Бесполезность плоти

      Зависимость. Если бы законы Соединённых Штатов не грозили заключением, она бы никогда не стала утаивать свою страсть к вредоносным веществам. Скрываться, поддаваться давлению, умалчивать и отрицать — для неё эти вынужденные меры были гораздо отвратительнее и унизительнее самого факта употребления. Она любила первые минуты, когда инородное вещество только начинало обволакивать её изнутри, мягкой теплой волной распространяясь по телу; следом отключая чувствительность и даря единственное в своём роде ощущение полной невесомости, словно все твои конечности состояли исключительно из воздуха. Но за этим всегда шагали твёрдой, пробуждающей постопью куда менее приятные последствия. Никто не смел, не имел права корить её, презирать. За свои пороки и слабости она расплачивалась сама, ежедневно: спутанным сознанием, фантомными и вполне реальными болями, судорогами по утрам, что вырывали из беспокойного сна, опережая будильник. Врождённая эта была склонность, или же приобретенная — Кей не знала, но впадала в зависимость практически от всего: от сигарет и алкоголя; от психотропных и косяков, что расккуривала одинокими поздними вечерами, пытаясь забыться после происшествий на работе; от времени, от бюро, от манипулирования окружающими, и от отказов последних в принятии её самой.       Кей ненавидела эти воспоминания, — как и многие другие —, но прежде, чем поддаться новому искушению, всё равно волей-неволей возвращалась к ним — к временам обучения в академии. В свободные от занятий и официальных тренировок дни она часто захаживала в один спортклуб, название которого уже вряд-ли бы вспомнила. Там и состоялось случайное знакомство с Брюсом — спортсменом, активистом, и просто красавцем, самопровозглашённым борцом за независимость. Тогда она не восприняла его представление так буквально. Его харизма, ораторские способности, да и, как уже было сказано, физическая красота не могли не привлечь её, вынуждая за очень долгое время обратить внимание на кого-то, кроме себя.       Брюс был упрям, периодами столь агрессивен, что казалось невозможным его обуздать, и крайне высокомерен, а Кей… Вероятно, слишком юна и восприимчива к подобным проявлением. Ей хватало лишь того, что, разглядев в ком-то постороннем себя, её впервые не выворачивало в приступе отвращения. Они были похожи — по крайней мере, Кей безумно хотелось верить в сходство между ними. Эта идея быстро заполонила собой всё пространство вокруг неё, не оставляя места ничему другому. Но, чем дольше она находилась рядом с Брюсом, тем сильнее не узнавала саму себя, поражаясь, как легко и смиренно воспринимала его бесконечную критику, что касалась всего — её физической формы, её навыков, образа жизни и мышления. Он всегда охотно вступал с ней в спарринг, подначивая в процессе уничижительными комментариями. Бил, не щадя — и рукой, и словом —, и Кей нравилась эта боль. Будто массируешь перегруженные мышцы на следующий день после долгой, изнурительной тренировки. Одержимость Брюсом начала притеснять даже мечты о службе в бюро. Он заставлял Кей любить его, а значит — и саму себя, пусть и через призму извращённого восприятия их связи.       Была одна загвоздка… Единственное качество Брюса она так и не смогла обернуть в пользу для себя — его непоколебимое презрение к зависимым. Она многое терпела от него. И долго. Но, когда она, ещё не отдышавшись после очередного спарринга, потянулась к сигаретам, Брюс опередил её. Смяв пачку, он попытался «накормить» ею Кей, не обращая никакого внимания на её отчаянные попытки отбиться, и сказал, что нужно быть непростительно тупой, чтобы игнорировать прямые предостережения самого производителя. Нужно быть слабой, чтобы постоянно тянуться за анальгезирующими препаратами, не в силах самостоятельно вынести даже малую боль. Нужно быть жалкой, чтобы терпеть его самого рядом с собой. Брюс, чьи лёгкие ни разу не вкушали разъедающего сигаретного дыма, а кончик языка даже мимолётно не касался проспиртованной пробки, разгадал, что от него она была зависима не меньше, чем от всего остального.       Его слова слишком сильно походили на правду о ней. И пусть Кей действительно являлось такой, какой Брюс её считал и пытался выставить перед другом, никогда не стала бы признавать свои глупость, слабость и трусость при нём — человеке, что заведомо осуждал её за всё вышеперечисленное. По-настоящему болезненным для неё оказалось только одно — даже тот, чьей тенью она себя считала, испытывал к ней отторжение.       Теперь, спустя годы, Кей была почти готова объявить во всеуслышание, что недотрога-Брюс был прав. Не во всём, но в одном точно… Нужно было быть абсолютной идиоткой, чтобы после трёх лет работы в отделе по борьбе с наркотиками попасться на наркоте! И перед кем — перед человеком от которого фальшью и подлостью несло за версту! Прознай об этом её коллеги-нюхачи, Кей загнулась бы от позора быстрее, чем её бы успели доставить в суд.       И ладно бы прогадала только с незарегистрированным оружием — полбеды. В случае раскрытия сердечно бы настаивала на том, что пистолет ей подбросил сам негодяй-Похититель, пока её квартира была в его полном распоряжении. Почему, зачем и для чего?.. Неважно. У мертвых, как говорится, не спросишь. Но кто, после скандала трехлетней давности, поверит, что честнейшая, доблестная Кей Эрли — действующий агент ФБР — не имеет никакого отношения к наркотикам, обнаруженным в её квартире, а ранее исчезнувшим из хранилища бюро?.. Она здорово влипла. И даже в могиле ощущала себя поувереннее.       С той минуты, как они покинули квартиру Кей, добрый доктор предпочёл отпустить развернувшуюся в её ванной сцену. Кей с трудом вынесла в его компании дорогу до хранилища, откуда забрала свои оставшиеся вещи, но Лектер вызвался довести её и до мотеля. Снова напустив на себя, затертую до дыр, маску вежливости, он был всё так же настойчив со своей помощью.       Перетащив последнюю коробку из машины в номер, психотерапевт в своей деликатной манере предупредил:       — Вы выбрали не лучший район для проживания. Пусть и временного.       Кей дернулась в сторону от его голоса, с удивлением и недовольством ловя себя на вспышке страха перед доктором. Момент, когда тот удерживал её за волосы с намерением обездвижить, был слишком свеж в памяти. И Кей подумала, что лучше бы ей поскорее вновь научиться раздражаться в присутствии Лектера, но только не… ежесекундно опасаться его следующих действий. До костей пробирала досада, что она сама не обладала выдержкой Ганнибала, безупречно изображающего, словно бы ничего преступного с его стороны в её не было совершено.       — Мелкий бандитизм в промышленных кварталах меня сейчас волнует меньше всего.       Ганнибал не разделял поверхностности и апатии Кей. Будет уж очень неприятно, если её порежет какой-нибудь малодушный грабитель у ближайшей заправки. Доктор Лектер более, чем не любил тратить ресурсы и время впустую. К тому же, его главный презент ещё не был представлен агенту Эрли и остальному отделу. Благо, осталось недолго.       — Джек передал Вам, что расписание наших сеансов немного изменилось?       — Он передал, что Вы решили удвоить часы, — сухо ответила Кей, но в голосе всё равно улавливалось, даже несколько полюбившееся им, неповиновение.       — Объем нашей общей работы с недавних пор увеличился. Следовательно, и времени нам обоим потребуется чуть больше, чтобы во всём разобраться, — деловым тоном разъяснил доктор. — Вы так не считаете?       Кей не стала отвечать, предположив, что Лектер намеренно растягивал их встречу, чтобы довести её до ещё большего эмоционального истощения. Быть может, стоит просто отмалчиваться?.. До тех пор, пока он сам не утратит интерес к этим препирательствам. Хотя, наверное, она недооценивала способность своего психотерапевта «развязывать» языки.       — Кроме официальных встреч… Я бы хотел пригласить Вас к совместному времяпрепровождению в неформальной обстановке.       Нет уж, хватит с неё званных ужинов, как и самого шеф-повара.       — Прошу меня извинить, но я не в состоянии разделить с Вами ужин, доктор, — с нарочитой слащавостью пропела Кей. — Меня до сих пор немного подташнивает из-за препаратов, что вкалывали в больнице… Да и не только из-за них… — она стрельнула взглядом в Ганнибала, надеясь, что её намёк хоть немного пошатнет крепость из выдержанной любезности, за которой скрывался психотерапевт. Но та, ожидаемо, не поддалась.       — Вы не поняли. Речь не об ужине. За моим столом Вы всегда желанный гость, и всё же…       — Ну и ну… — безучастно присвистнула Кей, перебив доктора. Надо же, он был готов удивить её новым предложением. Кей, конечно, предпочла бы, чтобы Лектер этого не делал. Уже убедилась, насколько опасной могла быть его оригинальность в подходах к ней.       — … Как Вы смотрите на совместный поход в оперу? Это будет увлекательное мероприятие.       Удивил, ничего не скажешь.       — Вы серьезно? Я похожа на того, кого может заинтересовать такое предложение? — она мало что смыслила в искусстве, и уже воображала, как абсурдно будет ощущать себя в сборище таких, как Лектер. Смех, да и только.       — Вам следует разнообразить своим интересы, — Кей пренебрежительно фыркнула, но Ганнибал продолжил. — Этот опыт, без сомнений, будет Вам полезен. Пережитое похищение заставило Вас испытать шок и стресс, последствия которого уже сказываются на Вашей повседневности. Ваши коммуникативные качества потерпели ущерб, и согласие на моё приглашение послужит первым шагом к их восстановлению — к тому, чтобы Вы вновь научились не чувствовать тревогу в толпе незнакомцев.       — Ничего подобного я не… — рассеянно залепетала Кей. Неужели, за ней действительно была замечена, озвученная Лектером, тревожность? Она, конечно, ощущала себя не лучшим образом, но в большей степени именно из-за присутствия самого доктора. Никак не из страха перед улицей, и тем более — столкнуться с ещё одним Похитителем.       Гладко стелит, вот только, в лепешку потом ей разбиваться. Кей уже была готова отказаться, тем самым доказывая свою самодостаточность в плане восстановления после недавнего происшествия, но вскоре мысленно одернула себя. А примет ли Ганнибал её отказ? Как к нему отнесётся?.. В стенах мотеля он отыгрывал терпимость, но, что будет, если доктор её несогласие воспримет, как личное оскорбление, которое таковым, собственно, и являлось бы, учитывая неприязненное Кей к Лектеру? Все инструменты для воздаяния в таком случае, к сожалению, у него имелись. А, если попробовать перевернуть ситуацию в свою пользу? Ганнибал сам предоставлял ей возможность изучить его за пределами бюро и личного кабинета. Она могла краем глаза заглянуть в его обыденность, с чуждыми ей самой условностями. Соприкоснуться с обществом, в котором доктор, наверняка, проводил большую часть своего свободного времени. Побеседовав с кем-нибудь из его давних знакомых, она могла бы узнать ту сторону своего психотерапевта, которой он никогда не осмелился бы к повернуться.       — Да… Да, — сипло заговорила Кей, цепляясь за последнюю, воображаемую ей, надежду. — Я принимаю Ваше приглашение.       — Превосходно. Буду рад сопровождать Вас к новой жизни, — Кей замешкалась, когда Ганнибал, замолчав, продолжил глядеть на неё. Она ухватилась за первую попавшуюся сумку и принялась её разбирать, демонстрируя свою занятость, и доктор среагировал на это весьма быстро, перенимая её пример. — Позвольте помочь…       — Не нужно! — запоздало вскрикнула Эрли, инстинктивно бросившись в сторону психотерапевта, но фотография, вынутая из коробки с разнообразной личной мелочевкой, уже была в его руках.       Кей испуганно отвернулась к вороху вещей. Мысленно отчитав себя за несдержанный импульс, уже с непринуждённым видом продолжила раскладывать предметы гардероба на кровати, молясь о том, чтобы проницательный Лектер не зациклился на её подозрительно ревностном отношении к своим побрякушкам. И, пока она упорно скрывала от него своё взбудораженное состояние, Ганнибал оказался по близости. Удерживая в одной руке фото, он потянулся второй к лицу Кей, убирая чёлку и освобождая от неё гладкий участок кожи возле левого глаза. Рабочие брюки выскользнули из вспотевших ладоней, и Кей неосознанно скользнула пальцами около своего виска, на который пытливо взирал Лектер, сверяя увиденное с изображением в рамке.       — Как интересно… Вы делали пластическую операцию?       Кей мельком взглянула на бледный шрам, принадлежащий Карле и замеченный Ганнибалом на фото.       — Это не моя фотография, — с трудом выговорила она и, согнувшись, подняла выроненные секунду назад брюки.       — Вашей сестры, — констатировал доктор.       — Да…       — Вы так старательно избегаете разговоры о прошлом, но храните прямое напоминание о нём.       Кей смолчала. Она и сама не находила объяснение своему противоречивому поведению. Чёртово фото давно пора было выбросить, но она продолжала таскаться с ним, и теперь стыдилась своей сентиментальности, как никогда.       — Шрам едва заметен. Должно быть, Ваши родители потратили немало средств, чтобы скрыть следы происшествия. Что тогда произошло?       — Как тут вспомнишь… Это случилось ещё в детстве, — отнекивалась Кей, но её сбившиеся дыхание, которое никак не удавалось восстановить, говорило само за себя.       — Это ведь Ваша сестра — её травмы не могли быть восприняты безболезненно Вами. Такое не забывается, — Лектер надавливал на нужные точки со знанием дела, словно бы сам когда-то проходил через нечто подобное. Кей вспомнился ужин в его доме, когда доктор упомянул свою погибшую сестру. Странно, ей до сих пор ничего не было известно об обстоятельствах её смерти, и Кей начала подозревать, что в отношениях со своим психотерапевтом упустила что-то важное.       — Я… Правда, это было очень давно, — её тон сделался бесстрастным, без личной оценки случившегося. Им она обычно зачитывала доклад начальству после очередного рейда. — У нас был пёс — Фостер. Не знаю, что на него тогда нашло. Карла хотела его покормить и неудачно свалилась в вольер, обмазавшись, собранными со стола, отходами. Он подлетел сразу, набросился на неё… Вцепился в лицо, — Ганнибал сосредоточено поджал губы, стараясь распознать сквозь пелену безразличия в голосе Кей истинные эмоции, что переживала она тогда и сейчас. Но лицо её оставалось каменным, речь спокойной, а пустой взгляд упирался в ворот его желтки, выглядывающей из складок пальто. — Вы правы. Родители потратили много денег, чтобы сохранить глаз, но следы всё-таки остались.       — Что стало с псом?       Лицо Кей наконец оживилось, преобразилось удрученностью.       — Отец собирался его пристрелить, — сказала она сквозь безжизненную ухмылку. — Но мать хотела, чтобы тот мучался… Страдал за уродство Карлы. Она отравила его… И умер он… не быстро, — голос Кей наконец сорвался, но она успела перехватить рвущийся, непонятный возглас. Боялась открыто взглянуть на Лектера, который в свою очередь смотрел на неё, казалось бы, с неподдельным сопереживанием.       Кей мысленно упрекнула себя в чрезмерной болтливости и доверчивости, но сказанное не протолкнуть обратно в себя. Оставалось надеяться на то, что доктор, насытившись услышанным, решит наконец-таки скрыться с её глаз на пару со своей внеочередной победой.       Так и случилось. Он даже не попрощался, оставив её одну, измождённую долгими пытками. И Кей ужаснулась, почувствовав, что после его ухода стало только хуже. Запыленные, кажется, не стираемые годами, тёмные шторы практически не пропускали в тесную комнату солнечный свет. Было тихо. Слишком тихо. Она слышала только биение своего сердца, его ритм в висках. Ни шума дороги, ни разговор других постояльцев мотеля за стеной. Будто и не выбиралась из той сырой ямы.

***

      — Ты выглядишь намного лучше, — воодушевленно оценил Джек. Знал бы он, каких сил ей стоило привести себя в приличный вид…       — Рада слышать.       Кроуфорд достал с полок одну из, педантично расставленных, чёрных папок и вернулся за свой стол.       — Кофе?       — Нет, спасибо, — с нескрываемым сожалением отказалась Кей, обращая слегка озадаченный взгляд начальника на себя, и добавила с уже большей непринуждённостью. — Успела выпить по пути, — как же, выпила… Аромат любимого напитка теперь доводил её до тряски. Кей пыталась побороть параноидальные мысли, но каждый раз представляла, как в её стакане оказывается какая-то дрянь, способная отправить в ещё один коматоз на несколько дней.       — Ну и, что там? — с нетерпением поинтересовалась она, наблюдая за начальником, перепроверяющим содержимое папки.       Покончив с проверкой, Джек вернул документы на стол, собственнически накрыв их рукой.       — Там — всё. Всё, что нам удалось собрать: заключения смерти всех жертв Похитителя, и его самого, — признание Ларсена Похитителем из уст Кроуфорда звучало неохотно. Кей прикрыла рот рукой, имитируя кашель. На самом деле, скрывая за ним насмешку. Что бы Джек не говорил, но нежеланию до последнего принимать свои ошибки она научилась именно у него. — Мы проверили все документы Йенса Ларсена. Изучили его пациентов, знакомых, но никто из них не подходит под психологический портрет его убийцы и по совместительству сообщника, — Джек подтолкнул папку. Та, проскользив по столу, была ловко перехвачена Эрли.       — Кто составлял портрет? — спросила она, желая понять, стоит ли доверять полученным данным.       — Доктор Лектер.       Кей недовольно сцепила челюсть. Вероятно, не стоит. И, как он только всё успевал?.. И участвовать в расследованиях, и досаждать ей — хотя, по большей части, первое было первопричиной второго.       — Искать пособника среди настоящих знакомств Ларсена бессмысленно. У него с убийцей давняя связь, следы которой, скорей всего, затерялись с годами.       Кроуфорд по привычке безотчётно потёр подбородок большим пальцем, размышляя над словами Кей, после чего ответил ей:       — Если где-то и остались эти «следы», то только в личных записях доктора Ларсена.       — Полагаю, их изучение на моих плечах, — Джек, как никто другой, знал, насколько она не переносила бумажную волокиту, но грешно было жаловаться после того, как её едва ли не с авансом вернули к работе.       — Да, — утвердительно кивнул Кроуфорд. — Дневники, ежедневники, альбомы — всё доставлено в отдел. К слову, не забудь составить перепись.       — Ещё не составили? — возмущение Кей было весьма оправданным. Чем всё это время занимались кадры поведенческого отдела?       Джека промедление в расследовании дела Похитителя огорчало не меньше, но тот сдержанно объяснил:       — Макулатуры там не мало, а достаточно проинструктировать кого-то из агентов по этому делу я не успел…       — … А Уилл?       — На нём лекции и… другие дела.       Что ж он Лектера не подключил? Или доктор всё-таки иногда страдает от недостатка времени?       — А к полицейским не обращался из-за боязни утечки информации, — догадливо подытожила Кей. Ничего, то, что к личным заметкам Ларсена ещё никто не прикасался, ей даже на руку.       — Да, и вот ещё, что… — рука Джека скрылась под столом, и вскоре перед Кей оказались её оружие и удостоверение.       Она до хруста в пальцах вцепилась в атрибуты своей власти, словно бы Джек в любой момент мог передумать и вновь лишить её этого.       Кроуфорд тем временем взялся изучать её на готовность к работе. Он был прав, делясь с Лектером, что Эрли не сломить историей с похищением. Сейчас, сидя в его кабинете, как раньше, она держалась уверенно и сосредоточено, словно бы нападение Похитителя только прибавило ей решимости в деле. Главное, чтобы Кей не пересекла черту, впадая в одержимость поимкой Второго, но для этого у неё были сам Джек и Ганнибал — психотерапевт, с профессионализмом отслеживающий её состояние. Единственное, что настораживало Джека, это непривычно идеально ровная осанка подчинённой. Обычно Кей горбилась, но теперь, скорее всего, из-за туго обтягивающих спину и грудь бинтов была вынуждена держаться прямо и ограничивать себя в движении.       И то было правдой. Каждый раз наклоняясь, Кей чувствовала, как растягивалась и кожа на её спине, вместе с, только начавшими заживать, порезами; при сильном давлении те вновь могли начать кровоточить.       — Я не обсуждал с тобой детально то, что произошло… — аккуратно начал Кроуфорд, заметив, что его подчинённая, сложив все документы и оружие в сумку, уже была готова уйти.       Кей равнодушно посмотрел на него, едва не зажав кожу на указательном пальце замком сумки.       — Здесь нечего обсуждать. Я облажалась. С самого начала расследования… Во всём случившемся моя вина, — действительно ли она так считала? Скорее изображала раскяние перед начальником — ведь это от неё хотели слышать, дабы тот не стал копать глубже и докучать нравоучениями.       — Ты должна знать, что теперь контроль с моей стороны по отношению к твоим действиями усилится. Не давай мне больше поводов сомневаться в твоей компетенции.       Кей чувствовала, что это была не простая угроза начальства. И не новый урок от бывшего наставника. Джек не вопил, не критиковал и не отчитывал. Не воспользовался её признанием в промахах. Следующая её ошибка действительно могла стать фатальной. Джек устал. Кей подозревала, что причина этой усталости крылась не только в её попустительском отношении к должностным обязанностям, но копаться в личных переживаниях босса не стала. Кроуфорд не открывался, а самой навязываться ему с расспросами не было никакого смысла — она уже утратила эту привилегию.       — Я приступлю к работе с понедельника, — осведомила Кей и, получив на то дозволение Джека, спешила уйти, однако у дверей вспомнила. — Ганнибал пригласил меня в оперу на выходных. Случаем, не ты подал ему эту «гениальную» идею?       Джек приподнял брови. Похоже, слышал о предложении Лектера впервые, и был, как и Кей, удивлён, но, в отличие от неё, приятно.       — Нет. Но я согласен с доктором, что подобная обстановка, как и его общество, пойдёт тебе на пользу.       Кей беззлобно улыбнулась, когда Кроуфорд лишь подтвердил её мысли, и на прощание бросила:       — Я так и думала.

***

      Проблемы следовало решать по мере их поступления, вот только, за последнее время их накопилось столько, что Кей начала среди навалившихся сложностей путаться, всерьез задумываясь начать записывать их в столбик, чтобы упорядочить хотя бы на листе. Кто был опаснее: убийца Ларсена или Лектер? Нет, не так. Кто представлял большую опасность для неё? Кей склонялась ко второму, но с ним она столкнется уже сегодняшним вечером и, быть может, сумеет «разоружить». Что касалось пособника Похитителя, прежде, чем возвращаться к расследованию, ей хотелось уточнить ещё пару нюансов, но не из сухих отчётов, которые были в её распоряжении, а из уст самого впечатлительного и тем не менее надёжного очевидца — Уилла Грэма.       Прибыв в академию, Кей застала его, рассказывающим лекцию, и поначалу вознамерилась спуститься в буфет, чтобы дождаться профайлера там, но уже в пути её слух уловил обрывки знакомых имён.       — … Доктор Йенс Ларсен — его причастность к похищению и убийству пяти молодых людей была доказана посмертно.       Кей прошла в аудиторию, когда на экране, за спиной Грэма, замелькали фотографии всех пропавших, за исключением Эшли Коулмана и её. Уилл нажал на кнопку пульта, и фото Саманты Шортер сменилось на изображение места преступления и самого Похитителя, распятого на дереве.       — Он стал жертвой ещё одного убийцы, который ранее себя не проявлял, — продолжал Уилл, смотря куда угодно, но только не на свою аудиторию.       Кей уже видела тело Ларсена, разбирая в мотеле данные, переданные Джеком, но снова не смогла сдержать сладкой ухмылки. Если бы у неё была целая вечность в запасе, потратила бы её на лицезрение изувеченного тела невролога.       Она продвинулась ближе к сидящим, чтобы не привлекать к себе излишнее внимание, и продолжила слушать безжизненный голос Уилла.       — Предполагается, доктор Ларсен и его убийца были знакомы ранее. Это в том числе объясняет характер преступления, совершенного на фоне личных распрей, — Грэм выдержал паузу и заговорил только, когда аудитории представилось лицо младшей Ларсен. — Убийца доктора Ларсена был знаком с историей его семьи, в частности — с произошедшим два года назад самоубийством его дочери. Эммы Ларсен. Преступник знал тонкости взаимоотношений отца и дочери, их конфликта, и отобразил это в самом убийстве, — профайлер оглянулся на экран, комментируя следующий слайд. — Исполнением своего преступления он отсылает нас к поэме Гомера. Йенса Ларсена представляют нам в двух противоборствующих образах, чьи интересы принципиально отличаются… Это — древнегреческая фреска пятьсот двадцатых годов до нашей эры. На ней изображены герои поэмы «Илиада»: царь Микен — Агамемнон и жрец — Хрис, вымаливающий у царя свободу для своей дочери, но… не нашедший снисхождения. Поза Йенса Ларсена, в которой оставил его убийца, повторяет позу Агамемнона, изображённую на фреске, но его взгляд, подобен взгляду безутешного Хриса, с безмолвной молитвой взирающего на солнце. Он выпрашивает справедливость в ответ на человеческие бесчинства… Любящий отец и угнетатель — такие противоречия в Ларсене видит его убийца. Он намеренно стирает эту грань, делая «добродетель» и «грех» понятиями… — черты лица Грэма вздрогнули, словно бы что-то внутри него всем существом протестовало против того, что профайлер озвучивал — …отождествляемыми. Сам убийца в этом изложении, пусть и не считает себя таковым, но подает нам себя, как Божественное, к милости которого взывает Хрис, не получив пощады от Человеческого. Убийца вскрыл тело Йенса Ларсена — Похитителя, обнажив его сердце и помыслы, чтобы мы могли взглянуть на них… Это не казнь, а преображение. Похититель жил идеей стать чем-то величественным, и его убийца… помог ему с этим через смерть. «Преобразив» одного, он оставил послание всем, как делал это… — заслушавшись, Кей не сразу поймала взгляд Уилла на себе, и вскоре, столкнувшись с метаниями напарника, поняла, что какая-то информация, произнесенная им, явно не должна была оказаться у неё.       Уилл был в затруднительном положении. Его рука, сжимающая пульт, застыла в воздухе, пальцы так и не нажали на кнопку… Как он и предполагал, план Кроуфорда быстро провалился. Грэм не мог не закончить лекцию, и не мог выдворить Эрли отсюда.       — …Как делал это Потрошитель, оставивший послание через Мириам Ласс, — Кей увидела фотографию стажёрки, которую на удивление быстро узнала. Кажется, сталкивалась с ней пару раз, года так три назад, в коридорах бюро, но, кроме коротких приветствий, ничем не обменивалась с ней. — Мириам Ласс — погибшая стажёрка ФБР. Она расследовала дело Потрошителя под руководством Джека Кроуфорда, — Уилл неохотно произносил слова, периодически поглядывая в сторону Кей, недоумение которой ощущалось через многочисленные ряды остальных слушателей. — Её тело так и не было найдено, в отличие от прочих жертв Потрошителя, каждую из которых он унижал публично. К Мириам Ласс он проникся… симпатией и уважением. За то, что нашла его. Потрошитель не проявлял активности два года, но недавно заявил о своём возвращении. Как и Потрошитель, убийца Ларсена не оставляет следов, но, в отличие от своего предшественника, он не забрал с собой «трофеи». Тем не менее, его мотивы так же размыты. Он может пытаться приравнять свои преступления к деятельности бюро, может пытаться заставить нас переосмыслить общепринятые законы, но одно остаётся неизменным — им руководит чистый интерес.       Кей не стала дожидаться, когда хлынет поток людей, и покинула аудиторию первой. Уилл не предпринял ни единой попытки её задержать, а она и не видела смысла задерживаться. Уже узнала всё, что хотела, и даже больше… Можно было допросить напарника: к чему была та заминка посреди лекции? Неужели, это её присутствуе так смутило его? Но о причине Кей и сама догадывалась. Джек Кроуфорд — наверняка, он приложил руку к молчанию Грэма. Иначе тот бы поделился с ней мыслями о сходстве убийцы Ларсена и Потрошителя ещё в больнице. Преступления последнего — вот, что именно не договаривал Джек, сообщая о занятости Уилла. Но, к чему это было скрывать от неё?       Кей уже слышала о Потрошителе. Два года назад, когда тот ещё был активен — активность его, увы, не застала, переведенная в отдел по борьбе с наркотиками. В разговоре с коллегами расспрашивать о подробностях злоключений Потрошителя не стала из принципа, зная, что расследованием занимается поведенческий отдел и всё ещё лелея обиду на Кроуфорда — он же быстро отыскал ей замену. Не то чтобы Кей была против, но — стажёрка?.. По всей видимости, Ласс была достаточно хороша, чтобы Джек привлёк её к такому громкому делу, но недостаточно для того, чтобы избежать пополнения собой коллекции Потрошителя.       Чёрт, а ведь она не лучше. Сама едва не сдохла, наглотавшись сырой земли — но об этом стоило вспоминать пореже. Итак, она занимается делом пособника Похитителя, Уилл — Потрошителем. Вот будет забава, если Грэм окажется прав, и под двумя личинами скрывается один убийца.

***

      Кей припарковалась у мотеля, на прощание любовно скользнув пальцами по рулю двухколёсного «друга», о котором вспомнила на следующий день после выписки и тогда же забрала со стоянки бюро. С возвращением в затхлый номер торопиться не стала, желая задержаться на свежем воздухе, который намеревалась подпортить клубами дыма.       — Эй! Огонька не найдётся? — Кей неохотно повернулась в сторону, окликнувшего её, администратора мотеля, но всё же решила сделать тому одолжение.       Непрезентабельного вида мужчина в день заселения представился ей, как Хэнк, и, не в комплимент Кей, быстро признал в ней что-то родственное, что побуждало его к неуместным вольностям в общении.       Кей протянула ему зажигалку и, пока мужчина прикуривал, растянувшись в нахальной улыбке, раздумывала, по какой причине до сих пор не обрубила его панибратское отношения к себе. В конце этих размышлений остановилась на оправдании, что и без того забот хватало. Разборки с администратором мотеля, очевидно, были крайними в списке её неразрешенных задач.       Хэнк, несмотря на прямой намёк, — зависшую в воздухе руку Кей —, возвращать ей зажигалку не стал, а лишь подвёл дрожащий огонёк к сигарете, удерживаемой бесцветными губами Кей. Она поддалась жесту Хэнка, попутно соображая, что таили за собой его неисчерпаемые хитрые ужимки. Уголки губ мужчины сильнее натянулись, обнажая ряд зубов, при виде которых Кей ощутила, как начала ныть и её запломбированная «шестёрка».       — Решил поухаживать, — объяснился Хэнк, в знак примирения всё-таки возвращая собственность Кей, что по-прежнему молчаливо изучала его с вызывающей недоброжелательностью. Словно не улавливая её настроения, Хэнк продолжил столь же заигрывающе. — К тебе тут такие поклонники захаживают… Любишь, как это… А! Галантных мужчин?       — О чём ты? — раздражённо и в тоже время устало спросила Кей, растратив остатки терпения на выслушивание запинаний администратора и его смехотворные попытки подражать кому-то, ей неизвестному.       — Тебе тут кое-что передали… Сейчас, — Хэнк нырнул в свою каморку, которую именовал рабочим местом, а через минуту вернулся уже с не пустыми руками.       Кей насторожилась, ощупывая матовую коробку, перетянутую чёрной лентой, что вызывала отнюдь не праздничное настроение.       — От кого?       — Так это… от мужчины.       — Да неужели?.. — Кей колко усмехнулась, отвлекаясь от созерцания коробки. — От того, который был со мной в день заселения? — в голову сразу же пришёл Лектер. Только ему был известен точный адрес её временного пристанища.       Хэнк скрестил руки, вяло качнув головой.       — Не-а, не припомню, с кем ты тогда была.       — Ладно. Как он выглядел?       — Ростом чуть выше меня, м-м, — администратор замялся, пытаясь припомнить отличительные черты недавнего визитера. — В дорогом костюме, волосы зализанные, будто… Да хрен поймёшь, чем он их там себе намазал.       Кей раздосадовано пнула обломок асфальта, несмотря на невнятное описание Хэнка, узнавая в своём новоявленном «поклоннике», как выразился, не знающий тонкостей их взаимоотношений, администратор, доктора Лектера, что продолжал даже в своё отсутствие напоминать о себе. И, вероятно, о предстоящем вечере…       — Он что-нибудь сказал?       — Только, чтобы я передал это, — Хэнк кивнул на коробку, — тебе, мол подарок. Но, это то, что касается тебя, а так мы ещё поболтали о всяком, — внезапно завёлся он, но к прочим росказням администратора Кей не имела никакого интереса. — Неплохой мужик. Всё на «Вы» ко мне обращался, будто я принц Уэльский какой-то. Если что, передай ему, чтобы заходил ко мне. Выпивкой угощу, посидим по-мужски.       — Вряд-ли он променяет свои вина на медицинский спирт, — апатично протянула Кей в ответ на приглашение Хэнка. Затушив окурок о здание мотеля и бросив его прямиком под колёса, въезжающего на стоянку, автомобиля, она направилась в номер.       Едва заперев дверь, Кей взялась срывать черные атласные ленты. Остервенело отбросив в пыльный угол крышку коробки, она в неверии уставилась на содержимое.       — Да ты издеваешься…       Доктор Лектер не только насильно утягивал её в свой бутафорный мир, но и осмеливался диктовать, в каком виде она должна была дебютировать в нём.       Кей ухватилась за черную плотную ткань кончиками пальцев, словно испытывала к вещице не меньше отвращения, чем к тому, кем она была подарена. Неловко было признавать, но переданное от Лектера платье действительно приглянулось Кей, когда та, расправив его на кровати, ознакомилась с силуэтом. Но принимать даже пожеванную зубочистку от доктора было сродни плевку самой себе в лицо. Лучше бы вернул её оружие и прочее — вот этот жест доброй воли она бы без стеснения приняла.       Кей вновь пробежалась взглядом по платью, отмечая его чрезмерную закрытость. А ведь в её гардеробе действительно не было альтернативы, подходящей для мероприятий, которые посещал доктор. Несколько платьев, и те слишком открытые — оголяющие все её, недавно обретенные, увечья. Можно было надеть что-то из рабочего, и плевать, что такой образ вряд-ли кто-то оценит, но проблема была в другом — в строгом костюме она, вероятно, будет слишком выделяться на фоне остальных гостей, а это Кей требовалось меньше всего, учитывая намерение влиться в компанию Ганнибала, чтобы выведать детали личной жизни последнего. Кстати, о нём — доктор был осведомлён об увечьях Кей, он же перевозил её гардероб, наверняка, успев его изучить, — Эрли передёрнуло, стоило вспомнить о пристрастии психотерапевта обнюхивать всё и всех —, стало быть, платье выбирал исходя из её эстетических несовершенств — назовём это так. Предусмотрительность Лектера начала порядком надоедать, как и он сам, заставляющий её задаваться новыми вопросами… Как давно он запланировал это приглашение?

***

      Зановес поднялся. Нарастающие аккорды и, вторящий им, вокал главной исполнительницы пресекли перешептывания среди искушённой публики. Их чопорные физиономии переменились, расплываясь в неестественном благочестии. Кей вновь опоздала, опустившись на своё место за секунду до того, как сцена заблестала софитами. Ганнибал, сидящий по правую руку от неё, окатил волной неодобрения, но быстро смягчился, скользнув взглядом по силуэту, выбранного им, платья. Этот лелеявший что-то собственное, потаённое, но направленный на неё, взгляд — было последним, чем Ганнибал удостоил Кей, после чего безотрывно взирал только на сцену. Порой плавно и практически неуловимо он вскидывал голову в такт насыщенной мелодии, что вызывало у Кей нервные смешки.       Она посмотрела на сцену, но не найдя там ничего примечательного для себя, переместила взгляд на зрительский зал, медленно блуждая по нему в поисках кого-то, кто смог бы развеять скуку, пытающую Кей вместе с чрезмерно напористой, как ей показалось, музыкой, провоцирующей головную боль, о которой Эрли уже успела забыть. К её сожалению, все присутствующие, как один, были одержимы представлением, отдаваясь происходящему на сцене целиком. Кажется, никто из них ни разу даже не почесался, пока сама Кей то и дело ёрзала на месте, пытаясь подтянуть, сползающие со спины под тканью платья, бинты.       Кей осторожно покосилась на Ганнибал. Быть может, он объяснит ей смысл происходящего, что было муторнее бюрократической составляющей её работы? То ли музыка действительно оказывала на него столь чарующий эффект, то ли доктор намеренно игнорировал её, но он не ответил Кей даже мимолётным взглядом, когда та уже без стеснения сверлила глазами его профиль. Глаза Ганнибал заслезились от удовольствия, доступного ему, как ценителю Высокого, однако Кей больше склонялась к тому, что реакция эта оттого, что этот фанатик не моргал уже более получаса.       Инстинктивно потянувшись рукой к спине, когда порезы вновь напомнили о себе, Кей взглянула за своё плечо и заметила мужчину на задних рядах, который, по всей видимости, как и она, не разделял всеобщего помешательства. Однако, проследив за его взглядом, Кей не без удивления поняла, что у того попросту был иной объект обожания — Ганнибал. И, чем её психотерапевт мог так увлечь незнакомца? Да и… незнакомца ли?.. Кажется, она где-то его уже видела и, покапавшись в памяти, вспомнила где именно.       Тот тучный мужчина, которого она поначалу ошибочно приняла за Ганнибала. Его кудряшки и доброжелательный наивный вид всё-таки запомнились Кей, но не имя, хоть та и была уверена, что мужчина представлялся, или же Ганнибал представлял его. Как же его?.. Фрэнсис? Феликс? Форест? Фрэнк? Да, вероятнее всего, Фрэнк. Значит, среди собравшихся присутствовали по меньшей мере два пациента доктора Лектера. С Фрэнком последний, наверняка, обращался гораздо аккуратнее, чем с ней, раз тот смотрел на психотерапевта с таким благоговением, от которого, по правде говоря, начинало подташнивать — или это от разнообразия парфюмов окружающих, что смешались в неумолимый смрад? И, как только сам Ганнибал это выдерживал?       Рассматривая Фрэнка, Кей не смогла удержать себя от очередной, но крайне бессмысленной, вспышки разочарования. Жаль… Бесконечно жаль, что расхваленным доктором Лектером всё-таки оказался не безобидный, по крайней мере на первый взгляд, пухляш-Фрэнк. Каким бы беззаботным было бы её положение тогда… Печально глядя на Фрэнка, Кей невольно сместила взгляд в сторону — на его соседа, что был заинтересован происходящим на сцене не больше, чем она. Темнокожий мужчина — вот его она точно не могла припомнить. Он напряжено, да и вовсе с презрением набоюдал за, сидящим рядом, Фрэнком, переодически перекидывая внимание на доктора Ганнибала. Кей ехидно оскалилась, — и не подозревала, что её психотерапевт пользуется такой популярностью —, аккурат в тот момент, когда взгляд незнакомца внезапно переметнулся на неё. Может быть, он был спутником Фрэнка? Кей сомневалась, успев застать то пренебрежение, которое мужчина источал по отношению к пациенту Лектера.       Кей, несмотря на то, что была поймана на интересе к двум мужчинам, своих глаз отводить не стала. Незнакомец медленно, но с некоторым волнением, скользил взглядом то на неё, то на Ганнибала, будто пытался разобрать, что их двоих связывало и, не находя ответа, в своей натянутой позе каменел ещё больше, в конечном счёте и вовсе не походя на нечто живое. Словно бы безмолвная тень, отбрасываемая одной из колонн, он накрывал собой всех присутствующих, вынуждая Кей странным образом ощутить себя с ним один на один.       Подсознание Кей — или то, что успело поселиться в нем и не желало ни с чем соседствовать — резко взбунтовалось против постороннего вмешательства. Запоздало осознав, что объектом исследований незнакомца теперь являлась только она, Кей насмешливо дернула уголком губ в попытке смутить своей развязностью навязчивого зрителя, но тот не унимался, и выражение его лица становилось ещё более непроницаемым, едва не вынуждая Кей спасовать. Лицо Ганнибала, впервые повернувшегося к ней за время концерта, прервало их зрительную борьбу с незнакомцем. Их с психотерапевтом разделяло не больше половины метра, и Кей вновь смогла ощутить горячее дыхание на своих щеках, даже сквозь многослойность косметики, скрывающей синяки и ссадины. Ганнибал прищурился, со знакомым стремлением пытаясь проникнуть в её суть. Анализировал — Кей с удивлением заметила, что некоторые повадки доктора ей всё-таки удалось изучить. Чем же она завлекла Лектера, что тот даже, переступив через себя, отвлёкся от представления? Похоже, странное поведение не менее странного незнакомца всё-таки возымело эффект, отчего неконтролируемое волнение отразилось и на лице Эрли, с которого Ганнибал так успешно это считывал. Кей, оставляя наконец задние ряды, возвратила внимание к сцене, будто чья-то невидимая хватка руководила ей, и на перефирии уловила, как доктор, удовлетворившись, вернулся к прежнему занятию.       Больше Лектер на неё не отвлекался, чего нельзя было сказать о незнакомце, глаза которого словно оказались приклеены к ней, что уже начинало будоражить и профессиональное чутьё, которому не хватило бы места для манёвра проявиться среди зажиточной толпы. Но Кей продолжала чувствовать затылком его взгляд, делающийся практически осязаемым, и начала переживать, как бы не лопнула резинка, сдерживающая её лохматые локоны в пучке, от давления.       Музыка резко затихла, и Кей внутрене вздрогнула, успев отвыкнуть от относительной тишины, что теперь давила на перепонки не меньше, чем экспрессивность оркестра. Ганнибал вскочил на ноги, что для Кей, привыкшей к плавности его движений, так же послужило неожиданностью, отчего она сама чуть не подорвалась, но в последний момент сумела удержать себя на прежнем месте. Ганнибал восторженно аплодировал, к чему вскоре присоединилась остальная публика, следуя примеру доктора, проважая диву и оркестр стоя на своих двоих в почтении.       Незнакомец же, как и Кей, не стал подниматься. Даже не расщедрился на пару скромных, снисходительных хлопков, пока тот же Фрэнк за малым на насвистывал в экстазе. Кей приподняла руки, в упор глядя на него. Серию её тягучих хлопков встретила полуулыбка, которую прежде ей доводилось видеть на лице только одного человека — Ганнибала.

***

      Фуршет — Кей изначально ставила на него. Между высокими завываниями оперной дивы вряд-ли возможно кого-нибудь вдоволь распростить, а более ненавязчивая, спокойная музыка и бесконечный алкоголь на столах и подносах официантов, как ничто иное, располагали к долгим, интимным разговорам. Знать бы только, кого именно распрашивать о тонкостях взаимодействия с доктором Лектером, а после — выгадать удачный момент, чтобы незаметно увильнуть от него.       — Как Вам представление? — с улыбкой поинтересовался Ганнибал, изучая внешний вид Кей более детально, будто подмечал для себя, насколько удачно село платье.       — Напоминает шоковую терапию. Не испытывала на себе, но, думаю, «послевкусие» то же.       — Какое? — голос Лектера звучал гораздо веселее, чем когда-либо до этого. То ли его минувший концерт так воодушевил, то ли формулировка пациентки настолько позабавила — Кей не могла определиться.       Она мельком взглянула на стойку с богатым сырным ассортименом и выдала первое, что пришло на ум:       — Как у голубого сыра. Не знаешь, чего тебе хочется больше: прополоскать рот или распробовать ещё.       — Любые сорта сыра следует сочетать с другими продуктами очень деликатно, — Ганнибал принял у официанта два бокала с вином, один из которых вручил Кей. Шампанское, к слову, доктор почему-то не жаловал — и это было то малое, в чём Эрли его поддерживала. Сама отдавала предпочтение негазированным напиткам.       — Вы о своих методиках? — предположила Кей, неловко поглядывая на бокал в своих руках, алый напиток в котором вновь манил своими мягкими переливами. Перед поездкой дала себе обещание, что этим вечером обойдется без алкоголя. Слишком хорошая возможность подвернулась, чтобы так бездарно смывать её горячительным — только бы почаще себе об этом напоминать. — Так что там насчёт Ваших лекарских практик? — отвлекая себя от соблазна, Кей театрально зашевелила своими пальцами перед доктором, будто из них вот-вот должны были вырваться магические искры.       Ганнибал принял её насмехательство с мудрейшим видом.       — Они очень разнообразны. К каждому пациенту индивидуальный подход. И, если один метод недействен, я не задерживаюсь надолго на нём, теряя, в некоторых случаях, бесценное время.       — И сколько всего Вы уже успели отработать на мне? Вы не сообщали…       — Это против правил, но я приоткрою завесу: в Вашей терапии я использую экспериментальные методики.       — Так я — подопытный кролик, — Кей невесело ухмыльнулась и с демонстративной обидчивостью перевела взгляд на гостей.       Ганнибал придвинулся к ней и будто бы приободрял:       — Вы — первооткрыватель, — тем самым вызывая в Кей ещё более мощный всплеск червлёной, как недосягаемое «спасение», что она видела в своём бокале, самоиронии.       Лектер быстро, но без суеты отодвинулся обратно, пока Кей отыскивала глазами причину этих перемен. Минуя толпу, уверенным шагом на них надвигалась высокая брюнетка; внушительного возраста, однако с фигурой, способной дать фору многим юным особам, собравшимся здесь. Стройная, в меру мускулистая — вероятно, такую форму непросто было содержать —, она выгодно подчёркивала плоды своих стараний элегантным алым платьем, и Кей невольно загляделась на её декольте, когда женщина оказалась достаточно близко, и даже успела проникнуться симпатией к этой даме-в-красном, поддавшись её природному магнитизму… По крайней мере, до той секунды, пока она не открыла рот…       — Ганниба-а-л, — её речь была ещё приторнее, чем у Лектера; да и, чем аромат роз в родительском саду. Она буквально напевала слова, при этом активно жестикулируя, что только прибавляло манерности и театральности всему происходящему.       — Беатрис, — Ганнибал приветственно улыбнулся, что мигом уловила Кей. Так улыбаются давним знакомым.       Женщина протянула ему руку, объятую тканью длинной перчатки, и доктор оставил на ней невесомый поцелуй. Кей незамедлительно пожалела о, данном себе обещании, не пить; да кто выдержит подобный фарс на трезвую голову? Начало складываться впечатление, словно она попала не на светское мероприятие, а, подобно Алисе, в Страну чудес, полную причудливых существ в пёстрых одеяниях. Ну вот, она ещё и глотка не сделала, а в голове уже творилось полнейшее безобразие.       — Ты представишь мне свою спутницу? — блестящие чёрные глаза Беатрис устремились на Кей.       До Эрли, замершей с остекленевшим взглядом, наконец начало доходить, что речь зашла о ней.       — Разумеется… Кейтлин Эрли, — Ганнибал незатейливо качнул своим бокалом в её сторону. — Беатрис Дэвис, — Кей сразу же подумалось, что это псевдоним; очевидное созвучие слишком рьяно резало слух. — Она — одна из организаторов этого впечатляющего мероприятия.       На импровизированную сцену вновь выбрась Беатрис, протягивая Кей руку.       — Очень приятно, Кейтлин.       Эрли мимолётно представила, что неплохо было бы повторить жест Лектера, лишь для того, чтобы вызвать у этих двоих то лёгкое недоумение, что испытала она сама минутой ранее — отбросив эти мысли, Кей лишь коротко пожала руку новой знакомой.       — Взаимно.       — Прелестная, — Беатрис манерно расхохоталась. Скорее всего, почувствовала неестественную мягкую тональность в голосе Кей, что пыталась вторить окружающим в подаче себя. — Ганнибал, Ваши перформансы, как всегда, превосходят даже главные события наших нечастых вечеров, — многозначительный взгляд женщины ненадолго задержался на Эрли.       — Вы переоцениваете мои таланты.       — Не скромничайте. Вас сложно переоценить…       Опять… Кей раздражённо закатила глаза, убедившись, что Ганнибал и Беатрис заняты друг другом. Интересно, с такими перепадами, каким будет её итоговое впечатление от знакомства с последней?.. Она как раз снова вспомнила о Кей:       — Кейтлин…       — Кей, — привычно перебила Эрли, но столкнувшись с растерянностью на лице женщины, попыталась смягчиться. — Миссис Дэвис? Правильно?       Беатрис, хоть и не была в восторге, оказавшись бесцеремонно прерванной, ответила ей с изначальным позитивом:       — Мисс. Мисс Дэвис, — кокетливо поправила она. — Трижды в разводе, дважды вдова. Одно неизменно — фамилия.       Кей заторможенно кивнула, по правде говоря, не сразу соображая, как реагировать на эту ироничную шутку, больше смахивающую на страшное откровение.       — Хорошо, мисс Дэвис. Зовите меня Кей. Кейтлин — слишком официозно. Оставим это для учредительных бланков.       — Как пожелаете… Так что, Вы уже знакомы с гастрономическими шедеврами Ганнибала? Он — виртуоз в кулинарии, и не только в ней…       Кей покосилась на Лектера — сама непоколебимость, и ни тени смущения. Оно и понятно. По всей видимости, слова мисс Дэвис воспринимались доктором не, как комплименты, а всего-навсего — констатация факта, хотя поначалу он ещё пытался отыгрывать кого-то другого. Скорее всего, то был лишь флирт, понятный только Беатрис, да и самому Ганнибалу.       — Да-а, — с тем же апофеозом, что и мисс Дэвис, говорила Кей. — Уже имела честь ужинать у него.       — О, это всё — баловством! Поверьте! — уверенно запричитала Беатрис. — Вы ведь недавно знакомы, я не ошибаюсь? — не встретив возражений, продолжила. — Вы бы знали, какие Ганнибал раньше устраивал званные ужины. Я намекаю — устраивал.       Доктор Лектер сдержанно улыбнулся прямолинейности Беатрис и взялся объяснять с доходчивостью:       — Кулинария — искусство. И, как всякое искусство, она требует вдохновения, а его не следует торопить. Оно должно настигнуть само.       — Я было подумала, мой дорогой друг, что Ваша муза Вас уже настигла.       — Муза не так отзывчива и благосклонна, как принято воспевать её среди поэтов. Зачастую она неприступна и требовательна, и виной тому человеческая природа её происхождения.       — Значит, нужно убить человеческое, чтобы получить неисчерпаемый источник вдохновения, — с выражением, выдающим её готовность продать душу самому Дьяволу, заключила Беатрис.       Ганнибал, что, касалось, сам подводил к этому, всё же не стал соглашаться с её итогами.       — Отнюдь. Это — лекарство от здоровья, обернутое в панацею. Нескончаемая сытость обманчиво побуждает нас к трудоголизму, а он ведёт к полному опустошению.       — Сама работа способна наполнять, — невольно вклинилась Эрли, — как и приносить удовольствие.       Лектер слегка склонил голову в её сторону, словно ожидал, что она в развернувшейся беседе предпочтёт отмолчаться.       — Не всякое, что приносит нам удовольствие, мисс Эрли, в действительности полезно, — нравоучительно ответил он, и Кей едва не вспылила, прекрасно осознавая, на какие именно её привычки доктор намекал.       Беатрис, вероятно, почувствовав угрожающее натяжение между ними, торжественно приподняла свой бокал и изрекла:       — За то, чтобы все наши удовольствия приносили только блага!       Кей нехотя поддержала тост и притянула бокал обратно к груди, по-прежнему борясь с искушением отпить из него. Издевательские намёки Ганнибала на её слабости вызывали только большее желание поддаться им, и складывалось впечатление, будто доктор только этого и добивался.       — Могу я узнать, как вы познакомились? — заинтересовалась Беатрис.       Ганнибал затягивал с ответом, и Кей догадалась, что тот не особо любил распространяться о своей работе среди знакомых, не имеющих к ней никакого отношения.       — Я — пациентка доктора Лектера, — с невозмутимостью ответила она и тут же ощутила на себе молчаливое порицание Ганнибала, что наоборот одарило её дозой мстительного удовольствия.       — Ганнибал! Никогда бы не подумала, что Вы способны на такое! — мисс Дэвис ахнула в напускном возмущении и, стянув одну перчатку, фривольно шлёпнула ей по плечу психотерапевта, который и не шелохнулся. — Этика приписывает Вам не иметь тесных контактов с пациентами, — голос женщины понизился до полушепота, — но не беспокойтесь, я Вас не выдам. Вас обоих.       Кей удивлённо преподняла бровь. По всей видимости, мисс Дэвис поняла их с Лектером совместное времяпровождения не так, но это недопонимание даже к лучшему — чем более неловко будет ощущать себя доктор, тем спокойнее ей. Но, к сожалению, Ганнибал так и не порадовал Кей своей растерянностью, отвечая Беатрис деловым тоном:       — Для Кейтлин поход в оперу состоялся впервые. Это — часть терапии. И, несомненно, погружение в новое должно сопровождаться моим надзором, для безопасности.       Кей отвела от доктора глаза, скрывая насмешку. По крайней мере, теперь ей известно, что не только ей одной в их компании Лектер не брезговал лгать.       — Для безопасности? — Беатрис в своей задорной манере хохотнула. — Мисс Эрли, или окружающих? Неужели, Вы и вправду так опасны? — обратилась она к Кей.       Та обворожительно улыбнулась.       — Нисколько. Но, думаю, оглашать подробности того, что привело меня в кабинет доктора Лектера, будет излишним.       Живой интерес мисс Дэвис всё не угасал. К счастью, его обратили на себя двое мужчин, подкравшиеся к их компании. Вскоре их заметила и Кей, но не сказать, что была счастлива возникшей перспективе пообщаться с ними.       — Кажется, молодой человек жаждет Вашего внимания, Ганнибал.       Фрэнк благодарно, но всё же несколько сконфуженно взглянул на Беатрис, после чего с приветственным жестом потянулся к психотерапевту.       — Доктор Лектер.       — Здравствуйте, Франклин.       Франклин?.. Что ж, она почти угадала. Эрли же больше интриговал, как оказалось, спутник пациента Ганнибала, что сверлил взглядом самого доктора и Кей не менее бестактно, чем в зрительном зале. Отлипнув от Лектера, Франклин наконец представил его:       — Это мой друг — Тобиас.       Кей едва не прыснула с язвительностью. Судя по тому, что она успела увидеть, дружба эта была односторонней. Оставалось вопросом, что удерживало Тобиаса рядом с Франклином, к которому тот испытывал, плохо скрываемое, раздражение.       Тобиас шагнул к Ганнибалу, выпячивая почтение к тому:       — Очень приятно, доктор Лектер.       — Вы знакомы? — присоединилась Беатрис, что, в отличие от Эрли, испытывала явный дискомфорт подолгу не участвуя в беседе.       — Он — мой лечащий врач, — признался Франклин, заметив нежелание Лектера раскрывать личность своего подопечного.       Удивление мисс Дэвис, последовавшее за этим признанием, впервые не отдавало жеманством:       — Ганнибал, Вы пригласили всех своих пациентов?       Франклин в растерянности начал крутить головой, пока не наткнулся глазами на Кей. Та, вынужденная отвлечься от отковыривания пластыря на своих пальцах, только и успела беззвучно выругаться прежде, чем оказалась раскрыта.       — О, агент Эрли! — Франклин протиснулся к ней, неуклюже минуя остальных, и привлёк к рукопожатию. — Не ожидал Вас здесь встретить. Вы помните меня? Мы уже встречались в кабинете доктора Лектера.       — Да, конечно, я помню Вас… Франклин, — Кей попыталась, как можно скорее, но тактичнее, извлечь свою руку из его хватки.       — Вы теперь тоже проходите лечение у доктора Лектера? — улыбка ни на секунду не покидала лица Франклина, но голос его заиграл ревностью, что Кей сочла нелепым и смехотворным, но даже не думала прикладывать усилия для поисков оснований такой реакции.       Взгляды присутствующих были устремлены на неё, и выносить их становилось всё тяжелее. Ответ на вопрос, заданный Франклином, интересовал по меньшей мере ещё двоих в их компании — Беатрис и… Тобиаса. Бокал с прохладной жидкостью начал отнюдь обжигать, обмотанные лейкопластырем, подушечки пальцев Кей. Она поднесла его к губам и очнулась лишь тогда, когда осушила наполовину.       — Да, прохожу. Это… временная необходимость. Работаю под прикрытием, — скомкано отшутилась Кей, наслаждаясь горько-сладким теплом, обволакивающим и согревающим горло. На мгновение уловила тяжёлый горящий взгляд Ганнибала, но не стала разгадывать его, не желая портить единственные приятные впечатления за этот вечер.       Лицо мисс Дэвис пораженно вытянулось.       — Агент?.. Так Вы из бюро? Никогда бы не подумала. Вы такая… хиленькая, — женщина осеклась и с раскаянием добавила. — Прошу прощения за прямоту.       — Ничего, — Кей небрежно отмахнулась, попутно выгадывая момент, как бы незаметно парой глотков погрузить в себя остатки из бокала. — Я недавно вернулась из… отпуска. Немного растеряла форму.       — Мы не представились друг другу, — молчаливый приятель Франклина, крайне не вовремя для Кей, решил напомнить о себе. — Тобиас.       — Кей Эрли.       Тобиас по примеру своего друга ухватился за её руку и чрезмерно внимательно начал разглядывать пальцы Кей, и, даже когда та попыталась оттянуть их, всё так же крепко удерживал за кисть.       — Служебная травма?       — Неудачный маникюр, — с кислотным сарказмом бросила Кей, когда мужчина наконец удосужился её отпустить. Вероятно, вспомнил, что за этим затянувшимся тактильным контактом наблюдали и остальные.       Тобиас повернулся к Лектеру, будто был готов обратиться за разъяснениями к нему, чего Кей совершенно не поняла, да и Ганнибал тоже… наверное. Тем не менее, его внимание к Эрли всё-таки не было проигнорировано доктором, и тот невзначай переместился ближе к ним.       — Лично у меня нет сомнений насчёт Вашей професси, — однако и предупреждающее присутствие Лектера не охладило пыл Тобиаса. — Вас выдаёт взгляд.       — Какой? — безразлично пробормотала Кей, стирая с губ капли вина.       — Заманивающий.       Не ожидая такого ответа, она заливисто расхохоталась и чуть не завалилась боком на, рядом стоящего, психотерапевта.       — Позвольте узнать — куда?       — В ловушку, разумеется. Вам ведь нужно как-то оправдывать своё существование.       Веселье Кей в одночасье сошло на нет, уступая приливу негатива, вызванному попыткой Тобиаса будто бы пристыдить её. Ей ведь не показалось? Он только что обесценил своим замечанием работу бюро?.. Нет, нет, нет. Она могла критиковать руководство, Джека Кроуфорда, всех своих коллег — Она, но не кто-либо другой.       — Думаю, никто иной, как сами преступники, оправдывают наше существование.       Ганнибал с неуловимой насмешкой наблюдал, как в гневе заиграли скулы Кей, несмотря на то, что голос её звучал ровно. Видел, как взгляд её соскользнул на бокал, с огорчением обнаружив его пустым, и прочёл намерение своей пациентки выплеснуть Тобиасу что-нибудь в лицо и тем самым отыграться за критику бюро, которое она любила крайне ревностно и столь же страстно, сколь и ненавидела. Было и ещё одно желание, которое выдывал скрип стекла, сжатого пальцами Кей, — разбить несчастный бокал о голову недоброжелателя, и, хоть Ганнибал и оставлял надежду на то, что мисс Эрли достаточно благоразумна, чтобы не прибегать к насилию в многочисленной толпе свидетелей, всё равно решил перевести тему.       — Вам понравилось представление? — неприязненный взгляд Тобиаса разом переметнулся к нему.       Франклин, желающий вычерпать из этой встречи побольше внимания своего психотерапевта, торопился поделиться впечатлениями:       — Да, очень! По правде говоря, я в полном восторге!       — Он смотрел не на сцену, а на Вас, — холодно добавил его спутник, отчего Франклин сконфуженно потупил взгляд.       — Не выдавайте его, иначе нам не о чем будет говорить на сеансах, — Ганнибал же «вступился» за своего пациента. Его рука аккуратно, едва ли заметно для других, опустилась на спину Кей, и та мелко вздрогнула. Расслышав её сдержанное шипение, доктор сразу сообразил, что причиной тому послужили болезненные ощущения из-за травм, и убрал руку, вновь обращаясь к своему пациенту и его спутнику. — Франклин, Тобиас, рад был встречи.       Кей, расслабившись после того, как рука Лектера оставила её многострадальную спину, мысленно посмеялась над его «ненавязчивыми» попытками выпроводить двоих мужчины из компании.       — Очень занятые молодые люди, — заметила Беатрис, провожая их взглядом.       — Здесь все по-своему занятны, — отозвался Ганнибал, не глядя на неё, и, своевольно забрав у Эрли бокал, передал его вместе со своим, рядом проходящему, официанту. — Потанцуем? — вдохновенно предложил он Кей.       — Ни за что, — та раздражённо сморщилась, но следом заулыбалась, почувствовав внимательный взор мисс Дэвис, всё ещё направленный на них — У меня проблемы с координацией. Слабый вестибюлярный аппарат, — Лектер, очевидно, сопротивлялся такому решению, и тогда она добавила тише, чтобы услышал только он. — Я уже выпила. Будете принуждать меня, и я заблюю здесь весь пол.       Ни один нерв так и не дрогнул на лице психотерапевта, и только глаза выдавали неодобрение и отвращение к её словам. Кей удовлетворённо оскалилась. По всей видимости, доктор наивно полагал, что, нарядив её в дорогое элегантное платье, сможет отчистить и её рот от пошлых выражений. Как бы не так…       С предложением выступила Беатрис:       — В таком случае, потанцуете со мной? Если, конечно, мисс Эрли не против?       — Пожалуйста, — Кей ничуть не возражала, мысленно благодаря Беатрис за помощь, которую та оказывала ей, сама того не осознавая.       — Раз Вы не против… — голос Ганнибала сквозил недобрым, а взгляд предупреждал не делать ничего из того, что он бы счёл недостойным. — Не скучайте.       — Не буду. Развлекаетесь, доктор.       Кей злорадно посмеялась, сдерживая себя, чтобы игриво не помахать вслед отдаляющейся парочке. Ганнибал, придерживая под локоть Беатрис, уводил их обоих в центр зала. Кей некоторое время наблюдала за ними, подмечая навыки психотерапевта и приходя к мысли, что тот, скорее всего, в перерывах между сенсами, помощью ФБР и попытками усложнить ей жизнь, несколько раз в неделю посещал курсы танцев — так легко и профессионально двигался. С его умением вести партнёршу даже такая бездарность, как она, обратилась бы в приму. Только на её месте сейчас была Беатрис… Нет, она вовсе не о том думает. И всё же, теперь было понятно, откуда взялась такая пластичность даже в самых обыденных жестах и движения доктора, который, к слову, переодически бросал в сторону Кей недолгие, но меткие взгляды, из-за которых она всё никак не решалась сойти с места.       Бегло осмотрев стены помещения и не наткнувшись на запрещающую табличку, Кей закурила и принялась выжидать, когда за ней прекратится эта слежка. Наконец фигуры Беатрис и Ганнибала начали теряться в толпе других пар, которые удобно загораживали обзор психотерапевту. Кей изучала гостей мероприятия, выцепляя тех, что так или иначе контактировали с Лектером этим вечером, а он общался со многими. Но то были скучнейшие светские беседы с ничтожно малым процентом по-настоящему стоящей информации, что приводило к неутешительному вердикту, сулящему полный провал её идеи: присутствующие об истинном облике Ганнибала знали не больше, чем она сама. Неужели, не было никого, кому её психотерапевт удосужился бы открыться?..       Сдаваться было рано, и Кей пыталась самостоятельно завязать беседу с несколькими гостями, но сталкивалась с непринятием и едва ли не демонстративным нежеланием общаться с ней. Причина тому была Кей не ясна, учитывая, что она прилагала весь свой актерский потенциал для того, чтобы влиться в чужое общество, но поведение её всё равно воспринималось, как чрезмерно раскованное и вольготное, а на лбу словно горело неприглядное клеймо. Происходящее призывало сдаться отчаянию, и с каждым новым неуспехом, Кей всё охотнее расхищала запасы спиртного, представленного на мероприятии. Вспомнился клуб, неудачный рейд, Беверли, пострадавшая из-за её неумения держать в узде свои пороки… Сегодня же Кей рисковала разве что собой — и это только развязывало руки, уничтожая всякую ответственность за самого себя и воспевая идею вновь забыться. Только бы не думать, чем кончится этот вечер, и все последующие.       Поблуждав бесцельно среди гостей, Кей вернулась к столикам с закусками, но оставила их без внимания и едва не снесла поднос, хватаясь за новый бокал.       — Вижу, этот вечер не оправдал Ваших ожиданий.       Кей оглянулась на знакомый голос.       — А, это Вы… — безучастно протянула она. — У меня не было никаких ожиданий к этому вечеру.       — Не похоже… Вашему доктору не следовало оставлять Вас в одиночестве.       Кей мельком взглянула в сторону — на Ганнибала, занятого, наверняка, наиприятнейшей беседой с дивой, выступающей в начале вечера. В горле возникло странное, нервирующее першение, и Кей поспешила исправить это.       — Вас, как погляжу, тоже бросили, — издёвкой защитилась она.       Тобиас улыбнулся, но эта улыбка ничуть не придала естественности его восковому лицу.       — Мой спутник занят дегустацией здешних сыров.       — А мой — местных вобл, — Кей пьяно хохотнула, посчитав сказанное собой, гораздо более достойным овации, нежели те вопли, что ей приходилось выслушивать в зрительном зале. Лектеру бы такая шутка показалась безвкусной, но, воображая его реакцию на подобную вульгарность, Эрли веселилась ещё больше.       — У Вас образовалась впечатляющая и нетипичная коллаборация.       — Психотерапевты часто сотрудничают с бюро.       — Но не каждый психотерапевт посвещает своё личное время пациентке.       — Доктор Лектер просто пытается приобщить меня в Высокому. Считает, что искусство исцеляет.       Фигура Кей начала немного пошатываться от выпитого, что не ускользнуло от проницательного взора Тобиаса.       — А Вы нуждаетесь в исцелении?       — М-м-м, — Кей протестующе промычала в бокал, и несколько алых капель скатились по её подбородку. Она лениво утерла его, после чего продемонстрировала рубящий жест. — Это мнение доктора. Не моё.       — И Вы доверяете ему? — бархатный глубой голос Тобиаса сделался интимным. Он будто бы подбивал её на что-то, но эти потуги не воспринимались Кей всерьёз.       — К этому меня обязывает моё положение.       — Так Вы с доктором Лектером только из обязательств?       Кей мигом окатило волной временного отрезвления. Её новый знакомый позволял себе слишком много вопросов, и эту настойчивость уже невозможно было игнорировать. С характерными грубостью и прямолинейностью Кей вознамерилась разобраться в мотивации Тобиаса, но в планы вмешалась объявившаяся Беатрис.       — Кей! Вот Вы где! — она фамильярно приобняла Эрли за плечи, что вызвало в последней даже сквозь алгогольный дурман неловкость. — Вам нужно было держаться поблизости. Ганнибала уже успели перехватить.       — Вот незадача… — бысстратным тоном подыграла Кей. — А вот я свои чертежи с планом перехвата оставила дома.       Мисс Дэвис загоготала, вероятнее всего, только из-за того, что оставить попытки Эрли вновь отшутиться без реакции ей не позволили бы манеры. Беатрис вынула из своего клатча дорогой портсигар, Кей мельком успела разглядеть на нём инициалы женщины, — выполнен на заказ —, ловким движением открыв его, Беатрис предложила:       — Угощайтесь.       Кей пару секунд помялась, но в конце приняла предложенное «угощение», однако, почувствовав на губах сладость и знакомые кофейные нотки, с трудом сохранила невозмутимый вид.       — Прошу…       — Нет, благодарю, — Тобиас же скромно отказался, но выражение его лица, на секунду ожившее, выдало, что мужчина находил мало приятного в обществе двух курящих дам, но даже при этом не стремился как можно скорее откланяться.       Энергетика Беатрис, несмотря на демонстративность в некоторых проявлениях женщины, располагала к незатейливому общению, и Кей, сама того не замечая, снова расслабилась, позабыв и о подозрительном расспросе Тобиаса.       — Кей, Вы уже пробовали закуски? — поинтересовалась мисс Дэвис, вспомнив о своей организаторской роли, и, услышав отрицательный ответ, искренне разочаровалась. — Почему же? Вам ничего не приглянулось?       — Нет, дело не в этом… — Кей вальяжно обклокатилась о ближайшую коллону, чувствуя приятную слабость в ногах и предвкушая грядущий крепкий сон; теперь даже деревянный матрас в мотеле представлялся мягкой периной. — Я недавно выписалась из больницы. Врачи предостерегли, что мне пока стоит воздержаться от твёрдой пищи.       — Вы ведь были в отпуске, — глаза Тобиаса подозрительно сузились.       — Ну да, — Кей тяжело выдохнула, подавляя икоту. — Брала отпуск за свой счёт. Уезжала в чудный оздоровительный пансионат. Название, к сожалению, не припомню.       — Какая досада. Что же с Вами приключилось?       Не успела она собраться с ответом для Беатрис, как в атаку вновь вступил Тобиас:       — Неприятности на службе?       При чём тут служба? Она разве упоминала работу?.. Запутавшись, Кей устало выдала с расчётом на то, что назойливый приятель Франклина отстанет, если слегка подыграть его инициативности:       — Угадали.       — Хотелось бы узнать парочку подробностей, — теперь этой темой загорелась ещё и Беатрис, отчего Кей мысленно упрекнула себя — выбрала не лучшую тактику. — Всегда интересно, что скрывается между строк статей криминальной хроники.       — Журналисты всё перевирают, — Кей агрессивно дернула рукой, расплёскивая пару капель содержимого бокала на себя; повезло, что хоть платье чёрное. Отряхнувшись, она твёрдо добавила. — Извините, но я не имею права разглашать служебную информацию при гражданских.       — Кей, душка, если у Вас есть с собой уголовный кодекс, я готова поклясться на нём, что всё услышанное унесу с собой в могилу, — продолжала наставить мисс Дэвис, обращаясь взглядом к Тобиасу за поддержкой.       — Осторожнее, Беатрис, — женщина вздрогнула от неожиданности, услышав чей-то шёпот над самым ухом, но, узнав за своей спиной Ганнибала, расслабленно ухмыльнулась. — Мисс Эрли ведь призналась, что работает под прикрытием. Потом доложит руководству о том, что Вы хотели выпытать у неё государственные тайны.       Ганнибал обошёл знакомую, ненадолго задерживаясь взглядом на Тобиасе, чьё присутствие в компании двух женщин, казалось, немного озадачило его.       — Зато теперь я убеждена, что Кей работает в бюро. Из неё ведь и слова не вытянешь, — Беатрис обиженно надулась, и Кей впервые распознала в женщине её лидирующую характерную черту — инфантильность.       Что касается «молчания» самой Эрли, та была более, чем недовольна собой; достаточно наговорила за сегодняшний вечер, за что была готова собственноручно укоротить свой болтливый язык.       Хитрый блеск в глазах Лектера так и твердил о желании поддержать Беатрис в том, что Кей была слишком несговорчива. Особенно на их сеансах — но озвучивать это доктор разумно не стал, скованный врачебной этикой. Кей презрительно хмыкнула, глядя на него. Будто эта самая этика когда-то до этого его останавливала…       — А вот и Лиам Одли, — выхватив кого-то взглядом в толпе, Беатрис видимо растеряла всякий интерес к своим собеседникам. — Не изменяет традиции являться под самый конец мероприятия, негодник… Прошу прощения, нужно поздороваться.       Женщина отправилась к недавно прибывшему гостю, лишая остальную компанию той непосредственности, что спасала положение. Отвлекать от странностей в поведении Тобиаса больше было некому, и Кей напряглась, наблюдая, как они с Лектером скрестились взглядами, словно шпагами. Необъяснимое сходство между мужчинами, которое она успела заметить ещё в конце представления, было испытанно и ими обоими, но ни одного не привело к расположенности. Ледяная сдержанность по отношению друг к другу скрывала зарождающийся многообещающий конфликт, и Кей, не узнавая саму себя, ухватилась за мысль, что не хотела бы стать его свидетелем. Быть может, потому, что у неё не было никаких предположений об истоках этой неприязни. И от того, что было недоступно для её понимания, Эрли предпочитала держаться в стороне — по крайней мере, в этом случае так уж точно.       Был ли это стратегический ход, или же Тобиас попросту переоценил свою выдержку, но он всё же уступил доктору Лектеру в этой безмолвной борьбе, и отправился на поиски своего спутника.       — Почему мне кажется, что вы и до этого были знакомы?.. — Кей даже после ухода Тобиаса не могла усмирить разыгравшуюся интуицию. Ощущение неправильности произошедшего между Ганнибалом и приятелем его пациента никак не рассеивалось. Эти двое практически не контактировали друг с другом, перекинувшись от силы парой незнаменательных фраз за этот вечере, слушательницей которых она сама и была. Ничто не располагало к тем длительным переглядываниям, что образовывались между мужчинами — если только не нечто, тянущееся за ними из прошлого, и, что они не пожелали оглашать. Так или иначе, от них обоих веяло соперничеством. Но, в чём заключалось это первенство?.. Кей даже успела пожалеть, что не поддержала инициативу Тобиаса завести откровенную беседу. Если у того были какие-либо незакрытые счёты с Ганнибалом, разумнее было объединиться и наконец разоблачить доктора.       — С Тобиасом я знаком не дольше, чем Вы, — ответил Ганнибал тоном, способным проникнуть в её подсознание и затянуть удушающую петлю вокруг всех подозрений. — Прошу прощения, что надолго оставил Вас. Исполнение общественного долга затянулось.       Кей, резко вспомнившую о цели прибывания здесь, обуяла обида, — по большей части, на себя —, за то, что позволила себе растратить редкую возможность оголить потаённые уголки реальности Лектера впустую, но винить во всём, в том числе и в собственной неудаче, удобнее было последнего.

***

      — Чай, кофе?       — Пока что, ничего, — Ганнибал прошёл в номер и, с неудовольствием осмотрев, творящийся в нём, бардак, взялся искать наиболее расчищенную зону, в которой можно было бы разместиться без опасений что-нибудь подцепить.       — Неженка, — беззвучно пробормотала Кей, краем глаза замечая, как доктор замер посреди комнаты с явным нежеланием даже вскользь притрагиваться к чему-либо в ней, и уже гораздо громче добавила. — Ну и славно. У меня всё равно нет ни чая, ни кофе… Алкоголя, к сожалению, тоже, — а вот отсутствие последнего, действительно, досадой отдавалось в сердце.       Кей неуклюже уселась на кровать, попутно стаскивая с себя пальто. Стало как-то душно, и нехорошо… Или наоборот — слишком хорошо. Такое чувство, словно она в конец разучилась пить. Перед носом замаячил стакан с водой. Кей, не поднимая глаз на, нависшего над ней доктора, приняла стакан из его рук и сразу же с жадностью отпила; за время в дороге горло сильно пересохло и уже начинало саднить.       — И, как Вам это испытание? — заговорил Ганнибал, опускаясь в кресле — на самый край, будто всерьёз был обеспокоен чистотой подола своего пальто.       — Одним словом — испытание, — Кей задумчиво играла со стаканом, покачивая его и периодически проливая остатки прозрачной жидкости на выцветший ковёр.       — А Ваши новые знакомые. Они Вам тоже не понравились?       Кей едко усмехнулся, на секунду взглянув на доктора.       — Как и я им.       — Мне так не показалось, — спокойно запротестовал Лектер.       — Бросьте! Вы их знаете лучше, чем я. Они напыщенные, высокомерные. Услужливые, но только в том случае, если им что-то требуется от тебя.       Ганнибал понимающе кивнул с благосклонной улыбкой.       — Не воодушевляющая характеристика.       — Уж извините, если задела Ваших поклонников.       — Вас это в них больше всего возмутило? — доктор Лектер выглядел так, словно был готов рассмеяться, но этого так и не произошло. И Кей неожиданно, но бессмысленно, осенило, что она никогда не слышала его смеха. Ни разу. Даже наигранного. Словно бы строгие полуулыбки — был его максимум в появлении эмоций. — Или что-то более личное?       — Личное? Не сказала бы… — Кей рассеянно уставилась перед собой, а, вспомнив о чём-то, нервно усмехнулась. — Просто они напомнили мне об одном деле — времён работы в отделе по борьбе с наркотиками.       — Кого же? Коллег?.. Или преступников? — заискивающе протянул Ганнибал.       — Пострадавших, вернее — они себя таковыми считали.       — Расскажите, — Кей опустила голову в нежелании говорить, что заинтриговало Лектера. В конце концов, то, о чём он просил поведать, напрямую не касалось её старых травм, связанных с периодом юности и семьи. Чёлка, выбившаяся из вечерней прически, прикрывала её лицо, и Ганнибал медленно сдвинулся вперёд, стараясь поймать, метающийся по полу, взгляд Кей. — Я не осуждаю Ваше избегание, но Вам не кажется, что подобное восприятие всяких связей с другими может быть малообоснованным?       — Поверьте, у меня есть основание предвзято относиться к окружающим — моя работа. К тому же, возненавидеть и держать на расстоянии кого-то гораздо проще, чем проникнуться им, а я не люблю усложнять.       — Но сложности сами находят Вас…       Кей смахнула волосы с лица и уже была готова ответить доктору чем-то колким, снова обороняясь, но, увидев его сосредоточенное, ни разу не насмешливое выражение, разом растеряла всю язвительность. Лектер будто бы и в правду хотел понять её и не целился в чём-то уличить или упрекнуть.       — Я тогда год, как ушла из отдела Кроуфорда. Нашей группой тогда руководил… другой человек, — неуверенно начала Кей, вновь отводя взор от психотерапевта. — Мы наткнулись на один притон. Именно, что наткнулись — справедливости ради, в том не было заслуги наших поисковиков и осведомителей. Случайное стечение обстоятельств… Девушка, гораздо младше меня — она организовала тот притон в собственной квартире, прямо в жилом комплексе. Она промышляла изготовлением и распространением наркотиков не менее года, пока соседи не сообщили полиции о шуме и потасовках у дверей её квартиры. Полицейские приехали, осмотрелись и отправили вызов нам, — Кей невольно выпустила стакан из своих рук, но тот, соприкоснувшись с мягкой поверхностью ковра, остался цел. Ганнибал внимательно следил, как она, вскочив на ноги, принялась расхаживать по комнате, будто не знала, куда себя деть. — Позже выяснилось, что жильцы дома знали о «бизнесе» своей соседки, но предпочитали не вмешиваться, пока та особо не досаждала им своим занятием. А, может, боялись расправы, хотя моё мнение, что они все просто руководствовались принципом: «Тебе, что, больше всех надо?»… Они также знали, что у их соседки была малолетняя дочь… Причиной конфликта, привлекшего внимание соседей, послужила недальновидность той торговки. Во время допроса она призналась, что взяла деньги у компании постоянных клиентов, но обещанную дозу так и не отдала. Не знаю, на что она рассчитывала, но те начали приходить каждую ночь. Ломились, пытаясь проникнуть в апартаменты, и угрожали зарезать всех, кто был там… Всё это время там находился ребёнок — дочь хозяйки квартиры, как я сказала. Когда группа вломилась туда, она пряталась под кроватью, укутанная в ветошь. На её теле мы обнаружили ожоги, а потолок кухни был сплошь в копоти. Мамаша сказала, что всего-то варила кашу дочурке, и плита по неизвестной причине едва не взорвалась, но, очевидно, что готовила она очередное «авторское зелье». Ребёнок пострадал и соседи не могли не знать этого, но никто из них не обращался в органы попечительства! Знаете, Ганнибал, что конкретно сподвигло их наконец-то доложить полиции о происходящем? — доктор Лектер в противовес Кей, вновь потерявшей над собой контроль, скрестил перед собой руки, одним языком тела сообщая, что был весь во внимании. — Один из наркошь в очередной потасовке непроизвольно обделался прямо на лестничной клетке. Их возмутило не насилие, что происходило прямо за стенами их квартир, а запах дерьма! — Эрли в сердцах вскинула руки. Её лицо исказилось, являя образ, мало чем схожий с привычной саркастичной Кей, нейтрально расположенной к чужим страданиям. — Такие, как они, — как Ваши друзья, доктор, — скорее измажут руки в чужой крови, чем, не дай-то Бог, в дерьме! Да я бы с радостью посадила за решётку половину того злополучного дома вместе с сукой-мамашей и всеми её подручными! — очередной резкий выпад поразил кольями спину. Боль от раздразненных порезов не мог глушить дальше и выпитый алкоголь. Кей стиснула зубы, сдерживая мученический стон. Посуетившись на месте секунду другую, она рассеянно бросила. — Я… я сейчас…       Расстегнув платье, стоя спиной к зеркалу в ванной комнате, Кей с подкатывающим раздражением увидела, что повязка, которую она накладывала самостоятельно себе ещё днём, сползла за время мероприятия до живота. Плотная ткань платья несколько часов натирала незажившие участки кожи; порезы вновь «открылись» и начали нарывать… Может и к лучшему. Эта боль хотя бы остудила истерику, которой она непозволительно поддалась при Ганнибале.       — Гадство… — дверь деликатно сдвинулась вперёд, впуская в комнату Лектера. — Что за?.. Какого хрена?! — Кей разъяренно вытаращила на него глаза, придерживая расстегнутое платье и попутно проклиная, сломанный прежними постояльцами, дверной замок в этом, и без того малопригодным для жизни, клоповнике. — Что Вы тут забыли?! Я же попросила — дайте мне минуту!       — Минутой Вы не обойдетесь, — со знанием дела присек доктор. Пройдясь по Кей цепким, исключительно профессиональным взглядом, он шагнул вперёд, игнорируя все протесты. — Вы не справитесь без помощи.       — Чёрт… Хоть бы раз уступили, — смиренно прохрипела Кей, чувствуя, что уже сорвала горло своими воплями — неоправданная жертва, судя по тому, что доктор так и не сдвинулся с места.       — Исходя из того, что я увидел, могу сказать: повязку Вы накладывали в одиночку, и крайне неумело, — неприятное замечание, учитывая сферу её занятости, но, что есть, то есть — она не привыкла латать себя собственноручно в таком масштабе. — Слабо затянули, вероятно, из-за боли в грудине. Так или иначе, если это произойдет ещё раз, Вы рискуете занести в раны инфекцию, а, учитывая Вашу нелюбовь к больничным учреждениям, рассчитывать на то, что Вы обратитесь за помощью к медицинским работникам, не приходится. Так, что?.. Где у Вас находится аптечка?       Кровать позади Кей прогнулась. Она слышала, как Ганнибал начал неспешно перебирать содержимое аптечки, откладывая всё необходимое.       — Приспустите платье, — мягко скомандовал он, выбивая из лёгких остатки кислорода.       — Это обязательно? — куда ещё приспустить-то? Если она снимет рукова, то платье попросту рухнет на её, подобранные под себя, ноги, целиком оголяя верх. Нет, на это они не договаривались. — Может, просто обработаете антисептиком, и чёрт с этой спиной…       — Кейтлин, Вам должно быть известно, что я долгое время работал в хирургии. Чужой наготой меня не смутить, уверяю Вас, — словно ребёнку разъяснял Лектер, своей подачей только усугубляя её состояние.       Но ведь он был прав… Отказаться сейчас — всё равно, что открыто заявить о своей, неизвестно откуда взявшееся, робости перед ним. К тому же, врач — существо бесполое, а она — давно уже не юная девчонка, страх обнажиться которой был бы оправданным. Да и сколько было у неё было проходных половых партнёров — слухи в коллективе это число знатно множили, но и реальных всё же достаточно, чтобы раз и навсегда выработать иммунитет к чужому изучающиму взору. Нет никакой нужды в панике…       Не встретив больше возражений, Ганнибал приступил к делу, из профессиональной привычки, как виделось Кей, комментируя каждое своё действие, отчего её воображение постепенно начало рисовать вместо душного номера стены холодной операционной.       — Вы хорошо держитесь, — в какой-то момент доктор даже расщедрился на похвалу, только каким конкретно её чертам были адресованы его слова Кей сообразила не сразу.       — У меня высокий болевой порог, — остановившись на самом очевидном варианте, с самоиронией отмахнулась она. Будь она так терпима к боли, не сидела бы сейчас к нему спиной…       — Это чувствуется, — Лектер, будто и вовсе не распознав завуалированную самокритику в её мрачных смешках, ни на секунду не усомнился в сказанном.       Кожа покрылась мурашками из-за прохладного противовоспалительного геля, который доктор осторожно наносил кончиками пальцев на травмированные участки, и Кей упёрлась взглядом в настенные часы, отсчитывая минуты. Когда же это кончится?.. Её собственные ощущения от происходящего склонялись куда-то не туда. Кей пыталась сосредоточиться на чём-то другом, — например, на рабочих планах —, но мысли всё равно возвращались к пальцам Ганнибала, что так невесомо, избегая возможности причинить ей боль, скользили по спине.       Как?.. Каким образом она упустила момент, когда с настороженности и призрения по отношению к своему психотерапевту скатилась до того, что позволяла себе быть такой податливой перед ним?       — Приподнимите руки… Да, вот так…       Кей натянулась, боясь пошевелиться больше, чем того требовали указания Лектера, и мысленно молилась лишь о том, чтобы во время перевязки он ненароком не задел её неприкрытую грудь. И какое облегчение она испытала, когда этого не произошло. Движения Ганнибала были отработанными, чёткими — не доводящими до того, что можно было бы посчитать чрезмерным и лишним.       — Вы ведь и меня при первой встрече посчитали таковым. И с тех пор, Ваше мнение остаётся неизменным, — мягко заговорил доктор, и Кей в смятении качнула головой в его сторону. — Тем, кто предпочтёт предметы роскоши спасению жизни малознакомого человека.       — Хотите сказать, что это не так? — судя по всему, Ганнибал уже заканчивал с перевязкой, заправляя последнии узелки.       Так и не получив ответа, Кей озадаченно повернулась к нему и прежде, чем поняла, что совершила ошибку, заметила, как взгляд доктора скользнул вниз по её шее, а после поднялся к глазам, в которых уже отображалась, посеянная им, затравленность. В его же глазах Кей не увидела ничего говорящего о том, что её суждения о циничной натуре Лектера — ошибочны. Он не отвергал и более не прикрывал свои аморальные черты, будто был уверен, что Кей примет их без осуждения.       — Разве Вы бы не оставили себе дорогую сердцу, памятную вещь, если бы встал выбор между ней и человеком, что ничего не значил для Вас?.. Вы и сами знаете, что из этого без сожалений исключили бы из своей жизни.       Кей пристыженно отвела глаза. Что-то внутри неё всколыхнулось. Будто все органы зашевелились, меняясь местами. Лектер продолжал пытать своими немигающим взглядом, — пробирался под кожу и давил изнутри —, и Кей взялась хрипло, безотчётно оправдываться:       — Я хотела… пыталась избавиться от неё… Но не могу…       — Вы пытаетесь организовывать и контролировать всё, что Вас окружает. В том числе и материальное пространство, но пока что оно руководит Вами, — вкрадчиво произносил Ганнибал. — Вы должны признаться себе, что всё не может зависеть от Вас, а Вы сами, Кейтлин, — не всегда будет принадлежать только себе. Случается, что выбор за нас делает кто-то другой…       — Вы говорили, что контроль не может и не должен быть потерян, а сейчас вынуждаете меня примириться с чужим воздействием и сдаться ему? Что ж Вы сами?.. Давно ли Вы уступаете свою власть другим?       — Я уже прошёл через это — безысходность и принятие, через которые я обрёл самоконтроль, с помощью которого отныне выстраиваю и сохраняю свою реальность.       — Так просто?.. А, что привнесли в Вашу жизнь помимо самоконтроля?       — Лишения… Значительные, но неотвратимые.       Говорил ли он о своей семье?.. Сестре — из близких Ганнибал упоминал только её, пусть и единожды. О погибшей сестре. Кей раздирало злобное, мстительное любопытство узнать, при каких именно обстоятельствах произошло гибель сестры доктора Лектера. Это было жестокое и практически неуправляемое желание использовать момент — ударить по, открывшейся ей, и, вероятно, единственной слабости Ганнибала. Кей хотелось верить, что это был не призрачный, выдуманный ей самой, шанс подвергнуть доктора всем тем манипуляциям, которые он проделывал над ней. Хотелось… Но, какая разница, ведь она всё равно не воспользовалась этим шансом. Сама. Прекрасно осознавая, какие потери для неё повлечёт это отступление. Не смогла.       Кто бы знал… Так иронично не вовремя заиграло что-то хрупкое, человеческое — Ганнибал не достоин был испытать это от неё; не после тех интриг, что с холодной расчётливостью плёл за спиной. Эмпатия, что Кей так успешно угнетала внутри себя три года, — с тех самых пор, как оставила отдел Кроуфорда —, робко постучала во врата своей разваливающейся темницы. Вернувшись к сотрудничеству с Джеком, Кей так часто мысленно насмехалась над Уиллом за то, что он никак не мог одолеть то, что она поборола самостоятельно. Да, она надолго избавила себя от излишней, отвлекающей сострадательности, но и не подозревала, что этот процесс обратим.       Сначала Уилл, вызывающий, как черную зависть к своим талантом, так и умиление своей непосредственностью, да и вечным, но неисполнимым желание, сбежать от этого мира. Потом Эбигейл, рядом с которой не было никого, кто смог бы помочь — выдать жизненно важную инструкцию: как существовать дальше, будучи свободной от психа-отца. Теперь Ганнибал — Кей не могла предвидеть, что когда-то между ним и собой испытает ещё большее сходство, чем с остальными. И с глубокой скорбью осознавала, что единение это мимолётно. Он то ограничивал её свободу, то проявлял симпатию — смешивал ложь с правдой. Впечатления от этой игры будоражили посильнее контрастного душа. Грамотно выстроенные декорации, безупречно и талантливо исполненная главная роль, но даже самое качественное представление ждёт финал, который вряд-ли оправдает её наивные ожидания. Ганнибал опустит занавес, и она снова останется одна посреди померкшего зрительного зала.       — Кое-что я всё-таки поняла о Вас, доктор Лектер… Поняла в тот момент, когда мисс Дэвис расхваливала Ваши достоинства. Вы не были ни смущены, ни огорчены, ни рады. Всё, что говорят Вам, воспринимается Вами, как само собой разумеющееся… Вы безразличны к себе, абсолютно нейтральны и к тому, что Вас окружает… Вы не ненавидете себя, но и не любите, потому ничего подобного не способны испытать и к другим.       Кей не научилась читать его, и не могла знать, достигли ли её слова настоящего Ганнибала, но впервые видела его таким… бесформенным, испаряющимся прямо на глазах, будто сказанное ей поставило под сомнения всё его существование.       — Вы можете быть правы в том что, видите. Но на одно я способен — на доверие, а его значимость в нашем мире превышает всё перечисленное. Многим ли Вы можете доверять?.. Смогли бы довериться мне, Кейтлин? — Ганнибал глядел на неё, выцепляя каждую черту, проглядывающую сквозь потёкший макияж, и говорил с чувственным трепетом, словно бы один её ответ, правильный ответ, смог бы позволить ему ощутить то, что проживали другие, и за чем он мог лишь наблюдать.       — Нет, — тихо произнесла она, но не сомневалась, что доктор Лектер расслышал. И собственный ответ воспринялся с непривычным сожалением. То, что могла позволить, подарить им обоим — намертво заключила в себе одной. — Не смогла, если бы и захотела.       — А Вы не хотите.       Кей опустила глаза, чтобы не видеть томную, упрекающую досаду на лице Ганнибала, которой не имела права верить, и взгляд невольно обрушился на собственную руку — пальцы, до побеления сжимающие края распахнутого пиджака доктора. Кулак, содрогающийся в столь сильном напряжении, что, казалось, сдерживал в себе нечто живое и необузданное, а не узорчатую ткань. Кей завороженно разжала пальцы, и ток от них распространился по всему телу.       Губы Ганнибала были расслаблены и приоткрыты, но уголки всё равно стремились вверх в ненавистной Кей ухмылке, которая сейчас отнюдь распаляла. Что-то давило на её затылок, с непреодолимой силой подталкивая к нему. Это всё алкоголь. Подлое вино, да и только. Кей бы с радостью залпом осушила ещё бутылку чего-нибудь и покрепче, чтобы заткнуть голос разума, раздражающе попискивающий: её потуги оправдать нужду в прикосновениях психотерапевта опьянением просто нелепы.       Кей сокрушенно уткнулась лбом в плечо Ганнибала и взмолилась о том, о чём не осмелилась бы просить его вслух. Пусть сделает это. Пусть снимет груз ответственности с неё. Всецело подомнёт под себя, если она и будет противиться — тогда она будет винить его одного. Себе же это поражение не сможет простить… Но Ганнибал оставался нещадно безынициативен. Кей трепыхалась в отчаянии и осознании, что именно она сотворила его таким — отвергнув из мнимой независимости и жажды одержать над ним победу, вынудила доктора Лектера оставить это право за ней. И он неотступно следовал своему слову… Да, она без сомнений провела эту черту между ними, зная себя — зная, что скорее сдохнет, чем переступит через неё, но отнюдь… Кажется, убила что-то гораздо более монументальное, чем она сама. И больше никогда не сможет это реализовать.       Звонок мобильного значил лишь то, что пора просыпаться… Но в окна всё ещё пробивался лунный свет, а Ганнибал по-прежнему находился в её номере. Кей мгновенно оторвалась от него и кинулась к телефону.       — Эрли… Да… Да, я буду. Скоро буду, — боясь оглянуться, Кей натянула платье обратно на плечи. Не успела она вступить в борьбу с молнией, бегунок под пальцами Лектера послушно скользнул вверх. Врачи — бесполые, но агенты ФБР — тоже. Её ждала работа. Кей уверенно повернулась к Ганнибалу. — Это Джек. Они нашли ещё одно тело.