Сердце султана

      В плане Донхэ — отвести Тэяна-султан к лекарю, — практически сразу же возникли сложности. Прежде всего, все настолько перепугались, что рыженький хатун откровенно сомневался касаемо готовности как мальчиков, так и слуг отправляться к лекарю, да ещё и по этой большой лестнице спускаться, держась за деревянные перила дрожащими руками. Именно поэтому фаворит султана решил немного подождать, списав промедление на то, что Тэяну-султан прежде всего нужно отдышаться и успокоиться.       — Мы же не хотим переполошить весь дворец, верно? — неуклюже шутит Донхэ, мягко поглаживая Тэяна-султан по его густым тёмным волосам. — Ты вполне сможешь дойти сам, Тэян-султан. Или ты хочешь, чтобы толпа обеспокоенных наложников несла тебя на руках?       — Я бы хотел обойтись без этого, — хихикает мальчик, сморщившись и потерев саднящее горло ладонью. Донхэ практически уверен, что Тэян-султан выкашлял все крошки от булочки, которой он случайно подавился, но в таком вопросе мнение лекаря очень важно, ведь куски могли поранить горло Тэяна изнутри. Правда, и об этом предположении рыженький хатун говорить вслух не хочет — мальчики только испугаются ещё больше, а Хансоль и вовсе начнёт голосить настолько громко в попытке осудить себя за невнимательность, что, возможно, он даже Шивона-ага переорёт. — «Не приведи Аллах Повелитель в городе услышит эти вопли», — мрачно думает Донхэ, но стоит ему покоситься на перепуганного слугу хасеки, как раздражение улетучивается моментально — одного только взгляда, брошенного на Хансоля, хватает, чтобы понять: к дворцовым интригам этот юнец был подготовлен, а к ситуациям такого рода — нет.       — Ещё больно, да? — тихо спрашивает Тэмин, практически прижавшись к боку брата и взволнованно наблюдая за ним. — Может, тебе попить шербета?       — Сперва мы отведём Тэяна-султан к лекарю. Пусть Сынхун-ага решает, когда и что можно будет Тэяну-султан, — предлагает Донхэ, ободряюще улыбнувшись близнецу с синими волосами. — Видишь, его губы уже розовые? Я уверен, что всё в порядке, но лучше удостовериться в этом. Так нам всем будет спокойнее.       — «Мы»? — тихо переспрашивает Хёнвон, подойдя ближе и осторожно коснувшись пальцами плеча Донхэ, привлекая внимание фаворита султана к себе. — Ты пойдёшь к лекарю вместе с Тэяном-султан?       — Мне всё равно нужно было зайти туда после завтрака, — нехотя вспоминает Донхэ, недовольно бурча: эту часть вчерашних и сегодняшних воспоминаний он бы предпочёл не упоминать. — Повелитель увидел, что я был без обуви, так что…       — О Аллах, не одно — так другое, — обречённо стонет Хёнвон под тихие, сдавленные смешки близнецов. — Ну и что нам с тобой делать, Донхэ-хатун? Давай хоть приведу тебя в порядок — нечего в ночной рубахе расхаживать по дворцу.       — Да нам уже надо к Сынхуну-ага идти, ну при чём тут рубаха? — Донхэ вяло пытается увильнуть от этой необходимости — переодеваться при мальчиках и чужом слуге ему не очень хочется, — но выбора ему не оставляют, так как Хёнвон явно настроен крайне решительно в этом вопросе.       — Донхэ-хатун, надо переодеться, — строго повторяет омега с запахом винограда и рыженькому хатун приходится смириться. — «Ему же наверняка ещё и от хасеки попало за мои отлучки по ночам…» — вспоминает Донхэ, потому и нехотя встаёт, наблюдая за тем, как деловито его слуга ищет дневную одежду.       — Не переживай, Донхэ-хатун. Мы отвернёмся, — Тэмин-султан немного повеселел, наблюдая за недовольным фаворитом султана, и даже показательно отвернулся к небольшому окну, с напускным интересом рассматривая, что происходит в гареме.       — Отец всегда серьёзно относился к вопросам здоровья, — ещё немного хриплым после кашля голосом рассказывает Тэян-султан, тоже скинув свои туфли с ног, чтобы отвернуться от Донхэ, сидя на его постели. — Он говорил, что лучше надеть на нас кафтаны перед прогулкой — и снять их уже в саду, если снаружи будет тепло, чем оставлять нас мёрзнуть, пока слуги побегут за кафтанами в покои мамы…       — И в этом я полностью согласен с Повелителем, но я не член династии, чтобы он беспокоился о том, холодные у меня ноги или нет, — ворчит Донхэ, стягивая с себя ночную рубаху, выдёргивая её края из-за пояса штанов, и, поняв по встревоженному взгляду Хёнвона, что он болтнул лишнего, рыженький хатун тут же спешно оборачивается, покосившись на близнецов и их слугу. К счастью для Донхэ, Хансоль его практически не слушал, наблюдая за мальчиками, а сами Тэян-султан и Тэмин-султан лишь переглянулись и негромко засмеялись. — «Ну, они хотя бы повеселели…» — думает рыженький хатун, позволяя Хёнвону перевязать шнурок на его штанах, превратив тугой узел в довольно симпатичный узор. Но, едва Донхэ успевает надеть свою светло-голубую рубашку, как он слышит несмелый голос Тэяна-султан:       — Что будет, когда Повелитель узнает об этом… Он ведь будет волноваться, Донхэ-хатун?       И вот тут уже Донхэ не знает, что ему отвечать. С одной стороны, он уже прекрасно знал, что мальчикам не хватает внимания Повелителя, и потому его беспокойство может стать для них хорошей возможностью для общения. Но с другой, Тэян-султан был так обеспокоен всем происходящим — и эта пятничная молитва, и сердце Повелителя, которое может быть уже запечатано, раз Ли Хёкджэ хан Ынхёк целый год избегал посещения мечети… — «Если Тэян будет думать, что из-за него у султана появился новый повод для беспокойства — он же сам себя тут запечатает в прямом смысле этого слова», — вовремя понимает Донхэ, потому и особенно тщательно подбирает слова перед тем, как ответить. — «Мне только новых беспокойств сейчас не хватало…»       — Предлагаю сперва дойти до Сынхуна-ага и всё разузнать, — осторожно произносит рыженький хатун, стараясь не звучать слишком обеспокоенно, чтобы не заражать своим волнением мальчиков. — Твоё здоровье сейчас важнее всего, Тэян-султан. К тому же, Повелитель наверняка вернётся очень поздно, так что, возможно, он ничего и не узнает…       — От отца очень сложно что-то скрыть, Донхэ-хатун, — возражает Тэмин, задумчиво почёсывая затылок. — Порой о наших шалостях Повелитель узнавал даже раньше, чем слуги мамы…       — «И мне всё равно это удалось», — вспоминает Донхэ, с явной неохотой припомнив и одну важную деталь — в сокрытии тайн ему помогали многие обитатели дворца, и даже сам хасеки приложил свои руку и влияние к тому, чтобы никто не распространялся о событиях, что произошли на нижнем этаже. — «Если Хичоль-султан захочет, он и разъярённого буйвола спрячет во дворце так, что никто не найдёт. Пусть он и решает, рассказывать султану об этой случайности или лучше его не беспокоить…»       — Всё, я готов, так что мы можем идти, — рыженький хатун практически не лжёт о том, что ему нечего ответить на слова Тэмина-султан: омега до сих пор не разбирается во многих правилах дворца, потому мальчикам придётся привыкнуть к тому, что, хоть Донхэ и взрослый, он не может принимать решения на уровне хасеки. И, послушно поднимаясь с постели хатун и обуваясь, мальчики уже собрались было выходить из покоев вместе, как негромкий голос Хёнвона привлекает внимание всех присутствующих:       — Но ведь Шивон-ага придёт сюда. Что будет, если он никого здесь не найдёт?       — Тоже верно, — вздыхает Донхэ, покачав головой. — Предлагаю поступить так. Ты останешься здесь с Тэмином-султан, а я пойду к Сынхуну-ага вместе с Тэяном-султан и Хансолем.       — Хасеки будет в ярости, если прознает, что я снова отпустил тебя одного, — тихо возражает слуга, поёжившись, да и Тэмин-султан явно не был заинтересован в этом варианте, но Донхэ не сдаётся. — «Если, не приведи Аллах, Тэяну-султан потребуется лечение, Тэмину-султан лучше это не видеть. Да и в сложившейся ситуации я — это последнее, о чём будет думать Хичоль-султан», — поморщившись, рыженький хатун уверенно отвечает:       — Я же не один. Я сопровождаю Тэяна-султан и Хансоля. Да и мы сходим только до лекаря — и сразу же вернёмся. А вы останетесь на тот случай, если Шивон-ага придёт раньше нас. Кто-то должен здесь остаться, да и гарем переполошится, если мы все вместе выйдем и куда-то отправимся. Других вариантов у нас всё равно нет.       — Похоже, ты опять всё решил и не оставил мне выбор, Донхэ-хатун, — ворчит Хёнвон, но, послушно кивнув, чуть пожимает плечами, показывая, что он не возражает. — Хорошо, мы с Тэмином-султан подождём вас здесь. Только возвращайтесь поскорее.

***

      — А почему ты не хотел, чтобы гарем знал, куда мы идём, Донхэ-хатун? — любопытно вопрошает Тэян, быстро шагая рядом с рыженьким хатун, пока Хансоль, спеша следом, молча идёт за своим господином, почти беззвучно указывая, куда нужно свернуть. — Это чтобы отец не узнал?       — Скорее, чтобы об этом не узнал весь дворец задолго до возвращения Повелителя, — вздыхает Донхэ, замявшись: открыто говорить столь юному сыну султана о том, что он не доверяет большей части гарема, и в особенности другим хатун, — это только наживать на свою голову новые проблемы. — Тогда у каждого евнуха появится отличный повод для обсуждения. Не думаю, что тебе хочется этого, Тэян-султан.       — Ты прав, Донхэ-хатун, мне не хочется, — соглашается Тэян, довольно бодро топая по длинным коридорам рядом с рыженьким хатун. — Наверное, мама тоже разозлится. Обычно я не отвлекаюсь за едой…       — Хасеки наверняка будет взволнован, но слова Сынхуна-ага о том, что ты в порядке, его должны успокоить, — Донхэ не уверен, что хорошо понимает натуру Хичоля-султан, но, стоит омеге с запахом грейпфрута просто попытаться поставить себя на место матери, который узнает о произошедшем с его любимым ребёнком, характерная гамма чувств сразу же накатывает волной: страх, беспокойство, недовольство, близкое к злости — и расслабляющее облегчение, когда узнаёшь, что твой сын цел и невредим. — «Пожалуй, в этом Хичоля-султан довольно-таки просто понять…»       — Да, я тоже так думаю, — Тэян доверчиво смотрит на Донхэ, а после украдкой косится на своего слугу. — Вот только что будет с Хансолем? Ему же попадёт…       — Это уже не твоя забота, Тэян-султан, — вздыхает Хансоль, услышав, что речь идёт о нём. — Донхэ-хатун прав — хасеки нужно будет рассказать в любом случае. Вы с Тэмином ещё не в том возрасте, чтобы принимать решения самостоятельно. А обо мне не беспокойся — я заслужил наказание, ведь я растерялся и не сумел помочь тебе…       — Так, хватит унывать раньше времени, — Донхэ недовольно фыркает, помотав головой: говорить о возможных наказаниях, которые наверняка придумает хасеки, ему не хочется. — Главное, что Тэян-султан в порядке — и что это мы и услышим от лекаря.       Договорив, рыженький хатун уверенно сворачивает за угол и, не успев затормозить, практически сшибает с ног какого-то невысокого незнакомца. Охнув, этот незнакомый гамма отшатывается назад и невольно роняет множество различных мешочков, наполненных чем-то пахучим.       — Ох, извини, — спохватившись, Донхэ сразу же наклоняется, собирая мешочки и помогая этому парню, от которого очень сильно пахнет мятой, вперемешку с ароматами каких-то высушенных трав. — Я тебя раньше здесь не видел. Кто ты такой?       — Чтож, я тебя тоже раньше не видел, хоть о тебе весь дворец судачит, Донхэ-хатун, — не остаётся в долгу гамма, пытаясь собрать мешочки и не выронить их снова. — Смотри, куда идёшь.       — «Как грубо», — первой мыслью Донхэ было просто взять и выкинуть эти мешочки, которые он собирает, но Тэян-султан лишь хихикает за его спиной и тоже подходит поближе, поднимая один из мешочков и вопрошая:       — Да ладно тебе, Джено. Донхэ-хатун же ненарочно. Мы к Сынхуну-ага, он у себя?       — «Ненарочно», — тот самый Джено, недовольно тряхнув бледно-зелёными волосами, устало смотрит на Тэяна-султан, но помощь от него и Донхэ всё-таки принимает, когда понимает, что мешочки из его рук снова начинают вываливаться. — Нет его во дворце, на рынок за травами отправился. Пока все альфы на пятничной молитве, рынок практически пустой. А зачем он вам понадобился, да ещё и всем сразу?       — «Потрясающе, ещё и лекаря во дворце нет», — мрачно думает рыженький хатун, покосившись на перепуганного Хансоля, который наверняка подумал о том же: если бы Хёнвон помчался искать лекаря, он бы попросту не нашёл Сынхуна-ага. И Донхэ не уверен, что этому Джено можно всё рассказывать, но Тэян-султан опережает любые объяснения рыженького хатун, отдавая гамме с запахом мяты мешочки в руки и тихо поясняя:       — Ну, Донхэ-хатун отправил к лекарю Повелитель, так как хатун ходил по дворцу без обуви, а я поперхнулся во время завтрака.       — Угу, а вечером Сынхуна будет искать хасеки из-за того, что чихнул перед сном? — ворчит гамма, явно не считая подобные поводы поводами для волнения. — Чего так всполошились-то? Донхэ-хатун здоров, как молодой бык, да и ты вроде в порядке.       — У Тэяна-султан губы синели, — с волнением поясняет Хансоль, нервно переступив с ноги на ногу. — Мой господин чуть не задохнулся… Донхэ-хатун его спас.       — Даже так? — Джено ненадолго задумывается, а после уверенно скидывает часть мешочков в руки Хансоля и каким-то привычным тоном командует:       — Тогда все за мной, никуда не сворачиваем, ни с кем по дороге не болтаем.       — И мы должны слушать это недоразумение? — Донхэ показательно закатывает глаза, но, не найдя поддержки, всё-таки отправляется следом за остальными, нагоняя Тэяна-султан. Мальчик, ещё изредка прикасаясь пальцами к своему горлу, оборачивается на рыженького хатун, охотно поясняя ему суть происходящего:       — Это Джено, он ученик Сынхуна-ага. Он на самом деле очень хороший, ты его не бойся…       — А кто говорит, что я его боюсь? — возмущённо фыркает омега с запахом грейпфрута, наблюдая за Джено, шагающим впереди их небольшого отряда. — Если его осмотра будет достаточно, то хорошо.       — Уж с замёрзшими ногами как-нибудь разберусь, — ворчит Джено, добираясь до комнаты лекаря и уверенно толкая дверь бедром, проходя вовнутрь. — Кто у нас тут срочнее? Тэян? Показывай, что там у тебя.       Донхэ, задержавшись у двери, с неприкрытым любопытством рассматривает тёмное помещение: по прибытии во дворец его и других новеньких осматривали явно в другой комнате, а единственный визит рыженького хатун к лекарю после темницы закончился тем, что ему просто выдали мазь в коридоре и выпроводили возвращаться в гарем.       Как он и ожидал, от этой комнаты, как и от лекаря и его помощника, характерно пахнет смесью из разнообразных сушёных трав. Практически вся комната уставлена большими шкафами, полными различных склянок и флаконов, то тут, то там подвешены связки с сушёными травами и ветками с ягодами.       Донхэ полагал, что и своеобразные места для больных будут находиться здесь же, но, немного подумав, рыженький хатун согласился, что идея была так себе — больные могут быть заразны, потому постоянно находиться рядом с ними лекарь не может, значит, кто-то из гарема или из состава слуг при возможных болезнях будут находиться в каком-то близком к комнате лекаря помещении, наверняка напоминающем комнаты нижнего этажа. Члены династии и хатун определённо будут находиться в своих покоях, если заболеют. А вот янычар, по мнению Донхэ-хатун, лечат в совершенно другом месте, во избежание всяких неловких и неуместных ситуаций.       Хансоль сразу же поспешил к Джено вместе с Тэяном-султан, вполголоса рассказывая помощнику лекаря, что произошло в покоях Донхэ-хатун, тогда как сам рыженький омега, устало потянувшись, лениво присаживается на широкую скамью, наблюдая за тем, как юного гамму, сына Повелителя, усаживают на похожую скамью посреди комнаты, и как Джено, сложив все мешочки на большом столе и плеснув себе на руки какую-то ароматную жидкость, довольно сосредоточенно проводит осмотр и даже заглядывает в рот Тэяна-султан, мягко ощупывая его горло. Пользуясь возможностью, Донхэ наконец может рассмотреть этого юного помощника лекаря, как следует.       На вид фаворит Повелителя не дал бы Джено больше двадцати лет — уж слишком юным, но непривычно серьёзным кажется ему этот гамма с запахом мяты. Среднего роста, с очень светлыми зелёными волосами, помощник лекаря то и дело хмурится, в гнетущем молчании осматривая и ощупывая Тэяна-султан, в полной мере осознав серьёзность ситуации.       — Так, Хансоль, дуй на кухню и выпроси у Чангюна-ага сок редьки с мёдом*, — наставительным тоном произносит Джено, отступая от притихшего Тэяна-султан. — Не вижу больше причин для беспокойства, но пусть попьёт сок пару дней, чтобы горло смягчить. Подавай по ложке три раза в день после еды, больше не нужно.       — А… — Хансоль пытается что-то уточнить, но помощник лекаря его уже не слушает, удовлетворённо качнув головой и продолжив выдавать свои рекомендации:       — Если у Чангюна не будет настоявшегося сока — пусть сделает сейчас же, тогда к вечеру сок уже будет готов. Тогда попросишь у него имбирный напиток с мёдом и лимоном, будешь подавать после еды.       — Да, Джено, я всё понял, просто… — замялся слуга, явно не желая оставлять своего подопечного в комнате лекаря, но этот гамма с запахом мяты лишь вскидывает голову и крайне любезно интересуется:       — Тебе на пергаменте записать? Ничего с Тэяном-султан не будет, эти средства лишь помогут снять раздражение в его горле. Иди давай на кухню, он тебя тут подождёт.       — Джено же ещё Донхэ-хатун должен осмотреть, — напоминает мальчик, болтая ногами, сидя на скамье, и чувствуя себя абсолютно комфортно в комнате лекаря. — Мы тебя здесь дождёмся, Хансоль, правда-правда.       — Ну хорошо, я быстро. Только никуда не уходите, — суетливо просит слуга и спешно покидает комнату, почти бегом отправляясь на кухню. — «По крайней мере, Тэян в порядке… если можно верить этому Джено», — с облегчением думает Донхэ-хатун, но, когда он видит, что Джено, снова плеснув ту же пахучую жидкость на свои руки, уверенно направляется к нему, фавориту султана хочется сбежать отсюда — и как можно скорее. Только оставшийся здесь Тэян-султан, да обещание, данное Хёнвону и Тэмину-султан, вынуждают рыженького омегу оставаться на месте.       — А у тебя там что? Разувайся, я посмотрю, — командует помощник лекаря, и Донхэ приходится подчиниться: нехотя выскальзывая из своих туфель, он тихо ворчит практически себе под нос:       — Да всё у меня в порядке, просто Повелитель зря беспокоится…       — Значит, так. Ты уверен, что у тебя всё в порядке, но пришёл сюда, потому что с тебя потом спросят за это, — резюмирует Джено, нахмурившись и присев перед рыженьким хатун, наблюдая, как тот медленно разувается. — А с меня потом спросят, как я проглядел признаки твоей начинающейся болезни. Так что давай мы оба сделаем то, чего ждёт от нас Повелитель, и на этом закончим.       — Разумно, — с такой постановкой ситуации Донхэ не хочется спорить, потому он вытягивает ноги вперёд и с любопытством наблюдает за тем, как Джено деловито осматривает его стопы, щупает пятки, не щекоча их, а как-то прицельно надавливая кончиками ногтей на нужные точки, отчего омега тихо охает то и дело, — и также за тем, как помощник лекаря даже пальцы на его ногах раздвигает, как будто какой-то коварный признак болезни мог притаиться там.       — Ну, как я и думал, тебе с такими ногами можно и по углям раскалённым ходить, — произносит Джено, опуская одну ногу Донхэ и принимаясь осматривать другую. — Откуда ты прибыл сюда? Из Греции?       — Да, но все говорят, что я родился здесь, в Корее, — Донхэ пожимает плечами, негромко вздохнув. — Вот только я совсем ничего не помню. В Греции я упал с лестницы и…       — Упал или столкнули? — уточняет помощник лекаря, и его расспросы рыженькому хатун уже не нравятся, как минимум, потому, что он и сам задаётся то и дело этими вопросами. — «А была ли это случайность?..»       — По словам тех, кто мне об этом рассказывал — я оступился, — осторожно произносит Донхэ, подмечая, как Тэян-султан, которому надоело сидеть смирно, поднялся со скамьи и тихо подкрался к ближайшим висевшим на верёвках пучкам трав, чтобы, очевидно, их хорошенько изнюхать и изучить. — Так говорили и мои друзья, но, зная, каким был мой хозяин… всякое могло быть. Я бы не удивился, что друзья скрыли это от меня, чтобы защитить.       — Ты не подумай, что мне как-то очень интересно у тебя выпытывать остатки твоих воспоминаний, — поморщился Джено, не отвлекаясь о своего дела и умело надавливая на какую-то точку на пятке, от чего рыженький хатун дёрнулся и недовольно зашипел. — Просто Тэян сказал, что ты единственный знал, что делать, когда он подавился. Обычных рабов этому не учат.       — Однажды мой друг также подавился, — Донхэ пожимает плечами, не находя в его познаниях ничего особенного. — Это было уже после моего падения с лестницы, так что это я хорошо помню. Ну и я… просто не задумывался над своими действиями. Я как будто просто знал, как действовать — и всё. Может, до того, как меня похитили и увезли силой, я знал какого-то лекаря…       — Угу, или кто-то из твоих близких был лекарем, — Джено неожиданно предлагает вариант, о котором рыженький хатун как-то никогда и не задумывался. — Скажем, мама или бабушка. Или, может, тётя или какой-нибудь старший брат…       — У меня нет старших братьев, есть только младший брат, — Донхэ брякает первое, что приходит ему на ум — и только после того, как он понимает, что сказал, сердце фаворита султана принимается бешено биться. — «Я что-то вспомнил? У меня есть младший брат?»       — Тогда понятно, почему ты так легко нашёл с мальчиками общий язык, — Джено определённо заметил, что Донхэ-хатун не на шутку задумался и даже немного испугался собственных воспоминаний, потому и попытался не то разговорить его, не то — отвлечь. — Взрослым обычно с ними трудно, но у тебя явно нет проблем в общении с близнецами. Наверное, твой брат был в этом возрасте, потому тебе и легко.       — Нет… он младше, — задумчиво произносит Донхэ, крепко зажмурившись: перед его глазами возникает какой-то до боли знакомый силуэт, невысокий и такой маленький, словно кроха, которого необходимо крепко обнять, закрыть собой и защитить от всего зла, которое есть в этом мире. Донхэ не может различить ни цвет волос, ни цвет глаз этого маленького мальчика, ни даже распознать его запах — позади младшего брата настолько яркое сияние, словно само солнце спустилось с неба и висит за его спиной.       — И что, никто во дворце не сопоставил эти выводы воедино? Как Повелитель вернётся, попрошусь к нему мудрецом, — Джено насмешливо фыркает, опуская ногу Донхэ на туфлю и, так и не обернувшись, уже громче добавляет:       — Тэян, сядь на место. Не вынуждай меня повторять дважды.       Донхэ вздрагивает, переводя взгляд на мальчика и замечает, как тот печально вздыхает, поняв, что его любопытство было раскрыто, и послушно садится обратно на скамью, рассматривая все интересующие его пучки трав издалека, на безопасном расстоянии. С трудом заставив себя отвести взгляд от Тэяна-султан, рыженький хатун нехотя поясняет:       — Нет, я… Я никому не говорил, что у меня был младший брат. Это воспоминание стало сейчас для меня довольно неожиданным.       — Так тебе больше с этими юнцами видеться надо, — предполагает Джено, усаживаясь на скамье рядом с Донхэ. — Ну и сюда можешь приходить, пока Сынхуна нет. Может, и вспомнишь чего.       — Так уж ли ты будешь рад моему обществу? — усмехается омега с запахом грейпфрута, поёжившись. — Не считая статуса, во дворце я не на самом хорошем счету.       — А какая мне разница, что о тебе думают гарем, слуги и евнухи? — помощник лекаря пожимает плечами, явно не находя в этом ничего противоестественного. — На осмотре слушаешься, лишнего не болтаешь. Да и прямоту я люблю. Забегай, если что, только слугу своего предупреждай, а то его вопли поутру даже здесь были слышны. Как ты мимо него ночью выбрался?       — Я просто хотел пить, — Донхэ упрямо повторяет наспех составленную легенду, но, судя по многозначительному взгляду Джено, тот ему совсем не поверил, хоть и расспрашивать дальше не стал. Лениво зевнув, помощник лекаря добавляет:       — Видимо, твои способности нас ещё удивят, Донхэ-хатун. Ну и ты молодец, что вовремя среагировал. У Тэяна всё горло красное — ещё немного и он бы задохнулся. Но об этом говорить ни ему, ни Хансолю, пожалуй, не стоит, ты согласен?       — Ещё как согласен, — вздыхает омега с запахом грейпфрута, вспомнив об ещё одной проблеме. — И ты не мог бы никому пока не говорить, что Тэян-султан был здесь? Я бы не хотел, что эта случайность стала первой новостью, которую сообщат Повелителю, когда он вернётся во дворец.       — Тэян уже попросил меня промолчать об этом, оставив решение за хасеки, — Джено согласно покачивает головой, покосившись на притихшего мальчика посередине большой комнаты. — Видимо, ты в этот момент в облаках витал. Вообще, я так понимаю, это была твоя идея?       — Моя, — признаётся Донхэ-хатун, нервно почесав своё колено. — Мальчики так перепугались, что другого выхода я как-то не видел. Но Тэян-султан так испугался, что это происшествие может потревожить покой султана Ли Хёкджэ хан Ынхёка…       — Угу, Повелитель Трёх Миров может не счесть это простым совпадением после своей пятничной молитвы, — соглашается Джено, наблюдая за рыженьким хатун рядом с собой. — Ладно, если больше вопросов ко мне нет — забирай Тэяна и посидите здесь спокойно, пока Хансоль не вернётся. Мне сушёные травы перебрать надо.       — А для чего это? — Донхэ не может сдержать своего любопытства, бросив взгляд на многочисленные мешочки на столе. — Столько всего… И как ты не путаешься?       — В основном — по пометкам и по запаху, — поясняет помощник лекаря, догадавшись, куда смотрит рыженький хатун. — Нужно будет отсыпать крупные куски листьев для создания сухих порошков, а самую мелкую крошку — выбросить. Сынхун принесёт новые травы и ему понадобится место для хранения. Когда он приносит травы с рынка, я должен перебрать все наши запасы и привести всё в порядок. Я всё-таки травник.       — Травник? — переспрашивает Донхэ, сморщив нос: ему это слово кажется отдалённо знакомым. — В смысле, лечишь травами?       — Можно и так сказать, — Джено согласно качает головой, судя по всему, делая большое снисхождение к вопросам Донхэ из-за его провалов в памяти. — Мне ещё многому нужно учиться, но в целебных травах и кореньях я отлично разбираюсь.       — В целебных травах… — задумчиво повторяет рыженький хатун, после чего одно из недавних происшествий всколыхнуло его память. — «Может, Джено что-то знает о том растении?» — предполагает Донхэ и, чтобы не упустить такой удачный шанс, спешно вопрошает:       — Тогда, наверное, ты знаешь, что такое «цветок шайтана»?       — «Цветок шайтана»? — удивлённо переспрашивает Джено, наклонив голову набок и обдумывая услышанное. — А зачем он тебе?       — Так ты знаешь, что это такое? — рыженькому хатун не удаётся скрыть своё ликование: конечно, после того самого нападения на него Донхэ практически уверен, что это растение — та самая водяная лилия, но всё-таки многое в этом предположении не сходилось. Прежде всего, Хёнвон говорил о какой-то чёрной лилии, которая имеет название «Усы кота», тогда как Чонин, один из нападавших, имеет запах водяной лилии. Да и, как бы Донхэ ни надеялся, что после спешного увоза преступников из дворца у него здесь начнётся спокойная жизнь, во время которой омега найдёт способ для побега — на подобную удачу ему надеяться не приходится.       — Разумеется, знаю, — помощник лекаря хмурится, поджав губы перед тем, как ответить фавориту султана. — Но это очень опасное растение — даже мы применяем в лечении только измельчённую кору его корня. Спрашиваю тебя ещё раз, Донхэ-хатун — зачем тебе «цветок шайтана»?       — Фалджи на недавнем приёме сказал, что мне стоит опасаться цветка шайтана, — нехотя признаётся Донхэ, поёжившись. — Значит, никто во дворце не может раздобыть его листья или плоды?       — Это растение не на каждом рынке найдёшь. Знать надо, где искать, — слова Джено немного успокоили рыженького хатун, хоть и не до конца. Насторожившись, Донхэ тихо уточняет, глянув на Тэяна-султан для того, чтобы убедиться, что мальчик их не слышит:       — То есть, я могу не бояться этого растения?       — В принципе, можешь не бояться, — помощник лекаря пожимает плечами, рассуждая вслух. — Еду тебе, насколько я знаю, твой слуга носит, а Чангюн на своей кухне зорко следит, чтобы никто не вздумал подложить чего в еду. Сам понимаешь, во дворце довольно большая конкуренция в гареме.       — А в саду оно не растёт? — Донхэ задаёт вопрос прежде, чем понимает, насколько глупо одно только предположение, что во дворцовом саду будут расти опасные растения. Вытаращив глаза, словно перед ним сейчас не хатун, а какой-то местный дурачок, Джено отвечает:       — «Цветок шайтана» — и во дворцовом саду? Знаешь, несмотря на то, что у Повелителя семеро здоровых и сильных детей, это не значит, что он будет ими разбрасываться вот так просто.       — Ну да… я глупость сказал, — рыженький хатун недовольно морщится, помотав головой. — Просто фалджи мне показался… ну, таким человеком, который просто так говорить подобное не станет. Он и Сынхуна-ага знает…       — Чжухон-фалджи, что ли? — догадывается Джено, вспоминая недавний визит предсказателя огня. — Ну да, лекари и предсказатели, если они известны у знати, зачастую знакомы друг с другом. Обычно предсказатели даже немного знакомы с основами медицины, чтобы не насоветовать чего-то, что может навредить. Но чтобы Чжухон-фалджи упоминал «цветок шайтана»… Что он ещё сказал?       — Он сказал, что мне стоит опасаться «цветка шайтана» и что острые шипы меня не спасут, — Донхэ решает умолчать о части предсказания про обман и про глаза тигра, в которые ему как-то надо заглянуть. — «Если уж простой вопрос о растении для него кажется таким подозрительным, то что будет, если я и про тигра спрошу?..»       — Да нет у «цветка шайтана» шипов… — озадаченно произносит Джено, призадумавшись. — Он вообще выглядит как милое цветущее растение, если не знать, какой сюрприз он в себе хранит.       — Так ты скажешь, что это за растение? — Донхэ решает попросить помощника лекаря о помощи напрямую. — Аллах свидетель, я спрашиваю об этом только из-за столь странного предсказания, которое меня беспокоит. Я не собираюсь разыскивать это растение или просить кого-то купить его на рынке для меня, особенно зная, насколько оно опасное. Да и у меня нет знакомых во дворце, кто бы мог в принципе найти это растение на рынке.       — Ясенец это, — с явной неохотой произносит Джено, но напряжение в его взгляде практически исчезает — слова рыженького хатун убедили этого ворчливого помощника лекаря. — Многолетнее растение, вырастает… примерно тебе по рёбра в высоту. На тонком стебле множество крупных розоватых или белых цветков по пять лепестков каждый.       — Звучит и вправду безобидно, — признаёт омега с запахом грейпфрута. — И чем он так опасен?       — Это только на вид ясенец безопасен, — вздыхает помощник лекаря, покачав головой. — Когда у него созревают плоды, похожие на такие маленькие мешочки с чёрными семенами, в них выделяется большое количество масел. Если задеть такое растение во время цветения, да ещё и на солнце после этого побывать — на следующий день жди ожоги с пузырями. Заживать ожоги даже со своевременным лечением будут долго, да ещё и пятна на коже останутся, как напоминание. Ну и лучше полной грудью его запах не вдыхать — можешь невольно обжечь себе нос изнутри.       — Звучит жутко, — Донхэ вздрагивает: у него, конечно, не бывало солнечных ожогов благодаря его коже, хорошо принимающей загар, но у некоторых рабов, у которых кожа была очень светлой, то и дело были ожоги от солнца. — А как это растение пахнет? Ну, чтобы я мог узнать его, если, не приведи Аллах, кто-нибудь сумеет его раздобыть…       — Аллах помилуй, Донхэ-хатун, ты преувеличиваешь размер опасности, — ворчит Джено, но, немного подумав, всё-таки добавляет:       — Знаешь, когда «цветок шайтана» тщательно измельчают, по комнате разносится аромат, похожий на запах лимона. Но цветёт он только летом и чуть больше месяца по длительности, так что раздобыть свежее растение, чтобы кому-то навредить, чрезвычайно трудно. Если у тебя проблемы с гаремом, я очень сомневаюсь, что кто-то из них сумеет причинить тебе вред таким образом.       — «Значит, «цветок шайтана» — это не лилия, и шипы, о которых говорится в предсказании, не означают розу, того самого слугу, который был со мной на нижнем этаже, Минхо…» — задумывается Донхэ, потирая пальцами подбородок. — «От этого не легче — тогда это означает, что угроза не миновала? Я до сих пор в опасности? Но почему тогда фалджи не сказал именно о покушении, если он говорил о ближайшем будущем?»       Теперь рыженький хатун невольно начинает осуждать самого себя за то, что он так много времени уделял этому предсказанию. — «Я же с самого начала решил, что этот фалджи — шарлатан, так зачем я переменил своё мнение?» — недовольно думает Донхэ, поджимая губы и приглашающим жестом подзывая к себе уже заскучавшего Тэяна-султан, которого надо было чем-то занять до возвращения Хансоля с кухни. — «Да, Чжухон-фалджи помог мне с тем, как создать вид того, что у меня течка, но он не знал, что я дефектный. Если уж он такой великий предсказатель, мог и об этом догадаться и как-то помочь — и про возможное нападение хоть как-то намекнуть. Пора выбросить это предсказание из головы и заняться своими делами. Вернём мальчиков в их покои — и я сразу же отправлюсь к летописцам. Пора уже заняться планом нашего побега отсюда…»