Альма-матер

      Сиэль бросал взгляд от одной книги в руке до второй, а затем обратно. Выбор предстоял сложный. Он старательно пытался воспроизвести в голове картину сидящего за серым, будто тюремным, столом читающего Себастьяна, всё пытаясь вспомнить обложку той книги. Была она однотонной или там красовалось изображение?       В итоге подумав, что в Себастьяне достаточно ума, чтобы не судить книгу по обложке, Сиэль остановил свой выбор на тёмно-синей книге с минималистично чёрной надписью: «Брэм Стокер» и рядом ниже и крупнее — «Дракула». Осторожно отложив вторую книгу обратно на полку, Сиэль поспешил к библиотекарше: девушке двадцати пяти лет с на чудо милым нравом. Её кроткий и тёплый взор остановился на подошедшем мальчике:       — Выбрал? — она протянула руку, и Сиэль отдал книгу.       Она молча записала номер в личное дело и протянула Сиэлю книгу с ручкой. Тот расписался, смущённо пробурчал благодарность и удалился обратно в столовую.       И всё же глупо было брать её из библиотеки. Если Себастьян потеряет — ему ещё платить. Но отдать ему роман про вампира именно сегодня кажется куда более важным, чем отдать в библиотеку какую-то мелочь в случае чего. К тому же, совсем не факт, что Себастьян её потеряет. Почему Сиэль решил дать ему почитать книгу из библиотеки? Он не знает, но догадывается. Во-первых, образ Себастьяна сам собой вяжется с вампирскими клыками и тёмными мантиями, во-вторых, Сиэлю хотелось проявить своеобразную благодарность за сохранение, а вернее, даже намеренное игнорирование туалетной сцены. Да и… был какой-то азарт. Если поговорит с ним, это будет небольшой личной победой. Если вытянет из него хоть слово — один балл в игре, которую он сам себе придумал.       Прозвенел звонок. Чёрт, а если он уже ушёл? Сиэль ускорил шаг, едва не переходя на бег. Уж слишком сильно он горел идеей отдать книгу и посмотреть на реакцию парня. Только бы успеть.       Он несся против потока студентов. Те спешили на пары, он же — в столовую. Ох и удар будет по его репутации, когда он опоздает на лекцию. Но это потом. А сейчас — книга.       Когда Сиэль залетел в опустевшую столовую, то сделал вывод, что боги к нему сегодня снисходительнее обычного. Повезло, Себастьян неспешно собирался и уже поднимался выходить.       — Себастьян! — неожиданно даже для самого себя, под влиянием чудовищной силы воодушевления, выкрикнул Сиэль.       Спешными шагами он стал приближаться к остановившемуся и грациозно обернувшемуся парню. Тот едва заметно приподнял бровь.       — Вот, — настигнув парня, Сиэль двумя руками протянул ему книгу. Дыхание из-за прыти громко отдавалось от стен столовой. — Почитаешь на досуге.       Себастьян скользил взглядом от книги до лица Сиэля, потом обратно, и юноше стало неловко. Почему-то только сейчас начал осознавать, что он выглядит по-дурацки.       Молчание затягивалось.       — Ты меня за идиота держишь? — прямо спросил Себастьян, вмиг разбивая все призрачные надежды Сиэля.       Разглядев на чужом лице выражение крайней растерянности, парень вздохнул:       — Ясно. Слушай, истеричка, — припомнил он, вынуждая Сиэля ещё сильнее сжаться, — я не ищу себе друзей. И уж тем более таких друзей. Можешь возвращаться к своим дружкам и эти жесты любезности, — он кивнул на книгу, — засунь себе куда поглубже. Пораскинь своими двумя клетками мозга и сложи два плюс два. Не трогай меня, и я не скажу твоей пустой головушке куда идти.       Закончив с мерзкими речами и напоследок окинув презрительным взглядом потрясённого Сиэля, парень плавной и свободной походкой стал удаляться к выходу.       — Что ты несёшь… — дрожащим голосом бросил ему вслед юноша. Пальцы сжали твердую обложку «Дракулы». — Ты с людьми-то хоть общался когда-то, чтобы так говорить? Знаешь, что не все ведут себя, как ты?       — Именно поэтому ты в туалете ревел? — Себастьян ухмыльнулся. — Прибереги свой внутренний мир для патологоанатома, больше его тут никто не оценит.       Нашарив в кармане сигареты, он покинул столовую.       Сиэль перевёл взгляд с опустевшего прохода на чёртову книгу и сцедил зубы. Нет, всё-таки мудак. Тот ещё мудак.       И что теперь с этой книгой делать?..       Зажёгся идеей. Поговорили. Замечательно.       Сиэль тяжело вздохнул, опуская голову и руки. Так и потухают энтузиасты. Ну и сволочь.       А может, это он слишком понадеялся? Его ведь изначально предупреждали, что друзей он не заводит. Зачем было лезть? Неужели его мозг действительно даже допускал мысль о том, что он ещё и книгу примет от такого, как Сиэль? «Таких друзей» ему точно не нужно, Сиэль бесспорный идиот, если хоть на секунду думал о другом развитии событий. Еще и книгу дарить, вот же… Вот теперь впору говорить о настоящем позоре.       Покрепче прижав к себе «Дракулу», словно надеясь слиться с книгой и впитать её в себя, как единственное и главное свидетельство его незабываемого унижения, Сиэль направился в аудиторию, где пара давно началась. Он опоздал. Преподаватель махнула рукой, и он занял место где-то в самом конце аудитории, не выпуская из рук треклятую книгу. Словно пытается утаить настигший его позор. Боже, подумать только! Он действительно просто подошёл к парню, от которого весь университет шарахается, и предложил ему взять книгу про чёртового вампира! Да чем он думал?..       Обложка едва слышно затрещала под напором его пальцев, а в глазах защипало. Отлично, не хватает только разреветься для полного фиаско, давай же! Придурок. Возможно, он этого заслужил. В следующий раз будет головой думать, а не импульсивные желания в жизнь воплощать. Все на чём-то учатся, и ему тоже… можно ошибаться. Наверное.       — Фантомхайв, — вдруг послышался преподавательский голос через шум крови в ушах, — какой закон Ньютона гласит, что на каждое действие есть противодействие?       — Второй, — сухо и наугад отвечает Сиэль.       Ему не до законов Ньютона.       — Третий.       — Элементарный вопрос, — тихо прошептал какой-то парень.       Нельзя. Для него — недопустимо.

***

      — Сиэль! — Габриэль встречал его с порога. — Как первый день прошёл? — он радостно приобнял брата за плечи.       А Сиэль, до сих пор не выпустивший из рук злосчастного «Дракулу», над ответом затруднялся. Ощущал он себя предельно выжатым не столько общением, сколько проклятым плевком в душу в ответ на широкий жест. Морально он вымотался. И с братом делиться всем позором, что он перенёс за один только день, хотелось в последнюю очередь.       — Нормально, — отмахнулся юноша и поспешил перевести тему, — а ты? Элизабет выкладывала, как ты за собой уже толпу ведёшь.       Слабое место брата. Дай только рассказать о себе.       — А, — Габриэль ухмыльнулся, — кучка болванов. Я ожидал большего, они на всё подряд ведутся.       За рассказами старшего они и дошли до комнаты Сиэля. Она сейчас как никогда раньше казалась крепостью.       — Переодевайся и спускайся вниз, я скажу маме, что можно накрывать на стол, — напоследок кинул Габриэль и, улыбнувшись, стал уходить.       Сиэль захлопнул дверь. Да, отобедать он был бы не прочь.       Кинув «Дракулу» куда-то на стол, Сиэль свалился на кровать. Мягко. Потолок белой патокой обволакивал и успокаивал, словно укрывая от внимания внешнего мира. Он расстроен. Первая его попытка завести знакомство потерпела жуткий крах. И всё потому, что в нём откуда-то взросла мысль: если парень сохранил его тайну, то и поговорить с ним будет не прочь. Абсурд.       Переодевался он долго и медлительно. На большее не хватало, ментальный износ оказывал сильнейшее влияние на физическое состояние. Но он надеялся, что еда приведёт его хоть к каким-то чувствам.       — Ну что, Сиэль, — Рэйчел ласково улыбнулась, накладывая еду в тарелки, — как первый день?       Сиэль тупо уставился в стол. Начинало раздражать. Он ощущал, как с кровью в теле смешивалась необъяснимая и неподконтрольная ярость. Ещё слабая, необосновавшаяся, несформировавшаяся, не готовая брать всё в руки. Но ощутимая. Она довлела, наполняла тщедушное тело кипящей силой и бурлила в истоках. Идиотский вопрос. Кому какое дело до первого дня? Кучка маргинальных идиотов, которым только дай повод думать, что ты не из их числа. Загрызут и костей не оставят.       — Нормально, — все же выцедил он, прикрывая глаза.       Габриэль удивленно покосился на поникшие хрупкие плечи:       — Тот парень тоже нормальный?       — Откуда ты?.. — Сиэль поднял растерянный взгляд. Неужели даже в той дыре обзавелся нужными связями, чтобы следить за ним?..       Рэйчел опустила перед ним тарелку супа, пахнущего как никогда ароматно, но Сиэль пялился только на брата, не желая верить в такое… излишество. Это безумно пугает. Тотальный контроль, полное отсутствие личного пространства, невозможность свободно сделать вздоха. Да… это похоже на то, что сделал бы Габриэль.       — Ниоткуда. Наугад ткнул, — близнец взял ложку и подчерпнул бульон. Недосоленный. — Что случилось?       Сиэль сглотнул. Вот же чёрт, сам себя выдал. Он для брата, наверное, просто камера-обскура: всё отображает. Но перевёрнуто. Это сравнение его хоть сколько-то успокоило: вся правда, очевидно открытая Габриэлю, всегда перелицована. Габриэль к нему ближе остальных, по крайней мере, он так думает.       Но Сиэль тяжело вздыхает: это просто плен.       — Ничего, — юноша решил выкручиваться из ситуации и поэтому закусил губу, смущённо отворачиваясь от брата. — Просто парень… милым был.       Габриэль не поверит в то, что ничего особенного не произошло после всего, а Сиэлю проще разыграть влюбленность, чтобы они дружно похихикали, чем сознаваться. В том, что его дважды унизили и, кажется, вконец уничтожили то блеклое желание пытаться. Пытаться знакомиться, пытаться общаться, пытаться быть лучше и пытаться учиться. Он всегда должен всё делать с первого раза без единой ошибки, с самого детства его дрессировали на неукоснительную модель поведения, а если не получается сразу — больше он не возьмётся. Хватит с него позора.       Сиэль, правда, никак не ожидал, что реакция Габриэля будет обратной, и вместо чистого смеха из него вырвется рык. Тот разозлился. О, нет, впал в ярость — это правильнее. Этого взгляда Сиэль никогда не видел, даже когда брат смотрел на его обидчиков.       — Какой ещё парень? — тихо процедил он, выпуская из рук ложку. Та зазвенела, соприкоснувшись с каймой тарелки. Он полностью обернулся к Сиэлю.       Дальше пытаться изображать влюбленность тот не мог. Потому что чудовище в лице его брата, который с нечеловеческим презрением прошипел злосчастное: «парень», — не готово играть в спектакли. И его чревато водить за нос.       — Обычный парень, — Сиэль опустил ложку следом, не спуская с брата взгляда. — Что тебя так разозлило? — он в непонимании склонил голову.       Габриэль — безоговорочный собственник, это не секрет. Но между братской ревностью и… этим — колоссальная разница.       — Не хватало ещё, чтобы ты парней в дом водил. Маму инфаркт хватит, — близнец вернул себе контроль и с обычной неприязнью скривился. Ложка снова в руке.       Рэйчел, кажется, их и не слушала вовсе. Она что-то искала в навесных ящиках.       Отвечать Сиэль не решился. Теперь он чувствовал сильнейший дискомфорт в присутствии брата и лишь хотел скорее выйти из-за стола.

***

      Если эта забота о себе предустановлена, нам не следует опрометчиво обвинять кого-либо в пороке эгоизма, потому что в данном случае причины могут быть куда глубже, чем мы себе представляем.       На тот или иной манер свихнувшийся, но Сиэль в безумно противном себе же порыве запрыгнул в собственную постель с «Дракулой» на бледных руках и решил перечитать за ночь до конца. И от образа Дракулы воротило. Возможно, дело в прототипе персонажа, который представал в воображении Сиэля и полностью искажал истинную личину вампира: Себастьяну неплохо шли воображаемые клыки, но сам герой становился до тошноты отвратительным. При первом прочтении Сиэль не ощущал ничего подобного, поэтому с сожалением подумал, что после сегодняшнего инцидента он никогда больше не сможет с тем же восторгом и наслаждением поглощать текст романа и вникать в разумные мысли. Без шанса.       Осточертело.       Сиэль снова уставился в безжизненно-белый потолок, откидывая книгу на вторую половину кровати. Не дочитает: скорее, скрутит первее. Как ни пытался он отделить себя от мыслей, но те затапливали неумолимым потоком. От них не спрячешься и не обманешь приторными утешениями: день прошёл не в пример плохо. Его беспощадно закинули в не прощающий ошибок мирок, где царит не иначе, чем дикая игра на выживание: ему стала более чем очевидна такая глупая мысль. Это просто учебное заведение — как бы не так. Он столкнулся в равной степени и с жестокостью, и с добродушием. Начиная назойливым Алоисом и заканчивая благосклонными третьекурсниками, всё твердило о миролюбивой обстановке и море возможностей. Глубокое синее море, что заманит теплыми водами в самое сердце и утащит на дно, заполняя тебя изнутри. Сиэль вольётся и станет таким же — если вольётся. На своём примере он увидел, что здесь джунгли. Кто-то прячется в тенях, кто-то нападает открыто, кто-то точит клыки, а кто-то стреляет в упор. Но здесь нет выхода и нельзя сдаться.       Кто же ты — охотник? Или всё же… добыча?       Это безумная игра. Игра на выживание.       И пока Сиэль не повёлся на обложку счастливой студенческой жизни, его скинули вниз. Звери не едят зверей на водопое в мир, а здесь — поле битвы. Он почти стал жертвой в глазах кобры, когда оступился и лишь на мгновение соприкоснулся с Фрэнком.       Может, просто сказать родителям? Быть зеброй, случайно забрёдшей к прайду львов, ему не льстит. В конце концов, если не его, то Габриэля точно послушают. Уж в Кембридже он получит точно больше, чем в этом склепе.       Когда вдавит в пол, кого ты позовёшь?