Два по Три

      Занесла Веинте ножку ящерскую, так что полотенце задралось, да толкнула дверцу с силушкой не слабее богатырской. Распахнулись двери; влетела хвостатая в дом. Совсем полотенце на ней слетело. Выглядывали соски наружу, золотом горя. Тряслись груди после удара. Смотрели на срам иноземный Свег и Стек, да оторваться не могли. То ли от страха, то ли радости. Приметили на мгновение украшение на лоне девичьем. А Веинте всё равно! Стоит, жаром пышет, шипит.       — Мелкие вредители! Думаете, что я с вас не спущу вашу гладкую шкуру голыми… руками?        Опешила ящерка. Глядь! А человеки сидят, да оружие с бронелифчиком чистят. Белыми тряпочками натирали до блеска. Опускали руки в чашечки глубокие да тёрли, как следует. Сверкают доспехи, что новенькие. А там электричество пройдёт лучше, да и сама работа — загляденье. Не ожидала она доброты такой от молодых русов. И рядом на лавочке всё белье лежит. Чистое. И украшения рядышком. Даже постыдилась немного, но виду не подала. А вот братья, напротив, покраснели так густо, будто редькой обмазались. Доброе дело их и так смутило, ведь не трогали они интимностей женских. Так сама Веинте ещё стоит почти в чём из яйца вылупилась. Испугались Свек со Стеком, опустили головы.       — Вы что, чистите мои доспехи? — Веинте указала пальцем на блестящий бронелифчик. Яркий блеск, будто на солнышке. Аж глазкам змеиным больно смотреть. — Зачем?       Посмотрели братья друг на друга глазами большими. Затем челом в обе чашечки, да так, что едва не провалились. Совсем от вины и страха потеряли головы, думалось девице.       — Так, то наказ сестрицы, мы выполняем, — удивлённо и растерянно отвечал Стег. — Ежели кто в баню пошёл тело омывать, надобно и одежду постирать, чтобы чисто было.       — Доспехи твои чудные мы протёрли, чтобы сияли. Ткани намыли, позже в баню отнесём, там высохнет, — продолжил Свек, боясь поднять взгляд. — Не гневайся на нас, Веинте, не мыслили мы чего дурного.       А теперь и хвостатая растерялась от доброты щедрой да искренней. Не бывало такого, чтобы пленные сами о пленителе так заботились. Неужто понравилась она им? Или же то наказ сестры такой важный? Призадумалась Веинте, посмотрела на одежду вымытую. Отрадно сердцу стало: и повязка, и чулки, и трусики вымыты. Все украшения златые сияют. А чистота-то какая кругом, аж восхищение берёт. Не то, что в её отряде, с девицами чешуйчатыми и самцами тихими. Да кто ж сравнится с братьями-то? Им даже командовать не пришлось — всё понимают. Не гневалась чешуйчатая, радовалась. Манеру речи лишь вела ту же, что и ныне. Нечего расслабляться.       — Что ж, я прощаю вас на первый раз. Так и быть, пусть мои вещи будут чистыми и готовыми к завтрашнему дню. Можете поднять головы.       Вытащили близнецы головы из чашечек бездонных. Улыбнулись Веинте, да по особому. С добротой, нежностью. Даже дивление в очах их пропало. Снова задумалась воительница. Неужто так легко адаптируются теплокровные к новым условиям? Отрадно это, к добру. Сила рабочая, да ещё и парная. И сами ведь не против! Не бывало ещё такого у Веинте, ни разу.       — Спасибо тебе, Веинте, — сказал Стег.       — Стараться рады, — дополнил Свек.       Довольная таким положением дел, ящерка обошла братьев, водя хвостом по воздуху. Совсем расхвалилась Веинте. Красовалась, довольная рептилья. А они зеницы раскрыли, смотрят на красавицу чешуйчатую. Тяжело им, людям, без совершенного бокового зрения. Голову повернуть надо, да робкие слишком. Позабавило это ящерку, любо было вниманием со стороны. Пущай пленники, зато интересные! Не знавала она, что люди тоже могут близнецами родиться. Как один, да только два. Не такие уж и разные они, русы с ящерами.       Тут Веинте остановилась в думе. Вновь о человеках думает, и приятно от мыслей. Хвост не опускается, жар в животе, почти как в бане. Застучало сердце холодное и во рту пересохло. Положила зелёные длани на мордашку хищную, шипов белоснежных коснулась. Растерялась капитанша.       — Так… старайтесь дальше. А я проверю, всё ли на месте.       Вздохнула девица чешуйчатая. Лезут в голову мысли срамные, да телу приятные. Туман розовый в голове чудит. Вздохнула тяжеко ящерка, на украшения поглядывала. Хвалит про себя близнецов. Ну всё сделали хорошо, хоть отбавляй. Ошейник почищен изнутри и снаружи. Колечки для хвоста лежат, дожидаются. Медальон с оком всевидящим будто заново прозрел. Только не пирамида волновала, а близнецы. Смотрят ли они на неё? О чём думают? Может ей почудилось, и они её видят чудищем каким ужасным? Только почто улыбаются так тепло, совсем не от страха.       Ящерка вздохнула и нагнулась ниже, заметив, как соски уже наполовину вылезли из-под крошечного полотенца. Посмотрела на себя Веинте, да оторопела. Совсем малое ей одеяние! Выпирали чешуйчатые груди, натягивали ткани. Торчали соски розовые, выглядывали. Любопытствовали, смотрят ли на них близнецы. А хвост так вообще сзади поднимается, выставлял пухлую толстую попку на потеху. Срамный вид, стыдно быть должно, да только Веинте это по душе было. Ходит среди узников, красуется. И всё же не в радость ей за пленников их считать. Грустно от этого на душе. А как же иначе? Они же враги, а с такими надо жёстко! Но будет ли враг так одежду начищать, да ещё и добровольно? Нет-нет, тут наверняка хитрость военная! Все ящеры знают, что русы им враги. Это же давно было так. Очень давно, во далёкие-далёкие года. И было это из-за...       Веинте вдруг осознала, что давно позабыла об истоках. Поджала челюсть, стояла, грудями натягивала полотенце. Не помнит она причин да обид между народами. Задание у неё — идол плодородия забрать, русов пленить, да сразу домой. Знают от яйца до матери, что ящеры — племя гордое, боевитое. И при этом честное. Воевать надо так, чтобы цель и смысл был. А какая у них цель? Предки их долго во льдах Атлантиды сидели, оно понятно. А как это случилось? Что было раньше-то? Пошто с русами такая вражда?       Тихонечко вскрикнул один из близнецов. Неловко так, болезненно. Забилось сердце у ящерки. Резко повернулась, пригнулась, к прыжку готовая. Не знала, кто обидел, но всех за братцев разорвёт! Ещё сильнее грудь в белых чешуйках вылезает. Не нравится ящерским шарам в узилище мягком. Поглядела Веинте вокруг, но опасности не обнаружила. Только Стег стоял, прикрывал руками штами. Свег взгляд метал, то на братца, то на чудо-юдо хвостатое. А у самого бугорок в штанах смотрел в сторону хвостатой.       — Что случилось? — почти с материнским беспокойством вопросила она. Посмотрели змеиные очи на братьев, да и углядела, что переполошило близнецов. Торчали члены в её сторону, выпирали. Она аж дар речи потеряла.       — Прости, Веинте, — покачал головой Стег, густо краснея. — Я… Ох, посмотрел и… Срам-то какой!       — Там видно… — заплетающимся голосом пытался прояснить Свек, указывая пальцем на спину Веинте. — К нам задом встала… Полотенце подтянула, а мы… Красу твою хвостатую увидели…        Покраснели братья, виновато глядели на ящерку. Поняла Веинте, что залюбовались попкой её, что бесстыдно торчала. Чешуйки белые внутри, что пирог, а по бокам зелёные, пятнистые. Бёдра большие, гладкие, аж невольно руки тянутся. Сама Веинте лишний раз себя погладить не прочь, приласкать. Полюбуется красотой своей. Вот и братьям-русам любо смотреть на большое и круглое, пусть и с хвостом. Оно так даже интереснее!       Хвост задвигался, толкнул табуреты. И Веинте самой любо, что на неё смотрят так человеки. На сердце радостно немного стало, что срамота у обоих взыграла. Да вот только не по уставу. Надо бы наказать пленников, что глазами работают, а не руками. Не по-ящерски это — соблазнять русов. Да вот только решила Веинте, что Свек со Стегом уже не пленники. Не по душе чешуйчатой такие жестокости к добрым братьям. Она же им нравится? Нравится. Ей хочется внимания? Хочется. Так пусть и любуются, штаны портят себе.       — О, вы про это? — Веинте встала боком и легонько шлёпнула себя по заду. Пробежалась волна по чешуйкам. Захотелось девице рукой раздвинуть, да сдержалась. — Одежка это ваша мала, вот и не удаётся всё прикрыть. Однако у вас тепло, так что мне комфортно так ходить.       Понравилось Веинте дразнить братьев. Припустила полотенце, прикрывая попу, да соски приоткрыла пуще прежнего. Любо было девушке вести себя так. Заботливо, ласково. И главенствует, да не жёстким словом, а добрым. Совсем ареолы наруже торчали, а ей и хорошо. Пошла шагом медленным к близнецам, качала грудью в стороны. Глаза серые за ними глядят, повторяют движения. Всё норовили выпасть чешуйчатые шары, а ящерке не страшно. Братья то пялятся, то головы опускают. Тяжело определиться, когда чешуйчатые грудища практически у самого лица.       — П-прости… Мы не хотели так бесстыже пялиться на… — задрожал Свек, не имея возможности опустить серые очи с чешуйчатых грудей. — На…       — Попку? Зад? Тыл? А почему нет? — прошипела коварно змеюка, облизываясь.       — Но ведь… Ты это… Как бы… Ох, срам какой, — прошептал Стег, прикрываясь уже двумя руками. — Это ведь твоя краса девичья, а я вовсю зенками смотрю. На попу эту и на… На...       — Так и в чём проблема? Эта часть тела и должна быть для глаз самцов. Она помогает определить, насколько здоровой и сильной является самка и может ли она дать потомство. Большая жопа — залог успешного и крепкого продолжения рода, — рассмеялась Веинте.       Близнецы прекратили трястись, удивлённо посмотрели на ящерку. Всё прикрывали штаны руками. Схватилась ящерка за груди пышные, выступающие. Сжали пальцы чешуйки белые так, что сковзь пальцы выпирали. В шуйце даже сосок торчал полностью. По душе было ей так соблазнять близнецов, отрядно. Да ещё и так приятно! Как ящеры-самцы, трясутся и стесняются, но в глазах так и горит интерес! Любо-дорого ей было узнать, что за вещица такая — член человеческий.       А близнецы так и застыли. Смотрели на груди пышные, дрожали. Стег улыбался и вздрагивал, Свек рот приоткрыл и слюну пускал. Хочется, да колется. Удивилась Веинте такой сдержанности. Неужто совсем как ящеровы самцы? Тех к утехам принуждают, чтобы потомство давали. Но русы же во главе мужиков ставят, а значит им охоче с девицами сношаться. Чего же эти ждут?       — Вы что, голой женщины не видели? — вопросила ящерка. — У вас же есть ваша сестра. Что-то вы знать должны.       — Но она нам наставница, — промямлил Стег, глядя то на мордочку, то на груди Веинте. — У неё не всё такое… Круглое и торчащее, как тесто. Будто пирог с молоком.       — Ты про груди? — гордо заявила Веинте — О, пожалуй, это тоже немаловажная часть. И потомство вскормить, и символ красоты и власти. Также в моем племени принято, что большой — высокий статус в отряде. Поэтому я и командирша! У меня самые большие сиськи. Видите?       Сильнее ящерка груди сжала, чтобы чешуйки выпирали пуще прежнего. Сглотнул Свег слюну молодецкую, да подошёл поближе. Как тут устоять перед формами такими? И Веинте ждала. Ждала и просила про себя. Всё хотелось ей, чтобы братья сами ласки начали. Хотелось, чтобы сняли полотенце, схватили за сиськи, задницу сжали и...       — Не видали мы красы диковинной такой, — пожаловался Стег. — Перси с чешуйками и торчат, срамное место манит. Ох, аж внизу заболело. Уд будто лопнуть может. Братец, что делать?       — Почем и мне знать? — прошипел Свек, отрывая взгляд от Веинте. — Я ни о чём другом и думать не могу, как о речах Веинте.       Разозлилась ящерка. Схватила руками длинными за шивороты братьев, да как бросила в груди. Чудом полотенце сдерживало ящерские шары. Вжались в неё близнецы, упёрлись ланитами в торчащие соски, обхватили тонкую талию руками. Тёрлись лицами о нежную грудь, а у самих так и выпирало из штанов. Шипела Веинте, радовалась. Первый шаг — он самый трудный.       — Так и чего вы ждёте, дурни? Если болит, значит надо использовать по назначению! М-м-м, они так упираются в ноги. Ох, не думала, что у теплокровных такая крепкость!        С неохотой отрвались от потирания чешуйчатый сисек да сосков светлых братья. Взглянули друг на друга. Не знали, что делать, как быть, впервые это у них. Поглядели на Веинте, с лаской, с интересом. Крепче прижались к фигуристой чудо-ящерке.       — А как это оно делать? — спросил Стег.       — По назначению? — дополнил Свек.       Готова была обозлиться Веинте, да не стала. Уж любо-дорого, когда близнецы о грудит трутся. Мнут десницами сиськи чешуйчатые да гоняют светло-розовые соски вдоль полотенца. От незнания они так, да вот только учиться хотят. Странная радость на сердце появилась у ящерки. Она же учить врагов дела срамным и любовным будет! Получается, что не пленники они, а наложники. Приобняла Свека и Стега и повела к кровати.       — Сюда.       Только дошли к перине, как ящерка стащила рубахи с обоих. Чёрную у Стега, серую — Свека. Упали одежки на пол, а там и сама ящерка села на корточки. Попку выпятила, хвостом машет, ягодицами трясёт. Зацепились когти за штаны Свека и припустили портки. Как дёрнулся уд человеческий, так и воскликнула Веинте. У самой щеки дёргался член, покрытый уже, к делу готовый. Полюбовалась ящерка длиной, посмеялась. Коснулась мошны снизу, и кончик лизнула.       Свек как ахнул, как схватился за торчащий шип на голове. Случайно насадил Веинте полностью ртом, а той только в радость. Стали близнецы себя вести, как ей по нраву — властно. Обхватила зубастым ротиком весь член, причмокнула громко и обвязала кольцами языком рептильим. Но про Стега не забыла. Стащила вниз штанцы второго брата. Обхватила щуйцей ствол молодецкий, кулачком задвигала. Теперь и второй брат тихонько завыл от радости. По нраву пришлись палки близнецов. Пущай без пупырышек, шипов и прочих радостей, зато гладкие и очень гибкие. Удобно это, приятно. Стала причмокивать, да пальцем вдоль головки водить.       — Веинте! — хрипел Стег. Пальцы на члене совсем молодого парня изводили. Медленно, умело. — Пошто так… тискаешь… Ох, ещё. Душа ещё требует.       Решила Веинте попробовать и другого брата на вкус. Не оставлять же его без приятного? Только в ротик взяла нетронутый член, как Стег сам схватил за шип. Не просто схватил, а начал двигать, будто команды даёт, насаживал и отодвигал. Ещё сильнее возбудилась Веинте, застонала громко, смотрит в очи серые. Рукой за член Свека схватилась, надрачивая. Радостно на душе, что страсть в этих отшельниках бушует. Того и глядишь, сами будут ублажать её. Без спросу. Только обучить их надо. От того и взяла она ртом ещё глубже, чтобы приятно было.       От толчков полотенце и наконец-то спало на коленки, закрыв лоно. Упали груди светлые на коленки зелёные, шлёпнулись лихо. Торчали соски с золотыми кольцами, радовали братьев.       — Перси, как еда праздничная, — Стег нагнулся, и обхватил грудь мягкую большую. Пальцы крепко сжали чешуйки, впиваясь в нежную поверхность. Затряслась Веинте, застонала. Намокло полотенце между ног. А близнец-то не дуб дубом, сразу к соскам перешёл. — А это зачем? Больно пади было? Что же ты так с собой?       Совсем забилась ящерца. Кулачком сильнее уд обхватила, член в глотку вталкивает. Глазки закатывает, хвостом по полу молотит. Умоляет близнецов остановиться, да только с удом в глотке тяжело. Крутит Стег сосочек, тянет, сжимает. И за колечко подёргает, и покрутит, как игрушку.       — И мне покажи! — воскликнул Свек. Вытащил уд изо рта влажного, да бедняжке отдышаться. — Рукам бы волю дать, да сиськи помять. Веинте ведь сама говорит — чем больше, тем лучше. А так хочется!       — Да я не так… — прошипела разгорячённая ящерка, но закончить не успела. Загорелись страстью братья, схватили бедняжку и спиной на кровать. Сами рядом легли, титьки ящерские лапать и облизывать. — О, Уравнение!       И уровнялось всё на два. Две пары дланей мнут груди чешуйчатые. Две пару губ целуют груди. Да два десятка пальцев соски всё мучают. То потянут, то внутрь вдавят, то в стороны, то друг к дружке. Изнывала Веинте, да сама ласкать не забывала. Обеими руками уды обхватила и ласкает. Проливала смазку на ладони, стонала от радости. Быстро же урок они усвоили, да поменялись ролями. Приятно девице с двух сторон ласкаться да двоих ласкать. А как закончили с сосками играться, так и совсем привалили устами к соскам. И каждый по-своему делал, как нравилось. Стег кусал бугорок, иногда натыкаясь зубами на кольцо. Больно, да приятно. Свек нежнее оказался: сосал жадно, на себя тянул. То прижмёт губы, то языком подразнит. Совсем приятно стала Веинте, сильнее полотенце между ног намокло. И будто бы детей кормит, да только те не дети, а русы молодые. До любви жадные.       Шипят, кряхтят и рычат, пока Веинте руками работает. Затвердели молодые члены, но не спешат к финалу. Ящерку трогать интереснее. Одной рукой сиськи лапают, а второй животик трогают, бока мнут игриво. Благодарят красавицу за доброту и дар. За дрочку неистовую, да за соски пухлые. Коснулись перстами полотенца, скинули прочь. Теперь все нагие и равны. Но мало им этого. Больше хочется девицы чешуйчатой. Соприкоснулись руками к лону женскому, сдавили клитор с двух сторон. Случайно. Веинте как выгнется спиной, как вздрачнет кулаками. Зашипела, глаза закатила. Не может и слова сказать. А пальцы-то лезут внутрь, касаются стенок мокрых. Нащупал Стег горошинку, забавляется. Свек палец внутрь засунул, дразнит. Бьётся хвост Веинте под хозяйкой.       — Гля как стонет, — улыбнулся Свек, поглаживая бугорок. — И тут себе набила кольца. А там, где золото — там нравится больше всего, да? Аж заплакала, пока мы сосцы лобызали твои. Вся извелась. Ну, принимай ещё ласки.       Дразнил палец клитор, теребил нежность девичью. Задевал колечко маленькое, заставлял Веинте истекать, словно родник. Приподнялась на локтях девица, будто не веря происходящему. А там два молодца между ног её ласкают, улыбаются. Всё им ответить пытается, да не может.       — Ажно мокрая там вся! Но улыбается, значит, всё по делу верно, — сказал Стег, двигая двумя пальцами в стенках мокрых. — Я вот чего подумал. Веинте же нас в срамные места целует. Значит и нам надо. Да и гляди какая у неё тут дырка. На губы похоже!       Задрожала Веинте, рот раскрыла и стала мямлить. Не помнила она, когда в последний раз самец какой её так целовал снизу. Да и без охоты оно было, без желания. Стеснялась она такого, стонала вечно, да не сколько от утех, сколько от личного. А тут оба близнеца и сразу. Приподнялась сильнее, смотрит в испуге, как близнецы носами о лобок водят.       — П-погодите, — ахнула она, выпустив оба уда из рук. — Это не... Туда не надо.       Но тут Стег как навалится сверху, как положит руки на сиськи. Так и прижал ящерку к кровати. Член прижался между грудей, дёргается, капает щедро и помолодецки. Сам улыбается удалец, двигает бёдрами в плену грудастом.       — Страшись. Больно не будет. Сейчас братец тебя там поцелует, а там и я сменю. Ого! — радостно воскликнул Стег. — Грудь-то девичью и вот так использовать можно. Оно ажно приятнее, чем кулачки. Перси-то твои на всякое сгодятся, добрая Веинте. Ох, люба ты нам! Как тут не облизать тебя?       Не смогла больше сопротивляться Веинте. Уд у самых губ проходил, между сисек дёргался. Хорошо ему, тепло. Да и чешуйки натираются, смазкой смазываются, хлюпают от толчков. Закрывает Свека Стег, радуется персям. Не видит ящерка, как опускаются уста близнеца на щель. Чувствует только всем нутром. Стыдно, горячо и влажно. Двигается язык по губам влажным, касается золотого кольца. Опускается внутрь. Совсем не как у ящеров, да только радостно всё равно. Желание-то искреннее. Извивается Веинте, слёзами счастья истекает, стонет. Трясутся груди от толчков.       — Ох! — стонала громко ящерка, зеницы прикрыла. — Моя дырочка... Ещё... Глубже...       — Наша ты развратница, — улыбался Стег, медленно двигая бёдрами. — Что-то и мне охота тебя поцеловлать в твой бугорок. Сейчас братец мой сиськи твои приласкает.              — Стойте! — тяжело ахнула Веинте, не в силах сдвинуться. — Я хочу... передохнуть.       Да вот только не слушали её братья. Свек занял место братца, ухватил за соски и потянул вверх. Ловко и быстро двигается член меж белых чешуек. Капает с конца на выю чешучатую. А там и Стег припал к клитору, зажав губами. Потыкает язычком, поиграет. Прикусит, да тихонько. Совсем изнывает Веинте от ласок. Не было у неё такого, чтобы целовали её снизу, да ещё без её согласия. И чтобы два самца сразу — это где же такое видано?       — Лепота какая, — шептал Свек. Продел сквозь кольца персты, приподнимал грудь тяжелую ящерскую. — На тебя смотришь — мысли срамные сразу. И вкусная такая, вся мокрая. По нраву мне девиц там целовать. Стонете и дёргаетесь. А внутри-то как жарко.              — Я вас прошу! Пожалуйста! — тяжело дышала Веинте, смотря как поднимаются собственные сиськи и прикрывают обзор. — Тяжело мне. Не знаю, сколько ещё выдержу такого... Стег, пожалуйста! Только не клитор!       Совсем раскричалась ящерка. Задёргала бёдрами, хвостом себя поднимает. Юлозит туда суда по постели, да внимание привлекает. Спохватился Стег, схватил за попу и положил на бок. Только девица успокоилась и вздохнула широкой грудью, а у братьев новая забава. Раздвинул Стег ягодицы, смотрит на вторую щель.       — О? — удивилась Веинте, повернув голову. Спросила тревожно, потерянно. Сама себя пленницей почувстовала. — Чего это ты делаешь? Там...       Зашипела Веинте и схватилась за одеяло. Прижался палец к попке узкой и надавил с любопытством. Оскалилась ящерка, прикрыла глаза. Ну развратники! Совсем не дают жития бедной захватчице. Входит палец в попу не без труда, а выходит проще. Забавляется Стег, хрипит, не сыплет речами залихватскими. Свек её на бок положил, сам к заду ящерскому припал. Лапал ягодицы, сжимал руками жадными, стал вместе с братом проникать перстнями твёрдыми. Поняла Веинте, что не долго ей осталось, да и братья изведены. Надо было их к себе приманить.       — Позабыли мы об этой дырке, — говорил Свек. — Вон вся какая узкая. Ничего, мы и тут о тебе позаботимся.       — Да что ж вы... — хрипела ящерка. Коленки поджала, стонет и дышит тяжело. Нравится ей быть в руках властных. — То не место... Давно у меня не было.       — Так сейчас будет, — ответил Стег. — Мы, хоть неопытные, понимаем. Всякому нужна ласка, да разогреться маленько. Как в баню. С наскока-то оно всегда опасно.       — Особенно, когда там узко, — улыбалася Свек, пропихивая палец. — Сжимается-то как, ох хорошо! Правда твоя, Веинте. Жопка у тебя — прямо радость. И здесь тебе радостей будет.       — Вставьте, — прошипела Веинте слабым голосом. — В меня... внутрь... Скорее же. Сил нет!       — Смекнули, — прорычал Стег, — не дураки. Я сзади.       — Тогда я — спереди!       Прижались братья к Веинте с двух сторон, упёрлись удами в отверстия рептильи. Горячие, узкие, мокрые. Приложил Стег длани к пухлым перстям ящерки. Упёрся удом в попку узкую, не проходит. Рычит, сиськи сжимает, к себе тянет. Тяжело дышит Веинте, пытается расслабиться. А тут Свек ещё спереди ложится. Рукой направялет твёрдый член в лоно влажное, стонет. Вошёл уд горячий, толкнул бедняжку. Прямо насела попкой на член Стега. Девица застонала, а затем и вскрикнула. До упора вошли члены в места узкие, пульсируют, двигаются. Так и лежали втроём. И на боку с двух сторон ящерку помучили. И на коленях посидели, да полежали на Свеке, а потом и на Стеге. И всё не вытаскивали членов из щелей, двигались и пыхтели под громкие стоны Веинте и хлюпанья.       Когда тяжело стало держаться, вспомнили слова ящерки. Внутрь — так внутрь. Задвигались в такте братья, вжались в заморскую красавицу, долбят с двух сторон. Веинте уже извилась вся, терпеть не может шипит и кричит. Массируют члены утробу и зад, губы соски сосут. Обмокла вся капитанша, хвост приподняла. Толчок, другой, третий — и выпустила когти. Вжалась в Свека, закричала, что есть мочи. Сама за ухом облизывала молодца, благодаря за любовные утехи. Не выдержал братец, да как взорвётся. А с ним и Стег. Взорвались члены обильно, заливали дырочки. Веинте пуще прежнего раскричалась.       Так и улеглись втроём. Утомлённые, потные, липкие. Хорошо им, не спешат уходить умываться. Вытащили члены из Веинте, а руки как были на ящерке, так и остались. Лапали толстые сиськи во сне. Свек посасывал соски в дрёме, а Стег попку гладил зелёную, помогал семени вытечь. Уснули близнецы, пока Веинте лежала и смотрела в темноту. Радостно было на душе, тепло. Ведь ещё два дня впереди. Лишь бы только сил хватило побольше продержаться подольше.