Кривое зеркало

      Кугисаки Нобара – единственная девушка-маг первого курса обучения. Едва она появилась в поле зрения, так тут же создала впечатление особы если не знающей себе исключительно точную цену, то точно ставящую её выше действительного. Первый её взгляд сказал всё, что она про них думала, а точнее: Сукуна – хулиган и плебей, Юджи – недалёкий и доверчивый, Мэгуми – что-то там, это уже не интересно. Первый даже представляться ей не стал, как его однокурсники, поэтому Юджи взял дело в свои руки.       — Не смешная шутка, — Нобара сразу же скорчила лицо.       Младший Итадори продолжил настаивать:       — Это правда! Это Итадори Сукуна, мой старший брат-близнец!       Девушка вопросительно посмотрела на Фушигуро, как на того, чье слово имело больший вес в её глазах; тот кивнул. Она тяжело вздохнула.       — Почему мне так не везёт? Близнецы, ещё и этот “Сукуна”...       — Что ты там бормочешь? — не понял Сукуна, но ответа так и не получил – Годжо обратил внимание на себя.       Учитель ловко увлёк двух самых легковерных и ребячливых студентов предложениями о совместной прогулке по самым крутым местам Токио. Пожелания побывать там-то и там-то сыпались, как из рога изобилия; и Диснейленд, и какой-то торгово-развлекательный центр. Годжо с очевидным удовольствием наблюдал за оживившимися ребятами, иногда бросая взгляд на двух нелюдимых, стоящих поодаль.       Мэгуми листал карту в телефоне, когда как бы невзначай спросил у Сукуны:       — Ты куда хочешь?       Так же, как и он, без задней мысли старший из близнецов ответил:       — Куда захочет Юджи.       Их разговор прервал звонкий голос учителя, который объявил о походе не куда-то, а в Роппонги. Только живущий наискучнейшей жизнью человек, чей день начинается с дешевого кофе, продолжается на однообразной работе и заканчивается сном без сновидений, не знает этот квартал всевозможных развлечений и удовольствий. Бесчисленное множество ресторанов и кафе, бутиков и магазинов брендовых товаров, клубы и офисы крупных компаний – все они создали исключительную репутацию для квартала Роппонги. Само собой многие молодые люди мечтают там побывать и как следует оторваться, и Юджи с Нобарой не исключение. Однако, к их огромному сожалению, вместо какого-нибудь навороченного ресторана Годжо Сатору привёл их на окраину квартала к заброшенному недостроенному зданию, которое, вне всякого сомнения, кишмя кишит проклятиями.       Негодованием Юджи и Нобары можно было бы разжигать печь, как углëм; они – обманутые собственным учителем – не жалели в мыслях слов, чтобы покрыть ими Сильнейшего мага с ног до головы.       Как объяснил Сатору, из-за находящегося неподалёку кладбища, в этом заброшенном здании образовалось проклятие, но не особо сильное, поэтому для его изгнания решено отправить первокурсников, а именно Сукуну, Юджи и Нобару. Ему хотелось посмотреть, на что способны его новенькие студенты, поэтому Мэгуми с ними не идёт. Однако кое-что показалось старшему Итадори очень странным.       — Стоять! То есть ты, — он показал пальцем на Годжо, — хочешь отправить двух людей, не использующих ни капли проклятой энергии, не знающих, как изгонять проклятия, в заброшку, которая не только кишит ими, но и потенциально может обвалиться в любой момент? Я ничего, блять, не упустил?       Годжо Сатору широко улыбнулся и щелчком пальцев указал на него.       — Ты абсолютно прав, Сукуна-кун!       Тот смотрел на него со вселенским разочарованием. Старший из близнецов никак не мог понять, за что этого – в полной мере этого слова – идиота прозвали “Сильнейшим магом их времени”.       Нобара без какого-либо стеснения или стыда влезла в разговор, обращаясь к Сукуне:       — Погоди-ка, вы вдвоём вообще ничего не умеете? Как вас вообще зачислили?       Отсюда Фушигуро начинает рассказывать об инциденте в школе, о съеденном пальце, о казни и прочем. И чем дальше заходил его рассказ, тем сильнее Кугисаки хотелось проблеваться от отвращения. Конечно же, она этого не сделала, поскольку ей не позволяла гордость, зато со всем имеющимся красноречием высказалась о тупости поступка Юджи. Впрочем, сам Фушигуро не мог с ней не согласиться.       Возвращаясь к теме миссии, Годжо дал близнецам оружие, оснащённое проклятой энергией для поражения проклятий. Юджи достался широкий и увесистый тесак, украшенный мехом у рукояти, носящий грозное имя “Убийца демонов”, а Сукуне – два не длинных и не коротких стилета, удобно лежащих в ладонях. “Зубочистки? Кто тот еблан, что придумал такое название?” — не понимал старший близнец, разглядывая свое оружее. Несмотря на весьма убогое название, сами стилеты были очень даже неплохими, насколько мог судить Сукуна. Ими будет хорошо сражаться против крупных одиночных целей и атаковать в конкретные места; остаётся только надеяться, что это будет преимуществом, а не неудобством.       Внутри здания Кугисаки Нобара заявила, что осмотрит верхние этажи, а Итадори пускай осмотрят нижние, чтобы быстрее разобраться с делом и отдохнуть. Не давая времени осмыслить, ответить или принять, она споро взлетела вверх по лестнице, а братья остались на первом этаже. Юджи некоторое время смотрел ей вслед, не понимая её поведение и характер, да и вообще что с ней не так.       — Что ты так смотришь? Неужели влюбился в эту строптивую суку? — Сукуна говорил одновременно и язвительно, и недовольно, словно понимал, что напрасно ревнует лишь наполовину.       — Не неси ерунды, — вздохнул Юджи и подошёл к брату поближе. — Знаешь же, что ты единственный владелец моего сердца.       И невесомо-нежно коснулся губами его родимого пятна под глазом. Место поцелуя, как и всё лицо Сукуны, порозовело и сделалось горячим, почти обжигающим.       — Опять ты со своими слащавыми фразочками! — буркнул он себе под нос, забывая из-за чего начался разговор и зачем они вообще здесь. В голове снова остался только Юджи.       — Ну, кто-то же из нас должен быть романтиком.       На этом и разошлись: Юджи ушёл проверять первый и второй этаж, а Сукуна – подвальные помещения. Там, внизу, если следовать логике хоррор-фильмов, должно быть больше всего чудищ или самое сильное из них. Непонятно, подчиняются ли проклятия этому закону, но тем не менее они там были. Из-за пробоин в потолке (или в полу, как посмотреть) было достаточно света, чтобы понять сколько нечеловеческих тварей там скопилось. К несчастью для старшего Итадори, подвал кишел уродливыми круглыми крысами-тараканами неудобно маленького размера, коих изгонять колющим оружием должно считаться вершиной тупости. На секунду новоиспечённый первокурсник подумал догнать брата и поменяться с ним, но стая непонятных существ, почуявших молодую плоть, не позволила ему это.       Они, перепрыгивая друг друга, падая со стен и потолка, кинулись на него, прямо как в тех фильмах, где неудачливого героя за считанные мгновения облепляют гигантские муравьи-людоеды, только, к счастью, в рот и нос не заползают – размер не позволяет. Уродливые твари больно кусают и дёргают кожу, как старые и полубеззубые недопсины многочисленных пород, каких любят заводить высокоуважаемые городские особы. Чтобы убить человека им явно понадобится больше времени, и то при условии, что он будет без сознания, соответственно, Сукуна в этой схватке не умрёт, но израсходует все силы. Он с переменной точностью нанизывал на Зубочистки крыс-тараканов, словно те были курятиной для якитори, и иногда успевал скинуть парочку особенно ретивых, что так хотели попасть за шиворот.       — Вот ведь блядские твари! — сквозь зубы проговорил парень, пиная ногой кучу существ. Проклятия почти сразу же после смерти, если можно так назвать прекращение их существования, распадались на ничто, тем самым в некоторой степени упрощая Сукуне работу. Их количество медленно сокращалось, а атаки повторялись раз за разом, что позволило старшему Итадори привыкнуть к своему оружию и обращению с ним. Далеко не так он представлял себе работу мага, а если быть совсем честным, то он и не думал вообще, что станет им, в конце концов использовать проклятую энергию он не умеет. В его представлении, с её помощью перебить стаю мелких проклятий было бы намного проще и быстрее, быть может какой-нибудь техникой, бьющей по площади. Но Сукуна не знал, как она действует и нужны ли словесные заклинания. В манге, книгах и прочем авторы придумывают законы своего волшебного мира кто во что горазд, однако же часто эти самые законы похожи, копируют друг друга или попросту совпадают. Нередко для совершения магического приёма нужна лишь сила мысли и сама мана.       Сукуна попробовал мысленно представить, как надоедливые крысы-тараканы “взрываются к херам”, но абсолютно ничего не произошло. Мозг его в экстремальных условиях работает на все сто пятьдесят, поэтому, не теряя времени на досаду, Сукуна выдвинул следующее предложение, которое, благодаря какому-то шестому чувству казалось самым верным.       Он вспомнил, как Годжо Сатору объяснял из-за чего в этом здании завелись проклятия, и отсюда можно сделать вывод, что проклятая энергия, используемая и магами, и всякими монстрами, не просто так носит своë название. “Если каким-то хером негативные эмоции преобразуются в неё, то у меня должен быть неиссякаемый запас!” — успел подумать парень, прежде чем скорее на интуитивном уровне пустить настоящее пламя по стилетам, сжигая всех тварей поблизости. Ярко-рыжий, несомненно, смертоносный огонь совсем не обжигал руки и не опалял одежду; он согревал с той же интенсивностью, что и дыхание – замёрзшие зимой пальцы.       Сукуна удовлетворённо ухмыльнулся, наблюдая за бегущими от опасности ничтожествами. Их число сокращалось обратно-пропорционально тому, как первокурсник входил во вкус. Впервые он чувствует упоение от собственной силы и власти вершить судьбу незначительных существ, впервые визги боли и треск сгорающих без остатка тел приносят усладу для ушей. Быстрым движением руки Сукуна вонзает стилет в последнее мелкое проклятие, прибивая его к полу; мгновением позже снова вспыхивает пламя – крысы-таракана словно и не было.       Итадори медленно поднимается с колен, осознавая какую усталость испытывает. Дрожь в ногах заставила его попятиться назад, припадая спиной к обгоревшей стене. Тяжёлое дыхание постепенно становилось ровным, напряжение в щеках спало и в глаза вернулась ясность. Разглаживая рукой щеки и губы, которые всё это время безумно улыбались, Сукуна напряжённо думал: “Какого хуя только что произошло?”       Сверху раздался шум обвала, и Сукуна мгновенно представил своего близнеца, заживо погребенного под кирпичами. Наплевав на изнеможение и собственные странности, он метнулся к лестнице. Уже на верхнем этаже, в комнате со старыми манекенами, ему встретились живые и здоровые брат, Кугисаки и мальчишка. Второе дыхание оказалось кратковременным, поэтому, видя, что с близнецом все более чем в порядке, раз уж он нашёл время на споры с девушкой, на плечи Сукуны вновь навалилась усталость. Беспрерывные атаки проклятий, множество ненужных движений, ещё и использование магии – а Сукуна не сомневался, что использовал именно её – вкупе сильно ударили по организму да так, что Юджи пришлось ловить падающего брата.       С беспокойством на грани истерики тот осматривал тело старшего брата на предмет тяжёлых ран и пытался выяснить что с ним случилось. Сукуна ответил, что выдохся, не упоминая короткую вспышку безумия, которая с ним приключилась и из-за которой растерял последние силы. Он сам ещё толком не успел разобраться в ситуации и не станет нагружать близнеца лишним поводом для переживания. А переживать явно есть о чём, поскольку предчувствие – особенно дурное – никогда не подводило Сукуну.       Где-то на фоне ворчала Кугисаки, называя его слабаком, который не мог нормально справиться с четвёртым рангом. Не то чтобы на неё кто-то обращал внимания, разве что маленький мальчик, который мало понимал, что происходит.       Поскольку с проклятиями в здании покончено, компания двинулась на выход. Юджи нёс брата на спине, стараясь не делать лишних движений, чтобы не потревожить возможные внутренние повреждения. Он впервые видел Сукуну в таком состоянии и не мог здраво мыслить из-за страха за его здоровье и жизнь. Даже когда старшего близнеца ловила банда “крутых парней” за школой или в переулке, то, независимо от их числа, Сукуна выходил безоговорочным победителем с минимальными травмами в виде парочки гематом и рваной одежды, в то время как шайка валялась на земле без сознания. В этот же раз он столкнулся не с людьми, а с непонятными чудовищами, которые на что только не способны.       Очевидно довольный вид Годжо Сатору немного успокоил младшего Итадори, хотя и не полностью. Он сначала попросил Фушигуро проводить ребёнка до дома, а после того, как они ушли, стал хвалить за проделанную работу. Когда же очередь дошла до Сукуны, его лицо незаметно изменилось.       — Сукуна-кун, делаешь успехи! В первый же день научился контролировать проклятую энергию, хоть и не идеально.       — Как ты узнал об этом? — удивился тот.       — О, моим глазам многое доступно. Я с самого начала наблюдал за вами, чтобы в случае чего прийти на помощь! Должен сказать, что для первого раза ты использовал слишком много энергии, но это не так уж и страшно: отдохнешь – и будешь как новенький!       Из того, что сказал странный маг, Сукуна понял, что тот не просто так носит повязку на глазах. Скорее всего у него есть какая-то особая суперспособность, как в каком-нибудь “Наруто”, что позволяет ему видеть сквозь стены или типа того. Осознание этого, словно ведро с холодной водой, накрыло парня с головой. Он предположил, всего лишь предположил, но в глубине души был уверен, что Годжо видел тот всплеск безумия, но по какой-то причине не стал на него указывать. Вся его оставшаяся концентрация ушла на поддержание равнодушного выражения лица, лишь бы не дать Годжо повод на… что-то.       Сам же Сатору тем временем сказал, что на сегодня настоящий поход в Роппонги отменяется и студентам нужен отдых, чем вызвал негодование Нобары. Обоих Итадори это не волновало; каждый по своей причине, они хотели побыстрее оказаться в общежитии. Настроение не располагало к развлечениям и активному отдыху.

━─┉┈┈◈♡◈┈┈┉─━

      Вернувшись в техникум, все разбрелись по своим делам: Годжо в неизвестном направлении, Мэгуми на вечернюю тренировку, Нобара в своей комнате разбирала вещи, а близнецы в своей – разбирали на части сегодняшнее происшествие. В первую очередь Юджи помог брату снять форму, ставшую похожей на половую тряпку, и выпутаться из худи, точно такого же, как и у него, только синего цвета. Под одеждой тело покрывали многочисленные ранки, к счастью, не влекущие за собой опасность для жизни. Младший вздохнул с облегчением: его не могло не радовать отсутствие переломов, разрывов органов и сотрясения мозга у старшего.       Юджи принялся за работу: обрабатывать порезы и укусы, надеясь, что за всё то время, которое они были без должного внимания, никакая инфекция не проникла в организм. Не хватало только одному из них заболеть чем-нибудь потенциально смертельным, когда над головами и без того подвешено острозаточенное лезвие гильотины магического правосудия. При всём этом парень не забыл потребовать от брата объяснений. Юджи не мог вспомнить ни одного случая, когда Сукуна ему откровенно лгал или намеренно скрывал что-то серьёзное, за исключением мелких проказ и шуток, однако же в этот раз тот был сам не свой, хотя изо всех сил старался казаться обыкновенно. Взять хотя бы его фразу “Накинулись на меня, как зомбаки из войны миров z, и в рот, и в зад пытались залезть!”, которая смахивала на правду, но тем не менее, скрывала за собой некий пунктик. Младший Итадори нутром чувствовал, что что-то не так, что-то случилось ещё, но не мог даже предположить, что именно.       А старший, прекрасно видя сомнение в этих глазах напротив, привычного и такого родного чайного цвета, продолжал гнуть свою линию. Очевидно, да так, что нет смысла скрываться, но необходимо оттянуть время откровений максимально, чтобы сначала разобраться самому со своими тараканами. “Всё так сложно”, — думал Сукуна, натягивая на себя пижамные шорты.       Аптечка вернулась на своё место, в ящик тумбочки. Юджи с надеждой смотрел на закрывшегося в себе брата и ждал, когда тот поделится с ним своими проблемами. Потому что вместе их решить легче. “Всё так просто”, — думал он, тоже переодеваясь в домашнее.       — Су, ты же понимаешь, что недопонимания ни к чему не приведут? — спросил Юджи.       Близнецы легли на сдвинутые вместе кровати и как всегда прижались друг к другу боками. Следуя своей привычке, Юджи сразу закинул одну ногу поперёк ног брата и прижался ещё сильнее.       Сукуна вздохнул и сказал:       — Пиздец ты проницательный, всегда бы так!       Юджи взглянул на него так, что любому станет понятно, что ему не до шуток. И брат передумал ëрничать дальше, потому что ему не хотелось доводить дело до ссоры.       — Я расскажу, в каком говне зарыта собака, но не сейчас. Не думай лишнего, ладно?       — Обещаешь?       — Обещаю.       Улыбка вновь озарила лицо младшего, находя отражение в буро-карих глазах старшего. Если время – это всё, что у него просят, то Юджи без колебаний предоставит столько, сколько сможет. Будет ждать и надеяться на лучшее.       Пыльно-розовая лохматая голова уютно устроилась на груди Сукуны. В постоянном и стройном бое сердца есть что-то ритуальное, запредельное. Особенно когда своё собственное стучит в такт без единой фальшивой ноты. Единение сердец, в полном своём значении, самое что ни на есть истинное.       Некоторое время они наслаждались теплом друг друга в безмолвии и блаженстве. До тех пор, пока не затекли ноги Сукуны, придавливаемые ощутимым весом. Он собирался осторожно развернуться, при этом абсолютно неосторожно вклиниваясь бедром меж ног Юджи. Ненамеренно вызванный стон прокатился сладкой дрожью в ушах. Дрожь эта перешла в колокольный звон в опустевшей голове. Это невероятное, короткое, как вспышка молнии, чувство одолевает его всякий раз, стоит Юджи издать исполненные желанием звуки. Сукуна вновь двинул бедром – раздался стон громче прошлого, и вместе с ним цепкие руки обвились поперёк спины. Он усмехнулся и игриво взглянул на близнеца.       — Ложиться спать ещё рано, не думаешь?       Юджи, чьи глаза ещё пару минут назад были ясны, но вот их заволокла пелена возбуждения, произнёс тихо и истомно:       — Да, онии-чан…       Всё внутри Сукуны словно перевернулось и вмиг вернулось на свои места. Сердце зашлось в частом стуке и во рту пересохло до самой глотки. Как послушный выдрессированный пёс, он не мог не откликнуться на команду, припадая губами к подставленной под атаку шее. Юджи так удобно перекатился на спину, позволяя брату нависнуть сверху, попутно снимая штаны вместе с бельём.       По ключицам и плечам поползли дорожки ярких пятен со следами зубов, стремящиеся всё ниже и ниже, появляясь вокруг ореолов затвердевших сосков. Горячие губы сменились обжигающим языком на розовой горошине, рисуя влажные круги. Проворный язык изводил несчастный участок разгоряченного тела, то резкими, то плавными, но одинаково невыносимыми движениями.       Юджи как мог сдерживался, приглушённо хныкал на ухо Сукуне, зарываться пальцами в его волосы. Грудь его тяжело и полно вздымалась, живот под шаловливыми ладонями дрожал. А как бешено колотилось о рёбра сердце!       Последний раз широко лизнув покрасневшую горошину, вдавливая её в кожу, старший близнец отстранился. Откровенный и такой порочный вид, открывшийся его взгляду, заставил кипеть кровь в венах и нестись по телу втрое быстрее. Он ловко спустил свои шорты до колен и застонал сквозь зубы, когда резинка проехалась по члену.       — Онии-чан! — позвал младший елейным, нарочито сладким голосом, какой всегда использует, чтобы раззадорить и соблазнить.       Длинные ноги оказались закинуты на одно плечо, да так, что ничем не защищённая промежность оказалась напротив колом стоящего члена. Обжигающая ладонь Сукуны нежно, но настойчиво погладила влажное от пота бедро Юджи.       — Сожми их крепче, — прошептал он и мягко прикусил кожу чуть ниже колена.       Юджи повиновался – и между сжатых бедер, прямо по его мошонке скользнул член старшего близнеца. Тот не стал медлить и задал привычные для них обоих темп. Шлепки кожи о кожу почти показушно идеально заполнили комнату вместе с участившимися тихими стонами Юджи. Он готов поклясться, что чувствовал всем телом каждую венку, каждую неровность потрясающего члена, который не раз и не два доводил его до сумасшествия самыми разными способами.       Прижимаясь щекой к его коленям, Сукуна с нескрываемым удовольствием наблюдал за младшим, что, закинув руки за подушку, уставился в потолок невидящим взглядом и едва сдерживал себя от громких и частных звуков. Ощущая скорый финал, он ускорился, чем вызвал короткий визг со стороны близнеца. Воздух в легких заканчивался, а частые вздохи словно и не заполняли их; разум затуманился и толчки стали рваными. Трение между ними породило статические разряды, проносящиеся по телу очевидным наслаждением и вырывающиеся изо рта знакомыми стонами. Живот и грудь Юджи оросило семя, стекая на постель крупными каплями.       Опуская безвольные, как у тряпичной куклы, ноги со своих плеч, Сукуна рухнул сбоку от брата. В его голове было восхитительно пусто, никаких мыслей о задании, травмах, только сладкая и воздушная, прямо сахарная вата, нега. Рядом дыхание Юджи постепенно становилось ровным. Жар тел утихал и оставлял за собой стылый пот и липкую сперму, неприятно сохнущую на коже. Без слов и переглядок близнецы решили чуть погодя, когда силы на то, чтобы встать вернуться, сходят в душ, а после уже точно лягут спать.