Сердце султана

      Следующие дни были для Донхэ богатыми на впечатления, несмотря на то, что он пообещал калфе, что постарается вести себя как можно тише. В первую очередь, хатун попробовал тот самый тонизирующий настой, поричха*, который Чангюн-ага сделал для него по совету Джено.       Это оказался сладковатый напиток с характерным привкусом обжаренного ячменя — Донхэ даже подумал, что этот вкус кажется ему немного знакомым. — «Обжаренный ячмень выварен в кипятке — и немного мёда», — понимает рыженький хатун, убедившись, что этот вкус настоя тоже обращает его в воспоминания о прошлом, пусть и позабытом. — «Может быть, мама спрашивал у лекаря рецепт этого настоя и делал его для меня, когда я сильно уставал?» — задумался фаворит султана, понемногу отпивая охлаждённый настой с характерным слегка горьковатым, хоть и скрашенным мёдом, привкусом.       — Ну что, как тебе поричха? Вкусный? — обеспокоенно вопрошает Хёнвон, наблюдая за своим господином. — Повелитель даже в Японском королевстве и в Китайском царстве повелел подавать такой напиток. Он очень полезный, хоть и ужасно горький…       — Ну, он немного горчит, но не сказал бы, что слишком, — Донхэ чуть пожимает плечами и принюхивается к настою, пытаясь понять, какой ещё запах он чувствует. — Это что, шалфей?       — Да, Чангюн немного добавляет его, чтобы горечь не так ощущалась, — охотно поясняет слуга с серыми волосами, закивав. — Конечно, шехзаде и Повелитель пьют подобный настой по истинному рецепту, без шалфея, но маленькие члены династии приучаются к этому постепенно.       — То есть, его и маленьким детям дают? Дети Повелителя пьют его после физических упражнений? — уточняет Донхэ, обхватив чашку обеими руками и жадно делая новый глоток: несмотря на то, что рыженький хатун определённо сладкоежка, горечь напитка тоже пришлась ему по вкусу. — «Хотя если вспомнить, как долго я ем эти треклятые грейпфруты во время «течки» — к горечи я уже явно привык», — думает Донхэ, пока Хёнвон, задумчиво наклонив голову набок, припоминает всю пользу ячменного настоя, загибая пальцы на руке:       — Ну, поричха не только тонизирует. Он также укрепляет твой организм, помогает снизить риск сердечных заболеваний, с ним ты будешь лучше спать, да и у альф он поддерживает хорошую активность во время соития…       — Чего?! — Донхэ, закашлявшись, тут же выплёвывает этот настой, даже обрызгав охнувшего от неожиданности Хёнвона. — Какую ещё активность во время соития?! Я же омега!       — Ну да, для наложников подают другие напитки, если у лекаря появляются подозрения, что во время ночи с Повелителем наложник недостаточно… готовый к активности Повелителя, — посмеивается Хёнвон, спешно протирая свою одежду и кожу платком от капель настоя, которые рыженький хатун с такой силой на него выплюнул. — На тебя в этом плане поричха не подействует, не волнуйся. Всё-таки у альф и омег отличаются некоторые… особенности организма.       — Хочешь сказать, Джено может мне какие-то настои перед ночью с Повелителем изготовить? Я бы не хотел принимать напитки, о которых я ничего не знаю, — Донхэ вытирает рот тыльной стороной руки и недоверчиво смотрит на настой в чашке: после слов его слуги омеге с запахом грейпфрута хочется отложить поричха как можно дальше, но, немного поколебавшись, фаворит султана всё-таки продолжает пить, решив, что хуже ему от этого настоя уже точно не станет.       — «Если вдруг Повелитель вызовет меня к себе, и я учую в его кубке этот настой поричха — я пойму, что моя жизнь в опасности…» — уверен Донхэ, ведь теперь благодаря подсказке Хёнвона он знает, для чего этот напиток могут подать султану. Точнее, в опасности окажется не только его жизнь, но ещё и его самое недоступное для других место — но одно вполне вытекает из другого. — «Если султан Ли Хёкджэ поймёт, что я дефектный — меня бросят в море. Надо бежать отсюда — и как можно скорее…»       — Ну… вообще, я не думаю, что Повелитель будет сейчас так… беспокоиться вопросом продолжения рода, — уже тише добавляет Хёнвон, аккуратно присев рядом, на самый край постели фаворита султана. — Ты же сам прекрасно понимаешь, что Повелителю сейчас… непросто. Ты не видел, что творилось с Повелителем весь последний год, Донхэ. Это было очень страшно.       — Но Повелитель же продолжает вызывать меня к себе… — произносит было Донхэ, но тут же осекается: только теперь он начинает понимать, что поведение султана Ли Хёкджэ хан Ынхёка немного проясняется благодаря предположениям Хёнвона. — «Ему сейчас не до этого», — догадка озаряет разум рыженького хатун, отчего чашка чуть было не выпадывает из его рук. — «Если султан Ли Хёкджэ целый год скорбел по своему супругу… о каких наложниках может идти речь? А о детях? Да он Тэяна и Тэмина избегает до сих пор — и прекрасно это понимает. Но при этом султан продолжает вызывать меня к себе для того, чтобы просто поговорить и убедить гарем, что он уже готов проводить ночи с наложниками?»       — Да, но не так часто, как раньше, — добавляет слуга, задумавшись. — Конечно, Повелитель призывал к себе наложников и супругов не каждый день, но в целом больше трёх раз в неделю к нему приводили омег и гамм. Разве что когда кто-то из супругов Повелителя оказывался в положении, то вплоть до родов и до тех пор, пока малышу не исполнится год-полтора, Повелитель тоже никого к себе на ночь не призывал. Он очень много времени уделял беременным супругам, да и своих детей вниманием не обделял. До событий последнего года Повелитель и до, и после Войны Трёх Миров проводил много времени со своими детьми. Это сейчас всё… изменилось.       — «Дети», — думает Донхэ, вслушиваясь в рассказ Хёнвона. — «Если на дне рождения шехзаде Повелитель захочет со мной побеседовать, то можно будет расспросить его о детях. Возможно, хорошие воспоминания помогут Повелителю снова начать больше общаться со своими детьми — и он вообще перестанет вызывать меня к себе, занявшись своей семьёй?» По мнению рыженького хатун, идея весьма неплоха — в таком случае и Ёнгук перестанет выслеживать Донхэ у летописцев, и султан будет слишком уставать от энергии своих же детей, чтобы вызывать к себе нового фаворита с новыми заданиями. — «Тэян и Тэмин кого угодно вымотают…»       Хотя при этом Донхэ не забывает, что ему хочется ещё несколько раз встретиться с султаном, хотя бы для того, чтобы побольше узнать о хасеки и о других супругах Повелителя. — «Может, когда Повелитель расскажет мне про Хичоля-султан, то я хоть немного смогу понять хасеки и то, как избегать тех ловушек, которые он расставляет?» — предполагает рыженький хатун: он до сих пор не знает, как скоро им с друзьями удастся сбежать, а вот выжить в гареме под командованием такого строгого супруга султана Донхэ в ближайшие дни как-то нужно будет.       Следующим испытанием для Донхэ становится то, что празднование в честь дня рождения Мингю-шехзаде всё ближе, а ему до сих пор никто не объяснил, что делать на подобном торжестве и как себя вести: хасеки за последние дни в гареме появлялся только ненадолго и очень быстро уходил, а привести к хатун Шивона-ага Хёнвон так и не смог.       — Шивон сказал, что найдёт на тебя время позже. Прости, Донхэ, я тебя подвёл, — слуга с серыми волосами вполне искренне расстраивается, отчитываясь своему господину об отказе Хранителя гарема. — Но зато я узнал, что подарок для шехзаде уже подготовлен и Шиндон-ага передал его слугам хасеки. Может, мне найти их и поспрашивать о том, как проходит празднование?       — Нет, не надо беспокоить слуг Хичоля-султан. У них и так сейчас забот хватает, а твоё появление рядом с ними хасеки может неправильно понять, раз подарок уже у его слуг, — отказывается Донхэ, немного подумав: конечно, он мог бы поспрашивать Кихёна-калфу, но шанс того, что этот калфа часто присутствовал на днях рождения членов династии, был невелик. И, если так поразмыслить, то из всех вариантов людей, которые могли бы рассказать Донхэ о том, что и как ему следует делать, и которые при этом не носятся по дворцу, подготавливая всё к празднованию, выбор у рыженького хатун остаётся не очень большим. — «К детям Повелителя мне сейчас лучше всего не подходить, чтобы не беспокоить Хичоля-султан ещё больше, значит…» — приходя к вполне логичному выводу, омега с запахом грейпфрута уверенно добавляет:       — Раздобудь для меня пергамент и всё необходимое для письма. Я знаю, у кого стоит попросить совет.       Конечно, от плана Донхэ его слуга пришёл в ужас: вот так просто написать письмо султану и таким образом нажаловаться на Хранителя гарема — это гарантированно навлечь на свою голову огромные проблемы. Но Донхэ загорелся этой идеей не на шутку: ему в любом случае нужно как-то привлечь внимание Повелителя к себе ещё до начала празднования, чтобы султан Ли Хёкджэ захотел пообщаться со своим фаворитом на торжестве, а шастать по коридорам дворца в поисках Повелителя гораздо опаснее и больше шансов, что кто-то нежелательный обратит на хождения хатун своё внимание.       Вдобавок, исходя из логики Донхэ, сейчас во всём дворце не заняты приготовлениями к празднику только он сам, Хёнвон — и Повелитель, ведь омега практически уверен, что всё организовывает хасеки лично, лишь доложив султану впоследствии о том, что всё готово в лучшем виде. Именно это и располагает Донхэ к идее написать султану письмо — если правильно подобрать слова, то даже если Повелитель окажется занят, то он либо позаботится о том, чтобы наложнику рассказали все-все правила, либо, возможно, султан захочет сделать это сам.       Осталось лишь как-то убедить в этом Хёнвона, но тому объяснения Донхэ практически не требовались: рыженький хатун лишь заверил своего слугу, что он не собирается ябедничать на Шивона-ага и лишь привлечёт таким образом внимание Повелителя к себе, чтобы тот не сомневался, что наложник весьма ценит оказанную ему честь и беспокоится о том, что поведёт себя как-то неуместно. После этих слов Хёнвон даже больше оживился, старательно устанавливая тяжёлые подсвечники на краях пергамента на столе, чтобы лист случайно не загнулся и не смазал ещё не высохшую тушь, радостно забормотав:       — Донхэ, а ведь ты это здорово придумал! Конечно, Повелителю стоит знать, что ты готовишься к этому празднованию, ведь тогда он будет доволен тобой…       — «И тогда, возможно, Повелитель убережёт меня от гнева хасеки, если подарок для шехзаде ему не понравится», — думает Донхэ, поудобнее перехватив кисточку и попытавшись представить текст в своей голове. Хёнвон, конечно, взял ещё парочку листов пергамента, но Донхэ бы хотелось приберечь их на потом, чтобы, если вдруг потребуется, можно было написать султану ещё одно письмо.       — Как ты думаешь, если я напишу письмо в шутливой манере — Повелитель не рассердится? — опасливо уточняет Донхэ, покручивая кисточку в пальцах, ещё не обмакнув её в чернила, чтобы не заляпать пергамент, стол, себя и всё вокруг. — Мне не хочется писать слишком серьёзное письмо.       — Знаешь, любому другому наложнику я бы посоветовал писать письмо согласно правилам дворцового этикета, но с тобой подобное совершенно не сработает, — задумчиво отвечает Хёнвон, присев рядом. — Пиши так, как ты бы мог сказать Повелителю лично — после того, с каким интересом Повелитель отвечал на твои письма, пока ты был на нижнем этаже, я уверен, что для тебя это лучший выход. Только пожалуйста, не пиши в письме ничего такого, что могло бы обвинить Шивона-ага или хасеки в недостаточном внимании к тебе. Я уверен, что Хранитель гарема найдёт на тебя время, просто сейчас все заняты приготовлениями к празднованию…       — Понял, никаких обвинений. Так и сделаю, — Донхэ, конечно, хотелось немного отыграться на Шивоне-ага, но в словах Хёнвона был толк: если Хранитель гарема получит выговор от Повелителя, он и вовсе откажется в дальнейшем помогать рыженькому хатун хоть в чём-то, так что свою жажду справедливости омеге приходится пока старательно подавить и заняться составлением текста письма в своей голове куда тщательнее, чем прежде. В итоге, практически через час, когда всё было готово, а чернила подсохли, Донхэ отправил Хёнвона к султану с перевязанным лентой пергаментом, на котором немного кривовато были выведены буквы, слагающиеся в текст следующего содержания:       — «Приветствую Вас, Повелитель.       Я не хотел Вас беспокоить, но повод действительно важный. Как Вы знаете, я приглашён на празднование в честь дня рождения Мингю-шехзаде, и я безгранично ценю эту оказанную честь, хоть мне и не удастся попробовать традиционные для празднования блюда, которые наверняка очень вкусные. Но я очень обеспокоен тем, что я не знаком с правилами того, как проходят подобные празднования. Также я не знаю, какое поведение от меня и моего слуги Вы будете ждать.       К моему сожалению, практически все, кто мог бы мне помочь и дать хороший совет, заняты приготовлениями к предстоящему празднованию. Думаю, сейчас этим не заняты только Вы, потому я и прошу Вашего совета.       Прошу Вас отложить все дела, которые у Вас могут быть, и дать мне ответ как можно скорее, чтобы я мог подготовиться к празднованию должным образом и не думать об этом, пока я учусь держаться на воде.       Ещё не утонувший, Донхэ».       Донхэ сам не знает, на что он надеялся, когда писал такие откровенно наглые фразы — разве что на то, что Повелитель сейчас в хорошем настроении и не захочет казнить своего фаворита за подобные слова. — «Я же не прошу ничего, кроме совета, значит, всё будет хорошо…» — рыженький хатун пытается успокоить себя, пока идёт по уже знакомым коридорам в сторону дворцового сада — всё-таки даже когда обитатели дворца с ног сбились, приводя всё в порядок к празднованию, занятия по плаванию у Донхэ не отменили.       Хотя, удивляться тому, что его занятия продолжились, фавориту султана не приходится — Минги-ага наверняка не будет среди приглашённых, а, раз некоторых наложников Шивон-ага выбрал для того, чтобы на праздновании кто-то танцевал, то тем наверняка придётся ещё и поплавать перед торжеством, чтобы хорошенько размять мышцы. Так что, исходя из таких предположений Донхэ, Минги-ага должен быть практически свободен, чтобы ещё позаниматься отдельно с фаворитом султана.       В этот раз Донхэ и его слугу сопровождает Давон-ага, ещё один евнух, к которому рыженький хатун тоже уже успел немного привыкнуть — в целом, практически все евнухи, с которыми ему приходится сталкиваться, не кажутся Донхэ враждебными. За всё это время открытое недовольство по отношению к наложнику осмеливался проявить только Шивон-ага, потому к другим кастрированным альфам раздражения или неприкрытого страха у Донхэ практически нет. Теперь рыженький хатун уверен, что ему скорее стоит бояться не только некастрированных альф, но и омег и гамм — Донхэ уже успел убедиться, что некоторые, казалось, безобидные омеги, совсем таковыми не являются. — «Один Хичоль-султан чего только стоит…»       Но возможная реакция Повелителя на его письмо сейчас беспокоит рыженького хатун больше всего: если бы Хёнвон лично передал письмо султану Ли Хёкджэ хан Ынхёку, то Донхэ мог бы знать хотя бы то, какое выражение лица было у Повелителя, когда он узнал об этом письме — и когда прочёл. — «Хотя у Ли Хёкджэ всегда такое непроницаемое выражение лица…» — вспоминает рыженький хатун. — «Мне приходится стараться изо всех сил, чтобы Повелитель потерял контроль над своими эмоциями хотя бы на пару минут… удастся ли привлечь его внимание этим письмом?»       Донхэ продолжает надеяться, что из-за всех этих хлопот с предстоящим празднованием Повелитель окажется в благом настроении — и что этим письмом рыженький хатун не сыскал на свою голову ещё больше проблем. Но во время занятия по плаванию об этом некогда думать — Минги-ага со всей ответственностью занялся обучением своего нового подопечного, потому большая часть беспокойства Донхэ временно отступила.       — Ну всё, Хёнвон, хватит, — командует Минги-ага, прерывая упражнение: Донхэ сидел на краю бассейна, опустив ноги в воду, а слуга держался на поверхности воды, слегка придерживаясь рукой за щикотолку рыженького хатун. — Донхэ-хатун, ты понял, как нужно держаться? Если ты будешь слишком сильно хвататься, Хёнвон рухнет на тебя в бассейн. Поменяйтесь местами, сейчас хатун будет учиться держаться на плаву.       — Понял-понял, сильно не хвататься, — Донхэ не уверен, что он сумеет удержаться и не сжать пальцы на ноге Хёнвона изо всех сил, ведь почти наверняка с непривычки хатун запаникует и будет пытаться удержаться на поверхности воды любыми способами. Но слуга уже выбирается из бассейна и помогает Донхэ спуститься в воду, пока фаворит султана не струсил и не попытался завершить занятие.       — Всё будет в порядке, Донхэ-хатун, — успокаивающе произносит Хёнвон, мягко улыбаясь, а затем, убедившись, что хатун вполне уверенно стоит на дне бассейна, слуга усаживается на краю, опуская ноги в воду. — Минги-ага тебя поддержит, да и ты можешь держаться за мои ноги.       — Когда ты научишься плыть на спине, Донхэ-хатун, дальше будет гораздо проще. Да и страхи уйдут, — наставник тоже спускается в бассейн: ему не было нужды стоять в воде, пока Хёнвон показывал, как плавать на спине, ведь этот омега в дополнительной поддержке не нуждается. А вот Донхэ от того, что Минги-ага будет рядом, становится немного спокойнее — реакция у этого наставника явно быстрая, так что утонуть ему Минги не позволит, а в подобных занятиях это самое главное.       — А теперь ты поворачиваешься к Хёнвону спиной и ложишься на воду, поднимая ноги к поверхности, — поясняет наставник, подходя по дну бассейна ещё ближе, будучи готовым тут же подхватить Донхэ и помочь. — Я помогу тебе выпрямиться. Всё, что тебе сейчас нужно — это опираться о ноги Хёнвона — и немного полежать так на воде и успокоиться. Когда ты почувствуешь себя увереннее, будем учиться двигать ногами в таком положении. Давай, начинай.       Донхэ всё ещё не уверен, что из этого получится что-то стоящее, но после первого занятия он с большей уверенностью слушается наставника, проникшись к нему доверием хотя бы в этом помещении, там, где есть вода. Минги не разбрасывает внушительные угрозы направо и налево, не смотрит так загадочно, заставляя разгадывать, что он собирается сказать — наставник чётко говорит, что намеревается сделать, вполне охотно отвечает на вопросы Донхэ, да и его указания звучат вполне понятно. — «Если бы так могли говорить все во дворце — было бы намного проще», — уверен Донхэ. — «Мне было бы гораздо легче общаться со всеми, да и сбежать было бы проще…»       — Вот так, молодец. А теперь попробуй по очереди подвигать ногами в воде, — советует Минги-ага, когда Донхэ уже практически без проблем оказывается на спине на поверхности воды и, прислушавшись к словам наставника, рыженький хатун увечённо принимается мутить воду, энергично булькая ногами в воде. Это оказывается не так сложно, как считал Донхэ — вода действительно держит его на поверхности, опираться руками о щиколотки Хёнвона очень удобно, да и рыженький хатун знал, что где-то под водой находятся руки Минги-ага, готового в любой момент подхватить омегу и не дать утонуть.       — Донхэ-хатун! — заголосил Шивон-ага, врываясь в помещение с бассейном без предупреждения, отчего Донхэ тут же вздрогнул и, напрягая мышцы, согнулся в воде, сразу же опускаясь на дно. Запаниковав, он почти сразу же выныривает с помощью Минги-ага, кашляя и отплёвываясь от воды, попавшей в рот.       — Ты однажды точно утопишь мне тут Донхэ-хатун, — ворчит Минги, поддерживая Донхэ за талию и перекрывая своим громким голосом испуганные причитания Хёнвона. — Чего ты тут забыл, Шивон-ага? До празднования ещё куча времени, хатун успеет привести себя в порядок.       — Это срочно. Валиде хочет видеть у себя Донхэ-хатун, — недовольно поясняет Шивон, наблюдая за отплёвывающимся от воды хатун. — Сейчас же отправляйся в бани, высуши волосы и поспеши в покои валиде, он будет ждать тебя там. Хёнвон, ты всё понял?       — Я сразу же отведу Донхэ-хатун к валиде-султан, когда мы высушим ему волосы, Шивон-ага, — обещает Хёнвон, поднимаясь на ноги и подходя к краю бассейна, продолжая обеспокоенно всматриваться в выражение лица хатун, чтобы убедиться, что тот не слишком наглотался воды из бассейна и чувствует себя хорошо. — Выбирайся, Донхэ-хатун. Нельзя заставлять валиде ждать.       И Донхэ не возражал: неизвестно, что валиде хочет спросить у хатун или рассказать ему, а заставлять его ждать действительно не стоит. Ещё и Шивон-ага сразу же умчался по своим делам, наверняка забежав ещё и к Чонсу-султан, чтобы отчитаться о том, что фаворит султана уже отправился сушить волосы в банях, чтобы предстать перед валиде, так что медлить было ни к чему.       — Как ты думаешь, для чего валиде вызвал меня, ещё и в такое время? — вопрошает Донхэ, топая в бани по уже знакомым коридорам вслед за слугой. — Это из-за подарка для шехзаде?       — Будем надеяться, что нет, — отвечает Хёнвон, взволнованно вздохнув. — Всё-таки хасеки разрешил тебе сделать подарок для Мингю-шехзаде, так что я молю Аллаха, чтобы ничего серьёзного не случилось. Может, валиде просто хочет что-то у тебя спросить?       — Хорошо бы, — Донхэ покачивает головой, не имея ни малейшего представления о том, что именно мог бы спросить у него валиде. — Правда, я не знаю, чем я могу помочь валиде. Если это касается организации праздника — так и в этом я не разбираюсь.       — Тогда лучше поспешить и поскорее узнать, из-за чего такая спешка, — соглашается слуга. — Идём. Приведём тебя в порядок и я отведу тебя в покои валиде-султан.       Однако, какая бы ни была спешка, никто не торопит Донхэ и не подгоняет — Шивону-ага явно не до этого, да и наверняка строгий евнух понимал, что волосы хатун так быстро не высохнут. Благодаря этому он успевает как следует погреться после слегка тёплой воды в бассейне и успокоиться: волнение, конечно, ещё есть в сердце Донхэ, но в тепле бань думать об этом становится немного легче.       — А теперь идём, я отведу тебя к валиде, — поясняет Хёнвон, убедившись, что волосы рыженького хатун как следует прибраны в аккуратную причёску из мелких косичек, идущих от висков к затылку, и, что не менее важно — что Донхэ обсох и не простынет в холодных коридорах дворца. И опять Донхэ совершенно не возражает — его любопытство съедает хатун с головой, так что уже давно следует выяснить, что Чонсу-султан желает услышать от фаворита султана — и что рассказать.       Донхэ догадывался, что комнаты супругов султана будут недалеко от покоев Повелителя, ровно как и покои шехзаде, но он и предположить не мог, что эти комнаты окажутся настолько близко к уже знакомым ему покоям. — «То есть, всё это время и валиде, и хасеки могли с лёгкостью услышать, когда я шёл к Повелителю или возвращался от него?» — Донхэ всё-таки надеется, что стены и двери в покоях членов династии и супругов султана не такие тонкие, как ему кажется, иначе картина выходит нерадостная.       — Тебе сюда, Донхэ-хатун, — тихо, но отчётливо происходит Хёнвон, что только убеждает Донхэ в том, что здесь их легко могут услышать, ведь слуга продолжает следовать церемониям. — Я буду сразу за дверью, так что если тебе что понадобится — позови меня.       — Хорошо, я понял, — Донхэ нервно дёргает плечом, собираясь с силами, а затем, под строгим взглядом незнакомых ему евнухов, охраняющих вход, хатун подходит ближе, отчего один из кастрированных альф тут же толкает дверь, даже не оповещая валиде о приходе фаворита султана — Донхэ здесь явно ждали.       — Донхэ-хатун, проходи, — Чонсу-султан сразу же замечает своего гостя и, кивая своему слуге, стоявшему неподалёку от широкого диванчика, указывает рыженькому хатун на ещё один диван рядом, предлагая присесть. — Рёук, ступай.       — Рёук! — Донхэ не может сдержаться от радостного возгласа, увидев своего друга целым и невредимым, но его лучший друг тут же испуганно кривит гримасу, напоминая хатун о том, что они в комнате не одни. Понимая свою опрометчивость и заметив, что валиде внимательно смотрит на него, Донхэ торопливо кланяется перед тем, как сесть, и спешно добавляет:       — Простите, валиде. Вы хотели меня видеть?       — Да, мне нужно поговорить с тобой, Донхэ, — валиде явно принимает извинения Донхэ, так как он не отчитывает ни хатун, ни своего слугу, лёгким взмахом руки отсылая Рёука куда-то в неприметный закуток, прикрытый плотными занавесками. Пользуясь тем, что валиде пока не объясняет, для чего он вызвал Донхэ, рыженький омега с плохо скрытым любопытством оглядывает эти огромные покои, подмечая, насколько они отличаются от комнат хатун.       В первую очередь, комната валиде действительно большая, сравнимая разве что с общим залом гарема, и то Донхэ не уверен, что зал будет больше — судя по шторам в тёмных углах, эти покои состоят из нескольких комнат. Эта, большая и просторная часть, явно предназначена для приёма гостей, так как постели валиде здесь нет — в основном пол выложен той же каменной плиткой широкой многоугольной формы, а диванчики притаились у светлых окон, в зоне, на которой поверх этой плитки выложен дополнительный деревянный пол. — «Интересно, для чего это?» — заинтересовался Донхэ, но вслух задать этот вопрос не решился.       — Что-то не так, Донхэ? Что тебя так удивило? — не враждебно, но по-прежнему прохладно интересуется валиде, продолжая наблюдать за рыженьким хатун, и тому спешно приходится думать какой-то ответ, да ещё и постараться, чтобы он не выглядел непочтительным. Именно поэтому, чуть подумав, омега с запахом грейпфрута спешно отвечает:       — Нет, валиде, всё в порядке. Просто я впервые вижу деревянный пол во дворце — даже у Повелителя такого нет, вот и…       — Вот, в чём дело, — валиде медленно покачивает головой, расслабленно проводя рукой в воздухе, словно указывая Донхэ на этот пол, отчего рукав его белоснежной, слегка прозрачной рубахи как будто проплыл перед взором хатун. — Эти покои строились специально для матери нашего Повелителя, Чанмина-султан, да пребудет его душа с Аллахом. Традиционно валиде устраивают встречи с другими членами династии в своих покоях — чаще всего другие супруги Повелителя и уже замужние братья Повелителя сидят на диванчиках, тогда как незамужние братья Повелителя и другие юные члены династии присаживаются на этом полу, на специальных подушках. Это гораздо удобнее для разговоров — не будет нужды говорить громко и нарушать порядок.       — Вот как… мне ещё не все правила понятны, валиде, но это решение и вправду кажется разумным, — задумчиво отвечает Донхэ: многие местные правила до сих пор удивляют его, хотя в том, чтобы сидеть на полу, он действительно не видит как таковой проблемы. — «Наверняка в сельских домах весь пол сделан из дерева, потому и можно сидеть на нём спокойно, если в доме тепло», — после объяснений Чонсу-султан хатун начинает понимать безусловные минусы столь огромных дворцов — даже если они более защищены снаружи, чем простые дома, то внутри всё равно гораздо холоднее, так как и отапливать такой большой дворец приходится сильнее. — «Ещё и эти каменные полы совершенно не согреваются…»       — Если это всё, что тебя интересует — перейдём к делу, — предлагает валиде, и Донхэ не возражает: для демонстрации того, что он готов слушать, рыженький хатун чуть одёрнул ткань своих штанов и выпрямился, уставившись на старшего супруга султана. — Я хочу поговорить с тобой о праздновании, которое пройдёт этим вечером.       — Ох, правда? — Донхэ практически возликовал тому, что всё так удачно сложилось, но сразу же хатун вспомнил о письме, отправленном Повелителю, из-за чего у рыженького омеги появился новый повод для беспокойства. — «Что, если валиде специально нашёл на меня время, а я сказал Повелителю, что до меня никому нет дела?» — Донхэ нервно поджимает губы, будучи готовым тут же помчаться к султану Ли Хёкджэ хан Ынхёку и спешно заверить его, что беспокоиться совершенно не о чем, но, чуть помолчав, Чонсу-султан невозмутимо добавляет:       — Повелитель сейчас занят, встречая прибывающих гостей, так что он повелел мне обучить тебя тому, как вести себя на этом торжестве.       — Во дворец уже прибыли гости? — удивлённо переспрашивает Донхэ: он не слышал никаких посторонних голосов в коридорах, но, немного подумав, хатун понимает, что шанс услышать кого-то незнакомого в коридорах, относящихся к гарему, был бы невелик — наверняка гости Повелителя не заходят в эту часть дворца, чтобы не столкнуться с гаремом, личным владением султана. Помотав головой, рыженький омега вспоминает, что именно он писал в письме и, чтобы прояснить для валиде свои слова, Донхэ спешно отвечает:       — Я не хотел отвлекать от дел ни Вас, валиде, ни Повелителя, но торжество уже скоро начнётся, и я очень беспокоюсь, что сделаю что-то не то…       — После того, какой переполох ты поднял своим желанием сделать подарок для шехзаде, твоё поведение на празднике — это меньшее, о чём стоит беспокоиться, — равнодушно произносит Чонсу-султан, отчего Донхэ снова становится не по себе, но после валиде таким же спокойным тоном добавляет:       — Но ты поступил правильно, попросив Повелителя о совете. Что именно тебе известно о предстоящем праздновании?       — «Наверное, не стоит говорить, что я осведомлён, почему во дворце так долго не было подобных празднований…» — вовремя понимает Донхэ и всерьёз задумывается над вопросом валиде, чтобы собрать воедино всё, что ему рассказывали слуги и другие обитатели дворца, в том числе и Ёнгук-шехзаде. — «Что же мне стоит рассказать?»       — Я знаю, что основная часть празднования будет проходить в саду, куда я и приглашён со своим слугой, — осторожно начинает Донхэ и, когда валиде едва заметно кивает ему, призывая продолжать говорить, рыженький хатун становится немного смелее. — Мне нужно будет одеться скромно и обязательно прикрыть лицо вуалью. Мой подарок для шехзаде готов и он передан слугам Хичоля-султан, но больше я ничего не знаю. В саду ведь будут и приглашённые гости, так как мне себя вести? С кем я могу говорить, и о чём? Что, если ко мне подойдёт кто-то, с кем мне говорить не положено?       — В этот раз празднование будет небольшим, так что тех, с кем тебе говорить не положено, не будет, — задумчиво отвечает валиде, чуть наклонив голову набок. — Разве что к янычарам тебе подходить не стоит. Их долг — обеспечить достойную охрану, потому говорить с тобой они не будут, да и другим не понравится, если ты будешь разговаривать с неженатыми альфами, пока те стоят на посту. Ни к чему распускать слухи во дворце и подрывать доверие Повелителя, тебе так не кажется?       — «Во дворце могут пустить слухи только из-за того, что я пообщался с каким-то альфой?» — Донхэ с трудом держит себя в руках, но, судя по ощущениям, кровь отлила от его лица, так как валиде покосился на хатун с едва заметным беспокойством. — «Не пустили ли слухи только о том, что Ифань-паша помог мне с покупкой кожи для подарка шехзаде?»       После такой навязчивой подсказки от Чонсу-султан Донхэ убеждён: ни с одним из янычар, даже если воин окажется немногословным и доброжелательным, заводить знакомств не стоит — во дворце, где слухи рождаются практически без повода, это будет чревато огромными проблемами. — «По крайней мере, янычары слышали, что я тогда просто «заблудился» и Ифань-паша меня лишь проводил…»       — Да, валиде, я всё понял и не буду беспокоить янычар, — торопливо обещает Донхэ, надеясь, что Чонсу-султан догадается, что больше подобной ошибки хатун не допустит. — Но к кому я могу подходить? Других наложников, кроме танцоров, там не будет, а отвлекать слуг от их обязанностей мне бы не хотелось…       — В первую очередь тебе стоит подойти к Повелителю и к Хичолю-султан, когда рядом с ними не будет других собеседников — и поздравить их с этим событием, — Чонсу-султан вполне охотно поясняет рыженькому хатун конкретный порядок действий, что нравится Донхэ намного больше, чем туманные намёки Хичоля-султан или сложные загадки Повелителя. — Потом тебе стоит поздравить самого шехзаде. А после можешь прогуляться по охраняемой янычарами части сада или провести время с младшими детьми Повелителя, если они того пожелают. Если кто из гостей захочет с тобой познакомиться — он сам подойдёт к тебе. Тогда тебе стоит представиться и составлять гостю компанию, пока он сам не отойдёт от тебя. И будь со всеми учтив и вежлив, Донхэ. Ты будешь представлен всем как фаворит Повелителя, потому от твоего поведения будет зависеть то, какое впечатление будет создано о Повелителе. Говорить о делах гарема и о том, что происходит во дворце, запрещено, Донхэ, даже если кто из гостей будет тебя об этом спрашивать.       — «Неужели гости будут расспрашивать меня о том, что происходит во дворце?» — ужаснулся было Донхэ и уже пожелал как можно скорее отказаться от столь щедрого приглашения шехзаде. — «Хотя, кого им об этом расспрашивать? Повелителя и его супругов так просто не разговорить, рядом с детьми Повелителя наверняка будут слуги, что проследят за тем, что именно они говорят — и остаюсь только я…» Рыженький хатун пытается отрицать эту нехорошую для себя мысль, но это бессмысленно: он, как новый фаворит султана после столь длительного траура, явно будет вызывать интерес у гостей. Но валиде продолжает ждать ответ от фаворита султана, чтобы не сомневаться в том, что все указания поняты и будут исполняться в полной мере, так что, хорошенько обдумав все слова Чонсу-султан, Донхэ вежливо отвечает:       — Я всё понял, валиде. Благодарю Вас за совет, и можете быть уверены — я буду очень стараться вести себя как положено, чтобы не запятнать честь Повелителя. А… насколько скромно мне стоит одеться?       — Можешь выбрать для наряда рубаху любого цвета, только не белого и не чёрного, — спокойно поясняет Чонсу-султан. — Но убедись, что рукава длинные и закрывают твои руки до запястий. Также на рубахе не должно быть слишком глубокого выреза. Обязательно надень вуаль и можешь слегка подкрасить глаза, но не яркими цветами. Ну и украшения для этого торжества практически не понадобятся — можешь оставить кольцо, подаренное тебе Повелителем, и выбрать что-то ещё дополнительно. Избегай слишком длинных серег или броских ожерелий.       — Да, валиде, у меня есть рубаха, которая будет уместна для такого торжества, — Донхэ спешит заверить Чонсу-султан, что Шиндон уже на днях пошил ему подобную рубаху скромного кроя — все эти струящиеся рукава и глубокие вырезы хатун уже приелись и хотелось чего-то очень простого и удобного, а благодаря новому сундуку с подарками от Повелителя и тканей, и монет у Донхэ было в достатке. — А в качестве украшения я бы хотел выбрать брошь, которую Вы подарили мне. Она мне кажется очень изящной и не слишком бросающейся в глаза.       — Разумный выбор, — Чонсу-султан продолжает говорить невозмутимо, но Донхэ понимает, что его действительно похвалили — и от этого хатун даже становится очень приятно, ведь во дворце его хвалили не очень часто, скорее, ругали. Но после валиде поворачивает голову в сторону того закутка, где скрылся Рёук за тяжёлой шторой, и уже громче добавляет:       — Рёук, принеси пинё**.       — «Что принеси?» — недоумевает Донхэ, с любопытством наблюдая за тем, как его друг послушно приносит небольшую шкатулку с тяжёлой крышкой, украшенной золотом и драгоценными камнями. Решив пока не задавать никаких вопросов, рыженький хатун молча смотрит, как Рёук подходит к валиде и умело открывает эту шкатулку, демонстрируя и Чонсу-султан, и Донхэ изящную длинную шпильку, выполненную из какого-то светлого камня.       — Это шпилька для волос из белого нефрита, — поясняет Чонсу-султан, замечая, с каким любопытством Донхэ рассматривает украшение. — На её головке ты видишь оранжевый камень граната. Гранат — камень, традиционно относящийся к оберегам династии Ли. Он помогает омегам быть скромнее и мудрее, тогда как Повелителю чёрный гранат помогает достичь процветания, отгоняет дурные мысли и придаёт силы для удержания такой всеобширной власти.       — Это очень красивая шпилька, валиде, — Донхэ даже не приходится лукавить: к подобному украшению, ещё и столь значимому, даже прикасаться страшно, настолько эта шпилька, которую Чонсу-султан назвал пинё, красива. — А что это за узоры на нефрите?       — Поскольку хранителем династии Ли считается дракон, на украшениях членов династии часто выполняют резьбу с рисунком дракона, — добавляет валиде, кивая Рёуку, после чего тот поворачивает шкатулку к Донхэ. — Это шпилька Чжоуми-султан, младшего брата Повелителя, который не сможет присутствовать на празднике. Ты же слышал про него, Донхэ?       — Да, мне рассказывали про Чжоуми-султан, — Донхэ энергично кивает, радуясь, что об этом он хоть немного успел расспросить Хёнвона. — Это же младший сын покойного Чанмина-султан, я правильно помню? Повелитель после победы в Войне Трёх Миров выдал Чжоуми-султан замуж за одного из своих советников и назначил их правителями над покорённым Китайским царством…       — Верно. Ты неплохо разбираешься в истории династии Ли, Донхэ, — выражение лица валиде по-прежнему непроницаемо спокойно, но от того, как просиял Рёук, Донхэ не сомневается — Чонсу-султан нравятся его успехи. — Поскольку Чжоуми-султан не сможет присутствовать на этом празднике, Повелитель повелел вручить тебе традиционное украшение Чжоуми-султан на время торжества. После праздника ты передашь пинё вместе со шкатулкой твоему слуге, а он вернёт шпильку на место.       — Шпильку Чжоуми-султан? Для меня? — Донхэ растерянно смотрит на Чонсу-султан, не зная, что сказать: конечно, если бы тот же хасеки или его младшие дети заявили, что они хотят заполучить какое-то из украшений хатун, кроме кольца, подаренного Повелителем, и броши — подарка валиде-султан, Донхэ бы отдал любое из оставшихся украшений, не раздумывая, хоть у супруга султана и его детей украшения наверняка богаче и красивее. Но чтобы такому, как Донхэ, доверять столь ценное украшение младшего сына Повелителя… — «Это новая проверка?» — Донхэ нервно поводит плечом, не зная, чего ожидать от нового решения султана Ли Хёкджэ хан Ынхёка. — «Султан хочет проверить, не сломаю ли я столь важную для династии вещь? А если кто в гареме про неё прознает раньше времени?..»       Теперь Донхэ уверен — если всё это не шутка и Повелитель доверил ему такое важное украшение на время праздника, то охранять эту шпильку до того момента, пока Хёнвон не вернёт её на место, хатун придётся лично. — «Хотя если Повелитель разрешает мне проводить время с его детьми — может, уследить за шпилькой будет проще?» — раздумывает рыженький омега, пока валиде с явным терпением поясняет:       — Повелитель был бы рад, если бы Чжоуми-султан сумел поприсутствовать на праздновании, но поскольку это невозможно, Повелитель решил, что если эту шпильку наденешь ты, Донхэ, то так он будет чувствовать поддержку своего младшего брата. Конечно, будь у Повелителя совершеннолетние дети-омеги или гаммы, он бы мог вручить шпильку им, но младшие дети Повелителя ещё не достигли этого возраста, так что ты оказался для Повелителя самым подходящим вариантом.       — «Так значит, меня пригласили лишь в качестве замены Чжоуми-султан?» — Донхэ бы не мог сказать, что это нечестно: до этого момента он и вовсе считал, что его задачей на празднике будет обеспечение развлечений для младших детей Повелителя, так что эти пояснения валиде проливают немного света на ситуацию, но всё равно какое-то неприятное чувство гложет рыженького хатун изнутри. — «Но я бы хотел, чтобы во мне видели меня, а не отсутствующего брата Повелителя…»       — Надеюсь, ты не будешь обсуждать это ни на празднике, ни вне его, — строже добавляет Чонсу-султан, легко махнув рукой, после чего Рёук тут же закрывает шкатулку и кладёт её на невысокий столик неподалёку, послушно удаляясь из комнаты. — Никто не будет задавать тебе вопросы об этой шпильке — все, кто проживает во дворце, хорошо знают, чья это шпилька, а гостям будет достаточно, что на тебе будут символы, хранящие членов династии Ли в добром здравии и обозначающие их благоволение к тебе. Главное — сам не поднимай эту тему и всё будет в порядке.       — Конечно, валиде. Мой слуга глаз не сведёт с этой шпильки и я надену её только перед выходом в сад, а потом сниму, как вернусь в покои, — Донхэ приходится принять и эти условия, если он не хочет рассориться со всей династией Ли в такой важный для них день. — Я могу идти готовиться к празднованию?       — Да, Донхэ. Ты появишься в саду после того, как в нём окажутся члены династии, так что за тобой зайдёт Шивон-ага или кто-то другой из евнухов, — поясняет Чонсу-султан, легко качнув головой и таким образом отпуская Донхэ. — Можешь позвать своего слугу, чтобы забрал шкатулку — и ступай к себе.       — Благодарю Вас за мудрые советы, валиде-султан, — Донхэ снова вспоминает о том, что нужно поклониться — Чонсу-султан выделил время на него, и во дворце это наверняка дорогого стоит. — Я сейчас же позову Хёнвона, он ждёт за дверью.       — И ещё одно, Донхэ, — валиде словно вспоминает кое-что, многозначительно взглянув на застывшего на месте фаворита султана. — Поскольку тебе «не удастся попробовать традиционные для празднования блюда», Повелитель повелел разрешить тебе устроить небольшой праздник в гареме.       — Правда? — Донхэ было оживился, но подозрительно знакомые слова валиде практически тут же выбивают в нём нервную дрожь. — «Валиде не просто знает о том, что я писал Повелителю — он скорее всего сам читал это письмо», — понимает рыженький хатун, из-за чего он с трудом сглатывает, не зная, чего ему ждать от супругов султана в ответ на эту выходку. — «Меня накажут после праздника? Наверное, и хасеки будет недоволен?» — Донхэ прячет руки за спину, чтобы Чонсу-султан не видел, как дрожат его пальцы, и, изо всех сил стараясь, чтобы его голос не срывался от охватившего его ужаса, рыженький хатун несмело добавляет:       — Что… что я должен сделать, валиде? Я уже просил однажды хасеки о разрешении устроить небольшой праздник, но тогда всё организовал Хичоль-султан…       — Обычно праздники в гареме могут организовывать только супруги Повелителя, но раз у тебя есть разрешение от Повелителя — этим займёшься ты от его имени, — Чонсу-султан всё также невозмутимо поучает рыженького хатун, отвечая даже на те вопросы, на которые у Донхэ откровенно не хватило бы смелости. — Поскольку ты довольно поздно попросил Повелителя об этом, на пышное празднование советую не рассчитывать — да и по традиции празднование дня рождения члена династии должно проходить скромно. Хасеки приказал Чангюну-ага подготовить пару традиционных блюд и большое количество фруктов и шербета, чтобы все в гареме могли отведать угощение и поблагодарить Аллаха за великий дар рождения шехзаде. Тебе стоит отправить своего слугу к поварам и выяснить, какие из традиционных угощений они смогут дополнительно приготовить для гарема, исходя из количества продуктов, подготовленных к сегодняшнему празднованию. Когда получишь ответ от поваров, выберешь блюда из предложенных ими — и передашь деньги в качестве оплаты. Также пусть твой слуга оповестит об этом слуг хасеки и Шивона-ага, поскольку количество угощений для гарема определял хасеки.       — «Так вот, на что я могу потратить деньги!» — идея угощать весь гарем не кажется Донхэ отличной, ведь не все наложники хорошо к нему относятся, но если за возможность вкусно перекусить в такой день нужно платить — таким шансом стоит воспользоваться. — «А ведь действительно, валиде так отличается от хасеки…» — рыженький хатун сразу же вспоминает тот первый праздник, когда хасеки, несмотря на наличие средств у Донхэ, сам оплатил приготовление вкусных блюд, да ещё и намекнул омеге, что попусту тратить деньги не стоит. Валиде же, выдав Донхэ полномочия с разрешения султана Ли Хёкджэ хан Ынхёка, явно не собирается ни помогать хатун в организации «посиделок», ни отвечать за это. — «Но зато можно будет спокойно посидеть в гареме и… может, попробовать пригласить Рёука?» — решив, что за этот вопрос он не схлопочет очередное наказание, Донхэ, пользуясь осведомлённостью валиде о том, что Рёук — его лучший друг, робко вопрошает:       — Конечно, валиде, я сделаю всё так, как Вы советуете, но я бы хотел попросить у Вас разрешение… пригласить на время угощения гарема Вашего слугу, Рёука. Вы знаете, что он мой друг и…       — Дружба во дворце — это редкое и похвальное явление, Донхэ, но у Рёука есть свои обязанности, — тут же отвечает Чонсу-султан, даже не раздумывая. — Ты не сможешь вызывать его к себе на дружеские беседы всегда, когда только захочешь.       — Что Вы, валиде-султан, я и не думал… — бормочет Донхэ, понимая, как он оплошал. — «Конечно, в такой день бедолага Рёук будет занят кучей поручений, так что это была очень глупая просьба…» — думает рыженький хатун, печально вздохнув и поморщившись. — «Да и лишний раз напоминать супругам султана о том, что у меня здесь есть друг…»       — Но ты можешь предложить мне кое-что взамен, — задумчиво произносит валиде-султан, степенно сложив руки на своём колене. — Если ты можешь заверить меня в том, что твой слуга окажет моему слуге любую посильную помощь во время праздничного обеда, то я мог бы отпустить на это время Рёука к тебе.       — Правда? — Донхэ радостно встрепенулся, энергично закивав: такой шанс поболтать с Рёуком упускать точно нельзя, даже если бедолаге-Хёнвону придётся прислуживать всем гостям и членам династии во время обеда. — Я уверен, что Хёнвон почтёт за честь помочь Вашему слуге во время праздничного обеда. Он очень расторопный слуга, так что никаких проблем не доставит…       — Я предлагаю тебе это не из-за вашей с Рёуком дружбы, — Чонсу-султан прерывает поток обещаний и заверений Донхэ, продолжив говорить только после того, как энтузиазм немного спал с лица рыженького хатун. — В сложившейся ситуации твой слуга будет гораздо полезнее, так как Рёук, как и ты, ещё только учится многим позабытым правилам поведения. Но такое не будет происходить постоянно, Донхэ. Тебе нужно принять то, что вы с Рёуком теперь в совершенно разных статусах — и у вас разные обязанности. Чем скорее ты это поймёшь — тем будет проще для вас обоих.       — «Чтобы меня — и разделили с Рёуком? Ещё чего!» — Донхэ едва сдержался, чтобы не фыркнуть: подобное его прошлому хозяину не удавалось, а тут какие-то супруги султана, которые в ближайшее время точно не выдадут замуж Рёука, раз у другого слуги валиде, Онью, подходит возраст для брака, и уж точно не выдадут замуж Донхэ, пока он считается фаворитом, активно посещающим покои Повелителя. По крайней мере, хотя бы в этом рыженький хатун может быть уверен, но в то же время ему важно не показать валиде этой самоуверенности. Ему можно будет посидеть в гареме вместе с Рёуком — и этого Донхэ уже достаточно.       — «Нужно будет предупредить Хёнвона обо всём», — думает омега с запахом грейфпрута, пробормотав очередные слова благодарности и спешно удаляясь к выходу из покоев, чтобы позвать Хёнвона забрать шкатулку. — «Возможно, ему будет даже привычно прислуживать членам династии за столом, раз он был временным слугой хасеки. Да и моё желание увидеть друга он поймёт. О Аллах, пусть всё пройдёт удачно!» Слова, которые мы узнали сегодня: * Поричха — ячменный напиток, который пьют охлаждённым. В Японии аналогичный напиток называют «мугитя», а в Китае — «дамайча». Ячменный чай разжижает кровь, нормализует сон и поддерживает мужскую воспроизводительную функцию. В Корее даже существует «детский» вариант чая, который дают малышам уже с 6-месячного возраста. ** Пинё — шпилька для закрепления причёски. Является важной частью традиционного корейского наряда. По пинё можно было определить статус и сословную принадлежность. Простые шпильки изготавливались из рога быка, меди, дерева, и, как правило, они не имели декоративного оформления. Омеги же из привилегированного слоя общества носили шпильки из золота, серебра, нефрита, коралла, они изготавливались обычно в виде растений или животных, украшались орнаментами. Нефритовые украшения носили, как правило, летом, так как счита­лось, что камень избавляет тело от жара. Весной и осенью закалыва­ли волосы шпильками с янтарём, а зимой предпочитали серебрёные шпильки, в том числе с коралловыми навершениями.