Устами младенца

На следующее утро в сад девочек действительно привезла Кейтлин, излучающая энергию и бодрость. Даже Нил, уже успевший пережить две детских истерики, сломанный кухонный набор на игрушечном островке и тревожную мамашу, позвонившую ему за одно утро трижды, не мог похвастаться такой же мобилизованной готовностью к новому дню. По аккуратно заплетенным волосам близняшек стало понятно, что сегодня у Кейтлин выходной, и ей хватило времени на косы обеим дочкам — когда девочек заплетал Аарон, их прически оставляли желать лучшего. Иногда бывало, что более покладистой и спокойной Дороти папа убирал волосы в неприхотливый хвост, а Грейс мама плела косы так изворотливо и крепко, что они не расплетались даже к концу дня, после сонного часа и неустанной беготни. — Надеюсь, Эндрю не доставил вчера проблем? — с виноватой улыбкой спросила Кейт — так она уговаривала Нила звать ее, — когда девочки резво ускакали играть с пластилином. — Больших трудов стоило уговорить его вернуться из Берлина, так что дела у нас пока так себе. — Все в порядке, — привычно заверил ее Нил, деля внимание между озадаченной миссис Миньярд и толпой детей, за которыми его помощница Робин едва поспевала. Что Кейтлин, что Аарон были жутко озабочены тем, что Эндрю доставит Нилу проблемы, и сама по себе эта мысль казалась нелепой, учитывая, насколько равнодушным мимоходом он реагировал на большинство попыток хоть как-то втянуть его в диалог. — Он сегодня тоже заберет девочек, Аарон просил предупредить тебя, — осторожно сообщила Кейтлин, словно боялась его реакции, вот-вот готовясь к взрыву. — Без проблем, — Нил подарил ей дежурную улыбку, предназначенную для тревожных родителей: таким всегда проще было всучить детей человеку, который производил доброжелательное впечатление. Время в саду, не изменяя себе, летело со скоростью света — перед Нилом мелькали яркие раскраски, разноцветные кубики и геометрические фигурки, танцевальные движения, которым детей во время зарядок учила молодая тренерша по фитнесу из соседнего здания, сооружения из лего и конструктора, осенние поделки из шишек, желудей и гербария и десятки радостных, плачущих, восторженных и испуганных детских лиц, выражения на которых за несколько минут успевали поменяться как минимум раз пять. Эндрю в этот раз приехал раньше, помимо близняшек в группе оставалось еще двое ребят, которых Робин развлекала, играя на фортепьяно известные мультяшные мелодии. Девочки кинулись в его объятия сразу же, стоило им завидеть мрачную, облаченную во все черное фигуру на пороге. Странно было видеть, как сильно они боготворят его, если брать в расчет, что раньше его имя всплывало в разговорах крайне редко. За последние шесть часов Нил узнал, что Эндрю уже около недели живет вместе с ними, спит строго до обеда, готовит исключительно приторно сладкие вафли, любит смотреть «Скуби ду» и «соревнуется с папой в картах, кто будет мыть посуду». Эти случайные открытия, которые настигли его просто потому, что Грейс жутко любила потрещать, а ее сестра с готовностью поддакивала в подходящие моменты, плохо вязалась с образом неприветливого, грозного вида мужчины, который стоял на воротах немецкой сборной по экси, но Нил и не думал жаловаться. В конце концов, открытая доверчивость близняшек, которую они переняли от матери, здорово утоляла его ненормальное любопытство. — Сегодня всё по правилам. — Нил помог девочкам обуться и передал их невозмутимому дяде, на шее которого два маленьких тела тут же повисли, словно разморенные коалы на эвкалипте. — До завтра? — Пока, Нил! — крикнула Грейс, мельком выглядывая из-за чужого плеча. Эндрю не сказал ему ни слова в тот вечер, и Нил настойчиво врал себе, что его это абсолютно не тревожит, пока на следующий день Эндрю не поздоровался первым, опоздав за близняшками на добрые пятнадцать минут. — Тренировка, — сообщил он в качестве мимолетного извинения, весьма далекого от искреннего сожаления. Они снова были на площадке, потому что сад закрывался, и девочки прыгали на скакалках наперегонки, заставляя Нила считать вслух. При одном упоминании экси все его недовольство по отношению к грубому, зарвавшемуся гостю испарилось, и забыв на секунду отсчитать новый виток скакалки Дороти, он уже окончательно потерял счет. — Нил! — сердито отчитала его Грейс, яро ратующая за справедливость в любых соревнованиях. — Теперь я побежу нечестно! — Я и так больше тебя напрыгала, — тихо бросила Дороти, беззаботно откидывая скакалку на лавочку и показательно дергая Эндрю за темные джинсы. Через секунду она уже взлетела в воздух, приземляясь на чужие плечи. Грейс возмущенно фыркнула, обхватывая бедро Нила стальной хваткой, и посмотрела на сестру с отчаянным обещанием отобрать свое законное первое место. — И как, не разучился мяч ловить? — опустил Нил надоевшие формальности, смекая, что Эндрю они абсолютно не волнуют. — Занятие более нудное надо поискать, — скучающе ответил Миньярд, протягивая руку Грейс. Она продолжала показательно дуться, но перекочевала к его бедру, обхватывая маленькими белыми ладонями сильное запястье. — Можно было попробовать другую позицию. Повеселее, — в шутку предложил Нил, просто чтобы интересная ему тема не сошла на нет, но Эндрю не выразил даже намека на улыбку. Странно было представлять его носящимся по полю с остальными игроками – он и на воротах-то с показательно ленивым выражением совершал лишь минимум необходимых движений, еще бы ему было весело. — Терпеть не могу случайные столкновения на поле. — Коротко бросил Эндрю. — Мы сегодня читали книжку про животных, — встряла Грейс, быстро заскучав от взрослых разговоров. — Травоядные — это те, кто едят траву, а хищники — мясо. Мой любимый хищник — это волк, а травоядное — это зайчик! Они млекопитающие, — со знанием дела сообщила девочка дяде. Нил с содроганием вспоминал, как орава детей, не желающих готовиться к дневному сну, обступила его со всех сторон, словно это самое загнанное в ловушку травоядное, с требованием продолжать чтение и демонстрацию красочных картинок. — Ты слишком умная для своего возраста, — спокойно и серьезно похвалил Эндрю, вызвав на детском лице широкую, слегка беззубую улыбку. — Дора? — Мне нравится лиса, — недолго подумав, ответила Дороти, устало растекаясь у него на плечах. — Нил знает о лисах всё! — пылко заметила Грейс под активное согласие кивающей головой сестры. — Мы даже смотрели кино, в котором у лисы было целых четыре лисенка, и она носила им еду — настоящее мясо! — и прятала у себя под хвостом, прямо в шерсти. И Нил знал, как называется каждая лиса в книжке! Он очень умный! И он похож на них, правда же?! — она с готовностью обернулась на дядю, который согласно замычал, насмешливо сверкая глазами. — Твоим любимым животным должен быть попугай, судя по тому, как ты тараторишь, — пожурил Нил, отчаянно надеясь, что от неожиданного акта лести у него лицо не горит так же сильно, как это ощущалось. Обычно случайные замечания о его внешности, умственных способностях и прочих поражающих детское воображение вещах воспринимались с приличной долей скептицизма: впечатлить детвору было до безумия легко. Однако в этот раз он по-настоящему смутился, и шею нелепо обдало жаром. Грейс украдкой показала ему язык, наслаждаясь его глупым видом, а Дороти довольно захихикала. — Тараторка-Грейс. — Не дразни сестру, — попросил Эндрю. — Когда я вырасту, я буду такой же умной, как Нил, — решительно сообщила Грейс, — и покрашу волосы в рыжий, чтобы быть такой же красивой. Я буду знать всё про животных и буду всегда махать волосами. Нил красиво машет волосами! — резво пояснила она. Нил к собственному стыду вспомнил, что уже несколько месяцев не мог дойти до парикмахерской, и отросшие кончики вьющихся волос вдруг ощутимо защекотали затылок. — Не сомневаюсь, — послушно уступил Миньярд-старший, — только дорасти сначала. — Я хочу мороженое, — вдруг попросила Дороти, обнимая Эндрю за шею. Загадку резкой смены мыслей в ее идейном потоке Нил не мог разгадать, как бы ни пытался. Она была способна несколько часов к ряду послушно молчать, с головой погрузившись в рисование, а в случайный момент выдавала такое («Нил, если бы трава была голубой, а не зеленой, каким бы цветом стало небо?»), что Нилу приходилось несколько минут стремительно соображать, какого ответа от него ожидают. — Уже слишком холодно. Можем попить горячий шоколад. — Супер! — оповестила Грейс за обеих, вприпрыжку несясь до машины. Нил, все еще слегка ошеломленный объемом обескураживающей информации и смущения, которые обрушились на него за один короткий диалог, поковылял домой, выбирая вместо горячего шоколада крепкий чай.

***

Пока Нил ломал голову над тем, как близняшки умудрились прикипеть к дяде, учитывая, что большую часть их жизни он жил в другой стране, они не теряли времени и днями напролет разглагольствовали о его бесчисленных достоинствах (заключавшихся в основном в безлимитной покупке сладостей), редких недостатках (он отказался забирать их в Германию после требования Кейтлин «немедленно убрать за собой игрушки») и интересных фактах, которых бы хватило на написание компромата, способного обеспечить Нилу безработную, легкомысленную жизнь до глубокой старости (Эндрю хорошо читал сказки, красиво раскрашивал и умел завязывать шнурки на детских кроссовках тремя разными способами). Было забавно сопоставлять обстоятельства чужой биографии, невольным хранителем которых он становился благодаря доверию детей, с образом немногословного, хмурого мужчины, который даже здоровался по настроению. Нил ненароком пытался выпутать из него мысли об игре немецкой сборной в матче с Польшей и обидном проигрыше, но кроме сухого «другого от них ждать не приходится» так ничего и не выудил. Среди них четверых в основном больше всего говорила Грейс, а почетное второе место занимала Дороти, потому что после тяжелого дня главной наградой для них становилась возможность выболтать все новости, радости и жалобы неравнодушному родственнику, который всегда принимал их сторону, хвалил за большие успехи и подбадривал после маленьких неудач. «— А мы сегодня лепили из пластилина, и я сделала Русалочку! — Я съела всё пюре, а Грейс — только половину! — Мы учились играть на фортепьяно, и лучше всего получилось у Сэма! — После сонного часа Нил меня расчесал, поэтому я растрепанная! — Анне родители купили пенал с Гарри Поттером, я тоже хочу такой! — Мы можем завести маленькую обезьянку? — Грейс вся испачкалась в йогурте, поэтому я тоже опрокинула на себя сок! — Когда я вырасту, я стану строительницей! Я сегодня сама починила плиту на кухонном островке! — А я буду воспитательницей, как Нил!» — тянулось бесконечной вереницей детских голосов всякий раз, когда близняшки кидались в объятия Эндрю. Что удивительно, у него всегда было подходящее замечание, идеально подобранная в хор девчачьих заявлений фраза, которая тут же приводила их обеих в восторг. Нил такой чести удостаивался редко. Зато как-то раз, пока они с Эндрю ждали, когда девочки закончат с рисованием классиков на асфальте, позвонил Ники, стеная в трубку так громко, что даже Нил услышал, как кузен грозится силком тащить брата обратно в Германию, если он не отыщет себе достойную замену на воротах хотя бы на время. Эндрю в сжатые сроки, щадящие психику их обоих после трудового дня, нашел действенный способ прекратить поток жалоб и включил видеосвязь, вручив телефон радостным, только и ждущим повода поболтать племянницам. Грейс, разумеется, тут же рассыпалась в подробностях бурлящего событиями дня: и в бассейне она плавала, и поделку клеила, и обменялась браслетами из бисера со своей подружкой Анной. Дора, благоразумно дав сестре выговориться, попросила Ники показать им дядю Эрика и Чарли — гигантского черного добермана, которого Нил краем глаза заметил на экране. За десять минут разговора девочки успели продемонстрировать добрую часть детской площадки, классики от одного до шести, набор мыльных пузырей и Эндрю, удрученно рухнувшего на скамейку под тяжелый выдох, словно сигнализирующий — это надолго. Нил, носком кроссовка поправляя неровные разноцветные линии от мелков на асфальте, поймал себя на наглом разглядывании чужого профиля и тут же отвернулся, гадая, как столь хладнокровному, невозмутимому человеку удавалось с настолько поразительным успехом справляться с неусидчивыми, болтливыми детьми. Эндрю исправно появлялся на пороге детского сада каждый вечер, порой с возмутительным опозданием, но появлялся. В последнее время у него, по всей видимости, даже просыпалась совесть, потому что Нил все чаще начинал получать сообщения с лаконичным «задерживаюсь». Он не замечал на лице Эндрю ни намека на раздражение, усталость или злость, как порой бывало с вымотанными родителями, которых активность чад с шилом в одном месте могла довести до трясучки. Поначалу Нил и сам выл, когда проводил в компании детей всего несколько часов — один день под этот бесконечный гомон мог считаться за три сразу. — Это наш Нил! — Грейс, путаясь у него в ногах, держала телефон, повернув камеру в его сторону. — Он показывал, как клеить поделку. Я сделала льва, а Дора — ежика. — Для иголок я взяла еловые веточки, — добавила Дороти, со знанием дела кивая на высаженные в аллею деревья. — Добрый вечер, — Нил натянул на лицо нечто хотя бы примерно походящее на дружелюбие, не испытывая ярого желания заводить новые знакомства, пусть ему и интересно было взглянуть на еще одну звезду немецкой команды. В жизни Ники Хэммик оказался таким же, как в интервью и на поле — громким, ярким и не стесняющимся в выражениях. — «Добрый» это еще слабо сказано, — промурлыкали Нилу из динамиков, довольно улыбаясь, — спасибо, что приглядываете за нашими девочками! — Это моя работа, — коротко, привычно улыбнулся Нил, чем вызвал неожиданный смех. Кажется, от особых перепадов настроения Ники не мучился: все вокруг или забавляло его, или заставляло умиляться, как, например, заверения воспитателя в том, что близняшки отлично ведут себя в саду и «доедают кашу до конца». — Господи, этот Нил просто милашка, неудивительно, что Эндрю рвется в детский сад каждый вечер. Последний раз на немецком Нил говорил в — по ощущениям — прошлой жизни, но чужой язык старался не забрасывать, привыкший всегда быть готовым к любой развязке событий, успешность которых — он проверил на собственной шкуре не единожды, — порой могут напрямую зависеть от того, сможешь ли ты в идеале скопировать чужой акцент. Иностранный язык был старым, приятным хобби, расслабляющим тревожный мозг, и в отличие от экси не требовал столкновения с мафиозными кланами, чтобы им заниматься. Поэтому когда Ники обратился к мужу, стоящему у плиты, на немецком, спровоцированное секундным замешательством короткое замыкание в мыслях тут же перестроилось на синхронный перевод, и Нил едва не выронил мобильник, который Грейс настойчиво впихнула ему в руку. — Аарон мне жалуется, что он даже Кейтлин не разрешает детей забирать, представляешь! Посылает Кевина к черту за полчаса до окончания тренировки и несется к этому своему Нилу! — Заткнись, Ники, пока я не сломал тебе шею, — сердито рявкнул Эндрю, стремительно вырывая телефон у Нила из рук. На немецком голос его словно стал еще более грубым и резким, почти грудным. Он кинул на Нила цепкий, сканирующий взгляд, и сбросил звонок, наверняка купившись на неприступный образ парня, который из всего их диалога смог понять исключительно имена собственные. Не сосчитать, сколько раз Нилу приходилось прикидываться, что чужая речь на иностранном для него — тайна за семью печатями. Было почти смешно пользоваться этим ухищрением сейчас, спустя столько лет, да еще и в настолько комичных обстоятельствах. — Кажется, теперь я понимаю, в кого пошла Грейс. — Заметил Нил после недолгой, подозрительной паузы, во время которой девочки уже успели найти себе новое развлечение, оккупировав канатную сетку. — Возможно, тотемное животное Ники — тоже птица-говорун. — Попробуй провести больше пятнадцати минут в присутствии ее матери, — тут же отозвался Эндрю, словно только и ждал повода, который даст понять, что Нил пребывает в блаженном неведении. Какой бы странной и нелепой ему ни показалась беседа братьев, он был глубоко убежден, что Ники воображает то, чего на самом деле нет, а потому неожиданное открытие о причине ежедневного появления Эндрю в саду не заставило его растеряться так сильно, как могло бы, окажись оно правдой. Даже дураку было понятно, что Эндрю души не чает в племянницах, и ясное дело, хочет проводить с ними как можно больше времени, пока он в Америке проездом. Нил и мысли не допускал о том, что человеку вроде него, спустившего в унитаз весь свой спортивный потенциал и застрявшего на несерьезной, простенькой работе, может даже в теории светить что-то с Эндрю Миньярдом, который казался самым далеким от концепта романтики мужчиной. Не говоря уже о том, что сам Нил всю свою жизнь избегал даже намеков на отношения, как огня. — Они здорово управляются с телефоном, — задумчиво добавил Нил, когда Дороти выпросила у дяди мобильник, чтобы сфотографировать синицу, присевшую на забор. — Я завтра ее нарисую, — сообщила она, получив желаемое, — Нил мне поможет. Он хорошо рисует животных. — Заручившись кивком от невольного учителя по искусству, она унеслась в сторону сестры. — Мы раньше много разговаривали по видеосвязи, поэтому они знают всё о камере и том, как ей пользоваться, — поделился Эндрю, запахивая куртку. Нил с удивлением обнаружил, что они задержались на площадке на целый час после закрытия. Так вот почему у него кончики пальцев потихоньку немели. — Точно, они говорили, — вдруг вспомнил он одну из многочисленных историй Грейс. У нее в рукаве всегда был припрятан туз — рассказ о том, как они дома провели тот или иной вечер. Аарон однажды взял их на выставку по анатомии, и Дороти была в полном восторге от строения скелета человека. Она до сих пор иногда абсолютно случайно выдавала что-то вроде «у меня в третьей фаланге на правой ноге сводит мышцу». Нил даже не был уверен, что ее крохотные мышцы действительно могли там находиться и страдать от судорог. А вот Грейс нравилось ходить с Кейтлин на мастер-классы по танцам. На следующий день она непременно учила движениям еще полгруппы, и они всю неделю танцевали при любом удобном и неудобном случае. В одной из таких историй и затесались разговоры с дядей из другой страны — Нил никогда толком не придавал им большого значения. — Это очень здорово. — Фраза вырвалась из Нила ненароком, почти случайно. У него никогда не было нормальной семьи; видеть, как вечно занятые по горло, серьезные взрослые выделяют столько времени на детей, которые находятся от них за тысячи километров, было одновременно радостно и болезненно. Ему уже несколько дней хотелось позвонить Стюарту, но казалось, что стоит дяде взять трубку, вся эта затея покажется детским бредом. — Они тебя просто обожают. — Они обожают тебя, — поправил Эндрю, пряча правую руку в кармане, где нервно крутил пачку от сигарет. — Я подкупаю их дорогими посылками из Германии и мороженым, пока отец не видит. — Не стоит себя недооценивать, «Скуби-ду» они тоже любят, — не удержался Нил от легкого смешливого укола. Лицо Эндрю на секунду приняло беззащитное, растерянное выражение, которое отпечаталось у Нила на краю сознания шокирующе яркой вспышкой, а затем оборонительная складка между бровей вернулась с новой силой. — Зато я в курсе, что ты однажды порвал джинсы в самом неподходящем месте во время зарядки, — с детской обидой припечатал Эндрю. Несмотря на его суровое выражение лица, из груди Нила рвались пузырящиеся, воздушные смешинки, отдающие теплом на щеках и шее. Вскоре девочки, пряча крохотные руки у Эндрю в карманах, начали жаловаться на холод, и с того вечера у них не получалось проводить на площадке так же много времени, летящего быстро и незаметно, словно осенний листопад — октябрь становился холоднее, ночи отдавали морозным инеем на редких, пожухлых остатках травы и кустарников, легкие ветровки и кожанки сменялись на утепленные куртки и дубленки. А для Нила и Робин появилась лишняя работа: теперь им приходилось следить, чтобы запыхавшиеся, набегавшиеся дети не вздумали стаскивать в себя верхнюю одежду и заболевать. В ожидании Эндрю Грейс и Дороти любили носиться по площадке, играть в классики или прыгать на скакалке наперегонки, и порой Нил вынужден был несколько раз кряду просить их не снимать шапки и не расстегивать курточки. Сам он по утрам, собираясь после пробежки, непременно опаздывал и забывал захватить то шапку, то шарф, поэтому приходилось принимать участие в детских забавах, чтоб не окоченеть. Со стороны он, наверное, странно выглядел — здоровый лось, играющий с двумя миниатюрными сестрами в салки. По крайней мере, именно это читалось у Эндрю на лице, когда он застал их за очередным способом согреться, выдуманным на ходу. — Тебе повезло, что я реально люблю экси и могу понять, почему ты почти каждый вечер приезжаешь с опозданием, — проворчал Нил, игнорируя покрасневший от холода нос и наглую усмешку Эндрю, пока тот заталкивал разбесившихся детей в кресла на заднем сидении. — Терпеть не могу экси, это сущая каторга, — поморщившись, высказался Эндрю, наверняка просто для того, чтобы раздразнить его. Увлеченность Нила чужой работой казалась ему прекрасным поводом для поддевок и нелепых шуточек. — Попробуй восемь часов провести в обществе орущих, капризных проглотов, тогда поговорим про каторгу. — Покачал Нил гудящей головой. — Грейси, твой шарф сейчас соберет весь уличный мусор! — окликнул он девочку, которая воспользовалась удобным случаем избавиться от раздражающей одежды и свесила шарф из открытого окна автомобиля. — Не снимай! — Как Нил пойдет домой по холоду? — заунывно поинтересовалась Дороти, встревожено хлопая гигантскими влажными глазами. — У него нет ни шапки, ни шарфа, ни перчаток, хотя он всегда заставляет нас их носить… — Нил устало выдохнул, вновь приготовившись слушать поток детских стенаний: у Доры сегодня было плаксивое, медлительное настроение. — Если Нил заболеет, я не буду ходить в садик! — тут же заупрямилась Грейс. — Робин включает мультики, которые я не люблю, и она не умеет изображать Ника Уайлда из «Зверополиса». — Список твоих талантов неисчерпаем, — удивленно вскинув пробитую бровь, прокомментировал Эндрю. — Не забудь в следующий раз стереть розовый лак с ногтей, — хмуро напомнил Нил случай недельной давности. Ему и правда жутко не хотелось тащиться домой по холоду, и чем дольше они пытались угомонить вошедших в раж детей, тем ниже опускалась температура. — Но она права, — вдруг с расстановкой заметил Эндрю, — будет жестоко бросать нашего расчудесного воспитателя на морозе после возмутительного опоздания. Садись, — он распахнул перед Нилом дверь машины и поспешил к водительскому сидению, игнорируя его пораженную физиономию. Неуверенные попытки отказаться были тут же пресечены на корню серьезным взглядом исподлобья и рычанием двигателя, явно сообщающего о том, что его владелец не намерен торчать у забора сада больше ни минуты. В салоне приятно пахло дорогой кожей, осенней свежестью и мужским одеколоном. Нил неуклюже умостился на сидении, чувствуя себя не в своей тарелке. Однако уже через несколько мгновений автомобиль наполнился звуками детской радиостанции, возней девочек с заднего сидения и лаконичными, исчерпывающими ответами Эндрю на их вопросы. Нил заметил, что он всегда говорит с ними как со взрослыми: коротко и по существу, не размениваясь на нелепые сюсюкания и потакание минутным капризам. Грейс, не изменяя себе, вываливала на дядю весь поток информации, который тщательно собирала с самого утра, а Дороти предсказуемо свесила голову набок, закрывая глаза и утопая в уютном гомоне, который виртуозно создавала сестра. — Можешь не делать такое шокированное лицо, мне известны понятия простой вежливости, — прокомментировал его молчаливое напряжение Эндрю, пока они подъезжали к невзрачной многоэтажке, где Нил снимал квартиру. — А по тебе не скажешь, — тут же огрызнулся Джостен в ответ, сам смутившись своей взыскательности. — Нил, ты теперь всегда будешь ездить с нами, — вдруг подала голос Дороти, — в прошлом году зимой мама подвозила тебя, помнишь? — Нил помнил: у Кейтлин была способность задолбать человека до полусмерти (в народе это называли настойчивостью), поэтому к середине декабря она убедила его ездить с ними. — Я и сам могу дойти до дома, Дора, двадцать минут на улице меня не убьют, — мягко отмахнулся Нил. — И как сердце не дрогнет отказать ребенку? А еще педагог называется, — влез Эндрю, не отрывая взгляда от последнего перекрестка на пути к месту назначения. Нил честно ума не мог приложить, чего он добивается. Может, ему просто нравилось всех вокруг доставать? В любом случае за маской неприступного куска льда, которую Эндрю носил перед всеми, за исключением двух человек на заднем сидении, отыскать ответ на этот вопрос у Нила не вышло бы при всем желании. Наблюдая за тем, как черный автомобиль скрывается за поворотом, он разглядывал оживленное движение на дороге, пока щеки не начало покалывать от холода. Пока Нил поднимался на пятый этаж, у него никак не выходило избавиться от эха глубокого, вкрадчивого, отдающего немецким акцентом голоса у себя в голове. Он и на работе, и по дороге домой, и даже в постели теперь часто становился его спутником, совсем как в ту ночь.