Приплыли Чжань гэ... Приплыли.

Сяо Чжань бездумно следил за происходящим на экране телевизора. Шоу хоть и было заявлено как юмористическое, но как-то не вставлял. От слова «совсем». Актёры зачем-то суетились, перебегали из одного угла студии в другой, шумно возмущались и выдавали раз за разом давно всем опостылевшие и поднабившие оскомину своей нелепостью шутки. Было откровенно скучно, даже грустно, а никак не весело. Третья за вечер бутылка пива тоже уже не впечатляла. Изначально так желанное, оно уже успело согреться и растерять основную часть релаксирующего эффекта — прохладу. О чем только он думал, соглашаясь провести это вечер, присматривая за соседскими парнями, а? Ну, не идиотизм же? Ван Цзе и Ван Ибо уже давно перешагнули тот рубеж, когда за ними нужен был строгий контроль со стороны старшего, но разве донести эту истину до подруги собственной матери, когда тётушка Ван так учтиво просит: «А-Чжань, присмотри за моими оболтусами, это всего на пару дней! Мне лишь туда и обратно, а у тебя выходные, а начальник, вот же нехороший человек (дай ему Боги здоровья, чтоб не помер, пока ненароком… Хотя туда ему и дорога!), срочно в командировку отправляет, а вдруг что? А у тебя квартира своя, время свободное, аж неделя целая ещё отпуска». И вот — он сидит на диване, правда не у себя, а у семьи Ван. Гипотетически — зачем ему присматривать за великовозрастными идиотами, которые засели в своей комнате и, как он, в последний раз заглядывая туда, убедился — режутся в видеоигры? Ну за что ему это? Сидел бы сейчас в баре с Ван Хаосюанем и Юй Бином. Пил пиво… Хотя он и так пил. Пьёт… Правда не в баре и перед его глазами туда-сюда шныряет горе-комик с экрана телевизора, а не крутит подтянутым филеем какой-нибудь смазливый парень… Эх… Но Хаосюаню подкинули халтуру и ближайшие пару дней он в делах как в гуане — по горло. Бин-Бин, смущённо улыбаясь, пролепетал что-то о том, что ему теперь не по статусу сидеть только в вдвоём и глазеть на чужие задницы, у него пара… Пара у него, а у Чжаня что? Ничего. Вообще. А ему, на минуточку — двадцать три. Скоро. Тьфу на все, задолбало. Сяо Чжань расслабленно растекся по дивану, аморфно расслабившись всё, что смог в виде колен, спины и себя в общем любимого, но как-то не до люблённого чисто физически. Ну почему он вот тут — на диване, а не где-то там, с кем-то и в постели. Можно даже у стеночки или, что там уже, на столе, в крайнем случае на полу… Если не он, то хотя б его, что ли… В этом плане Чжань какой-то особо крайней позиции не занимал. Метаниями «снизу-сверху» не заморачиваются, давно определив, что в случае секса пол его устраивает вполне конкретный и не в качестве древесины, а в виде мужского. Все метания закончились лет в восемнадцать, когда он в первый раз попробовал с женщиной — друзья подсуетились и притащили на день рождения «подарок»… Чуть не выгнал тогда и «подарок» и этих… Чтоб их друзей. Вот тогда уже в процессе раздевание и почти приступая к самому акту грехопадения, Сяо Чжань и понял одну простую вещь — НЕ ВСТАВЛЯЕТ. То есть не встаёт. То есть… Всё и сразу — «не». А до того ж было очень даже «да», когда один из приглашённых с параллельного парней задорно так вертел телесами, проворно вытанцовывая под бесяче громкие для соседей биты. Аж звенело в штанах как — «да»! Чжань вздохнул, в два глотка допил тёплое пиво и приглушил звук телевизора до «на минимум», а потом вздрогнул, когда обзор на скачущие картинки перекрыл тёмный силуэт. — Чжань-гэ… — Тьфу на тебя, Ван Цзе! — Сяо Чжань фыркнул на возникшего перед ним парня и уселся на диване более цивилизованно. — Что ты как демон из Диюя подкрадываешься, я чуть не подавился! Твоя мать бы меня потом расчленила за испорченный ковёр, а потом в нем бы и закапала… Из чувства любви к прекрасному и по доброте душевной. Вон он какой и красивый, и мягкий. М… Да… Я бы оценил и комфорт и то, что он в тон к моим спортивкам подходит… — О, Чжань лаоши разбирается в таких вопросах, даже знает повадки демонов? — как-то странно протянул один из близнецов и наклонился вперёд, опираясь руками на слегка разведенные в стороны колени Чжаня. — А что ещё этот лаоши знает? — Ван Цзе, у тебя эм… Хым… — Сяо Чжань весь подобрался, сбитый с толку странным поведением подопечного. Чертыхнулся про себя и попытался свести ноги вместе, не допуска дальнейших действий парня. Не успел. Белобрысый нахал ввинтился между ног, скользнув на пол, опускаясь на колени и придавливая ноги Чжаня как-то слишком уж сильными для восемнадцатилетнего парня руками. Не двинуться. — Расслабься, Чжань-гэ, я тебя не укушу. Наверное. Ван Цзе невпопад гоготнул тем самым фирменным мешком, что был присущ обоим близняшкам. Что Ибо, что Цзе, смеялись как гиены на охоте — заразительным, но при этом дико странно захлебывающимся смехом. — Да, Чжань-гэ, расслабься, а то у малютки Цзе-Цзе кое что дрогнет, и тогда за результат не ручаемся. Сяо Чжань дёрнулся было в сторону, оборачиваясь к двери, в проёме которой маячила фигура второго из близнецов. Ван Ибо стоял облакотившись на дверной косяк, ухмыляясь как-то странно. Одновременно хмуро и, в то же время, ехидно. Пальцы скрещенных на груди рук с силой впивались в предплечья, и даже с такого расстояния это выглядело болезненным. При всем этом вид парня так и говорил, что — фиг ты куда денешься, лаоши. «Как в капкане, блин…» — пронеслось в голове у Сяо Чжаня, но тут же испарилось под догнавшее следом чувство полного сумасшествия, происходящего, потому что… Потому… Ладони Ван Цзе заскользили вверх вдоль бёдер, оглаживая, легко надавливая и разгоняя по телу мурашки от того, как напористо это делал соседский парень. Сяо Чжань заполошно метнул взгляд с одного брата на другого. Ван Ибо так и стоял в дверном проёме воплощением хмурой грозовой тучи с живой грацией льва перед атакой, изображая обманчивую расслабленность, при этом впиваясь своими пальцами в свои же собственные предплечья все сильнее и сильнее. Чжаню показалось, что глаза парня следили за руками брата слишком уж жадно, а когда Ибо мимолетно провёл языком по своей нижней губе, то Чжаня прошибло мыслью — не показалось. — Ван Ибо, — голос почему-то звучал удивлённо-жалобно. — Вы что творите? — Ну… Считай, что просто отключился перед теликом и это сон, просто расслабься и дай малышу уже перейти к отработке. Чжань всё ещё непонимающе смотрел на второго близнеца, такого не похожего на своего брата. Они с детства вопреки всем стереотипам старались быть как можно более отличными друг от друга. Вот и сейчас Ван Цзе щеголял уложенным осветленным каре, когда его брат был практически острижен под ноль и его тёмные волосы коротким ёжиком обрамляли сейчас такое не по детски сосредоточенное лицо. Сяо Чжань нервно вздохнул, почти всхлипнул — ладонь Цзе-Цзе достигла критической точки, накрыла пах и с силой прошлась по ещё расслабленному, но уже выказывающему заинтересованность и притягивающему к себе всё тепло тела члену. Сам парень наклонился ещё ближе, нырнул ладонями под рубашку своей жертвы и прижался щекой к намечающемуся возбуждению, а потом… Прижался губами прямо через ткань лёгких домашних штанов. Вот тут Сяо Чжань опомнился, заработал мозгом и руками, что до сего момента, испуганно взметнувшись вверх от удивления, так и были прижаты к груди, сжимаясь в кулаки. Он попытался оттолкнуть наглое существо от своего самого сокровенного… — Ой, ну, Чжань-гэ, ну мы же просили по-человечески, — судя по интонации, Ван Ибо даже закатил глаза к потолку, выговаривая старшего за такое его «непослушание», а затем в пару шагов оказался рядом и перехватил руки, гибко втерся на диван рядом с Чжанем, прижимаясь сбоку всем своим до одури горячим телом. Короткая борьба закончилась тем, что руки Сяо Чжаня были стиснуты крепким захватом и заведены тому за спину. Сидеть так было крайне неудобно, к тому же Ван Цзе успешно продолжал свои наступательные действия, несмотря на потасовку своего брата и жертвы творимого им самим разврата. Парень, оглаживая своими пальцами подрагивающий живот Чжаня, притерался лицом и губами к его паху, вдавливаясь носом в заинтересованно уплотнившийся бугор. Выглядел он при этом как в конец обдолбанный валерьянкой кот — пугающе целенаправленным. Сяо Чжань замешкался, переживая очередной приход волны жара, обдавший низ живота, и потерял бдительность. Пользуясь впечатлением от того, какое действие оказывает на старшего вид и действия брата, Ван Ибо с силой вдавил плечи Чжаня в диванную спинку, предварительно стянув его запястья за его же собственной спиной вытащенной по ходу борьбы из штанов Чжаня широкой тесьмой, которая была там вместо завязок. «Боги, ну почему я эту херню раньше не вытащил!» — мысленно простонал Чжань, а в слух попытался донести до взбесившихся близнецов факт того, что сейчас вот ну никак не происходит нихрена хорошего! — Ибо, ты хоть понимаешь, что вы творите? Может хоть поговорим сперва, а уж потом… — Ага, а потом он вообще ничего не даст, Бо-ди, может кляп? — Ван Цзе отвлёкся от своего увлекательно действия и промурлыкал вопрос, обращаясь напрямую к промежности Сяо Чжаня, то есть не отрываясь от обнюхивания, обдав объект усиленного внимания горячим дыханием. — Не… Не надо кляп, — задохнулся словами Чжань и дёрнул бёдрами, нечаянно впечатав пахом в услужливо поставленные губы. — Смотри, малой, а он похоже проникается ситуацией, — хохотнул Ван Ибо и уткнулся Чжаню куда-то за ухо, тоже шумно втянув в себя воздух. — Да, блин, что же он так пахнет-то. Цзе-Цзе, или ты… Или я сейчас сам… — С хрена ли? Это мой кон, мой проигрыш, отвянь в сторонку и завидуй молча… Ван Цзе ощерился на брата, подбирая с всем телом будто бы для броска. Чжань испуганно сглотнул, заметив как черты лица Ван Цзе заостряются, а взгляд тяжелеет. В голове мужчины тихим шелестом закружило: «Расслабься, тебе хорошо…» Чжань испуганно дёрнулся, разрывая визуальный контакт, и… уставился в глаза Ван Ибо. Огромные… Тёмные… Пульсирующие бездной глаза. Где зрачки были омутом, в глубине которого плескалась тьма. Живая, дышащая, голодная, жаждущая тьма. Вот что рассмотрел Сяо Чжань, несмотря на сумрак, царящий в комнате, освещенной только экраном телевизора и приглушенным светом настенных бра. Зверь в глазах Ибо урчал, прижимаясь к стенам своего вместилища, перекатываясь там плотным, готовым к прыжку телом и пристально вглядываясь в свою добычу, но… Ждал. Очереди? — И… Ибо? — слабо трепыхнулся Сяо Чжань. Парень, нависший над ним, моргнул, прикрывая веками горящий в его глазах голод, и шумно выдохнул, успокаивая сам себя. — Да, братишка. Это твой проигрыш, но поторопись, — и, уже обращаясь к мужчине в своих объятиях, парень соизволил пояснить: — Цзе-Цзе проиграл три раунда подряд. Ставка — минет взрослому человеку, а кроме тебя тут из взрослых людей больше никого нет. Ловишь мысль, Чжань-гэ? Или мне его на улицу выпустить? — Что? Нет! Блин, нет! — вскинулся Сяо Чжань и напоролся взглядом на кривоватую, издевательскую усмешку брюнета. «Да какая на хер ставка, какая улица, да и почему, собственно, я?! Я-то тут причём!» — билось в черепной коробке глухим эхом, перебивая возбуждение. «При том. При всем при этом… Вот же…» — холод понимания притупил ощущение идиотского дебилизма происходящего. Даже нежданное желание отхлынуло, заменяясь на обреченное понимания — да, он тут тот единственный взрослый, на которого оставили эти два долбодятла с подростковым переходным сдвигом по гормонам и мозгам… Что? Сидел тут, жалел себя, хотел кого-нибудь — на, держи, аж двое. А говорила ему мама — будь осторожен в своих желаниях, они могут сбыться. «Приплыли, Чжан-Чань. Приплыли. Дальше некуда!» — орала ответственная часть его «я». «Да ну! — вопила другая часть его внутреннего диалога. — И что? Какой минет?! Что ещё, нафиг, за проигрыш?! Я же здравомыслящий… Вроде? Взрослый! Надо… Надо встать и показать им…» Что, собственно, показать, Сяо Чжань додуматься не успел. Недовольная мордашка Ван Цзе внезапным рывком приблизилась почти вплотную к лицу мужчины, а в следующий миг блондин зашипел и, обернувшись, метнув гневный взгляд на своего брата. — Ну, доволен? Вот, смотри, он тут у нас рефлексировать собрался! Ван Ибо на тираду брата только хмыкнул и снова закатил глаза, давая понять — «ну, что я-то сразу!» — Чжань-гэ, не стоит. — Цзе-Цзе без явного усилия вернул своему лицу милое выражение, совсем не похожее на недавний оскал злобного кота. Завораживающим своей лёгкостью жестом заправил мешающиеся светлые пряди за аккуратные ушки и вернул всё своё внимание старшему. Поерзал, удобнее располагаясь у Чжаня на коленях и притерся как можно ближе. — Не слушай этого мудака, вон как у нас всё хорошо начиналось. У тебя так хорошо вставал, ты так абалденно пах желанием, пусть и с ноткой испуга, но я понимаю, это от неожиданности. Это нормально, пройдёт. Я тебя точно не съем, обещаю. Ладони парня ласково обхватили лицо Сяо Чжаня. Большие пальцы погладили скулы, лёгким порханием мотылька губы Ван Цзе прошлись по лбу, переносице. Коснулись увлажнившихся и покрасневших внешних уголков глаз, заставляя прикрыть веки. Сяо Чжань, сам того не осознавая, поддался вперёд, потянулся за поцелуем и получил тот сполна. Язык Цзе-Цзе проник в его рот, наполнил, обволакивая своим жаром. вталкивая в Сяо Чжаня чужое горячее свежее, мятное (от так любимых им карамелек) дыхание. Цзе-Цзе целовался как… Он целовался так… Чжань застонал в мягкие губы, когда, отстранившись от него, парень напоследок легонько прикусил и оттянул вслед своему движению нижнюю губу старшего. — Ну вот, другое дело, — замурмыкало безбашенное существо на коленях Сяо Чжаня. В следующий миг блондинчик буквально стек по телу Сяо Чжаня вниз, вновь располагаясь между его ног. — Подними попку, Чжань-гэ, будь умницей, — скомандовал паршивец, и затуманенный разум мужчины подчинился. — Вот молодец, какой ты у нас тут ещё мягонький, — ворковал над опять заинтересованным происходящим органом Цзе-Цзе, стянув с Сяо Чжаня штаны вместе с бельём, — а вот это нам будет мешать… Глядя на белобрысую макушку, что склонилась возле его колен, пока её хозяин снимал с Сяо Чжанья тапочки и полностью избавлял его ноги от ненужной одежды, сам обладатель всего этого находился в прострации. С него снимали штаны. Голая задница удобно устроилась на покрытом пледом диване, возле бока уютно пристроился второй нахал, уложив свою голову на плечо Сяо Чжаня, оглаживая ключицы в вырезе ворота рубашки и расстёгивая по ходу дела пуговицы. Уверенная рука Ибо скользила, ощупывала, обжигала своим касанием грудь и, задевая иногда ногтями соски, что короткими разрядами пронзало от груди вниз, туда, где сноровисто возился Ван Цзе. — И... Ибо? — М?.. Что, Чжань-гэ? — отозвался брюнет и колко прошёлся стриженным затылком под подбородком. — Ты сказал, что мне это снится? — Сяо Чжань запрокинул голову, отдаваясь во власть двум существам, которых раньше считал просто соседскими детишками, хоть уже и повзрослевшими, но всё-таки… Всё-таки. — Нет. Совсем — нет, — ответил на вопрос парень и тут же потянулся выше, накрывая своими губами губы старшего, втягивая его в очередной безбашенный поцелуй, одновременно с тем, как его брат наконец-то добрался до своей цели и вобрал в рот ещё не до конца вставший, но уже требующий к себе внимания орган мужчины. Сяо Чжань распахнул глаза, почему-то чётко рассмотрев все трещинки на потолочный штукатурка, а потом плотно сомкнул веки и из его глаз всё-таки брызнули слёзы. Но им было не дано сорваться дальше ресниц. Ван Ибо жадно и быстро сцеловывал солёные капли, заставляя жмуриться ещё сильнее. Поддаваться его напору ещё яростнее. Ловить чужие губы своими губами. Жаждать и утолять свою жажду, вбирая в себя требовательный язык, посасывая его, прикусывая и получая то же в ответ. Борясь за независимость и отдаваясь на милость завоевателя. Низ живота скручивало и дёргал от набегающих волн удовольствия, от того, как умело скользил по стволу своими губами Ван Цзе. Сяо Чжаня подбрасывало от невозможности ощущений, как его разрывает между тем, что происходит с его телом внизу, и тем, как его затягивает в дыхание Ван Ибо… Сяо Чжань крошился, распадался и срастался вновь испытывая настолько сильное желание отдаться и… Брать. В какой-то момент его руки освободили, и Сяо Чжань, не ведая, что творит, одной рукой запутался в светлых волосах ритмично двигающейся на его члене головы Цзе-Цзе, вторая рука сама собой оказалась на неожиданно мягко горячем затылке Ван Ибо. И было так правильно. Было так прекрасно направлять одного и притягивать к себе другого, что Сяо Чжань потерялся в этих ощущениях. Мир Сяо Чжань растворился в пожирающей его тьме глаз Ван Ибо, губ Ван Ибо на его губах и взорвался, глядя в эту бездну сверхновой, когда излился в насаженного до конца на его естество ртом Ван Цзе.