Unhealthy competition. Back to Berlin.

POV Rebecca. Хотелось курить. Ужаснее привычки и быть не могло, как я всегда считала. За все прожитые годы ни разу не переступила черту, не попробовала. Однако, среди моих знакомых всегда кто-нибудь курил, обволакивая меня едким дымом. Теперь это были Каулитцы. Из мыслей не выходил вчерашний день. Рядом с Томом я теряла всяческий контроль, позже ненавидя себя за собственную слабость. Спалиться перед Йостом. Худшего и представлять не нужно. Меньше всего мне хотелось сидеть перед его носом и выслушивать очередные нотации. Я старательно ограждала себя от подобных происшествий, но стоило Тому прилететь и все пошло прахом. Я не могла не отвечать на его провокации, взгляды и улыбки, распаляющие меня до максимума. Стараясь держаться, я лишь сильнее горела, что несомненно влияло на мою карьеру. Дэвид просил сократить наше общение, а я так по-наплевательски отнеслась к его словам. И от кого же ты понахваталась, Ребекка, неужто не в силах ответить на простейший вопрос? Нет, нужно срочно взять себя в руки, пока Йост не спустил на нас с Каулитцем всех своих внутренних чертей. Пока вовсе не запретил наши отношения, а права на это действие у него имелись и все дороги были открыты. Совершенно неподходящее время лишаться рассудка. Завтра мы выступаем на крупнейшем немецком фестивале, который стартует уже сегодня. Нужно забыть обо всем и переключиться на работу, погрузиться в нее. Я не могла позволить себе ни малейшей ошибки, догадываясь, чем мне это обернется. Очередным воем во всемирной паутине на тему, как Ребекка Нойманн сфакапилась на выступлении с Tokio Hotel. В голове тут же шевельнулось воспоминание о Сан-Франциско и моем обмороке. Сглотнув, я зажмурилась. Тогда все слишком хорошо обыграли, а теперь я не имела права допускать ошибки. Если я и правда желала стать известным артистом – должна была работать, позабыв об усталости. - Бекка, Наташа зовет на макияж – услышала я голос Густава и кивнула, поспешно возвращаясь в помещение. Сегодня перед репетицией запланировано интервью, а лучше бы очередная съемка. Проще было вертеться перед камерой или по требованию фотографа стоять в определенном месте с замершей на губах улыбкой или другой эмоцией, чем придумывать ответы на каверзные вопросы, которые будут сыпаться друг за другом без остановки. Мне хотелось верить, что Билл возьмет все в свои руки, и мы просто деликатно отмолчимся, придерживаясь тактики Густава. Хотелось вести беседу о работе, будущих планах как группы, так и меня в частности, но музыка никогда не интересовала всех так, как наши личные жизни. Покопаться в чужом грязном белье – для большинства поклонников это было увлечением. Чем-то таким, что помогало убить время. Я морально настраивала себя на беседу, в которой точно коснутся наших жизней и спросят о том, о чем придется солгать, глядя в глаза собеседнику. Что же, Нойманн, помни: шоу-бизнес жесток. - Что будем делать с волосами, Бекка? – Интересуется Наташа, пока я рассматриваю в зеркале ее старания. Идеальный макияж, скрывший все мои недостатки. Кожа сияла, а взгляд был подчеркнут лиловыми оттенками. Никаких разводов под глазами, сейчас в отражении я видела абсолютно здоровую и красивую девушку, у которой однозначно не было проблем со сном – Выпрямим или, может, объемные локоны? - Думаю, под этот идеальный макияж определенно нужны объемные локоны – улыбнулась я – Знаешь, я с каждым разом все больше понимаю, почему Билл так боится тебя потерять! - Куда я от него денусь – улыбается девушка – Который год вместе, я свою жизнь без них уже и не представляю. - Куда денешься? Ну, например, ко мне! – лукаво произношу я, рассмеявшись – Спасибо, Нат, что была со мной в этих промо-поездках, благодаря тебе я хотя бы выглядела, как адекватная девушка, а не была похожа на бездомную. Сама я такую красоту точно никогда не нарисую. - Мастерство приходит с опытом – отвечает блондинка – Сначала ты тратишь на макияж полтора часа, спустя время – меньше часа, а потом и вовсе рисуешь себе лицо за несколько минут и туда уже входит массаж кожи. Слушая Наташу, мне хотелось разочароваться в себе еще больше. Единственное, на что я была способна – нарисовать кривые стрелки и обвести губы карандашом вишневого оттенка. Именно с таким «профессиональным» макияжем я и пришла к Йосту и парням в первый раз. Вспоминать об этом сейчас было нелепо, учитывая, сколько ошеломительных образов я успела на себя примерить за два турне с группой и за этот крошечный отрезок времени в своей сольной карьере. Мне казалось, я стала более складной и уверенной в себе. А, возможно, я всего лишь повзрослела и тешила себя тем, что с возрастом девушки становятся только краше. - Превосходно выглядишь, конфетка – Том склонился, касаясь губами моей щеки. Вот же чертов провокатор – Тебе идет! Наташа лишь качает головой, накручивая мои пряди на стайлер. Вздохнув, я проследила, как Том плюхнулся на небольшой серый диван, с привычным звуком открывая баночку колы. Его взгляд был прикован ко мне, а губы растянулись в полуулыбке. Стараясь не смотреть в его сторону, я опустила взгляд на свои запястья, увешанные десятками разнообразных браслетов. Не смотри, умоляю. Дай мне сосредоточиться перед интервью. Я не хочу наговорить полнейшей чепухи, за которую в очередной раз буду вызвана в офис Дэвида. Перестань это делать, Том, прекрати. Выглядит чертовски привлекательно. Брендовые шмотки лишь добавляют ему статусности и уверенности. Светлые, слегка потертые джинсы, белоснежная футболка, в которую завернутся две меня, а поверх огромная рубашка в мелкую бело-синюю клетку, чтобы добить окончательно. На ногах неизменные форсы. Вот он, Том Каулитц, которого они все знают. Которого знаю я. - Сегодня ты определенно перещеголяла Билла в макияже, Бекс – хохотнул Том – Обычно он у нас любитель порисоваться, показать свое превосходство. Серьезно, Том? Порисоваться своим превосходством у нас любит Билл? Интересно, с каких пор? Билл был лидером группы и это было невозможно оспорить. Он ежедневно держал свое лицо, не позволяя себе и горстки лишних эмоций, которые бы повлекли за собой проблемы. Да, американский тур сломал его, я сломала его. Его сломал Том и довольно давно, однако, он никогда не позволял себе лишних эмоций на публике, всегда приветливо улыбаясь. А вот наедине он мог причинить невероятную боль. Он мог обернуться сущим адом на земле, медленно убивать едкими насмешками, унижать, растаптывать, смотреть свысока. Тогда он стал для меня настоящим кошмаром. И второй, вернее, первый. Тот самый, вывернувший меня наизнанку своей дерзостью и самоуверенностью. Холодный и неприступный, как сама Арктика, раздражающий идиотскими шуточками. Омерзительный тип, в которого жизнь ткнула едва ли не носом, как бы говоря «разгляди, пойми ты уже, наконец» и я поняла. Спряталась от оскорблений Билла за ним, как за стеной, куда не долетали смачно приправленные ядом фразы младшего Каулитца. Тряслась в объятиях того, кто буквально заставил себя ненавидеть, а потом я сошла с ума. Я просто чокнулась, потому что жизнь пошла по кривой, совершенно для меня неожиданной. - И что ты думаешь, Бекка, кто по итогу мухлевал? – голос непонятно откуда появившегося Георга вклинился в мысли – Рассуди нас по-честному. - Извини, Гео, я потеряла суть разговора – Честно призналась я. Лгать людям, с которыми провела кучу времени, бессмысленно. Особенно паре карих глаз, вновь вцепившихся в меня. Я знала, что Том все понимал, он чувствовал, видел мое настроение. - Что с тобой? – искренне удивился Густав – Давно интервью не давала? Отвыкла? Давно не лгала настолько изысканно, что аж тошнило и необыкновенных размеров ком теснился в горле. Я не умела врать и именно это стало той самой наукой, которая давалась мне крайне тяжело. Выматывала меня, испытывая на прочность. - Неужели вы не чувствуете себя паршиво, когда говорите неправду? – я осмотрела парней, поджимая губы – У вас нет ощущения...предательства? - Мы всегда говорим правду – произнес Шефер – Ну, по крайней мере, я. - Ой, да тебя вообще на интервью не слышно! – усмехается Георг – Знаешь, Бекка, иногда это просто необходимо, вроде неотъемлемой части нашей профессиональной деятельности. Поклонники не должны знать о своем кумире все, должна оставаться и некая загадочность, влекущая за собой обсуждения, которые медийным людям только на пользу. И каким же образом нашим с Томом отношениям это на пользу? Я вижу одни лишь минусы: запреты Йоста, ложь почитателям моего творчества, изматывающие прятки, выговоры, штрафы. Или именно в этом дерьме и заключалась польза? Тогда я отстала от жизни. - Бекс, не загоняйся, нам все равно не предоставят возможности заговорить! – улыбается Том – Билл не даст никому и слова вставить, его размышления по любому вопросу отнимают уйму времени, никакой интервьюер не выдержит сидеть в его обществе пять часов подряд! - Но вас все равно спросят о тех отношениях, которыми вы уже подразнили общественность – Слышу Густава и хочу согласиться с каждой произнесенной парнем буквой. Так оно и будет. Личная жизнь кумиров всегда интересует поклонников. Тяжелый вздох вырывается из меня, а Наташа сообщает, что макияж и прическа готовы. Еще раз осматриваю свое отражение, довольная работой визажиста, но уже не имеющая никакого настроения. Ни на что. - Бекс, пойдем выйдем – Том хотел подняться с места, но я махнула рукой, останавливая его. Я догадывалась, о чем он хочет поговорить, вспоминая слова Билла, именно поэтому и не чувствовала острой необходимости в этой беседе. – Пообещай, что поможешь мне своими тупыми шутками, если я растеряюсь, Том – бормочу я, поправляя браслеты на запястьях – Пообещай! Брюнет не успел ответить, как в небольшой гримерной нарисовался Билл со словами, что пора начинать. Я еще раз вздохнула, мысленно умоляя Господа оградить меня и всех нас от провокационных вопросов, из которых и будет состоять все это чертово интервью. Включи в себе актрису, Ребекка, играй свою лучшую роль. Все получится. *** Конечно, все наставления Дэвида немного сковали меня, опустив мою самоуверенность на несколько уровней ниже. Это не могло не беспокоить, учитывая, что в шоу-бизнесе не было и нет места слабым и сомневающимся. Стараясь придерживаться политики парней, я пыталась непринужденно улыбаться, но мои сцепленные пальцы вероятно выдавали меня со всеми потрохами. Я не могла не прокручивать в мыслях каждый неугодный вопрос, который коснется нас с Томом или конкретно меня, из минуты в минуту теряя суть разговора. Перестань трястись, Бекка, ну ведь правда же не твой первый раз. Успокойся. Возьми себя в руки. - Ребята, что вы, как хедлайнеры, ожидаете от фестиваля, который уже стартовал сегодня в нашем замечательном городе? – девушка-интервьюер улыбнулась и обвела взглядом всех нас. - Ну в первую очередь, конечно, ждем от фестиваля сумасшедших эмоций, которые всегда витают на таких масштабных мероприятиях – заговорил Билл – Надеемся, что наших фанатов завтра будет больше, чем всех остальных – парень загадочно улыбнулся – Ну всем ведь известно, насколько многочисленная у нас армия поклонников, не правда ли? Интервьюер улыбается, перелистывая карточки с подготовленным для беседы материалом. - Вообще, я слышал, что «Citadel» тот фестиваль, где смешиваются жанры – я повернулась в сторону Тома – То есть, мероприятие поражает своим разнообразием. Можно прийти туда большой компанией, в которой есть любители рока, хип-хопа или, например, фолка и все останутся довольны, потому что разнообразие музыки объединяет. Собственно, в нашей группе царит похожая атмосфера, мы все поклонники творчества определенных музыкантов и это нормально. Разве что наша юная фрау всегда была поклонницей единственной группы… – Том стрельнул в меня взглядом – и это мы, Tokio Hotel. И я бы, конечно, закатила глаза на подобное высказывание, но пришлось лишь развести руками, положительно кивая головой. Говоришь, Билл не даст тебе и слова вставить? Да ты будешь трещать столько, сколько посчитаешь нужным, уж я тебя знаю, Том. Этого и боюсь. - Ребекка, это правда? – улыбается девушка. - Мне нравится музыка, которую создают парни – отозвалась я – Наверное, я бы не пришла в эту группу, если бы не чувствовала определенной симпатии к тому, чем занимаются ребята. - Она обожает нас, иначе бы вряд ли решилась на второй гастрольный тур в нашей компании, да и на выступление на фестивале тоже! – хохотнул Том, закидывая одну ногу на другую. Перевожу взгляд на Билла, выискивая в нем спасение. Переведи тему, не позволяй своему братцу вгонять меня в краску. Параллельно я задумывалась, что будь я одна – ответила бы на все спокойно, без этих глухих ударов сердца где-то в районе горла и без онемевших пальцев, которые сцепила, что было сил. Я старалась расслабиться, но вопрос следовал за вопросом и напряжение в теле только росло, зарождая мелкую дрожь под топом. Нужно было облачиться во что-то с длинными рукавами. - Ну а, например, съездить вместе в Азию, как вам такой вариант? – Билл заулыбался, готовый вернуться в азиатские страны в любой момент – Да и вообще, ребята, вы можете себе представить, что Ребекка останется с вами на постоянной основе? Незаменимая часть Tokio Hotel, м? Спросите об этом меня. Хочу ли я быть полноправным участником этой непомерно раскрученной группы? Та Ребекка, которая проехалась с ними по Европе, определенно скажет нет. Никогда в жизни, ей по горло хватило грубости старшего Каулитца, с которой пришлось столкнуться нос к носу. Ребекка, пережившая турне по США, тоже вряд ли захочет связаться с Tokio Hotel подобными обязательствами, потому что она запугана младшим Каулитцем, больно бьющим по ней бесконечными оскорблениями. Ей плохо, невыносимо и страшно. И вот еще одна Ребекка, сидит и дает свое далеко не первое интервью и снова с ними. Что именно ответит она? - За два тура мы с Беккой очень сдружились – начал Густав, я улыбнулась – Она стала для меня хорошим другом, с которым можно обсудить релиз нового сериала или пройти парочку уровней в очередной игре. Она определенно скрашивала наши передвижения между городами и я бы не отказался гастролировать в ее компании и дальше. Согласно киваю, довольно улыбаясь. Слова Густава тронули мое сердце, и я немного расслабилась, ощутив своеобразную поддержку. - Густав действительно стал моим хорошим другом. Непросто было влиться в мужской коллектив, но благодаря ему я прошла через свои определенные страхи – ловлю заинтересованный взгляд интервьюера – Насчет страхов я не шутила. Если бы я могла прийти в Tokio Hotel, топнуть ножкой и всех подобрать под свой контроль – меня бы определенно причислили к выдающимся женщинам Германии. Страх съедал мое нутро с первых минут, как только Йост представил меня парням. Выдержать на себе подозрительно-вопросительные взгляды четырех пар глаз было непросто. И вспоминать об этом сейчас, отвечая на очередной вопрос, тоже было непросто. Наверное, я никогда не устану повторять про пятое колесо в телеге, потому что именно эта ассоциация до сих пор не покидала мои мысли. Ты уже сольный исполнитель, фрау Нойманн, довольно чувствовать дискомфорт. Билл очень долго рассуждал на тему будущего, переживая, что их деятельность будет неинтересна людям лет через десять. Говорил, что его пугает дальнейшая жизнь, в которой все настолько стремительно меняется, что он не успевает подстраиваться под изменения, да и вообще не успевает жить, постоянно занимаясь делами группы, записью нового материала для очередного альбома и именно это не может не расстраивать. Том молча кивал, соглашаясь с братом. Георг отшутился, что в их плотном графике иногда нет времени даже на то, чтобы спокойно посидеть в туалете. Эти слова вызвали умеренную волну смеха среди нас. - Так а что насчет влюбленности? – оживилась девушка, а меня будто иглой в бок кольнуло, отчего я дернулась, молясь, чтобы этого никто не заметил – Как же вы живете без своих половинок, неужели всю нерастраченную любовь вкладываете в творчество? - Именно поэтому наша группа столь популярна и актуальна во многих странах – скромно улыбнулся Густав. - Мне очень тяжело без любви – признание Билла всадило в мою душу мощную стрелу отчаяния – Я бы хотел влюбиться настолько крепко, чтобы нырнуть в человека с головой и действительно одарить его всей любовью, которая копится во мне из года в год. Ей определенно нужна свобода. - Неужели у тебя, Билл, настолько все сложно с поиском второй половинки? Хватит задавать глупые вопросы. Ты ничего о нем не знаешь. - Думаю, проблема здесь исключительно во мне – вновь заговорил брюнет – Я не могу полностью довериться человеку, даже если чувствую серьезную симпатию. Я постоянно задаюсь вопросами, насколько взаимны будут эти чувства, если меня знают лишь как всемирно известного Билла Каулитца – Интервьюер кивает, поджимая губы. Можешь не сочувствовать, он не тот, кого ты сейчас перед собой наблюдаешь – Повторюсь, мне важно, чтобы девушка была со мной на одной волне, понимала меня, как никто, но, к сожалению, добиться подобного отношения к себе у меня пока так и не вышло. - Билл как всегда несет чушь пятнадцатилетнего подростка – усмехнулся Том, чуть выпрямляясь – В отличие от него, я верю в любовь на одну ночь – Перевожу взгляд на парня, уже суженный и внимательный. Давай, малыш, я послушаю твой выученный наизусть спич – Я не особо понимаю, как можно всю жизнь провести с одним человеком? Неужели это не скучно – посвятить себя единственным отношениям, когда вокруг столько симпатичных малышек? – Билл комично приподнимает брови, покачивая головой – Я не сторонник скуки и привык получать от жизни удовольствие, поэтому… – Том по-кошачьи улыбнулся, смотря точно на девушку-журналиста. - То есть, между тобой и Ребеккой не было ничего серьезного? – вопрос, которого я ждала, мысленно молясь, что про него забудут – Поклонники бурно обсуждали ваши совместные снимки после завершения тура по Америке. Что же между вами было на самом деле, мм? Теперь я понимала, насколько прав был Георг. Личная жизнь кумира должна оставаться за опущенным занавесом. Никто из нас не был обязан отчитываться за совершенные поступки. Мы имели неоспоримое право на скрытую личную жизнь, однако, в случае со мной и Каулитцем это сработало как рикошет нам по лбу. Сами виноваты, поддались неконтролируемой страсти, не сдержались, будто не верили, что у нас хватит времени доказать друг другу всю серьезность поглотивших нас чувств. Да мы и не верили. Я до последнего отрицала эту любовь, дрожа в его жарких объятиях. Не верила, что мы пройдем через расстояние, не свернув на очередную кривую дорожку. Я бы смогла удержаться, я бы постаралась, но разве Том был способен на верность? После всего, что я успела увидеть за два огромных гастрольных тура, моя вера во что-то серьезное с его стороны едва стояла на ногах, готовая рухнуть от малейшего шороха ветра. - Все это крайне любопытно, конечно, но хотелось бы услышать и вторую сторону – Улыбки интервьюера раздражали. И когда только я успела стать такой злобной? – Как прокомментируешь ответ Тома, Ребекка? Какого, вашу мать, дьявола я витаю в параллельных мирах, теряя суть разговора? Что он наговорил? Каким образом я должна подстроиться под слова Тома, в которых, я уверена, и доли правды не было – только изысканная ложь. Отточенная до совершенства за все годы в индустрии. - Сейчас у нас нет возможности искренне кого-то любить – вмешался в разговор Билл, а Густав закивал на его реплику – Ты обязан выбирать: либо частная жизнь, счастливая и спокойная, либо карьера музыканта, ежедневно насыщенная событиями и миллионом дел. Да и не каждая девушка будет готова принять факт, что ей придется ждать возвращения любимого парня из долгих турне и часто ощущать себя на втором месте, потому что работа, как ни крути, не уступит свою лидерскую позицию. Я кожей почувствовала этот крик Билла, искусно замаскированный в обыденные слова и адресованный Лизе. Мне и правда хотелось бы верить, что она разрушит стены, выстроенные по отношению к нему, и между ними завертится то самое серьезное чувство, наполненное доверием и желанием быть друг с другом. Любить взаимно, невзирая на преграды, которые всегда будут мешаться и терзать рассудок болезненными мыслями. Надеюсь, она не думает, что у нас с Томом все легко и просто. Нам бы поговорить с глазу на глаз, возможно, я бы смогла переубедить ее. О чем ты, Ребекка? Расскажи еще, как парень, который тянется к ней со всей искренностью, едва не изнасиловал тебя, наплевав на все рамки приличия и мужское достоинство, которое было послано куда подальше. Послано не Биллом – сущностью, забравшей под свой контроль его чистый рассудок. - Ну раз девушки не готовы терпеливо ждать любимых дома, то в парней я вообще не верю – раздраженно вырвалось из меня и я всеми силами заставила себя не посмотреть на Тома в этот момент – Поэтому я не хочу влюбляться, потому что не верю в искренность большинства мужчин. Стоит мне, как артистке, покинуть дом и он тут же побежит искать себе развлечение на вечер. Это низко. Том окинул меня слегка ироничным, но пронизывающим насквозь взглядом. Да, Каулитц, я и в тебя не верила, сомневалась, ждала подвоха, устроить который ты смог бы по щелчку пальцев. Заставив меня признаться, упивался своей важностью, а я тряслась от страха невзаимности. Никогда тебе не забуду. - Ребекка, стоит ли нашим читателям расценивать эти слова, как твое персональное обращение к Тому? – журналистка слегка приподнимает брови, не желая оставлять в покое эту острую тему – Все же химия между вами слишком очевидна. Вы оба талантливые музыканты и вас тянет друг к другу – Том вновь максимально удобно устраивается на диване и довольно улыбается, извращенец – Неужели те поцелуи были ничем иным, как обманом? Это было помешательством. Что-то вроде момента, когда на клетку с канарейкой накидывают темную ткань, чтобы птица перестала чирикать и ушла в сон. То же самое случилось и с нами. Отключились головы, оставляя функционировать только оголенные чувства. Весь контроль слетел к чертям, обнажая душу перед его взглядом, таким глубоким и черным, как дно океана. Конечно, наша ошибка. Йост уже неоднократно разложил все по полочкам, растолковал, будто пятилетним детям. Но даже сейчас я хочу впиться в него глазами, губами и руками, несмотря на весь сказанный бред, которым он играючи умудрялся опорочить такое прекрасное чувство, как влюбленность и желание быть рядом, дышать его чертовым цитрусовым ароматом. Резким, каким он сам являлся. - У нас в группе запрещены романы с тех пор, как появилась Ребекка – отзывается старший из близнецов – Ничего бы не вышло, даже если бы я захотел пригласить ее на ужин. Да и вообще мое сердце принадлежит Георгу уже долгие годы, а отбить меня у него – непосильный труд. Они гогочут, аж повизгивают. Я хочу улыбнуться, но могу лишь пожимать плечами, ощущая какую-то вязкую субстанцию внутри себя, которая желает полностью забрать меня в свою власть. Нет, я не должна поддаваться, но и откровенничать я тоже не стану. Слишком многих подробностей они желали, хотели нагло переступить черту, вторгнуться в сознание и против воли забрать свое. Ничерта не выйдет. Это мое, внутри меня. И если понадобится, я буду лгать хоть каждый день, лишь бы мою личную жизнь перестали пихать под микроскоп. За полтора часа беседы парни успели вдоволь наговориться, а я, по-прежнему скованная, лишь изредка вставляла какие-то реплики в речь Билла и немного отстраненно шутила с Томом. Старалась шутить. Интересно, поверят ли люди во все, что было сегодня сказано? Поверят Биллу, потому что он постоянно находился в поисках вечной любви и неистово ее желал. Поверят Тому, потому что он главный ловелас, любящий женское внимание и получивший его даже от этой надоедливой девушки-интервьюера. Поверят Георгу, потому что он всегда был душой компании и его смех действительно обволакивал окружающую обстановку теплом. Поверят Густаву, который всегда отвечал лишь по делу, когда его спрашивали или он сам решался сказать пару слов, как это было сегодня с целью немного развеять мои переживания. И не поверят мне. Ни единому моему слову. Дерганая блондинка, вроде бы вписавшаяся в распиаренный немецкий коллектив, не может сказать и пары правдивых предложений, за которые бы не пришлось краснеть. А так хотелось оправдаться, не правда ли, Нойманн? Мне было важно знать, что Йост успел подумать про это интервью. В голове только и метались мысли о неправильности изложенных ответов. Дэвид предупреждал, он советовал, как держаться, потому что понимал, что именно это интервью выбьет почву из-под моих ног. Именно в этой беседе обязательно затронут мои с Томом отношения, которые мы не удержали в секрете. Видимо, и правда дети. Со взрослыми желаниями внутри. - Ребекка, с тобой все нормально? – вкрадчиво интересуется Густав, дотрагиваясь до моего плеча – Выглядишь, откровенно говоря... - Все хорошо – ободряюще улыбаюсь драммеру, не желая озвучивать свои мысли – Просто все эти беседы слишком утомляют, ты, наверное, меня понимаешь... В чем он может тебя понять? Он не влюбился в своего согруппника, не засветился с ним в публичных местах, едва ли не готовый съесть свою одержимость с потрохами, пока вместо головы на плечах восседала тыква, брошенная за ненадобностью после Хэллоуина. Густав предпочитал молчать, внимательно отслеживая суть разговора. А я, потонувшая в бурлящих размышлениях, ляпнула о недоверии к мужчинам. К одному мужчине, потому что он буквально прочувствовал это на себе. Но ты ведь понимаешь, Том, что я была сама не своя, ведь каждая моя ложь – стрела в мое же сердце. - Наблюдай и помалкивай, Бекка – парень приобнимает меня за плечи – Совет на будущее. Тебе придется дать еще не одно интервью, в котором затронут и не такие темы. Больше думать – меньше говорить. А теперь идем, нужно подкрепиться перед репетицией. Возможно, совет Густава был не самым плохим в моей жизни. Наблюдение и анализ еще никому не помешали, а при моей нынешней жизни вообще были чертовски необходимы. Но сейчас меня тревожил лишь Том. Тебе и правда не мешало бы больше думать, Ребекка. ***** POV Tom. Я не хочу влюбляться, потому что не верю в искренность большинства мужчин. Стоит мне, как артистке, покинуть дом и он тут же побежит искать себе развлечение на вечер. Это низко. Неужели она и правда так думала? Неужели Ребекка адресовала эти слова мне, так изысканно посвятив их всем мужчинам? Никакой вопросительной интонации – только резкое утверждение, будто она знала это наверняка. По-твоему, каждый из нас неверен? По-твоему, каждого нужно ставить под сомнение и свой ясный, как весеннее небо, прищур? Даже меня? Собственно, я ничем не отличался, возможно, был в сотни раз хуже, обращаясь к ней, как к предмету, мучая безразличием. Услышать уверенный голос, утверждающий, что все мы грешники, было неприятно, особенно после моих ей признаний. Если и в них она находила что-либо подозрительное – это удар ниже пояса, Каулитц. О чем они говорили с Биллом? О Лизе. Будет ли братец обсуждать свою пассию с той, которую едва не погубил? Даже мне он сказал оставить все разговоры о его отношениях. Я не понимал Билла, откровенно не догонял, чего он хотел от отношений, что искал в них и как собирался их выстраивать, если его могла взбесить даже такая мелочь, как банальный отказ сходить пообедать. Ну если не сегодня, так завтра. И нужно быть настойчивее. Быть настойчивее, Том? Как с Ребеккой, когда ее отчаянный крик полоснул острым лезвием по слуху? Билл должен проявить именно такую настойчивость? Тряхнув головой, выдыхаю. Интервью вышло долгим и довольно изматывающим для нашей блондинки. Моей блондинки. Ребекка, запуганная Йостом, отвечала однообразно и коротко, да и шутила с большой натяжкой. Выводить ее на откровения было не самой лучшей идеей, потому что я не был готов услышать от девушки слова, резко прострелившие мне колени. День сменялся днем, перемен не предвиделось. Время стремительно бежало за репетициями, завтра мы выступим на фестивале. В студии, кроме нас с Ребеккой, никого не было. Билл с Георгом не смогли побороть желание выпить по чашке нормального, по их словам, кофе и буквально заставили Густава пойти с ними, убеждая барабанщика в том, что ему жизненно необходим кусок сливового пирога. Наверное, я бы тоже не отказался. Перевожу взгляд на блондинку, из-за которой лишился здравого рассудка. Она согнулась над своей гитарой, сидя на полу, и что-то внимательно рассматривала. Больше не сомневаясь в ее способностях, я был уверен, что инструмент Нойманн полностью готов к работе, желает ощутить на себе ее проворные тонкие пальчики. Я тоже желаю чувствовать их на своей коже, покрывающейся мелкой дрожью от коротких ноготков. Не могу забыть ее слова, примеряя их на себя. Из головы не выходит интонация, с которой Ребекка чеканила буквы и, не отводя взгляда, смотрела на интервьюера. Она бы ни за что не заставила себя скосить взгляд в мою сторону, не позволила бы себе пойти против слов Йоста, даже наловчившись вступать с ним в мини-перепалки. Возможно, это стало моей расплатой. Спустя год наших отношений, в которых все решало расстояние, я получил то, что заслужил. Сомнения, подозрения, а еще совершенно другую девушку после того, как она с головой нырнула в сольное творчество, не догадываясь, насколько острыми могут быть подводные камни. Она не была готова к рискам и ограничениям, хотела любить открыто и искренне, а ложь лишь добивала. - Том… - М? – поднимаю голову и тут же сталкиваюсь со взглядом блондинки. - Ты в порядке? – Спрашивает едва слышно, будто крадется ночью по темному коридору, боясь разбудить чудовище. Я больше не стану им для тебя, Ребекка, никогда – Думаешь о завтрашнем дне? Меня совершенно не заботит завтрашний день. Мне плевать на фестиваль, потому что я уверен, что ничего не случится, разве что слегка заноет голова от криков ненасытной толпы, состоящей из людей, которым всегда мало. Мало любимых артистов, мало любимых песен, мало криков, визгов, мало этой взрывной атмосферы. - Сделаешь мне кофе? – Нойманн поджимает губы, смотря на меня с оттенками сожаления. Неужели чувствует, понимает, что я впитал это в себя, будто чертова губка, а теперь только и гонял в сознании эти навязчивые мысли. Молча киваю, а она осторожничает, будто опасается идти на дальнейший контакт. А если все не так, Том? Если все это – твоя больная фантазия? Всего лишь долбаная ревность, не так ли, потому что ты не желаешь отпускать ее от себя, не представляешь ни с кем другим. Готов задохнуться, как все уже минувшее в прошлое время в Лос-Анджелесе, пока она, будучи здесь, писала свои сценарии, в которых ты был совершенной сволочью, забывшей, что обещал и в чем признавался. Ты не права. Ошибаешься, дьявольски заблуждаешься. Шум кофемашины проникает в суетливые мысли, доставляя незнакомый до этого дискомфорт. Светло-бежевая жидкость стекает в бокал, окутывая меня запахом карамели, той самой, которой поливают верхушку мороженого. Тягучей и до умопомрачения приторной. Если что, я помнил. Я нихрена не забыл этот запах, когда ты сидела возле окна автобуса и, обхватив теплую чашку ладонями, вдыхала кофейный аромат, куда вплелась карамельная сладость. Из параллельных реалий меня выдергивает знакомая мелодия. Разворачиваюсь, держа бокал с кофе в руках, и вижу, как Ребекка, повесив на плечо мою любимую гитару, к которой никому не разрешалось прикасаться, скользила пальцами по струнам, извлекая из инструмента одну из гитарных партий песни группы, к которой я питал особую симпатию – Aerosmith. Прихлопнутый разнообразными эмоциями, я застыл, не в силах двинуться с места. Нойманн продолжала играть, не поднимая головы, наблюдала за движениями своих пальцев, касающихся струн самой драгоценной для меня гитары – черного, как воронье крыло, гибсона. Эта малышка видела десятки стран и городов, она уже успела стать легендой, хозяином которой был я. А ты так бесцеремонно коснулась ее. Неужели на протяжении двух турне мечтала овладеть ею? И только теперь, сумев очаровать меня своим чертовым магнетизмом, осмелилась на это. Перешла грань, куда не пускали. А я так и смотрел, слушая, в очередной раз очарованный игрой. Она многое обо мне знала. Моими стараниями или разговорами с Биллом, но она в игривой форме вызнала все, что напрямую касалось меня. Все, чем я жил и что мне нравилось. Подобралась максимально близко, несмотря на мой первый шаг. Громко игнорируя, тихо изучала. Такой была твоя тактика, красотка? Она нарочно игнорирует мой взгляд, не обращает внимания, в очередной раз испытывая мою выдержку на прочность. Каждый раз, когда мы были рядом после разлуки, являющейся константой наших жизней, она выворачивала наизнанку мое терпение. Заводила. Заводила даже сейчас, когда в мыслях творили полнейший хаос сказанные ею слова. - И долго ты будешь издеваться? – интересуюсь я, наблюдая, как ее тонкие пальчики вновь скользнули по струнам – Перестань это делать, ты знаешь, что ей никто не может обладать, кроме меня. Растягивает пухлые губы в улыбке, не поднимая на меня взгляда. Чего ты ждешь, малышка? Какой план созрел в твоей светлой голове, не поделишься? Взвинчивает меня, извлекая из любимого мной музыкального инструмента чистейшие звуки. Ни единой помарки, слишком идеально, чтобы быть правдой. Ее желание порисоваться, что-то мне доказать – именно это так сильно раздражало меня в девчонке. В моей девчонке. Ставлю бокал на столик и хмыкаю, усаживаясь на диван, и демонстративно опускаю взгляд в айфон, подмечая, как гитарные звуки утихли буквально через несколько секунд. Ожидаемо, крошка. Внимания требуешь, да? Нарываешься? - Я перестала – Аккуратно откладывает излюбленный гибсон в сторону, сканируя меня внимательным взглядом. Подходит ближе, усаживаясь ко мне на колени и выхватывая из рук телефон – Теперь ей обладаешь не только ты. Смотрит на меня своей ясной пронзительностью, слегка закусывая губу. Я сдался твоему очарованию, до сих пор гадая, каким именно образом меня унесло. Как я пришел к этому чувству бесконтрольной слабости перед тобой, движимый кристально чистой неприязнью? Все это время увлеченный тобой, желанной до одури и помутнения рассудка. Готовый исполнить любой твой каприз, чертова потрошительница моих нервов. - Тешь себя, крошка – Выдыхаю я, оглаживая ее бедра ладонями. Неизменные светлые легинсы, на которые насмотрелся на саундчеках. Без них ты нравишься мне гораздо больше. - Какую же хрень ты порол на интервью – забавно морщит свой чуть вздернутый нос – Была бы возможность, вмазала бы тебе со всей дури – шепчет, едва касаясь губами моих – Тебе помолчать бы, стал бы еще привлекательнее. Кто бы говорил, фрау безжалостность. Самодовольно хмыкаю, ближе притягивая к себе девушку. Взгляд непроизвольно сужается и хочется поиграться, в который раз объясняя ей, кто здесь правит балом и кому нужно подчиняться. Я слишком многое ей позволял, потерявшись в собственных чувствах. Чокнулся ты, Каулитц, не иначе. - Может, заткнешь? – Ее проворные пальчики пробрались под свободную футболку, ноготками щекоча кожу. Она была хорошей актрисой, умело изматывая меня своим холодом, а теперь и огнем, в котором сгорал изо дня в день, пока она была рядом. Стерва, для которой не существовало стоп-слова. - Ты не переставал меня раздражать – Агрессивно впивается в губы, кусая за нижнюю. Выводит своей изящностью и надуманным трепетом, от которого теперь вновь не осталось следа – лишь нахальство, с которым цеплялась зубами за пирсинг, продолжая исследовать ноготками мое тело. А у меня ехала крыша от касаний ее губ, от зашкаливающей уверенности той, которой был одержим. Приглушенные голоса заставили ее дрогнуть и коснуться тыльной стороной ладони припухших от откровенного поцелуя губ. Самодовольная улыбка осела на моих покусанных губах, а ладони скользнули вверх по тонкой талии. - Мы не договорили – низким шепотом на ухо, чуть сдвигая в сторону густой светлый локон – Последнее слово за мной. Нойманн шумно выдохнула, поднимаясь, и оправила на себе одежду. Подошла к столику, схватив несчастный бокал с кофе, который давно остыл и превратился в полную дрянь, и именно в этот момент в помещение зашли парни. Ребекка улыбнулась им, присаживаясь на стул. Билл с легкой улыбкой осмотрел нас с блондинкой, свел брови и еще раз осмотрел. Я, немного растерявшись, провел пальцами по губам. Некогда было думать, накрашены ли были самые сладкие губки Германии или нет. - Поговорили? – усмехнулся Листинг, выбрасывая стакан из-под кофе в корзину – Времени было достаточно? Настала моя очередь хмуриться. Какой спектакль они разыгрывали? Неужели Билл придумал всю эту чушь с кофе, дабы оставить нас с Беккой наедине? Если бы я действительно желал серьезно поговорить с девушкой, расставляя все точки над «i» – сделал бы это и при свидетелях. Все наши первоначальные склоки проходили на глазах у всех, включая работников, которые собирали сцену перед шоу. Мы могли вцепиться друг другу в глотки когда угодно, наши темпераменты не терпели церемоний и не ждали подходящего случая. - Поговорили – вновь улыбнулась Ребекка, делая глоток отвратительно холодного кофе – Все в порядке! Или это ты, мое наваждение, играешь основную роль, мечтая об Оскаре? Будоражишь мое сознание, режешь заживо пропитанными холодом словами о своих сомнениях, а затем целуешь столь остервенело, лишь бы я забылся? Но я все помнил, девочка, я ничего не забывал. Для каждого твоего взгляда, жеста, слова, для каждой сыгранной гитарной партии внутри меня было свое, определенное место. Неужели не видишь? Может, хотя бы догадываешься? - Клево – встрял Густав, усаживаясь за барабаны – Ну так что, поработаем? - То есть, два куска пирога нисколько не помешают рабочему процессу? – загоготал Джордж, рисуя на наших с Бекс губах синхронные улыбки – Нормально уселся? Шефер награждает басиста уверенным жестом из среднего пальца, затем привычно постукивает палочками друг о друга. Билл улыбается, а нам с блондинкой, да и Георгу ничего не остается, кроме как перекинуть ремень гитары через плечо. Коснувшись до боли знакомых струн гибсона, осознал, что мне полегчало. Неугодные мысли медленно покидали голову, а легкое недовольство от того, что проворные ручки дотронулись до священного для меня инструмента, и вовсе растворилось. *** Смыв напавшую на меня усталость прохладным душем, натянул белоснежную футболку и растер ладонями лицо. Пришлось задержаться в студии, раз за разом прогоняя выбранные нами треки на завтрашний фестивальный вечер. Йост не стал оспаривать наше решение насчет сет-листа, что не могло не удивить. Видимо, Билл вновь утомил продюсера своими персональными королевскими требованиями, что тот уже был готов на все, лишь бы не выслушивать очередные капризы. Выскользнув из номера, решил проведать Ребекку, заодно и поужинать с ней, несмотря на поздний час. Не знаю, говорила во мне любовь и забота или что-то иное, но маниакально хотелось накормить любимую девушку. Сольный промо-тур высосал из хрупкой блондинки почти всю энергию, а мне хотелось видеть лишь жизнелюбие и бешеный импульс Нойманн, которыми она умело меня раззадоривала. Стукнув пару раз по белой двери, запустил руки в карманы спортивных брюк. Скоро перевалит за два часа ночи и я буду ненавидеть себя, если разбужу ее. Тревожить сон человека, в ежедневном расписании которого было слишком ограниченное количество часов на отдых – нонсенс. Но ведь ты так хочешь побыть с ней прямо сейчас. У вас чертовская нехватка времени друг на друга. Она открывает дверь, облаченная в гостиничный халат, а на голове громоздится башня из полотенца, скрывающего ее светлые шелковистые локоны. Щеки слегка алеют после душа. Улыбается уголком губ и отходит в сторону, позволяя пройти в номер. Какая прекрасная возможность остаться сегодня с ней, Том, не правда ли? Все козыри у тебя на руках. Ребекка смотрит на меня пронзительным, но все же немного усталым взглядом. Сканирует с головы до ног и улыбается. Та самая девчонка, которую я мечтал увидеть в таком домашнем облике под завершение нашего американского тура. Она, одетая в свои легинсы и растянутые футболки, с нелепым пучком на затылке и отсутствием макияжа манила к себе сильнее, чем во время выступлений, будучи безмерно сексуальной, разгоряченной и такой чертовски ненавистной, занявшей определенно только мое место. - Босиком по этажу ходить – новый тренд, за которым я не уследила? – усмехается она, вновь поднимая ясный взгляд на мое лицо. - Поужинаем? – Срывается с моих губ. Какой, нахрен, ужин? Хочу тебя прямо здесь и сейчас, фрау Нойманн – Не хотелось есть в одиночестве. Ребекка удивленно приподнимает брови, будто я предложил ей выйти на крышу гостиницы и прокричать, что канцлер Германии – мудак. Ее реакция бесподобна, как и она сама. Искренняя и трепетная, такая крошечная в этом огромном белом халате. - Том, я все понимаю, но ты смотрел на часы? – закусываю губы, взглядом пробежавшись по зоне острых ключиц, дразнящих меня – Поздняя ночь, нас всех ждет ранний подъем, еще одна репетиция, саундчек на площадке, выступление, довольно волнительное, не находишь? – нет, не нахожу – Тебе не хочется выспаться? Или вместо сна ты предпочтешь пасту в сливочном соусе? Предпочту на ужин сладкое. Конфеты. Конфетку. Она издевается. Смотрит на меня так серьезно, а я готов нырнуть в эти глаза цвета майского неба, утонуть в них. Паста могла бы стать хорошим предлогом для того, чтобы в конечном итоге выспаться. А ведь тебя мучают кошмары, Бекс. Неужели не желаешь избавиться от сновидений, мешающих отдыхать от хлопот восходящей звезды? Может, лучше вообще не засыпать, а провести время с пользой и получить максимальное удовольствие? Потому что мы оба этого хотим. Мы оба можем подарить друг другу то самое до одури сумасшедшее наслаждение. - Знаешь, я хотел с тобой поговорить…серьезно – сдержав в себе бешеное желание накрыть любимые губы поцелуем, окидываю блондинку сосредоточенным взглядом – Ты с… - А я хочу извиниться – обрывает на полуслове, делая шаг навстречу – Том, мне все еще некомфортно от сказанного на интервью. Я…почувствовала твои эмоции, поняла, что слышать такое тебе однозначно неприятно – раздосадованно поджимает губы – Выбора у меня не было, никто не должен знать, что мы с тобой все еще… - Что? – стаскиваю с ее головы полотенце, позволив длинным влажным волосам рассыпаться по плечам. Ошеломительно дурманящий аромат – Все еще что, Бекс? – не убирая руку, провожу по изгибу шеи, чувствуя, как в желанной блондинке что-то дернулось. - Не могу идти против Йоста, Том – судорожно выдыхает она, отзываясь на каждое безобидное движение моей ладони – Я бы хотела выйти ко всем твоим фанаткам и сказать правду, да! Пусть кусают локти, я украла сердце и кое-что другое главного ловеласа Германии! Возможно, после столь громких заявлений меня бы не осталось в живых, но… - Априори прощена – Выдохнул я, ближе привлекая к себе блондинку и наконец касаясь ее губ. Вдох Нойманн затерялся между нашими губами, а я не был готов принять отказ с ее стороны. Мы обязательно выспимся, позже. Я тебе обещаю. Бекс скользит ладонью по моему затылку, рвано дыша мне в губы. Не отрывается от меня, желая забрать свое, а я и рад предоставить ей такую возможность. Толкает спиной к стене, отчего я теряюсь, не понимая, каким именно образом она перехватила мои желания и мою инициативу. Футболка летит в сторону, будто ветошь, ценой в пять сотен евро. Ее сладкие губы везде, смазанные хаотичные поцелуи обжигают кожу шеи и опускаются ниже, к умеренной ласке присоединяются уже зубки, и я понимаю, что эта игра слишком заводит, рвет в клочья остатки здравого смысла. - Осторожнее, крошка, завтра нам выступать – Кажется, она плевала на мои слова. Ехидно улыбается и прикусывает сосок. Сводит с ума слишком умело, будто закончила гребаные курсы, если вообще не академию наслаждения – Шайсе, Бекс… Что ты творишь? Хочу целовать ее как тогда, в первый раз в Швейцарии, когда нам обоим сорвало головы, а нормальную ласку заменяли укусы, болезненные и дикие, подстрекающие причинить боль. Указать девчонке ее место, отправить назад в пригород немецкой столицы, чтобы бренчала там для соседей за пару евро или вовсе за стакан лимонада. А она свела с ума, сделала из меня безвольного кретина, глупо подчиняющегося светлым глазам, которые нисколько не остерегались моего горького, почти черного взгляда. Такие разные, но дьявольски похожие друг на друга. Да, Каулитц, паиньки не для тебя. Теперь-то ты это осознал? Ее тонкие пальчики перешли грань, а губы продолжали скользить внизу живота. И я вроде бы оставался с ней, в этом чертовом номере, но параллельно уже летал в других измерениях, утянутый в ее темный омут. Чертовка. - Не дождешься – режет тишину между нами уверенным полушепотом. Дьяволица. Она достойна меня, она имеет полное право играть на равных. Имеет право подчинить, хотя давно уже это сделала, стоило ей только вернуться в нашу семью, имя которой Tokio Hotel. Вернуться и лишить меня сна, наполняя сознание своим запахом и смехом, таким легкомысленным. Недовольно щурясь от масштабного облома, хватаюсь пальцами за ворот ее халата и поднимаю девушку с колен. Кривится в победной ухмылке, в очередной раз указывая на то, каким слабаком я стал. Если бы ты только знала, как я хочу повторить наш первый раз, стервочка. Чтобы ты кричала, заходясь в громких стонах, совершенно не стесняясь, что их может услышать вся гостиница. Все повторяется, понимаешь? Все новое – хорошо забытое старое. Повторим? Ее халат падает у наших ног, обнажая Ребекку. Блондинка чуть уворачивается, когда мои губы выдыхают в ее ушко, а затем касаются его легким поцелуем. Кусает пухлые губки, понимая, что теперь она жертва и ее власть надо мной закончилась. И сегодня мне повезло, мне не требовалось рвать на ней тонкое кружево, ловя ее злобные взгляды. Зеленый свет моим пальцам, желающим скорее ощутить все ее возбуждение. Никаких промедлений – довольно, и Ребекка испускает шумный выдох. Но не стон, который так необходим мне, конфетка. - Какого черта я так болен тобой? – Шепчу, разгуливая на грани бешеного возбуждения. Ребекка находит опору в моем плече, задыхаясь от откровенной ласки. Тяжело дышит, изо всех сил сдерживая стоны. Я вижу, насколько жалки твои попытки сохранить хладнокровие, малышка, отпусти контроль. Просто отпусти. - Что ты, мать твою, тво…ришь? – судорожный выдох с глухим полустоном вырывается из ее нутра – Прек…рати – пальцы скользнули глубже, а губы оставили на ее щеке несдержанный, но такой мимолетный поцелуй – Том… Подхватываю податливое девичье тело на руки, стремительно преодолев расстояние от тесного холла до постели. Такая моя. Точеная, будто слепленная по определенным замерам. Ее кожа, слегка тронутая загаром. Аромат апельсина дурманит, вплетаясь в мой собственный, чуть резковатый. Грудь, явно выдающая все ее возбуждение. Хочу. Губы ненасытно ласкают тело, покрывая поцелуями каждый миллиметр бархатной кожи. Ребекка тяжело дышит, смотря на меня чуть тревожно, в ее больших ясных глазах застыл восторг, смешанный с иными чувствами, не дающими блондинке покоя. Отпусти всех и все, Бекс, забудь. Я и ты. Момент нашего единения вмиг выпотрошил из нас остатки здравого смысла. Она прижалась ближе, стараясь поймать мой ритм, стараясь быть со мной в каждой секунде этого безумия. Хваталась музыкальными пальцами за брейды, скользила ими по спине, а ее стоны приятными звуками ложились на мой слух. Откровенная, распаляющая и заряжающая энергией. Забирающая все силы и дарующая их в двукратном объеме. Моя прямая конкурентка, к чьим ногам я безвольно пал, убиваемый ее дерзостью и ледяным равнодушием. А теперь горел в совместно созданном нами огне, опаляющем душу. Стонет громче, а ее ноги обнимают мою поясницу. Чертовски приятно наблюдать, как она млеет и теряется в удовольствии, которым я руководил. Чувствуешь меня, Бекс? Тебе нравится? Я именно тот, кто тебе нужен? И все режиссеры мира хотели бы снять фильм с нашим участием, где двое неадекватных истязали друг друга ненавистью, в которую слишком неожиданно вмешалась симпатия, наводя свои порядки и сводя с ума главных героев, которыми двигало лишь чувство собственного превосходства. Самоуверенный подонок с зашкаливающим чувством себялюбия. Скромная девчонка, умеющая схватить за горло, заставляя задыхаться от нехватки кислорода. Фильм с нами. Фильм о нас. И я уже давно забросил в темный чулан подсознания жгучее желание задушить ее в тесных переходах концертных площадок и похоронить всю ту назойливость, которой она досаждала, мешала моей спокойной жизни. Прибить ее, с чьих зацелованных губ слетало сейчас полушепотом мое имя. Протяжно, как гребаная карамель, добавленная в кофе. Дрожит от каждого моего движения в ее ошеломительном теле и рвано стонет в мои губы во время очередного поцелуя, так томно, будто это действительно чертов фильм. Фильм для взрослых, которым не повезло ощутить все это в обжигающей и уносящей на далекий Марс реальности. Туда, где никого нет, только я и она, безмерно одержимые друг другом. Взгляд непроизвольно опускается ниже, на собственные ладони, сжимающие ее соблазнительные бедра. Вместо дыхания – рычание, которое едва контролирую. Никого никогда не хотел так, как ее, лишь бы показать, кто главный и воистину правит этим балом похоти и разврата. Я хорош, Нойманн, я хорош? С ней я обрел тот самый уровень блаженства, с кем до этого не смог. Пустые, глупые, слишком по-потребительски использованные, оставляющие после себя лишь сквозящую пустоту, а она опускала на колени, веселила своим никчемным сопротивлением и даже в наших странных отношениях все еще раздражала, мучила, заставляла щедро поливать ее хрупкое существо отполированным до идеала сарказмом. - Малышка… – хрипло вырывается из меня, утянутого на самое темное морское дно ее вновь содрогнувшимися бедрами – Бекс, малышка… Едва не кричит, пуская ноготки мне под кожу. Сбитое дыхание сменяется легким шипением. И даже боль, причиненная ею, приятна и толкает на очередное безумство, которому позволяю выплеснуться, усаживая желанную блондинку сверху и упиваясь ее выразительными стонами. - Шшшш… – губы ловят губы и эти резкие касания сводят с ума, затягивают сознание пеленой – Не так громко, Бекки. Оох, черт – проскользив ладошками от груди к низу живота, Нойманн ядовито улыбнулась, чувствуя очередной импульс своей власти, и чуть замедлилась, наблюдая за моей реакцией, абсолютно нездоровой, лишенной любого смысла, кроме единственного желания – чтобы это не заканчивалось. И если бы потолок над нами был зеркальным, я бы пронаблюдал жаркие сцены того самого фильма о двух одержимых, который бы собрал все награды за лучшие актерские роли, потому что она была бесподобна в своем исполнении – тонкая и ловкая, знающая, как пригвоздить меня к полу, не давая ни единой возможности взять реванш. А я терялся в безумии, которым она обволакивала меня, цепляясь пальцами за плечи и измываясь над моим телом, все еще натянутым, словно гитарная струна, в ожидании того самого наслаждения. - Том… Тооом… – и все торнадо Америки не шли в сравнение с зарождающимся внутри меня смерчем, когда слышал хриплый шепот, пробирающий все мое существо, утопающее в этой лаве, имя которой Ребекка Нойманн. Дернувшись, я лишь сильнее прижал к себе девушку, дрогнувшую в моих объятиях. Она томно выдохнула, во всех красках ощутив мое удовлетворение, осевшее меж ее бедер. Прилагая жалкие попытки восстановить дыхание, растягиваю губы в улыбке, неспеша ведя ладонями по ее все еще слегка дрожащему телу. Очаровательная. Чертовски необходимая. Ей хорошо и легко. Я это чувствую. И стоит Ребекке поднять голову, тут же втягиваю ее в поцелуй, забирая себе все те остатки звуков удовольствия, еще оставшихся в ней. Они мои, отдай, потому что я отдал тебе себя полностью. Тогда и сейчас, уже уверенный, что не желаю никого другого. - Да я тебя… – выдох в мои губы и очередной поцелуй. - И не благодари за то, что сегодня будешь спать крепко, конфетка – она щипает меня за бок, сменив мою довольную усмешку гримасой легкого дискомфорта. Мое персональное светловолосое наваждение. Тебе все можно. *****