Бесполезность плоти

      В течение четырех дней, после обнаружения останков погибших жертв Похитителя и живой Кей, палата последней исправно служила Грэму вторым домом. В первом же он прибывал не более двух часов в день; принимал душ, собирал сумку сменных вещей, оставлял своим любимцам суточный запас корма и отправлялся вновь в клинику, отлучаясь от койки напарницы, лишь когда того требовали рабочие обязанности. Убийцы, как правило, часто возвращались на место, совершенного ими, преступления. По разным причинам: кто-то мучался параноидальными мыслями о том, что мог оставить зацепки для правоохранительных органов, и возвращался с единственной целью — перепроверить; кто-то попросту желал снова ощутить эйфорию, испытанную во время убийства — ещё разок окунуться в чувство безграничной власти над жертвой среди уже изученной обстановки, пропустить его через каждую клетку своего организма и сохранить на как можно дольше. Но, Грэм верил, что их второй Похититель не стал бы размениваться на такие банальности. Он был слишком прагматичен для того, чтобы ненароком оставить что-то «лишнее» на месте преступления, да и при убийстве Ларсена, как виделось Уиллу, не ощущал той значимости происходящего для себя, которая могла бы сподвигнуть убийцу пожелать ещё раз пережить то ранее утро, оттого подстерегать его около дома почившего доктора Ларсена было бессмысленно. А, что действительно имело смысл, так это — акт спасения Эрли, которому Уилл, примеряя маску пособника Похитителя, до сих пор не находил оснований, и первоочередно беспокоился за дальнейшую безопасность Кей. Пусть и в окружении полицейских, но без сознания она оставалась крайне лёгкой мишенью при учёте того, что их с Джеком предположения окажутся верными, и убийца действительно имел отношение к медицинской деятельности; в таком случае, он вполне мог проникнуть к ней в палату под видом врача. Вряд-ли бы он стал добивать Кей, после той масштабной работы, которую проделал ради её выживания, однако конечная цель деяний психопата тревожила одним лишь тем, что по-прежнему была недосягаема для понимания Уилла.       Врачи наконец объяснили, что причиной комы стали побочные действия препарата, введеного Кей неизвестным, для детоксикации — Уилл успокаивал себя мыслью, что эта малая плата за жизнь. Ощущение присутствия убийцы Ларсена оставляло его лишь на выходе из палаты Кей, и профайлер не мог не задумываться о том, что станет с его напарницей, когда, очнувшись, она сама испытывает его инфернальную близость; сможет ли перенести осознание того, что он навсегда заклеймил её ролью жертвы своими касаниями и помыслами? Он захочет её навестить, захочет убедиться, что она идёт на поправку, но для чего?.. Уиллу это напоминало старую игру «кошки-мышки», — поймать, припугнуть, отпустить —, которой они спасались от безделья вместе со странной соседской девчонкой — единственным ребенком в округе, проявившим желанием сблизиться с молчаливым, угрюмым Уиллом — до того, как Грэм-старший не втянул сына в очередное странствие по штатам. «Всегда новенький… Всегда чужой» — он оставался таковым даже спустя годы преподавания в академии и работы в бюро.       Соорудив скудное подобие рабочего места в палате, Уилл старался временно абстрагироваться от Похитителя, и сосредоточиться на другом немало важном объекте — Потрошителе, дело которого ему оставил Кроуфорд, недвусмысленно намекая на то, что без вмешательства Грэма в очередное расследование ему вновь не обойтись. Уилл провёл рукой по стопке документов, раскладывая файлы перед собой веером, из середины которого выглядывала фотография ампутированной руки Мириам Ласс, чуть ниже — карточка с немым вопросом, продолжающим преследовать его: «Что ты видишь?». Кому на самом деле был адресован этот вопрос? Джеку?.. А Йенс Ларсен — кому, будучи трупом, он указывал направление? Едва ли тоже Кроуфорду. Джек не распознал его подсказки, и не из-за недостатка компетенции, а тем более опыта; они попросту предназначались не ему… Следующее собственное предположение показалось Уиллу столь же фантастическим, сколь и ужасающим в своей перспективе. Когда Джек вызвал его осмотреть место преступления, по мнению самого главы поведенческого отдела, совершенного Потрошителем, — позже выяснилось, что убийство было совершено по неосторожности, рукой неудачливого интерна, желающего подзаработать на нелегальной операции —, Уилл сразу же взялся объяснять начальнику, что в содеянном видел участие Потрошителя, но, что гораздо важнее, не чувствовал его. Сейчас же было в точности до наоборот. Из тела Ларсена не было вынуто ни органа, но именно коллекционирование трофеев из плоти выделяло преступления Потрошителя на фоне прочих, однако Грэм продолжал ощущать знакомый «почерк». С рукой Ласс убийца оставил послание на бумаге, чёрным по белому, и то же послание, отличающееся лишь по форме, он воплотил через опустошенный сосуд, некогда принадлежащий доктору Ларсену. И, если в первом случае, психопат отчитывал Джека, скорей всего именно его, ведь Мириам Ласс была выбрана не случайно, то во втором… Кей? Что видела его напарница? Какими играми развлекалась она? Наверняка теми, что носили соревновательный характер, но только до той поры, пока выходила из них победителем; другой исход её не удовлетворял. В игре с Похитителем, несмотря на сохранённую жизнь, она оказалась в проигрыше. В этом и был упрёк пособника Ларсена? Попытка ткнуть её носом в собственную бесполезность, в то, что она беспомощна без него. Что она должна была увидеть после своего пробуждения?       Вокруг неё были светлые стены стерильного помещения, в котором она пролежала без сознания четыре дня; над ней — яркий, раздражающий свет потолочных ламп. Приоткрытые глаза Кей вцепились взглядом в спину рыжеволосой медсестры, покидающей палату после осмотра. И в этом взгляде Уилл успел ухватиться за признание кого-то настолько близкого, насколько и далёкого. Подорвавшись с места, Грэм бросился за медсестрой, которая лишь пару секунд назад прикрыла за собой дверь.

***

      Кей потребовалось ещё несколько дней, чтобы окончательно прийти в себя. Уилл иногда украдкой наблюдал за ней, надеясь запечатлеть прогресс в её состоянии, но та продолжала остекленевшим взглядом дырявить потолок, полностью игнорируя внешний мир. Периодически её синеватые губы беззвучно шевелились, не оставляя и малой надежды что-либо разобрать в этом прерывистом монологе.       За всё время Джек приезжал лишь раз, да и, увидев состояние Кей, задерживаться не стал. Устраивать допрос было слишком рано, а наблюдать её такой, — больше подходящее на предмет интерьера, чем на человека —, было болезненно и для него самого; вина, на мгновение мелькнувшая в глазах Кроуфорда, выдала его перед Уиллом, и последний отнёсся к этому с пониманием, заверив начальника, что свяжется с ним, как только Эрли будет способна вновь членораздельно изъясняться и самостоятельно употреблять пищу.       Узнав, вероятнее всего, от Джека о пробуждении, — если это можно было назвать таковым —, Кей, с визитом пожаловал и Ганнибал. Они с Уиллом обменялись переживаниями, и после Лектер, без предварительной беседы с врачом, успокоил друга прогнозном, что на восстановление подавленной препаратами психики Кей не потребуется больше времени, чем уже прошло. Не доверять доктору Лектеру было невозможно, тем более, когда его прогноз сбылся уже на следующий день.       Утром Грэм вынужденно отлучился домой, а, когда вернулся, застал Кей в полусидячем положение — с осмысленным взглядом и видом столь подавленным, что логичнее было бы устраивать её поминки, а не радоваться её же выздоровлению.       — Как ты себя чувствуешь? — дежурно поинтересовался Уилл, понимая, что с чего-то следовало начать.       Кей, которая поначалу никак не среагировала на его появление, наконец обратила свой, немного поблескивающий, взгляд на него, и Уилл подумал, что влага на её глазах возникла скорее от противоречивых, дурманящих чувств, разом обрушившихся на неё после пробуждения, нежели от жгучего бледного освещения, но всё же немного приглушил его, посчитав, что так напарнице будет комфортнее. Прихватив с собой стул, он разместился недалёко от окна и принялся ожидать что-либо в ответ от Кей, которой его вопрос воспринялся слишком тяжело.       Как она себя чувствовала? А чувствовала ли вообще?.. Чувствовала — отвратительную горечь в горле, будто в него напихали тонну пепла и заставили проглотить, и сколько бы стаканов воды, выпрошенных у медсестры, на которую отчего-то не могла смотреть, не выпила, не могла отделаться от этого ощущения. Чувствовала, как горели все внутренности — такое ей довелось испытать лишь однажды, когда в юные годы она едва не утонула в озере, расположенном на окраине родного городка. Определиться, которое из её ощущений реально, а которое — нет, было едва ли возможно. Кей пыталась мысленно воссоздать события, предшествующие её прибыванию в больнице, но в памяти первым всплывал долгий сон, каждое многновение которого она была вынуждена бороться за кислород. Врач коротко пересказал ей обстоятельства, из-за которых она оказалась в больнице, но то ли оттого, что персонал клиники старался не сболтнуть лишнего, то ли из-за её помутненного разума, всё ещё тяжело воспринимающего информацию, взять для себя из рассказа доктора что-нибудь по-настоящему стоящее Кей так и не удалось. Очевидно было лишь то, что не меньше недели своей жизни она провела в коме — принятие этого факта не желало уживаться в её мозгу. В первые минуты относительного бодрствования ей казалось, что все эти дни она просто, как это не парадоксально, проспала. Проспала в своей квартире, на рабочем месте, на заднем сидении такси, — где угодно —, а проснулась в очередном малознакомом помещении. С её несколько экстремальным образом жизни, такое завершение каких-либо развлекательных мероприятий не было в новинку. В такие моменты, очнувшись, она частенько не узнавала окружающую обстановку, не помнила событий прошедшего вечера, но в этот раз… Она всё-таки кое-что помнила…       — У меня плохая новость, — наконец решилась заговорить, так и не сумев отыскать в себе ответ на ранний вопрос Уилла. Голос её звучал тихо и хрипло от долгого молчания. Грэм насторожился в ожидании продолжения. — Правда… плохая она, скорее всего, только для меня. Никакого света я не видела, — Кей предприняла попытку усмехнуться, чтобы немного разбавить чрезмерно серьезный настрой напарника, но этой попыткой едва не спровоцировала себя на удушливый кашель. Уилл же всё равно уступил, коротко и вымученно посмеявшись вместо неё.       — У тебя ещё будет время реабилитироваться в глазах Бога, — успокаивающе заверил он.       В Кей его высказывание вызвало реакцию — обратную той, на которую профайлер рассчитывал.       — Хотелось бы знать, кто выйграл это время для меня? — Уилл молчал, и Кей было неясно, чего именно он выжидает. Её вопрос не подразумевал под собой ничего, о чём следовало бы умалчивать, так ведь? — То, что я… здесь, — продолжила она, с неприязнью оглядывая стены палаты, — значит только то, что вы поймали его.       — Кого?       Ответ был известен им обоим, но Уилл опасался вслух произносить имя обидчика Кей, не зная, сколь многое она помнила до погружения в кому, потому планировал для начала убедиться, что её разум готов воспринять этот разговор без ещё более травмирующих последствий, однако напрасно.       Кей помнила и доктора Ларсена, и его нападение в квартире, и гроб, выпиленный его же руками, вот только, предпочла бы всё это забыть, хотя бы на время. Иронично, память часто подводила её, но отказывала в забвении, когда она действительно в этом нуждалась. Темноту ящика она то помнила, но, что следовало за ней?.. Провал, затем врачи, медсестры, паника от неизбежности принятия того, что сознание Кей способно так далеко и надолго ускользать от неё, оставляя безвольной, совершенно беспомощной и открытой для всякого, кто вознамерится этим воспользоваться. Уилл и не подозревал, что явился к ней как никогда вовремя, своим присутствием спасая от возвращения в глубинный кошмар.       Так или иначе, она жива, и её жизнь — доказательство поимки Похитителя, по крайней мере, Кей на это надеялась. Заключение Ларсена, конечно, лишало её удовольствия собственноручно вершить над ним суд, но это было лучше, чем ничего, а ничего — это его свобода. Кей была ничуть не против утешительного приза в качестве созерцания физиономии психопата за решеткой. Только бы взглянуть в его глаза, увидеть в них разочарование, унижение, которым он подвергся после того, как все его «грандиозные» стремления растоптали в прах. А он будет смотреть на неё по другую сторону решётки и знать: за что бы он не пытался её осудить, она по-прежнему вольна нести это дальше, в то время как он сам навсегда утратил право что-либо предпринимать в своей жизни. Поймать Ларсена было по силам только Грэму, но тот что-то не спешил впадать в смущение из-за преждевременной, саркастичной похвалы коллеги. Вместо этого он продолжал наседать с бессмысленными, как думалось Кей, вопросами:       — Ты помнишь, кто напал на тебя? Знаешь его имя?       Она вздёрнула подбородок, глядя на профайлера со, внезапно вспыхнувшей, злобой, которая, несомненно, полагалась вовсе не Грэму, а тому, кого она увидела в нём.       — Конечно, — обманчиво мягко протянула Кей, а после добавила, отчеканив каждое слово с нарастающим раздражением. — Доктор. Йенс. Ларсен. Но вам с Джеком это имя уже знакомо, — на последней фразе к раздражению присоединилась и откровенная претензия. Кей всё это время изучала Уилла, но так и не застала на его лице и намека на перемены, что выдывало его осведомленность касательно личности нападавшего. И к чему была эта жалкая пародия на допрос? Она бы предпочла, чтобы напарник наконец перестал испытывать её и выдал всю информацию одной большой порцией, а она уж как-нибудь переварит.       Уилл действительно не удивился, когда Кей подтвердила его подозрения. Он не испытывал недоверия к своему профессиональному чутью, и постоянное наличие маленького сундучка сомнений на подкорках разума ничуть не препятствовало этому. За приливом облегчения закономерно последовал отлив. Уилл хотел услышать имя невролога из уст Кей ровно настолько, насколько и боялся. Его правда всегда оборачивалась против них. Джек всё пытался найти опровержение его домыслов, но разве сам Уилл был против того, чтобы идея существования второго Похитителя провалилась? Нет. Он бы и рад оказаться неправым, но время всегда поощряло только его своими итогами.       Грэм отвернулся к окну, и его задумчивый вид остудил раздражение Кей — оно сменилось тревожным предчувствием, которое только усиливалось продолжительным молчанием профайлера, и она почему-то не решалась тревожить его размышления. Вероятно, не хотела торопить огорчения, которые должны были нагрянуть вместе с Уиллом, возвратившимся в реальность.       — Плохая новость, — объявил он, осознанно или нет, крадя подводку у самой Эрли. — Ларсен убит.       Распознать отношение Кей к этой новости было невозможно. Черты её лица оставались неподвижны; ничего не выражающий взгляд был устремлён куда-то сквозь Уилла. Сказанное им будто и вовсе не дошло до неё. Причину такой заторможенности Грэм не находил, а ведь он ещё не успел сообщить о существовании Второго — того, кто, как выразилась Кей, выйграл ей время. И вот, она усмехнулась, — как-то не по-человечески, зловеще —, а глаза опустила на свои перебинтованные, повреждённые во время попыток выбраться из ящика, пальцы, лежащие поверх кипельно-белых простыней. В этом её новом взгляде Уилл абсолютно точно прочёл преждевременное разочарование. Преждевременное потому, что она не могла знать о существовании второго Похитителя. Ларсена могли убить сотрудники полиции или бюро при задержании, и Кей уж точно не стала бы скорбеть по обидчику, которому не удалось дожить до суда. Уилл никогда не строил иллюзий насчёт своей напарницы и знал, что смертельный исход для Ларсена скорее обрадовал бы её, но реакция была совершенно обратной, и Грэм пытался найти основания тому, ведь сама Кей не стала бы таким делиться.       — Надо полагать, это хорошая новость, — как и ожидалось, она предпочла вяло и не очень убедительно окрасить недавнее известие в более позитивные тона. Грэм поднялся и приблизился к ней, давая понять, что ситуация вовсе не располагала к её играм. — Чёрт… — раздосадованно выдохнула Кей, и, поняв, что ещё больших разочарований ей не избежать, поднялась с койки вслед за Уиллом, не без помощи последнего. — У тебя не будет сигареты? — спросила она, отстранясь от напарника, всё ещё придерживающего её за предплечье. Тот посмотрел на неё с недоумением и уже было намеревался напомнить об отсутствии у себя такой вредной привычки, как правая рука самовольно переместилась в карман куртки, которую он так и не снял после прибытия.       Он и сам не представлял зачем, справедливо говоря, украл и всё это время хранил у себя, найденную внутри ящика и числящуюся вещдоком, пачку сигарет. Наверное, по той же причине, по которой и не отдал криминалистам браслет Эбигейл, — с момента исчезновения Кей в глубине него зародилось странное убеждение, что, чем больше атрибутов повседневности напарницы будет находиться при нём, тем выше будет и вероятность того, что сама Эрли возвратится к ним живой. Что ж… Сработало.       Кей тем временем напряжённо сцепила зубы, обратив своё внимание на, протянутый Уиллом, презент — очевидно, узнала. Грэм достаточно быстро пожалел о своём спонтанном действии, понимая, что тем самым отдал Кей на растерзание воспоминаниям о том кошмаре, что ей не посчастливилось пережить. Однако её поведение не соответствовало его тревожным ожиданиям. Кей, будто и вовсе не нуждаясь в утешении, подняла скучающий взгляд на Уилла и ленивым жестом отняла у него то, что запрашивала, следом с иронией обращаясь к нему:       — Спасибо, что поддерживаешь мою страсть к саморазрушению.       Будь Ларсен сейчас перед ней, с удовольствием бы выдохнула столб дыма ему в лицо, доказывая собственным примером, что его «методики» — нерабочие. Будь доктор жив, он бы ожидал от неё раскаяние в том, что она делала с собой и другими, но всё, что сумел вселить в неё своими практиками — ненависть ко всему, что так или иначе составляло её жизнь; ещё более необузданную, чем прежде. И, казалось, затаившаяся злоба всё ещё не проявилась лишь потому, что её носительницу пока что одолевала общая усталость. Что же сама Кей? Она, быть может, была бы и рада узнать себя новую, но все желания, что постепенно воскресали в ней, были родом из прошлого.       — Ты слишком далеко с этим заходишь.       Замечание напарника глубоко задело, но Кей продолжила старательно изображать безразличие.       — Тебе ли говорить об этом, Уилл Грэм.       Её ответный, весьма апатичный удар прошёл сквозь Грэма, занятого другим. Профайлер достал серебристый браслет и вернул его хозяйке.       — Откуда он у тебя? — растерянно пролетала Кей, возвращая украшение, отсутствие которого и не заметила ранее, на своё запястье.       — Нашёл в твоей гостиной после вызова.       Взволнованный взгляд Эрли переметнулся с браслета на Уилла.       — Эбигейл знает?..       — Я ни разу не был у неё со дня твоего… исчезновения, — взялся объяснять Грэм. — Ганнибал и Алана часто навещают её, но не думаю, что кто-то из них стал бы посвящать Эбигейл в твои трудности, даже если бы та начала настаивать.       Если бы настаивала, если бы спрашивала, — а, быть может, пропажа Кей, отсутствие звонков от неё и прочего и вовсе остались незамеченны Эбигейл. Идея безразличия младшей Хоббс к её персоне отчего-то неприятно затронула Кей, будто бы и не она сама бесчисленное количество раз пыталась уверить девчонку во вредоносном влиянии всяких привязанностей. Она хотела избавить её от иллюзий, что обещали спасение, но влекли за собой ещё большее разрешение. Избавить и себя заодно. Откуда тогда эта щемящая тоска внутри от возникновения мыслей, что ей, как и прежде, не к чему возвращаться?..       — Спасибо, — безжизненно поблагодарила Кей, а после предложила, желая сбежать от неприятных размышлений. — Пройдемся?       Они вышли из палаты и почти сразу же наткнулись на двух озадаченных полицейских. Кей не стала наседать на Грэма с требованием объясниться, предоставив тому возможность самостоятельно договориться с дежурными. Упоминания имени Кроуфорда хватило, чтобы их отпустили на, как успокоил полицейских Уилл, недолгую прогулку. Не успели они отделаться от стражей порядка, как впереди замелькала рыжая копна медсестры, приставленной к Кей. Последняя внезапно застыла на месте, и Уилл сразу же подумал, что эта остановка была вызвана её нежеланием объясняться ещё и перед медсестрой, но, заглянув в, искаженное будто бы от страха, лицо напарницы, понял, что дело было в чём-то ином. И Грэм предположил, основываясь на собственном опыте:       — Преследуют призраки?       — Только один, — нехотя ответила Кей и, когда медсестра скрылась в одной из соседних палат, так и не заметив их, едва ли не бегом продолжила путь.       Покинув здание больницы, они переместились вглубь парка, центральная часть которого была наиболее усеяна деревьями, что должны были скрыть их от глаз бдительных врачей. Неприязнь Эрли к последним, как и в целом к этому месту, становилась всё более очевидной, и Уилл решил поинтересоваться, когда они оба опустились на скамью:       — Не любишь больницы?       Кей, до этого выпросив у Уилла зажигалку, которая, несмотря на отсутствие вредной привычки, у того всё же имелась, прикурила и уже вознамерилась ответить, как внезапно подавилась дымом. Грэм терпеливо наблюдал, как она, скривившись, отмахивалась от едкого дыма, окутавшего её лицо, но кашель всё не отступал. Кей болезненно сморщилась, прижав свободную руку к груди. При каждом вздрагивании рёбра и грудина отзывались тупой болью, и, казалось, она слышит скрип своих костей, словно бы те были ржавыми трубами. Она смачно выругалась себе под нос, когда кашель таки поутих, и всё же ответила Грэму:       — Здесь умирают. Либо проживают каждый день в неведении того, что произойдёт завтра, — с цинизмом покосилась на напарника и как ни в чем не бывало наполнила свои лёгкие новым глотком яда.       Уилл снисходительно усмехнулся, мысленно коря её за по-детски категоричные представления о медицинских учреждениях.       — Но и исцеляются.       — Да, только память навсегда сохранит те дни, когда ты сам себе не принадлежал.       Осознание неожиданно обдало Грэма кипятком — ненамеренно, но своим вопросом он надавил на больное. Кей не торопила его с рассказом о том, как именно она была спасена, не потому, что после произошедшего обзавелась новой для себя, недостающей чертой — терпением, а потому, что интуитивно чувствовала подвох в этой истории. Разрывалась между страхом перед тем, что могла услышать, и боязнью и дальше барахтаться в неизвестности. И, чем больше она оттягивала момент своей осведомленности, тем смелее властвовали над ней тревоги — Кей, будто и сама догадываясь об этом, наконец-то решилась спросить, принимая одну из своих противоборствующих сторон:       — Как погиб Ларсен?.. Только не говори, что какой-то олух застрелил его во время задержания, иначе я разрыдаюсь от такой нелепости, — в который раз переменившись в настроении, язвительно хохотнула она.       — Смерть Ларсена можно назвать какой угодно, но только не нелепой, — многообещающе протянул Уилл, вспоминая картину распятого тела. — По крайней мере, у того, кто убил его, не было в намерениях выставлять доктора в настолько откровенно нелепом положении, — с намёком дополнил он, и этот намёк таки возымел должный эффект, ведь, посмотрев на Кей, Уилл застал её напряжённо сверлящей взглядом одну точку.       Уилл рассказал ей всё, о чём знал, и о чём мог только догадываться. Как и Кроуфорд, он надеялся на то, что показания напарницы послужат недостающими кусочками пазла, собрав который, они смогут подойти вплотную к разоблачению пособника Похитителя.       — Вот же дрянь! — вскрикнула Кей, стоило Грэму окончить свой рассказ, и вскочила со скамьи.       Объявив о существовании второго Похитителя, он был готов столкнуться со страхом Кей, который имел под собой вполне реальный основания, но та отнюдь ударилась в агрессию. Она вцепилась перебинтованными пальцами себе волосы, с силой оттягивая тусклые рыжие пряди, и о чём-то лихорадочно размышляла.       Единственное, что спасало её от безумия в те минуты, когда она билась в конвульсиях на дне ямы, вырытой для неё Ларсеном — картина расплаты доктора, что она рисовала у себя в голове. И знала наверняка: то, чему её подверг Ларсен, будет лишь малой частью программы, которую она приготовит для него самого. Но, чёрт возьми, она и подумать не могла, что кому-то придёт в голову её опередить (не со смертью невролога, но с его истязаниями). Измучать Ларсена, убить его, превратив в прикормку для стервятников, всё равно, что отнять у неё право на возмездие. Нет, Кей не испытывала и толики благодарности к своему новоявленному «спасителю». Да и благодарить, пусть и мысленно, одного убийцу за то, что спас от другого, мало чем отличающегося от него самого, было по меньшей степени наивно. Ей отрезали последний путь к восстановлению задетого достоинства. Ларсен убит. Кого ей теперь ненавидеть за все те унижения, что она испытала, начиная с несправедливого отстранения и заканчивая едва ли не смертью по воле кого-то жалкого психопата? Кого винить в том безумии, которое ей пришлось пропустить через своё обнажившиеся сознание? Снова себя?.. Нет, это слишком много…       Уилл был вынужден подняться вслед за ней, попав под раздачу, когда Кей принялась от злости пинать, и без того шатающуюся, скамью (и откуда у неё только взялись силы на это?), параллельно осыпая проклятиями того, кого ни разу так и не обозначила.       — Ладно, достаточно, — профайлер препринял попытку усмирить напарницу, обеспокоенный тем, что та в порыве агрессии ненароком навредит себе. — Хватит! Что с тобой? — с искренним недоумением отозвался он, потянувшись к руке Кей, чтобы удержать её от дальнейшего погрома, но та грубо отпихнула его, отстранясь на несколько шагов назад.       — Не трогай меня!       Уилл оказался скован замешательством. Почему-то до последнего надеялся, что его напарнице, при всей той информации, что свалилась на неё, удастся сохранить хотя бы крупицы самообладания. Перед Похитителем она предстала жертвой, но Грэм верил, что для себя самой Кей всегда будет оставаться в первую очередь профессионалом. Верил до этой минуты.       Она отошла от него ещё дальше. Всё скрывала от Уилла своё лицо, которое, должно быть, перекосило до неузнаваемости от всех переживаний, к которым, к тому же, прибавилась и вина за то, что вновь не сдержалась… Сорвалась на Грэма, который уж никак не заслуживал испытать на себе ту нечеловеческую ярость, которую Кей заготавливала для Ларсена, но выместить по назначению могла теперь лишь в своих извращённых мечтах.       — Не понимаю… — разбитая и растерянная, не своим голосом залепетала она. — Кому пришло в голову сп… — и тут запнулась. Невыносимо болезненно и тяжело было переступить даже через те жалкие ошмётки, что остались от её растоптанной гордости, признавая действия какого-то психа, направленные в её сторону, спасительными, но факт, и без привязки мотивов, оставался таковым. —… Помогать мне? — исправилась она. Этот вариант своим звучанием ранил чуть меньше, чем предыдущий — «спасать меня». — Полная чушь. Я скорее поверю, что сам доктор передумал заживо хоронить меня, а после в приступе чистейшего раскаяния сам себя прикончил.       Уилл задумчивым взглядом упёрся в спину Кей. Видела бы она место преступления… Её и без того сомнительная вера в суицид Ларсена оказалась бы растерзана в клочья.       — Джек разделяет твоё недоумение, — передал Грэм. Увы, завершение непродолжительной истерики напарницы так и не принесло ему должного успокоения. В голове надолго, если не навсегда, поселилось убеждение: чем более уравновешенной Эрли пыталась презентовать себя окружающим, тем более неоднозначные реакции и решения следовало ожидать от неё в следующие секунды. А он ещё считал себя нестабильным… Разница между ними была в том, что он ещё пытался бороться с чужим безумием, отыскавшим приют в ветхих стенах его подсознания, пока Кей беззастенчиво, по собственной воле, по сей день отдавалась, как своим, так и чужим порокам. Уилл не хотел соглашаться с, новым для себя, представлением о ней, но интуиция всё нещадно твердила о том, что какая-то часть Эрли находит наслаждение в нападках на других, вымещая на них глубокую внутреннюю неудовлетворённость.       Он прикрыл глаза, растрачивая все силы на то, чтобы отгородить себя от погружения в сознание напарницы — от процесса, который он сам же невольно инициировал. Как там однажды сказала Кей?.. Профессиональный рефлекс. Справившись с этой задачей, он не без сожаления признался:       — У нас нет предположений, кем является второй убийца… До нападения Ларсена, ты знала, что он — Похититель?       Кей горько ухмыльнулся, наконец поворачиваясь к Уиллу.       — Знала, — ещё один удар под дых от Грэма, который тот нанёс ей своим вопросом сам того не осознавая. Знала. Она всё знала, но не смогла ублюдку никак воспрепятствовать… Поняв, что признание в собственной информированности касательно Похитителя может подставить её перед бюро, спешно поправила себя. — Догадывалась.       Однако Уилл был не из тех, кого можно было подцепить таким простейшим трюком.       — Почему не доложила Джеку? — он нахмурился, будто был готов вот-вот начать отчитывать её со всей строгостью, присущей упомянутому Кроуфорду, за недонесение. — Твоё отстранение вряд-ли сойдёт за уважительное основание.       Кей равнодушно пожала плечами и медленно приблизилась к напарнику, прежде чем отрезать ему все пути, что вели к обнажению её маленькой лжи.       — Отстранение. Именно оно, — с тем же безразличием, которым сопровождались её жесты, настояла Кей, смело устремив взор на напряжённого Грэма. — Напомню, если ты забыл. Расположение Джека ко мне несколько подпортилось. Как и доверие. Могла ли я прийти к нему с непроверенной информацией?.. То-то. Я хотела убедиться в причастности Ларсена к похищениям прежде, чем высказывать подозрения на его счёт, — вот, даже и не скажешь, что неправда.       К её «правде» Грэм отнёсся скептически, давно зная о несоразмерных амбициях напарницы, но открыто упрекать её в чём-либо посчитал лишним. Но он не мог не смотреть. И он прекрасно видел: надави он чуть сильнее, Эрли бы продолжила упрямо уклоняться от самой здравой аргументации. Если она что-то накопала о Ларсене, могла сообщить об этом не Джеку, а, скажем, самому Уиллу. Он же в свою очередь донёс бы информацию до Кроуфорда в уже более… приемлимой форме. Но она умолчала. И это молчание едва не стоило ей жизни, но даже так — ни сожаления, ни жалости к самой себе, словно, поверни время вспять, снова бы отдала предпочтение столь неоправданному риску. И для чего? Что же всё-таки скрывалось за тем разочарованием на её лице, которое повлекло за собой известие о смерти Ларсена? Несогласие с тем положением, в которое её поставил пособник доктора? Уилл вдруг задался ещё одним вопросом, окутывающим и его самого навязчивой тревогой: предпочла бы Кей всё-таки погибнуть от руки одного психопата, лишь бы не оказаться должником в записной книжке другого?.. Ответ на него он вряд-ли когда-то получит, поэтому решил озвучить другой:       — Что ты успела узнать о Ларсене? — Джек Кроуфорд до сих пор не признавал в неврологе Похитителя, и начальника нельзя было упрекнуть в нежелании делать преждевременные выводы, однако Грэма волновали не столько неоспоримые факты вины Йенса, сколько его связь со вторым. Связь, которую ни он, ни Джек пока что не могли отследить. Быть может, это удастся Эрли, испытавшей на себе гнев одного убийцы, и милость второго?       Кей же раздражённо цокнула языком, отмахиваясь от вопроса Грэма, как от чего-то мало интересующего её саму.       — Доказать вину Ларсена не составит труда. Я дам показания, а через них покойного доктора можно будет привлечь и за остальные похищения.       — Твоих показаний может быть недостаточно.       — Ха-х… Допустим. Кладбище в окрестностях его участка говорит само за себя, тебе не кажется? — и всё же досадно… Не допусти она нападение Ларсена в ту злополучную ночь, следующим днём отправилась бы, как и планировала, изучать окрестности его недвижимости, нашла бы захоронения и застала бы Похитителя врасплох… Но всё пошло не так, и Кей, со всеми её капризами, было до невозможности тяжело мириться с итогами, которые навязывала ей реальность.       — Джеку не кажется. Он убеждён, что похищениям занимался убийца Ларсена, но не он сам.       — Ну конечно… — Кей довольным оскалом встретила, так удачно подвернувшийся, шанс покритиковать методы босса — мелочь, а приятно. — То, что доктор закапывал своих жертв всего-то в несколько метрах от своего же дома — слишком просто, а Джек отнюдь — любитель усложнять. Предложи ему на досуге покопаться в новостных сводках двухлетней давности «Нью-Йорк таймс». Имя Оскора Барлоу, смерть которого официально признана несчастным случаем, несомненно, заинтересует его.       Уилл сосредоточено прищурился, моментально подхватив новые сведения:       — Кто он?       — Думается мне, «карьера» Ларсена началась именно с него. Тебе, наверняка, уже известно, что у доктора была дочь.       — Эмма Ларсен, — скорбно подтвердил Грэм.       — Навёл уже справки, да? — довольно пропела Кей, ничуть не смущённая серьёзностью напарника. И всё же ревность к делу Похитителя, расследование которого в прошлом должно было реабилитировать её, секундно кольнула.       — Она ведь покончила с собой? — решил уточнить Уилл, когда на лице Эрли начало пробиваться превосходство, которое та и не намеревалась скрывать.       — Выпрыгнула из окна больницы. Её лечащим врачом на тот момент был Барлоу, — Уилл нахмурился, впервые столкнувшись с именем Барлоу, фигурирующим в деле невролога. — Ты не знал?       — Среди тех документов Ларсена, которые уже успели проверить, не было ни одного, принадлежащего его дочери, за исключением свидетельства о рождении.       — Вот как… — вдумчиво протянула Кей, прикуривая новую сигарету; на этот раз обошлась без приступа удушья. — Медицинской карты, стало быть, тоже нет? — Уилл лишь коротко кивнул. — Электронная база?       — Ни одного упоминания медицинского центра, в котором проходила лечение Эмма.       — И в котором умерла, — зачем-то добавила Эрли с несвойственной флегматичностью. — Она лечилась в больнице имени Святого Иуды. Йенс из разных убеждений мог скрыть документы дочери после её смерти, но копии должны были сохраниться в базе данных больницы, если только не… Само руководство больницы не решило удалить их после окончания судебного процесса, чтобы стереть это «пятно» со своей репутации. Оскар Барлоу после всех разбирательств остался относительно невредим, ну… До какого-то момента. Даже лицензии не лишился, но, несмотря на решение суда, освещение истории Эммы журналистами всё равно доставило бы неприятности руководству и персоналу больницы. Как минимум, пожертвования, что ежегодно поступают им, сократились бы вдвое. А подкупить, или же припугнуть таких, как Лаундс, несложно. Вот только, один из пользователей их сайтов, вероятно, успел скопировать парочку статей до того, как те под давлением оказались удалены, а, когда ажиотаж вокруг дела Эммы, поутих, вновь опубликовал, но уже на менее востребованных ресурса, чтобы самому избежать проблем. С Барлоу в этом плане было гораздо проще. Новость о его смерти в Нью-Йорке никто не скрывал. Произошедшее так ни разу и не связали с разбирательствами в Балтиморе.       — Считаешь, его смерть — не несчастный случай? — решил подытожить Грэм, когда его коллега окончила свой длительный монолог. — Его убил Ларсен?       — Считаю, что Ларсен в конце помешался на собственной исключительности именно после смерти дочурки, — она же принялась с цинизмом закручивать свой ответ. — Уверена, прежде никаких активных действий в отношении других он не предпринимал, и убийство Барлоу — вроде обряда инициации. Все, или же, по крайней мере, известные нам, жертвы Похитителя были разными образами связаны с ним лично.       — Кроме Эшли Коулмана, — едва слышно поправил Грэм, но достаточно для того, чтобы Кей прервалась, упустив следующую мысль, и начала напряжённо всматриваться в лицо напарника, вероятно, надеясь что-то для себя отыскать.       — Это ведь его не оказалось среди найденных тел? — быстро вспомнила из недавнего рассказа Уилла.       Тот лишь повторил, что некогда уже говорил Кроуфорду:       — Его забрал второй убийца.       Кей в своей манере нервно хохотнула. Смешок из гортани вырвался с дымом и свистом. Забрал, присвоил — действительно, своими жертвами, что Ларсен, что его дружок, распоряжались, словно вещами. Забрал, но — живым или мертвым? Что, если Ларсен и не посягал на жизнь и свободу Эшли?.. Последний был целиком и полностью «проектом» убийцы самого доктора, ну конечно же. Она ведь практически с самого начала своего независимого расследования заметила, что характеристика Коулмана, так сказать, не отвечала запросам Йенса. Но не могла опираться на эти замечания лишь по причине того, что второй Похититель в то время ещё никак себя не проявил, и об его существовании ей попросту не могло быть известно. Сейчас же вопрос отличия Эшли от остальных жертв отпал сам собой. Кей видела, что Грэм тоже же заметил обособленность Коулмана в планах Похитителя, но почему-то продолжал цепляться за её ситуацию. То, что в воплощении идей Ларсена не нашлось места именно ей и её незадачливому, одноразовому любовнику — несомненно, не случайность, но самой Кей верилось, что в поисках второго Похитителя отталкиваться следовало от исчезновения Эшли, не от её. И поиски эти стоило начинать незамедлительно — пока приятеля Ларсена ещё можно было привлечь не только за убийство невролога, но и за соучастие в похищениях.       Знакомый энтузиазм приятным теплом разлился внутри, но Кей вынудила его вновь намертво заледенеть в своих жилах. Не хотелось бы понапрасну обнадёживать саму себя. Её положение в бюро с момента отстранения ничуть не изменилось, хотя… Нет, оно только усугубилось. Уилл словно поддразнивал её своими вопросами, побуждая сбросить с плеч амплуа жертвы и прицепить на грудь старый значок, вот только, значка при ней не было. Как и полномочий, позволяющих закончить начатое. Поимка её «спасителя» могла возместить те убытки, что она понесла со смертью Ларсена. В скором времени к ней явится Джек, — очередной допрос неизбежен —, но, что-то подсказывало, сколькими бы гипотезами она не обладала, Кроуфорд не допустит её снова к расследованию — не позволит компенсировать утраченное. Воистину, Бог предлагает орехи беззубым.       Уилл решил предупредить Кей в тот момент, когда все её мысли сошлись на конфликте с Кроуфордом, будто видел напарницу насквозь:       — Джек считает, что убийца Ларсена связан напрямую с тобой. Будет пытать тебя насчёт знакомств.       — Напрасно, — она же принялась высмеивать очередной предмет их долгой беседы, но на этот раз уже с неприкрытой усталостью. Уилл даже ощутил за собой вину, когда понял, насколько сильно этот разговор на самом деле вымотал её. — Никто из моих знакомых не блещет оригинальностью, необходимой для такого дела. Хотя, — она скосила свой блеклый взгляд на Грэма, — ты бы вполне подошёл. Но воевать на два фронта слишком затратно, ведь так? — Уилл же, казалось, воспринял её псевдоподозрения со всей серьёзностью, что несколько поразило саму Кей. — Да расслабься ты.       Но профайлер оставался напряжен, и беспокоила его не столько шутка напарницы, что больше смахивала на неловкий ход с её стороны снова утаить от него что-то, сколько сходств между убийцей Ларсена и Потрошителем, о котором он не мог не думать, каждый раз возвращаясь к одному в своих размышлениях. Рискнуть бы и поделится своими наблюдениями с Эрли, которая точно воспримет их не как пустой звук, но запрет Джека никто не отменял. Уиллу же этот запрет по-прежнему казался бессмысленным. Если Кроуфорд допустит Кей к работе, она в ближайшее время сама узнает о Потрошителе. Узнает, но не от Грэма.       — Если Джек захочет вернуть тебя в отдел… Как планируешь вести себя? Ты согласишься?       Кей ощетинилась. Такой исход стал казаться столь невозможным, что слова Уилла воспринимались скорее, как очередная издёвка, которой она не ожидала. Только не от него.       — Он что-то говорил тебе об этом? — и всё же не смогла побороть в себе трепет предвкушения. Что, если правда?..       — Нет… нет, — хорошо это или плохо, но Уилл сразу же растоптал эту, едва зародившуюся, надежду. Кей взглянула на него разочарованно, почти осуждающе, но тот выстоял. Выдавать намерения Джека он и не собирался, а тем более вклиниваться в их неразрешенный конфликт с Кей. — Просто, предположим…       — Не знаю… Я в принципе не знаю, чего мне ждать вне стен больницы, — голос Кей дрогнул, и она сразу замолчала, словно стыдясь этого. Страх перед неизвестностью вернулся. Устойчиво она ощущала себя только в работе, но сама по себе… Нет, как бы не старалась, на длительную перспективу не могла представить себя в разрыве с бюро. — Если бы вернулась… — теперь уже ровно, без единой эмоции продолжила она. — Нам бы следовало держаться вместе. Нам с тобой, — несмотря на то, что её голос звучал ни разу не живо, искренности в сказанном в эту секунду было гораздо больше, чем во всём, что она говорила до этого, и Уилл едва мог сопротивляться столь внезапному признанию. Он посмотрел на Кей как никогда заинтересованно, и заметил печальную улыбку на её губах, во многом отличающуюся от прошлых ухмылок. — Если один начнёт тонуть, второй должен быть на берегу с кругом в руках.       — А, если оба окажемся в воде?       — Тогда надвигающаяся волна снесёт обоих.       Разговор выдался утомительным, но прогулка на свежем воздухе после долгих дней больничного заключения не могла не взбодрить. Кей вернулась в палату с уже относительно трезвым рассудком, подмечая среди убранства помещения то, что ранее было ей не замечено.       — От кого цветы? — удивлённо поинтересовалась она у, зашедшего вслед за ней, Грэма.       Он скользнул взглядом на букет, стоящий на прикроватной тумбе.       — От Ганнибала, — ответил легко. Не видел в этом знаке внимания от их общего знакомого ничего предосудительного. В отличии от Кей, которую эта новость поразила не меньше, чем все предыдущие.       Недоумение смешалось с чем-то ещё… Чем-то, чему она пока что не могла дать более точного определения, чем просто — «неприятно».       — Он был здесь?.. В моей палате? — пока она, чёрт побери, была в отключке. О докторе в свете минувших событий она успела и позабыть. Но, оказывается, он о ней не забывал. Его имя, свободно сорвавшееся с уст Уилла, отозвалось в голове, как нечто новое, неизведанное, вызывающие забытые опасения.       — Да, заезжал на днях, — ну вот, а она уже было понадеялась, что букет был передан через Грэма. — Хотел справиться о твоём здоровье.       Как же… Скорее пришёл просто поглазеть на неё — раздавленную и побитую. К счастью, у Кей больше не осталось сил ни на переживания, ни на возмущения. По крайней мере, ей так казалось.       Уилл принялся собирать свои рабочие папки, готовясь к отъезду, пока Кей, не знающая, чем себя занять, решила детальнее изучить подаренный букет.       — Терпеть не могу розы, — глухо произнесла она, вряд-ли обращаясь к кому-то конкретному, но Уилл, услышав её голос, автоматически оторвался от своего занятия. — Моя матушка… — Кей странно втянула в себя воздух, будто перед подступающей икотой. Уилла бы может и позабавило это, если бы не было столь очевидно то, что воспоминания коллеги надламывали внутри неё что-то немаловажное. — Она просто сходила с ума по этим цветам — такая глупость… Весь двор был в чёртовых кустарниках. Ступить было некуда, — рука Кей потянулась к цветам, но так и замерла, будто женщина боялась пораниться шипами, которые, к слову, были предусмотрительно срезаны. Лишь продолжала в воздухе очерчивать контур белых бутонов. — И их запах… — Уилл не мог видеть её лица. Зато мог сказать, исходя из интонации, что оно скривилось от отвращения. — Он стоял даже в доме. Пробивался сквозь закрытые окна в мою комнату, — умолкла Кей так же внезапно, как и начала.       — Что ж… Не думаю, что Ганнибал преподнёс тебе именно розы намеренно, — Уилл улыбнулся ей в спину настолько беззаботно, насколько позволяли те сложные внешние обстоятельства, которые ещё не скоро удастся перебороть им всем. — Уверен, он будет не менее раздосадован, чем ты, узнав, что не сумел угодить твоему вкусу.       Кей вымученно посмеялась, не без помощи Уилла избегая нахлынувших воспоминаний, и с приглушённым шипением опустилась на постель. Обретённые травмы давали о себе знать; по всей видимости, действие обезболивающего начало сходить на нет. К тому же, её тело отвыкло даже от малейших нагрузок, и конечности мелко подрагивало от перенапряжения.       — Не сомневайся, Грэм, я окуну доктора Лектера в его оплошность при первой же возможности.       — В этом я точно не сомневаюсь.       Кей перевернулась на бок, растянувшись поперек кровати, — ноги безвольно свалились на пол —, и начала молчаливо наблюдать за сборами Уилла. Однако молчание её продлилось недолго. Глаза, которыми она отлавливала каждое движение напарника, заговорщически заблестели, и уста застали Грэма врасплох ещё одним вопросом:       — Ты находился здесь всё то время, пока я была в отключке. Почему?       Он, несмотря на елейный тон Кей, понял её правильно. И, застегнув свою сумку, смиренно обернулся. В конце концов, она имела право знать. Хотя бы для того, чтобы иметь возможность обезопасить саму себя в будущем.       — Думал, что убийца Ларсена захочет явиться сюда, — секунду поколебавшись, добавил. — Возможно… чтобы закончить с тобой.       — Вот оно что… — Кей закатила глаза к потолку и кивнула самой себе. — По этой причине здесь и легавые…       — Я ошибся.       — Ты редко ошибаешься, — не согласилась она, хоть и не в свою пользу. — В любом случае, я хочу, как можно скорее, убраться отсюда.       — Это не лучшая идея, — Уилл живо запротестовал. — Ты ещё не отошла от тех медикаментов, что тебе вводили врачи. К тому же, то, что убийца Ларсена не явился в больницу, не значит, что он не явится, когда ты останешься совершенно одна. Здесь тебе гораздо безопаснее, чем где-либо. Полицейские дежурят у палаты круглосуточно.       — Плевать мне на них. Сама о себе позабочусь, — будто в подтверждение своих слов Кей резко встала с постели. Как оказалось, слишком резко. Изображение перед глазами тут же поплыло, как и фигура Уилла, и она прикрыла их, стараясь справиться, как с головокружением, так и с болью в костях и мышцах, спровоцированную грубыми движениями.       — Послушай, не будь такой самонадеянной, — Грэм же всё продолжал настаивать. — Не совершай прежних ошибок.       — Ты не знаешь?.. Наступать раз за разом на одни и те же грабли — моё хобби.       Профайлер поджал губы, недовольный её легкомысленным, игривым отношением к возникшему вопросу. Ещё недавно Кей тяготило незнание того, что ожидало её за пределами больницы, а теперь — готова необдуманно броситься в неизвестность. Её переменчивость перестала быть секретом для Грэма давно, но Эрли каким-то образом всё равно умудрялась ставить его в тупик своими решениями.       — Ты не можешь вернуться в свою квартиру, — нет, ему совсем не хотелось нагружать её ещё одной проблемой за столь короткий срок, но её нетерпение попросту не оставляло выбора. — В ближайшее время, так точно. Я говорю именно о проживании в ней.       — Это ещё почему?       — Жильцы твоего дома создали петицию, чтобы выселить тебя из квартиры. Многие подписали её. Произошедшее с тобой напугало их… Правомерность их решения, разумеется, можно оспорить, но на это потребуется какое-то время…       — Надо же, какие засранцы, — беззлобно пробормотала Кей, перестав слушать напарника.       — … До тех пор тебе лучше оставаться в больнице.       — Не утруждай себя этим вопросом, — Уилл, что скрывать, не ожидал от Кей столь спокойной реакции на известие о её выселении, но скоро она сама объяснила. — Я и не собиралась возвращаться туда. Я ведь не идиотка, — Грэм недоверчиво приподнял бровь, что и позабавило, и оскорбило её одновременно. — Сам посуди: если приятель Ларсена, скажем, передумает и решит добить меня, куда он первым делом отправится?.. То-то и оно… Если адрес был известен Йенсу, значит и ему. Здесь я задерживаться тоже не намерена.       — И где ты планируешь остановиться?       — Сниму номер в каком-нибудь мотеле на первое время. У меня есть кое-какие сбережения, но не хочется тратить их на первый попавшийся вариант, сам понимаешь… Гадство! Всё-таки придётся переждать здесь денёк прежде, чем… — Кей осеклась, настороженно взглянув на Уилла, которому причина её заминки была неизвестна.       А причина была. Это плохо. Нет, ещё хуже. Это не мифическое нападение пособника Похитителя, решившего закончить начатое, которое может и не состояться. Нависшая угроза более, чем реальна. И, если в прошлый раз под удар попала её жизнь, то теперь на кону была свобода — а для некоторых она гораздо значимее. Самой Кей не хотелось бы когда-нибудь оказаться перед выбором между смертью и заключением, но, кажется, она как никогда была близка к этому.       Каким образом проходил обыск в её квартире после того, как Кроуфорд и его свора прибыли туда по наводке, о чём она узнала от Уилла, Лектера? Почему не задумалась над этим раньше? Плевать на Ларсена, его дружка, всех их жертв, вместе взятых. Её собственные свобода и благополучие — первостепенный вопрос, о котором она вспомнила почему-то в последнюю очередь. Нет, ФБР-овцы не могли пренебречь поисками улик. Всех подгонял Джек Кроуфорд, а он бы точно и угла не пропустил. Сколько всего они успели откопать среди её немногочисленного барахла? Что они нашли?       Кей ещё раз мельком взглянула на Уилла. Тот выглядел не менее уставшим, чем она. Даже изнуренным, но никак не враждебным — по отношению к ней, разумеется. На протяжении всей беседы он выводил её на разные темы, но ни разу не намекнул на наркотики. Значит ли это, что её тайны оставались её тайнами?.. В противном случае она говорила бы сейчас не с Грэмом, а с Кроуфордом, взбешённым донельзя, и через прутья решётки. И ждала бы её не комната в мотеле, а долгоиграющая экскурсия по местам заключения. Всё-таки идея с тайником в ванной была удачной, однако — пистолет?.. Он ведь был практически на виду. Верить в близорукость Джека и всех остальных не приходилось, но не спрашивать же Уилла напрямую о том, что интересного они успели отыскать в её квартире. Вместо этого всплыл не менее волнующий вопрос:       — А-а… Ключи от квартиры, мои вещи, — как можно более повседневно начала Кей. — Где это всё сейчас?       — Этим вызвался заняться Ганнибал.       Кей непроизвольно сжала пальцами ткань больничной сорочки, вымещая этим действием всё своё негодование — большего в присутствии Грэма позволить себе не могла. Раны под сколотыми ногтевыми пластинами запекло, и это ощущение отнюдь немного остудило её рассудок.       В голове металась только одна мысль — почему именно он? Не Джек, конфликт с которым всё равно не отменял того, что в прошлом их многое связывало. Не Уилл, что, пусть и не был ей другом, даже приятелем, в привычном понимании, но хотя бы ни разу нарочно не досаждал ей. Любезный доктор Лектер. Грэм, к тому же, так спокойно сообщал ей о том, что они с Джеком позволили постороннему прикасаться к её вещам — это не могло не выводить из себя. Ведь все были прекрасно осведомлены о сложном характере их с доктором взаимоотношений. Неужели, решающую роль вновь сыграл дар убеждения Ганнибала, которому поддавались все, как один?.. Но не она. Её дефолтная неприязнь к окружающим периодами мешала, но также оберегала от воздействия таких, как Лектер. Его рвение участвовать в проблемах Кей не могло быть обусловлено ничем из того, что могли предложить её собственные соображения. Прискорбно, но объяснить поведение доктора мог только он сам.       — … Насколько я знаю, он отдал ключи консерьржу после того, как перевёз часть твоих вещей в хранилище, — Уилл закинул сумку с документами на плечо, готовый к отбытию.       — Напомни, в каком часу Лектер звонил Джеку в ночь моего исчезновения? — Уилл напомнил и уже двинулся к двери, когда Кей его остановила. — Погоди… Будь добр, захвати с собой цветы.       — Что мне с ними делать? — Грэм не без сожаления вынул букет из вазы, оставленной милейшей медсестрой, и в смятении посмотрел на Кей, что уже переместилась к окну и, казалось, потеряла всякий интерес к тому, что происходило за пределами её сознания.       — Мне всё равно. Выброси.

***

      Прибыв в больницу на следующий день, Уилл был удивлён, застав Кей не собранной. Сразу закралось волнение, что напарнице за ночь стало хуже. Настолько, что, преодолевая свою фобию, она решила всё-таки задержаться в больнице. Но расслабленная поза Эрли и сигарета в её зубах сразу же отбросили это волнение.       — Дым стоит уже в коридоре, — вместо приветствия Грэм взялся отчитывать её, прикрывая за собой дверь.       — Меня тошнит от запаха медикаментов.       — А от сигарет? — справедливо осадил он, но Кей не стала ему отвечать. — Я думал, что опоздаю, не застав тебя здесь. Почему ты ещё не готова? Не удалось договориться с врачами?       — Я и не говорила с ними ещё. В любом случае, мне не нужно их дозволение, чтобы покинуть больницу. Никто не станет держать меня силой.       — А полицейские?.. — Уилл автоматически оглянулся на дверь, вспоминая, что этим утром не застал стражей порядка на их импровизированных постах.       — Их отпустил Джек, — Грэм озадаченно замер. Кроуфорд не сообщал ему, что намеревался устроить Эрли допрос так скоро. — Недавно был здесь. Вы разминулись, — тон Кей сделался неестественно ровным, не давая узнать её истинное отношение к визиту начальника. — Предложил оставить в прошлом «инцидент с отсранением». Думает, что меня достаточно пальцем поманить…       — И, что ты ответила? — профайлер прервал её, распознав в мстительности, с которой напарница внезапно заговорила, нечто напускное.       Она же небрежными движением выбросила сигарету в окно и следом обернулась к нему с хитрой ухмылкой.       — Признаюсь, хотела немного помучить его, но поняла, что затягивая с ответом, стало быть и с расследованием, потеряю гораздо больше, чем Джек.       Уилла её положительный ответ на предложение Кроуфорда не сказать бы, что удовлетворил. На самом деле, он до последнего рассчитывал, что Кей будет чуть более предусмотрительна в этом вопросе. Дело Похитителя, к сожалению, стало для неё личным, и возвращение к нему ничего хорошего ей не сулило. Но, в конце концов, это было решение Джека, и он многим поступился, в том числе и законом, принимая его. Уилл понимал его мотивы, но методы не разделял.       — Убийца Ларсена скоро объявится. Он оставил Эшли Коулмана на десерт, — Грэм поежился от тона Кей, к своему сожалению, убеждаясь в её одержимости этим делом. — Ты ведь уже заметил, что Эшли выбивается из «клиентной базы» Ларсена. Он, конечно, употреблял лёгкие наркотики, алкоголь, но главное не это. За ним не прослеживается никаких неправомерных действий по отношению к окружающим — для Ларсена это было принципиально важно. Он уничтожал тех, кто, так или иначе, уничтожал других, и не нёс за это достаточной ответственности.       — И ты тоже?       — Что? — Кей растерянно умолкла. В следующую секунду напряглась, осознав, что сболтнула лишнего.       — Чем привлекла Похитителя ты? Какими действиями? — пристальный взгляд Уилла разоружал. Кей коробило чувство, будто ему и не нужны были её ответы, чтобы знать обо всех её провинностях наверняка.       Собравшись, она затравленно ухмыльнулась, словно обвиняя Грэма в необоснованных подозрениях.       — Теми действиями, из-за которых пострадала Беверли Катц — для Похитителя этого было достаточно, ты так не считаешь? — Кей отвернулась от напарника, не желая продолжать эту тему. Взгляд переметнулся на часы, и женщина нетерпеливо потопталась на месте. — Где носит Лектера?       — Насколько вы договорились? — отчужденно поинтересовался Уилл, мыслями по-прежнему прибывая подле Похитителя.       — На одиннадцать. Похоже, у нас с доктором произошёл обмен: мне — его выдержка, а ему — моя непунктуальность.       Кей уже выяснила, что сегодняшнее опоздание Лектра — не дебют его непунктуальности. Уилл дважды озвучил, что Ганнибал звонил Кроуфорду с тревожной вестью примерно в пол второго ночи, но Кей абсолютно точно помнила, что их разговор с Ганнибалом и нападение Ларсена состоялись около полуночи. Кто-то тут лгал, и она даже знала, кто конкретно. Но назревал другой вопрос — зачем?.. Зачем было тянуть с объявлением её вероятной пропажи? Слышал ли что-нибудь Лектер через динамик мобильного? Понял ли, как опасно положение, в котором она оказалась? Кей не могла знать, оборвалась ли связь после падения телефона. Но что-то точно озадачило психотерапевта, раз с опозданием, но он всё же решил отзвониться Джеку. В самом деле, не мог же доктор пропитаться к ней столь сильной неприязнью, чтобы намеренно тянуть с поисками, дабы её не застали живой? Нет, они, конечно, оба были не в восторге друг от друга, но недонесение с целью умерщвления — это было бы слишком… Или она всё-таки недооценивает доктора?.. Наконец, представилась возможность узнать об этом у него самого.       Он появился в палате почти бесшумно. Поприветствовал Уилла, а после перевёл нечитаемый, тягучий взгляд на неё.       — Здравствуйте, Кейтлин.       Ещё утром она примирилась со своими тревогами. Приказала себе не выдавать свою осведомленность до той поры, пока не объявится шанс обличить психотерапевта без потерь для себя. Но, увидев его надменно-жалеющую полуулыбку, почувствовала, как костюм, сшитый на скорую руку, затрещал. Вместо холодного заготовленного приветствия рвались претензии.       — Счастлив видеть Вас живой, — Ганнибала её, плохо скрываемая, враждебность ничуть не пошатнула. Его взгляд медленно прошёлся по её фигуре, жадно хватаясь за каждое повреждение, полученное в ходе совместного уик-энда с Похитителем. — Хотелось бы добавить — невредимой, но увы…       Кей медленно сглотнула, стараясь держаться. Лицо её так и застыло, ничего не выражая, но глаза предательски запекло — от обиды, от понимания того, что она, со всеми последствиями тех унижений, через которые пришлось пройти, сколько бы не закрывалась, оставалась обнажена перед ним.

***

      Уилл задерживаться в их компании не стал. Опаздывал на лекцию. Отъезжая от больницы, мечтал лишь о том, чтобы в ближайшее время ему больше не пришлось возвращаться туда по личным вопросам. Кей попрощалась с ним без сожалений. Понимала, что накопившиеся к Лектеру претензии следовало высказывать исключительно наедине, для собственной же безопасности. Доктор явно знал больше, чем показывал. Начни она свой допрос при свидетелях, мог в отместку обнародовать что-то нелицеприятное из её биографии. Вот только, оказавшись с Ганнибалом в одной машине, решимость Кей как-то поубавилось. Кажется, его близость не в первый раз влияла на неё таким образом. Но сейчас тому было вполне веское объяснение: рискует всегда тот, кто ходит первый. И Кей обречённо размышляла о том, что Лектер слишком степенный и продуманный, чтобы брать этот риск на себя. Если бы только можно было раздробить его череп об руль, после извлекая всю жизненно важную для неё информацию без сопротивления и ответных манипуляций…       — Вам понравились цветы? — с улыбкой заговорил доктор, почувствовав, едва ли вменяемый, взгляд Эрли на своём профиле.       Та стушевалась, будучи пойманной на интересе к доктору, и отвернулась к своему окну, пытаясь прогнать наваждение.       — Слишком… банально, — хрипло ответила Кей, попутно пытаясь вспомнить, о чём именно её спрашивали.       — Ни разу не узнавал Ваши предпочтения, поэтому был вынужден прибегнуть к банальности.       Лучше бы он молчал. Каждый лоснящейся звук, покидающий уста психотерапевта, усложнял её задачу — и дальше подыгрывать тому фарсу, что Лектер устроил. Ей бы сейчас думать о работе; о том, где и как дальше жить. Но махинации Ганнибала с её вещами и временем обделяли вниманием все прочие насущные вопросы. Возникло странное, но стойкое ощущение, будто доктор собирался заполонить одним собой — и теми проблемами, что возникали от контакта с ним — всю её жизнь, делая её ещё более сюрреалистичной. Так и не сумев совладать с подобными догадкам, Эрли взорвалась:       — К чему это всё?       — О чём Вы? — невозмутимо поинтересовался Ганнибал, не отрываясь от дороги.       — Перестаньте! Цветы, мои вещи — кажется, я не просила Вас о помощи!       Лектер наконец посмотрел на неё. И Кей почувствовала, как под тяжестью этого взгляда начала против воли оседать, всё плотнее прижимаясь спиной к креслу.       — Помощь… — неоднозначно протянул психотерапевт. — Временами мы все в ней нуждаемся… — он вернул взгляд к дороге, и Кей шумно втянула воздух. Кажется, даже дышать стало легче. — После того, что с Вами произошло, поддержка, моя в том числе, не будет лишней.       — Мне не нужна поддержка — сколько раз повторять?! Твоя особенно!       Автомобиль остановился. Не столь резко, но Кей всё равно ощутимо отбросило назад. Она растерянно покосилась на Лектера. В голове всплыло предупреждение: похоже, немного погорячилась. Но характерное упрямство давило на то, чтобы она продолжала обороняться до последнего.       — Прошу, — Ганнибал как ни в чём не бывало слабым кивком указал на высотное здание за окном со стороны Кей. Её дом. Уже бывший.       Она, прийдя в себя, вышла из автомобиля и остервенело захлопнула за собой дверь.       Пересекаться с консьержем, как и с кем-либо из жильцов, не хотелось, поэтому Кей предпочла переждать в стороне, пока Лектер, казалось, ни разу не затаивший обиду на тот тон, которым она с ним общалась в машине, забирал ключи. Возвращение в квартиру, в которой ей пришлось пережить нападения психопата — ни больше ни меньше — далось тяжелей, чем она полагала. Ещё помнила вкус отравленного кофе, что распивала той ночью. К счастью, следы её крови на полу уже кто-то отмыл. В мысли ворвался образ Эбигейл. Теперь Кей знала наверняка, что довелось испытать младшей Хоббс после возвращения в Миннесоту.       — Мне нужно всё осмотреть… Здесь могли остаться некоторые мои вещи, — без доли прежней агрессии начала она, чувствуя, как опустошение, от нахождения в этой квартире, принялось завладевать ей по частям. — Можете пока выпить кофе на кухне. Если там, конечно, из продуктов и посуды ещё что-то осталось…       — Если потребуется…        — … Да, конечно, — помощь ей так же не требовалось. Кей ещё пару минут потопталась в коридоре, пока не услышала, как загремела посуда, свидетельствуя о занятости Лектера.       В спальной комнате её интриговал только шкаф, и тот оказался практически пуст. Все предметы гардероба, малая часть которых уже была на Кей, были собраны и доставлены Ганнибалом в хранилище. На нижних полках нетронутыми оставались лишь стопки постельного белья. Кей, затаив дыхание, запустила под них руку, но нащупала только гладкую поверхность шкаф. Пьянящий страх за свою свободу накрыл раньше, чем она успела обдумать все возможные варианты исчезновения оружия. Не желая мириться с происходящим, она начала бессмысленно ворошить бельё, расправляя и встряхивая простыни. Всё ещё хваталась за призрачную надежду, что из ткани на пол вот-вот выпадет запасной пистолет, но этого не произошло. Кей в слепой ярости завалилась на пол и взялась рвать ткань на лоскуты, игнорируя болезненные сигналы, ещё не исцелившегося до конца, тела. Но ни расправа над постельным бельем, ни её собственная боль не избавляли от терзающего сознание чувства собственного бессилия. Опомнившись, Кей бросилась в ванную. Едва не снесла дверь с петель, залетев в помещение, — уже не заботилась о том, что образовавшийся шум может привлечь Лектера —, и проверила полость за раковиной.       Грудь её затряслась. То ли от рыданий, то ли от истерического смеха, но всё осталось запертым внутри. Кей медленно поднялась, продолжая затравленно смотреть на свой тайник — кем-то опустушенный. Она потянулась к своей шее, ощущая на ней невидимые тиски. Трясущимися руками расстёгивала воротник тёмной блузки, пытаясь снизить давление на гортань. Склонившись над раковиной, она вцепилась в неё по бокам бесчувственными пальцами. Желудок, будто бы вот-вот должен был вывернуть себя самого наизнанку, но всё, чему удалось вырваться наружу, — редкие, немые вдохи. Включив кран, Кей с упоением подставила голову под ледяной поток. Распущенные локоны сразу потяжелели, и она зачарованно наблюдала, как тонкие рыжие пряди, извиваясь, соскальзывали в отверстие слива. Она не знала, сколько секунд или минут простояла, сгорбившись под краном, но, когда выпрямилась, чтобы взглянуть на своё отражение в зеркале, столкнулась с Ганнибалом, что притаился в дверном проёме. Точнее, с его тёмным силуэтом, обрамлённым светом, исходящим со стороны кухни.       Кей едва не вскрикнула от неожиданности. Напрочь забыла, что кроме неё в квартире ещё кто-то присутствовал. Ганнибал вскинул руку к стене. Свет энергосберегающей лампы заставил Эрли зажмуриться, но та почти сразу же вновь распахнула глаза, не желая терять из вида фигуру психотерапевта. Ганнибал мысленно высмеял её настороженность и шагнул в комнату; с каждым шагом всё сильнее истощая веру Кей в непричастность доктора к краже её вещей. Он остановился за её спиной, сохраняя незначительное пространство между ними, будто поддразнивая убежденность Кей в том, что её испепеляющий взгляд, вцепившийся в Лектра через отражение, способен его удержать на расстоянии.       — Вас что-то беспокоит? — его бесстрастный тон быстро оттеснил звон, стоявший всё это время в её ушах. — Спросите… — а это уже было не что иное, как призыв. И Кей пронзила догадка — Лектер готовился к этому разговору не меньше, чем она. Спроси — и не станет отрицать. Он хотел, чтобы она знала кому и чем обязана. Хотел подавить её этим обязательством.       — Скажите, доктор… Зачем Вы звонили Кроуфорду той ночью?       — Очевидно, что из беспокойства. Усомнился в Вашей безопасности.       — Долго же сомневались. Не меньше часа… Что Вы делали всё то время? Размышляли, стоят ли наши разногласия моей жизни?       Ганнибал одним шагом преодолел и то ничтожное расстояние, что оставалось между ними, сметая своим напором язвительный оскал с лица Кей. Тепло его тела воспринималось её, продрогшим от ледяных капель, стекающих с волос, слишком остро. И, когда рука Лектера возвысилась над её плечом, Кей едва удержала себя от того, чтобы в отчаянном унизительном порыве не отскочить от него. Доктор лишь с неизменной сдержанностью снял полотенце, высевшее у душевой. Эрли это немного успокоило, но лишь до той поры, пока Ганнибал не принялся собирать вымокшие пряди с её шеи, отводя их за спину.       — Мне пришлось рискнуть Вашей жизнью, — расправив полотенце, он начал промакивать волосы Кей, которая в замешательстве не могла пресечь акт его беспричинной заботы ни словом, ни действием. — Я сделал это для того, чтобы ничто не могло оспорить Ваше право на свободу, — она обречённо закрыла глаза в ответ на его признание. Ганнибал увлеченно продолжал наблюдать, как она до последнего пыталась не показывать ему, насколько поверженной себя ощущала.       Компромат, от которого зависила вся её дальнейшая судьба, несомненно, был у Лектера — у того, кто изначально втягивал её в неравную игру. Преимущество всегда было за ним, но она была непреклонна — каждый раз уверяла себя, что это временно. Из-за дурости и упрямства попалась на крючок. Дважды. Первый Ганнибал забросил в Миннесоте, подбивая её скрыть тело Бойла. И всё же, тогда решение помочь Эбигейл было принято ей самой. Она самостоятельно оценила риск, но сейчас — её судьбой распорядились, пока она была в неведении.       — Вам повезло. Анализы показали незначительный процент тех веществ, что Вы принимали до похищения, на фоне концентрированного состава, введённого Похитителем.       — Да, конечно… Это чистое везение, — с придыханием начала Кей, решая вновь пойти у доктора на поводу. Хотелось сбежать, наплевав на всё, но она знала, что, даже получив от неё признание проигрыша, Лектер не отступит. Чувствовала, что сам процесс глумления над ней значим для него ничуть не меньше, чем результат, ради которого он всё это затеял. — Что же касается остального… Прикрываете меня? С Вашей стороны было бы правильнее и безопаснее сдать меня Кроуфорду. Я, конечно, благодарна за содействие, но не думаю, что оно того стоит… — равнодушно заключила она, пытаясь тем самым обесценить «старания» доктора и всю ситуацию в целом (в частности для себя самой), и наконец предприняла попытку избавиться от его близости, но сразу почувствовала сопротивление.       — Не поймите неправильно, — Ганнибал обхватил её волосы плотнее через полотенце и потянул на себя; не грубо, но достаточно крепко для того, чтобы вернуть Эрли в прежнее положение. — Я не требую благодарности, — в противовес жестам голос его звучал с небывалой терпимостью. — Зависимость — лишь симптом, за который я, как Ваш психотерапевт, не имею права Вас осуждать. Вы и без того пострадали. Знаете, чем были вызваны головные боли?.. Продолжительной наркотической интоксикацией.       Кей, задетая очередной попыткой указать на её нездоровость, с агрессией сбросила с себя руки Лектера, чему он в этот раз не воспротивился, и резко развернулась к нему.       Едва отошедшая от нападения Ларсена, загнанная в угол ещё одним доктором, отдающим себя работе сверх меры — она вероятно походила на безумное, примитивное животное, от которого было так легко оторвать ещё кусок. Но теперь Кей знала, что настоящим зверем в их тандеме был Лектер. Хитрый и изворотливый, а главное — беспринципный, ведь именно за это качество чаще всего её презирали подобные ему. Несмотря на критичность своего положения, она даже позволила себе самодовольную улыбку, гостеприимно встречая ей открывшуюся правду, о которой и без того подозревала. С самого начала была права, разглядев за внешними безупречными проявлениями психотерапевта нечто абсолютно обратное. Делец и интриган — Ганнибал уважал законы и интересы общества ровно настолько, насколько Кей уважала его самого.       Она небрежным движением зачесала влажные волосы назад, предъявляя Лектеру стойкость, что отражалась на её по-прежнему бесцветном лице. Продолжая отступать от него, тем не менее, уверенно взялась убеждать:       — Со мной всё в порядке, доктор. Я здорова, как никогда. В противном случае, Ваши коллеги не отпустили бы меня.       — Вас выписали в том числе и под мою ответственность. На меня также рассчитывает и Джек Кроуфорд, и я не намерен предавать его доверие.       — Снова плетёте с ним заговор за моей спиной? — с напускным восторгом прошипела Кей. Ганнибал глядел на неё, как и ранее, непроницаемо, лишая ответной реакции. — Сначала авантюра с психологическим освидетельствованием, а дальше — что? Попытаетесь доказать мою недееспособность?       — Отнюдь. Я бы предпочел избежать такого исхода… Видите ли, в последнее время я стал замечать в поведении Эбигейл яркие свидетельства того, что она неосознанно идентифицирует себя с Вами. Это усложняет процесс её реабилитации. Теперь её будущее во многом зависит от того, насколько ответственно Вы будете подходить к выборам в своём настоящем.       Этого и следовало ожидать. Стоило лишь раз проявить неравнодушие в сторону младшей Хоббс при Лектере, и интересы самой Кей превратились в рычаг давления в руках психотерапевта. И, если раньше Ганнибал подначивал её к разным действиям ненавязчиво, ссылаясь на выгоду Эбигейл, то теперь не гнушался шантажировать открыто. Кей же не оставалось ничего, кроме как защищаться нападением:       — Вам тоже следует быть осмотрительнее. Вы стали слишком часто пренебрегать законом и своим положением в бюро. Скоро это окажется замеченным не только мной, — хотелось вложить в сказанное больше угрозы, но какая-то часть разума предупреждала, что стоит придержать при себе излишние провокации.       Лектер занимался натуральным покрывательством, но явно не из чувства долга перед пациентом, которым постоянно прикрывался. Долг отнюдь обязывал его сдать Эрли властям, как личность зависимую и нестабильную, тем самым обезопасив общество. Но доктор с этим не торопился, что значило — её свобода каким-то образом выгодна и ему. Кей беспокоила лишь перспектива того, что ей не удастся выяснять причину молчания психотерапевта вплоть до того момента, когда та самая причина утратит свою актуальность. Подвешенное состояние всегда причиняло ей едва ли не физический дискомфорт. Теперь она зависила от чужой воли, чужого настроения, и где гарантия, что Ганнибал попросту не развлекался её метаниями из стороны в сторону? Как скоро ему это надоест?.. Уже завтра пакет с наркотиками и её отпечатками может оказаться на столе главы поведенческого отдела.       — Вы правы. Я впустил этот риск в свою жизнь, — тон Ганнибала сделался впервые за долгое время деловым и отсраненным, без тех частых подтекстов. Им он общался с ней разве что в первые дни с момента их вынужденного знакомства, да, и когда рядом присутствовал некто третий. — Но только для того, чтобы у Вас появилась возможность сохранить свою. От Вас жду только одного… — Кей молчала, перебирая в голове всевозможные варианты: от худшего к самому худшему. — … Делайте свою работу. Как можете. Как умеете.       Чтобы не подразумевал Лектер под этим призывом, Кей была уверена — то было направлено вовсе не во благо ей.       — Раз всё это исключительно в моих интересах, могу я попросить вернуть то, что Вы у меня взяли? — без ложных надежд попросила она, устравая психотерапевту контрольную проверку.       — Вы ведь не думаете, что я стал бы хранить в своём доме нелегальные вещества и оружие?.. Всё ликвидировано. Безвозвратно.       И снова ложь — её пульсация чувствовалась под кожей, но Кей знала, что произнесенна та была не с целью обмануть её. Лектер лишь прощупывал степень дозволенности — как далеко зайдёт агент Эрли, подстраиваясь под его правила? А он устанавливал новые и новые, всё больше урезая свободу Кей, за которую, со своих же слов, боролся, пока та была не в состоянии самостоятельно отстаивать свои права.       Временами её обвиняли в нарциссизме, но, будь то правдой, стала бы Кей мириться с мыслью, что в планах Лектера она всего-навсего — «перевалочный пункт»? Через неё он пытался подобраться к чему-то, или кому-то другому, как подступился к ней самой через Эбигейл. У неё не было ничего из того, что Ганнибал счёл бы для себя выгодным — оправдывающим все его риски. Но, у кого было?.. У Джека? С Кроуфордом они и без посредничества Кей состояли в приятельских отношениях, в которых было место и пониманию, и доверию. Да и Ганнибал не виделся ей тем, кто терпел нужду в общественном одобрении, потому гонка за полезными связями для престижного статуса теряла смысл.       Если его не интересовали ни она, ни Кроуфорд, то — кто?..