Альма-матер

      Близился конец семестра. Наступил декабрь. Это же означало, что скоро наступят зимние каникулы, это же означало, что совсем скоро Сиэль (вместе с Габриэлем) справит своё восемнадцатилетие, и это же означало, что начинается пора экзаменов. Само слово «сессия» приводило в тихий ужас львиную долю здешних студентов.       В этом университете, однако, ничего не может происходить по правилам.       Пока Габриэль усердно готовился к экзаменам, — его усердие, впрочем, того не стоило, он и так всё прекрасно знал — Сиэль растерянно хлопал глазами. Никаких единых экзаменов, присущих всем университетам, у него не было. Ему пообещали закрыть экзамены по трети предметов с твёрдой пятёркой за тщательную и прилежную работу в течение семестра. Оставшаяся четверть всё же проводила некое подобие экзаменов.       Кроме того, Сиэль узнал, что ни на какие группы в университетах обычно не разделяют. Габриэль, например, о таком понятии как «группа» вообще впервые слышал. У них существовал лишь «поток» и «расписание». Лекции едины для всего потока, и только на практических занятиях формируются определённые группы.       По итогу перед Сиэлем оставалось только несколько экзаменов. И всё же — множество проблем с физкультурой. Закрыть экономику или управление бизнесом Сиэлю удалось без труда, но со спортом он всегда был на «Вы» с большой буквы. Несмотря на состояние здоровья и совершенную непредрасположенность к спорту, — астма давала о себе знать — от противного преподавателя было никуда не деться. Физкультуру Сиэль пусть и посещал, но для аттестации было недостаточно одних посещений.       Спасение пришло неожиданно: в спортивном зале (который, Сиэль просто уверен, нисколько не уступал стадиону Уэмбли) готовилось торжественное соревнование. Наняли добровольцев, которым надо было убрать, украсить всё помещение в честь праздника и выступить в роли группы поддержки, за это обещали закрыть физкультуру с тройкой-четвёркой. Желающих набралась масса. Брали по одному человеку с каждой группы — Сиэлю повезло оказаться в их числе. Вероятно, успеваемость по другим предметам позволила. Набралось человек тридцать.       Кроме него здесь оказался Рос, — вероятно, неуспеваемость тоже сделала своё дело — и, как ни странно, Еретик. Остальных Сиэль не знал.       Почему-то Сиэль был уверен до этого момента, что Рос и Еретик из одной группы. По-видимому, нет.       — Мелкий! — Рос потрепал его волосы. — Если не хочешь мыть полы, идём за мной!       Убираться Сиэль ненавидел — да и, в общем-то, этого толком не умел, так что был согласен на любую альтернативу.       — Высоты боишься?       Отрицательный кивок. Высоты он действительно не боялся, как и многие другие фобии не приобрёл. Не пугала его ни темнота, ни змеи, ни крысы, ни самолеты. Всё, что не относится к людям, для него весьма безобидно. Может, только пауков милыми спутниками не считает. В мире бояться стоит только людей.       — Супер! Будешь вешать ленточки по периметру зала.       «Ленточками» на деле оказались гирлянды из флажков с эмблемой университета. Красивые, глубокого зеленого цвета, вовсю поддержка боевого духа и спортивной атмосферы. А вот шары, которые цепляла другая девчонка на стены, ему показались безвкусно вульгарными. Слишком. Для всей обстановки соревнований — чересчур пошлыми. Откровенно, безрассудно кричащие о победе и торжестве, словно передаваемый из рук в руки факел Олимпиады, они делали композицию «спортивного мероприятия в университете» бесталанным спектаклем. И решил, что именно они здесь и нужны. Ничего не будет кричать о вынужденности сего праздника громче ярких, привлекающих внимание шаров, которые наполнены только лишь бесцветным воздухом. О, вопрос сути.       Суть сути суть. По сути, ничего Сиэль и не делал, кроме бесполезного приклеивания флажков на прозрачный скотч. Вся важность заключалась в том, чтобы он смог стоять на стремянке в метре от земли на недрожащих ногах, поскольку, как оказалось, особых смельчаков тут не обнаружилось. Он — и девчонка с шариками. Декорировали голые стены в голые стены, прикрытые листьями-флажками. Действительно сплошная вульгарщина.       Росу повезло меньше: пришлось перетаскивать маты и вешать сетку. Две девчонки заметали. Ещё одна девчонка и… Еретик мыли полы. Трое были запряжены рисовать плакаты болельщиков, а кто-то в одиночку оказался вынужден вешать баннер команды университета на ограждение перед трибуной.       Все наводили порядок, и дело шло на лад. Может, управятся даже быстрее, чем надо.       Вешать флажки оказалось на удивление утомительно. Основная сложность была в том, чтобы постоянно подниматься по лестнице, спускаться, перемещать ее дальше по периметру зала и снова подниматься. Лучше бы полы мыл. Теперь понятно, почему желающих на это место особо не было. Нормативы по физкультуре сдавать и того легче.       С горем пополам, но с этим Сиэль покончил. Девчонка тоже заканчивала вешать шары, и Сиэль бегло огляделся: Еретик курил у открытого окна, другие ребята разбились по группам и что-то обсуждали, а Рос лежал на принесённых им же матах. Ох, он бы тоже не отказался. Оставив лестницу, Сиэль стал идти в сторону Роса.       — Я прилягу? — уже распластавшись на мате, спросил Сиэль.       Рос невнятно промычал.       — Устал?       — Не то слово, — Сиэль выдохнул.       — Я тоже.       Диалога не последовало. Фантомхайв принялся наблюдать за всеми. Кто-то разговаривал с Еретиком. Впрочем, судя по не смотрящему в сторону собеседника Еретику, скорее, раздражал его. Сиэль перевернулся на живот и подложил руки под голову, продолжая следить за происходящим. Интересно, неужели Еретик совсем ни с кем не общается? Как это только возможно?       От одной из групп отделился парень и вышел к центру зала. Кажется, четвёртый курс.       — Чего отдыхаем? — громко прокричал он на всех отлынивающих от работы. — В подсобке где-то лежат штендеры. Вы, — он обвел пальцем сплочение из пяти человек, Еретика с тем парнем и Роса с Сиэлем, — марш за ними.       И зачем столько людей? Там не настолько большое помещение, да и штендеров вряд ли так много. С мученическим стоном Сиэль поднялся с матов, и кивнул Росу. Тот только проматерился, но всё же встал следом.       Подсобка находилась ниже спортзала, и тогда Сиэль понял, зачем столько людей. По лестнице в одиночку тащить штендеры будет крайне проблематично. Их строй из девяти человек странным образом возглавлял Еретик, который и привел их ровно к подсобке. Сиэль с Росом шли сразу за ним. Открыв дверь, Еретик на ощупь нашёл выключатель на стене и осветил помещение.       — И где штендеры? — первым спросил Рос.       Куча стеллажей, ящики, заброшенные бумагами столы — настоящий склад. Или бюро находок. Да, скорее даже так. Погребённые под землёй вещи, потерявшие владельцев, которые уже никуда и не годятся, но избавляться от них было бы преступлением. Здесь тоже ничто не имеет пристанища. Бесхозные, неприкаянные и одинокие потери. Драма во всей красе! Сиэль придушенно посмеялся с собственных мыслей и приникнул к стеллажам, чтобы рассмотреть всё имеющееся. Посреди помещения также был стол, почти свободный от всякого хлама, и где-то в углу даже виднелось кресло выцветшего зеленого цвета. А на самих стеллажах — разного рода декор, разорванные или испорченные плакаты…       Громкий хлопок в унисон с хохотом вывел Сиэля из мыслей о вещицах. Он повернулся к источнику.       Дверь.       Дверь захлопнули.       — Эй! — возмущённо завопил Рос и кинулся к двери. — Уёбки, блять, откройте немедленно!       Заперли?... Что ещё за детский сад?...       Сиэль взволнованно перевёл взгляд на остальных: кто-то следом кинулся к двери и стал сыпать последними угрозами, кто-то в страхе хлопал глазами, а кто-то… Еретик, копавшийся в бумагах на столе, только равнодушно смотрел на яростные потуги Роса и других заставить шутников открыть дверь. Ничего. На его лице снова ничего. Он вообще когда-то волнуется?..       Сиэль, на самом деле, надеялся, что нет. Потому что эта расслабленность во взгляде и спокойствие в движениях, наверное, передавались на глубинном уровне. Сиэлю бы тоже стоило паниковать, но он не паниковал. Кто-то слишком волнуется, а кто-то — кристально чисто плюёт на всё это. И вправду, что может случиться? Не умрут же они тут все? Детские шалости.       Единственное, что всё-таки напрягало, — количество человек на такое крохотное помещение. Воздуха бы хватило.       Смех за дверью прозвучал в последний раз, Рос от бессильной ярости со всей силы ударил по двери кулаком, но бестолку. В общем-то, это всё, что у них осталось. Придётся ждать.       — Кто-нибудь умеет взламывать двери?       На вопрос с надеждой, который прозвучал максимально безнадёжно, Сиэль рассмеялся. Смешно ведь. Безнадёжная надежда. Такой вот сюр и глум. Оказаться запертым в подсобке — достойная реприза.       — Может, просто позвоните кому-нибудь? — не обращая внимания на смех, произнесла девушка.       Боже, разумная мысль. Неужели?       Парень рядом с ней, утешающе шепчущий: «Да… да, точно! Сейчас… сейчас! Я точно знаю, кому звонить!», достал телефон из кармана и принялся искать нужный номер.       — Блять! — громко выдал он. — Связи нет!       Сиэль снова рассмеялся. Боже, что за дешёвый фильм?       Ладно, что там по планам спасения из душной подсобки?       — Вообще ни у кого нет? — парень не терял надежды.       Однако наивный энтузиазм разбился об упрямую нерушимую стену безысходности — никакой связи. Подумать только. Они ведь не так глубоко под землю ушли.       Не поддаваясь страху и даже наблюдая в ситуации комичные элементы, Сиэль осмотрелся вокруг. Карта. На стене, по соображениям пожарной безопасности, висел эвакуационный план, в котором почти можно было разобрать что, куда и как ведёт. Он двинулся к карте ровно в момент, когда Еретик стал подходить к двери.       Сиэль не слишком надеялся, что у того получится взломать замок или выбить дверь, поэтому внимание он уделил карте. Ближайший выход при эвакуации — выход из спортзала. Жаль, про устройство вентиляции тут ничего нет. Да и толку, кто в неё полезет?       — Ну что? — прогремел на самое ухо чей-то голос, и Сиэль на мгновение обернулся.       Парень, который с Еретиком разговаривал в спортзале. Взгляд вернулся к карте.       — Не знаю, — Сиэль пожал плечами. — Если предположить, что они заперли и верхнюю дверь, то когда мы выберемся отсюда, можно пойти через этот проход, — он ткнул пальцем в странное пространство на карте, ведущее к другой лестнице.       — Гениально, — вдруг раздалось сбоку. Стоящий на одном колене перед дверным замком Еретик закатил глаза и поднялся. — Эй, Хьюстон, алё! Дверь заперта.       Сиэль нахмурился и сглотнул ком в горле. Что-то в его словах пробирало до мороза. То ли злая ирония в голосе, то ли упрекающее и будто звучащее отовсюду «алё!», эхом разнёсшееся по крохотному помещению.       — Тебя зовут Хьюстон? — удивилась девчонка из толпы.       Она встретила непонимающий взгляд со стороны Сиэля и, пожав плечами, вернулась к поправлению макияжа.       Дальше все молчали. Может, до сих пор пытались принять ситуацию, может, просто сказать и нечего-то было. Что попишешь.       — Так что за Хьюстон? — всё же, закончив с макияжем, девушка вернулась к этому вопросу.       Сиэль мог слышать тяжелый вздох Еретика, а затем тот направился куда-то вглубь помещения. Проследив взглядом за направлением и движениями рук, Сиэль сделал крайне удручающий вывод.       — Эй, — тут же остепенил его, — даже не думай.       Еретик вопросительно посмотрел на него.       — Тут и так воздуха ни к черту, потерпи, — уже более терпеливо отозвался Сиэль, понимая, что не в его положении чего-то требовать. Уж тем более от него.       В глазах напротив — заискивающее, призывное: «Ещё что сделать?», а в глазах Сиэля — тлеющее, дрожащее желание просто не умирать в этой коморке. Любой ценой. Почти. Наверное, не считая скрежущего «пожалуйста» в дополнение. Будет он ещё умолять не лишать их жизни, в самом деле.       Рос свёл взгляд на Еретика и безмолвно кивнул. Тот заметил жест. Недолго посмотрел на толстяка, царапнул взглядом Сиэля и приземлился на кресло, сжав рукой подлокотник вместо сигареты. Всё же абсолютно точно: совершенно иначе.       Как клише в самых убогих фильмах, утраченная связь жесточайшим образом ударила по духу. Все молчали.       — Может, просто выбьем дверь? — Рос, усевшись на тумбу возле стола, скучающе подпёр голову.       — Может, — девчонка пожала плечами.       — Я платить за неё не буду, — сразу предостерёг Еретик.       — Тебя не спрашивали.       — Предлагай варианты, гений.       — Сгнить тут заживо не подходит? — с поддельной опечаленностью Еретик склонил голову и свёл брови.       — Ты и сгнивай, — харкнул парень, — меня ещё дома ждут.       — От этого нет толку, — устав слушать перебранки, Сиэль с громким вздохом вмешался. — Надо думать, как выбираться.       — Да ну? — Еретику, кажется, нравилось. — Кто бы мог подумать. То-то мы уже десять минут сидим бессмысленно, никто не думал просто.       Сиэль нахмурился.       — Да что с тобой?       — Недотрах? — подколол парень, но его подруга любезно напомнила:       — Он же импотент, — лёгкий смех, — какой недотрах.       О боже. Снова тюремные диалоги. Сиэль непроизвольно скривился, отворачиваясь от мерзких шуточек, и вернул внимание к двери.       — Не волнуйтесь, — послышался голос Роса, — вас выебать сможет.       И сразу за ним:       — Завались, Рос, — бесцветный голос Еретика.       Ему, кажется, отчаянно не хватало сигареты.       — Да хватит вам, — шикнул Сиэль. — Не тратьте воздух попусту.       — О, нет. Какая пошлость, — Еретик по какой-то причине не останавливался. — Думай целостнее. Ты не отделён от целого. Ты един с солнцем, землёй, воздухом.       Бестолковый осмотр замка и действующий на нервы Еретик, цитирующий немецких писателей, били по выдержке. Настоящая поддержка! О чём ещё можно было просить!       — Ты не обладаешь жизнью. Ты и есть жизнь, — недовольно продолжил Сиэль и повернулся к парню. — Вместо того, чтобы невпопад пихать цитаты, лучше напрягись и подумай, как нам выбираться, пока у нас не сократилось количество жизней.       Монохромная вязь, потопившая в себе не один десяток творений безумцев, лишь в одно крохотное движение — незаметное настолько, что движение молекул кажется самым видимым и масштабным движением — выразила должное приятное удивление. На мимолётное мгновение вздёрнулись аккуратные брови, ломая идеально ровную прямую линию. Изломанное совершенство — кстати о пороках человечества и вульгарности.       Что далее? Далее — беззвучный вопрос: чья жизнь оборвётся в коморке?       «Предлагаю всё-таки жертвовать дверью», — вопрос значимости. В словах о самоуправстве. «Говорят, никогда нельзя сравнивать Бога и Убийцу», правда, у обоих Сила, власть перед Смертью и самая красивая человеческая ложь: самоприобретённое право решать, чья жизнь отыграла своё. Или — какая. Кто важен, а кого не жаль? В стальном, но ветхом регламенте затесалась между словами о всеобщем равенстве перед лицом Смерти фраза про «определено самими людьми, к Богу отношения не имеет, вряд ли он знал человеческий язык ещё до появления человека». Что умирало до того, как умирать было нечему? Эстетика безбожности, прикрытой Господским ликом.       Сиэль атеист. Несмотря на то, что семья считает важным навещать церковь (будто делают одолжение, заглядывая в гости по праздникам) каждое воскресное утро, любовь к Богу привела его только к Дьявольскому безверию. Милейший Господь в своём пресвятом лике для Сиэля не более, чем средство управления толпой — притом настолько мощное, что любые погрешности заведомо не имеют веса: Бог не умеет ошибаться.       Приговор, — кстати, о самоуправстве: имеют ли люди право наказывать и судить самопровозглашённых «девиантов», если их существование априори признаётся недействительным: «Бог же не умеет ошибаться!»? — двери вынесли. Как вынесли и саму дверь. «И ты вынесешь меня? Я невыносим». Сиэль бросил взгляд на одного из девиантов, шествующего под гордым именем Еретика. Тот поднимался с кресла. «Украсите зал? — Конечно, украсим! Но от декора при плохой обстановке нет толку. Смотрите, эта дверь в подсобку точно была лишней».       — А штендеров мы так и не нашли, — вздохнула девушка, поправлявшая макияж, прежде чем покинуть коморку. — Пока, Хьюстон! Пока, Еретик! И… остальным тоже, пока!       Сиэль коротко посмеялся, находя в глупости больше комичного, чем трагичного, и обратился к Росу:       — Что будем делать?       Толстяк пожал плечами и бодро хлопнул по столу:       — Насчёт тебя не знаю, а я дико хочу жрать.       В целом, Сиэль был согласен. Вся его еда, впрочем, находилась в рюкзаке, до него путь безгранично далёк: через тернии и лестницу к трибунам спортивного зала.

***

      Дома, помимо ужина, Сиэля ждал до безумия радостный Габриэль. В его аристократичной выдержке это можно было различить лишь в чуть более резких движений и намного более широкому эмоциональному спектру в голосе, но на то они и росли в одной утробе и жили бок о бок семнадцать лет. За столом успел похвалиться идеально (!) сданными зачётами и завоёванным местом среди самых перспективных студентов, по словам, конечно, преподавателей. Хоть у кого-то всё складывается по-нормальному.       После ужина, когда с заданиями на дом было покончено, Сиэль переоделся и уже готов был ложиться, когда без стука в комнату распахнулась дверь.       — Сиэль! — чересчур энергично для такого позднего времени заявил Габриэль.       Он уверенными и спокойными шагами пересек половину комнаты, достигая кровати, и бесцеремонно увалился прямо на неё. Затем призывно похлопал рядом с собой.       — Ты чего? — удивился Сиэль, приземляясь на указанное место.       — Поговорить хотел, — ответ, никак, многообещающий.       — Что такое?       Когда Сиэль лег вслед за братом, тот приподнялся и сел. Он так и не переоделся, а потому Сиэль в одной длинной рубашке перед ним выглядел как ребенок, всё же дождавшийся нерадивого отца с работы. Он мог видеть, как глаза Габриэля, словно отступающая от берега вода, прищурились, а губы тронула пугающая усмешка. Этот взгляд Сиэль уже когда-то видел. О, нет…       — Габриэль… — медленными, осторожными движениями он стал уползать назад от опасности. — Даже не думай!.. Нам уже не десять…       — Без понятия, о чём ты, — деланно непринуждённым тоном ответил брат, однако ухмылка на губах становилась только шире. Его рука резким движением подалась вперед и опустилась на постель.       Точно хищник, Габриэль двинулся корпусом вперёд к отступающему Сиэлю, приближаясь, как истинный волк. А младший братишка — лишь только несмышлённый, беспомощный зайчишка, загнавший себя в ловушку.       — Не смей!.. — последний отчаянный писк в надежде на спасение. Но!       …Широкий замах руки, сбитое дыхание и выпирающие ребра — все мешалось воедино. В Острую, Наэлектризованную смесь касаний и отклика. Бестрепетного боя на поражение.       — Габриэль! — заключительный возглас, словно предсмертный крик, перед прикосновением Силы к Сути.       Тонкие, ловкие пальцы старшего брата искали — и беспощадно находили — чувствительную, трепетную область тела. И та отзывалась, не имея выбора. Потому что касания — чудовищно точные. И током разливаются по субтильному телу.       Сиэль бессильно захохотал, отчаянно пытаясь уйти от безжалостных ручищ Страшного Монстра, не знающего пощады. Лёгкое, щекотливое скольжение по ребрам отдавалось обоюдным смехом от стен комнаты.       Габриэль, обуянный азартом и звонким хохотом брата, оседлал его живот, лишая возможности сопротивления, и перешёл в стремительное наступление.       — Ст-той! — взмолился Сиэль. — П-пожалуй-…ста!       В какой-то момент, до которого, казалось, шла целая вечность пыток, Габриэль всё же остановился. Передышка. Лихорадочное дыхание Сиэля имело настолько шаткую, беспорядочную структуру, что, похоже, задело за живое даже Страшного Монстра с бессердечными развлечениями. Пусть дышит. Рано умирать.       Габриэль, чьи руки, кажется, тоже устали от беспрерывных фрикций, упёрся ладонями в грудь брата и вздохнул. Вид потрёпанного и поражённого юноши под собой забавлял.       — Сиэль, — спокойно начал брат, губы растянулись в умиротворённой улыбке.       — М? — обессиленно промычали в ответ, ловя тлеющий азартом взгляд напротив.       — Помнишь, что ты обещал мне перед поступлением?       Словно водой окатили. Задорный настрой вспыхнул, словно зажигалка, отдав только искры, но пламени не показав. Не зажглось.       Просто пообещай мне, что я останусь для тебя самым близким человеком навсегда, несмотря ни на что?       Сиэль опасливо кивнул. Теперь возвышающийся над ним брат — точно хищник. Волк, играми заманивший на смертный одр. «Помню».       — Почему ты не держишь слово?       Сиэль сглотнул. Это… что-то новое… И не сказать, что приятное.       — С чего ты взял?       — Почему иначе ты ничего не рассказываешь? — расстроенно отозвался Габриэль. — Почему ничем не делишься? Ничего не просишь?       На губах Сиэля вдруг расплылась улыбка.       — Разве это значит, что ты мне больше не самый близкий человек? — лёгкий смех. — О чём ты вообще говоришь? Разве у меня может быть кто-то ближе тебя?       Сиэль давно знал, что нравилось слышать брату.       — Родители хотели, чтобы я учился жить без тебя, и только поэтому я к тебе не обращаюсь по вопросам университета. Я мозгами не обделён же. С учёбой справляюсь. Как и ты.       Когда взгляд Габриэля пробежался по всему телу, в конце концов остановившись на лице брата, Сиэль ощутил, как внутренне сжалось нечто под ребрами. Свернулось узлом. Заметив лёгкое замешательство на лице Сиэля, Габриэль усмехнулся и поднялся. Юноша растерянно приподнялся, сев на кровать.       — Я всегда с тобой, братишка.       Прижав к своей груди Сиэля, Габриэль напоследок поцеловал его в лоб и растрепал волосы. Помахал рукой — и скрылся за дверью.       Толком не определяя смутное ощущение под ребрами, не в силах назвать его ни приятным, ни болезненным, Сиэль непонимающе положил ладонь на средоточие импульсов и волн внутри.       Тревога что ли?       Спирающие ощущения безбожно стесняли в собственном теле. И это уже точно — неприятно. Может, это и есть соприкосновение с Силой?       Выключив свет и нырнув под одеяло, Сиэль углубился в телефон, ища спасение от странных чувств.       С каких пор он ещё брата должен бояться?...