустила?.. Рейчел Бекер! Подруга Эммы и Сэм — она тогда обмолвилась, что, после инцидента с изнасилованием, Ларсен рекомендовал ей знакомого психотерапевта. Рейчел тогда не вспомнила его имени, а Кей не стала настаивать, считая фигуру психотерапевта незначительной. Неважно, Бекер следовало найти и снова побеседовать с ней. Вдруг теперь ей удастся вспомнить чёртово имя.       Старый телефон Кей оставался в статусе безвозвратно потерянного, как и все номера. Телефонную книгу она полностью восстановить не успела, однако ресурсы бюро позволили заполучить номер Бекер тем же вечером.       — Мисс Бекер?.. Добрый вечер. Меня зовут Кей Эрли, мы с Вами уже встречались. Дело в том, что…       — …Прошу, не звоните мне больше.       — Какого… — Кей растерянно взглянула на экран телефона. Звонок был прерван, но она была уверена, что дозвонилась по назначению, узнав голос Бекер. Кей набирала снова и снова, но Рейчел либо сбрасывала, либо попросту не брала трубку, отчего Эрли начала закипать. — Маленькая сучка! — что ж, придётся ей прокатиться.

***

      Погода в последние дни сделалась переменчивой. То снег парил, а к вечеру некстати разбушевался ливень. К счастью, Кей предусмотрела такой вариант и по пути заехала в мотель, перехватив ветровку; не очень элегантную, зато непромокаемую и… Неприметную. Температура снова начала понижаться, отчего капли дождя в свободном падении обращались в ледяные иглы, больно вонзающиеся в лицо.       Кей обернулась к витрине магазина, рядом с которым «засела», разглядывая в отражении свои раскрасневшиеся щёки. Правда, зелёное освещение неоновой вывески над бильярдной по соседству нейтрализовало красноватый оттенок на лице. Здесь рядом находилось и кафе, в котором они с мисс Бекер беседовали в первый раз. Место встречи тогда определила сама Рейчел, что навело Кей на мысль, что расположение этого заведения было ей попросту удобно. Подумала она верно. В ходе поисков адреса Бекер, Кей убедилась, что та действительно жила неподалёку от того самого кафе. И, если расчёты не изменяли Эрли, примерно в это время она возвращалась с дополнительных курсов.       Фигура Рейчел показалась на обратной стороне улицы только через час. Удача, что та была одета в тоже пальто, что и в прошлый раз, и, в отличие от прохожих, шагала без зонта, так что выделить её из толпы не составило труда. Но и это не расположило Кей, продрогшую до кончиков пальцев, к тёплому приёму.       Игнорируя сигналы автомобилей, Кей перебежала на обратную сторону улицы и быстро нагнала Рейчел.       — Мисс Бекер! — в порыве она схватила ту за предплечье и только секунду спустя согласилась с собой, что это было лишним.       — Что Вы делаете?! Отпустите! — Рейчел испуганно завизжала, привлекая внимание прохожих, и завертела головой в поисках тех, кто отозвался бы на её просьбу о помощи.       — Извините, — Кей тут же выпустила её руку, отступив на, безопасное для Бекер, расстояние, но та, почувствовав свободу, отскочила ещё дальше и взялась нервно поправлять ворот пальто. — Я не причиню Вам вреда. Я Вам звонила, помните?..       Рейчел вся сжалась и упёрлась беспокойным взглядом в Кей. Придя в себя, она с обвинением произнесла:       — Я же просила Вас больше не звонить мне, не искать меня! Мне больше нечего Вам рассказать!       Попытка Бекер уйти в отрицание всё больше распаляла в Кей желание добиться от девушки ответы силой, или хотя бы угрозами, однако не в положении Эрли было прибегать к столь варварским методам. С прошлой встречи Рейчел стала ещё нервнее, гораздо, — неизвестно, как она поведёт себя, если почувствует реальную угрозу жизни —, да и вокруг было полно народу. Приходилось действовать иначе.       — Простите, мисс Бекер. Я не собиралась заявляться к Вам без предупреждения, но Вы не оставили мне выбора. Чем я заслужила недоверие и избегание с Вашей стороны?       Рейчел нахмурилась и повернула голову по направлению к своему дому, по всей видимости, раздумывая, стоит ли ей сбежать, или же остаться. Повернувшись обратно к Кей, она стыдливо потопталась на месте, но всё-таки призналась:       — Да дело вовсе не в Вас.       — В чём же тогда?       — В том, о чём мы с Вами говорили, о ком… В Сэм, Эмме и… Я не верю… Не могу поверить, что это мистер Ларсен убивал тех людей! — была бы она в ту ночь на месте Кей, с грандиозным разочарованием завывала бы о том, как она ошибалась.       — Вы видели новости, — поняла Кей.       — Да… Обычно я не читаю криминальную сводку. Мне спокойнее, когда я не знаю, что происходит на улицах. Честно говоря, я и с Вами тогда не хотела встречаться, касаться всего этого, но меня попросила Сара, то есть миссис Шортер. После всего… Я хотела знать, нашлись ли Сэм и остальные, — лицо Рейчел исказил болезненный страх. — Лучше бы не знала… Это правда, что мистера Ларсена убил другой… Маньяк? Может, это он убил и остальных?!       — Мисс Бекер, Вы вправе оставаться при своем мнении, — вкрадчиво заговорила Кей. — Вы знали Йенса Ларсена с другой стороны, но я располагаю неопровержимыми доказательствами, что Саманту, как и других пропавших, похитил и убил именно он.       — Как же так?.. — Рейчел запустила пятерню в свои мокрые волосы и с силой оттянула их за корни. — Кому тогда вообще доверять?! Вот я стою перед Вами, и мне кажется, что Вы — порядочный человек, старающийся помогать другим, — Кей напряжённо сглотнула; благо, из-за высокого воротника ветровки не было видно, как её горло пошло рябью. — Мистер Ларсен был таким же! Это ведь невозможно…       — Я понимаю. Тяжело разочаровываться в людях — особенно в тех, которые, как нам кажется, были настроены помочь нам. Но, Рейчел, Вы правильно сказали: мистера Ларсена убил другой преступник, не менее опасный.       Рейчел задрожала, и совсем не из-за дождя, едва удерживаясь на каблуках сапог.       — Что, если он решит прийти за мной?       Кей, может, и хотелось бы успокоить Бекер, сказав, что она «не в его вкусе», однако о предпочтениях Потрошителя она сама толком ничего и не знала.       — Чтобы больше никто не пострадал, мы должны поймать его, как можно скорее.       — «Мы»? — переспросила Рейчел.       Ах да, Кей же прошлый раз, с лёгкой подачи Сары, представилась частным детективом.       — Да, я сейчас сотрудничаю с ФБР. Не хотите зайти в кафе и продолжить там?       — Нет… Я хочу домой.       Кей с мнимым участием закивала.       — Хорошо, тогда я не стану Вас задерживать. Меня интересует только одно: помните, Вы говорили про психотерапевта, которого советовал Вам Ларсен, Вы не вспомнили его имя?       — Нет, нет… Мне жаль, — Рейчел раздосадованно поджала подбородок. — Я тогда была в не лучшем состоянии, и понимала, что мне не по карману его услуги, поэтому практически не вслушивалась в том, что говорил мне мистер Ларсен, — Кей прикрыла веки, беззвучно выругавшись. — Но я запомнила другое. Может, это Вам пригодится, — глаза Кей резко раскрылись, и та с замиранием уставилась на Бекер. — Мистер Ларсен упоминал, что тот психотерапевт раньше преподавал в одном университете — я запомнила это, потому что сама когда-то собиралась туда поступать, но не вышло…       — Мисс Бекер, Вы помните название университета?

***

      Знал бы доктор Лектер, как Кей удивилась, когда из уст Рейчел прозвучало название университета, в котором обучалась Алана, и в котором несколько лет назад преподавал сам Ганнибал. И знал бы он, как сильно Кей презирала себя за это удивление, ведь всё оказалось предельно очевидно. Та деталь, от которой Кей так долго и успешно отмахивалась, отдавая предпочтение другому — в тот центр направил её Лектер. Не напрямую к Йенсу, но всё же. Много ли в коллективе того центра неврологов? Может быть, но Ганнибал рекомендовал съездить туда в определённые даты — дни, когда на смену выходил Йенс, и Лектер, наверняка, знал его график.       Для чего это было? Что она сделала? И вправду успела так насолить? Ещё кто кому… Неужели Ганнибал действительно хотел «убрать» её чужими руками? Убивал ли он когда-нибудь до этого собственными?       Нет… Нет, если бы он был психом, маньяком, одним из её «клиентов», Кей бы поняла это, сразу почувствовала бы. Она, конечно, успокаивала Сару тем, что не каждый специалист, «их брат», способен вычислить психопата на первых порах, но ведь она не из таких… А Ганнибал — он, конечно, не гнушался «прибрать» за другими, как прибрал за Эбигейл, после убийства Николаса Бойла, но «ссорил» ли он сам? Нет, он такой же грязный делец, интриган, как и Кей, но он не убийца. Доктор Лектер слишком дорожит своей практикой, своими книженциями, журналами да картинами, чтобы рисковать попасть в тюрьму и лишиться всего этого; сам признавался в своей привязанности к материальному, а Кей, хоть и была пьяна в стельку, помнила это предельно ясно. Разве что с Эбигейл он просчитался, помогая ей. Могла ли младшая Хоббс быть настолько дорога ему? Детей у Ганнибала не было, но Кей не думала, что он нуждался в семейном уюте. Его продолжением, как, собственно, и её, была работа. Вполне возможно, воспоминания о погибшей сестре толкали Ганнибала заботиться об Эбигейл, но Кей пожелала бы сразу отвергнуть эту мысль — слишком уж та делала схожими их с доктором мотивы.       Ганнибал не был Потрошителем — будь так, за этим бы потянулся ещё целый шлейф недосказанного. Но Лектер совершенно точно знал, кем был Потрошитель. Убийца Йенса, и его друг — неизвестный психотерапевт —, коллега Ганнибала, который, со слов Рейчел, преподавал с ним в одном университете. Алана тоже могла его знать, но допрашивать её не было смысла; она почти наверняка сама ничего не подозревала. Как не подозревает до сих пор Ганнибала в причастности к исчезновению Бойла.       Если Лектер догадывался, что Похитителем был Йенс, потому подтолкнул Кей к нему, то так же имеет своё мнение и насчёт личности убийцы Ларсена. Единственным вопросом оставалось молчание доктора, и Кей поняла, что для них настала пора потолковать «по душам». Огорчало лишь то, что со всем тем, что она успела насобирать против Лектера, ей всё равно придётся быть сдержанной с ним. В противном случае, он сдаст ФБР не Потрошителя, а её.

***

      — Вижу, Вы стали ответственней относиться к своему здоровью, — с поощрением заметил Ганнибал, помогая Кей снять ветровку и поправляя её почти полностью сухие волосы; влажной была лишь чёлка, с которой во время езды постоянно сползал капюшон.       — Да. Как оказалось, общение с Вам имеет… Свои перспективы, — следуя за психотерапевтом на кухню, Кей отхватила его недолгий, но пронизывающий взгляд. — Нам с Вами нужно серьезно поговорить, — заявила она, остановившись на пороге.       Ганнибал склонил голову в бок, словно бы в изумлении:       — «Серьезно»? — повторил он с непонятным выражением. — Вы знаете, с Вами я готов к любому разговору, — и снова Лектер напоминал об их статусах — врача и пациента. — Но, всё же рассчитываю на то, что этот может немного подождать.       — Но… — Ганнибал шагнул вперёд, и Кей, подавшись за ним, прошла на кухню и застала там целую команду орудующих поваров. И правда, обстановка не располагала к обличающей беседе.       — Я готовлюсь к званому ужину. Гости прибудут примерно через час — теперь уже и Ваши знакомые, — с доброжелательной улыбкой осведомил Ганнибал, и Кей только сейчас обратила внимание, что рукава его рубашки были непривычно засученными, а поверх выходного одеяния надет выгляженный фартук. — Многих из них Вы уже встречали в опере, — доктор Лектер увёл Кей в сторону от поварской суеты и, достав из ближайшего ящика такой же фартук, что был и на нём, бесцеремонно набросил его верхнюю бретель на шею Кей.       — Что Вы делаете? — озадаченно выпучив глаза, спросила она.       Ганнибал обошёл Кей, остановившись за её спиной — наверняка делал это каждый раз специально, зная, что так она чувствовала себя небезопасно —, и принялся за нижнии завязки фартука, в процессе ненароком касаясь костяшками поясницы Кей.       — …Не хотелось бы показаться предосудительным, но часть приглашенных, вероятно, опоздает. Однако ничто человеческое и нам не чуждо, — продолжал Ганнибал, откровенно игнорируя растерянность Кей. Она услышала, как ткань фартука засвистела, затягиваясь в бант, но вот рука Лектера не спешила покидать. — Будем же снисходительны к тому, что свойственно нам самим.       Кей завела руку за спину, грубо хватая психотерапевта за кисть. Посмотрев на поваров, невероятно увлечённых своей работой, Эрли убедилась, что те не заинтересованы в их с Лектером разборках, и следом повернулась к нему, повторяя свой вопрос жёстче:       — Что Вы делаете?       Ганнибал не грешил самопохвалой, но видел в глазах Кей сквозь отражение собственных, как ярость, пробужденная им, уже начала затапливать рассудок Эрли.       — Гости опоздают, но не все, — между лицами Ганнибала и Кей внезапно возник нож, и последняя инстинктивно вздрогнула, но не отшатнулась. Глаза доктора пытливо прищурились, когда он взялся оценивать её реакцию. — Как видете, помощь не помешает, — на губах Ганнибала окаменела невинная улыбка, когда он, приглашая, протянул нож Кей.       Она опустила глаза на своё отражение в нём и, застав на своём лице задатки страха и неуверенности, решительно выхватила у доктора нож. Если она продолжит поддаваться Лектеру, он вычислит намного больше того, чем Кей планировала с ним сегодня поделиться, и тогда ей не удастся поставить психотерапевта в столь же неудобное положение, что и он её, забрав пистолет и наркотики.       — Не знаю, разумно ли с Вашей стороны просить о помощи меня, — успокоившись, ровно заговорила она. — Я совсем не готовлю. А, что касается сервировки, то и вовсе обделена чувством прекрасного.       — Не беспокойтесь, мне не нужны Ваши кулинарные навыки, как и хороший вкус. По крайней мере, не сегодня, — Ганнибал снова скрылся за спиной Кей, но вскоре объявился с разделочной доской и свёртком в руках. Организовав на просторной кухне отдельный «уголок» для них двоих, Лектер продолжил. — Признаюсь, я всегда считал, что мясо не терпит женских прикосновений. Но что-то в Вас, — Ганнибала снял обёртку, разместив её содержимое на доске перед Кей, — заставляет меня усомниться в праведности этого убеждения.       — Тронута Вашим доверием, — один уголок рта Эрли потянулся вверх, искривив линию губ, пока она сама с, не понятно откуда возникшей, брезгливостью глядела на вырезку.       — Разделка, действительно, не женская работа. Однако здесь, как Вы, наверное, уже заметили, нет костей, — воодушевленно объяснял очевидное Ганнибал. — Нежнейшее мясо, и ножи… Заточены безупречно, — Кей придвинулась ближе к столу, без особого энтузиазма собираясь приступить к нарезке. — Тонкими полосами, пожалуйста, — напоследок добавил доктор. — А я пока что возьмусь за маринад. Это более кропотливая работа.       Нож и правда был заточен не хуже самурайского меча, и хотя Кей ничего подобного никогда не держала в руках, возникшая ассоциация ей приглянулась.       — Хорошо обращаетесь с холодным оружием?       — Признаться, не очень. Мне по душе огнестрел. Не подводит, — отсекла Кей, с вызовом взглянув на Ганнибала.       — Отнюдь… Временами всё же подводит, — невозмутимо поправил тот.       Кей сильнее сжала пальцами рукоять ножа, вспомнив о том, что доктор Лектер однажды уже был свидетелем, как оружие «подвело» её, а скорее она его, не выстрелив в Хоббса, из-за чего это пришлось сделать Уиллу.       — Прошу прощения, я отвык от этой суеты, — спохватился Ганнибал. — Могу я что-нибудь предложить Вам в качестве аперитива? Вермут или, может быть, виски?       — Нет, но спасибо за предложение, — отказалась Кей, в тайне до помешательства желая смочить чем-нибудь крепким, пересохшие от напряжения, губы. Стараясь держаться, она продолжила изображать вовлечённость в процесс нарезки.       — Ваше право, — в голосе доктора лишь на мгновение промелькнуло недовольство, но настаивать тот не стал. — У меня минутой раньше Вас был Уилл. Вы разминулись.       — Не впервой, — безынициативно отозвалась Кей. — Почему он не остался на ужин?       — Полагаю, из-за загруженности… Мы обсуждали Потрошителя. Мужчина в цестерне — я был с Вами, когда его обнаружили, — у неё может и плохая память, но не настолько. — Уилл считает, что его убил Потрошитель, как и Йенса Ларсена. Что Вы думаете по этому поводу? Ведь правота Уилла отразится и на Вашем расследовании.       Кей настороженно покосилась на поваров. Без сомнений, Ганнибал с первых минут её визита запланировал этот разговор, потому выделил им двоим для готовки отдельное место, не доступное ушам помощников.       — Я допускаю его правоту. У каждого из нас имеется множество масок…       — Говорите, как мой психотерапевт.       — …Потрошитель не исключение. Он может предоставляться нам кем угодно: от флейтистка до хирурга, — необдуманно выпалила Кей и замерла под пристальным взором Лектера. Из оцепенения выдернула только собственная боль… И кровь, окрашивающая алые мясные ломтики в цвет понасыщенней.       Кей с недоверием уставилась на нож, вонзившийся в один из пальцев, которыми она придерживала вырезку. Действительно… Резал легко, словно подтаявшее масло.       — Позвольте, — Ганнибал слегка сдвинул Кей в сторону, забирая у неё доску. — Я промою мясо. Ни к чему, чтобы кто-нибудь из гостей попробовал Вас на вкус, — Кей потерянно оглянулась на доктора. Кровь, стекающая по кисти, земершей навесу, продолжала пачкать стол. — Думаю, Вам нужно время, чтобы привести себя в порядок. Ступайте, с этим я сам закончу. Где ванная комната, Вы знаете. Аптечка в столешнице. Если потребуется помощь, позовите.       Кей с радостью приняла предложение удалиться и резво унеслась в ванную. Порез оказался тонким, можно было даже сказать, эстетически аккуратным, однако глубоким. Кей первую минуту казалось, что до кости. Длинной линией он растянулся вдоль указательного пальца.       Кей всё думалось, что чёрная полоса её жизни на возвращении к Кроуфорду и оборвётся — как бы не так… Не везло больше прежнего, даже в мелочах. У Кей было достаточно времени поразмыслить над причинно-следственной связью, пока она ждала, когда остановится кровь, держа палец под напором ледяной воды. Вот только, всякая мысль улетучилась, как и план разоблачения доктора, с которым Эрли явилась на порог его дома.       Наспех перебинтовав палец, Кей вышла из ванной и прошла в коридор, когда услышала голоса Ганнибала и Аланы.       — Извини, опоздала.       — Как и любая красивая женщина.       Только Блум здесь не хватало. Если она решит задержаться после ужина, допрашивать Лектера о связи с Потрошителем будет затруднительно. Алана не даст Кей и слова сказать, защищая честь своего бывшего преподавателя и настоящего коллеги — более того, ещё начнёт обвинять Кей в том, что та позволила себе подозревать такого уважаемого человека в содействии убийце.       — Здравствуй, Кей, — обнаружившая Эрли первой, Алана дежурно улыбнулась ей.       — Привет.       — Дамы, не будем задерживаться. У нас не больше получаса на завершение приготовлений, — скомандовал Лектер. Уже на кухне он обратился к Кей. — Вручать Вам снова в руки нож будет неблагоразумно, поэтому я озадачен вопросом: чем Вас занять до начала ужина?       — Я бы просто посидела, пока вы тут со всем не закончите, — устало ответила Кей и, не дожидаясь других предложений от доктора, направилась в дальний угол комнаты и отгородилась от всех своим недоброжелательным видом.       Без интереса разглядывая страницы кулинарного журнала, Кей бросала поверх него редкие презрительные взгляды в сторону, щебечущих между собой, Аланы и Лектера. Настоящие профессионалы, ничего не скажешь. В городе какой-то псих расчленяет каждого встречного, а они находят время миловаться. Лучше бы занялись работой, как… Ах да, вместо того, чтобы работать, сама Кей была вынуждена сидеть здесь и терпеть этих двоих. Нужно было ещё на пороге прижать Лектера и добиться от него разговора, а не уступать ему и затягивать с этим до окончания вечера.       — Кей?       — Что? — нехотя откликнулась она, не отрываясь от разглядывания картинок в журнале.       — Что с тобой? Я не меньше минуты зову тебя.       Кей подвинулась, выглядывая из-за фигуры доктора Блум, и заметила, что кухня успела опустеть.       — Где остальные?       — Взялись сервировать стол, — осведомила Алана и осторожно добавила. — Ты в порядке?       — Самый задаваемый и самый бесполезный вопрос, — Кей раздражённо бросила журнал к остальному декору и поднялась. — Хоть одному человеку стало легче после него?.. Вот и я догадываюсь, что нет. Что ты хотела?       — Хотела поговорить об Эбигейл, — то, с каким покровительством в голосе Алана произносила имя младшей Хоббс, требовало от Кей не продолжать этот диалог. — Но, вижу, что ты не в духе… — укоризненно заключила доктор Блум и собиралась уйти.       — Постой… — помрачнев, остановила её Кей. — Говори, раз начала.       Алана взглянула на неё с сомнением. Похоже, получала от этого общения не больше удовольствия, чем сама Эрли.       — Кошмары Эбигейл участились. Не знаю, связано ли это с исчезновением Николаса Бойла… Она каждый день интересуется о тебе. Я, конечно, объяснила ей, что ты пока что не можешь её навестить из-за трудностей на работе, но она… Полагаю, она мне не верит. Считает, что ты намеренно скрываешься от неё.       — Она сама тебе это сказала? — Кей нахмурилась, не поверив в услышанное.       — Нет… Не напрямую, но я думаю…       — …Ты слишком много думаешь, доктор Блум, однако это не приносит никаких результатов. Может, это занятие не для тебя? Об этом ты не думала?       Алана изумлённо затихла. Черты её лица исказило возмущение, но лишь на секунду. Доктор Блум умела держать достоинство в самых оскорбительных ситуациях, и своим спокойствием всегда обезоруживала Кей.       — Напрасно я доверилась твоим словам… Когда ты пришла тогда, чтобы забрать Эбигейл на выходной, я отпустила её только потому, что поверила тебе. В конце концов, никто не вправе отнимать последний шанс на искупление у провинившегося. Похоже… Мне просто хотелось видеть в тебе лучшее.       Кей хрипло посмеялась, качнув головой.       — Искупление?.. Я никогда не просила прощения за то, что делала и делаю потому, что знаю наверняка, что в будущем буду вынуждена повторять это снова и снова. В отличие от таких добродетельных, как ты, я не хочу заключать себя в ловушку — ходить по кругу из провинности, искупления и прощения. Я принимаю то, что делаю. И, если будет необходимость, замолю все свои грехи разом.       — Дело не в принятии, а в уверенности в том, что тебе всегда всё будет сходить с рук.       — Теперь я по-настоящему счастлива, доктор Блум… Тому, что не Вы мой психотерапевт.       Кей замолчала, и Алана оглянулась, проследив за её взглядом. В дверном проёме показался Ганнибал, после чего обратился к коллеге за помощью:       — Мне нужно закончить с десертом. Алана, если тебя не затруднит, встретишь первых гостей вместо меня? Я вскоре присоединюсь.       Помедлив, доктор Блум не смогла отказаться в дружеской просьбе:       — Конечно.       — Знаете, о чём я больше всего сожалею сегодняшним вечером, — решил поделиться Ганнибал, убедившись, что они с Кей остались вдвоём.       — О чём же? — поинтересовалась она, не скрывая в голосе безразличие к сожалениям доктора.       — О том, что Ваши физиологические ограничения не позволят Вам попробовать одно из приготовленных исключительно для сегодняшнего ужина блюд.       — И, что в нём такого особенного?       — На его приготовление вдохновили меня Вы, — с признательностью выразился Ганнибал. Кей неловко усмехнулась такому заявлению, но, чем дольше она глядела на непроницаемое лицо доктора, тем стремительнее улетучивался её лёгкий настрой. — Как Вы сказали?.. Наше общение дарит обоим определенные перспективы, — Лектер засветился одной из своих обольстительных улыбок, заставляющих Кей отнюдь всегда напрягаться.       — Что это за блюдо, доктор Лектер?       — Представление начинается не с кульминации, а с завязки… Раз уж Вы не сможете лично оценить то, для чего послужили вдохновением, Вы позволите подать это блюдо первой Беатрис?.. Мне показалось, Вы сблизились в опере — по этой же причине я взял смелость определить Ваше место рядом с ней за столом. Надеюсь, компания мисс Дэвис и впредь будет Вам приятна.

***

      Ганнибал, как и полагается хозяину дома, занимал главенствующее место за столом. По правую руку от него сидела Алана, слева — мисс Дэвис. Кей же, согласно плану Лектера, оказалась зажата между Беатрис и пожилым мужчиной, имени которого Эрли не запомнила, однако запомнила его блаженное выражение лица, которое наблюдала каждый раз, как поворачивалась к нему.       — Прежде, чем мы начнём, хочу предупредить: здесь нет ничего вегетарианского, — объявил Ганнибал, после чего переглянулся с Эрли, словно бы те были заговорщиками, — за незначительным исключением.       — Кей, признавайтесь, это Вы приняли во внимание мою жалобу и подтолкнули Ганнибала вернуться к давним беспричинным празднованиям? Ведь я права? — Беатрис посмотрела на доктора Лектера, успевшего опуститься на своё место, и получив его одобряющую улыбку, вернулась к Кей. — Прежде мы никогда не нуждались в поводах, чтобы насладиться благами жизни.       — Господа, первое слово, после приветствия доктора, попрошу оставить мне, — Кей затравленно взглянула на мужчину, сидящего напротив Лектера за другим концом стола.       — Не беспокойтесь, Кей, мистер Одли не склонен к долгим речам, — полушепотом поддержала мисс Дэвис, расценив безрадостный вид Эрли по-своему. — Он и сам уже весь изошёл слюной.       — Посмею сказать от лица всех присутствующих: Ганнибал, счастливы, что Вы вернулись к светской жизни!       Лектер взял в руку бокал, подобно мистеру Одли, и выказал тому благодарность.       — Для меня несказанное удовольствие иметь возможность вновь принимать вас всех у себя.       Поддаваясь праздному настроению, гости прильнули к своим бокалам. Кей, не притронувшись к своему, нервно постукивала пальцами по столу, что не осталось незамеченным Ганнибалом.       — Вы охладели к вину, Кейтлин? Могу я предложить что-нибудь другое?       — Нет, спасибо, — Кей с трудом выжала из себя скупую улыбку. — Я не спала сутки. Боюсь, если выпью, меня вырубит ещё до конца вечера.       Подавляющее число присутствующих взглянуло на Кей с неодобрением. Может, из-за неудачно подобранной формулировки, с которой она выразила жалобу в адрес обстоятельств. А, может, из-за того, что о тонкостях своего состояния хозяина ужина принято предупреждать заранее. В любом случае, Кей мысленно уже гнала их всех к Дьяволу. Что взять с ущербных? Они так мелочны, всё охраняют и чтут правила своего пластикового мира, и даже не подозревают, что сидят за столом того, кто, возможно, уже несколько лет покрывает серийного убийцу.       — Что ж, соглашусь с Вами, — разбавляя неловкость, ответил Ганнибал. — Не хотелось бы допускать такое завершение этого вечера.       — Кей, прошу, поделитесь, как обстоят дела на работе? — Беатрис снова взялась за старое. Кей, только успевшая отправить в рот цельный помидор черри, едва целиком не проглотила его от спонтанности вопроса. Ей то казалось, что мисс Дэвис более не станет возвращаться к разговорам о её работе. — Не многие из присутствующих знают, что мисс Эрли работает в ФБР.       — Отлично… — беззвучно пробормотала Кей, вкладывая в слово совершенно противоположное значение общепринятому.       Алана настороженно посмотрела на Кей и остальных. Похоже, попытки приглашенных разведать о делах бюро ею тоже не поощрялись — хоть в чём-то они с Эрли оказались солидарны.       — Я уже говорила, что не имею права разглашать такую информацию, — нехотя пережевывая ингредиенты своего салата, напомнила Кей.       — Но, послушайте, если мы будем знать, кем сейчас полон криминальный мир, нам станет безопаснее покидать свои дома, — мисс Дэвис не сдавалась, обращая взгляд на остальных гостей, словно требуя от тех поддержки. — Разве я не права?       — Беатрис, лишнем будет давить на… Мисс Эрли — я правильно расслышал? — пожилой мужчина слева от Кей внезапно ожил и решил вступиться за неё; а она уже было подумала, что тот обделён даром речи, таким безмолвным он просидел начало ужина. — За то, что ты требуешь от неё, в таких учреждениях не только штрафуют.       Беатрис открыла рот, чтобы, вероятно, что-то сказать в своё оправдание, но передумала, виновато стрельнув глазами на Кей. Та же вымученно посмеялась и решила разрядить обстановку:       — Знаете, я слышала, что такие темы не способствуют здоровому пищеварению… Если разговорами о делах бюро я отобьют аппетит у гостей доктора Лектера, он мне этого не простит.       Алана, сидящая практически напротив Кей, облегчённо выдохнула. Неужто доктор Блум допустила мысль, что та и правда возьмётся рассуждать о расчлененке, творящейся в Балтиморе, при посторонних?.. Похоже, допустила. Оказывается Алана плохого мнения о ней не только, как о человеке, но и, как о специалисте — а вот это уже оскорбляло.       — Ганнибал, поделитесь, из чего этот чудный паштет?       Кей бросила брезгливый взгляд на тарелку с содержимым, которому начала петь дифирамбы Беатрис. Желудок жалобно взвыл от голода, который не утоляли салатные листья, однако ничто другое Кей в горло не лезло.       — Если скажу, боюсь, Вы перестанете есть, — игриво уклонился доктор.       — Снова Вы интригуете, — мисс Дэвис демонстративно надулась. — И всё же?..       — Что ж, поделюсь главным ингредиентом, очень прихотливым — это мозги.       Кей замерла с вилкой у рта, медленно переводя взгляд со своей тарелки вновь на блюдо Беатрис, которая продолжала сыпаться хвалебными отзывами:       — М-м, изумительно… Кей, Вы должны это попробовать, — не сумев что-либо сформулировать, Эрли отказалась жестом. — А Вы, Ганнибал, уже пробовали?       — Видите ли, — доктор Лектер подлил себе вина и устремил ласкающий взгляд на Беатрис, — среди некоторых кланов на Востоке, откуда родом моя покойная тетушка — леди Мурасаки, принято считать, что мы перенимаем качества тех существ, которых употребляем в пищу, — Кей тяжело выдохнула, стараясь глядеть куда угодно, только не возвращаться глазами к тарелке Беатрис.       Главный ингредиент паштета мерещился Эрли в своей исходной, первозданной форме. Розоватые извилины шевелились, одурманивая запахом сырой плоти. Мисс Дэвис наколола одну из них, с предвкушением отправляя себе в рот. Невольно наблюдающая за этим, Кей прижала ко рту сжатый кулак, будто бы сдерживала зевок, однако вовсе не его, а возглас омерзения. Замечающий всё это Ганнибал, с большим энтузиазмом продолжал:       — …Итак, фермер, с которым я общался накануне, поведал мне, что глупым был ягнёнок. Всё норовил сбежать за ограду и оказаться растерзанным ночными зверями… Печальный исход его всё же настиг, однако поспособствовала тому уже человеческая рука. Тот, кто стремится к свободе, не всегда понимает, что для некоторых она заключается в смерти.       — Ох, Ганнибал… К счастью, мне не близка Ваша философия, — радостно хохотнула Беатрис, запивая съеденное.       — Я придерживаюсь её только в особых случаях, — между прочим заметил доктор Лектер.       — В конце концов, будь всё так, как Вы сказали, мы бы уже давно скакали на четвереньках, как скот.       Ганнибал открыто улыбнулся наблюдениям мисс Дэвис.       — Вы, безусловно, правы.       — Кей?.. — взволнованный голос Аланы отвлёк всех гостей от своих бесед.       Беатрис растерянно поверхнулась к Кей и увидела ту — болезненно бледную, неотрывно смотрящую на недоеденный паштет.       Эшли?..