Сердце султана

      — Донхэ-хатун! — не успевает Донхэ наконец зайти в покои, как обеспокоенный Хёнвон практически кидается ему на шею, чуть было не позабыв, что в комнате они не одни. — Слава Аллаху, ты цел и невредим!       — Кхм… Хёнвон… — пытается шикнуть хатун, покосившись на слуг, которые не то изо всех сил сдерживают смех, не то на самом деле не собираются смеяться над этой ситуацией. — Всё хорошо, Хёнвон. Я просто захотел попить и не стал будить тебя из-за такой мелочи, а потом оказалось, что меня зовёт к себе Повелитель, вот я и не вернулся в покои.       — Да ты наверняка меня будил, а я не проснулся, — причитает слуга, нехотя отступая назад и с ужасом оглядывая внешний вид фаворита султана. — Донхэ-хатун, ты в следующий раз не стесняйся и сталкивай меня с постели, если тебе что-то нужно. Аллах помилуй, и ты в таком виде вышел из покоев…       — Всё в порядке, Хёнвон, правда, — если до этого Донхэ ещё злился на слугу за то, что тот не рассказал ему пару важных моментов из своего прошлого, то теперь это раздражение улетучивается само собой — Хёнвон был неподдельно напуган и взволнован из-за отсутствия хатун в покоях, а это всё-таки о многом говорит. — А хасеки сказал, что на первый раз никого не накажет, и более того, он разрешил Тэяну-султан и Тэмину-султан позавтракать здесь, вместе с нами.       — Мама сперва разозлился, — доверительно сообщает Тэмин, усевшись на постели Донхэ и принимаясь болтать ногами — вот уж кому точно не нужны разрешения от хатун, даже когда он находится в чужих покоях. — Особенно когда узнал, что в ночь перед пятничной молитвой Донхэ-хатун снова оказался у Повелителя, не оповестив об этом Шивона-ага. Донхэ-хатун, отец правда вызвал тебя посреди ночи?       — Донхэ-хатун… — успевает тихо прошипеть Хансоль, тут же бросив взгляд на притихшего Сюмина, а Донхэ тем временем отлепляет от себя слугу, задумавшись перед ответом. Он и без подсказки слуги хасеки понимал, что говорить мальчикам правду, особенно при всех — глупо и неразумно, но и хороший ответ в голову никак не приходил. Покосившись на свои босые ноги и осознав, что при близнецах переодеться в другую рубаху никак не получится, Донхэ, смирившись с обстоятельствами, отвечает:       — Честно говоря, я и не думал, что Повелитель пожелает позвать меня к себе в столь поздний час. За мной пришёл Ифань-паша и я даже немного испугался его, от неожиданности.       — О, ты уже знаком с Ифанем-пашой? — с уважением протянул Тэмин, даже переставая болтать ногами от таких новостей. — Он так интересно разговаривает. Когда отец был занят, Ифань-паша немного занимался с нами японским языком. Отец очень уважает его.       — Донхэ-хатун, Повелитель был в порядке прошлой ночью? — настороженно вопрошает Тэян-султан, сидя на постели Донхэ практически неподвижно. — Сегодня утром он был таким отрешённым… и мама тоже.       — Тэян-султан, всё дело в пятничной молитве, — мягко поясняет Хансоль, приблизившись и с неприкрытой нежностью погладив близнеца с тёмными волосами по пушистой макушке. — Для Повелителя это первый выход в город после столь длительного траура — неудивительно, что Хичоль-султан тоже забеспокоился. Вечером Повелитель вернётся во дворец и я уверен, что всё пройдёт хорошо…       — А что это вообще такое — пятничная молитва? — Донхэ решает, что лучше шанса отвлечь мальчиков от печальных мыслей и заодно прояснить для себя что-то позабыто новое у него может и не быть, потому и чуть пожимает плечами, заметив, как на него разом изумлённо уставились все присутствующие. — И не надо так на меня смотреть. Я серьёзно, между прочим. Даже если я и знал, что это такое — сейчас я почти ничего не помню из Корана.       — Когда же ты уже начнёшь читать Коран, Донхэ-хатун, — обречённо вздыхает Хёнвон, отчего мальчики, переглянувшись, негромко захихикали. — Хорошо ещё, что ты не у Повелителя об этом спросил.       — Почему? — сразу встрепенулся Тэмин, мотнув головой. — Отец вроде не против общества Донхэ-хатун, да и он всегда был рад, если мы задавали ему вопросы. Наверное, отец не откажется поговорить с Донхэ-хатун…       — Тэмин-султан, не вздумай даже подначивать Донхэ-хатун на подобные вопросы, — хмурится Хансоль, покосившись на рыженького фаворита султана. — Хатун занимается с Инсоном-ага и у него будет много времени для того, чтобы найти ответы на интересующие Донхэ-хатун вопросы. У Повелителя сейчас и без Донхэ-хатун много забот.       — Но вчера отец немного побыл с нами в саду, — осторожно подмечает Тэян-султан, многозначительно посмотрев на Донхэ. — И это только благодаря Донхэ-хатун. Пусть Аллах пошлёт тебе утешение в твоих воспоминаниях за твоё доброе сердце, Донхэ-хатун. Мы с Тэмином этого не забудем.       — Я не сделал ничего особенного, — замявшись, Донхэ спешно оглядывает и Хансоля и Сюмина, чтобы понять, как слуги, не присутствовавшие в саду, отреагируют на подобные новости, но оба слуги не кажутся удивлёнными: Сюмин лишь тихо хмыкает, никак не комментируя услышанное, а уж невысокий и юный Хансоль и вовсе практически не обращает на эти слова внимание, негромко, но уверенно добавив:       — И всё равно будет лучше, если Донхэ-хатун задаст вопросы о Коране своему наставнику. Вы сами ещё только проходите своё обучение.       — Хансоль, может, ты уже отправишься за завтраком для Тэяна-султан и Тэмина-султан? — неожиданно предлагает Сюмин, приветливо улыбаясь. — Молодым господинам давно пора завтракать.       — Я дождусь возвращения Шивона-ага и сразу же отправлюсь за завтраком, — отрезает Хансоль, едва заметно нахмурившись и с явной неохотой решая отреагировать на интерес Тэмина, гаммы с запахом рябины, явно желающего что-то спросить, мягко отвечает:       — Да, Тэмин-султан?       — Но Шивон-ага отправился по поручению мамы помогать с приготовлениями Повелителя, — напоминает мальчик, снова продолжая болтать ногами. — Мы так до обеда голодными просидим. Может, и правда — сходишь на кухню? Здесь всё равно и Донхэ-хатун, и Хёнвон, так что они за нами присмотрят, ведь так, Донхэ-хатун?       — Да за самим Донхэ-хатун ещё надо присматривать, — Хансоль устало потирает шею, совершенно не воодушевившись этим планом. — С чем Хёнвон явно не справляется, если судить по сегодняшнему утру.       — А Тэмин-султан в чём-то прав, — подмечает Сюмин, гамма с запахом пастилы, покачав головой. — Если хасеки отправил Шивона-ага в помощь Повелителю, то в гарем он вернётся не скоро. Заставишь молодых господинов голодать? Не думаю, что Хранитель гарема будет в восторге от этого. Ступай, Хансоль, а я за ними присмотрю. Да и Донхэ-хатун только вернулся в гарем, так что вряд ли он снова захочет куда-то уйти, не предупредив Хёнвона.       — В твоих словах есть толк, — нехотя признаёт слуга хасеки, строго посмотрев на притихших близнецов. — Вы обещаете слушаться Сюмина, пока я не приду? Я только схожу до кухни за вашим завтраком и сразу же вернусь.       — Обещаем, — Тэян-султан тут же согласно закивал, явно обрадовавшись возможности остаться ненадолго без контроля слуги. Тэмин же, наклонив голову набок, отчего его синие волосы немного прикрыли глаза, лукаво поинтересовался:       — Нам слушаться только Сюмина? Или Хёнвона тоже надо слушаться?       — И Хёнвона тоже, — крайне терпеливо отвечает Хансоль, пока Донхэ-хатун изо всех сил сдерживается, чтобы не засмеяться. — «Этот слуга держит в страхе весь гарем, но мальчики вертят им, как хотят», — с теплотой думает рыженький фаворит, понимая, что и Хёнвон и Сюмин наверняка думают о том же — эти слуги, конечно, привыкли скрывать от других свои эмоции, но, видимо, под очарование этих милых мальчиков поддаются практически все обитатели дворца.       — И Донхэ-хатун тоже? — ехидно добавляет Тэмин-султан, отчего уже и сам Тэян тихо хихикает, понимая, к чему клонит его брат. Донхэ неосознанно широко улыбается, наблюдая за мальчиками, особенно когда слуга хасеки обречённым тоном произносит:       — Да, и Донхэ-хатун тоже. Оставайтесь в покоях, я скоро вернусь.

***

      — Мне показалось или вы все сговорились, чтобы выпроводить Хансоля из покоев? — любопытствует Донхэ, как только за слугой хасеки закрывается дверь. Он пытается придать своему голосу такое же строгое звучание, как было у Хансоля, но, судя по всему, никто в эти интонации не поверил: Тэян и Тэмин молча переглянулись и дружно засмеялись, а Хёнвон и Сюмин лишь практически синхронно вздохнули, ничего не отвечая. — «Да что за правила в этом дворце?!» — Донхэ очень хочется возмутиться, но Тэян-султан всё-таки решает прояснить для хатун этот момент, пожимая плечами и беззаботно отвечая:       — Не совсем так, Донхэ-хатун. Хансоль отличный слуга, но уж очень беспокойный. Хотя сегодня почти все во дворце с самого утра очень нервничают. Даже мама.       — Это из-за пятничной молитвы? — Донхэ хватает ума сопоставить некоторые детали происходящих событий: султан впервые за последний год выходит из дворца в народ, если не считать той охоты, на которую он брал с собой своих старших детей. И, видимо, это крайне значимый повод для обитателей дворца, раз все так нервничают при одном только упоминании этой молитвы. Немного помявшись, рыженький хатун аккуратно присаживается на краю своей постели, рядом с мальчиками, и, легко махнув рукой, чтобы предложить Хёнвону и Сюмину сесть на постели слуги, Донхэ несмело задаёт новый вопрос:       — И всё-таки — что это такое? Даже если я должен сам найти ответ на этот вопрос в Коране, кто-нибудь мне может объяснить, что это, хотя бы кратко? Я бы не хотел сделать или сказать что-то не то, и тем самым расстроить хасеки или самого Повелителя.       — Ну… это очень важная молитва, — немного посерьёзнев, отвечает Тэмин, задумавшись. — Она проходит по пятницам и начинается с полуденного намаза. Эта молитва обязательна для всех альф и гамм с уклоном в альфу, если они совершеннолетние и свободные. Например, для янычар на посту их служба считается уважительной причиной пропустить пятничную молитву, ведь дворец должен быть под охраной.       — И чем именно она так важна? — уточняет рыженький хатун, украдкой подмечая, что слуги на кровать Хёнвона всё-таки присели и негромко зашептались, хоть и продолжали вслушиваться в разговор. — Может, я задаю глупые вопросы, но я… правда не помню.       — Мы же сами задавали такие же вопросы, когда были чуть помладше, Донхэ-хатун, — Тэян-султан дружелюбно улыбается, но уже не смеётся — видимо, тема и вправду очень важная. — Посланник Всевышнего говорил, что пятница «госпожа всех дней» и что это лучший день, в который восходит солнце. На пятничной молитве прощаются все грехи и даруется защита от огня Ада до следующей молитвы. Аллах особенно внемлет всем нашим молитвам именно в пятницу, а тот, кто отправится к Аллаху в пятницу, будет освобождён от могильных мук.       После этих слов Тэян-султан рефлекторно вздрогнул и несмело покосился на Сюмина, явно вспомнив Химчана-султан и его трагическую смерть. — «Ну только этих печальных мыслей нам сейчас не хватало…» — думает Донхэ и, чтобы разрядить обстановку, задаёт новый вопрос, желая поскорее сменить тему:       — Но почему все так переживают за Повелителя? Это всё из-за того, что Повелитель долгое время не выходил из дворца и не посещал пятничные молитвы?       — Тут всё не так просто, Донхэ-хатун, — в разговор решает вступить Сюмин, и Донхэ замечает, с какой благодарностью близнецы посмотрели на хорошо знакомого им слугу — видимо, говорить именно об этой особенности пятничной молитвы мальчикам в силу возраста ещё трудно. — По традиции, которая идёт от первых султанов династии Ли, имамом во время пятничной молитвы становится действующий султан — он читает проповедь и молится в мечети вместе со всеми. Он исполняет намаз в мечети — и все молящиеся повторяют за ним. Это очень ответственная обязанность, которую наш Повелитель… временно не мог исполнять.       — Отец будет сегодня молиться в мечети о своём народе, — тише добавляет Тэмин, говоря о таком важном деле с неприкрытым почтением. — И о всех нас. И Аллах обязательно услышит его — и простит все наши грехи до следующей пятничной молитвы. Повелитель всегда очень серьёзно относился к пятничным молитвам.       — Но отец не присутствовал на них целый год, — напоминает Тэян-султан взволнованным голосом. — А Посланник Всевышнего говорил, что если мусульманин пропустит три пятничные молитвы с равнодушием, то Аллах запечатает его сердце. А что, если сердце отца уже запечатано?       — «Бедные мальчики», — Донхэ чувствует, что ему самому хочется шмыгнуть носом, когда он видит, как расстроились близнецы — того и гляди, расплачутся от вполне естественного страха за душу Повелителя. — «Наверное, все во дворце опасаются этого, но они… они ещё слишком маленькие, чтобы думать об этом и бояться…»       — Я не думаю, что сердце Повелителя запечатано, — осторожно возражает рыженький хатун, наклонившись ближе к мальчикам и пытаясь ободряюще улыбнуться им. — Тогда он бы не остался с вами в саду во время прогулки. Повелитель вас очень любит и часто спрашивает о вас. Да и причина для того, чтобы пропустить пятничные молитвы, у Повелителя была уважительная. Аллах видит всё, и сегодня Повелитель постарается ради всех нас, совершая благое дело. Аллах помилует нас — и пошлёт Повелителю покой на сердце. Всё будет хорошо.       — Отец спрашивал о нас? — если Тэян-султан ещё больше уделил внимание словам Донхэ о душе и сердце Повелителя, прислушавшись, то Тэмин почти тут же встрепенулся и доверчиво уставился на рыженького хатун. — Он правда говорит о нас? Что он говорит, Донхэ-хатун?       — Повелитель не говорит об этом прямо — я не так приближён к нему, чтобы Повелитель был со мной настолько откровенным, — рыженький хатун понимает, что ему нужно быть предельно осторожным: одно лишь неправильно подобранное слово может как расстроить мальчиков, так и чрезмерно воодушевить до такой степени, что эти проказники попробуют решиться на новый опрометчивый шаг, чтобы привлечь внимание своего отца. — Но он часто вызывает меня, чтобы поговорить о вас, о том, как вы веселитесь в саду, и о том, как Повелитель рассказывал вам сказки перед сном и успокаивал, если вам снились кошмары. Повелителю вас очень не хватает, иначе бы он не спрашивал меня о вас.       — Отец никогда не спрашивал других наложников о нас, — задумчиво произносит Тэмин, переглянувшись с озадаченным Тэяном-султан. — Наверное, мы бы знали об этом — слуг разговорить не так сложно. Наверное, это хороший знак, Донхэ-хатун?       — Донхэ-хатун, — не обращая внимание на настырные толчки Хёнвона в бок, тихо шипит Сюмин, явно пытаясь сказать тем самым фавориту султана, чтобы тот тщательно обдумывал каждое своё слово, но подобные советы Донхэ и не нужны — он сам очень боится направить мальчиков по ложному пути, потому, многозначительно кивнув, хатун мягко добавляет:       — Я уверен, что это хороший знак. Дайте Повелителю ещё немного времени — и он скоро сможет сам сказать вам, как он вас любит, а вы сможете сказать это ему. Я понимаю, что находиться столько времени в ожидании тяжело и страшно — но это ожидание того стоит, правда ведь?       — Конечно! — Тэмин уверенно качнул головой, так решительно уставившись на Донхэ, что хатун даже поёжился: уж слишком ему напомнил этот взгляд глаза Хичоля-султан, когда тот говорил о твёрдом намерении защитить доверенных ему обитателей дворца. — Мы готовы ждать столько, сколько Повелителю будет нужно. Просто… мы так сильно по нему скучаем, Донхэ-хатун.       — Ты, наверное, тоже скучаешь по своим близким? — тихо вопрошает Тэян-султан, скинув туфли с ног и забравшись на постель с ногами, чтобы подобраться поближе к притихшему рыженькому хатун. — Даже если ты пока ничего не помнишь — наверное, в твоём сердце они остались и ждут своего часа… как и мы.       — Ну… если будет на то воля Аллаха, я сумею что-то узнать о своей семье, когда изучу историю вместе с вами, — Донхэ не хочется выдавать, что некоторые обрывки воспоминаний у него уже промелькали, потому он лишь тепло улыбается, потрепав Тэяна по чёрным волосам. — И я не успел вчера поблагодарить вас за то, что вы предложили Повелителю разрешить мне потрудиться с летописцами. Ну, и за сказку, конечно. Раз её знают только члены династии — без вас Повелитель бы мне её не рассказал.       — Жаль, что мы не можем отплатить тебе больше за твоё вчерашнее чудо, — удивительно серьёзно отвечает Тэмин, ёрзая на краю постели. — Мне всё утро казалось, что та прогулка в саду мне приснилась и Повелителя на самом деле с нами не было…       — Это не совсем чудо, ведь именно вы уговорили Повелителя остаться с вами, — Донхэ пытается пресечь эти смущающие разговоры, как вдруг догадка посещает его рыжую голову, из-за чего, чуть было не подпрыгнув на постели, хатун спешно добавляет:       — Вы же никому об этом не рассказывали, правда?       — Ну… слуги об этом точно знают, — Тэмин, прибрав свою тёмно-синюю чёлку, принимается загибать пальцы, не замечая, что с каждым загибаемым пальцем выражение лица Донхэ становится всё более обречённым. — Янычары, что охраняли сад. Шивон-ага знает. Ну и мама и валиде тоже знают о произошедшем. А что, это был какой-то секрет?       — «Тогда понятно, с чего это хасеки вдруг сменил гнев на милость, а его угрозы «если ты ещё хоть раз подойдёшь к моим детям» сменились на разрешение позавтракать вместе с ними», — не сказать, что рыженького хатун так уж радуют сложившиеся обстоятельства — всё-таки свои выходки от хасеки и валиде хотелось бы скрыть, — но пояснение Тэмина хотя бы снимает часть терзаний и проблем с головы Донхэ-хатун. — «С другой стороны, это же просто завтрак. Наверняка хасеки приказал слуге проконтролировать, чтобы я ничего не подмешал в еду мальчиков, да и так Хичоль-султан знает, где его младшие дети и чем заняты…»       Ещё и возвращение Хансоля оказалось как нельзя кстати: он заходит в покои вместе со слугами, которые несут подносы с блюдами, и спешно подгоняет омег и гамм, заставляя их как можно скорее накрыть завтрак для младших детей Повелителя. Пользуясь тем, что из-за такого количества прислуги в покоях пришлось прервать разговор, Донхэ решает побеспокоиться и о своём завтраке: найдя взглядом притихшего Хёнвона, рыженький хатун нарочито громко произносит:       — Хёнвон, раз Хансоль уже вернулся, то тебе стоит заняться и нашим с тобой завтраком.       — Не стоит Хёнвону ничем заниматься, пусть сидит спокойно, — возражает Хансоль, лёгким взмахом руки отпуская помогавших ему слуг из покоев, вместе с которыми также тихо и неслышно из покоев ускользает Сюмин, воспользовавшись этой возможностью покинуть чересчур шумную для него обстановку. — Чангюну-ага уже доложили, что молодые господины будут завтракать вместе с Донхэ-хатун, так что здесь хватит еды и на тебя, хатун. Мы с Хёнвоном поедим позже.       — А что, слуги хасеки не могут есть вместе с детьми Повелителя? — даже встрепенувшись от столь неожиданной новости, Донхэ-хатун с удивлением косится на оживившихся Тэяна-султан и Тэмина-султан. — Завтрак и так сегодня начался позже — к чему вам ждать?       — Во дворце так не принято, — терпеливо поясняет Хансоль, отчего Хёнвон неловко кашляет в кулак: видимо, те порядки, которые Донхэ то и дело пытается устроить в своих покоях, не являются допустимыми нормами поведения. Рыженький хатун уже хотел было спешно извиниться, чтобы не создавать для своего слуги неловкую ситуацию, но Тэян-султан, мотнув головой, встревает в разговор, решив поддержать Донхэ-хатун:       — Хансоль, но еды очень много и хватит на всех. Садитесь вместе с нами — ты и так часто ешь с нами, если мама занят, потому для тебя это дело привычное.       — Тэян-султан, — обречённо вздыхает невысокий слуга, отчего мальчики только задорно хихикают, но возразить не решается, потому нехотя он приглашает и Хёнвона к столу лёгким взмахом руки. — Хорошо, давайте завтракать. Пора мыть руки.       К этой части Донхэ был более привычен — о том, что нужно мыть руки перед едой, старались не забывать и в Греции, так что это местное правило он уже с первых днях принял практически безропотно. Только сперва, в соответствии с возрастом и статусом молодых господ, этим занялся Хансоль, помогая младшим детям султана вымыть руки над невысоким, но широким тазом, а уж потом с этим справились и Донхэ с Хёнвоном. Рыженький хатун уже еле как сдерживает желание наброситься на всю эту вкусную еду, ведь от стольких переживаний у омеги разыгрался нешуточный аппетит, но мальчики к еде до сих пор не приступают: посерьёзнев, близнецы одинаковым, практически синхронным действием приподнимают руки на уровень лица, глядя куда-то перед собой, не вверх, но и не на стол с завтраком.       — С именем Аллаха, — негромко, но отчётливо и почтительно произносит Тэмин-султан, как будто потеряв интерес ко всему происходящему. Донхэ открывает было рот, чтобы поинтересоваться, чем это таким дети Повелителя занимаются, но Хёнвон легко толкает омегу локтем в бок, заставляя его помолчать.       — О Аллах, сделай это благословенным для нас и накорми нас тем, что лучше этого, — таким же почтительным тоном добавляет Тэян-султан, после чего близнец с запахом липы выдыхает и проводит ладонями по своему лицу, а Тэмин-султан за ним повторяет. Донхэ молча переводит взгляд на слугу хасеки, Хансоля, но и он делает то же самое, хоть и произносит эти слова немного тише, хоть и разборчиво. — «И что это значит?» — рыженький хатун растерянно наблюдает за всеми, даже вздрогнув от неожиданности, когда, опустив руки, Тэян-султан любопытно смотрит на него и вопрошает:       — Донхэ-хатун, ты не молишься перед едой?       — Нет. В смысле… — Донхэ, как и всегда, сперва выпаливает свой ответ, а уж только потом пытается дать пояснение, чтобы мальчики не сочли его непочтительным к их традициям и основам религии. — Может, я и молился до потери памяти, но в Греции не позволялось верить в Аллаха даже рабам. Там нет ни одной мечети и я сомневаюсь, что где-то можно было найти Коран.       — Но за столько времени Хёнвон так и не научил тебя этому? — уточняет Тэмин-султан, наклонив голову набок. — Ведь если тебя похитили во время Войны Трёх Миров, как считают все во дворце, то ты наверняка был мусульманином и верил в милость Аллаха, значит, тебя не надо заново обращать в нашу веру, ведь так?       — А ведь и правда, — Донхэ оборачивается на растерянного Хёнвона, с подозрением покосившись на своего слугу, который только закончил свою молитву. — Почему ты ни разу не говорил мне о подобных вещах и не учил молитвам?       — А что мне было делать, Донхэ-хатун? — жалобно отвечает слуга, нервно растирая свои плечи руками. — Возможно, Тэмин-султан прав и до потери памяти ты не обращался в другую веру, но ты не можешь знать, что с тобой происходило и к какой вере ты относился. О Коране тебе лучше говорить с твоими наставниками, а не со мной.       — Но ты ни разу не молился перед едой, — припоминает Донхэ, нахмурившись — понять логику этого слуги ему сейчас очень непросто. — Я бы точно это заметил.       — Ну… я же выходил из покоев, когда приносил тебе пищу, — неловко улыбается Хёнвон, убирая за ухо немного отросшую прядь серых волос. — Раз ты почти не говорил об Аллахе и не задавал вопросы о Коране, я просто не хотел смущать тебя этим. Ты едва тогда сумел вспомнить нашу письменность, так что…       — Донхэ-хатун, не злись на Хёнвона — он же как лучше хотел, — с явной осторожностью просит Тэян-султан, привлекая внимание рыженького хатун к себе. — Если ты хочешь, мы можем научить тебя. Даже если в Греции тебе пришлось сменить веру, то сейчас ты дома, в стране, где ты родился. Аллах милостив и он наверняка примет тебя обратно в нашу веру, со всеобъятной его любовью.       — Я не злюсь, Тэян-султан, — Донхэ приходится подавить приступ зарождающегося раздражения: Тэян был прав касаемо того, что на Хёнвона не стоит злиться из-за того, что слуга почти ничего не говорил о вере. — «Он ведь и правда постоянно выходил из покоев перед тем, как начинал есть», — припоминает рыженький хатун, хоть и раньше он совершенно не обращал внимание на подобные мелочи. — «Но поговорить наедине с Хёнвоном всё равно надо — и как можно скорее…»       — Если ты намерен учиться у молодых господинов, Донхэ-хатун, то тебе стоит поторопиться, — некстати напоминает Хансоль, уже смирившись с тем, что его подопечные решили попробовать себя в роли наставников для нового фаворита султана. — Завтрак остывает.       — А… да, я буду рад, если вы мне покажете, как это делается, — качнув головой, Донхэ смотрит то на Тэяна, то на Тэмина, и эти мальчишки, уже позабыв про завтрак, начали с важным видом наперебой рассказывать рыженькому хатун все нюансы: на какую высоту поднимать руки, куда стоит смотреть и почему так важно произносить такие повседневные молитвы вслух. Омеге приходится слушать со всем вниманием, подмечая для себя новые, или же давно позабытые, детали — оказалось, что при молитвах не стоит поднимать голову к небу, и все молитвы нужно произносить искренне, не беспечно, и вверять себя и свои просьбы Аллаху, так как ни одна молитва не остаётся без внимания Всевышнего.       — Отец говорил, что Аллах всегда находится рядом с теми верующими, которые обращаются к нему, — поясняет Тэмин-султан после того, как Донхэ, преисполненный уверенности и намерения запомнить эту молитву, повторил за мальчиками, пусть и немного неуклюже. — А ещё отец говорил, что если не просить зла другим людям и в своих молитвах не забывать упоминать нужды твоих близких, то Аллах воздаст тебе такой же мерой, какую ты просишь для других, даже если сперва ты не поймёшь, что это благо было послано тебе Всевышним.       — Как это — «такой же мерой»? — заинтересовался Донхэ, опустив руки и наконец дождавшись того, что мальчики подхватят палочки и начнут есть первые. — То есть, если просить для друга богатства, то я сам стану богатым?       В ответ и близнецы, и слуги лишь засмеялись, отчего рыженький хатун понял, что сказал что-то не то, потому и принялся уплетать кашу с кедровыми орешками, чтобы больше не привлекать к себе внимание. — «Конечно, им легко говорить», — Донхэ не хочет злиться на мальчиков и слуг, но их смех кажется ему несправедливым. — «Я ведь совсем ничего не помню… так, урывки воспоминаний и фразы из Корана. Что тут смешного?»       — Донхэ-хатун, попробуй дайкон с кунжутным маслом, — предлагает Тэян-султан, придвигая на свободное место поближе к Донхэ мисочку с различными овощами, нарезанными на крупные куски и предварительно обваренными. — И ты не думай, что мы смеёмся над тобой. Просто дары Аллаха могут быть самыми разнообразными, а не настолько очевидными, как ты предположил.       — Тэян-султан, не забывай есть, пока всё не остыло, — Хансоль хмурится, обрывая Тэяна на полуслове, и сам решает прояснить то, что его подопечный рассказать рыженькому фавориту султана ещё не успел. — Но мы действительно смеялись не над твоими заблуждениями, Донхэ-хатун. Тебе многое ещё нужно вспомнить, так что не знать что-то в твоей ситуации — не стыдно. Наставник расскажет тебе подробнее всё, что будет для тебя важно и интересно, но, как сказал Посланник Аллаха: «Кто бы из мусульман не обратился к Аллаху с мольбой о том, в чём нет ничего греховного, Аллах непременно дарует ему одно из трёх: либо на мольбу сразу же будет дан ответ в этой жизни, либо Аллах сделает её запасом для него в вечной жизни, либо Аллах защитит его от зла, равного по величине тому, о чём он просит».       — То есть, ответ можно получить и не сразу — и совсем не в той форме, которую я ожидал? — задумывается Донхэ, после своего вопроса решаясь попробовать приготовленный Чангюном-ага дайкон, пока Хансоль молча кивает и мягко приглаживает встопорщенные синие волосы Тэмина-султан. — «Наверное, так и должно быть…» — предполагает рыженький хатун, не говоря о своих рассуждениях вслух и жадно уплетая вкусный завтрак. — «Аллаху виднее, каким образом отвечать на наши молитвы и как всё устроить. Но тогда зачем он допустил, чтобы Химчан-султан погиб, не сумев родить ребёнка? Аллах же не мог не знать, что все будут так оплакивать супруга Повелителя. Да и зачем Всевышний отправил меня и моих друзей в этот дворец, а не просто вернул как свободных и независимых жителей этой страны в свой дом?»       — А как ты можешь ожидать определённую волю Аллаха, если он сам знает, что и как будет лучше для тебя? — удивляется Тэян-султан, откусывая кусок от ещё тёплой булочки с начинкой из бобовой пасты. — Мы молимся Аллаху не для того, чтобы он просто исполнял все наши просьбы. Мы признаём, что нуждаемся в милости и любви Всевышнего, просим его о помощи и защите от зла, и благодарим за все блага, что Аллах посылает нам.       — Видимо, мне ещё многому нужно научиться — и многое понять, — признаёт Донхэ: такие пояснения Тэяна-султан его немного успокаивают, так что омега с запахом грейпфрута активно принимается за еду, чуть ли не постанывая от удовольствия под беззлобное хихиканье мальчиков. В отличие от его стандартного, хоть и безусловно вкусного завтрака, среди кусочков овощей в тарелках попадались кусочки мяса, очень нежного и вкусного, а от разнообразия фруктов на тарелках просто разбегались глаза, потому и пахло всё это просто восхитительно. Ещё и эти пышные булочки с бобовой начинкой практически тают во рту с каждым куском, так что Донхэ-хатун начинает думать, что завтракать с этими любопытными проказниками, пусть и в сопровождении чопорных слуг, пожалуй, не так уж и плохо…       — Тэян? Тэян! — Донхэ слышит встревоженный голос Тэмина и, отвлекаясь от вкусной еды, тут же вскидывает голову, понимая, что что-то случилось. Тэян-султан, выпустив палочки из дрожащих рук, глухо кашляет, пытаясь сжать пальцами своё горло, а Хансоль, встревожившись, пытается постучать по его спине.       — Тэян подавился? — тут же спрашивает рыженький хатун, когда видит, что действия слуги совершенно не помогают: у мальчика широко раскрыт рот, он не может ни что-то вымолвить, ни откашляться, из-за чего Донхэ сразу и не услышал, что Тэяну что-то мешает. И возможно, Хансоль ни разу не сталкивался с подобной ситуацией, так как он совершенно растерялся, продолжая бездумно стучать по спине юного гаммы, не зная, что делать.       — Нужно привести лекаря! — вскрикнул Хёнвон, первый сориентировавшись в ситуации и вскочив было на ноги, чтобы помчаться как можно быстрее за Сынхуном-ага. Но Донхэ сразу же встаёт из-за стола следом за своим слугой, коротко мотнув головой — рыженький хатун уже видел такое прежде, потому понимал, что мальчику нужно оказать помощь как можно скорее, так как ценна каждая секунда.       — Ты можешь не успеть, — неожиданно строго произносит Донхэ и, чтобы освободить Тэяну-султан выход из-за стола на свободное место, он быстро протягивает руку всполошившемуся Тэмину и, не спрашивая разрешения, без грубости, но уверенно тянет мальчика к стоявшему в стороне Хёнвону, фактически всучив Тэмина, дрожащего от страха за брата, в руки своего слуги. — Побудь с Тэмином. Хансоль, хватит стучать. Выведи его сюда, у него уже губы синеют. Живей!       Если от звука своего имени Хансоль немного заторможенно глянул на рыженького хатун, не понимая, что от него хотят, то от громкого окрика слуга тут же убирает руку со спины Тэяна-султан и помогает сипящему мальчику подняться с места и выйти на свободное место, на ковёр к Донхэ. Омеге с запахом грейпфрута уже приходилось помогать одному из рабов в Греции откашляться от пищи, которой тот подавился, но с Тэяном-султан нужно действовать осторожнее, а не стучать по его спине так панически и с большой силой, как делал Хансоль.       — Держи его под руку, — командует Донхэ, подхватив мальчика под другую руку и положив ладонь ему на спину. — Тэян, согнись. Я постучу тебе по спине, а ты откашливайся изо всех сил, понял меня?       Вместо ответа гамма с запахом липы лишь послушно согнулся, чтобы не тратить время зря — и рыженький хатун, показав Хансолю, как придержать мальчика за плечо, чтобы тот не упал, поддерживает Тэяна с другой стороны, выставив свободную руку так, чтобы юный гамма на весу опирался на неё животом, а потом, нащупав другой рукой нужное место между лопаток, Донхэ уверенно и сильно хлопает по спине Тэяна несколько раз открытой ладонью.       — Кашляй, давай, ну же! — на Тэяна приходится прикрикнуть, но мальчик явно расслышал прошлые указания рыженького хатун, так как под встревоженные вскрики Тэмина позади этот юный гамма, сильно оперевшись животом о руку Донхэ, с усилием кашляет, наконец, спустя несколько хриплых попыток выплюнув на ковёр мелкий кусочек булочки.       — Тэян-султан? — осевшим от испуга голосом зовёт Хансоль, глядя только на своего подопечного, но Донхэ уже уверен, что опасность миновала: ноги Тэяна-султан подкашиваются и мальчик дрожит, продолжая подкашливать, но это скоро пройдёт. Правда, рыженький хатун не уверен, что Тэян выкашлял всё, что мешало ему дышать, потому Донхэ успокаивающе проводит тёплой рукой по спине мальчика, отчётливо и громко произнося, чтобы его все услышали:       — Всё хорошо, Тэян. Всё в порядке, ты молодец. Не выпрямляйся пока и хорошенько прокашляйся.       Вместо ответа мальчик лишь продолжает активнее кашлять, и, хоть рыженький хатун совершенно не смыслит в лекарском деле, его немного успокаивает, что кашель, судя по звуку, чистый, значит, Тэяну-султан уже ничего не должно мешать дышать. Обернувшись, Донхэ ищет взглядом Хёнвона, а когда находит, то понимает, что и в этот раз его слуга повёл себя так, как надо — омега с запахом винограда практически вцепился в плечи Тэмина, прижимая его к себе и пытаясь загородить мальчику обзор, чтобы не пугать его ещё больше.       — Донхэ-хатун, — наконец, Хансоль снова вспоминает про фаворита Повелителя, уставившись на него испуганными, слезящимися глазами. — Ты спас жизнь Тэяну-султан, да вознаградит тебя Аллах…       — Хансоль, давай без этих церемоний сейчас, — морщится Донхэ, убрав руку с живота мальчика, но продолжая придерживать его за плечо. — Тэян, в горле ещё что-то мешается? Дышать можешь?       — Нет, я могу дышать, — хрипло отвечает Тэян-султан, наконец, выпрямляясь, и, растирая своё горло, мальчик доверчиво смотрит на рыженького фаворита, жадно хватая ртом воздух и таким образом выравнивая своё дыхание. — Ты… ты и правда мне жизнь спас, Донхэ-хатун. Всё… уже начало темнеть перед глазами…       — Ты просто подавился, — вздыхает Донхэ, потянув мальчика к ближайшей постели и усаживая Тэяна на краю, пока ноги окончательно не подвели юного гамму и тот не осел на пол. — Будь осторожен, когда ешь, хорошо? Мы так испугались за тебя.       — Тэян! — вскрикивает Тэмин и, выкрутившись из хватки Хёнвона, мальчик подбегает ближе, тихо шмыгнув носом и крепко обняв брата за плечи. — Слава Аллаху, ты в порядке! У тебя так губы посинели…       — С ним всё будет хорошо, но мы обязательно должны показать Тэяна-султан лекарю, — решает Донхэ, очень осторожно отстранив Тэмина от брата и, поддаваясь порыву и сильному желанию обнять этих малышей, которые так испугались из-за произошедшего, рыженький хатун опускается на одно колено на ковёр и очень осторожно, чтобы не мешать Тэяну дышать, тоже обнимает мальчика, ласково погладив его по спине.       — Донхэ-хатун… — Тэян тихо всхлипывает, ещё немного кашляя, но уже всё меньше и меньше. Облегчённо выдохнув, Донхэ приглашающе зовёт к себе ещё и Тэмина, которого не надо просить дважды: вытирая с щёк слёзы тыльной стороной руки, второй близнец тоже доверчиво прижимается к Донхэ с другого бока, зажмурившись изо всех сил.       — Всё хорошо, всё в порядке, — снова повторяет Донхэ, успокаивающе поглаживая дрожащих от страха близнецов по плечам. Хёнвон как-то замялся на месте, дожидаясь дальнейших указаний, тогда как Хансоль запричитал, приблизившись и беспокойно принимаясь гладить мальчиков по головам:       — Это я виноват, я недоглядел, простите меня, да покарает меня Аллах…       — Хансоль, перестань. Ты их только больше пугаешь, — рыженький хатун опять заставляет себя говорить очень строго, чтобы слуга его услышал, и, что ещё более важно, прислушался. — Сейчас Тэян немного отдышится, чтобы мог идти — и мы вместе сходим к лекарю. Всё хорошо. Ты слышишь, что он больше не кашляет?       — Благодарю тебя, Донхэ-хатун, — Тэмин наконец перестаёт шмыгать носом, но рук так и не разжимает, ещё дрожа от страха и доверительно прижимаясь к боку фаворита Повелителя. — Я всё объясню маме, чтобы он не ругался на вас с Хансолем, я обещаю…       — «А ведь точно — хасеки будет в гневе, если узнает, что Тэян тут чуть не задохнулся», — нервно думает Донхэ, но, к счастью для сына Повелителя, в тот момент, когда хатун оказывал мальчику помощь, такие детали его мало волновали. — «И утаить не получится — мальчики напуганы и им нужно быть откровенными с хасеки, чтобы он их успокоил. Я не хочу, чтобы им начали сниться кошмары».       — Не волнуйся об этом, ладно? — просит Донхэ, пригладив встопорщенные синие пряди Тэмина-султан, пока Тэян-султан ещё тихо всхлипывает, успокаиваясь в объятиях хатун, которому мальчик в последнее время начал доверять. — Мы всё расскажем и лекарю — и хасеки. Главное, что Тэян-султан цел и невредим, слава Аллаху. А остальное уже не так важно.