Альма-матер

      После фатального провала сделки с Еретиком, к советам Габриэля Сиэль относился с настороженностью. Специфику в словах до конца не выразишь, Габриэль не может в полной мере оценить ситуацию, чтобы давать хорошие советы. Поэтому путь к Королю нужно преодолевать, заручившись советами тех, кто в этом болоте варится дольше него. «Я задолго до тебя тут и запомнил эти грабли». Нет, не он. Что-то в его отношении ко всей здешней иерархии было не так, Сиэлю меньше всего хотелось снова оступиться и выслушивать от Еретика пару ласковых. Он не в ладах с местной властью, потому надо было идти к приближённым.       У Сиэля было подозрение, что Рос, может быть, и не относится к числу самых ближайших, но для Короля точно не последний человек. В близком окружении Рича только лишь четвёртый курс, к нему Сиэль не имел вообще никакого доступа, поэтому искать стоило среди знакомых. Интересно, пользуется ли Рич правилом держать врагов ближе друзей? В таком случае ему бы отталкиваться от врагов. У всякого правителя есть оппозиция, вопрос лишь в том, насколько она велика и активна.       — Даже не знаю, — толстяк, который в кои-то веки сидел за своим столом, нахмурился. Его компания с подозрением смотрела на подошедшего и занявшего место юношу. — Может, кто-то и недоволен, но никто не выражал протест открыто. Разве что Себастьян его шлёт куда подальше, но вряд ли это оппозиция, он так со всеми делает.       Сиэль сдержанно улыбнулся, не давая смеху прорваться наружу. Тот щекотал горло, но Фантомхайв понимал: сейчас не время и не место, чтобы хихикать. Вопросы важные ведь решаются. Он даже пропускает мимо ушей неформальное обращение к Еретику — по имени.       Клоду его власть тоже не по душе, вот только Сиэль не видел в нём союзника. Сиэль не чувствовал в нём даже искры от той силы, которой обладал Король, чтобы формировать оппозиционную партию или свергать Ричарда. В конце концов, даже если бы они строили планы по устранению, престол кто-то бы должен был занять. Точно не Сиэль, точно не Клод, кто-нибудь, кто бы обладал силой — пока что Сиэль ощущал её лишь дважды. В действующем Короле — и в действующем отступнике. Да Еретик бы сжёг этот престол, но не принял бы бразды правления.       Бравый Рыцарь — а именно так Сиэль иногда величал Роса в своих мыслях — неторопливо жевал листья салата, словно корова на пастбище, и кривился:       — Какая хуйня, я что, похож на вегана? Мерзость, травой я ещё не питался… На вкус как вода, блять, такая же безвкусная.       Почему бы ему просто не есть её? Это Сиэль и спросил.       — Нихуя, нельзя оставлять еду на тарелке. А вдруг потом жрать захочу, а у меня даже травы не будет, которую я выброшу? Тебя бы моя мать выпорола за такое!       Сиэль нахмурился. Насилия от своих родителей он никогда не знал и даже думать о таком не мог. Тема дискомфортная, поэтому Сиэль поспешил вернуть диалог к вопросам власти:       — А у Короля кроме авторитета есть особые привилегии?       — Короля? — Рос недоумённо выгнул бровь. — Ты про кого?       Чёрт.       — Про Рича, — смущённо пробурчал Сиэль.       — А-а. Да хуй знает. Ты слишком серьёзно это воспринимаешь, мелкий. Если ты не шконка — не о чем и переживать. Видишь, Еретик вообще систему послал, его никто не трогает.       Почему-то никто не думал о том, что если условный Клод послал бы эту иерархию так же само, то беззаботной жизни он бы не видал. Еретику не повезло — совершенно не повезло, но человеческая суть на подсознательном уровне ощущает Силу, против которой лучше не идти. И пусть эта Сила дремлет, Еретик отчего-то не горит желанием раскрывать её в себе, но она есть — и пробудится, когда придет час Х. Смех. Они считают Еретика изгоем, хотя он на порядок выше всех здешних обывателей. И восхваляют Короля, который тоже на голову выше. Они подсознательно чувствуют силу и отделяют Их от простых смертных. Изгой, король — главное, что не на одном с ними уровне.       — Забей, дружище. Лучше отобедай, перемена-то не бесконечная. Полтора часа всего.       Сиэль прикрыл глаза и вздохнул. Всё-таки ему не хватает рядом крепкого плеча. Страховки, которая позволит спокойно оступаться. Рос казался надёжным, и Сиэль не понимал, что ему мешало позволить себе назвать его другом в том полноценном — истинном смысле. Может быть, внутренние барьеры. Недоверие. Неуверенность — в себе или в нём. Просто потому что. От их знакомства прошло чуть больше двух недель. Сиэль так сильно за два месяца рассредоточился. От учёбы он давно отошёл, настолько здесь всё тускло и блекло, что загруженности он и не замечал. Два часа на домашние задания, повторить выученный материал — а на парах хватало связать два слова, чтобы преподаватель отослал тебя на место и поставил пятёрку. С преподавателями он сладил. Способного ученика они не видели смысла и трогать. Дыра. Иерархия и того интереснее.       В итоге Сиэлю надоело сидеть в столовой. У него в запасе было достаточно времени, чтобы обойти этот университет вдоль и поперек, поэтому ему бы хотелось изучить… внешний мир. Например — задний двор. Гигантское пространство, которое не так давно было заполнено тушами студентов, сейчас поражало своими масштабами. Сиэль действительно и думать не мог о таких габаритах. Сейчас здесь было немноголюдно: разумеется, большая часть учащихся заняла столовую, но и двор не пустовал. На скамейке у кирпичной стены от бывшей роты шконки остались лишь единицы: не больше пяти человек, которые из-под прикрытых век наблюдали за окружающими.       Кто-то играл в баскетбол. Кто-то сидел за столом. Кто-то привалился к дереву и, возможно, спал. Кто-то занимался на заржавевших тренажёрах. Единственным незанятым местом оказался шахматный стол… На него никто даже не смотрел. Сиэль слабо представлял, чтобы за ним вообще когда-либо кто-либо сидел.       Он занял один из потёртых деревянных стульев с железными вставками. Второй стул свободен — и вряд ли будет занят. Сиэль бы не отказался от противника, но, увы, вряд ли тут есть клуб шахматистов. Судя по слою пыли на доске, который юноша осторожно постарался сдуть, эту игру не трогали с момента её появления. Хотя тут была пешка с отломанным наконечником. Может, и трогали, только не по назначению.       Фигуры стояли — и лежали — не в изначальной расстановке. Кто-то всё же играл. Например, проворачивал рокировку — хватило мозгов, чудо.       Но противник был глуповат. Фигур на доске оставалось много. А Сиэлю хватило единожды передвинуть ферзя, чтобы поставить шах и мат вражескому королю. Никакого интереса.       Он недолго сидел за столом. Так, пару минут понаблюдал за бурлящей вокруг жизнью, но та ему быстро наскучила. Решил вернуться в столовую и всё-таки пообедать. Сегодня готовила прислуга, еда обещала быть сносной. Еду матери он не любил. Он никогда не говорил ей об этом, молча проглатывал ее потуги быть хранительницей очага, но не стерпелось и не слюбилось.       Подошел в столовую он вовремя, чтобы узреть во всей красе человеческую любовь к жестоким шоу. Он успел только зайти, когда увидел несколько человек у стола в углу, где всегда сидел один Еретик, и остановился. Большая часть студентов и думать забыла о своём обеде, развернулась на сиденьях (кто-то и на столах) поудобнее, чтобы занять позицию для наблюдения за дальнейшим обещанным кровопусканием.       Еретик сидел, закинув ногу на ногу, вальяжно облокотившись спиной о стол, сидел лицом к окружившим его парням с самым скучающим выражением. Тишина.       Сглотнув, Сиэль отступил обратно ко входу. Накалённая обстановка действовала даже на него. Но и он не смел отвести взгляда от противостояния Силы и… кучки здоровяков. Сиэль даже толком лица парней не видел — безликие и незначимые в сравнении с Силой, они меркли и размывались до невзрачных пятен. Всё, что мог заметить Сиэль, — их количество, достигающее шести человек.       И все на одного.       Фантомхайв нахмурился. Воспоминания о недавно избитом в столовой бедняге, об искалеченном в туалете парне захлёстывали и услужливо подкидывали мысли о том, что с Еретиком случится то же самое. Он силён, но не всесилен. И против шести отморозков не выстоит в одиночку. Никто не заступится. Потому что всегда «есть за что». Он ненавидел это правило, дарящее острое, морозное покалывание в незащищённом затылке. В груди ныло, потому что ему не хотелось быть свидетелем дальнейшего.       Потому что видеть, как Сила Себастьяна ничего не стоит против шести безмозглых амбалов — словно оказаться полностью безоружным. Потому что видеть Себастьяна беспомощным и жалким — словно признать собственную ничтожность.       Сиэль не мог выстоять против его Силы. Это унизительно. Но куда унизительнее осознавать, что ты не мог выстоять против силы, которую без труда подавили шестеро самых отбитых и никчемных ублюдков. Сиэль не знал гордости. Но так ревела она удушливо, когда осознавала, что Себастьян слабее этих маргиналов, а Сиэль ещё слабее. Ниже, ничтожнее ничтожного.       На лицах амбалов клыкастые усмешки. Сиэль стиснул зубы, давя в себе желание убежать, чтобы не видеть этого.       Сумка Себастьяна по вине одного из отморозков глухо приземлилась на пол столовой, едва не у самого входа. Она расстегнута, а потому по полу рассыпалось все содержимое под мерзкий гогот. Еретика схватили за грудки, и Сиэль панически свёл взгляд куда-нибудь — да хотя бы на сумку. Возле неё лежали выпавшие тетради, в глубинах Сиэль, кажется, заметил жидкий кошачий корм. Ручка с карандашом и…       К ногам Сиэля тихо докатилась небольшая фармацевтическая баночка белого цвета. Он украдкой огляделся, но никому не было дела до содержимого сумки. Еретик, которого грубо подняли с лавочки и заломали руки, интересовал их куда больше, однако Сиэль не разделял восторга. Он осторожно поднял укатившуюся баночку и посмотрел на название. «Амитриптилин». Ничего не дало. Зато банка полная.       Слишком громкий гогот со стороны отморозков буквально заставил Сиэля вернуть взгляд на арену. На лице Еретика — ничего. Ни страха, ни веселья, ни злости. Обезоруживающее безразличие.       Сиэля всегда воротило от сцен насилия. Но на лицах окружающих — неподдельный интерес, которого Сиэль боится. Они считали избиение человека — не в пример захватывающим зрелищем. А у него колени дрожали от осознания, что Еретика изобьют до полусмерти. С ума сойти! Сиэль не поможет. И никто не поможет, потому что в чужие конфликты лезть нельзя.       Даже если конфликт — драка вшестером на одного. Проклятье! Он огляделся по всей столовой, в панике различая только Роса, но тот просто сидел. Ему не нравилось происходящее, в искажённых чертах лица — только лишь неприязнь и беспокойство, ни капли удовольствия, но он бессилен. Сиэль не хочет, не хочет, совершенно не хочет видеть происходящее…       Пока двое держали Еретика за руки, третий встал перед его лицом. За волосы поднял лицо, чтобы посмотреть в глаза. А затем несдержанно, импульсивно зарядил кулаком в челюсть. Сорвался. И Сиэль догадывается, что в глазах Еретика ни доли желанного страха или раскаяния. Будто ничего не произошло, Себастьян выпрямил голову и посмотрел на ударившего.       Сиэль даже слов не разбирал. Только премерзкий хохот, что бил, обухом ломая черепную коробку, по чуткому слуху. Спиной прижавшись к стене, Фантомхайв задышал чаще. Изнутри грыз страх. Страх перед собственным бессилием. Перед чертовым насилием, которое Сиэль переносил вкрай плохо.       Амбал рассерженно что-то шипел. Он наклонился к лицу Еретика. А затем повисла тишина.       И её нарушил только Еретик, слова которого Сиэль чудовищно жалел, что не мог разобрать. Потому что Себастьян вдруг согнулся, а затем резко ударил ногой амбала сзади, врезал между ног стопой. С громким: «Блять!» тот готов был схватиться за место удара, когда Еретик вдобавок выбил ему левое колено, и тот стал заваливаться в сторону, прямо на товарища. Молниеносно развернувшись и не дав тому опомниться, Себастьян поднял захваченную вторым парнем руку и точечным ударом локтя ударил в изгиб чужого локтя, заставив тут же отпустить руку. Поставил подсечку. Оторопевшему, но быстро приготовившемуся к бою главарю достался удар в живот с колена, а затем его за волосы стянули на пол.       Трое лежали. Еретик, на чьём лице ни один мускул так и не дрогнул, кажется, даже дышал ровно. Он взглянул на оставшихся трёх, что восседали на его столе, и те лишь примирительно подняли руки и, пожав плечами: «Что ж поделать», капитулировались.       Зрители разочарованно вздохнули и вернули внимание на обед. Только часть, — вероятно, первокурсники — продолжали завороженно хлопать глазами. Как и Сиэль.       Он никогда прежде не видел истинную Силу в её буйстве. Никогда — на практике, в непосредственном действии. Только на словах и ощущениях. Он никогда не видел её воплощения в физическом теле, потому что привык считать её явлением другого — нездешнего уровня, внутренней силой, которая к внешнему проявлению не имела никакого отношения. Он не мог представить Габриэля, таящего в себе завидную силу, на поле боя, как и отца в схватке не воображал. Это немыслимо. Эта Сила — понятие метафизическое. А Сила, которую только что во плоти увидел Сиэль, к метафизике отношения не имеет. И к Силе амбалов — тоже. Эта сила протекала через все тела.       Она отдавалась импульсами в касаниях. Когда Себастьян присел, чтобы собрать в сумку выпавшие тетради и ручки, сила ударами тока прошибала при каждом соприкосновении с любой клеткой тела. И Сиэль отшатнулся от неё неосознанно, уперся в стену до такой степени, чтобы слиться воедино, лишь бы эта Сила его не задела и не заметила. Наспех закинув всё обратно, Еретик схватил сумку и поспешил на выход из столовой, попутно доставая сигарету.       Сиэлю понадобилось время, чтобы прийти в себя и выйти из аффекта устрашающего зрелища. Инфернальный холод окатил его и сосредоточился на кончиках пальцев, что нервно сжимали фармацевтическую баночку. Амитриптилин. Настораживало. И, наверное, открыто кричало о том, чтобы спрятать чужое лекарство. Возвращать было поздно.       Баночка исчезла в обилии тетрадей и книг рюкзака Сиэля, а сам Сиэль затерялся между многочисленными столами. Вернулся к Росу, чтобы ощутить хоть долю защищённости и в молчании выразить то, что тот и так знал.

***

      — Да баскетболисты ебучие, — выплюнул толстяк, — он на первом курсе их хрупкое эго задел, переиграв каждого один на один, они уже который год ему мстят по малейшему поводу. Долбоёбы.       Именно так, периодически злобно зыркая на кучу амбалов за столом Еретика, Рос поведал ему всю несложную историю конфликта, начало которого Сиэль успешно пропустил. Здоровяки разминали пострадавшее тело и приходили в себя. Стол Роса же опустел, немногочисленная компания отобедала и двинулась на задний двор.       — Они на деньги играли?       — Ага, если бы. Так бы они деньги давно выбили — и дело с концом. Но он же по достоинству ударил, — чванливо протянул Рос, придавая словам ложную весомость. — За бесплатно всех уделал.       — Так он в баскетбол играет?       Толстяк пожал плечами:       — На первом курсе ему, вроде, нравилось. Даже на физре пару раз появлялся. Но я больше не видел, чтобы он играл.       Сиэль понятливо кивнул. Кто бы знал, что безобидная игра приведёт к непрекращающейся войне.       — Они ведь не успокоятся, пока не отплатят ему тем же?       — Или ещё хуже.       Росу нравилось обсуждать Еретика. И пусть сейчас тема не самая приятная, но Сиэль видел, что в разъярённом взгляде, который он упирал в ничём не повинный обед, — беспокойство. И тогда было — беспокойство.       — Вы с ним друзья?       Это оказалось самой безобидной формулировкой в голове Сиэля. Он едва не ляпнул: «Какие между вами отношения?». Не так поймёт. С Еретиком бы может и прокатило, но не здесь.       Рос даже растерялся на какой-то миг. Но продолжая пихать в себя ненавистный салат, он собрался:       — Не думаю.       Сиэль терпеливо выждал, пока толстяк прожует траву до такой степени, чтобы она не мешала говорить.       — Ну типа, нет, мы точно не друзья. Может быть, общаемся, но хуй знает, это сложно даже общением назвать. Если, конечно, сравнивать с остальными, то ясное дело на фоне вечных посыланий нахуй перекидывание двумя фразами раз в полгода кажется общением, но вряд ли он сам считает меня кем-то другим. Я ему помог однажды, вот и всё.       От такой-то нервной тараторки Сиэль даже оторопел. Пришлось разбираться в быстром потоке речи, заглушённой ещё и не пережёванным до конца салатом.       Так… Когда-то помог. Теперь иногда перекидываются фразами. Всё. И зачем было так усложнять два предложения?       «Вряд ли он сам считает меня кем-то другим».       — Знаешь, — Сиэль отвёл взгляд в сторону. Не мог он говорить о чувствах, хоть своих, хоть чужих, напрямую, — он относится к тебе не так, как ко всем остальным. Я тут не так долго и его не знаю уж точно, но ты для него может и не близок, но явно на порядок выше остальных.       — С чего ты взял? — не слишком заинтересованно отозвался Рос.       — Я же не слепой.       Он прокашлялся.       — Ещё в столовой, когда мы поссорились, я заметил, что он даже смотрит на тебя по-другому. И потом, когда он рассказывал о тебе, это…       — Он рассказывал обо мне? — удивился толстяк.       — Ну, вроде того. Мы с ним в туалете потом пересеклись. Он упомянул, что ты защищаешь слабых и не соблюдаешь с ним правила, — Сиэль пожал плечами. — Но суть даже не в этом. Я не чувствую в твою сторону от него презрения. Хотя он тут всех презирает. Но не тебя.       — Знаешь, мелкий, — Рос наспех сделал глоток холодного чая. — По-моему, у тебя крыша поехала.       Сиэль вскинул брови, до конца не понимая, что во всей его речи заставило Роса сделать такой вывод.       — Да и вообще, — положив опустошенный стакан на чистую тарелку, он кивнул Сиэлю и понес их обратно к буфету. Фантомхайв пошел следом. — Даже если он считает меня не таким уёбком, как всех остальных, у него хватает мозгов и не считать меня другом. Он достаточно умён, чтобы понимать шаткость своего положения. Друзья ему точно ни к чему.       Передав тарелку женщине с буфета, Рос поблагодарил её и направился к выходу.       И как же: «Ты слишком серьёзно это воспринимаешь, мелкий»?       — Думаю, у него хватает проблем и без друзей.

***

      Дома ждал семейный обед. Поздний обед. Готовила прислуга — а потому Сиэль с радостью кинул рюкзак на пол, быстро переоделся и, помыв руки, поспешил скользнуть за стол. Габриэль сел рядом, предварительно потрепав по волосам, Винсент устроился напротив, пока Рэйчел накладывала еду. Сиэль довольно улыбнулся.       — Ну что, — мягко вступил отец, — как день прошёл?       Послышался кроткий смех Габриэля, точно вспомнившего нечто забавное, и он принялся рассказывать. У Сиэля сердце забилось сильнее, когда в памяти всплыли картины Еретика, которому заломали руки и достался удар в челюсть. А затем Сила, лениво и мгновенно расправившаяся с угрозой. Сиэль посмотрел на отца и брата, думая, смогла бы их Сила провернуть такое же? Габриэль никогда не дрался. Он подчинял себе словесно, а на любую физическую угрозу находил защиту в лице других. Отца он слабо представлял в пылу битвы. Он властен и силён, но, кажется, не на кулаках. Для них насилие — животное решение проблем. Они не опускаются до такого. Сиэль даже видел в этом ту пресловутую рациональность. Это нормально. Их оружие — слово, они не полезут в бой.       Опустив перед семьей тарелки, Рэйчел заняла своё место и пожелала приятного аппетита. Отец снова рассказывал о компании, Габриэль, как будущий наследник, расспрашивал и вникал. Рэйчел ела молча и лишь изредка что-то вставляла.       А Сиэль слушал. Он привык слушать.       После обеда, поблагодарив всех, он вернулся в свою комнату. Пора было сделать домашнее задание, а затем — сходить с Габриэлем в магазин. Брат попросил, Сиэль согласился. За чем и куда — не так и важно.       Достав из рюкзака тетради и книги, он водрузил их на рабочий стол и попутно включил ноутбук. На дне рюкзака осталась только фармацевтическая баночка. Амитриптилин. Ведомый любопытством, Сиэль достал и её. Сел за стол. Подвинув ноутбук ближе к себе, он открыл браузер и ввёл непроизносимое название. Доля секунды загрузки, прежде чем информация о неизвестном лекарстве стала доступна. И секунда, прежде чем Сиэль прочитал единственное вразумительное слово.       Антидепрессант.       — О, чёрт.       Слова вырвались непроизвольно. Сиэль уставился на лекарство, словно на детонатор, и несколько раз повторил: «Чёрт, чёрт, чёрт».       Чёрт!       Он отбросил на стол банку, полную таблеток, и отвернулся, закусив губу. Проклятье. Зачем он её взял с собой? Почему не отдал?       Он резко развернулся обратно к ноутбуку.       Что будет если пропустить прием антидепрессантов       После пугающих ответов на форумах: «Пропускать приём этих препаратов нежелательно, так как эффект может быть сильно снижен, от этого и возможно ухудшение вашего самочувствия», Сиэль всё же успокоился, потому что пропуск одного приёма, по словам большинства, ничего за собой не влёк. Главное, чтобы Себастьян действительно пропустил только один приём.       Сиэль глубоко вздохнул. Треклятый аффект. Себастьян же проходил прямо возле него, почему он не отдал эти грёбаные таблетки?       Подумать только. Сиэль осторожно поставил небрежно выброшенную баночку и уставился на неё. Словно надеялся, что она пропадёт сама собой и никакой ответственности за украденные просто-охренеть-какие-важные таблетки на нём больше не будет. Или что у Себастьяна дома где-нибудь лежит запасная баночка, как раз для таких случаев. В отчаянии Сиэль зарылся в волосы.       Антидепрессанты, чёрт возьми!

***

      С самого утра Сиэль только и делал, что искал Еретика. Сколько ни успокаивал он себя тем, что один пропуск роли не сыграет, ни на секунду спокойнее не становился. Отсидеть целых две пары удалось с трудом. Съедающие нервы даже подавляли страх, понукали на коротких переменах спрашивать, не видел ли кто Еретика. И повторяющийся отрицательный ответ ещё больше изматывал. Сколько ни успокаивал себя Сиэль: «Да не умрёт же он!» — комок переживаний с каждым мгновением нарастал и крепчал.       Факт того, что Еретик принимал антидепрессанты, вводил в смутные ощущения. Был каким-то… неправильным. Чтобы эта Сила — и на таблетках? Интересно, знал ли об этом хоть кто-то? Скрывала ли эта Сила свою слабость от остальных глаз? Баночка, заполненная доверху, не должна была попасть в его руки — Сиэль уверен, но вот он здесь. На чёртовой экономике с банкой антидепрессантов в кармане рюкзака и донельзя растревоженным состоянием.       Алоиса подобное веселило. Подшучивая над тем, что Сиэль выглядит так, будто выбрал совсем не вилку, он тщательно конспектировал все слова преподавателя. В отличии от самого Сиэля.       Звонок с экономики на большую перемену оживил в Сиэле всё, заставив раньше Алоиса вылететь из аудитории. Дьявол, дьявол, дьявол. Он нёсся быстро, сбивая недовольных студентов, кто-то даже хотел схватить изворотливого Фантома, но ловить удавалось только сотрясённый столкновением воздух. Первый этаж — достигнут.       Пара поворотов, полупустые коридоры и пробеги. Сиэль мчался.       Мчался так быстро, что в едва заполненной столовой оказался раньше нужного. Еретика на месте не было.       Сиэль проглотил ком, упавший куда-то к истерически бьющемуся сердцу, и привалился к стене. Будет ждать. Что ещё оставалось.       К седьмой минуте перемены, которые Сиэль панически отмерял раз сто на телефоне, сгрызание нервами рассудка стало невыносимым. Его воспитание не позволяло материться. Но с тихим «блять» ему пришлось оторваться от стены и пойти на поиски Еретика.       Первым делом он поинтересовался у Роса.       — Без понятия. В универе он есть, но где — без понятия.       Вдогонку Сиэль поймал только удивлённый взгляд, когда вместо того, чтобы разделить обед, он ушёл к выходу. Ладно… Он хотя бы есть. Главное — найти. Есть целых полтора часа.       Первым, да и впрочем, единственным вариантом был туалет. Какой-нибудь из шести туалетов на три этажа… Дьявольщина.       Пустоту в первым туалете он с горем пополам перенёс. Но на втором одолевающее волнение добило окончательно. Боясь, что третья поисковая операция обернется таким же крахом, Сиэль решил хоть немного прийти в себя.       Он не умрёт от одного пропущенного приёма. Он не умрёт от одного пропущенного приёма. Он не умрёт от одного пропущенного приёма.       Плеская ледяную воду себе в лицо, Сиэль, словно мантру, повторял про себя одно и тоже.       Он не умрёт от одного пропущенного приёма. Он не умрёт от одного пропущенного приёма.       Колотящееся от страха и нагрузки сердце замедляло ритм.       Он не умрёт от одного пропущенного приёма.       Глубокий вздох.       Депрессия — не смертельна.       Постепенно успокаивающие речи в голове Сиэля нарушил внезапный звук открывающейся кабинки.       — Блять, — от неожиданности обронил он.       Неосторожно вырвавшийся мат — уже второй по счёту — всю ободрящую атмосферу свёл на нет. Сиэль поднял взгляд на зеркало, чтобы узреть виновника. И к чертям пошли все прошлые фрикции.       Еретик, будто и не замечая его, спокойно подошел к раковине и открыл воду. Помыл руки с мылом, которым тут никто в жизни не пользовался, поэтому дозатор был до краев полон столетней давности мылом, и стряхнул лишнюю воду с рук. Неотрывно следящего за этим Сиэля он игнорировал.       Юноша наконец отмер. Небрежно кинув рюкзак на раковину, Сиэль судорожно стал искать треклятую банку, не дававшую ему покоя с самого вечера. Еретик же преспокойно отошёл к окну и поджёг сигарету.       Нашёл.       Рывком оказавшись возле парня, Сиэль буквально всучил ему в руку паскудный амитриптилин. Еретик медлительно опустил взгляд на таблетки в руках, а затем ещё медленнее — на юношу. Тот же почему-то и думать забыл о том, что ему ещё что-то надо будет объяснить.       — Прости, — Сиэль произнёс первое, что пришло в голову. — Прости, пожалуйста, я вообще не хотел этого! Это по ошибке получилось…       Откуда? — Еретик не говорил, но вопрос читался яснее некуда.       — Они выпали из твоей сумки вчера… — Сиэль глубоко вздохнул. — Они укатились ко мне, поэтому я их поднял… Я хотел отдать, но ты умчался… Прости.       Ответа не следовало. Молча и плавно отложив сигарету на плитку подоконника, Еретик закинул в рот одну из таблеток и подошёл к раковине, грациозно делая вид, что Сиэля и вовсе здесь нет. Открыл кран, набрал в рот воды и выпил её вместе с таблеткой. Снова отряхнул руку.       — Кто ещё об этом знает? — спокойно спросил он, тлеющая сигарета вновь оказалась на тонких пальцах.       — Никто, — сразу ответил Сиэль. — Я никому не рассказывал. Говорю же, я не хотел.       Банку Еретик абы как закинул в сумку и снова занял подоконник.       И по новой — молчание.       Молчали до тех пор, пока сигарета не истлела. Пока Еретику не показалось, что с его легких достаточно, они ни слова не обронили. На фигуру Себастьяна Сиэль теперь смотрел совсем иначе. Совершенно по-другому, и зла он уже не вызывал. Глупости такие. Так бывает. Недоразумения дорого обходятся.       — Давно у тебя... это? — осторожно спросил Сиэль, прислонившись к стене. Руки скрестились на груди.       Еретик вопросительно хмыкнул, откинув сгоревшую сигарету. Даже потрудился, чтобы обернуться и перевести взгляд за спину, на Сиэля. Однако, видимо, посчитав, что поза не слишком удобная, поднялся с подоконника. И встал прямо напротив Сиэля.       — Как тебя зовут? — после недолгой паузы.       Сиэль опешил. Его даже не столько удивило то, что Еретик до сих пор не знал его имени, сколько непонимание, что именно нужно отвечать, потому что…       Если спрашивают, как тебя зовут, называй погоняло.       Но:       Вот и Рос не играет со мной по правилам, которые я не соблюдаю.       Слишком долго мешкался. Это стало очевидным, когда Еретик продолжил, устав ждать:       — Неважно. Свои благородные порывы помочь можешь гасить. Нет у меня депрессии. Живу и радуюсь.       — Зачем ты их пьёшь?       Тот пожал плечами:       — Помогают.       — От чего?       — От чего-то, — снова. — Помогают и всё тут, мне без разницы.       — Значит, всё-таки есть?       — Успокойся, — осадил Еретик. — Никто мне никакую депрессию не диагностировал.       Неужто плацебо?       — Они отпускаются без рецепта? — удивился Сиэль.       — Многовато вопросов.       На том и закончили. Себастьян оглядел с ног до головы напоследок и направился к двери.       Юноша не задерживал. Только решил всё же ответить:       — Сиэль.       Себастьян остановился и обернулся через плечо.       — Меня зовут Сиэль.       Еретик отвернулся.       — Да. Они отпускаются без рецепта.       Дверь, как и каждый раз, за ним захлопнулась.