schein

      Лоскутки разрезанной чёрной водолазки лежали на металлическом сиденье трёхместной секции в коридоре больницы. Единственная вещь, которую Чимин не смог снять ни сам, ни с помощью Чонгука. Если бы не его присутствие, он наверняка бросился бы в истерику ещё в тот момент, когда врач пристал к нему чуть ли не с требованием госпитализировать блондина с переломами двух рёбер. Вместо гипсовой повязки по просьбе Чимина на него надели лишь специальный бандаж, фиксирующий и поддерживающий повреждённые рёбра. Это было проще, и в дальнейшем ему бы не пришлось возиться с гипсом, когда он явно не пойдёт в больницу.       К счастью, у него не было внутреннего кровотечения. И в целом, когда ему сообщили то, что показали снимки, он решил, что ещё легко отделался. Кровь изо рта бежала из-за повреждения ротовой полости, и, кроме полоскания мягкими антисептиками и приёма обезболивающих, ничего другого ему не назначили. Раны на лице обработали и удалили лишнюю жидкость на ранке над глазом и в гематоме на подбородке. Отказ от госпитализации он подписывал один, без Чонгука, которого, кажется, специально отвлекли. Всё для того, чтобы несколько раз спросить у Чимина, не нуждается ли он в помощи и не хочет ли вызвать полицию. Как будто Чонгук был похож на того, кто способен был поднять руку на Чимина. На кого-то другого — возможно. Но точно не на него.       В процедурном он был один. Реагировать на запах спирта и латекса не было сил. Возможно, горсть болеутоляющих, которую ему дали, тоже тормозила восприятие. Но, скорее всего, он был сфокусирован на приезде Хоби, которого он ещё не видел. А после слов Чонгука даже боялся представить, что его ждёт. Пока он не поднял голову, когда ему обрабатывали челюсть, он понятия не имел, сколько сейчас было времени. По ощущениям, после бойни на ринге прошли не одни сутки, но физическая боль всё же помогала вспомнить, что это было совсем недавно. Настенные часы в просторном кабинете с болезненно белым интерьером показывали пять часов утра.       За дверью его поджидал Гук, держа в руке чистую толстовку Чимина алого цвета, которую друзья прихватили из дома. Он помог надеть её поверх бандажа и застегнул молнию. Появление толстовки говорило о том, что Хоби уже был здесь, хотя Чонгук ничего не сказал. Они вышли за угол, к трёхместной секции, на которой осталось светло-голубое пальто и испорченная водолазка. Последнюю Хосок уже держал перед собой, разглядывая на ней капельки крови. Кожа на костяшках рук была содрана так же, как у Гука. Однако несмотря на активное участие Хоби в новых поединках, его лицо было совершенно чистым. Как будто Чимин принял на себя весь удар и тем самым обезопасил близкого человека от травм.       — Можем ехать, — сообщил Чонгук, подняв с сиденья дорожную нейлоновую сумку, с которой приехал Хоби.       Натуральный блондин даже не оторвал взгляда от водолазки. Сидел, закинув ногу на ногу, в расстёгнутой короткой куртке чёрного цвета. Чимин тоже молчал, борясь с тем, чтобы опустить взгляд под ноги от чувства вины и собственной ничтожности. Но сейчас видел в подобном желании ещё больше убожества. Он сам сбежал, сам оставил единственных близких людей, сам занимался чёрти чем и сам наплевал на них через подобный поступок. Даже если у него были причины, это не меняло ровным счётом ничего. Он не только был виноват перед всеми тремя, одного из которых с ними больше не было, но и не заслуживал прощения. А потому виноватый взгляд под ноги просил бы о снисхождении, которое ему казалось неуместным. Если у него хватило духу так поступить с ними, то должно хватать духу, чтобы столкнуться с последствиями.       — Хоби, — позвал Гук, пытаясь его растормошить.       — Где этот уродец? — медленно спросил Хосок, с неизвестной целью вытирая с водолазки впитавшуюся кровь.       — Не знаю. Разберёмся с ним позже.       Хосок смял лоскутки водолазки в несуразный комок и с размаху бросил в высокую мусорную урну у противоположной стены. Только после этого он наконец-то повернул голову к Чимину и прошёлся по нему прохладным взглядом. Поднимался на ноги с коротким кашлем, засунув руки в карманы куртки. Он шагнул ближе, встав перед Чимином и глядя ему прямо в лицо. Бандаж вокруг грудной клетки помогал сосредоточиться на физических ощущениях и не тонуть в перехватывающих горло чувствах. А ведь ему и так из-за сломанных рёбер было тяжело дышать. Но тем не менее он старался не морщиться, не моргать слишком часто и, не опуская глаза, смотреть открыто на друга, о чьём настроении можно было только догадываться.       — Ты забрал у меня двух близких людей, — наконец-то адресовал ему Хоби первую фразу.       Чонгук в этот момент вздохнул, захватил светло-голубое пальто Чимина и молча шагнул ближе. Понимал, что так быстро им отсюда не уйти. По крайней мере, пока Хоби не добьётся ощущения, когда сможет переключиться на основные задачи.       — Ты не имел никакого права забирать обоих. Нет, ты не имел никакого права забирать хоть одного, не сказав ни слова! — схватился он обеими руками за участки толстовки рядом с капюшоном.       — Прекрати, будь поаккуратнее, слышишь? — дёрнул его за плечо Чонгук, но Хоби его только отпихнул.       — Я тоже потерял лучшего друга, — продолжал белоснежный блондин, крепко цепляясь в свободную на худощавом теле вещь. — Но у меня был один способ понять, что он всё ещё есть: когда мы были вместе и говорили о нём. Ты забрал у меня это, а в придачу прихватил и себя. Разве это не предательство? Лучше бы меня отхуярил отец, чем я проснулся в то ёбаное утро. Думаешь, тебе одному хуёво? Думаешь, ты один винишь себя в том, что случилось? Думаешь, мы с Гуком не делали этого? Думаешь, я не винил себя в том, что отстал тогда от них и не смог спасти обоих? Думаешь, я не винил себя, когда ты съебался? Ты понятия не имеешь, через какой пиздец мы прошли за эти ёбаные четыре месяца, — гневно выплюнул Хоби.       Чимин молчал. Только попытался проглотить застрявший ком, который мешал вдохнуть так же, как бандаж. Свою чёрную дыру, включившую в себя четыре месяца, он знал прекрасно. И именно она сейчас заставляла его задыхаться и выталкивала слёзы из глаз.       — Каждый ёбаный день я проверял, не решился ли ты спрыгнуть, как говорил. И так весь грёбаный месяц, пока я не вытряс из какого-то алкаша, что он видел тебя у дома этого заморыша той вшивой ночью. Я убью его, как только увижу, клянусь. Но что ещё я должен сделать? Что мне сделать, твою мать?! — беспомощно крикнул он на весь больничный коридор. — Мне сломать тебе ноги, чтобы ты больше не мог съебаться?       — Прости меня, — тихо произнёс Чимин.       — Закрой рот, — резко отрезал Хоби и совсем уж заботливым и невесомым движением вытер с опухшей щеки мокрую дорожку. — Ах… Мы значим для тебя хоть что-то? Если мы были нужны только с Шейном, то лучше ебани этим в лицо…       — Господин Пак, у Вас всё нормально? — спросил вышедший из кабинета врач, который совсем недавно выставлял его практически больным на голову из-за того, что Чимин отказался ложиться в больницу. На вопрос он только кивнул, но от Хоби даже не отвернулся. — Ваши друзья очень шумные. Если у вас всё нормально, не могли бы вы продолжить разговор не в больнице? — подойдя ближе, тихо сообщил мужчина и с какой-то стати похлопал Чимина по раненому плечу. Пак поморщился больше от неприязни, чем от боли, но это оказалось единственным моментом, контроль над которым он потерял.       — Эй, не надо тянуть к нему свои ручонки! — воскликнул Хосок и непременно стряхнул бы чужую пятерню или пихнул мужчину, если бы тот не убрал руку сразу после коротких хлопков. — Его вообще нельзя трогать, вчехляете?!       — Сейчас же покиньте помещение, или я вызову охрану! — огрызнулся в ответ мужчина в белом халате и метнулся к стойке регистрации, чтобы вызвать подмогу.       Чимин промолчал, а Чонгук на выдохе протянул:       — Твою мать, Хоби…       — Это не я, а мерзкий докторишка!       — Двигай отсюда, — кивнул Гук на выход и пихнул друга в спину.       — Ты можешь идти сам? — спросил Хоби, повернувшись к Чимину и вконец растеряв свой истеричный тон. — Я помогу, можешь опереться на меня.

***

      Чимин сидел на заднем сиденье чёрного седана, который арендовали друзья. Хосок был за рулём и постоянно бросал беспокойные взгляды в зеркало заднего вида. Они чуть не уложили Чимина на всё сиденье, и ему едва хватило секунд обронить, что так будет только хуже. На самом деле, ему, скорее всего, было бы одинаково паршиво и сидя, и лёжа, и стоя на голове. В районе груди сильно сдавливало бандажем или сломанными рёбрами, поэтому дышал он часто, делая короткие вдохи. Сейчас было легче лёгкого заработать гипервентиляцию. Он потирал голые и прохладные кисти рук, которые даже не дрожали. После того как Чонгук и Хоби позволили ему вернуться, Чимин чувствовал себя ещё более мерзко, чем раньше. Но Хоби был прав: в своих ощущениях он был не один. И он несправедливо обесценивал чувства друзей, когда думал, что, напротив, заботится. Так что сейчас он разрешил себе лишь остановиться на мысли, что ему не хватит жизни, чтобы отблагодарить их за то, что те ему продолжали давать.       В тёмном салоне стояло напряжённое молчание. Горизонт готовился разорваться подступавшим к нему светом. В дороге им предстояло провести четыре долгих часа, которые в компании Юнги казались нестерпимой пыткой. Сейчас же, несмотря на боль, напряжение и невыясненные отношения, он готов был проехать дольше, если бы это требовалось. Металлический обруч на безымянном пальце отдавал холодком, когда Хоби прибавил тепла в машине. Хотел бы он ощутить, насколько важна для него эта маленькая деталь. Ощутить настолько, чтобы понимать, что это кольцо он ни за что не снимет, как Хоби и Гук. Но в то же время он чувствовал необъятную обиду на брата за то, что тот ждал какого-то там лучшего момента. Возможно, если бы они были все вместе в тот злополучный день, всё закончилось бы менее скверно.       — Больно? — оглянулся Гук, когда Чимин шмыгнул носом.       — Больно? — подхватил Хоби, бросив взгляд в зеркало заднего вида. — Я поеду медленнее.       — Не надо, всё нормально, — вытер Чимин нос рукавом алой толстовки. — Чем вы занимались, когда уходили втроём?       Чонгук повернулся обратно с тихим и глубоким вдохом.       — Хуйнёй, — ответил Гук.       — Эй, ну не всегда! Иногда, может, и ввязывались в хрень, когда меня пытались подставить или выкинуть из спорта, — говорил Хоби. — Иногда думали, что делать с тобой и как помочь.       — А в тот раз? В последний? — уточнил Чимин.       — Мы пытались разнюхать про мужика, который никак не мог отъебаться от Чонгука с каким-то наследством, — ответил Хосок. — Это старая схема, но мы встряхнули бывшего сотрудника приюта и вышли на какого-то дядьку. Но он понятия не имел об этом. Может, специально его кто-то сделал козлом отпущения. Но после… Короче, пока всё было тихо.       — А мне почему не сказали, что это продолжалось ещё?       — Тц, потому что это не продолжалось, — отозвался Чонгук. — Может, раз в год, не чаще. Я не обращал внимания, но в тот раз мы решили проверить.       — Это не могло быть ловушкой? Если сбить пытались тебя, а вы что-то нащупали.       — Мы вообще нихуя не нащупали, — напомнил Хоби. — Но может быть. Либо это стало совпадением. Но у Гука не было врагов. Я бы больше подошёл для версии, что меня захотели убрать. Если Гука не станет, нихуя не изменится. Я тебя люблю, ясно? Я имею в виду, что нихуя не изменится в масштабах страны и мира. В моей жизни, Чимина и Шейна дохуя бы всего изменилось, ты вчехляешь?       — Обязательно разжёвывать? Я и так понял, — заверил Гук.       — Я лучше скажу лишнего, чем вы начнёте себе что-то надумывать. Мы дохуя стали недоговаривать, я хочу это остановить.       — Ты прав, — согласился Чимин. — Вы нужны мне без привязки к Шейну. Простите, что я сам думал так, будто я нужен вам только с ним. Или что из-за него или чувства вины перед ним вы продолжите быть со мной и делать из меня его замену. Мне правда жаль, Хоби.       — Не-е, этого мало. Твои мысли были слишком тупыми, чтобы наворотить тот пиздец, с которым ты сейчас едешь, — бросил друг взгляд в зеркало заднего вида, как бы сообщая, что говорит о его внешнем виде. — Так насколько конкретно тебе жаль?       — Настолько, что я соглашусь на перелом ног, если захочешь это сделать, — глядя на замелькавший рассвет в боковом окне, ответил Чимин.       — Ха… Какой же ты всё-таки долбоёб, — застонал Хоби. — Ты, блять, всерьёз можешь представить, что я тебе что-то сделаю?       — Нет, болван! Я пытался сказать, что вот настолько доверяю тебе. И Гуку тоже. Он не хуже меня знает, что ты ничего мне не сделаешь.       — Тц… Хватать за одежду можно и помягче, когда тобой завладевают эмоции, — занудно заметил Гук.

***

      Они вернулись в родной город около десяти утра. Либо за все четыре месяца и правда не было ни одного солнечного дня, либо только сегодня можно было заметить яркие и тёплые лучи январского солнца. Чимин не задавал вопроса, куда они поедут или кто останется в доме, потому что не хотел услышать неправильный для себя ответ. Не меньше он боялся увидеть, что все четыре месяца дом пустовал, хотя, уходя той дождливой ночью, он оставлял дом друзьям. Даже если его поступок был трусливым, жестоким и предательским, он надеялся, что Гук и Хоби будут держаться рядом. Между ними двумя во время поездки также не было разговора о том, кто и куда поедет или когда они встретятся втроём вновь.       Лишь спустя пару минут, после того как вошёл, Чимин смог мысленно выдохнуть с облегчением. Несмотря на слабенькую лёгкость в груди, от рёбер и бандажа всё ещё было сложно дышать полной грудью. С порога он смог учуять лишь чистоту в приятном воздухе, а не затхлый запах заброшенного дома. Чимин не входил в кухню и ванную на первом этаже, а лишь увидел гостиную и заглянул в комнату Шейна, в которой теперь проводил ночи Хосок. Но этого было достаточно, чтобы понять, что из дома они не уходили. Впрочем, дело было и в Чимине тоже. Скорее всего, друзья предполагали, что он может сюда вернуться.       Общие воспоминания толкались в голове вредными слайдами. Чимин очень хотел задавить в себе эту ностальгию, которая выстреливала дрожью в кончики пальцев и заставляла хлюпать носом. Но та ему даже не поддалась, и он прилёг на краешек кровати брата, обнимая одну из двух подушек, от которых пахло Хосоком и немного сигаретами. Всё это время друзья наблюдали за ним, как за самым настоящим щенком, которого им удалось вернуть в дом. Но, что бы он ни делал, по крайней мере, они обходились без «фу» и «нельзя». Он был не щенком, а самым близким человеком для этих двоих.       — Хоби, можно я посплю здесь с тобой, пожалуйста? — сквозь звенящую от боли трель спросил он. — Только сейчас, с дороги. Потом я уйду.       — Спи сколько влезет, — пожал плечами тот.       Как будто его и вправду держало в сознании отсутствие разрешения. Так как получив его, Чимин вырубился настолько быстро, словно в голове кто-то нажал на выключатель. Отложенная усталость и изношенность организма захватили его в крепкий плен в кои-то веки спокойного сна без тревожных сновидений и кишащих в голове мыслей сквозь сомнительный отдых, как раньше. Всё, что ему было нужно, — вернуться домой по собственной воле. Несчастным, измотанным, избитым и уже, вероятно, не таким, как прежде.       В комнате Шейна было спокойнее, уютнее и светлее, чем в комнате Чимина. Хотя дневной свет сюда попадал лишь на закате и Шейн часто раскидывал вещи как попало, не следя за порядком, как брат. Наверное, всё дело было в энергетике, которая просачивалась через его чистые мысли. Чимин подобным похвастаться не мог. И даже сейчас, когда в комнате уже не пахло Шейном, атмосфера оставалась той же. Сквозь окно пробивался вечерний свет, и Чимин боялся подумать, сколько часов или суток он здесь провёл. За это время его уложили на кровать удобнее, обложив подушками для лучшей фиксации травмированного тела. Он был в грязных джинсах и всё той же алой толстовке, пока прел под толстым одеялом. Спал он здесь один или нет, он понятия не имел. Но когда проснулся, в кровати был только он, а Гук сидел на краю с бьющим в лицо светом от экрана телефона.       — Сколько времени? — хриплым после сна голосом спросил Чимин.       — Половина седьмого, — ответил Гук, отправил сообщение и заблокировал телефон. Он повернул голову, прошёлся взглядом по наверняка мятому и ещё более опухшему после сна лицу, которого слегка коснулся успокаивающими прохладой пальцами. — Как себя чувствуешь?       Чимин едва повёл плечом и тут же поморщился от неприятных ощущений. Он ухватил чужую руку, чтобы потрогать её ещё разок и более осознанно, хотя это было тем, что подводило его к вопросам, которых Пак боялся. Но это он мог оставить и на потом, когда будет больше походить на человека и когда в буквальном смысле сможет самостоятельно встать на ноги, как здоровый человек.       — А ты? — только и спросил он.       Чонгук усмехнулся, когда уловил в этом вайб ранее привычного вопроса о состоянии шкалы. Он почесал шрам на левой щеке рукой, держащей телефон, и кивнул:       — Наверное, нормально. Лучше, чем было, потому что ты здесь. Пойдёшь есть или принести сюда? Тогда вставай, Хоби готовит ужин внизу, ты ещё успеешь принять душ, — протянул он вторую руку, помогая подняться, когда после вопроса Чимин сморщился.       Душ он принимал почти горячий, отчаянно пытаясь прогреть себя изнутри. Слабенькой струйкой воды смывал с себя следы крови, пота и шлейф чужих прикосновений. Больше всего досталось щекам, губам, подбородку и правой брови. Хотя манипуляции в больнице не позволили глазу закрыться, а губы могли открываться, выглядел он всё равно не очень. Волосы ему удалось промыть только с помощью Чонгука, потому что элементарно не способен был поднять руки или, напротив, наклониться. Так или иначе, за обеденным столом он сидел чуть более похожим на себя, переодевшись в чёрный спортивный костюм. Возможно, он и не вернётся к алым цветам в одежде, но он мог реанимировать пурпурный оттенок, который любил Шейн. Брат был с ним чертовски гармоничен, пусть иногда это и казалось издёвкой, учитывая его характер. Но благодаря платиновому оттенку чиминовых волос, ему этот цвет также мог быть к лицу.       — Я освободил тебе неделю, — сообщил Гук Хоби, перед тем как засунуть в рот жареный рис с овощами и яйцом. — М… Но у тебя тренировка послезавтра, на ней надо быть.       — Гук сказал, что ты ещё ни разу не проиграл?       — Ага, — ответил Хосок на вопрос Чимина. — Надо было держать голову ясной, поэтому бухла не стало, и я перенаправил энергию. Представлял, что это рожа Юнги. Или твоя.       Чимин хотел улыбнуться, но рот и губы тут же стрельнули болью, а Хоби успокаивающе зашипел.       — Хочешь чего-нибудь ещё? — спросил Хосок, хотя на стол и без того выставили всё, что можно. Чимин едва заметно качнул головой в отрицании. — Окей. Ешь, ешь, — приговаривал он, замечая аппетит, но не отпуская комментариев насчёт его внешнего вида или явно сброшенного веса.       — Я вспомнил, что на днях достал адрес исполнителя, — спохватился Чимин, накручивая на вилку рамен, который не мог донести палочками до рта. — Того урода, который сбил Шейна.       — Ты только приехал, а уже собрался куда-то съебаться?       — Скажи, где это, мы займёмся сами, — попросил Чонгук.       — Я не помню, бумажка — в кармане пальто, я не выкладывал. Но адрес почему-то показался знакомым. Ехать никуда не надо, это здесь, в городе.       — Я проснулся часа три назад и уже выстирал твоё пальто. Оно было в крови, и я подумал… Посмотрим, что осталось, — заключил Хоби.       Они убрали со стола. Пусть их действия и сопровождались ворчанием Хосока, особенно когда Чимин пыжился что-то сделать сам, но они казались слаженной командой. А ещё от этой домашней атмосферы пахло тем, что потом он будет вспоминать, когда останется один. Страхом это было или нет, но чувство было таким, словно у них есть только этот день или эта неделя, которую они, вероятно, освободили из-за него. После чего Хосок вернётся к привычному ритму и образу жизни. Возможно, даже вернётся к бутылке, хотя Чимин считал одной из первостепенных задач не допустить этого. А они с Чонгуком могут столкнуться с последствиями их непростых отношений. Или нет.       После ужина и уборки Хоби пошарился в карманах мокрого пальто, чтобы найти там скомканный клочок бумаги, на которой немного размылись чернила. Чимин как раз хромал в гостиную, чтобы сесть на диван рядом со входной дверью. В этот момент Хосок вышел в середину комнаты и, глядя в жалкий клочок, сказал:       — Здесь адрес моего дома. Квартира отца.       Чонгук выхватил у него бумажку, чтобы убедиться самому, а потом перебросился беспокойными взглядами с Чимином.       — Я скоро, — сообщил Хосок и тут же метнулся за своей чёрной курткой.       — Я с тобой, — заявил Чимин. — Только посмей уйти без нас, Хоби. Подожди меня!

***

      — Кто вообще тебе это дал? — спрашивал Хоби, пока они улиточным шагом ковыляли в другой район. Хотя ковылял только Чимин, но друзья плелись с той же скоростью, а Хоби помогал опираться на него при шаге.       — Я долго пытался найти хоть что-то, мне обычно помогали те, кто был должен Юнги, — объяснял Чимин. — В последний раз мне попался пацан, его брат как раз сделал то, что вы видите. Но тот парень смог найти камеру, на которую попала машина, и как-то пробить её.       — Ха… Ну и как? Тачка была без номеров, я же говорил. И у отца отродясь не было тонированного… — он осёкся на полуслове, когда осознал, что так и не видел его новый автомобиль, но договаривать не стал.       — Юнги мог просто постебаться над нами или над Чимином, — предположил Гук. — Если ты говорил, что он думал, что ты мстишь, он мог дать тебе то, что ты хотел. Всё, что он делает, — полная хрень.       — Это да, он ебёт мозги и наёбывает. Хуев нагибатель, — сплюнул Хоби прямо в краешек тротуарной дорожки. — Я его найду и убью.       — Хватит уже это повторять, ты его не убьёшь. Можешь вмазать, но давай без тяжких? — попросил Чонгук. — Не хватало ещё, чтобы тебя загребли.       Они входили в первый подъезд многоэтажного дома, когда на улице стало совсем уж темно. Хосок привычно и безуспешно стучал в дверь руками и ногами, хотя это никогда не срабатывало. Даже если его отец был относительно трезвым для того, чтобы услышать барабанную дробь по двери, он никогда не открывал. А Чимин пытался понять, какого чёрта они вообще здесь делали, если это не тот случай, когда Хоби хотел убедиться, что отец всё ещё продолжал своё бесполезное существование.       Дверь друг открыл собственным ключом, и они вошли внутрь затхлой, пыльной и грязной квартиры. В этом тоже обошлось без изменений. Включённый телевизор работал в гостиной и хотя бы не давил на уши орущим звуком. В кресле, на диване и на полу было пусто, не считая стеклянных бутылок из-под спиртного и окурков, которые мужчина бросал там же, где курил.       — Куда он делся? Опять упёрся за бухлом? — резко бросил Хоби и двинулся в кухню.       Чимин цеплялся за его куртку, когда последовал за ним, чтобы почти одновременно увидеть на полу кухни распластанное тело. Прямо в серединке лба виднелось аккуратное отверстие от пули, а перед лицом — поблёскивающая лужица тёмно-алой крови.       — Хоби…       — Отойди, — Гук оттянул Чимина подальше и ухватил Хоби под локоть, чтобы тот не наделал глупостей.       Глаза мужчины в грязных и растянутых майке и домашних трико были открыты и неподвижны, так что трудно было ошибиться, что его убили. А ещё — что его убили совсем недавно, судя по следам крови, которая не успела засохнуть. Гук вызвал полицию и вытолкал всех за дверь квартиры. Пока Хоби нервно курил прямо в тёмном коридоре, друзья молчали. Чимин пытался выкинуть из головы мерзкую картину с трупом, лежащим в луже собственной крови. А ещё пытался понять, кому вообще помешал мужик, который сейчас способен был только выхватить у кого-то из-под носа последнюю бутылку в магазине. Разве что Хоби, если бы у него не было друзей, и он был бы сломлен настолько, что не мог переступить через всё, что делал с ним отец.       Полиция приехала минут через десять, Хоби вернулся в квартиру, чтобы показать, рассказать и сообщить свои данные и данные отца. Держась за руку Чонгука, Чимин вытирал нос рукавом куртки, чтобы стряхнуть запах крови, который рвался больше из памяти, чем из квартиры. Ведь когда они входили, ничего подобного не было. И как бы жестоко это ни было, Чимин думал, что они вовсе не опоздали, а им, напротив, повезло. Ранее, защищая друга, он не боялся, что отец Хоби может навредить Чимину — что тот и делал. Но теперь же боялся представить, что Хоби мог встать на защиту отца и отхватить за него. Вряд ли Чимин и Чонгук жалели об этой смерти, жаль было только Хоби, которому после смерти Шейна выпала ещё одна мрачная ситуация.       — Фамилии? — подошёл со стороны лестницы ещё один мужчина в форме с каким-то планшетом в руках.       — Чон и Шейн, — быстро и бездумно ответил Чимин. Гук даже бросил на него удивлённый взгляд. С их последнего разговора прошло очень мало времени, чтобы Чимин вдруг передумал и стал применять вторую фамилию и к себе тоже.       — Шейн? — с сомнением переспросил офицер. Но Чимин всего лишь не контролировал себя, когда отвечал на вопрос. Он думал о Хоби и брате, называя вторую фамилию, но всё равно не хотел исправляться или доносить все тонкости. Он ответил на вопрос, и не его проблема, если ответ чему-то противоречил. — Я знаю Шейна, его похоронили прошлой осенью.       Чимин промолчал, а полицейский совершенно неэтично шагнул чуть ли не вплотную, чтобы разглядеть его в тёмном коридоре лучше. Чонгук упёрся рукой в плечо мужчины, чтобы без слов передать, что полицейский нарушил личные границы.       — А, извините, — отстранился он. — Вот оно что, ты его брат-близнец? Соболезную. Мой младший брат дружил с твоим.       — Общался — может быть, но не дружил. Все друзья моего брата сейчас здесь, — уверенно ответил Чимин, как один из этих друзей вышел из квартиры и направился к лестнице. — Хоби!       — Я иду в гараж, — бросил он и даже не стал ждать.       — Зачем?       На этот раз Чимин передвигался куда быстрее и самостоятельно, потому что страх и волнение зажали физическую боль в маленький тёмный уголок сознания. Они вышли с Чонгуком на улицу следом за другом, чтобы обойти дом и подойти к линии из старых и ржавых ISO-контейнеров, которые многие жильцы использовали в качестве гаражей или склада для личного барахла.       Хоби бренчал чужой связкой ключей, которую прихватил из дома. В сердцевине железной шеренги он приблизился к контейнеру, чтобы после нескольких попыток найти нужный ключ и с помощью Чонгука открыть одну ржавую створку. Внутри стоял автомобиль-призрак, который после рассказов Хоби снился Чимину не единожды. Тонированный внедорожник без номеров с треснутым лобовым стеклом, вмятиной на капоте и частично сорванным передним бампером заставил воспроизвести картину произошедшего в самом начале осени.       — Ах… — согнулся Хосок пополам, словно кто-то ударил его в живот посреди поединка на ринге. — Ненавижу… Господи, как же ненавижу!.. Это всё, — выплюнул он слова вместе со всхлипом так, будто сказал «это конец». Он бросил ключи прямо на холодную землю и побежал в сторону от контейнеров и дома.       — Хоби… — совсем уж тихо окликнул Чимин, борясь с желанием шагнуть к машине и разреветься прямо на капоте.       Возможно, если бы не Хоби и если бы Чимина не встряхнуло догадкой, он бы так и сделал. Но вместо этого он бросил взгляд на Чонгука.       — Иди, — кивнул Гук. — Разговор с тобой на него подействует лучше. Скажи, что… Скажи, что это ничего не меняет. Это не его вина. И не дай ему напиться, он хорошо держался.       — Сам скажешь. Мне нужны вы оба, чтобы кое-что сказать и сделать одну вещь…