Цветок и нож

«Я молился, чтобы ты выжил, но пришло время тебе умереть.

Я не могу оставить тебя в живых, я не могу продолжать выбирать сторону.

Ты пытаешься покинуть эту гонку, ты стараешься спасти свою душу.

А я смотрю сквозь все эти взгляды, ведь раньше я никогда не был в аду.

Но я могу показать тебе, каково это — когда ты потерял свою жизнь,

Как будто ты никогда не жил. Нет, мы никогда не исправляем то, что натворили.

Я не могу дать тебе это понять»

© Zero 9:36 — Fade Out

      Донхэ бежит быстро.       Донхэ старается не сбить дыхание, чтобы не выбиться из сил.       Донхэ заставляет себя осматриваться на бегу, одновременно и желая увидеть где-то среди листвы яркий красный свитер Ынхёка — и в то же время опасаясь наткнуться на него взглядом. — «Хёкджэ», — снова ехидно напоминает ему внутренний голос. — «Ынхёк никогда не носил свитеры. А Хёкджэ тебе никто. Во что ты лезешь? Иди обратно и дождись полицию».       Но эти мысли Донхэ гонит прочь, поскольку понимает одну простую вещь — Шивон уже осмелился на то, чтобы убить Ынхёка. Если не поспешить и не найти Хёкджэ как можно быстрее — он может пострадать. — «Мне нельзя сомневаться», — убеждает себя лидер группы, чуть было не поскальзываясь на влажной траве и вынужденно остановившись, чтобы опереться рукой о ствол дерева и немного отдышаться. — «Скользко… И откуда тут вода?»       Донхэ мало знает этот район, а уж и в лесах, помимо знакомых склонов Мокпо, он и вовсе до этого не бывал, чтобы «на глаз» определять, почему почва под ногами немного хлюпает, как будто после продолжительного ливня. Но некстати в воспоминаниях всплывает беспокойный голос Кюхёна, напоминающий о важной детали, которой вполне мог воспользоваться Шивон:       — «Там и болото есть…»       — Вода. Болото. Нет-нет-нет… — нервно вскинувшись, Донхэ перепуганно оглядывается и, заметив просвет между деревьями, кидается туда, надеясь, что он ошибается — и Шивон не пришёл к тому же выводу, что и Кюхён. — «Если он решил таким образом скрыть улики…» — Донхэ страшно даже подумать о том, что этот на вид участливый мужчина способен на то, чтобы утопить в болоте даже малейший намёк на раскрытие главной тайны — зачем он убил Ынхёка. И ещё страшнее думать о том, что в это втянут человек, который был так доверчив к Шивону всё это время — и что теперь они все втянуты в это.       — «Ты должен был рассказать ему, что происходит, Ынхёк!» — сейчас Донхэ даже не злится на этот обман с подменой близнецов, поскольку об этой проблеме он будет думать в самую последнюю очередь. — «Даже если ты не рассказал о своих проблемах ни нам… ни мне… ни даже Хичолю! Но брату ты должен был сказать!»       И эта излишняя самостоятельность Ынхёка, то его упрямство, которое часто очаровывало окружающих, выбивало всех из привычного ритма жизни одной лишь нахальной улыбкой, сейчас особенно раздражает Донхэ. — «Если бы ты рассказал о своих проблемах хоть кому-то, всего этого бы не было, Ынхёк!»       И когда Донхэ выбегает на более открытое пространство, он сразу же останавливается, нервно оглядывая высокую фигуру перед собой. К его сожалению, Шивон не то ждал его, не то — прекрасно слышал, как Донхэ бежит, боясь найти их слишком поздно. Насмешливо скрестив руки на груди, начальник службы безопасности, отбросив напускную любезность в сторону, интересуется:       — И как ты догадался, куда ехать?       — Где он? — выпаливает Донхэ, встревоженно оглядывая широкий склон, отчаянно надеясь, что Шивон ещё не сотворил задуманное. К счастью, так и оказалось: в стороне лидер группы видит Ынхёка, лежащего на траве без признаков сознания. — «Не Ынхёк», — снова напоминает внутренний голос, от которого Донхэ очень хочется отмахнуться. — «Хёкджэ…»       Если бы рядом не было Шивона, Донхэ бы уже кинулся к Хёкджэ, не раздумывая — он не видит ни глубоких ран, ни крови, ни какой-то неестественности в положении тела, как могло было бы быть при серьёзных переломах, но Хёкджэ лежит неподвижно, и это пугает лидера группы. Парень перепачкан в грязи, но он всё равно как будто кажется спящим, что в восприятии Донхэ кажется довольно глупым предположением в данной ситуации. — «Он ведь жив, правда?» — с надеждой думает Донхэ, неотрывно рассматривая Хёкджэ и чуть было не позабыв о Шивоне, что до сих пор держится неподалёку.        — Судя по твоим бешеным глазам — ты в курсе, кто это такой на самом деле, — хмыкает начальник службы безопасности, явно проследив за взглядом перепуганного лидера группы. — Жив он. Пока что.       — Отпусти его, — сдавленно просит Донхэ, покосившись на Шивона и попытавшись сделать шаг в сторону Хёкджэ. Но ему приходится тут же замереть на месте, так как мужчина сразу же двинулся ему наперерез, не позволяя приблизиться к лежащему на траве телу. — «Мне нужно быть осторожнее. Он силён и быстр, и скорее всего успеет столкнуть Хёкджэ в трясину прежде, чем я до него добегу», — закусив губу, Донхэ тут же приподнимает руки, демонстрируя Шивону, что они пусты. — «Я не могу допустить ошибку. У меня будет только одна попытка, если полиция не приедет сюда». Парень не сомневается: с Шивоном очень опасно играть в какие-то игры, и то, что Хёкджэ сумел передать Рёуку новости о реальном положении дел, уже можно приравнять к чуду. — «Если бы только он раскрыл Шивона чуть раньше, когда ещё был в общежитии, где Ёнун мог бы его защитить…» — с сожалением думает Донхэ и, вздохнув, с явной неохотой делает шаг назад, чтобы не провоцировать мужчину перед ним на какие-то порывистые действия. Немного подумав, он негромко добавляет:       — Он же… он тут не при чём. Какой бы конфликт у тебя ни был с Ынхёком…       — Думаешь, я в восторге от того, на что они оба меня вынудили? — вопрошает Шивон, пожимая плечами. — Если бы он и дальше играл в свою игру — всё было бы хорошо. Я был даже готов во всём ему содействовать. Но мало того, что он начал лезть не в своё дело, так ещё и ты обо всём догадался. Кто ещё в курсе, кстати?       — Знаю только я, — бормочет Донхэ, стараясь соврать как можно естественнее, поскольку от одной только мысли о том, что следом Шивон примется за ребят, лидеру группы становится очень страшно. — Представь реакцию Хичоля или Кюхёна, если бы они узнали правду. Да и Чонун мог бы отреагировать непредсказуемо…       — А врёшь ты ещё хуже, чем этот наивный мальчик, — начальник службы безопасности лишь усмехается, явно не поверив ни единому слову Донхэ. — Хотя в том, что ты бы до последнего его покрывал, я и не сомневаюсь. Вон, даже сюда примчался, как верный пёсик. Но удивительно, что Кюхён молчал. У него же рот не закрывается обычно.       — Тогда… всё кончено? — с надеждой спрашивает Донхэ, пытаясь воззвать к тому Шивону, которого они знали столько лет и который казался им надёжным плечом и сильной стеной, отгораживающей ребят от внешних угроз. — Раз мы все знаем о том, что ты сделал — тебе лучше сдаться, Шивон. Ни к чему вредить Хёкджэ…       — Ну нет. В тюрьму я не собираюсь, — Шивон уверенно делает шаг вперёд, и лидеру группы стоит большой выдержки не отступить назад вновь. — В какой-то мере я должен поблагодарить тебя, Донхэ. Благодаря тому, что ты здесь, я знаю, что не могу вернуться в агентство, раз этот дурачок проболтался.       — Тогда уезжай. Я никому не скажу, куда ты поехал, — Донхэ, несмотря на свою жажду правосудия, готов позволить преступнику исчезнуть, только бы тот сейчас оставил Хёкджэ в покое. — «А уж после этого я ребят никогда одних не оставлю, так что они будут в безопасности», — клянётся себе лидер группы, осторожно сделав новый шажок в сторону, ближе к Хёкджэ, и одновременно с этим понемногу поворачиваясь в надежде, что Шивон не заметит этого манёвра. — «Оказаться спиной к Хёкджэ. Как только он будет за моей спиной — я смогу попытаться остановить Шивона, если он сорвётся…»       — Предложение заманчивое — и именно так я и поступлю, — многозначительно обещает Шивон, под взглядом Донхэ снимая с себя пиджак, рукава которого испачканы травой и землёй, и бросая его в сторону, недалеко от себя. — Как только закончу здесь.       — Нет. Я не дам тебе убить ещё и его, — возражает Донхэ, насторожившись от действий начальника службы безопасности — складывается ощущение, что тот напоказ готовится к драке не на жизнь, а насмерть, ничего не боясь и не ожидая от Донхэ никакого подвоха. — «Уболтать его не получится…» — внезапно понимает лидер группы, и от этого становится ещё страшнее. — «Успеет ли полиция? Я не могу подпустить его к Хёкджэ…»       — Донхэ, лично к тебе у меня не было никаких претензий, — Шивон выглядит слишком спокойным, даже немного сочувствующим, как будто они говорят об обыденных вещах, а не о том, кто выживет по окончании этого разговора. — Но ты примчался сюда, поэтому мне придётся закончить ещё и с тобой. Ты вынудил меня это сделать.       — Сделать что? — нерешительно уточняет лидер группы, чуть поводя плечами. — «Не отвлекаться. Не расслабляться. Он может напасть в любой момент». Донхэ спешно бросает взгляд на одежду Шивона, чтобы убедиться, что у него нет кобуры с оружием. Конечно, служба безопасности в агентстве — это не полиция и не военные, но пытаться устроить драку с крепким, физически подготовленным мужчиной с пистолетом в руках — это была бы заведомо плохая идея. Никакой кобуры Донхэ не видит, и это в теории немного увеличивает его шансы на успех: даже если Шивон где-то раздобыл бы нелегальное оружие, просто в кармане пистолет бы скорее всего не лежал.       — Сделать то, что необходимо, — спокойно поясняет начальник службы безопасности, делая шаг вперёд и немного в сторону, словно вынуждая Донхэ двигаться по кругу, и от этого голоса у лидера группы кровь как будто леденеет в жилах. — «Он так спокоен, словно ему часто приходилось делать это…» — думает Донхэ, напряжённо наблюдая за Шивоном и отступая, шаг за шагом. — «Рёук сказал, что каждого нового сотрудника Шивон проверял по своим базам лично… Но кто бы после стольких лет вздумал проверить самого Шивона?..»       Теперь Донхэ кажется, что неспроста Ынхёк в последнее время особенно сильно ругался со всем миром: тогда мемберы не могли понять, с чем было связано настолько паршивое настроение Ынхёка, а позднее тот непростой разговор барабанщика с Донхэ только добавил всем поводов для беспокойства. — «И ведь я уже начал было думать, что это у него были проблемы с братом…» — припоминает лидер группы, отчего сердце снова болезненно колет: он снова ошибся, снова вообразил, что начал понимать мышление Ынхёка. Пока не-Ынхёк так тяжело восстанавливался, отказывался говорить о прошлом и много плакал, Донхэ опрометчиво начал было считать, что сложности Ынхёка были связаны с Хёкджэ — и потому не лез, не стремился пытаться разговорить парня, даже если очень хотелось. — «И никто из нас даже и подумать не мог, что у Ынхёка проблемы с Шивоном, причём настолько серьёзные…»       — Что Ынхёк тебе сделал? — тихо вопрошает Донхэ, сдерживая желание обернуться и посмотреть на лежащего на траве Хёкджэ. — Он, конечно, не подарок, но что он такого сделал, что ты…       — Я же сказал — он полез не в своё дело, — фыркает Шивон, сделав шаг ближе к Донхэ, и парню еле хватает выдержки, чтобы не отшатнуться в ужасе. — Лучше не думай об этом. Тебе эта правда всё равно не поможет.       — Ты подсунул дневник Ынхёка мне — значит, ты на что-то надеялся. Почему не положил его к Кюхёну? — возражает лидер группы, снова надеясь разговорить мужчину немного больше, в слабой надежде, что Чонсу повёл себя как профессионал и, разозлившись от безрассудного поведения Донхэ, спустил всю полицию Сеула на место последней геолокации своего подопечного. — «А там по машинам они догадаются, что мы ещё здесь — и придут сюда», — успокаивает себя парень, чтобы сердце не стучало так бешено, эхом отдаваясь в ушах и заглушая посторонние звуки. — «Чонсу, успей, пожалуйста…»       — Времени не было, — Шивон морщится, но отвечает вполне без какой-либо агрессии. — Надо было действительно подложить его к Кюхёну, но этот ваш гость всё с подозрением за мной и Чонсу наблюдал, так что я только до вашей комнаты дойти успел. Я-то хотел его в стол Ынхёка положить — этот дурачок точно подумал бы на Кюхёна, и он никак не смог бы доказать, что не шарился в его вещах. Но я и так едва успел под твою подушку его спрятать и вернуться в зал незамеченным. Да и версия Хёкджэ, что Ынхёка мог убить Чонсу или даже ты, мне очень понравилась. Не полезь он не в своё дело — я бы охотно развил эту версию.       — «Хёкджэ так перепугался, что решил, будто я…» — у Донхэ словно спирает в горле, когда он понимает, почему «Ынхёк» был так испуган. — «Пусть он сделал много непозволительного, но… он же нас совсем не знает. Ещё и неизвестно, что Ынхёк ему о нас рассказывал. Да и с Чонсу Ынхёк не ладил. Пара намёков Шивона — и никто бы не смог доказать его причастность. Как ловко…»       — Ты так и не ответил. Как ты так быстро нас нашёл? — вкрадчиво вопрошает Шивон, внимательно оглядев Донхэ, скорее оценивающе, чем угрожающе, как будто мужчина даже впечатлён способностями лидера группы. — Только не говори, что ты на него маячок повесил, всё равно не поверю.       — «И что мне сказать?!» — Донхэ нервно облизывает губы, понимая, что придумать какую-то убедительную ложь попросту не получится. Всё-таки жизнь — это не фильмы про шпионов, где у положительного героя всегда есть какие-то немыслимые связи и толпа желающих помочь в расследовании. Шивон связан со службой безопасности и просто обмануть его, сказав о том, что он сам открыл общую базу городских камер и выследил их машину, не получится. В то, что к этой городской сети имеют доступ простые охранники, даже с полномочиями Ёнуна и самого Шивона, Донхэ и сам бы не поверил. И Донхэ не испугался бы сказать правду — нам помогла полиция, — поскольку он всегда считал правду сильным оружием. Но лидер группы продолжает молчать, потому что как только Шивон обо всём догадается — он может кинуться как на Хёкджэ, так и на самого Донхэ, потому ценна сейчас каждая секунда бездействия.       — «Было бы проще, если бы у меня был хотя бы баллончик с газом», — корит себя Донхэ, не сводя взгляда с обманчиво расслабленного мужчины. В том, что сейчас ему самому помог бы какой-нибудь кухонный или перочинный нож, Донхэ откровенно сомневается — при уровне подготовки Шивона любое оружие, если не получится применить его в первую же секунду, будет выбито из руки моментально и сразу же будет обращено против него. По той же причине Донхэ не пытается поискать взглядом какие-нибудь палки или камни неподалёку — с каким-нибудь неповоротливым бандитом, как в подворотне, подобное оружие могло бы пригодиться, но не при Шивоне.       Единственное, в чём уверен Донхэ — так это в том, что он может оказаться сильнее Шивона из-за того, что постоянно посещает тренажёрный зал. Но полное отсутствие подготовки по технике боя и небогатый опыт влезания в драки могут сыграть с ним плохую шутку — вот уже который раз Донхэ корит себя за то, что был совершенно неопытен по части драк, предпочитая решать конфликты мирным путём. — «Вот Ынхёк бы точно знал, как задержать Шивона…»       — Значит, у меня мало времени, — удивительно спокойно резюмирует Шивон, посмотрев куда-то за плечо Донхэ. — «Отвлекает?» — парень сдерживает желание обернуться, решив, что это ловушка Шивона, в которую нельзя попадать, если хочешь выжить. Но когда он слышит позади тихий, сдавленный стон, Донхэ забывает обо всём на свете: встрепенувшись, он оборачивается, чтобы увидеть, как Хёкджэ с трудом приоткрывает глаза, совсем немного приподнявшись на влажной земле, явно не понимая, где он и что происходит. — «Ты жив…» — облегчение тут же разливается по сердцу Донхэ. — «Я успел. Ты жив…»       Почти не дыша, лидер группы взволнованно наблюдает за тем, как этот парень, явно с трудом стараясь удержаться в сознании, фокусирует свой взгляд на нём. — «У него новое сотрясение? Он не узнаёт меня?» — Донхэ нервно сглатывает, когда этот перепачканный в траве и грязи парень более осмысленно смотрит на него, а потом, словно это усилие отобрало у парня последние крупицы сознания, Хёкджэ, закатив глаза, снова роняет голову на землю, тихо выдохнув:       — Дон…хэ…       — «Он узнал меня. Он знает, что я здесь. Теперь он знает, что не один», — эта мысль немного успокаивает Донхэ, хоть он и понимает, что Хёкджэ нужно срочно отвезти в больницу. Он чуть было не забывает про Шивона, стоявшего за его спиной, но внутренний голос, почему-то снова напоминающий голос Ынхёка, практически кричит в его голове:       — «Сзади!»       Стремительно обернувшись, Донхэ видит, как от замаха движется рука Шивона, сжатая в кулак. Движение быстрое, чёткое — мужчина нацелился на затылок Донхэ, и ему очень повезло вовремя обернуться и уйти с траектории удара. Скорее рефлекторно, чем сознательно, парень вскидывает руку, чтобы заблокировать удар — и невольно отшатывается назад от того, что его немного сносит. Шивон тоже покачнулся, и Донхэ мог бы воспользоваться этим и ударить в ответ, но он, сжав пальцы в кулак, так и не решается замахнуться на начальника службы безопасности.       — «Почему я не такой смелый?!» — вспышка осуждения чуть было не отвлекает Донхэ, но при этом так невовремя напоминает об одной из слабостей лидера группы: его нерешительность. Донхэ страшно, он не хочет умирать, вот так, вместе с Хёкджэ, просто утонув в болоте и унося с собой ужасную тайну Шивона — он убил Ынхёка. Но броситься бежать к машине Донхэ не может — тогда Шивон точно примется за Хёкджэ. — «Он же убьёт нас, если я не начну действовать! Что же делать?!»       — Юркий, поганец, — процедил Шивон, накидываясь на Донхэ без раздумий: мужчина явно раздосадован тем, что ему не удалось выбить из парня сознание сильным ударом по голове. Донхэ даже слышит трудно сдерживаемое недовольное рычание, рвущееся из груди нападавшего.       Он бьёт сильно и умело, не щадя и не рисуясь, что усложняет Донхэ задачу: никаких лишних замахов, никакой поблажки и возможности отойти — Шивон наносит удар за ударом, бьёт чётко, изматывает и не позволяет ускользнуть с ближней дистанции. Донхэ едва успевает подставлять руки, чтобы заблокировать удары, прикрывает то голову, то живот — довольно уязвимые зоны, мешает Шивону подобраться ещё ближе и скрутить себя в захвате, стараясь крепко держаться на ногах.       Но, сосредоточившись на том, чтобы устоять под натиском ударов, Донхэ понимает, что его оттесняют назад, всё ближе к трясине, из которой он может не выбраться и рискует увязнуть в ней заживо, если продолжит отступать. Шивон не позволяет ему уйти в сторону, заходит с другой стороны, вынуждает отступать именно к болоту. Почва всё ощутимее хлюпает под ногами, и страх невольно подступает к горлу — Донхэ уверен, что Шивону хватит одной сильной подножки, чтобы свалить его с ног. — «Но он же не в военных ботинках!» — вспоминает парень, невольно бросив взгляд на тёмные туфли Шивона, уже перепачканные в грязи, как и низ его штанин. — «Он тоже может здесь подскользнуться!»       Решение приходит в голову слишком быстро, но так кстати — когда Шивон в очередной раз делает шаг вперёд, продолжая оттеснять парня к краю болота, Донхэ, выставив блок, ныряет под рукой нападавшего. Увильнув с линии удара, он, боясь передумать, с силой пинает Шивона в ногу, ниже колена.       — С-сука! — выругавшись, мужчина невольно сжимает рукой место удара, согнувшись, и Донхэ без раздумий толкает Шивона в бок и чуть ли не отпрыгивает назад, чтобы его невольно не зацепило. Потеряв равновесие, ещё и на мокрой земле, мужчина падает на землю, тут же перепачкавшись в грязи. — «Получилось», — Донхэ старается не радоваться слишком рано, поскольку понимает: ему удаётся отвлекать Шивона от Хёкджэ, но долго это не продлится. — «Но когда Шивон разозлится — мне конец…»       — А вот это ты зря, — мрачно плюёт Шивон, поднимаясь на ноги и морщась, пытаясь при этом стряхнуть грязь с рук. Его голос становится грубее, резче, злее — и у Донхэ чуть было ноги не прирастают к земле от страха. — «Где же полиция…»       Донхэ, хоть он и романтик, с этой своей влюблённостью, которую он уже не мог сдерживать, в остальном всё-таки реалист. Он не верит в то, что от жажды правосудия и желания защитить ребят и Хёкджэ в теле вдруг появятся неведомые силы, которые помогут победить зло. Несмотря на то, что ему в какой-то момент показалось, будто не сам Донхэ толкнул Шивона, а как будто кто-то управлял его руками, перехватил контроль над телом, парень понимает — если допустить хотя бы одну ошибку, Шивон обязательно ею воспользуется и убьёт их обоих. Короткая мысль, вспышка, молитва, которую Донхэ надеялся никогда не произносить:       — «Помоги, Боже, не дай нам погибнуть…»       И несмотря на то, что Шивон чувствует боль в ноге, это ему нисколько не мешает наброситься на Донхэ с той же прытью, с той же ловкостью физически подготовленного человека. — «Проклятье!» — парень пытается извернуться, пытается подставить руки под удары, но не успевает — разъярённый, Шивон вместо очередного удара резко хватает Донхэ за руку, сменив тактику. Парень мешкает, всего на пару мгновений, которых Шивону оказалось достаточно — пока Донхэ рефлекторно пытается вырвать свою руку из хватки, другой рукой мужчина с силой бьёт его в нос.       — «Больно!» — Донхэ шипит от боли, пытаясь отшатнуться назад, на безопасное расстояние, и Шивон, выпустив его руку, ударяет его с обоих сторон по ушам, оглушая парня. Дезориентированный, лидер группы нервно пытается взмахнуть рукой, вслепую старается ударить куда-то в сторону тёмного силуэта, а после сильный удар в живот выбивает из него дух. Мир вокруг кружится, слишком быстро, Донхэ пытается удержаться на ногах, но новым ударом его попросту опрокидывает на землю.       — Нет! — испуганно вскрикнув, Донхэ закашливается, когда тяжёлое тело прижимает его к мокрой земле — а после воздух прерывается. Шивон с силой сжимает его горло обеими руками, и сдавливает всё сильнее. Парень чувствует, как острые ногти скребут по коже, чувствует, что не может вдохнуть — и брыкается из последних сил. Он силится оторвать руки Шивона от своего горла, пытается полуслепо ударить мужчину в лицо, перекошенное яростью и гневом, а, когда это не выходит — беспомощно скребёт пальцами по мокрой земле, вырывая траву и комья земли, чтобы швырнуть их куда-то в сторону лица Шивона, чтобы попасть в глаза.       — Сейчас всё закончится, — хрипло рычит Шивон, сдавливая шею Донхэ напряжёнными пальцами. — Хватит брыкаться!       — Не… не на… до… — сипит Донхэ, когда воздуха остаётся совсем мало. Его тело трясёт, Шивон словно вжимает, вдавливает, хоронит его в этой мокрой, холодной земле, и сил на сопротивление уже почти нет. Донхэ кажется, что он будто слышит сирену вдалеке, но это уже может быть лишь обман мозга, лишённого кислорода. Силуэт Шивона расплывается цветными пятнами, пелена накрывает глаза Донхэ, и он, уже не сопротивляясь судорогам, охватившим тело, обмякает, теряя сознание. Последнее, что он слышит — это как будто нарастающий гул сирены и пронзительный крик, напоминающий голос Чонсу:       — Донхэ! Ынхёк!

      ***

      Вокруг Донхэ лишь темнота. Кажется, словно вокруг звучат какие-то голоса, приглушённые этим давящим гулом в голове.       — Я клянусь, когда они оба очнутся, я вас всех сам придушу!       — «Это Чонсу», — понимает Донхэ, хоть и открыть глаза пока не может, таким свинцовым грузом налились веки. — «Так я жив? А Ынхёк? Вернее…»       — Чонсу, прекрати, — другой голос, немного в стороне, уверенно перебивает недовольного менеджера. — И сбавь тон. Криком тут уже не поможешь. Мы всё обсудим, когда они очнутся.       — «Чонун?» — лидер группы узнаёт голос гитариста, такой на удивление спокойный, что кажется странным в данной ситуации.       — Да что ты говоришь?! — язвит Чонсу, чего ранее Донхэ за ним не наблюдал, наверное, никогда. — Это в какой момент вы такие сообразительные вдруг стали? Мне позвонить не догадались до того, как начали проводить собственное расследование и играть в героев?       — Чонсу, хватит, — громкий голос Хичоля, недовольный, но непривычно твёрдый и уверенный, немного успокаивает Донхэ. — Они ещё не пришли в себя. Хочешь буянить — делай это в коридоре. Если нужен слушатель — мелкого с собой возьми.       — Ну нет. Я один с ним не останусь, — голос Кюхёна раздаётся совсем рядом, и Донхэ даже может представить, как тот ёжится, по тихому шуршанию. — Может, поедешь в полицию, Чонсу? Мы за ними присмотрим.       — Да вы за собой присмотреть не в состоянии без очередной катастрофы! — гаркает Чонсу, стукнув чем-то тяжёлым по столу. — Что я должен сказать полиции? Журналисты пытаются прорваться в больницу, никто из вас о конфликте между Ынхёком и Шивоном не знает, а из обвинений у меня только попытка Шивона убить этих двоих, без какого-либо повода. Что мне делать, по-вашему?!       — «Попытка. Ынхёк жив. Вернее, Хёкджэ…» — понимает Донхэ и невольно мелко дёргает рукой, чуть было не застонав во весь голос от боли. — «Как же больно…»       — Делай то, что должен, — твёрдо добавляет Чонун, как будто его единственного даже не злит тон голоса строгого менеджера — Донхэ даже кажется, что никто не заметил его попытки пошевелиться. — Проконтролируй охрану, собери показания врачей. Успокой фанатов. Отвадь журналистов от больницы. И убедись, что так просто Шивона не отпустят. Мы рассказали тебе всё, что знаем, Чонсу. Ынхёк давно не был так напуган, так что я не думаю, что там было какое-то недоразумение. Когда он очнётся, мы всё узнаем.       — Да я даже не представляю, кому из охраны теперь можно доверять. Любой из них мог быть повязан в этой истории, — недовольно отвечает менеджер, но Донхэ уверен — Чонсу прислушивается к словам Йесона. — «Ёнун. Кто-нибудь, скажите про Ёнуна», — мысленно умоляет лидер группы, поскольку открыть глаза и принять на себя удар в виде гнева менеджера он попросту не может. Донхэ очень устал, ему до сих пор страшно от того, что ещё бы немного — и Шивон задушил бы его и добил бы Хёкджэ… и он очень хочет к Хёкджэ. Очень хочет убедиться, что тот в порядке, перед тем, как завалить его этой горой вопросов.       — Ёнуну мы всегда могли смело доверить свои жизни, — нерешительно добавляет умница-Кюхён, как будто услышав мысли лидера группы. — Оставь это дело ему.       — Не раньше, чем прогоню его через детектор лжи. Теперь я вообще ни в ком из охранников не уверен, — ворчит Чонсу, и от этих слов у Донхэ пересыхает в и без того больном горле. — «Если он проболтается, что Ынхёк на самом деле Хёкджэ…» — лидер группы уже готов открыть глаза, чтобы возразить и отговорить Чонсу от этой затеи любой ценой, но в разговор вовремя вклинивается уже немного успокоившийся Хичоль:       — Думаешь, это разумно? А здесь ты охрану на кого оставишь? На Сонмина? Он тот ещё грозный решала всех проблем, это уж точно. Ладно бы хоть Донхэ был цел, чтобы принимать какие-то решения, но ведь он тоже ещё не очнулся.       — Не знаю, — честно отвечает Чонсу, и его голос кажется таким усталым, что Донхэ даже может представить, как менеджер тяжело сгорбился под гнётом всех этих проблем: на такой кошмар он точно не рассчитывал. И Донхэ внезапно для себя понимает одну простую вещь: случись подобное с любым другим сотрудником, Чонсу бы не был так растерян, зол и сломлен. Он бы решал все вопросы с прессой, а охрану и поиск тех, кто был бы связан с преступником, менеджер доверил бы Шивону. А теперь Шивон, гордость агентства по части безопасности, сидит в участке и обвиняется в том, что пытался убить двух мемберов по неясной причине — и Чонсу не готов к тому, что со всем этим ему придётся справляться в одиночку.        — Ладно, — с неохотой добавляет менеджер, немного помолчав. — Пойду поговорю с Ёнуном лично, а потом займусь журналистами. Отсюда — ни ногой, пока я не вернусь, это всем ясно? Можете родителям пока отзвониться. Сюда, к сожалению, пока я не могу их впустить — толпа на входе затопчет.       — Разумно. Не волнуйся, родителям мы сказали, что позвоним, когда можно будет навестить их, — добавляет Чонун и, судя по звуку, хлопает менеджера по плечу. — Родителям Донхэ мы тоже позвонили. Они очень волнуются, но готовы подождать немного. Донхэ сам не был бы в восторге, пожелай они прорываться через журналистов, и они это понимают.       — Вашу бы сознательность, да немного пораньше, — вздыхает менеджер, но, видимо, больше не решается ничего добавить — и уходит из палаты, прикрыв дверь за собой. — «Значит, и мама с папой уже знают…» — Донхэ прерывисто вздыхает, еле сдерживая подступающие слёзы — теперь, когда он понимает, что его родители могли больше не увидеть своего сына, эта волна страха накрывает парня снова и снова. Хочется зажмуриться, хочется кричать и требовать, чтобы родителей пустили прямо сюда — в памяти снова всплывают кадры того, как Шивон с силой сжимает его горло. — «Это было так близко и так страшно…»       — Эй, герой, открывай глаза. Он ушёл, — очень ласковый, практически нежный голос Хичоля мягко звучит недалеко от уха Донхэ и, рывком выдохнув в попытке оттолкнуть от себя этот кошмар, Донхэ заставляет себя открыть глаза, тут же сощурившись от приглушённого света. Часто моргая, он обводит взглядом палату, замечая рядом и застывшего в кресле Кюхёна, взволнованно рассматривающего его, и Хичоля, подошедшего с другой стороны, и стоявшего у края больничной койки Чонуна.       — Как ты? — всё также осторожно уточняет старший мембер, очень медленно протянув к Донхэ свою руку, чтобы тот её видел и не испугался, — и осторожно запускает пальцы в его грязные после земли и травы волосы, приглаживая пряди безо всякого выражения брезгливости на своём красивом лице. — Ты нас ужасно напугал, дурачок.       В голосе Хичоля нет ни капли осуждения, только то самое безграничное понимание и сочувствие — и теперь Донхэ наконец понимает, какая неведомая сила тогда восстановила Ынхёка так быстро. Хичоль. Это был Хичоль. — «Не Ынхёка», — ехидно напоминает внутренний голос, и, встревожившись, Донхэ неуклюже пытается сесть, испугав тем самым молчавшего Кюхёна.       Хочется заскулить — болят руки и Донхэ не может как следует на них опереться, чтобы сесть.       Болит горло,       болит лицо,       гудит голова, как будто кровь стучит прямо в мозге —       и болит сердце.       Болит так, что перевешивает всю физическую боль.       — Где… — в горле спирает и Донхэ болезненно бросает что-то нечленораздельное, отчего Кюхён наконец «отмирает» и торопливо помогает парню наконец нормально сесть. Донхэ хочется схватиться за своё горло, как будто это поможет — и одновременно чувствует, что ему слишком больно напрягать руки. — «Как будто Шивон всё ещё держит меня за горло…» — с ужасом понимает Донхэ, испуганно вскинув голову и уставившись на Хичоля в надежде, что тот поймёт, о чём он спрашивает:       — Где…       — Здесь он. Ещё в себя не пришёл, — вздыхает Хичоль, указывая куда-то вперёд, на другую сторону комнаты, на другую койку, где всё также неподвижно лежит Хёкджэ. — Не знаю, кому из вас повезло больше. На тебе живого места нет, а Ынхёку по голове опять досталось. Второе сотрясение может тяжело на нём сказаться.       — Ын…хёку? — с трудом выговаривает Донхэ, сдерживая желание схватиться за голову и закричать. — «Я ничего не понимаю. Совсем ничего не понимаю…» — от всей этой путаницы он даже не замечает, что дрожит, не в силах справиться со своими страхами, которые сейчас так реальны, как и представить было бы сложно. — «Мне разве не показалось, что… Кто тогда на самом деле…»       — В смысле, Хёкджэ. Прости, — тут же поправляется Хичоль, виновато скривившись. — Мы не могли сказать Чонсу, что… Ну, ты сам понимаешь, как тогда растянулось бы ваше спасение. И так, по его словам, полиция еле как успела найти вас, так что…       — Донхэ, мы звонили твоим родителям. От подробностей пришлось с трудом отбиться, но, наверное, уже завтра Чонсу пустит их сюда, — осторожно добавляет Чонун, внимательно глядя на растерянного Донхэ. — И… мы гордимся тобой, правда. Что бы ты там ни делал — но так долго потянуть время никто, кроме тебя, не смог бы. Нам нужно будет поговорить о том, что мы скажем Чонсу, но всё это пока подождёт. Тебе нужно прийти в себя и отдохнуть.       — Да, и я очень надеюсь, что мы будем как минимум в районе километра от больницы, когда сюда прибудет госпожа Ли, — неловко шутит Кюхён, показушно поёжившись. — На нас живого места не останется.       От столь неуклюжей шутки Донхэ немного становится легче. Думать о том, что они скажут Чонсу, полиции, родителям, общественности и всему миру — очень страшно и больно. Пока всё, что Донхэ хочет знать — что они все в безопасности, и что скоро сюда смогут прийти родители. — «Но у Хёкджэ уже нет родителей», — напоминает внутренний голос, пусть немного безжалостно, но зато действенно. — «У него остался только Рёук…»       — А Рёук? — выдыхает лидер группы, вопросительно уставившись на Чонуна. Тот невозмутимо пожимает плечами:       — Не пустили его сюда. Чонсу как с цепи сорвался — и я его понимаю. Сейчас он будет всех, кто находился рядом с нами всё это время, прессовать. А то, что вся эта заваруха началась при Рёуке, Чонсу очень не понравилось.       — Чонун вернётся в общежитие вечером и побудет с Рёуком. Возможно, завтра уже ему тоже позволят зайти, — предполагает Хичоль, беспокойно обернувшись и посмотрев на койку, на которой неподвижно лежит Хёкджэ. — Лишь бы к этому времени наш мышонок очнулся.        И это «наш» режет Донхэ по сердцу, разрезает кривым, поломанным лезвием душу, пачкает в той самой мокрой земле, пропитывает ядом, разъедающим изнутри. — «Почему он «наш»? Он же…» — Донхэ не успевает закончить мысль, поскольку в палате раздаётся новый голос — тоненький, неслышно всхлипывающий, подрагивающий и очень жалобный:       — Не надо… прошу, не надо…       — Мышонок! — встрепенувшись, Хичоль чуть было не телепортируется к койке Хёкджэ, тут же склонившись над ним и успокаивающе забормотав:       — Всё хорошо, мышонок, ты в больнице, с нами. Никто больше тебя не обидит, я обещаю. А если кто попробует — живо всем глаза на задницу натяну, а Донхэ ещё и наваляет…       Попытки успокоить Хёкджэ, по мнению Донхэ, были так себе — говорить пострадавшему в таком состоянии, что за него кто-то готов причинить вред другому человеку, было не самым лучшим способом поддержки. — «Особенно для Хёкджэ. Он же так перепугался…» — внутренний голос не перестаёт вставлять свои комментарии, и Донхэ даже немного неприятно от того, что он уже столько всего знает об этом парне. Но это работает: Хёкджэ как будто тут же забывает о себе, когда слышит имя — и от этого Донхэ тоже неловко.       — Донхэ? — тихий голос Хёкджэ крепнет, но он явно до сих пор не совсем понимает, где и с кем он находится, так как этот парень под аккомпанемент охания Хичоля пытается не то — сесть, не то — попросту упасть с койки в образовавшейся суматохе. — Где… где Донхэ?       — Здесь он, не суетись так, — Хичоль действительно готов нянчиться с этим парнем, так как он продолжает нежно ворковать с Хёкджэ. — Сейчас его увидишь. Давай я помогу тебе сесть, хорошо? Только осторожно — у тебя снова было сотрясение, и тебя должен осмотреть врач.       Хёкджэ, судя по всему, поддаётся под эту заботу, покоряется также легко, как сделал бы настоящий Ынхёк, и с помощью Хичоля он медленно садится на койке, жадно оглядывая палату. Донхэ видит, как Хёкджэ оглядывает Чонуна и Кюхёна, как будто одновременно и порадовавшись, что они все здесь — и при этом встревожившись, что Рёука нет рядом.       А потом Хёкджэ наконец видит Донхэ — и, когда их взгляды, встревоженные, немного безумные, напуганные, встречаются, они оба наконец позволяют себе облегчённо выдохнуть. — «Он жив», — наконец-то Донхэ может поверить своему внутреннему голосу, и, судя по взгляду Хёкджэ, тот думает о том же. — «Он жив. Всё хорошо».       — Надо будет вас обоих потом отмыть, как следует, — брякает Кюхён, тут же зажав себе рот рукой, но ни Донхэ, ни Хёкджэ не обращают на его слова внимание. Донхэ рассматривает этого парня, безумно похожего на Ынхёка, и пытается найти хоть какие-то черты, какие должны были с порога протрубить о подмене и чудовищном обмане. Пытается, но не получается — отличаются братья, как оказалось, не внешностью, а движениями, жестами, деталями проявления эмоций. Хёкджэ выглядит как Ынхёк, у него очень похожий на Ынхёка тембр голоса, он даже играет почти также огненно, хоть и немного отличаясь. Но в остальном братья отличаются кардинально: Хёкджэ неловко сжимается в комок на койке, как никогда бы не сделал Ынхёк, он вздрагивает от любого шороха, как никогда не сделал бы Ынхёк, и он с таким ужасом и одновременным облегчением смотрит на Донхэ, как никогда не смотрел Ынхёк. Ынхёк никогда не смотрел так на Донхэ.       Хёкджэ выглядит не так плохо, как Донхэ полагал, увидев его в лесу: да, он перепачканный и испуганный, голова в крови, заплаканный, он весь исцарапан, как будто Шивон попросту волочил его по земле до болота, но по крайней мере он мыслит довольно ясно, если помнит, что Донхэ тоже был в лесу. Донхэ видит тонкую ярко-красную полосу на горле Хёкджэ, слишком тонкую для верёвки, которой Шивон мог бы попытаться задушить Хёкджэ, и, словно заметив его взгляд, парень дрожащими пальцами прикасается к своей шее, как будто пытаясь что-то нащупать. — «Кулон», — понимает лидер группы, с трудом сглотнув. — «Он потерял свой кулон?»       В свою очередь, Хёкджэ смотрит на Донхэ печально и с плохо скрытым страхом, и лидер группы догадывается, почему: скорее всего его лицо тоже испачкано кровью, на шее наверняка видны следы от пальцев Шивона, а больничная одежда не может скрыть назревающие синяки и ссадины на руках Донхэ. — «Сейчас он начнёт винить себя за то, что я пострадал…» — понимает Донхэ и, поморщившись от боли в горле, наклоняет голову к Кюхёну, тихо попросив:       — Помоги мне… встать.       — Лежал бы лучше, — возражает Чонун, но, наткнувшись на упрямый взгляд Донхэ, лишь вздыхает, отходя к Хёкджэ, пока Кюхён непривычно тихо и послушно помогает лидеру группы встать с койки. — Рёука здесь пока нет, но, возможно, завтра его уже пустят сюда. Вечером я поеду в общежитие и побуду с ним. Он узнает, что ты очнулся и что ты в безопасности.       — Спасибо… — прошелестел Хёкджэ, уставившись на Донхэ как нашкодивший щенок: он жалобно наблюдает за тем, как макнэ, покряхтывая от тяжести, помогает лидеру группы сползти с койки и подойти ближе. — «Он как будто не хочет, чтобы я подошёл, но при этом одновременно так этого желает…» — думает Донхэ, пока Кюхён и Чонун помогают ему сесть на краю койки Хёкджэ. Несмотря на ноющую боль в теле, сидит лидер группы вполне уверенно, но зато он видит этого парня, Хёкджэ, совсем близко, практически ощущает страх и вину, которые он транслирует неосознанно. Наверное, сейчас следы на шее Донхэ видны особенно отчётливо, так как Хёкджэ, сжимая руками одеяло, жалобно бормочет:       — Донхэ, прости меня, пожалуйста… Ты из-за меня пострадал…       — Это… ничего, — выдавливает Донхэ, пытаясь ободряюще улыбнуться. — Всё… в порядке, Хёкджэ.       И в тишине это имя звучит поразительно громко, как выстрел, как сработавший детонатор. Испуганно всхлипнув, Хёкджэ таращится на Донхэ как на приведение, как на полицейского, что сразу же поведёт его в тюрьму, как на палача, что сейчас же отправит его на эшафот. — «Он так боялся… Он всё время боялся этой минуты — и так её ждал», — понимает Донхэ, и, медленно кивнув, чтобы не тревожить шею, сдавленно добавляет:       — Всё хорошо. Мы… мы знаем… что это ты.       — Я… я… — бормочет Хёкджэ, часто хватая ртом воздух: он в панике смотрит то на Хичоля, то на Чонуна, то на Кюхёна — и словно одновременно и ищет поддержки, и в то же время не знает, что предпринять. — «У него нервы на пределе», — уверен Донхэ, и в этом он не ошибся: стоит Хичолю наклониться чуть ближе, тепло улыбнувшись Хёкджэ, как парень срывается, разбивает те оковы, что держали его весь этот месяц.       Он всхлипывает всё громче, он плачет навзрыд, не в силах больше сдержать своё чувство вины, перемешанное с ужасом и облегчением, он пытается прикоснуться то к руке Хичоля, то пытается покрепче ухватиться за пальцы Кюхёна и Чонуна, и то бережно, опасаясь причинить боль, касается дрожащими руками пальцев Донхэ, бросая булькающим от слёз голосом:       — Простите… простите меня… я так виноват… Простите… простите…       — Всё хорошо, мышонок, — Хичоль спешит успокоить его, гладит парня по волосам, отчего тот плачет ещё сильнее, доверчиво прижимаясь к старшему мемберу, словно к родному человеку. — Мы со всем разберёмся, когда вы немного отдохнёте, хорошо? Пока не думай об этом.       — Мы ничего не сказали об этом ни Чонсу, ни полиции, так что не думай пока об этом, — советует Кюхён, не выдержав и положив руку поверх одеяла на ногу Хёкджэ, как будто надеясь, что от более ощутимого присутствия этот парень сразу же успокоится. — Мы найдём выход, как только разберёмся с главной проблемой — как вымотать Чонсу до того, как он снова вас увидит.       — Чонсу просто ужасно взволнован сложившейся ситуацией, — Чонун пожимает плечами, пока Хёкджэ, встрепенувшись, слушает каждое их слово. — Мы тебя одного не оставим со всем этим. Мы найдём выход. Правда, Донхэ?       — Мы… что-нибудь придумаем, — нерешительно отвечает Донхэ, и, когда Хёкджэ поворачивается к нему, глядя на лидера группы так доверчиво своими заплаканными глазами, Донхэ добавляет:       — Всё… будет хорошо. Главное… что ты жив… Хёкджэ.       И от того, что Хёкджэ снова слышит своё имя, он продолжает плакать: он нерешительно прикасается к пальцам Донхэ, как будто пытаясь притянуть их к своему лицу, к своим губам, и в глубине души лидер группы даже мог бы ему это позволить. Но Хёкджэ сам вспоминает, что у Донхэ сейчас болят руки — и он тут же разжимает пальцы, всхлипывая и пытаясь вытереть слёзы, стекающие по щекам.       — Да ты весь перепачкался. Мелкий, дай салфетки, — Хичоль требовательно вытягивает руку к Кюхёну, дожидаясь, пока тот, даже не возражая, принесёт ему влажные салфетки, и после принимается ласково и очень аккуратно очищать руки и лицо Хёкджэ. Донхэ наблюдает за тем, как бережно Хичоль прикасается к Хёкджэ, как будто от лёгкого нажатия на светлой коже парня останутся новые синяки — и за тем, как лицо Хёкджэ сразу же преображается. Хичоль точно владеет какой-то магией, так как вместе с грязью и кровью с лица Хёкджэ как будто уходит часть этого страха и боли, с которой парню пришлось столкнуться.       Наблюдая за этим волшебством, Донхэ уже и забывает, что он сам до сих пор в грязи, потому для него становится неожиданностью желание Кюхёна позаботиться о лидере группы — макнэ, тоже достав пару салфеток из пачки, неуклюже пытается оттереть лицо Донхэ от грязи. И за это Донхэ весьма признателен Кюхёну, хоть и не говорит об этом вслух — он вполне сносно терпит немного грубоватую заботу от макнэ, стараясь не морщиться и не охать от боли. — «Если я покажу, что мне больно — он перепугается», — понимает Донхэ, потому и терпит это проявление заботы, стараясь не обращать внимание на то, как внимательно смотрит на него Хёкджэ.       — «Даже сейчас он как-то понял, что мне больно?» — лидер группы не может понять, как в такой ситуации Хёкджэ умудряется думать о других, думать о Донхэ и о том, не больно ли ему, и оттого ему крайне неловко, когда этот парень осторожно привлекает внимание Кюхёна и заплаканным, но мягким голосом просит его быть чуть поосторожнее. Донхэ от всего этого ужасно неловко, он чувствует в происходящем что-то определённо неправильное, но больше ничего не говорит — от того, как он упоминал имя Хёкджэ, тот уже два раза сразу же начинал плакать, потому лишний раз провоцировать этого парня он больше не хочет.       И, наверное, к счастью для них обоих, Чонсу в данный момент нет в больнице — видимо, он прислушался к словам Чонуна и отправился в полицию, чтобы проконтролировать то, что полицейские могут вынести в прессу. А вот с Ёнуном поговорить было необходимо — от новости, что этот охранник знает, кто именно из близнецов выжил, Хёкджэ тоже вполне ожидаемо забеспокоился и заволновался, так что этот вопрос требовалось решить поскорее, для спокойствия всех присутствующих.       — Ёнун, я не могу просить тебя сохранить мою тайну, но… — Хёкджэ мнётся, снова чуть было не расплакавшись, но охранник, наклонившись, довольно приветливо улыбается ему, нерешительно добавив:       — Знаешь… Хёкджэ… думаю, это всё-таки не моё дело. Я видел, как ты оплакивал брата, и я не сомневаюсь, что Ынхёк был тебе очень дорог. Я… я не был с ним близок, и не мне принимать решение касаемо вас обоих. Но у тебя очень доброе сердце и я не желаю тебе зла. Я тебя не выдам, обещаю.       — Ёнун, спасибо тебе, — Хёкджэ хватает руку охранника и, не обращая внимание на его удивление, крепко её пожимает обеими руками, доверчиво уставившись на Ёнуна. — Ты замечательный человек и надёжный сотрудник… Прошу, позаботься обо мне.       — Ни о чём не тревожься. Ни один журналист или фанат сюда не проберётся, а охрану Чонсу будет проверять лично, так что вы в безопасности, — заверяет его Ёнун, посмотрев ещё и на Донхэ, сидевшего на краю койки, добавляя со вполне искренним беспокойством и чувством вины:        — И… мне так жаль, что я ничего не знал о делах Шивона. Если бы я знал, что он желает причинить вам вред… и Ынхёку…       — Не извиняйся. Ты и так многое сделал, чтобы полиция успела найти их, — вздыхает Хичоль: сидя на другом краю койки, он всё поглаживает Хёкджэ по голове, слишком невесомо, даже не надавливая на кожу головы, как будто стараясь этим монотонным движением успокоить парня. — Главное, что они живы — и что Шивона задержала полиция. Со всем остальным мы как-нибудь разберёмся.       Но на время осмотра Донхэ приходится вернуться на свою койку — врачи, оттеснив мемберов в дальний угол, хлопотали около него и Хёкджэ, задавали много вопросов об их состоянии, и Донхэ очень рад тому, что парню хватает сообразительности фильтровать свою речь. Вдобавок Сонмин, так кстати появившийся в палате, довольно ответственно отнёсся к своим обязанностям и репутации агентства — он вовремя уводил ход опроса от опасных тем, которые нужно будет согласовывать с полицией, и больше напирал на конфиденциальность осмотра и процесса лечения, а также на то, что все необходимые анализы нужно провести как можно скорее.       Только поздним вечером Чонсу, мрачный и измотанный, наконец приходит проведать пострадавших, и хлопает дверью так сильно, что Сонмин, обсуждающий что-то в стороне вместе с Кюхёном и Чонуном, чуть было не выпрыгивает в окно от испуга. И от столь тяжёлого взгляда менеджера даже Донхэ и Хичолю становится не по себе, не говоря уж о Хёкджэ, который чуть было под одеяло не прячется, только бы не попасть под гнев Чонсу. Донхэ даже в чём-то понимает этого парня — не будь в палате другие мемберы, лидер группы, обычно не избегающий проблем, сам бы охотно спрятался под одеялом от Чонсу. Даже думать о том, что менеджер сделает с ним за подобную вылазку, было страшно.       — Сонмин, увози всю троицу в общежитие, — твёрдо произносит менеджер, оглядев обе койки, точно пересчитав пострадавших. — Сейчас же. Им пора отдыхать.       — Но мы хотели присмотреть за ребятами, а в общежитие уехал бы Чонун… — протянул Хичоль, тут же осекаясь от того, как сурово посмотрел на него менеджер. — «Он сейчас на них сорвётся от того, что устал…» — предполагает Донхэ и хочет было что-нибудь сказать, чтобы перетянуть внимание Чонсу на себя, но менеджер очень тяжело вздыхает и чуть было не цедит сквозь зубы:       — Повторяю в последний раз — вы трое едете в общежитие, и чтобы носа оттуда не высовывали. Сонмин, отвечаешь за каждого. Увидишь, что хоть кто-то из них раньше утра с постели поднялся, даже до уборной — берёшь горсть снотворного и заталкиваешь «счастливчику» в первое попавшееся отверстие.       Кюхён нервно хихикнул, видимо, представив себе это увлекательное зрелище, и быстро об этом пожалел — развернувшись на каблуках туфель, Чонсу внимательно смотрит на макнэ и строго добавляет:       — Думаешь, я шучу, Кюхён?       — Нет, ты явно не шутишь, — за него отвечает Чонун, примирительно качнув головой. — Мы тогда поедем и будем сидеть тихо. Мы же можем завтра приехать? Рёук тоже очень переживает и хочет их проведать, да и родители волнуются…       — Не раньше, чем я сообщу Сонмину, — отрезает менеджер, не обращая внимание на выглядывающего из-за одеяла Хёкджэ. — Завтра у них будет непростой день, так что вы будете только мешаться. Поезжайте, машина уже внизу. Ёнун останется здесь, но вас отвезёт проверенный водитель. В ближайшее время все ваши контакты с другими сотрудниками — через Сонмина или Шону, для вашей же безопасности. Если кто-то другой попытается связаться с вами или отозвать для разговора наедине — сразу же сообщайте им или мне.       — «Это разумно», — не может не подметить Донхэ, потому и не возражает — на месте Чонсу он бы тоже озаботился тем, чтобы рядом с артистами был человек, который проверен им самим и точно не связан с делами Шивона. — «И раз Ёнуна он уже проверил и поручил ему обеспечить нашу безопасность в больнице — требовался кто-то другой, кто присмотрит за ребятами… Он знает, что делать».       — Ну… мы тогда пойдём, — добавляет Хичоль, чуть поправив встормошенные волосы Хёкджэ, заставив его выглянуть из-за одеяла. — Всё будет хорошо, мышонок. Увидимся завтра. Надеюсь, Чонсу будет в хорошем настроении и мы сможем привезти сюда Рёука.       — Да… хорошо, спасибо, — Хёкджэ несмело улыбается, благодарно качнув головой. — И… передайте ему, что я… очень хочу его увидеть. Вам пора.       — И кстати, про снотворное вас тоже касается, — мрачно добавляет Чонсу, оглядывая пострадавших, когда дверь за парнями снова закрывается. — Я попросил врача выписать вам что-нибудь покрепче, чтобы до утра вы спали, как младенцы.       И от того, как тут же прерывисто вздохнул Хёкджэ, Донхэ тут же вспоминает, как этого парня пугают снотворные — он был согласен принимать успокоительные, но только не снотворные. Такие сильные лекарства пугали Хёкджэ, он не хотел остаться наедине в своих кошмарах, из которых он не сможет выбраться самостоятельно — и Донхэ, немного подумав, осторожно возражает:       — Давай без снотворного, Чонсу… пожалуйста.       — И слушать ничего не хочу, Донхэ, — отрезает менеджер, наблюдая за тем, как медсестра приносит два стаканчика с одинаковыми по форме и цвету таблетками, но с немного отличающимся количеством — Хёкджэ выписали на одну таблетку больше, чем Донхэ. — Завтра у вас будет общение с полицией, ещё и мне нужно всё, что вы знаете, собрать воедино и наконец понять, чем этот гадёныш занимался, прикрываясь агентством. Меньше всего я хочу, чтобы вы таращились друг на друга всю ночь, как совы.       — Завтра… то есть, сегодня ты не будешь ни о чём нас спрашивать? — тихо вопрошает Хёкджэ, нервно сжимая пальцами одеяло и со страхом посмотрев на стаканчик с таблетками, которые протягивает ему Чонсу. Снова устало вздохнув, менеджер чуть спокойнее добавляет:       — Я очень хочу задать много вопросов. И оттаскать вас за уши. И права у Донхэ отобрать. Пожизненно. Но… завтра. Всё завтра. Сейчас вы живы и относительно здоровы — и это главное. Вам надо успокоиться и отдохнуть. И если не хотите провести всю ночь на допросе от меня лично — пейте таблетки и ложитесь спать. Я посижу с вами.       — Ты не обязан этого делать, Чонсу, — возражает Донхэ, наблюдая за тем, как Хёкджэ, покорившись обстоятельствам, послушно принимает лекарства. — Тебе тоже нужен отдых. Поезжай домой.       — Пока я не разберусь, кому в агентстве можно доверять — я вас одних ни на секунду не оставлю, — устало отвечает Чонсу, убедившись, что Хёкджэ принял таблетки — и потом приносит стаканчик с лекарствами для Донхэ. — Я ужасно ошибся, решив, что вашу безопасность можно доверить такому человеку, как Шивон. И я не хочу думать о том, что было бы, если бы полиция не успела вас найти. Так что пей, Донхэ, и без возражений.       — А… если мне приснится кошмар? — тихо спрашивает Хёкджэ, пока Донхэ, сдаваясь, глотает таблетки, обильно запивая горький привкус водой. — Мне… мне страшно засыпать.       — Я тебя разбужу, Ынхёк, — Чонсу поправляет на Донхэ одеяло и, отложив стаканчики на стол, усаживается на свободном стуле, доставая свой планшет, чтобы, видимо, не сидеть без дела и заняться чем-то важным, что ускорит процесс расследования. — А уж я буду пострашнее любых кошмаров.       — Хотел бы я, чтобы так и было, Чонсу… — добавляет Хёкджэ, пропуская короткий смешок и нерешительно покосившись на Донхэ. — Я бы очень хотел, чтобы так и было, правда…