Устами младенца

Нил аккуратно поправил миниатюрный детский фартук на последнем в шебутной очереди ребенке — частично беззубая улыбка и радостно блеснувший взгляд моментально сообщил, что вышло у него вполне сносно, — и проследил, как дети послушно прилипли каждый к своему низенькому, вырезанному в форме животного мольберту. Робин настраивала свет и наклон, чтобы ребятам всё было хорошо видно во время рисования, а сам Нил, стоя в центре этого праздника жизни, привычно ощущал себя выряженным в костюм клоуна. И дернул же его черт предложить доставучим непоседам порисовать пальчиками. Некоторые уже тянули руки в гуашь, не столько ради акта самого искусства, сколько ради заложенного в каждом ребенке первородного желания непременно в чем-то вымазаться и поставить кляксу на лицо соседу. — Да ты прирожденный педагог, они в восторге, — усмехнулась Робин, очевидно наслаждаясь его несчастным, растерянным видом. Студентка педагогического, которую пристроили к нему в качестве бесплатной рабочей силы, оказалась весьма по душе шумной ребятне, и Нил вполне мог догадаться, почему: что мелким вредителям, что этой любительнице экзекуций ничего не доставляло большего удовольствия, чем упорные попытки довести его до белого каления. — Даже не мечтай свинтить до тех пор, пока комната не будет идеально чистой, — предупреждающе пробурчал Нил, решительно отправляя пальцы в баночку с синей краской. — Итак, все слушаем! — обратился он к детям тоном, который Робин любила называть «голосом Гитлера в отставке». — Прежде чем рисовать, убедитесь, что взяли нужную краску. А если ошиблись, просто скажите мне или Робин, не устраивая истерик, договорились, Джен? — кудрявая плакса надулась и сделала вид, что говорят не с ней. — Мы рисуем на мольбертах, а не на столах, стульях и своих друзьях, все это помнят? — некоторые дети радостно захихикали, и Нил запоздало осознал, что подкинул им лишних идей. — А в остальном… Можете начинать. Ребята тут же принялись пачкаться в разноцветом калейдоскопе, выводя на белоснежной бумаге силуэты любимых мультяшных персонажей, очертания животных и контуры своих комнат. Нил, рухнув на низкий детский стул, несколько раз потыкал измазанными красками пальцами по холсту, и вскоре без лишнего драматизма сумел в очередной раз убедиться, что рисование — далеко не главное из его достоинств. Робин энергично скакала от мольберта к мольберту, помогая детям справляться с непослушными мазками и мутными кляксами, спровоцированными смешением красок, пока Нил со своего места разглядывал, как близняшки Миньярд пытаются изобразить на полотне нечто походящее на их семью. — Похоже, похоже? — допрашивала его Грейс, дергая за рукав толстовки. Кейтлин и Аарона в ее исполнении он сумел различить исключительно благодаря разному цвету волос, но сходство с оригиналом вовсе не было целью сегодняшнего занятия. — Да их от фото не отличишь, — с показным изумлением заключил Нил, для пущего эффекта выдержав небольшую задумчивую паузу. Грейс довольно захихикала, раскрывая его маленький фарс, и взялась за изображение Эндрю, пока Дороти скрупулезно выводила ловкими пальчиками силуэт их кошки Мисс Киттен в углу холста. Можно было попросить их разойтись по своим мольбертам, но Нил знал, что это послужит причиной долгому, изнурительному нытью, и потому благоразумно закрывал глаза на прилипчивость сестер. Робин дразнила его за излишнюю мягкосердечность, которая, вообще-то, была вредна для детей куда больше строгости, как и безрассудное потакание капризам, но все было куда проще: у него самого не было ни братьев, ни сестер, но он хорошо помнил, какое опустошение ощутил, когда последнего близкого ему человека не стало. Смерть матери, которая его за всю жизнь и приласкала-то исключительно раза три, стала огромным, сокрушительным ударом, оставившим в груди зияющую дыру на всю жизнь. У него не хватало решимости разделять детей, жизнь которых была неразрывно связана друг с другом, даже в такой мелочи. — А как же вечно хмурые брови? — поинтересовался Нил, сделав маленький круг по творческой мастерской и вернувшись к близняшкам. На фоне некоторых работ, что доводилось ему увидеть, силуэт Эндрю, нарисованного исключительно в темных тонах, и правда казался довольно похожим на оригинал. — Забыла! — всполошилась Грейс, тут же потянувшись к светлой краске. — Дядя Эндрю не всегда хмурится, — обвинительно пролепетала Дора, с усердием вспоминая точное расположение пятен на спине Мисс Киттен. — Да, но сегодня, когда он отвозил нас в сад, у него брови почти склеились! — захохотала Грейс, размахивая вымазанными в гуаши руками. — Он не любит рано вставать. — Мама говорит, что он сова, — Дороти со знанием дела посмотрела на Нила, умничая, — это тот, кто поздно ложится и поздно встает. — И что же заставило дядю подняться в семь утра? — осторожно поинтересовался Нил, все еще не до конца отошедший от появления Эндрю на пороге детского сада ранним утром. Они едва перекинулись парой слов — Миньярд сполна оправдывал догадки о том, что утром без чашки кофе из него и банального «доброе утро» не вытянешь, — но неожиданное событие так выбило Нила из колеи, что он весь день ходил, словно контуженный. — Ты, конечно! Он хотел, чтобы ты был первым, что он увидит утром, — заговорщицки прошептала Грейс, заставляя Нила растерянно замереть с губкой в руке. Он застыл на полпути к растекшейся кляксе, отчаянно пытаясь не выдать недоверчивого изумления — дети, как и кровожадные хищники, непременно чувствовали чужой страх и замешательство, наслаждаясь краткими мгновениями власти. — Мы вчера смотрели кино про любовь, — подсказала Дороти, выводя его из растерянного оцепенения. — Мама и дядя любят смотреть каналы, где показывают, как все вечно плачут, дерутся и целуются. — По недовольному тону стало понятно, что детей дележка экранного времени устраивает едва ли. — Да, лучше бы вечером показывали мультики! — ожидаемо подхватила Грейс. — Папа говорит, что смотреть телевизор вечером вредно. — Промычала Дора поучительно. — Но дядя иногда разрешает нам вместе с ним валяться на диване. — Да, и вчера показывали кино, которое мне понравилось. — Глаза Грейс вспыхнули неподдельным интересом при воспоминаниях, которыми она сейчас же пожелала поделиться. — Хоть там и были поцелуи. — Детское лицо брезгливо поморщилось, словно в рот девочке угодил лимон. — Это вовсе не значит, что теперь нужно во всем искать отсылки на кино. — Посоветовал Нил, наконец оправившись после смущающего замешательства. Столько лет возиться с детьми и до сих пор попадаться на их нелепые выдумки. Он пока еще не мог отчаяться настолько. — Картинка в телевизоре довольно редко совпадает с реальностью. — Да, но папа сам говорит, что дядя Эндрю ведет себя как влюбленный идиот. Прямо как в кино. — Вероломно выдала родственника Грейс, беззаботно пожимая плечами — мол, я не сказала ничего плохого. — Кто ведет себя как влюбленный идиот? — Робин, вечно предчувствующая, в какой конкретно момент ее появление доставит Нилу как можно больше проблем, вклинилась в диалог из-за его плеча, глядя с цепким любопытством, словно напавшая на след гончая. — Не твое дело, — тут же одернул он девушку, прежде чем его бы выдали с такой же хладнокровной решительностью, как Миньярда. — Наш дядя, Эндрю. — Грейс нисколько не помешал его комментарий, скорее наоборот — его худшие ожидания оправдались, и она вцепилась в щекотливую тему, воспринимая эмоции и мысли несчастного воспитателя за головоломку повышенной сложности, не оставляя попыток расколоть его. — Он втюрился в Нила по груши. — По уши, — на автомате поправил Джостен словосочетание, которое Грейс наверняка тоже почерпнула из неожиданно открывшегося мира телевидения, создателя которого он мысленно успел проклясть до десятого колена. — И это не правда. Они просто не знают, о чем говорят. — Поспешил он заверить дотошную помощницу. — Подожди, дядя? Эндрю Миньярд? Тот чел из Германии? — Зажегшийся в ее глазах восторг ясно давал понять, что отделаться без потерь для своей репутации у Нила не выйдет. — Так ты разве не тащишься от него? — Не тащусь я ни от кого, — рявкнул он, предупреждающе зыркая в сторону Робин гневным взглядом. — Он просто один из многих спортсменов, которые… вызывают у меня интерес. — Да? — Робин неубедительно вскинула глумливые брови. — И в каких местах конкретно он у тебя интерес вызывает? — Ты мелкая… — Нил! — Дороти одернула его ядовитое замечание легким, но требовательным движением руки на кромке толстовки. — Помоги. — Робин поспешила воспользоваться удачно подвернувшимся случаем и смыться, пока Нил упорно и безуспешно пытался вернуть себе самообладание, размазывая крохотными пальчиками Дороти пушистый хвост Мисс Киттен. Вечером Эндрю, не изменяя себе, явился с опозданием, но хотя бы привез чай, который с благородным молчанием вручил Нилу в машине по дороге домой. Из его собственного стакана пахло кофе и сладостью, сводящей зубы даже простым запахом. — Ты помнишь? — не сдержал Нил удивленного вопроса, когда по языку разлилось приятное терпкое тепло. В кофейню они заезжали всего один раз, на прошлой неделе, когда выпал первый снег, и температура достигла рекордной отметки со знаком минус этой осенью. Эндрю смотрел пристально и хмуро до тех пор, пока Нил не убрал карту в карман, закатив глаза и дав ему заплатить за всех четверых. «Выглядишь так, словно эти деньги тебе стоит потратить на обновление гардероба, а не чай», — а вот это уже было не очень по-джентльменски. — Эйдетическая память, — коротко пояснил Эндрю, и мысль о том, что теперь он еще очень-очень долго будет помнить о том, что Нил любит чай с рябиной, отозвалась под ребрами неловко плюхнувшимся прямо на диафрагму сердцем, споткнувшимся о волнительный трепет. — Мы будем сегодня смотреть кино? — встряла Грейс, неустанно болтая ногами, из детского кресла на заднем сидении. — Я думал, тебе не нравятся «телячьи нежности», — напомнил племяннице Эндрю, используя очевидно сгоряча выпаленные слова против нее же. — Аарон прав, телевизор плохо на них влияет, — едва слышно пробурчал Нил в свой стакан. — Интересно послушать мнение квалифицированного специалиста, — припечатал Эндрю тоном, ясно дающим понять, что точка зрения каких-то там воспитателей его волнует в последнюю очередь. И может, правильно — ведь никакого педагогического образования помимо легкодоступных курсов у него не было. — Не издевайся, — миролюбиво попросил Нил, — они вдохновляются этими вашими мелодрамами и выдумывают всякие глупости. И, между прочим, ты в них играешь не последнюю роль. — Какие глупости? — Эндрю вперился настороженным взглядом в зеркало заднего вида. Грейс предпочла сделать вид, что ее невероятно увлекает пейзаж за окном, на который она смотрит стабильно пять дней в неделю, а вот Дороти оказалась куда смелее сестры. — Что тебе нравится Нил. — Так разве это так страшно? — плечи Эндрю едва заметно расслабились, зато Нил почувствовал себя слегка пришибленным столь беспечным ответом. Может, стоило набрехать, что близняшки изображают страстные романы с мальчишками из группы. — Не поощряй это, — одернул он, едва сумев проглотить обидное «это жестоко». Заставлять его, пусть даже на жалкие секунды, верить в нелепости, от которых легкие работают с постоянными перебоями. Он крайне редко вмешивался в социальный пузырь, который создавали вокруг себя дети, прекрасно понимая, что исследовать мир через образы, подражание и имитацию — вполне естественно. Перенос сюжетов из кино и мультфильмов было обычным делом в их возрасте, но когда это напрямую коснулось Нила и весьма щекотливого места в его биографии, смешки начинали ощущаться подлой обманкой. — Я понимаю, что у тебя аллергия на детскую радость в связи с профдеформацей, но я не буду наказывать их за безобидную игру, — холодно сообщил Эндрю. Нил ощутил себя еще большим идиотом, будто это его пристыдили как ребенка. — Я вовсе не об этом, — огрызнулся он. — Просто однажды это может выйти боком. Нельзя вот так брать и выдумывать, что захочется, на пустом месте. — Нил передернул плечами, осознавая, насколько нелепо эта фраза звучит из уст человека, который полжизни лгал направо и налево. Эндрю даже не удостоил его взглядом. Настроение у него окончательно испортилось, но к счастью, Нилу не пришлось долго корить себя за бестактность и неловкость — через пару минут они свернули на знакомый перекресток, и он вылетел из машины, едва успев бросить короткое «до завтра».

***

Нилу нравилось быть одному. Без приятелей на одну ночь, которые рано или поздно начинали считать себя вправе лезть ему под кожу в попытках выяснить, почему он так скрытен и отрешен; без длительных и изнурительных отношений, одна мысль о которых заставляла ледяные мурашки бежать по затылку, ассоциируясь со страшными словами вроде «доверие», «привязанность» и «уязвимость»; без семьи в общепринятом ее смысле — когда возвращаешься домой не в пустую квартиру, а к теплому ужину и человеческому теплу. А нравилось ему быть одному потому, что раньше даже надежда на такую жизнь казалась просто наивной мечтой, стоящей в одном ряду с верой в Санта Клауса и пасхального кролика. Нил был молча благодарен — судьбе, случаю, сильной родне за границей, без разницы, — что вообще остался жив. После голодного бродяжничества и яростных преследований, которые мучили его всё юношество, даже идея чего-то похожего на нормальные человеческие отношения заставляла поджилки в ужасе поджиматься, откликаясь воспоминаниями о тяжелых руках матери, которая не выносила мысли о том, что он впустит в свою жизнь незнакомца. После того, как ему удалось осесть в Портленде, удобно и безопасно было сузить круг общения до нескольких приятелей и коллег, которые легко верили в ложь вроде окончания университета, неудачного расставания и болезни родителей, никогда не наблюдавшихся поблизости. Это просто Дэн и Мэтт оказались жутко настойчивыми и сентиментальными настолько, что имели драгоценное представление о жизни Нила до их знакомства. И он всегда думал, что этого достаточно. Что после годов, проведенных в бегах и вечном страхе, скучное, неторопливое течение жизни станет для него спасительной гаванью и самой важной наградой за всё, что ему довелось перетерпеть из-за своего происхождения. Существовать по принципу офисного компьютера было крайне просто и удобно — все задачи выведены на главный экран, никаких скрытых папок и файлов, значок «домой» всегда ведет в один и тот же архив. Но иногда в системе случался сбой. Иногда Нил становился жадным. Иногда он смотрел на родителей, обнимающих своих детей после долгого дня, с недоуменной, отрешенной задумчивостью, пытаясь понять — неужели это действительно так важно? Неужели семья может заслонить собой эгоистичные порывы к наживе, власти, успеху, который часто дается путём, включающим в себя чужие головы? И если да, то почему у его родителей этого не получилось? Никогда не испытывающий на себе столь же всепоглощающей заботы и внимания, ему самому, словно несмышленому ребенку, было интересно, что находят люди в других людях, непредсказуемых, опасных и потенциально способных предать в любой момент. И стоит ли эта игра в неразрывную связь свеч? Зачастую ответ лежал на поверхности, можно было не лезть в дальние папки, не пытаться вскрыть оперативную память — нет, разумеется. Потому что важно только выживание, хотя бы шанс на него, и оно в свои узкие рамки не вписывает какую-то там привязанность. Как жаль, что с каждым годом Нил все больше и больше забывал, что это значит — выживать. А вместе с потребностью едва сводить концы с концами уходили и убеждения, которые в юности казались непоколебимыми. Он становился все более доверчивым и спокойным, все менее подозрительным и взыскательным. Все дольше задерживал взгляды на держащихся за руки парах, повисших на шее родителей детях, смеющихся на весь квартал компаниях друзей. И каждый раз ловя себя на подобном акте наплевательства на собственные принципы, которые однажды крепкой ладонью загнала ему под череп мать, он ощущал такой резкий приступ тошноты, что на пару секунд выпадал из реальности, пытаясь справиться с гуляющей перед глазами картинкой и обливаясь холодным потом. Поэтому его первой реакцией на бесцеремонное вторжение за границы бардака в своей голове было бегство. Он упорно избегал опасных тем об отношениях и влюбленности, которые не менее упорно поднимали близняшки, игнорировал неудобные вопросы, притворяясь чрезвычайно занятым, за километр обходил вероятность возникновения между ними очередного разговора об Эндрю, жертвуя своим неистребимым любопытством. Поэтому было вполне ожидаемо, что, подобно всякому ребенку, сёстры моментально ощутили, как он изменил отношение к ним. Они вдруг начали висеть на нем вдвое чаще обычного, требовали внимание едва ли не криками, отказывались от игр и развлечений, если его не было в поле зрения — проще говоря, саботировали его тихое отступление всеми возможными способами. — Нил, тебе нравятся мальчики или девочки? — допрашивала Грейс, пока он застегивал на ней яркую желтую курточку. — Мама сказала, девочки могут любить девочек, а мальчики мальчиков и наоборот. У нашего дяди Ники есть муж, мы были у них на свадьбе очень давно. Никого нельзя за это дразнить, это как любить клубничное мороженое вместо шоколадного. Ты больше какое любишь? — продолжала бомбардировку девочка, упорно надеясь выудить из него хоть слово. Дора косилась в его сторону с лицом, которое отчаянно напоминало выражение брошенного под дождем котенка, и Нил уже не знал, кого умолять, чтобы Эндрю поторопился и успел до того, как оно разразится в истерике. — Не люблю мороженое, — коротко ответил он, завязывая шнурки на ботинках Грейс покрепче. Проверив наличие шарфа на обеих, он вывел их на склизкий после недавнего дождя порожек здания как раз к моменту, когда черная «Ауди» затормозила возле ворот, вырвав из него облегченный выдох. — Значит, дядя Эндрю безответно влюблен? — заунывно поинтересовалась Грейс. — Вы не сможете пожениться? — Нил чудом не вляпался в гигантскую лужу, устало прикрывая глаза. — Он не влюблен, Грейси, я ведь говорил, — напомнил он мягко, — пожалуйста, брось уже эту тему. Эндрю распахнул перед близняшками дверь, едва ли не втаскивая внутрь — дождь зарядил с новой силой, обрывая последние осенние листья и заставляя мутную воду на неровном асфальте пузыриться и лопаться, будто газировка в бутылке. Нил благоразумно отбросил любые попытки отправиться домой самостоятельно, ныряя в теплый уютный салон, который моментально оградил их от монолитной стены дождя. — Извини, Кевин сегодня рвет и мечет, — Эндрю выглядел не лучше него, потрепанный и уставший. И все же потащился в сад за детьми. Сердце у Нила под ребрами снова предательски дрогнуло. — Да все нормально, — тихо отмахнулся он, утыкаясь влажным лбом в прохладное стекло в попытках разогнать шумный гул в голове. — Ты опоздал! — вдруг обвинительно воскликнула Дороти, глядя полными слез глазами. Нил впервые видел, чтобы она так эмоционально изъявляла недовольство: обычно из них двоих Грейс была куда более драматичной, но сейчас даже она с легким изумлением поглядывала на сестру. — Мы ждали дольше, чем всегда! И нельзя было пойти на улицу, потому что шел дождь! — Я задержался на работе, — голос Эндрю, тон которого наверняка задумывался спокойным противовесом для детской истерики, опасно дрогнул. — И я не виноват, что шел дождь. Никто не виноват. Иногда такое случается. Не надо кричать. — Мы ждали очень долго! Мне было грустно! — не прекращала Дороти, заливаясь слезами. — Ты сделал плохо! — На самом деле Эндрю приехал всего на пятнадцать минут позже обычного, но день сегодня и правда был премерзкий, кого угодно способный довести до слез: мрачная слякоть с самого утра, нелюбимая запеканка на завтрак, тревожный сонный час и, Нилу пришлось признаться с горьким осознанием, его обидная отстраненность, тянувшаяся уже не первый день. — Хорошо, извини, что я опоздал, — попросил Эндрю тонко и нерешительно, побледнев до нездорового цвета. Машину опасно повело под потоком ливня. Нил с внезапной жалостью осознал, что его попутчик понятия не имел, как справиться с детской истерикой от индивидуумов, которые обычно заглядывали ему в рот и походили скорее на ангелов, чем реальных детей. — В следующий раз я попрошу родителей приехать за вами, чтобы не пришлось так долго ждать. — Я не хочу родителей! — визжала Дороти, срывая голос и пропитывая шарф горючими слезами. В ужасе смотрящая на нее сестра казалась в одном шаге от повторения невеселой участи. — Хочу, чтобы ты нас забирал! — Нам нужно остановиться, — осторожно подсказал Нил, когда пальцы Эндрю на руле судорожно вцепились в кожаную обивку, грозясь закрутить их на ближайшем перекрестке. — Эй, все хорошо, — развернувшись, обратился он к испуганной Грейс, зная, что погруженная в горькую обиду Дороти не обратит на него внимание, — она просто распереживалась. Сейчас успокоится, и мы поедем домой, ладно? — на бледном встревоженном лице были видны только оробело блестящие глаза. В конце концов, Грейс кивнула, когда они остановились у круглосуточного «Макдональдса», за мутным стеклом которого сновали десятки чужих лиц. Эндрю выглядел так, словно сам вот-вот рухнет в обморок — Нил не видел его таким ни на поле, когда его едва не расплющил нападающий французской сборной, ни во время пресс-конференций, когда в зале требовали ответа на вопрос, почему он покинул американскую команду. — Нужно подождать, пока пик пройдет, — объяснил Нил, ощущая, как барабанные перепонки угрожают ему жесткой расправой за халатное отношение, но им не привыкать, — можно попробовать взять ее за руку. — Эндрю осторожно, словно загнанное животное, протянул в сторону Дороти ладонь, в которую она тут же вцепилась стальной хваткой, воя пуще прежнего. Они сидели в машине под светом, льющимся из ближайшей забегаловки, уставшие и вымотанные долгой неделей, и ждали, держа близняшек за руки, пока рёв и крики на заднем сидении стихнут. Нил вдруг на секунду испугался, что он спит — настолько нереальной, абсурдной казалась сцена, в которой он вдруг взял на себя не последнюю роль. — Ну вот, — мягко заметил он, когда плач перешел в прерывистые всхлипы, — ты жутко расстроилась, да? — Дороти, поморщившись, кивнула. Нил даже со своего места видел, как ее рука тряслась в ладони Эндрю. — Ничего страшного. Все уже в порядке. Дядя приехал. Простишь его? — Губа Дороти вновь опасно задрожала, и она энергично закивала, вцепляясь в ладонь Эндрю второй рукой. Он облегченно выдохнул, и плечи его будто за одно короткое мгновенье спустили с себя вес двух небольших каменных цепей. Он притянул детскую ладонь к лицу и оставил на ней смазанный поцелуй, выглядя побитым щенком. Нил испытал резкий порыв отвернуться от проявления чужой уязвимости. — Больше не буду опаздывать, обещаю, — Эндрю преданно заглянул в мокрые покрасневшие глаза, — хорошо? — Дора вновь закивала, почти вернув себе способность внятно говорить, и Нил почувствовал, как маленькая ладонь Грейс в его руке едва заметно сжимается. — Можем поехать посмотреть тот мультик, про который ты вчера говорила. Купим попкорн, мороженое. Хочешь? — Я хочу! — восторженно взяла на себя честь ответить Грейс, засветившись, словно новогодняя ёлка. — Нил тоже должен поехать, — пробормотала Дороти, глядя почти умоляюще. Она ужасно напомнила ему Эндрю всего несколько мгновений назад. — Давай дадим ему отдохнуть, а? Уверен, ему хватит на сегодня впечатлений, — предпринял Эндрю безуспешную попытку спасти его, но Нил уже видел по решительно сдвинутым к переносице детским бровям, что дать деру ему сегодня не дадут, как бы сильно ни хотелось впечататься лицом в подушку. — Все нормально, — ответил он прежде, чем Дора бы начала предъявлять свои условия. Она это умела, он знал. — Я могу поехать. Если ты не против, конечно. — Шутишь? — Эндрю взглянул на него, как на идиота, и тронулся. По его нервно бегающим глазам и резким движениям на коробке передач стало ясно, что присутствие в машине человека, знающего, что делать с перевозбужденными детьми, здесь было необходимо не только близняшкам. — Такими темпами они будут вить из тебя веревки ближайшие лет десять точно, — заметил Нил, когда девочки заняли себя игрой в угадайку, а на горизонте замаячила парковка кинотеатра. — Не стоит вот так резко разбрасываться подарками. Иначе войдет в привычку выпрашивать что-то слезами и криком. — Да ну? Извини, что я в полном ахере от истерящей племянницы, которая до сегодняшнего дня при мне даже голос ни разу не повысила, — проворчал Эндрю, паркуясь. По его заалевшим ушам и тому, как нервно он избегал чужого взгляда, стало ясно, что он сам пребывал в легком шоке от своей реакции. — Сегодня что-то случилось? — серьезно спросил он, пока они поднимались по эскалатору, наблюдая, как забежавшие на несколько ступенек вперед дети разглядывают раскрашенный неоновыми вывесками торговый центр. — Просто плохой день. — Нил проследил за стремительно стекающей по стеклянному потолку воде и постарался заглушить в себе острое чувство вины. Придурок, о чем он только думал, вот так резко отталкивая от себя детей? В кино кроме них была еще одна мама с сыном и старушка с взрослой, по всей видимости, внучкой — это семья, билось предупреждающей сиреной у Нила в голове, все здесь семья, кроме тебя. Эндрю хватило на тридцать минут «Рапунцель» — как только началось самое интересное, он накренился вбок и Нил понял, что усталость после тренировки оказалась сильнее желания узнать, через какие трудности приходится проходить очередной диснеевской героине. Взгромоздившаяся на его коленки Дороти даже не заметила, что дядя уснул, заворожено глядя на экран, а вот Грейс на груди у Нила бесконечно ерзала, то и дело нашептывая ему на ухо всевозможные подозрения, предположения и опасения. Мультфильм Нилу понравился даже больше, чем ей.

***

На следующее утро Дороти явилась в сад с таким виновато-жалостливым видом, что у Нила горько засвербело под ребрами. Аарон, взъерошенный и как обычно торопящийся в больницу, сконфуженно сообщил, что Эндрю отсыпается после вчерашнего, и ему жаль, что у Нила такой возможности нет. — Знаешь, его вчера как будто битой по башке огрели, — пробормотал Аарон, когда дети убежали разглядывать, какой конструктор Робин достает с верхних полок игровой зоны. — Спасибо, что… помог все уладить. — Да бывает, — Нил пожал плечами, стараясь скрыть смущение — он по пальцам мог перечитать случаи, когда родители не воспринимали внештатные ситуации, с которыми Нил имел дело, как нечто само собой разумеющееся и проявляли что-то хотя бы похожее на благодарность. — У него и самого неплохо вышло. Застанет еще парочку профилактических истерик, и станет профи. — У Аарона, как и его брата, явно были проблемы с выражением чувств в сторону всех, кто не являлся его девочками, и потому Нилу вполне достаточно было короткой улыбки и неловкого кивка перед уходом. Он не хотел, чтобы кто-то из семьи Миньярдов, а тем более дети, чувствовали себя обязанными ему просто за то, что он помог Доре справиться с резким наплывом плохих эмоций – он и не такое видел, – и поэтому когда она несмело подкралась к нему после завтрака с гнусавым, пристыженным извинением, он моментально расплылся в успокаивающей улыбке и нашел близняшкам занятие, способное отвлечь от мыслей, которые обычно навязывали лишь закованные рамками взрослые. И все казалось простым и понятным, вернувшимся на круги своя, слегка скучным и стабильным, ровно до четырех часов вечера. В пятницу сад закрывался раньше, а прилетевшие из Греции Мэтт и Дэн уломали его встретиться с ними в баре, поэтому близняшек должна была забрать Кейт уже из-под опеки Робин. — Да знаю, знаю! — причитала она, пока он собирался и попутно давал ей наставления о том, что делать и как быть, если мама девочек вдруг задержится. Такое вообще-то случалось нечасто, но после вчерашнего приключения в машине Нил предпочитал быть начеку. Он переживал, что сёстры и сегодня будут обиженно хмуриться, завидев, как он уходит раньше времени, но они были слишком заняты с Анной и Полом, вырезая снежинки для окон. Вчетвером коротать время до приезда родителей было не так уж и мучительно. — Посылка для Нила Джостена, — звучным басом раздалось со стороны входа. Нил резко обернулся, напуганный звучанием собственного имени от человека, которого видел впервые в жизни. Облаченный в дежурную форму курьера, мужчина держал в руках огромную коробку с логотипом, о происхождении которого Нил не имел ни малейшего понятия. — Это вы? — нетерпеливо спросил незнакомец, толкая к нему навстречу флайер с распечаткой информации о заказе. — Распишитесь о получении. — Нил на автомате поставил напротив своей фамилии закорючку, и уже через секунду обнаружил себя стоящим посреди комнаты с тяжелой коробкой и растерянным взглядом вслед курьеру. — Что это? Открывай давай! — торопила его Робин, путаясь под ногами, словно восторженный ребенок. Отвлекшиеся на возню в коридоре дети тоже высыпали посмотреть, кто неожиданно пожаловал в гости. И горящие глаза Грейс подсказали Нилу, чего следует ждать от содержания таинственной посылки. Ему резко расхотелось открывать ее при всех, но Робин ни за что в жизни не спустила бы ему с рук трусливый побег. «Спасибо.» Торчащая из гигантского букета открытка с одним единственным словом выбила у Нила из легких весь воздух. Он пялился на нее, как умалишенный, бесконечно долго и оторопело, пока Робин не выудила цветы наружу, восторженно разглядывая яркие бутоны и вдыхая сладкий запах, моментально наполнивший комнату. — Тут еще что-то есть, — она бесцеремонно втолкнула ему в руку кусок глянцевой бумаги, даже не отрываясь от исследования букета, к которому теперь присоединились и любопытные дети. Как истинный воспитатель, Робин ухватилась за неожиданную ситуацию с намерением превратить ее в неформальное занятие и принялась рассказывать, какие цветы с каким значением можно отыскать среди нежных бутонов. Нил отчаянно пытался заглушить слова «обожание» и «восхищение» отдающимся набатом в ушах биением сердца, с круглыми глазами разглядывая новенький билет на ближайшую экси-игру, назначенную на следующие выходные. Дорогу до бара он помнил мимолетными обрывками и ощущением мокрых кроссовок. Букет пришлось оставить в саду, потому что он опаздывал, и Робин убедила его, что позаботится о цветах, почти выпинывая прочь. Близняшки смотрели на него с лицами, полной такой неподдельной невинности, что он сразу понял — они все знали и теперь наслаждаются его ошеломленным видом. И наверняка готовятся выдать его Эндрю, приукрасив реакцию до неузнаваемости. — Так что, горячий немец шлет тебе цветы как нефиг делать за то, что ты сидишь с его детьми, и теперь это твоя главная проблема? — возмутилась Дэн, настойчиво подпихивая в его сторону очередной стакан с пивом. Нил не знал, что начать отрицать следует первым: немецкое происхождение, наличие детей или растущую в геометрической прогрессии проблему, поэтому предпочел с усталым вздохом влить в себя сразу несколько терпких глотков. — Он просто хотел сказать спасибо, — неуверенно поправил он подругу. — Не знаю, приятель, по мне так для простой благодарности это как-то слишком, — задумчиво протянул Мэтт, ковыряясь в плашке с солеными орешками. — Чувак ловит сердечки перед глазами, когда ты успокаиваешь его племянницу. Это что-то да значит. — А я о чем! Ты классный, милый, заботливый, да еще и красавчик, к тому же! — Дэн в очередной раз вцепилась в него с жизнеутверждающими заявлениями, словно всем смыслом ее существования было убедить его в собственной состоятельности. — Неудивительно, что парниша ловит от тебя приходы. Слушай, попробуй попросить у него денег, я слышала, они в немецкой сборной получают какие-то баснословные чеки. — Не начинай, — поморщился Нил, — вы же знаете, я не пригоден для отношений. И мне это неинтересно. — Настойчиво напомнил он зарвавшимся друзьям. — Да, твои рассказы про безусловное доверие трудно забыть после того, как ты отшил всех, кого я хоть раз пыталась свети с тобой, — обвинительно припечатал Дэн. — Но этот парень кажется надежным, разве нет? — Он буквально проездом в Америке, — предпринял Нил очередную попытку спустить ее с небес на землю, — когда сезон закончится, он вернется в Берлин. — Ну-ну… — задумчиво пропела подруга, — но ты ведь уже рассматриваешь вероятность того, что… — Ничего я не рассматриваю, — раздраженно отмахнулся Нил, — я больше в жизни ничего не расскажу вам. — Ему не очень-то хотелось углубляться в многочисленные причины того, почему им с Эндрю ничего не светит, начиная с его патологической боязни отношений и заканчивая абсолютно апатичным лицом мужчины всякий раз, когда речь заходила о чем-то приближенном к любви и романтике. Проще было свернуть тему и не портить себе настроение после хорошего дня. — Закажем пиццу? — Он делает это снова, — с напускным драматизмом вздохнул Мэтт, — отвергает то, что предначертано судьбой. Как нашу дружбу в начале! — И тему переводит, — с энтузиазмом согласилась Дэн, звонко коснувшись своей кружкой бутылки мужа. — Помни, Нил, если ты вскоре не найдешь себе хоть кого-нибудь, Мэтт мне проест всю плешь с попытками затащить тебя к нам третьим. — Хотя бы один шанс, — умоляюще уставился на него Бойд, заставляя против воли рассмеяться. Это было приятно, весело и тепло, потому что было знакомо. Потому что шутки про тройничок и непробиваемость Нила в плане намеков и флирта — давно пройденная, изжившая себя тема, которая приносит комфорт и уют. Чего нельзя было сказать о мыслях, которые лезли в голову под влиянием алкоголя и упоминаний знакомого имени с откровенными попытками посмотреть на его реакцию. Когда друзьям надоело мучить его, время уже перевалило за восемь, и после душного, пропитанного дымом и запахом алкоголя воздуха в пабе пройтись до дома по мокрой улице хотелось как никогда прежде. Звезды у них в Орегоне отличались особой яркостью и блеском по сравнению с другими, более густонаселенными и энергичными штатами. В детстве и юности у Нила никогда не было толком времени и сил разглядывать небесную карту, это казалось сущим бредом и пустой тратой жизненно важных мгновений, которые можно было посвятить отдыху. Теперь звезды ему нравились. Было что-то успокаивающее в том, как хаотично разбросанные по синему полотну золотистые камешки могли выстроить между собой знакомые силуэты и очертания. Нил знал о созвездиях немного, только названия самых известных, но был достаточно внимательным для того, чтобы угадывать соединения, которые видел лишь несколько раз по телевизору или на изображениях в книгах. И был достаточно внимательным для того, чтобы заметить слежку, даже после нескольких стаканов пива и разморенной нёги теплого бара. И пару дней назад, когда нужно было зайти на почту, а напрягать Эндрю поездкой не хотелось. Он немного постоял возле уличного фонаря, пытаясь не поддаться страху, пытаясь не погрузиться в панику и не уступить старым привычкам. И когда обернулся, улица была тиха и пустынна. За углом слышались разговоры студентов педагогического, где училась Робин, через несколько кварталов гудело переполненное шоссе, впереди маячила вывеска круглосуточного магазина. Ничего не могло случиться с Нилом здесь, на улице, по которой он ходил не одну сотню раз. Только не сейчас, когда жизнь стала все больше походить на сладкое обещание счастливого финала. Он несколько долгих секунд разглядывал пустой переулок, а затем решительно сделал шаг в темноту.