Сердце султана

      По мнению Донхэ, Минги-ага отлично справляется с работой в качестве наставника по плаванию — вместо всех тех ужасов, которые рыженький хатун себе представлял, им с Хёнвоном разрешили вдоволь поплескаться в этом большом бассейне. Не чувствуя усталости и уже привыкнув к ощущению мокрой одежды, прилипшей к телу, фаворит султана даже сам не замечает, как они со слугой зашли глубже, туда, где уровень воды был где-то по ключицы хатун — и вполне себе веселились, выполняя при этом задания Минги. Особенно рыженькому хатун понравилось опускаться в воду практически по нос и, вдыхая воздух носом, с силой выпускать этот воздух через рот, создавая множество пузырей. Пожалуй, за этим делом Донхэ уже и позабыл, что сперва он побаивался находиться в воде даже по шею — за игрой ему удалось зайти в воду поглубже незаметно для себя самого.       — Донхэ-хатун, ты чем там занимаешься?! — неожиданно раздаётся чересчур громкий голос Шивона-ага, от которого Донхэ, растерявшись, чуть было не садится на дно бассейна, хлебнув воды не только ртом, но и носом. Забарахтавшись, фаворит султана выныривает на поверхность, фыркая и откашливаясь — вода из бассейна на вкус оказалась не очень приятной, особенно когда омега её ещё и вдохнул.       — Донхэ, ты в порядке?! — всполошился Хёнвон, подплывая поближе и поддерживая Донхэ за плечо, точно боясь, что тот снова начнёт опускаться под воду. Закивав, Донхэ, продолжая кашлять, снова пытается коснуться пальцами ног дна бассейна, чтобы отодвинуться подальше от этого глубокого места, где он опять чувствует себя некомфортно.       — Доволен, Шивон-ага? — ворчит Минги, подходя к Хранителю гарема. — Ты практически утопил нового фаворита Повелителя. Мог поискать повод для твоей казни менее варварским способом.       — Я?! Да это он у тебя практически под водой сидел, — возмущается рослый евнух, но обеспокоенный взгляд на бассейн всё-таки кидает. — Ты как там, цел? Выбирайтесь уже из бассейна — обед скоро, да и в банях вам погреться надо. У Донхэ вон уже губы синие.       — И то правда, — спохватился Хёнвон, мягко потянув рыженького хатун за локоть за собой. — Идём, Донхэ-хатун.       — Ладно, — откашлявшись, фаворит султана наконец уверенно встаёт стопами на дно бассейна и бредёт следом за своим слугой. Однако когда Донхэ выбирается из бассейна, ему сразу же становится очень холодно — поёжившись и неуклюже отжимая рукава рубахи от воды, рыженький хатун недовольно восклицает:       — Как холодно! Я пойду обратно!       — Вот он какой, Донхэ-хатун: то в воду не заманить, то не вытащить, — посмеивается Минги, покачав головой. — Не так уж у него губы и посинели. Но на первый раз тебе действительно достаточно. В следующий раз будем учиться держаться на воде.       — Да-да. Ступайте переодеваться, — Шивон-ага нетерпеливо подгоняет фаворита султана и его слугу, явно желая остаться наедине с наставником, чтобы расспросить того об успехах Донхэ. — Хёнвон, вытри его хорошенько — и сразу веди в бани. Скажу Чангюну, что за обедом ты придёшь немного позже.       — «А мне теперь гадать, что из слов Минги Шивон-ага донесёт Хичолю-султан и Повелителю?» — Донхэ бы очень хотелось послушать, что будет говорить наставник, ведь за всё это занятие Минги отзывался об успехах рыженького хатун вполне положительно, но времени у него на это не остаётся: омега едва успевает обуться в эти простецкие туфли, как Хёнвон сразу же ведёт его в помещение, где они оставили одежду, так что прислушаться Донхэ попросту не успевает.       — Ты молодец, Донхэ, — с нескрываемой гордостью произносит слуга, захлопотав вокруг рыженького хатун и старательно принимаясь протирать его руки и ноги, словно с нажимом растирая их. — Твои успехи явно понравились Минги-ага. Я уверен, что Шивон доложит об этом Повелителю. Сейчас Повелителю хорошие новости не помешают.       — А что, во дворце что-то случилось, пока я спал? — заволновался Донхэ, стаскивая промокшую рубаху через голову. — Что-то с Повелителем?       — Нет-нет, просто сейчас вся эта суета с предстоящим праздником точно занимает все мысли Повелителя, — спешно поясняет Хёнвон, откладывая мокрую рубаху в сторону и принимаясь протирать торс и спину рыженького хатун, умело массируя, чтобы тот скорее согрелся. — Да и Повелитель наверняка беспокоится о Тэяне-султан с его «недомоганием»… И про твой сон после большой усталости он, возможно, знает.       — Думаешь, Повелителя обрадуют мои уроки плавания? — недоверчиво переспрашивает рыженький хатун, ещё испытывая сомнения, но при этом почему-то успокаиваясь: ему сложно сейчас понять, отчего при словах Хёнвона о том, что султану не помешают хорошие новости, беспокойство появилось само собой. — «Наверное, я просто не хочу расстраивать Повелителя сейчас, когда моя жизнь зависит от его благоволения…»       — Умение плавать означает то, что ты будешь активно поддерживать свою физическую форму, — терпеливо отвечает Хёнвон, подавая Донхэ сухое бельё, взамен промокшего. — И раз Повелитель так заинтересован в тебе и проводит с тобой ночи — твоё здоровье и твои физические возможности тоже будут его интересовать.       — «После первой «ночи» Хёнвон говорил о подобных вещах с меньшим энтузиазмом», — недовольно думает рыженький хатун, но лишь бурчит что-то в знак согласия, чтобы не возражать слишком явно — слуге и без того хватает прямых доказательств, что Донхэ не отзывается об этих «ночах» с восхищённым придыханием и интригующими подробностями. Нет, от султана после «ночей» рыженький хатун всегда возвращается утром, наспех одетый и стушевавшийся — пожалуй, только его мятая одежда и свидетельствует о том, что Донхэ ночью в принципе был у Повелителя. — «И дары султана…» — напоминает себе Донхэ, пока Хёнвон старательно просушивает его волосы: особой надобности в этом не было, так как им просто нужно дойти до бань, но, видимо, слуга просто не хочет, чтобы вода с волос капала на одежду рыженького хатун. — «Никто не сомневается в том, что я провожу ночи с Ли Хёкджэ, именно благодаря этим дарам… Вот только как мне убедить Джено не выдавать мой обман?»       — Донхэ-хатун, у тебя волосы словно горят под солнцем! — ахает Хёнвон, пока они в сопровождении Чеюна-ага возвращаются во дворец. — Конечно, не стоит задерживаться здесь, пока твои волосы влажные, но как же это красиво выглядит!       — А… да, это привычное дело, — отмахивается Донхэ, невольно улыбнувшись: благодаря жаркому климату в Греции ходить с влажными после водных процедур приходилось часто, но без риска для собственного здоровья. Здесь же, несмотря на то, что дворцовый сад довольно закрытый, прохладный ветер всё-таки дует, но не так, чтобы ощутимо чувствовать холод. Но, пожалуй, рыженький хатун может признать одно — в этом дворцовом саду подобные комплименты не приносят ему чувство раздражения и желание спрятаться от назойливых взглядов. После слов Хёнвона Донхэ, наоборот, хочется приосаниться и как-то поправить свои волосы, чтобы эти огненные всполохи были видны издалека. — «Может, Повелитель будет снова стоять на своём балконе?» — предполагает рыженький хатун и украдкой косится на уже знакомый ему балкон — то, что в ту сторону нельзя смотреть открыто, омега запомнил ещё после первого пояснения от Хичоля-султан. Но знакомой высокой фигуры с синими волосами на балконе, к сожалению Донхэ, не оказалось. — «Но я ведь и не должен расстраиваться!» — одёргивает себя рыженький хатун, мотнув головой и поспешив за евнухом к той неприметной двери, ведущей во дворец. — «Подумаешь, Повелитель не увидел мои волосы…»       — Я пойду вперёд, чтобы убедиться, что янычар сейчас нет в банях, — поясняет Чеюн-ага, когда они снова оказываются в этих запутанных коридорах. — А вы идите следом.       Не дожидаясь ответа, евнух заторопился, обогнав хатун и его слугу, и скрылся за поворотом. Молча помотрев на Хёнвона, Донхэ отправляется следом за Чеюном, но не спеша, как евнух — рыженький хатун не хочет выдавать своих намерений, но именно эти коридоры его крайне заинтересовали. Из того, что помнит Донхэ после изучения карты этажа — прямого пути от сада до выхода из дворца наружу нет, но, пока они следуют к баням, он и слуга будут проходить мимо одной развилки, на которой, если свернуть в другую сторону, можно найти тот путь, по которому можно выбраться из «сердца» дворца. — «Кихён как-то говорил, что гарем и покои членов династии считаются закрытой для гостей территорией», — вспоминает рыженький хатун. — «А комната лекаря, кухня и бани лишь соединяют остальную часть дворца и эту, закрытую от посторонних глаз, территорию…»       В одном Донхэ был уверен — такой шанс взглянуть на этот путь упускать было нельзя, но у хатун была одна большая проблема, которая мешала заняться исследованиями, и имя этой проблемы — Хёнвон. — «Он точно не пустит меня в эти коридоры…» — уверен фаворит султана, потому он спешно начинает обдумывать то, как на время избавиться от контроля слуги. — «От летописцев без слуги я уйти не смогу — сразу же евнухам доложат. Мне нужно что-то придумать прямо сейчас…»       — Хёнвон, а ты можешь сходить в покои за гребнем? — самым непринуждённым тоном интересуется Донхэ, стараясь выглядеть максимально незаинтересованным той развилкой, к которой они сейчас подходят. — У меня так волосы после воды из бассейна спутались…       — Ну как я тебя одного оставлю, — возражает Хёнвон, даже остановившись и обеспокоенно посмотрев на рыженького хатун. — Нет, давай я провожу тебя до бань и ты подождёшь меня там. Или давай какого-нибудь евнуха попросим и он тебя проводит…       — Хёнвон, да бани уже практически за углом, а там уже Чеюн-ага нас ждёт, — напоминает Донхэ, мотнув головой. — Чего зря время терять? Я сам дойду, ведь дорогу я знаю. А ты управишься быстрее — и мы скорее пообедаем. Я такой голодный!       — Так всё дело в том, что после бассейна ты проголодался, — посмеивается слуга, беспомощно разводя руки в стороны. — Ну что мне с тобой делать… Хорошо, я схожу. Но ты точно помнишь дорогу? Сейчас тебе нужно повернуть направо и идти по этому коридору, больше никуда не сворачивая.       — Да я помню-помню, — Донхэ вполне послушно направляется в правое ответвление коридора, проходя мимо Хёнвона и демонстрируя, что именно в сторону бань он и «пойдёт». — Давай, никто не заметит, ведь многие сейчас обедают. Буду ждать тебя в банях.       — Договорились, — нехотя соглашается Хёнвон и спешно отправляется в другую сторону, по дороге, ведущей в гарем. На всякий случай Донхэ показательно делает несколько шагов по коридору, чтобы слуга, даже если он вдруг что забудет сказать и вернётся, ничего не заподозрил, а затем, прислушавшись и убедившись, что Хёнвон ушёл, рыженький хатун уверенно возвращается назад, сворачивая в такой манящий его коридор.       — Посмотрим, что здесь творится… — бубнит Донхэ себе под нос, стараясь не создавать слишком много лишнего шума — ему бы не хотелось ненароком наткнуться на кого-то, кому очень не понравится то, что фаворит султана здесь бродит, да ещё и без сопровождения. Но рыженькому хатун было настолько интересно, можно ли пройти по этому пути незамеченным, если подгадать нужный момент, что перед очередным поворотом Донхэ едва успел затормозить, опасливо выглядывая из-за угла — и то, что он увидел, практически привело фаворита султана в отчаяние.       — «Вот шайтан…» — хочется Донхэ выругаться, когда он видит закрытые двери, которые, видимо, и отделяют «сердце дворца» от других коридоров, и, что хатун особенно удручает, эти двери охраняются янычарами. — «Этим путём без убедительной отмазки для янычар не пройти…» — с недовольством понимает Донхэ: его поиски увенчались успехом только наполовину, ведь в нужное время в этих коридорах практически нет расхаживающих слуг и евнухов. Но янычары — это проблема гораздо серьёзнее, так что, надеясь, что он останется незамеченным, рыженький хатун тихо пятится назад, пока не натыкается спиной на кого-то: на плечо твёрдо ложится тяжёлая рука, яркий запах чёрного перца щекочет нос, и знакомый голос со странной манерой речи громко вопрошает:       — Заблудился, Донхэ-хатун?       — «Ифань-паша…» — тут же понимает Донхэ, нервно сглотнув и медленно поворачиваясь к янычару, боязливо глядя на него снизу вверх — одно дело пересекаться с личным телохранителем Повелителя в сопровождении слуги либо по поручению султана Ли Хёкджэ хан Ынхёка, и совсем другое — вот так, в неположенном для него месте, да ещё и без Хёнвона или кого-то из евнухов.       — И что ты здесь делаешь, без сопровождения, да ещё и в таком виде? — эта странная для Донхэ манера Ифаня-паши умудряться как будто ставить ударение на каждый слог в каждом слове уже не так пугает рыженького хатун, ведь суть излагаемых янычаром слов гораздо опаснее. Ещё и янычары у двери, заметив и фаворита султана и Ифаня, тут же насторожились, явно вслушиваясь в то, о чём эти двое беседуют — и это беспокоит Донхэ ещё больше. Замявшись, хатун решает придерживаться первоначального плана и нехотя отвечает:       — Я… просто после бассейна шёл со своим слугой в бани, Ифань-паша. Но мне пришлось отправить слугу в свои покои за необходимыми вещами, и… кажется, я немного заблудился.       — Вот как, — Ифань не выглядит ни заинтересованным, ни, к радости хатун, рассерженным, так что, неловко переминаясь с ноги на ногу, Донхэ уже надеется, что ему удастся улизнуть из этого коридора, но командир личной охраны Повелителя уже громче добавляет:       — Я провожу хатун. Не покидать свой пост.       Янычары у дверей ничего не отвечают, и Донхэ бы очень удивился, если бы кто-то из этих альф решился возразить или что-то сказать Ифаню-паше, — хатун догадывается, что статус этого янычара признают все обитатели дворца, а это значит, что наживать себе такого врага крайне нежелательно, да ещё и опасно. Но, повернувшись, этот высокий альфа легко кивает головой, из-за чего его длинные тёмные волосы, убранные в хвост, покачнулись, и спокойно произносит:       — Идём, Донхэ-хатун.       Согласившись, рыженький хатун послушно идёт следом за янычаром, стараясь не отставать. — «Интересно, а Ифань-паша будет на празднике?» — решив, что раз уж одна идея не оправдала всех его ожиданий, то, возможно, хоть эта встреча окажется полезной, Донхэ идёт немного быстрее, чтобы поравняться с высоким альфой, и любопытно вопрошает:       — Ифань-паша, а Вы будете на праздновании дня рождения Мингю-шехзаде?       — Не в качестве приглашённого гостя, — невозмутимо кивает Ифань, повернувшись и с лёгким интересом оглядев рыженького хатун. — В этот день во дворце будут гости, потому и охрана дворца потребуется усиленная. Я буду рядом с членами династии на протяжении всего празднования, но лишь в качестве охраны. Что тебя интересует, Донхэ-хатун?       Рыженький хатун хочет ответить сразу, но мимо проходят несколько малознакомых Донхэ слуг — и ему приходится отступить в сторону, чтобы не загораживать им путь. Правда, когда слуги понимают, мимо кого они проходят, они практически синхронно кланяются и как можно скорее сворачивают в другой коридор.       — Ну… как Вы знаете, я тоже приглашён в дворцовый сад на время этого празднования, — Донхэ, стараясь не думать об этих слугах, убеждается в том, что идея сбегать из дворца во время праздника была провальной с самого начала — янычар во дворце будет ещё больше, так что заметить трёх сбегающих омег сможет любой. — И Вы наверняка хорошо знаете детей Повелителя, так что я бы хотел попросить у Вас совет касаемо того, что можно подарить Мингю-шехзаде…       — В неофициальной обстановке ты можешь обращаться ко мне просто по имени, Донхэ-хатун, — вполне любезно предлагает Ифань. — Твой статус это позволяет. А по поводу твоего вопроса — тебе необязательно что-то дарить шехзаде. Гарем редко дарит что-то членам династии.       — Но меня же пригласили, Ифань-паша, — Донхэ послушно кивает — отсутствие ненужных церемоний только на руку рыженькому хатун, так что это разрешение от янычара оказалось очень полезным, да и это только доказывает, что Ифань расположен к разговору. — С моей стороны будет невежливо прийти на такой праздник без подарка. Ещё и празднований, как я понимаю, во дворце не было уже больше года, так что…       Ответить Ифань-паша тоже не успевает: им навстречу идёт ещё один слуга, который, резко остановившись, молча кланяется янычару и хатун, а затем проносится мимо них дальше по коридору, чуть было не вжимаясь спиной в стену, чтобы не мешать паше. — «Ифаня-пашу здесь действительно уважают и даже побаиваются…» — думает Донхэ, потому невольно отстаёт от янычара и замечает это довольно поздно.       — Я понял, можешь не продолжать, — отвечает альфа, уверенно сворачивая в нужный коридор и дожидаясь, пока Донхэ его нагонит. — Обычно наложники Повелителя пишут трепетные стихи или расшивают угол носового платка. Но этот ответ тебя не устроит, верно, Донхэ-хатун?       — Совсем не устроит, — морщится рыженький хатун: ему не очень приятно понимать, что даже янычар, который видел омегу всего пару раз, уже наслышан о характере этого наложника и понимает, что подобные варианты, которые подошли бы другим хатун, Донхэ даже не рассмотрит. — К сожалению, стихи я писать не умею, да и вышивкой никогда не пробовал заниматься. Скажи, Ифань-паша, что действительно нравится Мингю-шехзаде? Может, я смогу подарить ему что-то действительно полезное и нужное?       — Шехзаде интересуется оружием, — задумчиво произносит Ифань, пока Донхэ не перебивает его и внимательно слушает, даже если это же омеге уже говорил Ёнгук. — Но хорошую саблю для него ты найти не сможешь, Донхэ-хатун — достойные сабли делает не каждый оружейник, евнухи в этом плохо разбираются, чтобы ты мог заказать оружие через них, а разрешения на выход из дворца у тебя нет. Но ты можешь попросить Повелителя, чтобы он заказал для Мингю саблю в качестве твоего подарка.       — Хорошо, а какие-то варианты, чтобы не беспокоить Повелителя, есть? — Донхэ понимает, что совершенно не хочет просить султана Ли Хёкджэ о подобном, и ему даже не страшно от того, что Ифань это поймёт — учитывая, сколько сейчас у Повелителя поводов для беспокойства, к нему хатун обратится с просьбой о помощи в последнюю очередь. — Говорят, что шехзаде ещё увлекается соколиной охотой…       Рыженький хатун надеется, что Ифань-паша расскажет ему о ещё одном увлечении шехзаде поподробнее, но в этот раз им попадается на пути рослый янычар, который ведёт себя совершенно не как слуги: вытянувшись и замерев на месте, этот альфа стоит неподвижно и смотрит лишь перед собой, дожидаясь, пока янычар и Донхэ скроются за поворотом.       — Здесь столько слуг… — бездумно протянул рыженький хатун, то и дело оборачиваясь на незнакомого альфу, чтобы убедиться, что он так и стоит неподвижно. Этот янычар действительно не бросает в их сторону даже случайного взгляда — видимо, дисциплина у альф гораздо строже, чем Донхэ мог себе представить.       — Да, и удивительно, что пока ты шёл здесь один, тебе никто не встретился и не проводил тебя до бань, Донхэ-хатун, — отвечает Ифань-паша, лёгким движением руки указывая хатун путь. — Нужно будет переговорить с Шивоном касаемо безопасности этого пути.       — «Вот шайтан!» — Донхэ понимает, что сам разрушил возможный путь отхода при их будущем побеге. — «Учитывая дотошность Ифаня-паши… Придётся искать какой-то другой путь».       — Ты говорил про соколиную охоту. У шехзаде действительно отличные соколы, — напоминает янычар и согласно покачивает головой, как будто даже одобряя то, насколько осведомлён оказался Донхэ о увлечениях одного из старших шехзаде. — Но обо всех достойных сокольниках и Мингю-шехзаде, и Повелитель знают. У шехзаде даже есть соколы из Японского королевства и Китайского царства.       — И для всех этих соколов нужно… какое-то снаряжение, верно? — надеясь, что он на правильном пути, вопрошает рыженький хатун, даже остановившись, чтобы не упустить ничего из ответов янычара. — Может быть, я могу заказать подобное или попросить евнухов где-то купить?       — Снаряжение просто так не купить — это нужно шить по специальным меркам. Многое зависит от вида сокола, его возраста и методик его обучения, — Ифань смотрит на Донхэ с более заинтересованным выражением лица. — Твоя идея неплохая, Донхэ-хатун — подобные вещи часто изнашиваются и требуют замены. Шиндон-ага шьёт для шехзаде длинные перчатки, которые используются при соколиной охоте, и снаряжение, но я не думаю, что сейчас у портных остались запасы оленьей кожи.       — Оленьей кожи? — растерянно повторяет рыженький хатун, переступая с ноги на ногу. — А можно её где-то купить?       — Можно и воловью, если оленьей не будет — её достать гораздо проще, — отвечает Ифань-паша, убирая выбившуюся из хвоста прядь тёмных волос за ухо. — Если ты уговоришь Шивона, Донхэ-хатун, что он купит на рынке кожу, то Шиндон-ага может и согласиться на твою просьбу. Только ты должен понимать, что и Повелитель, и хасеки, и шехзаде будут знать о выборе твоего подарка ещё задолго до самого празднования — за последнее время у Мингю-шехзаде наверняка изменились размеры, потому нужно будет снимать новые мерки с его руки.       — Ифань-паша, а… я могу попросить об этом не евнухов, а тебя? — Донхэ сам дивится своей смелости, но, раз ему выдался такой шанс попросить помощи не у Шивона-ага, а у янычара, который точно разбирается в таких вещах, как снаряжение для охоты, то стоит хотя бы попытаться. — Я не знаю, сколько это будет стоить, но думаю, что мне хватит сбережений на покупку этой кожи и на оплату услуг Шиндона-ага. Я заплачу столько, сколько ты скажешь.       — Я? — впервые на лице Ифаня-паши проскальзывает едва заметное удивление — такого предложения от хатун этот альфа явно не ожидал. Задумавшись, янычар молчит несколько секунд, явно обдумывая просьбу Донхэ — и это ожидание совершенно не раздражает рыженького хатун. — «Он хотя бы не тянет время, как это делает Хичоль-султан…» — думает фаворит султана, надеясь, что сейчас не появится Хёнвон и не разрушит эту возможность организовать действительно полезный для Мингю-шехзаде подарок.       — Предлагаю поступить так, — рассудительно произносит Ифань, качнув головой. — Кожу я достану и доставлю сразу Шиндону-ага. А ты предупреди его и заранее оплати работу портных — без денег Шиндон за такое дело даже не возьмётся. Ну и Шивона-ага предупреди о своих планах. Повелителю я сам сообщу.       — Правда? Ифань-паша, я так тебе благодарен, — обрадовался Донхэ — несмотря на то, что у рыженького хатун был не самый радужный опыт общения с альфами, этому янычару из Японского королевства омега почему-то доверяет, пусть и частично. — И сколько это будет стоить? Мне нужно знать, сколько стоит хорошая кожа, да и за твою помощь я хочу отблагодарить тебя, Ифань-паша…       — Пустое это, — янычар строго смотрит на оживившегося хатун, одним только взглядом заставив фаворита султана замолчать. — И не говори больше мне таких вещей, Донхэ-хатун. Я сделаю то, что в моих полномочиях — а ты сделай то, что я тебе сказал, если твоё желание подготовить подарок для шехзаде до сих пор такое сильное. Мне будет достаточно того, что шехзаде будет рад этому подарку — и мне достаточно того, что ты так стараешься, хатун.       — Донхэ-хатун! Ифань-паша! — восклицает Хёнвон, спешно подбегая ближе с гребнем в руках и с волнением поклонившись янычару. — Прошу прощения, я немного задержался. Что-то случилось, Ифань-паша? Что Вы здесь делаете?       — Кажется, хатун немного заблудился без сопровождения, Хёнвон, — Ифань едва заметно усмехается краешком рта, но в итоге лишь коротко качает головой и отступает назад. — Мне нужно идти. Не затягивай со своими решениями, Донхэ-хатун.       — Я… — омега хотел было ещё раз попробовать настоять на том, что он должен и оплатить янычару стоимость кожи, которая явно не обойдётся ему дёшево — и как-то материально отблагодарить Ифаня-пашу за помощь, но Донхэ-хатун вовремя вспоминает слова Хичоля-султан. — «Эти чувства нужно держать под контролем…» — произнёс хасеки в их прошлую встречу, и эти слова сейчас вспомнились хатун как нельзя кстати: Ифань-паша запретил ему снова поднимать этот вопрос об оплате, значит, любые новые попытки Донхэ завести разговор на эту тему скорее только обидят этого странного янычара. Потому, в очередной раз решив послушаться удивительно уместных советов хасеки, хатун вежливо кланяется и добавляет:       — Я займусь этим сегодня же. Да пошлёт Аллах тебе благо за твоё великодушное сердце, Ифань-паша.

***

      — О чём вы говорили с Ифанем-пашой? — Хёнвону едва удаётся сдержать любопытство до тех пор, пока он и хатун не возвращаются из бань и пока слуга не приносит для них обед: всё это время Донхэ грелся в тепле без особого удовольствия — слуга молча таращился на него, но так ни о чём и не спрашивал, решив дождаться более подходящего времени. — Что значат его слова, что ты заблудился?! И как давно ты обращаешься к паше неофициально?       — Хёнвон… — Донхэ устало вздыхает, но отвлечься от еды не может: он так проголодался после занятия в бассейне, что, едва вспомнив, что нужно вознести молитву Аллаху по урокам Тэяна-султан и Тэмина-султан, хатун после тут же набрасывается на еду, чуть ли не урча от удовольствия. При этом Донхэ не может не понимать, что увильнуть от разговора с Хёнвоном не получится, и возможно, на это и был расчёт слуги. — «Он быстро учится…» — думает рыженький хатун, а вслух говорит только лишь:       — Просто, кажется, я задумался и свернул не туда. Ифань-паша увидел меня и проводил до бань, только и всего.       — Донхэ, да если паша расскажет кому-нибудь, что ты опять ходил без сопровождения… — Хёнвон за голову хватается, но в этом вопросе фаворит султана спешит его успокоить, потому и отвечает, оторвавшись от поедания вкусных тушёных овощей:       — Нет, не думаю, что это станет проблемой. Ифань-паша, кажется, не из болтливых. Да и я сразу сказал ему, что отправил тебя за гребнем, так что он совершенно не удивился.       — О Аллах, ты меня так до казни доведёшь, — ворчит Хёнвон, но Донхэ понимает, что его слова немного успокоили слугу — потому и продолжает пить вкусный горячий куриный бульон, надеясь, что о других вопросах омега с запахом винограда всё-таки забудет и отвлечётся на обед. Но, утолив первый голод, слуга снова спрашивает:       — И всё-таки, о чём вы говорили? И почему ты обращаешься к паше на «ты»?       — Я просто немного расспросил его о Мингю-шехзаде и попросил помочь мне с подарком, — Донхэ пожимает плечами и испуганно вздрагивает, когда Хёнвон закашливается, с силой постучав кулаком по своей груди. Убедившись, что слуга не подавился так страшно, как Тэян-султан, и вполне себе справляется с дыханием, рыженький хатун растерянно добавляет:       — А что такого? Ифань-паша сам мне разрешил и сказал, что хатун это позволяется. Разве нет?       — Позволяется, но… ох, — откашлявшись, Хёнвон жадно пьёт прохладную воду, после чего наконец перестаёт кашлять и сипло добавляет:       — Обращаться к пашам неофициально хатун действительно могут, но я не припомню, чтобы другие хатун решались так разговаривать с Ифанем-пашой. И… что ты сказал Ифаню-паше о подарке? Какие решения вы приняли?       — Может, другие хатун просто к нему и не обращались? — предполагает Донхэ, с удовольствием уплетая огуречный салат с соевым соусом и горчицей — немного остринки в салате только раззадоривает его аппетит ещё больше. — Ёнгук рассказал мне, что Мингю увлекается соколиной охотой, так что я попросил Ифаня-пашу помочь мне подготовить для шехзаде в качестве подарка перчатку и снаряжение…       — И почему я не удивлён тому, что я слышу? — Хёнвон обречённо поднимает глаза к потолку, на что рыженький хатун лишь тихо смеётся — слуга явно драматизирует лишь для вида, понемногу привыкая к различным ситуациям, с которыми ему приходится сталкиваться благодаря такому «господину». — Хорошо, что мне нужно знать? Чем я могу тебе помочь?       — Да делать почти ничего не придётся, — поясняет Донхэ, отпивая немного шербета. — Просто нужно сегодня рассказать Шивону-ага о моих планах — и передать через него деньги Шиндону-ага. А также нужно предупредить портных, что Ифань-паша привезёт кожу, из которой они и сошьют перчатку и снаряжение…       — «Просто», значит… — вздыхает слуга с серыми волосами, покачав головой, но, как и всегда, не возражая слишком явно. — Конечно, я сделаю всё, что ты скажешь, Донхэ. Только ты уверен, что надо Шивона в это посвящать? Почему-то мне кажется, что ему эта затея не понравится…       — Шиндону всё равно придётся снимать мерки с руки Мингю-шехзаде, — рыженький хатун пожимает плечами, понимая, что и в этом вопросе Ифань-паша, специально или нет, дал ему хороший совет — своевременно оповестить Хранителя гарема, чтобы тот рассказал о предстоящем подарке всем знатным обитателям дворца. — Чем раньше хасеки об этом узнает — тем будет лучше для меня. Зато Хичоль-султан сможет лично проконтролировать весь процесс и я сам практически не приложу к этому своей руки в буквальном смысле.       — А ведь это неплохой план, — Хёнвон с одобрением смотрит на своего господина, не забывая откладывать в сторону опустевшие тарелки и подкладывая вместо них другие тарелки с закусками, чтобы Донхэ попробовал все блюда, что есть на столе. — И шехзаде должно понравиться. Дай Аллах, чтобы твоя задумка удачно исполнилась.       — Ну, выбор у меня не очень большой, — признаётся рыженький хатун, откусывая кусочек жареного дайкона. — Либо хасеки одобрит эту затею и я смогу подарить шехзаде полезный подарок, либо подарка никакого не получится. Запасного плана у меня, к сожалению, нет.       — Я сразу же после обеда разыщу Шивона-ага и погоню его к Шиндону-ага, чтобы этот вопрос решился как можно скорее, — обещает слуга, вытирая губы чистым платком. — И очень удачно, что ты встретил Ифаня-пашу и уговорил его помочь тебе. Значит, сам Аллах желает, чтобы ты порадовал шехзаде таким замечательным подарком.       — Я уже не знаю, чего желает Аллах, — вздыхает Донхэ, покачав головой. — Но пусть всё будет по воле Всевышнего. Во всей этой суматохе с предстоящим днём рождения Мингю-шехзаде я действительно мало, что могу сделать.       — Не переживай, всё сделаем в лучшем виде, — Хёнвон спешит заверить рыженького хатун в том, что он постарается ради того, чтобы у Донхэ был готов отличный подарок для шехзаде. — И хорошо, что Джено пока отменил твои занятия. Тебе стоит отдохнуть.       — «Хоть бы к летописцам разрешили идти, а то вообще всё отменили», — недовольно думает фаворит султана, но не возражает — после бассейна и тёплых бань, да ещё и после сытного обеда его снова начинает клонить в сон, так что вздремнуть вместо занятий он вполне себе не откажется. — «Ещё и весь дворец занят приготовлениями, так что ни дети Повелителя, ни сам Повелитель про меня не вспомнят — а это уже неплохо…»       Правда, отдохнуть, как следует, Донхэ не дали — он отдал Хёнвону мешочек с монетами для Шиндона-ага и отправил слугу к Хранителю гарема, чтобы тот знал о том, что задумал хатун и по возможности посодействовал в этом вопросе. И, только было решив, что его оставят в покое хоть ненадолго, фаворит султана, прикорнув на своей мягкой постели, практически тут же просыпается, когда его принимаются мягко трясти за плечо.       — Донхэ… Донхэ-хатун, — тихо шипит Хёнвон, продолжая расталкивать своего господина, и Донхэ, спросонья не обратив внимание на то, что слуга снова обращается к нему согласно дворцовому этикету, недовольно бурчит, пытаясь отвернуться:       — Хёнвон, что такое опять? Дай поспать…       — Донхэ-хатун, это срочно, — слуга говорит немного громче, продолжая трясти Донхэ за плечо, и, нехотя открывая глаза, хатун приподнимает голову, с ужасом понимая, что у другого края постели, где находятся его ноги, стоит Хичоль-султан, молча наблюдая за тем, как Хёнвон пытается разбудить Донхэ. Охнув от неожиданности, рыженький хатун спешно садится на постели, нервно пробормотав:       — Хасеки? Почему Вы здесь?       — Хёнвон, сходи принеси воды для хатун, — приказывает хасеки вместо ответа, и Донхэ приглаживает свою немного помятую после сна причёску, понимая, что Хичоль-султан хочет спровадить слугу из покоев. Хёнвон, в отличие от рыженького хатун, понимает это намного быстрее, так как тут же кланяется хасеки и практически ускользает из покоев, бросив на Донхэ обеспокоенный взгляд.       — В последние дни ты много спишь, Донхэ-хатун, — омега с запахом клюквы присаживается на свободном краю постели, неотрывно глядя на стушевавшегося фаворита султана. — Что говорит Джено? Не хочешь показаться Сынхуну?       — Сынхуну?.. Нет, хасеки, я в порядке, — Донхэ нервно сглатывает, стараясь не паниковать: ему только очередного осмотра у лекаря не хватает для полного вороха проблем. — Джено сказал, что я просто немного устал и в дальнейшем мне нужно будет чередовать занятия для ума с физическими упражнениями. Пока он просто посоветовал дать мне отдохнуть от занятий у Инсона-ага и от трудов с летописцами — и поучиться плавать. После бассейна меня снова потянуло в сон, но я правда в порядке.       — Хорошо. Шивон подправит твой распорядок дня, чтобы не утомлять тебя так сильно, — казалось бы, спокойно и естественно произносит хасеки, но от его слов Донхэ беспокоится ещё больше. — «Такое ощущение, что Хичоль-султан словно насмехается над тем, как я утомился, когда весь дворец трудится перед предстоящим праздником…» — думает хатун, но ответить на слова Хичоля-султан он не успевает: немного помолчав, хасеки уже строже добавляет:       — А теперь объясни мне, что это за история с подарком для Мингю-шехзаде.       — С подарком? — к тому, что хасеки так быстро перейдёт к этой теме, Донхэ оказался не готов: он понимал, что Хичоля-султан заинтересует новость о том, что опять задумал этот фаворит султана, но чтобы так скоро заявиться к нему в покои, чтобы расспросить хатун об этом… — «Чего он так беспокоится?» — недоумевает Донхэ и осторожно отвечает:       — Просто я не знал, что подарить шехзаде, но, раз Мингю-шехзаде увлекается соколиной охотой, мне пришла в голову идея подарить что-то для этого…       — Наложники не дарят детям Повелителя подобные вещи, — Хичоль-султан тут же перебивает Донхэ, пристально глядя на растерянного фаворита султана. — К тому же, ты не обязан приносить какой-то подарок для шехзаде на этом праздновании.       — Но хасеки, как я могу не подарить что-то шехзаде, если меня пригласили? — с опаской возражает рыженький хатун: ему совершенно не нравится, как с каждым его словом Хичоль-султан мрачнеет всё больше, уже даже не скрывая этого. — Если снаряжение для соколиной охоты нельзя, то посоветуйте, что я могу подготовить для шехзаде в качестве подарка.       — В таких случаях хатун дарят вышивку на носовом платке, — строго отвечает хасеки, расправляя свои плечи чуть ли не до ровной линии. — Либо пишут стихи.       — Всё это мне не подойдёт, хасеки, — решив, что, возможно, ему удастся уговорить Хичоля-султан на такое, на взгляд Донхэ компромиссное решение, рыженький хатун продолжает говорить немного увереннее. — Но если Вы не возражаете, то я мог бы подарить Мингю-шехзаде перчатку для соколиной охоты…       — Гарем не дарит детям Повелителя одежду. Я запрещаю тебе дарить подобное, — резко произносит хасеки, и, когда Донхэ смотрит на Хичоля-султан, у него практически мороз проносится по коже: в тёмном взгляде хасеки, всегда такого слишком уверенного и слишком «знающего», рыженький хатун отчётливо распознаёт вспышку чувства, которое очень трудно контролировать любому живому существу — страха. — «Но чего он боится?..» — не понимает Донхэ и хочет уже было заупрямиться и, как и обычно, сделать всё по-своему, но, с удивлением для себя самого, решает уступить.       — Хорошо, хасеки, я понял, — послушно отвечает рыженький хатун, заставляя себя кивнуть. — Ваш приказ я не нарушу. Тогда передайте шехзаде, что я благодарен за оказанную мне честь, но появиться на его празднике я не смогу.       — Это что ещё за условия, хатун? — страх из взгляда хасеки исчезает также моментально, как и появился, сменяясь уже более привычными для Донхэ эмоциями Хичоля-султан: недовольством и разочарованием. — Ты отказываешься от приглашения из-за моего запрета?       — Не из-за Вашего запрета, хасеки, а из-за того, что мне больше нечего подарить шехзаде, — рыженький хатун устало пожимает плечами: это событие ещё даже не произошло, а уже отнимает от него кучу сил и времени, так что вариант отказаться от посещения праздника кажется ему вполне подходящим. — Я не могу явиться на такой важный для шехзаде праздник без подарка. Пусть я ничего не помню о своём прошлом, но я уверен, что родители меня не так воспитывали.       И на это Хичоль-султан совершенно ничего не отвечает: хасеки молча смотрит на фаворита султана, пристально рассматривая его и явно размышляя над тем, как ему поступить с Донхэ, делающим такие смелые заявления. — «Ну хасеки же не будет говорить Мингю, что я не пришёл на праздник из-за его запрета — мне не стоит ссорить шехзаде и его мать перед таким важным праздником», — понимает омега с запахом грейпфрута, потому, ухватывая мысль, появившуюся в его голове, Донхэ предлагает Хичолю-султан неплохой вариант подходящего оправдания:       — Вы можете сказать шехзаде, что после переутомления я себя плохо чувствую — и потому не смогу прийти. В любом случае, я не такой важный гость предстоящего праздника, чтобы из этого вышла какая-то проблема. Так пусть лучше дворец снова считает меня заболевшим, чем невежливым — наверное, это будет лучший вариант для всех.       Хичоль-султан по-прежнему рассматривает хатун в полном молчании: теперь хасеки не выглядит раздражённым, но и от мимолётного испуга не осталось и следа, ведь сейчас супруг султана смотрит на Донхэ скорее задумчиво, чем раздражённо. — «И что он на это ответит?» — Донхэ бы не хотелось, чтобы хасеки что-то сказал Повелителю о «новой наглости хатун»: конечно, фаворит султана не сомневается, что Хичолю-султан вполне хватит и возможностей, и полномочий, чтобы разобраться с хатун и без участия султана Ли Хёкджэ хан Ынхёка, но всё-таки когда супруг султана в таком непривычном для Донхэ состоянии, можно ожидать чего угодно.       — Звучит разумно, — отвечает хасеки, поднимаясь на ноги и направляясь к выходу из покоев. — «Значит, я зря побеспокоил Ифаня-пашу…» — думает рыженький хатун, чувствуя себя неловко. — «Нужно будет попросить Шивона, чтобы разыскал пашу и предупредил. Надеюсь, он ещё не отправился на поиски оленьей кожи…»       — Где ты планировал найти кожу для перчатки, Донхэ-хатун? — неожиданно вопрошает Хичоль-султан, остановившись перед дверью и обернувшись на притихшего наложника. — У Шиндона нет лишней, а Повелитель не дарит оленью кожу наложникам.       — А кожа… мне Ифань-паша согласился помочь, — нехотя признаётся Донхэ: он догадывается, что паше за это решение от хасеки не попадёт, ведь подчиняется Ифань-паша лишь Повелителю, — но и впутывать в эту непростую ситуацию пашу и настраивать хасеки против него не хочется. — Но не беспокойтесь, я сейчас же отправлю слугу к Шивону-ага, чтобы он предупредил пашу, чтобы он уже не покупал эту кожу. А Шиндон-ага сошьёт что-нибудь для меня, раз я уже передал ему деньги. Я решу эти вопросы сегодня же.       — Ифань-паша, значит, — задумчиво повторяет Хичоль-султан, медленно качнув головой даже не столько Донхэ, сколько, как будто, своим собственным мыслям. — Хорошо, хатун, делай, что задумал.       — Что? Правда?! — решив, что ему послышалось, рыженький хатун встрепенулся, вслушиваясь в каждое слово хасеки. — Вы передумали, хасеки? Мне правда можно заказать у Шиндона такой подарок для шехзаде?       — Можно, — хасеки снова качает головой, больше не выглядя таким раздражённым. — Раз ты уже отдал деньги Шиндону, я передам Мингю, чтобы он зашёл к портным вечером, снять мерки. Но учти, Донхэ: на каждом этапе изготовления этого подарка весь процесс будет контролировать Шивон. И когда подарок будет готов — мои слуги тщательно его осмотрят и доставят на праздник. Сам вручать его ты не будешь.       — «В этом есть свой смысл», — думает Донхэ, обрадовавшись, что Хичоль-султан всё-таки передумал. — «Я не знаю, как упаковать подарок или как его преподносить, так что слуги хасеки всё сделают, как надо».       — Конечно, хасеки! — воскликнул омега с запахом грейпфрута, энергично закивав. — Это даже хорошо, что Шивон и Ваши слуги всё проконтролируют! Сам я с таким снаряжением не работал, так что они лично убедятся, что всё надёжно сшито…       — «Убедятся, что всё надёжно сшито», — с едва заметной усмешкой повторяет Хичоль-султан, совсем легко улыбнувшись, отчего Донхэ перестаёт радоваться этому разрешению так бурно. — Ты самый странный хатун из всех, кого знала наша история, Донхэ-хатун. Шивон будет сообщать тебе, как продвигается пошив.       — Тогда мне совсем не о чем беспокоиться. Благодарю Вас, хасеки, — Донхэ совершенно не понимает, почему Хичоль-султан называет его странным при таком разговоре, но всё-таки успевает вежливо поклониться перед тем, как супруг султана, считая разговор исчерпанным, покидает покои. — «Хёнвон же не мог рассказать хасеки о нашем прошлом разговоре?» — неприятная мысль снова въедается в разум и Донхэ приходится её отгонять. — «Нет, наверное, это просто совпадение… Но почему моё желание сделать подарок достойным так насмешило хасеки?..»