Альма-матер

      Пролёты за пролётами. В руках тихо трещит декоративный картон, и Сиэль замедляет шаг, с тихим шипением пытаясь выровнять его. Хрупкий материал, увы, уже прошибли неизгладимые трещины на поверхности, поэтому он осторожно меняет его положение в руках и продолжает бежать под ободрительные крики Алоиса. Стены университета сегодня кажутся особенно приветливыми, даже несмотря на неизменную серость и бесцветные лица вокруг.       Когда староста его группы подошла к нему и сказала посетить деканат, Сиэль был готов ко всему, включая даже необоснованное исключение. Однако цель визита резко сменила направление вектора.       В столовой по-прежнему бесконечное множество студентов, а потому Алоис подхватывает его под руки и тащит прямиком к столу третьекурсников. Туда же подступает и Рос, заметивший вошедшего в помещение мальчишку.       — Ребята! — громогласно и торжественно выпаливает Алоис, привлекая внимание. Он бегло обернулся в сторону Сиэля и схватил за плечи, выставляя вперед себя. — Он сделал это!       — Что именно? — скептически тянет Ханна. Её пальцы изящно цепляют упавшую прядь и отводят в сторону.       Рос подходит к столу беззвучно, слушая речь Транси.       — Помните доску почёта? Она уже паутиной заросла. Там будет висеть теперь Сиэль! — и он бесцеремонно выдёргивает из чужих рук бумагу. — Смотрите!       На стол опускается торжественная грамота, которую удивлённые студенты тут же принимаются разглядывать.

«Грамота выдана

Сиэлю Фантомхайву

За 1 место в табеле академической успеваемости»

      Дальше следует длинный текст, подразумевающий вдохновляющую и благодарственную речь директора (правда, насчёт авторства у Сиэля закрадывались сомнения).       — Офигеть… — поражённо выдаёт Финниан.       К столу на празднество присоединяются вдруг Фрэнк с Комиссаром, усевшиеся между Мэйлин и Финнианом, и те вопросительно смотрят на произведшую фурор грамоту. Даже Король, проходящий мимо, останавливается перед оживлённым столом и интересуется причиной.       — Просто охренеть! — радостно комментирует Рос. — Первый по всему универу! Мелкий, да ты как вообще?..       Бессвязный и поздравительный лепет доносится со всех сторон, Алоис усаживает Сиэля за своё законное место и приземляется следом, а Рос становится позади. Король стоит в шаге от стола за спиной Алоиса.       — Неужели даже по управлению выше семидесяти процентов?… — изумлённо спрашивает Ханна, переводя взгляд на Сиэля.       Тот только скромно улыбается и обнимает себя, явно не разделяя всеобщий восторг. Слишком много всего и всех. Сплошной фарс, но приходится терпеть.       — Впечатляет, — одобрительно произносит Рич, заставляя Сиэля моментально обернуться. Он медленно придвигается ближе, чтобы рассмотреть нетронутую грамоту на столе, и вдруг треплет его по волосам.       Дыхание сбивается. Сиэль растерянно хлопает глазами, не до конца понимая, как стоит реагировать, но смущение накатывает горящим лицом и неравномерным ритмом сердцебиения. Сила одобрила. Сила коснулась. Кажется, на краткий миг Сила даже готова была защитить, поэтому стало несколько тоскливее, когда Сила отстранила руку. Но это шаг вперёд, абсолютно точно.       — Того более, ребята, — заискивающе улыбается Алоис, — наш Сиэль, оказывается, день рождения недавно справлял.       Сиэль удивлённо метнул взгляд к сокурснику. День рождения действительно был, — увы, прошёл в самых худших традициях зажиточных семей: торжественный приём, на который приглашают всех знакомых и обязывают именинника сидеть до конца дня, имитируя улыбку на всякий прозвучавший тост. Габриэль держался, по обыкновению, в разы лучше Сиэля, который старался не отходить от семейного круга, но их с братом все равно не уставали отделять, как виновников торжества. Справлять своё единственное совершеннолетие он планировал точно не так — точно иначе. Когда гости разошлись, Габриэль утащил его с собой распаковывать подарки. За этим делом они и уснули, к счастью, следующее утро было выходного дня.       — Откуда ты?..       — О-о-о, пропустили праздник! — громко смеётся Комиссар. — И сколько лет?       Смутившись, Фантомхайв обводит взглядом весь стол, когда вдруг ощущает на плечах чужие руки. Знакомые, тяжелые, мясистые ладони, в защитном жесте лёгшие на плечи. Он вздыхает. Хуже не будет.       — Восемнадцать.       На секунду возникшая тишина прервалась чьим-то свистом.       — Ну дела, — смеётся Фрэнк, — он же совсем мелкий. Ты как тут оказался?       Что-то вдруг незримо меняется. Сиэль не замечает, не видит, но отчётливо ощущает, как что-то меняется. Может, где-то сзади, где Рос загораживает собою весь обзор.       Переставая вслушиваться в чужую болтовню, Сиэль пытается высмотреть вокруг источник беспричинной смены обстановки. Нечто темное и клокочущее, поднимающееся из самых глубин, что несёт за собой раздор и хаос. Нечеловеческая тьма.       Отвернувшись обратно к столу, он старается вникнуть в разговоры. Тогда всё смолкает под единственное слово, донёсшееся до них крайне знакомым голосом. И ощущением неприкосновенной, недосягаемой власти.       — Рич.       Король тут же поворачивается на зов излишне резким движением.       Еретик, несмотря на падающую всё ближе к нулю температуру, стоял в неизменном черном пальто и выглядел, как повелось, бессердечной статуей. Хотя бетон и того живее.       В его глазах то вежливое безразличие с укором, которым при желании можно было каждого заставить преклонить колено, однако он только устало опускает ресницы. Сиэль чувствует напряжение и ту тьму, которая объяла его несколько мгновений ранее. Себастьян был её цитаделью. Она была полотном, являющим стенам университета Еретика.       — Еретик! — задорно, точно не разделяя принесённую атмосферу, выкрикивает Рос и хватает со стола грамоту. — Ты погляди!       Недоверчиво оглядев согнутую бумагу, тот двумя лишь пальцами, словно опасаясь запачкаться, принял её в руки. Взгляд быстро пробежал по строчкам поздравления от фиктивного директора. Весь стол выжидающе притих, а Сиэлю идея Роса показать грамоту не казалась столь же удачной. Он боязливо скользит взглядом по фигуре Еретика, ловя любые движения, и пытается угадать, что в этот раз тревожит предчувствие.       Дочитав, Себастьян коротко бросает взгляд на Сиэля и тут же возвращает на грамоту. Похвалу он ни за что не ждал, слушать от Еретика восхваления — последнее, чего желает его душа. Но на это надеяться и не приходится:       — Ветошь, — резюмирует парень, кажется, лично Сиэлю. И под напором его пальцев поздравительная бумага безропотно расходится надвое…       Сердце Сиэля пропускает удар. Порвал… Бумага, которая могла бы служить единственным доказательством родителям, что он не уступает в учёбе Габриэлю, и поспособствовать его переводу если не в Кембридж, то хотя бы в место более человеческих порядков, разорвана на две части… Да отец его морально четвертует за уничтоженную грамоту.       — Когда закончишь с этим фарсом, подойдешь, — едва ли не приказывает Себастьян Ричу и, небрежно бросив обрывки в сторону Сиэля, неспешно ретируется.       Хлопая глазами, Сиэль неоднократно проклинает Еретика последними словами за изничтоженный шанс покинуть это место, устеливший пол. Мудак… Да кто давал ему право?!       Дыхание, до того растревоженное Королём и волнением, вконец сорвалось. Да сколько можно это терпеть? Сиэль будет каждое слово подбирать, чтобы не задеть тёмную душеньку, а треклятый самодур будет винить его во всех смертных грехах, оскорблять семью и рвать свидетельства чужого успеха?!       — Сволочь! — выкрикнул Сиэль, рывком поднимаясь со скамьи и устремляясь вслед за Еретиком.       Его учили сдержанности и хладнокровию всю сознательную жизнь, наглядно демонстрируя пример в лицах отца и брата, вот только при одном взгляде на Еретика все догмы и наследования ощущались слепой яростью на кончиках пальцев. У него нет ни единой причины сдерживаться. Мотив ни для кого и сказан, увы, никем, тут не перед кем держать лицо. НИКТО не может вести себя так!       Еретик спокойно притормаживает и разворачивается, ни единым вздохом не выказывая эмоций. Медлительно и уверенно, словно уставший дракон перед очередным доблестным рыцарем, ждущий, когда его плоть наконец рассечёт горячо сжатый в руках меч. Только вокруг ни принцесс, ни сокровищ, ни чудовища. Себастьян следит за ним, как за дураком, и даже не пытается остановить бравого героя.       Сиэль не приемлет насилия. Его до дрожи пугает один только вид крови и даже соответствующий запах, всегда отдающий чем-то металлическим и назойливым, словно пыль. Но когда кипящая злость орудует его ладонью и со звонким хлёстом бьёт по щеке Себастьяна с такой силой, что та отдаётся в руку и вибрирует болью до самого плеча, проявление силы нисколько не ужасает. Возможность ответить физическим ущербом на уничтоженный шанс исправить свое положение кажется весьма милосердной формой отомщения.       Неприятно режущий слух звук пощёчины мигом заставляет замолкнуть ближайшие столы, а от них волна прокатилась по всей столовой. Он снова объект всеобщего внимания, но сейчас даже этот страх гаснет перед всенакрывающей злостью. Даже вероятность ответного удара не страшит. Только гнев.       Он стойко терпит наплыв силы в глазах напротив, подпитываемой незримой злостью, и ничего не говорит. Себастьян, должно быть, сам понимает. Тот недолго смотрит на него, а затем переводит взгляд на Рича.       — Следи за своей шавкой, — бестактно бросает он.       — Следи за своим языком! — прежде Рича твердо восклицает Сиэль, ещё сильнее сжимая кулаки, словно пытаясь удержать льющуюся из него ярость.       Смешки и перешёптывания, как пробудившаяся от шума стая волков, зазвучала со всех сторон. Вокруг да около. И видит Бог, один из нас сегодня потеряет голову, Себастьян.       Он наконец удостаивается взгляда с тлеющим ропотом в глубине, и, наверное, рефлекторно отставляет назад ногу, почти готовый уклониться от удара. Но ничего не следует, только рассерженные нотки в голосе:       — Оскорбляет звание пёсика?       Глумление Сиэль не пропускает мимо ушей:       — Пёс тут ты, раз скалишь зубы на каждого прохожего. Восстанавливай эту грамоту как хочешь, хоть слюной склеивай, она нужна мне целая.       Себастьян склоняет голову:       — А ты попробуй подойти в деканат и предложить им денег. Они тебе что угодно восстановят.       — Ублюдок, — цедит Сиэль и выдвигает отставленную ногу обратно, не думая уже ни о каком ударе, — я ни копейки не отдал. Может, это ты преподавателям деньги всучиваешь, раз ничего не сдаёшь, не учишься и до сих пор не отчислен?!       — Может быть, — кивает Еретик и наклоняется. — Но как видишь, у меня на руках ни одной грамоты. Плохо стараюсь, мало плачу. Не боготворят родители.       Всем видом намекающий на него, Себастьян ни на шутку выводил. И Сиэль встрепенулся, словно раззадореный птенец, перед беспочвенным обвинением.       — Да если бы меня родители боготворили, я бы не торчал в этой дыре! — в сердцах замечает Сиэль и сжимает кулаки. — Прекрати уже приплетать их. Если тебе не повезло с родителями, мои здесь ни при чём.       — Да уж, — Себастьян согласно кивает и отстраняется. — Хорошо, что у тебя даже грамота есть. Жаль, что родители врут. Ты никем так и не вырастешь.       Едва ли не прямое оскорбление неожиданно сильно бьёт по самообладанию. Кажется, уязвимая точка. Рука бессознательно хлещет по чужой щеке снова.       Со стороны слышится грозный смех.       — Да-а-а, — протяжно произносит Комиссар, чьи шаги Сиэль слышит за спиной. — Забываешься, приятель.       Две крепкие фигуры — Комиссара и Фрэнка — возникают из-за спины Сиэля совершенно неожиданно, загораживая собой Еретика. Вздрогнувшее тело сначала напрягается, думая, что он уже переступил черту, однако их целью был не он. Еретик интересовал их куда больше.       — Тебе пора напомнить своё место, — противно усмехается Фрэнк и резко подаётся вперёд, перехватывая руку Себастьяна.       Вторую его руку заточает в таком же капкане Комиссар, и обездвиженный Еретик роняет пачку сигарет из рук, держащих её в кармане.       Сиэль, ощущая, как необъятная ярость отступает, беззвучно глотает слюну. Вот. То насилие, которого он боится и которое парализует.       — Портить чужое имущество очень нехорошо, приятель, — поддевает Комиссар и одним движением скидывает с плеч Еретика сумку.       Тот не сопротивляется. Даже не пытается, лицо остаётся совершенно беспристрастным. Иллюзорное спокойствие, погребающее под собою Истинную Силу, что превосходит всякую физическую мощь. Она молча бурлит в недрах, но именно на ней зиждется существование Себастьяна.       — Пора бы и потерять что-нибудь своё, — Комиссар коротко свистит и из толпы, собравшейся вокруг, выходят два парня. Один сжимает руку Еретика вместо Комиссара, а второй становится поодаль, готовый защищать. — Что тут у нас?       Он поднимает снятую сумку и грубо расстёгивает её, едва не выдергивая змейку. Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт, Сиэль не этого хотел! Это не их конфликт!       — Еда, — вслух озвучивает Комиссар, вынимая из чужой сумки судок выцветшего синего цвета. Незамысловатым движением открыв его, он с довольной улыбкой переворачивает судок и на пол высыпается крупа, издалека напоминающая перловую, и половина стейка, правда, уже несколько засохшего.       Сиэль мельком видит, как у Себастьяна движутся губы, но он сдерживает собственный порыв. Лицо снова облачает маска каменного изваяния.       — Тетради, кошачий корм, — незаинтересованно перечисляет Комиссар и откидывает сумку на пол, возвращаясь к Еретику.       Сиэль растерянно моргает, пытаясь понять, что во всём их конфликте требовало вмешательства со стороны, — тем более их стороны! — но ответа не находит. Это только повод. Сиэль здесь не более, чем повод.       — Мало ценного, — Комиссар улыбается в лицо. — Придется брать еще что-нибудь.       Он мельтешит взглядом по всему телу Себастьяна и вдруг цепляется за ворот пальто. Точка х.       Еретик отклоняет голову и начинает сопротивляться. Тогда подключается стоящий в стороне парень, помогая Комиссару стащить с него пальто.       Сиэль отступает. Он беспомощно оглядывается назад, где Рич и Рос только сожалеюще смотрели на развернувшиеся распри, а затем резко возвращает взгляд, когда слышит треск ткани.       Не получится. Четверо на одного — слишком. За него не заступятся.       — Стоп! — отчаянно выкрикивает Сиэль и вдруг лезет в самую гущу событий, отталкивая Комиссара от Себастьяна. — Хватит, прекратите! Это был не ваш конфликт!       Он расставляет руки в стороны, словно загораживание собою Еретика его сильно спасёт, и с неожиданной для себя смелостью смотрит в глаза Комиссару. Уж там нет ни намёка на силу. Выстоит. По крайней мере, пальто стянуть уже не пытаются.       — Чтоб тебя, — едва слышно шепчет Еретик на фоне.       Комиссар поднимает бровь и грозно смотрит на первокурсника, посмевшего встрять во взрослые разборки. Вот же чёрт. Чёрт. Чёрт…       — С дороги, дружище, пока тебе не прилетело.       — Только попробуй, — вдруг слышится голос Рича, и тот делает шаг вперед. — Мальчишка прав, Ком. Это был не ваш конфликт.       — Тебе-то чего? — пренебрежительно отзывается Комиссар.       — Отпусти их.       — Замолчи нахуй! — вдруг гаркнул Еретик, заставляя стоящего к нему спиной Сиэля вздрогнуть. Очень настоятельная рекомендация — в простонародье приказ — вызывает у Рича не самые приятные ощущения, о чём можно догадаться по сведённым вместе бровям.       Бросив непонимающий взгляд на Себастьяна, Сиэль вернул его к Ричу.       — Это нарушение правил, Ком. Ты знаешь, что за это причитается.       — Он не с нами, Рич, — разъярённый взгляд находит Еретика. — Это бессмысленно!       Король кивает:       — Даже если так, мальчишка мой. Рискни тронуть.       — Так пусть свалит отсюда! — выплевывает Комиссар Сиэлю в лицо, от чего тот закипает.       — Никуда я не свалю! Это был мой конфликт!       Сиэль видит ненависть в чужих глазах, подпитываемую ещё прошлым инцидентом с Еретиком, — и стоит. Упорно стоит, потому что его конфликт с Еретиком ещё не исчерпан. И Комиссар со своей стаей тут вообще ни при чём.       — Шавка, — едва слышно шипит Комиссар и махает рукой своим. — Отпускайте.       Вынужденные отпустить Еретика, они напоследок грубо толкают его вперёд и вместе с предводителем направляются к своему столу.       Сам Еретик не готов мириться с этим. Отталкивая Сиэля в сторону, он вдруг настигает Короля. Колено бьёт в живот, заставляя согнуться. Локоть с лихвой встречает склонившееся лицо.       Молча воздав за нечто, показавшееся ему перебором, Еретик хватает с пола свою сумку и несётся прочь под удивлённые взгляды. И что это было?..       Сиэль напряжённо и прерывисто вздыхает. Всё из-за чёртовой грамоты, будь она неладна. Такая потасовка, а она всё ещё в две части лежит на полу. Поднимая с пола безнадёжно испорченный документ, казавшийся единственным способом выбраться из этой клоаки, Сиэль краем уха слышит проклятия в сторону Еретика от своего стола и какие-то необоснованные смешки вокруг. Да около. И кто здесь потерял голову?       Насчёт головы Сиэль не уверен, но в пошатнувшихся до предела отношениях не только с Комиссаром, но и Королём не сомневается. А, казалось, только шаг вперёд сделал. Хотя Рич заступился… «Мальчишка мой» — отдаётся эхом. Он сказал, что Сиэль в его компании, хоть это и было ложью. Чего ради?       Не испытывая особого желания обедать после случившегося, Сиэль молча пихает обрывки грамоты в рюкзак. Может, Габриэль поможет склеить.       — Я схожу за кофе, — предельно безрадостным тоном оповещает Рос. — Ты со мной?       Сиэль уныло качает головой в ответ, взглядом улавливая испорченную еду Еретика на полу. А ведь он впервые видел, чтобы у того была еда. Он никогда не ел на памяти Сиэля.       — Пойдём, — вздыхает он.       Под многозначительные взгляды они удаляются из столовой.       Некоторое время идут молча. Наверное, пытаясь осмыслить произошедшее.       — Ты это, — неловко начинает Рос, видя состояние Сиэля, — молодец, в общем-то, что заступился. Насчёт Еретика не знаю, но Рич точно оценил. Видишь, как заступился.       — Я этого не хотел, — Сиэль машет головой. — Зачем они влезли? Я и сам бы справился.       — Да-а, — толстяк улыбается, — ты неплохо шел. Похвальный отпор, — тут уголки губ опустились. — Про родителей ты, правда, зря ляпнул.       — Он первый начал, — наперёд оправдался Сиэль, только затем решившись поинтересоваться: — Что такого?       — Он приютовский. Нет родителей.       Ошарашенный полученной информацией, Сиэль медленно тормозит. Он и думать не мог о таком… Боже. Он несколько раз глубоко вздыхает, а затем зарывается в волосы:       — И почему я узнаю это только тогда, когда уже оскорбил их?! — он упрекающе смотрит на Роса. Тот удивляется.       — Ты не интересовался. Зачем мне было рассказывать?       Питая злость то ли к Росу, то ли к себе, то ли к всей ситуации в целом, Сиэль досадливо рычит.       — Без меня, Рос, — он разворачивается обратно, — в другой раз.       Прежде, чем толстяк успевает что-либо сказать, Сиэль уже несётся к ближайшему от столовой туалету. Чёрт, и что он скажет? «Прости, что задел родителей»? Да он его сразу пошлёт ко всем мертвым!       С местоположением Еретика он не прогадал. Преуспел в постоянном поиске главной антизвезды. Заодно поинтересуется, почему он так разозлился на Рича, если, конечно, его не отправят в ад, только завидев.       Видя склонившегося над раковиной парня, Сиэль испытывал иррациональное чувство вины. В конце концов, Себастьян же действительно начал первым. Но такое самовнушение не приносило душевного облегчения. Сначала открывшаяся Сиэлю депрессия, теперь ко всему ещё и отсутствие родителей. На Еретика было всё меньше поводов злиться, как бы Сиэль ни хотел. Он чувствовал искреннее сожаление и, может, даже сопереживал.       Казалось, после такого эмоционального всплеска Себастьян должен был быть на взводе, готовым перегрызть глотку каждому, кто приблизится, но на опасливо подходившего Сиэля он только бросил равнодушный взгляд. Не зная, как подступиться к нему, Сиэль решил для начала вымыть руки. Бестолковое занятие. Но перед откровениями ему хотелось очистить их от предыдущих событий, как палачу стереть кровь казнённого, а истязателю — объекта экзекуции. Препарированные лягушки и всё в том же духе, который любезно дарил Сиэлю мнимое ощущение спокойствия. В конце концов, он наверняка здорово достал Себастьяна, пусть и не своими усилиями.       — Воды нет, — участливо заметил Себастьян.       Сиэль на проверку открыл кран, убедившись, что подачу воды действительно отключили, и вздохнул. Уперев рюкзак на поверхность раковины, он достал из него влажные салфетки.       Осторожно достав салфетку, он принялся вытирать руки от несуществующей грязи. Взгляд метнулся в сторону, где Себастьян с какой-то несвойственной нервозностью гладил руки друг об друга. После нескольких секунд размышлений Сиэль протянул ему пачку с салфетками:       — Надо?       Себастьян колебался недолго. Только пару секунд и безмолвных переглядок от Сиэля к своеобразному подарку. Оттереть руки, похоже, от всё той же невидимой грязи, какая волновала и Сиэля, хотелось на порядок больше, чем горделиво сторониться его.       Вопреки недавно вспыхнувшему желанию извиниться за упоминание родителей, сейчас это казалось лишним. И всё же непереборимым.       — Слушай, — робко произнес он, наблюдая за тщательно обмываемыми руками, — насчёт родителей…       — О боже, — Себастьян нерадиво покачал головой, — кто только?.. Хотя нет, догадываюсь.       Салфетка полетела в сторону, на смену ей пришла другая.       — Как там тебя зовут?       — Сиэль, — неспокойно отзывается Фантомхайв, ощущая нечто странное в утробных глубинах.       — Да. Я не думаю, что есть смысл говорить, как ты меня заебал, в том числе добыванием информации обо мне со стороны, — взгляд наконец встретился со взглядом Сиэля. — Чего ты от меня хочешь?       — Я… — Сиэль видимо теряется от прямой постановки вопроса. — Если ты не заметил, то после твоих настоятельных рекомендаций я даже не пытался идти с тобой на контакт, только таблетки отдать. Не моя воля.       Стыдливо убежавший в сторону взгляд, потревоженный чужим напором, даже мог создать подоплёку лжи. Вопрос толкования. Себастьян в этом не самый опытный боец, может, только по первому взгляду. Нелюдимость, однако, не обязательно подразумевала полное отсутствие коммуникативных навыков. В его случае точно.       — Хорошо, — бесцветно подтверждает Себастьян и бросает сумку на раковину.       Он вдруг отводит плечи и сбрасывает с них пальто. Сиэль удивлённо склоняет голову, но речь Себастьяна не кончается на сухом согласии:       — Я возлагаю огромные надежды на то, что твой мозг сообразит впредь избегать встреч со мной любой ценой. Ты доставил ужасно много проблем, но я готов закрыть глаза, если ты поклянёшься больше никогда в жизни со мной не разговаривать, — самым аккуратным тоном в своем арсенале предлагает Себастьян, сосредоточенно рассматривая разошедшуюся ткань пальто.       Звучит тяжелый вздох, когда он детальнее изучает повреждение.       — Я не могу предугадать события, — Сиэль пожимает плечами. — Клятва — перебор для такого непредсказуемого явления.       — Жаль.       Не отрывая взгляда от пальто, Себастьян осторожно прощупывает края. Диалог не интереснее, чем разговор глухого и слепого.       — Ты, вроде, нравишься Росу, мне бы не хотелось трогать тебя, — продолжает он, но сформулировав для себя неутешительный вывод, судя по тяжелому вздоху, накидывает пальто обратно на тело. — Так что давай-ка по деталям: я тебе не угодил, мой поступок отвратителен, и ты ожидал другого. Я выгляжу будто покойник, веду себя как полный мудак, да? — он приторно улыбается впервые за три месяца, но ни на грамм не искренне. — Рассудка ни толики нет. И ты только посмотри, я не стильный, одет будто со скотобойни. И смотри, как мне похуй на всё, что я сделал. Есть ещё претензии?       Самоуничижительный бред, льющийся из чужого рта, Сиэль находил даже весьма интересным. Феномен высмеивания, как творчество Уорхола, принцип дискредитации. Любопытный ход, Себастьян.       — Бесконечное множество.       — Дай угадаю, — Себастьян склонил голову, — я не твой друг, не веду себя с тобой так, будто ты особенный, и нагло оскорбляю родителей?       — Кстати о родителях, — цепляется вдруг Сиэль, незаинтересованный снова обсуждать все промахи Еретика. — Я же так и не извинился.       — За что? — Себастьян хмурится.       Юноша мнётся.       — Мне не следовало говорить так… В общем, прости, если задел.       — Сдохли и сдохли, — равнодушно выдаёт Себастьян, разворачиваясь к зеркалу. Поправляя воротник водолазки, он не останавливается перед опешившим Сиэлем. — Если тебе так легче — как угодно, прощаю. И если с претензиями всё — можешь высказать в лицо пару ласковых, попроклинать меня и давай расходиться. От тебя одни проблемы.       Внезапно прозвучавшая фраза, так резко прошедшаяся кинжалом по чувствительному флеру души, вцепилась клещами. И отдалась в ушах голосом Габриэля, ласково хихикающего над бестолковым братцем. Магнит для неприятностей, так? Одни проблемы. Верно, одни проблемы. И главная проблема в отражении напротив, зачем-то отнявшая у подающего большие надежды брата часть силы на собственное существование. Из себя ничего не вылепил и у брата забрал возможность вырасти человеком, недалёким от всеобщего идеала. Ошибка, зачем-то захотевшая взглянуть на мир.       — Не волнуйся, — несдержанно бросает Сиэль, привлекая внимание безучастного Себастьяна. — Больше не побеспокою.       Схватив рюкзак, он умчался стремглав из треклятого туалета, оставив Себастьяна наедине с пачкой салфеток. Тот вздыхает. Он знает, что это недоразумение побеспокоит его ещё не раз. Ко всему, ещё и последствия недавнего инцидента ему предстоит сполна глотнуть и разгребать.