Сердце султана

      Следующие два дня из комнаты, в которой проводил время Донхэ, практически не раздаётся никаких звуков — разве что евнухи снуют по коридору, словно пытаясь прислушаться к тому, что доносится из-за тяжёлой двери. После всего, что происходило в последние дни, становится даже подозрительным то, что новый фаворит султана не голосит в месте своего временного пребывания, практически не выпроваживает своего слугу в коридор, и к нему не скапливается очередь из знати и их слуг, желающих научить этого омегу уму-разуму. Как будто всё вернулось в те времена, когда Донхэ-хатун ещё не появился во дворце, но это лишь иллюзия: именно из-за этого омеги кастрированные альфы с ног сбились, то охраняя этаж и вход в саму комнату в усиленном режиме, то отправляясь к летописцам, чтобы принести всё необходимое для занятий фаворита, в том числе и для письма — а то спешно отправляясь к Повелителю, чтобы доставить ему послание от Донхэ-хатун.       Правда, последним чаще всего занимается Шивон-ага, в перерывах между своими прочими обязанностями, и явно без особого энтузиазма, хоть Хранитель гарема не признаётся в этом вслух и внешне практически никак не выказывает своего недовольства, даже если ему этого хочется. Наверное, привыкший быть в курсе всех событий евнух был крайне возмущён тем, что теперь у него прибавилось работы в качестве того, кто доставит письмо как султану, так и от него, в переписке с Донхэ-хатун, которая, по сути, зародилась именно из-за того, что Шивон-ага в точности передал Повелителю все слова нового фаворита.       Но Донхэ об этом мало задумывается: ему и так приходится держать в голове столько всего, что озадачиваться появившимися у Шивона-ага обязанностями доставлять письма адресату хатун совершенно не хочется. — «Отчасти Шивон сам довёл ситуацию до такого», — успокаивает себя рыженький омега, в перерывах между занятиями дописывая очередное письмо, которое евнух доставит султану Ли Хёкджэ хан Ынхёку. — «Если бы он меньше боялся говорить с султаном, Шивону не приходилось бы заниматься всем этим», — Донхэ в своей привычной манере готов отказаться от ответственности за произошедшее, чтобы не тратить время на новые переживания, но об одном рыженький омега забыть не может: он вполне понимает, что чувствовал Шивон-ага, оказавшись перед султаном, так как при каждой новой встрече с Повелителем сам хатун испытывает столь сильные и противоречивые чувства, что разобраться в них Донхэ довольно непросто.       Рыженький хатун отчётливо помнит, что при встречах с султаном Ли Хёкджэ хан Ынхёком он испытывал сложный, непривычный для него страх: оказалось, что бояться любого альфу, представляя его как кого-нибудь шайтана из детских страшилок, намного проще, чем испытывать ужас вперемешку с затеплившимся уважением — ум, силу и проницательность такого альфы сложно не заметить. — «Султан о многом думает, он старается мыслить трезво и в нём таится столько самоконтроля…»       Но сочувствовать Шивону-ага Донхэ не хочет — ему самому приходится крайне осторожно подбирать слова, так как все письма, кроме первого, кастрированный альфа при хатун не открывал и, более того, отказывался их читать в качестве проверяющего, пусть даже рыженький омега уверен, что сразу за дверью евнух тут же разворачивал каждое письмо и тщательно прочитывал.       — Я помог тебе с первым письмом, Донхэ-хатун, но дальше ты должен справляться сам, — в этом вопросе евнух оказался удивительно упрямым, так что Донхэ пришлось смириться с тем, что новой помощи рыженький омега от него не дождётся. — Скоро ты вернёшься в гарем, и твои письма будут доставлять другие слуги. Никто не будет помогать тебе с ошибками и формулировками.       И Донхэ прекрасно понимал, о чём говорит Шивон-ага — возможно, при возвращении в гарем письма султану придётся доставлять Хёнвону, потому рыженький хатун даже в своих шутках должен быть крайне осторожен: одно дело, когда омега сам своими словами вызовет гнев Повелителя, и совсем другое — когда при этом рядом с султаном окажется его слуга, который не имеет никакого отношения к письму, но на котором в порыве эмоций этот синеволосый альфа вполне может сорваться. — «По крайней мере, хотя бы с первым письмом Шивон мне помог», — успокаивает себя Донхэ, когда дописывает на пергаменте очередное письмо: за эти два дня он приноровился правильно держать кисточку, так что Хёнвону уже практически не приходится оттирать с его загорелой кожи чернильные пятна, но хатун не может не обратить внимание на то, что его подушечки пальцев как будто стали немного грубее в тех местах, где ему приходится крепко сжимать кисточку, чтобы не допустить никаких ненужных мазков по пергаменту. — «А мне казалось, что это у меня здесь самые сложные обязанности», — мрачно думает рыженький хатун, ещё немного неуклюже выводя своё новое имя в конце письма: Шивон показал, как оно правильно пишется, но практику ещё следует наработать. — «Рёук целыми днями драит покои валиде-султан, Сонмин наверняка что-то записывает без устали… На их фоне я только и делаю, что бездельничаю. Вот вернусь в комнату — и начну действовать».       Правда, с «действовать» Донхэ явно слишком воодушевился и поторопился: ему придётся многое сделать сразу по возвращении в комнату, чтобы временно поддерживать неплохие взаимоотношения с теми, кто в целом не возражает против того, что этот омега находится во дворце. — «И придётся больше общаться с другими наложниками», — рыженький хатун не в восторге от этой идеи, но Хичоль-султан был в чём-то прав: чтобы ничто не мешало Донхэ раздобыть всю нужную информацию и сбежать вместе с друзьями, он должен знать о каждом обитателе дворца, о каждом слуге, о каждом янычаре. Последнее, правда, будет намного сложнее — гарему запрещено общаться с янычарами, так как из альф только евнухи не представляют физической опасности для наложников, особенно в периоды течек обитателей гарема, но при этом хасеки определённо общается с Хранителем покоев султана, Кюхёном-пашой. — «Наверное, и валиде с ним общается», — Донхэ припоминает, как янычары в темнице сразу же исполняли приказы Чонсу-султан, при этом стараясь практически не смотреть на супруга султана и без лишней необходимости даже не прикасаться к нему. — «Значит, у супругов султана другие правила… Наверное, им и в город можно выбираться».       Но этот вариант, который вообще каким-то странным логическим ходом появился в его голове, рыженький хатун отметает сразу: он не сможет притворяться физически полноценным омегой так долго, чтобы султан Ли Хёкджэ хан Ынхёк обратил на него внимание в этом плане, да и, как Донхэ понял из уроков истории, султаны заключали никях со своими наложниками в большинстве случаев при беременности фаворитов. Более того, даже не все беременности наложников заканчивались никяхом с Повелителем — действующий султан мог избирательно уделять время лишь некоторым фаворитам, сделав их своими супругами, а кого-то даже после рождения наследника оставить в самом низу своего списка предпочтений или вовсе сослать из дворца. — «И часто султаны больше уделяли время фаворитам, у которых рождались альфы — будущие шехзаде», — припоминает Донхэ из того, что рассказывал ему Хёнвон из летописей: омеги и гаммы, пусть даже те сформируются с уклоном в альфу, не были так ценны для династии, как альфы, так как только альфа может впоследствии стать будущим султаном. После таких историй из списков летописей для Донхэ совершенно не кажется удивительным, что султан Ли Хёкджэ хан Ынхёк так близко общается с Хичолем-султан и назначил его хасеки.       — «Чонсу-султан подарил ему первенца, альфу, но больше он родить не может, а династии нужны ещё наследники… Стоп, а первый ли это ребёнок султана Ли Хёкджэ в принципе?» — до этого момента Донхэ даже не задумывался о подобных вещах, но теперь, когда рыженький хатун больше думает об устоях и правилах дворца, ему даже становится нехорошо. — «Хёнвон говорил, что валиде — первый супруг султана, но ведь это не значит, что Ли Хёкджэ не проводил до этого время с другими наложниками… у него могут быть ещё дети, непризнанные или не…»       Произнести «не выжившие» Донхэ не смог даже в своих мыслях: думать о том, что султан мог потерять ещё детей и наложников или же отослать их, как неугодных или допустивших какую-то ошибку, страшновато, но могли быть и другие причины, которые не зависели от этого строгого альфы с запахом сандала, Ли Хёкджэ. — «Война. Я и мои друзья, и наверное ещё многие омеги и гаммы, дети и юные парни, были похищены, а многие альфы — были убиты. Что-то страшное могло случиться и во дворце, и пока я не доберусь до истории этой войны, мне лучше не задавать вопросы о том периоде вслух. Кто знает, не допущу ли я какой-нибудь новой ошибки, как с Химчаном-султан…»       Вариант с каким-то трагическим происшествием во время войны казался вполне логичным: Донхэ слабо верится, что на династии эта длительная война совсем не сказалась, если захватчики могли себе позволить так смело разорять эти богатые земли, сметать всё на своём пути и сжигать всё дотла. — «Огонь?» — встрепенувшись, Донхэ уставился в пустоту перед собой, словно перед ним сейчас пляшут языки бушующего пламени Чжухона-фалджи, только этот огонь больше, жарче и злее. — «Почему я продолжаю думать об огне? Ещё и султан назвал меня «огненным исключением»… Может, Чжухон и не врал, что огонь преследует меня?»       Но эти размышления тоже вели в никуда: о своём прошлом рыженький хатун до сих пор не может ничего вспомнить, ни каких-то имён, ни образов, ни запахов. — «Меня словно и не существовало», — из-за этого Донхэ всегда даже немного завидовал своим друзьям, даже когда их звали Вуки и Мин. — «Они знают о своём прошлом и наверняка что-то знают обо мне… Не мог же я совсем ничего им не рассказывать, верно?»       Хотя то, что Донхэ, когда он ещё был Айденом, мог действительно ничего не рассказать своим друзьям — рыженький хатун тоже понимал. — «Может, до моего падения с лестницы мы вообще не дружили?» — неприятная мысль болезненно колет разум изнутри, словно вонзая в голову мелкие, но очень острые иголочки, одну за другой. — «И тогда чему мне верить? Что из того, что мне известно, правда, а что — ложь?»       Назревающую панику приходится спешно прервать — если Донхэ сейчас окончательно засомневается в тех, кто, так или иначе, помогал ему, пусть даже преследуя собственные цели, то он останется совсем один и разочаруется во всём мире. — «Нет… нет… так, мне нужно доверять своим воспоминаниям», — рыженький омега вовремя вспоминает, что все последующие два года и Вуки, и Мин заботились о нём и оберегали от приставаний альф, тогда как сам Донхэ, будучи Айденом, был готов защитить друзей от любых нападок хозяина в Греции. — «Они бы не стали меня обманывать, если бы что-то знали обо мне. Просто мы слишком долго находимся во дворце, вот я и запутался…»             Но вопрос с детьми султана Ли Хёкджэ хан Ынхёка остаётся открытым — Донхэ всегда говорили, что во дворце находятся только пять детей Повелителя, тогда как некоторые дети проживают в Японском королевстве, вместе с их матерью. — «И все эти рассказы не означают, что других детей у султана нет», — думает рыженький хатун, старательно дуя на письмо, хоть и не изо всех сил — рыженький омега помнит, как с непривычки, на своём втором письме, он слишком сильно дунул на пергамент, и строчка, где были ещё не подсохшие чернила, предательски потекла, из-за чего пришлось срочно переписывать письмо заново. — «А если вспомнить, как плохо всё было с лекарствами раньше, неудивительно, что султаны старались оставить после себя как можно больше шехзаде в качестве наследников. Вот бы ещё лекари сумели доказать, что «дефектные» омеги и гаммы — это не позор и не проклятие… Мир бы стал намного лучше».       А ещё Донхэ убеждён, что ему нужно как можно скорее добраться в своих занятиях до династии Ли и узнать о предках султана Ли Хёкджэ хан Ынхёка побольше — ещё и вопрос со сказкой про волшебную кисточку не оставляет рыженького хатун в покое, так что поводов для изучения прошлого Повелителя у омеги предостаточно, стоит лишь наконец выбраться из этой комнаты и вернуться в гарем, в царство интриг и затаённых опасностей. Но пока ему приходится разбираться с письмами и летописями и хотя бы раз в день выпроваживать Хёнвона в коридор с тем или иным поручением, чтобы успеть нанести ещё немного грейпфрутового сока для поддержания легенды. — «Хорошо, что хоть мазь Сынхуна-ага не раздражает кожу», — мрачно думает Донхэ, в очередной раз пачкая свои вещи и постель. — «И скоро можно будет не есть грейпфруты… А то рот уже сводит…»       Несмотря на то, что здесь, в этой стране, рыженький хатун наконец впервые попробовал множество различных фруктов, которые тоже водились в Греции, но лишь на столе хозяина, и которые чаще всего не доставались слугам даже в качестве объедков, грейпфруты из-за «своей особенности» омега ел как в своём месте временного рабства, так и здесь, во дворце. И, к превеликому сожалению Донхэ, цитрусы в этой стране, которая вроде как считается его домом, намного кислее, чем в Греции. — «Наверное, это из-за климата», — задумывается омега, поморщившись и отложив очередную дольку обратно в мисочку, так как сил подъедать ещё мякоть для своих обманных манёвров у него уже нет. — «В Греции… было намного жарче, чем здесь».       Хотя и о том, насколько в этой стране более холодная погода, Донхэ тоже судить не может — он провёл совсем немного времени на берегу, когда корабль причалил, да разок выбрался в сад султана, защищённый от порывистого ветра, так что впечатления о климате у омеги весьма спутанные. Но в том, что в Греции фрукты спели немного быстрее, под палящим солнцем, и оттого и портились тоже очень быстро, Донхэ был уверен — и об этом омега бездумно сообщил султану в своём следующем письме, решив, что ничего страшного от его наблюдений не произойдёт.       — Я же не жалуюсь на саму еду, верно? — рыженький хатун пытается убедить самого себя в том, что всё будет в порядке и Чангюну-ага не попадёт за очередную попытку Донхэ не то пошутить над султаном, не то — вывести наверняка читающего все письма Шивона-ага до состояния бешенства. — Да, я не жалуюсь, ведь фрукты спелые и повар не может отвечать за то, где и в каких условиях они были выращены, верно?       Но омеге хватило ума не задавать подобные вопросы ни Хёнвону, ни временным слугам и евнухам, ни, Аллах упаси, самому Шивону-ага, когда тот забирал самое свежее из писем — нечасто внутреннее чутьё Донхэ-хатун на проблемы совпадало с реальным положением вещей, но тут это чутьё было уверено в том, что именно о таких вопросах ему стоит молчать, раз уж наворотил делов. — «С другой стороны, о чём ещё мне писать султану Ли Хёкджэ хан Ынхёку?» — омега с запахом грейпфрута пытается оправдать своё столь безумное решение, раз попытка поворчать на скудную еду рассмешила султана. — «Он же при любой нашей встрече ведёт себя так, словно знает меня всю мою жизнь и видит мою душу насквозь», — напоминает себе Донхэ, ёрзая на постели и дожидаясь возвращения Хёнвона, ну и Шивона-ага с очередным ответным письмом от султана. — «Значит, он должен понимать, что я просто шучу и жалуюсь на всё, что вижу. Не могу же я писать о том, как здесь всё прекрасно и как я счастлив оказаться в услужении у такого Повелителя? Да султан Ли Хёкджэ сразу решит, что текст мне диктовал Шивон-ага, и мы оба схлопочем неприятности».       А вот ответные письма султана продолжают передавать натуру этого альфы — Ли Хёкджэ хан Ынхёк пишет как будто немного снисходительно, словно султан общается с маленьким ребёнком, хотя он не выглядит слишком уж старше самого Донхэ: вот уж кому точно не приходится тщательно подбирать слова, особенно если ты обращаешься к своему наложнику, который даже не знает, какой у него был род, и не помнит практически ничего из своего прошлого. — «Даже если султан Ли Хёкджэ захочет мне нагрубить — кто его остановит или пристыдит? У него даже родителей сейчас не осталось, так как те уже давно с Аллахом…» — что иронично, Донхэ совершенно не замечает некоего сходства султана с самим собой — его тоже долгое время было некому пристыдить, разве что друзьям, а контролировать столь непокорного раба даже хозяину и его евнухам не удавалось — Донхэ продолжал делать, что хотел, говорить, что хотел, и нарываться на новые скандалы с альфами-гостями приёмов его бывшего хозяина.       — «Из твоего окна сейчас видна часть дворцового сада. Что тебя в нём привлекло больше всего, когда хасеки пригласил тебя на прогулку?» — так просто и легко спрашивал Ли Хёкджэ, а омегу сразу охватывало беспокойство, так как срочно нужно было подобрать подходящий ответ, чтобы не попасть в очередную ловушку Повелителя. Но, будь его воля, Донхэ бы ответил честно: «Возможность сбежать из дворца через этот сад», — если бы султан был его другом или близким человеком, и это совсем не так, потому подобный ответ только привлёк бы к нему лишнее внимание или разозлил бы этого альфу, а это в планы рыженького хатун совершенно не входило.       Именно поэтому на этот вопрос Донхэ пришлось ответить уклончиво: что он практически ничего не успел рассмотреть, так как сперва хатун пришлось впервые познакомиться со старшими детьми Повелителя, а затем хасеки разрешил ему немного пообщаться и поиграть с близнецами, потому оценить красоту сада у рыженького омеги практически не было возможности. О том, что Донхэ сперва пришлось спешно извиняться перед Хичолем-султан за своё поведение на празднике, омега благоразумно умолчал — ни к чему султану Ли Хёкджэ хан Ынхёку знать о том, что его новый фаворит умудрился допустить катастрофическую оплошность, повздорив с любимым супругом Повелителя, да ещё и в резкой манере упомянул погибшего супруга султана, совершенно не думая о том, что после этого произойдёт. Ну и о том, что в сад в тот момент заявился Кюхён-паша, чтобы о чём-то поговорить с хасеки, а также о том, что Хичоль-султан запретил Донхэ рассматривать дворец со стороны сада, так как в ту сторону, где они прогуливались, выходит балкон Повелителя, омега с запахом грейпфрута также догадался умолчать — пользы от этой информации никому не будет, да и Хичоль-султан за такое вполне может затаить обиду.       Но, к удивлению Донхэ, вместо разбавленного шербета к столу на обед Сюмин принёс лишь графин с питьевой прохладной водой, и ничего нового из обещанного изменения рациона, кроме небольшой порции салата из водорослей, рыженький хатун не получил, а жадничать и съедать угощение в одиночку он бы не захотел, потому как ему, так и Хёнвону досталось по чуть-чуть этой разрешённой султаном и поваром поблажки.       — Наверняка это Шивон-ага ограничил размер порций, а никак не Чангюн… — ворчит Донхэ, допивая уже поднадоевший бульон — ему остро хотелось что-нибудь сгрызть, что рыженький хатун уже был готов отправить весточку повару и выпросить у него любой ценой хотя бы одну морковку или большой капустный лист. Хёнвон уже было тихо вздохнул, будучи готовым терпеливо напомнить фавориту султана о местных порядках, но, к счастью, этого не потребовалось — когда тяжёлая дверь в очередной раз за сегодня открылась, следом за слегка взвинченным Шивоном-ага в комнату зашёл Чондэ, держа в руках какую-то глубокую мисочку, закрытую тяжёлой крышкой.       — О, вот и ты, Шивон-ага. Ты принёс мне послание от Повелителя? — рыженький хатун с откровенным любопытством вытягивает шею, пытаясь рассмотреть, что принёс его временный слуга. — А это что такое?       — Будь моя воля, ты бы сидел здесь взаперти, без еды и воды, — ворчит строгий евнух, отступив немного в сторону и коротко махнув рукой, подавая Чондэ знак, что тот может поставить мисочку на освободившийся после обеда стол своими очередными жалобами. — Но, по крайней мере, ты умудрился не навлечь гнев Повелителя на голову Чангюна-ага. Говорю тебе в последний раз, Донхэ-хатун — тщательнее подбирай слова. Если ты скажешь при Повелителе свою очередную глупость или проявишь таким образом неуважение к членам династии и супругам Повелителя — я тебя выручать не буду. И никто не будет.       — Я не жаловался: просто поделился своим опытом, — вяло возражает Донхэ, продолжая наблюдать за тем, как гамма с запахом миндаля ставит миску на столе, а затем, снимая тяжёлую крышку, Чондэ отступает назад, за плечо Шивона-ага, не решаясь ни подать голос, чтобы как-то прояснить ситуацию, ни каким-либо образом попытаться поддержать хатун, которого отчитывают, как маленького мальчика. — «Хотя, гаремом сейчас управляет валиде, а Шивон-ага такой взвинченный — неудивительно, что Чондэ молчит», — наконец хоть что-то рыженькому омеге становится понятно, в отличие от того, что такое ему принесли: Донхэ более заинтересован в новых впечатлениях, чем в очередных нотациях, особенно когда содержимое мисочки кажется крайне занятным. Остатки благоразумия позволяют рыженькому омеге немного сдержаться и не подхватить палочками эти странные разноцветные кусочки, покрытые густой, но при этом прозрачной смесью, отдающей приятным золотистым оттенком, поскольку это может оказаться всем, чем угодно — от снадобья и до какого-нибудь опасного или ядовитого средства, а после того, как Донхэ коварно обманули с этой на вид безобидной и сперва даже приятной процедурой удаления нежелательных волос, его обеспокоенность при виде чего-то нового вполне обоснована.       — Не важно. После твоего «поделился опытом» Повелитель приказал подать тебе джонгва*, — евнух несдержанно морщится, не скрывая, что он не очень доволен тем, что это поручение приходится контролировать ему лично. — Только не ешь всё сразу.       — Джонгва? — Донхэ с сомнением косится на Хёнвона, но его слуга с запахом винограда тоже смутно представляет, что именно принёс Чондэ, потому этот сероволосый омега лишь в смятении покачивает головой. К счастью, Чондэ наконец решается на то, чтобы подать голос, пусть до этого при строгом евнухе и он, и Сюмин старались предусмотрительно помалкивать.       — Джонгва — это фрукты и корни растений, которые заливают густым медовым сиропом и выдерживают в закрытых сосудах какое-то время, — подсказывает временный слуга, продолжая выглядывать из-за плеча Шивона-ага, чтобы не раздражать евнуха ещё больше. — Чангюн-ага в этом мастер. По приказу Повелителя он открыл для тебя сосуд с джонгва из корней лотоса, имбиря и плодов юча**.       — Юча? Имбирь? Это же всё ужасно горькое, — Донхэ, услышав о составе ингредиентов, рефлекторно морщится: если корни лотоса в Греции он точно не пробовал и в сочетании с мёдом этот вкус может быть интересным, то имбирь как приправа был хорошо знаком ему в блюдах, а юча… — «В Греции я не ел юча. Да и что это вообще такое?!» — рыженький омега даже не может понять, откуда у него вообще появилось это стойкое мнение о загадочной юча. — «Неужели я что-то начинаю вспоминать?..»       — Донхэ-хатун, тебе стоит поблагодарить Повелителя за его милость, — тактично напоминает Хёнвон, чтобы Шивон-ага не распознал, как легко и свободно слуга общается со своим хозяином. — Медовый сироп хорошо пропитывает фрукты и корни растений, потому вкус не будет таким горьким, как тебе могло показаться.       — И откуда ты знаешь, что юча горькая на вкус? — Шивон-ага с сомнением косится на растерянного фаворита султана, явно уже приготовившись не верить ни единому его слову. — На стол плоды юча не подают, только в десертах или в качестве лечебного средства от простуды. И, как мне известно, нигде, кроме земель Трёх Миров, она не растёт.       — Шивон-ага, просто Донхэ-хатун как раз начал изучать историю династии Чхве, — слуга, который смирно сидел на своей постели, тут же встрепенулся и спешно принялся оправдываться вместо самого Донхэ, который продолжает сидеть неподвижно, лишь слегка покачивая головой и задумчиво оглядывая всех присутствующих. — Мы только дошли до того, как султан Чхве Сынхён принял решение наладить торговые связи с Китайским царством. Их купцы и начали продавать нам плоды и семена юча вместе с другими растениями, тогда как их интересовали наши ткани и дикий гибискус.       — Если вы уже дошли до этого момента, почему Донхэ-хатун не может ответить дальше сам? — недоверчиво мотнув головой, строгий евнух призывно взмахивает рукой, заставляя рыженького хатун начать говорить. — Ну что, Донхэ-хатун, так на что на вкус похожи плоды юча?       — У плодов юча сильный цитрусовый запах, а на вкус они словно смесь мандарина и лимона, — порывисто выпаливает Донхэ, даже не успевая снова задуматься, откуда ему это известно. Но евнуха этот ответ устраивает, так как прежняя подозрительность, возникшая было в эти последние секунды, снова исчезает из взгляда Шивона-ага.       — А вы время не теряете. Донхэ-хатун уже начинает изучать внешние торговые связи. Хасеки будет доволен, — эти слова прозвучали непривычно тише, словно Шивон-ага скорее хотел буркнуть это себе под нос, но не удалось. Встряхнувшись, евнух качает рукой в сторону миски и милостиво добавляет:       — Я передам твою благодарность Повелителю на словах, Донхэ-хатун, пусть ты не спешишь догадаться о необходимых правилах, которые стоит соблюдать. Не съедайте сразу слишком много — может с непривычки скрутить вам животы. Повелитель будет недоволен, если потом окажется, что вам потребуется помощь лекаря.       — «Вам»? — Донхэ уверен, что ему послышалось: прежде Шивон-ага ясно давал понять, что какие-то вкусности, которые хатун получает от повара, он должен съедать один, потому со своим слугой рыженькому омеге приходилось делиться тайком. Но, судя по всему, что-то изменилось, и фаворит султана не понимает, что именно. К счастью, Шивон-ага лишь равнодушно пожимает плечами, добавляя:       — Можешь есть джонгва в одиночестве, мне всё равно. Вот только после твоих неожиданных порывов делиться с другими дарами от Повелителя я практически уверен, что ты и Хёнвона накормишь. Может, это и хорошо — твоему бездонному желудку меньше достанется. Ещё вопросы есть, Донхэ?       — Да… может, мне стоит написать Повелителю о том, что я благодарен за этот… джонгва? — убедившись, что его не хотят отравить и что Шивон-ага вполне готов прикрыть глаза на то, что новый фаворит подкармливает своего слугу неположенными тому блюдами, Донхэ решает проявить хоть немного послушания, даже если подобное никогда не было в его характере. — Ну и о моих познаниях в истории династии Чхве я тоже могу написать.       — Нет, на сегодня Повелитель не ждёт от тебя больше писем, — Шивон-ага наконец позволяет Чондэ уйти из комнаты отточенным взмахом руки и красноречивым взглядом, направленным на временного слугу, и, когда тяжёлая дверь снова закрывается, евнух, чуть помолчав, добавляет:       — Сегодня Повелителю уже не до тебя. Во дворец прибыл один из его ближайших советников***, так что султан Ли Хёкджэ хан Ынхёк будет занят весь день.       — А кто именно, Шивон-ага? Неужели Чонун-паша? — с любопытством вопрошает Хёнвон, даже поднявшись с постели и снова сев обратно: судя по всему, слуга осведомлён о том, кто из советников султана бывает во дворце, а, может, и встречал их всех лично. Заинтересованно переводя взгляд со своего слуги на евнуха, Донхэ решает, что знать о советниках султана ему тоже не повредит, потому и слишком смело задаёт свой вопрос:       — Чонун-паша? Кто это?       — Пак Чонун входит в круг ближайших Повелителю советников, — Шивон-ага коротко морщится: тому определённо не хочется рассказывать обычному наложнику о делах султана Ли Хёкджэ, но, чуть подумав и сделав какие-то собственные выводы, строгий евнух практически любезно добавляет:       — Чонун-паша и Повелитель знакомы уже много лет. Он — брат валиде-султан, а валиде и Повелитель были обручены решением родителей чуть ли не с младенчества, так что Чонун-паша практически вырос бок о бок с нашим Повелителем и исправно учился, чтобы стать советником, когда Повелитель примет власть и станет нашим полноправным султаном.       — Чонсу-султан и Повелитель были обручены с рождения? — недоверчиво переспрашивает Донхэ, пытаясь понять, с чем было связано такое решение: султану, которому принадлежит целый гарем и практически весь мир, не обязательно связывать себя будущими узами брака с каким-то омегой. — «Если ему был нужен Чонун как советник, брак с Чонсу-султан для этого совершенно не нужен…» — рыженький хатун еле сдерживается, чтобы не брякнуть какой-нибудь новый грубый вопрос, но Хёнвон опережает Донхэ, спешно поясняя:       — Род Пак весьма известен в государстве. К тому же, отец Чонсу-султан и Чонуна-паши, Пак Хэджин, долгое время был главным советником при султане Ли Юнхо, да упокоятся их души с Аллахом. Пак Хэджин оказал большую поддержку нашему Повелителю, султану Ли Хёкджэ хан Ынхёку, когда ему пришлось так спешно принять власть во время войны.       — Вот как, — после объяснения Хёнвона Донхэ становится немного понятнее то, что происходило во время молодости синеволосого альфы, Ли Хёкджэ хан Ынхёка: его отец, действующий султан Ли Юнхо, озаботился тем, чтобы его шехзаде получил надёжного и умного супруга — и своего собственного советника. — «Если Шивон-ага говорит о том, что Чонуну-паше пришлось много учиться, чтобы стать советником — наверняка и Чонсу-султана готовили к этому браку чуть ли не с рождения», — предполагает Донхэ, ёрзая на своей постели и задумчиво поджимая губы. — «И таким образом султан Ли Юнхо породнился со своим близким другом, которому он наверняка доверял».       — Чонун-паша тоже старше Повелителя, как и Чонсу-султан? Или он уже совсем в годах? — любопытно вопрошает рыженький омега, стараясь, чтобы его интерес выглядел не слишком подозрительным: в любом случае Донхэ стоит узнавать больше о тех людях, которые могут посещать дворец, если он намерен выбраться вместе со своими друзьями. — «Вот бы на него ещё и посмотреть», — после того, как рыженький хатун увидел Кюхёна-пашу, он уже уверен, что это самодовольное выражение лица и презрительный взгляд забыть уже не получится. — «Стоит знать, как выглядят ближайшие доверенные лица Повелителя, чтобы случайно не попасться им на свободе…»       — Что? Нет, Чонуну-паше нет и сорока лет, — Шивон-ага нетерпеливо качает головой, не скрывая, что этот разговор ему начинает надоедать. — Если это всё, что тебя интересует, то я пойду — во дворце куча дел, ещё и визит Чонуна-паши стал неожиданностью для всех нас.       — Почему визит Чонуна-паши — это неожиданность? — осторожно уточняет Донхэ, когда наконец евнух позволяет себе с чистой совестью уйти по своим делам, ведь фаворит султана больше не решается задавать ему новые вопросы — Шивон-ага и так задержался в этой комнате, чтобы лично передать все новости временно закрытому на нижнем этаже наложнику. — «И всё-таки я вовремя решил наладить с ним общение», — Донхэ мысленно хвалит себя, а потом, убедившись, что Хёнвон готов к ответу, рыженький хатун с интересом прислушивается к пояснениям своего слуги.       — Повелитель не был готов к… таким визитам, как по делам, так и в качестве поддержки от близкого друга, — тихо отвечает омега с запахом винограда, и потому Донхэ даже мысленно порадовался, что он не начал задавать все эти вопросы при Чондэ — учитывая события последнего года, подобные расспросы снова причинили бы беззлобному временному слуге новую боль от тяжёлых воспоминаний. — Сперва всё государство держали траур вместе с Повелителем, а после была необходимость снова вернуться к привычной жизни. Советники посылали гонцов с докладами сюда — доступ во дворец был закрыт практически для всех посторонних. Но в самом дворце тишина сохранялась ещё очень долго — все даже ходить старались как можно тише. Повелителю… было непросто.       — «Вот уж действительно — непросто», — до этого момента Донхэ, конечно, и так знал, что султан Ли Хёкджэ провёл в трауре целый год и даже не посещал свой гарем и супругов с детьми, но раньше рыженький хатун и представить не мог, что какой-то альфа, самец, который может брать, что хочет, и даже заключать несколько браков, будет так глубоко и искренне скорбеть по потере одного из своих супругов. — «Если султан выглядел таким строгим и печальным в нашу первую встречу… то что же творилось во дворце, когда все держали траур по Химчану-султан?»       — Ладно, давай не будем о печальном. Да и эта тема не разрешена для свободного обсуждения, как ты помнишь, — опомнившись, Хёнвон придвигает к Донхэ палочки для еды, предлагая тому попробовать этот десерт, который стоит на столе. — И вообще, откуда ты знаешь, что такое юча? В летописях мы только дошли до внешней торговли во времена правления династии Чхве… Неужели ты смог что-то вспомнить о своём прошлом?       — Я… наверное, — Донхэ берёт палочки в руку, чуть пожимая плечами: ему было приятно, что слуга решил солгать Шивону-ага ради него, чтобы хатун не влип в новые неприятности, но рассказать Хёнвону он может крайне мало. — Не знаю. Может, я ел эти плоды в детстве или принимал лекарственное средство с плодами юча… А вот почему ты не знал, что такое джонгва? Ты же столько времени трудишься во дворце.       — Я знал, что это такое, потому что Чондэ и Сюмин пробовали джонгва, когда были слугами супруга султана, но сам я никогда не видел эту сладость — и не пробовал, — Хёнвон покачивает головой, не то не заметив, что рыженький хатун поменял тему специально, не то — лишь принял такой недогадливый вид, но возражать так и не стал. — В основном я занимался уборкой дворца вместе с другими слугами. Порой я помогал Чангюну-ага на кухне, но Повелитель нечасто просит открыть джонгва. Я только знаю, что именно этот джонгва Повелитель любит больше всего из-за плодов юча. Он даже отправил семена и плоды в Японское королевство, чтобы повара во дворце Джеджуна-султан тоже могли приготовить разные вкусные блюда с этими плодами. А так Чангюн делает эту сладость с разными сочетаниями вкусов фруктов и растений, так что это должно быть вкусно.       — Султану Ли Хёкджэ нравится вкус корня лотоса, имбиря и плодов юча? — Донхэ чуть было палочки не выронил от удивления, удручённо покачав головой. — Звучит как довольно сомнительное сочетание, но я всё равно попробую, раз это подарок Повелителя и раз вы все говорите, что это будет сладко. И ты давай тоже налетай — когда с моим умением наживать на мою голову проблемы тебе ещё удастся это попробовать?       — Не говори так, Донхэ, — Хёнвон улыбается, снисходительно вздыхая, но послушно доставая свои палочки, чтобы присоединиться к трапезе рыженького хатун. — Повелитель послал тебе свой любимый джонгва, да ещё и занялся делами вместе с Чонуном-пашой… Дай Аллах, всё постепенно налаживается.       Не зная, что ещё на это ответить, Донхэ решается подцепить кругляшок с дырочками из миски с медовым сиропом и, наклонившись к миске, чтобы не дать сиропу накапать на стол, с опаской откусывает небольшой кусочек, решив, что это Чангюн-ага так умело нарезал имбирь и тот будет горчить. Но вкус оказался совсем иным — совсем слегка острым, но больше всё-таки сладким, и этот кусочек больше напоминал ощущение, когда похрустываешь картофельными кружочками, чем привычный для Донхэ имбирный вкус. — «Наверное, это и есть корень лотоса», — догадывается рыженький хатун и, пока игнорируя кусочки имбиря, подхватывает палочками крохотную цитрусовую дольку плода юча, решив попробовать юча в медовом сиропе вместе с корнем лотоса, чтобы снизить таким образом обещанную горечь.       Но Чангюн-ага определённо мастер своего дела — в этом медовом сиропе всё пролежало даже не один час, а наверняка выдерживалось в сосуде большое количество времени, потому даже горький плод оказался пропитанным мёдом, и даже если лёгкая горчинка, как от грейпфрута, почувствовалась, то она моментально проскользнула в горло Донхэ, растаяв без следа и оставив шлейф из густоватого медового сиропа.       — Как вкусно… — восторженно простонал Донхэ, еле сдерживаясь, чтобы не наброситься на угощение — после слов Хёнвона о том, что он, как простой слуга, никогда не пробовал этот шедевр, рыженький хатун бы себе не простил, если съел бы всё это один. Решив хоть немного отвлекать себя беседой, он решает продолжать свои расспросы во время еды: уж слишком его заинтересовал этот близкий султану советник:       — А Чонун-паша приезжает во дворец один или с супругами? У них есть дети?       — С супругами? Нет, Чонун-паша ещё не обзавёлся супругом, насколько мне известно, — Хёнвон отрицательно качает головой, ответив после того, как он прожевал кусочек имбиря. — Это и правда очень вкусно. Недаром Повелитель любит именно эти вкусы в джонгва. А никях для советников — это не такое спешное дело. Они много времени отдают на то, чтобы служить Повелителю и контролировать все вопросы государства и поддерживать мир и порядок, пока султан находится в военных походах, так что советники часто не озадачиваются вопросами создания своей семьи, пока султан не предложит им в супруги кого-нибудь из гарема или из своих слуг. Многие соглашаются — всё-таки это большая честь: получить супруга по рекомендации Повелителя.       — То есть, советники — всегда альфы? — Донхэ рефлекторно морщится, когда съедает новый кусочек корня лотоса, и явно не из-за этой сладости: мысль о том, что важные посты советников могут занимать только альфы, так или иначе, расстраивает рыженького хатун, что он даже не сразу понимает, что Хёнвон снова качает головой, отвечая на этот вопрос фаворита султана:       — Нет, гаммы с уклоном в альфу тоже могут быть советниками, но за всю историю нашего государства это происходило не так часто, как ты можешь себе представить. Чтобы стать советником Повелителя, нужно много учиться, разбираться в различных науках и областях, даже умению вести масштабные бои, ведь некоторые советники отправляются с Повелителем в военные походы. Ну и необходимо доказать, что ты достоин этого статуса, потому будущие советники проходят через множество строгих отборов и тестов.       — Чонун-паша тоже проходил все эти тесты? — Донхэ хитро щурится, решив попробовать этот имбирь в медовом сиропе и рефлекторно приготовившись сморщиться от горечи, но она ощущалась чуть больше, чем от плода юча, и также исчезала бесследно, стоило мёду растечься по горлу. — Его отец — ближайший советник султана Ли Юнхо, значит, он мог избежать этих тестов, верно?       — Что ты, вовсе нет, — Хёнвон даже палочки откладывает, ужаснувшись такому предположению. — Такому советнику бы не могли доверять ни наш Повелитель, ни народ, если бы Чонун-паша не прошёл ни одного теста. Нет, Чонун-паша всегда был самостоятельным и проходил обучение наравне с другими. Наш Повелитель тогда только готовился принять власть от своего отца, но все думали, что произойдёт это ещё не скоро. Никто не мог подумать, что война начнётся так… внезапно.       Эти пояснения дают Донхэ крайне мало информации, разве что то, что у этого советника ещё нет своей семьи, и это по-своему даже плохо. — «Семейные альфы вполне могут быть осёдлыми — и не гоняться за сбежавшими из дворца омегами. Главное, чтобы при нашем побеге султан Ли Хёкджэ не отправил вдогонку кого-то из своих янычар… или советников… или Кюхёна-пашу», — от этих мыслей рыженький хатун мрачнеет, но сладкий подарок от султана сейчас немного спасает ситуацию — хотя бы думать о плохом хочется как можно меньше. А вот поразмыслить о том, почему султану Ли Хёкджэ хан Ынхёку нравится именно такое, слегка-пресноватое и немного горчащее сочетание вкуса со сладким медовым сиропом, вполне стоит, и Донхэ бы как раз этим занялся, если бы не Хёнвон.       — Смотри, Донхэ, Повелитель решил выйти в сад вместе с Чонуном-пашой, — восклицает слуга с запахом винограда, выглянув в небольшое окошко, из которого всё-таки виднелся кусочек сада. — И вокруг лишь янычары, значит, супругов Повелителя неподалёку нет. Правда, видно не очень, но…       — Правда? Пусти посмотреть, — отложив палочки, Донхэ чуть ли не подскакивает к кровати Хёнвона и, когда тот с улыбкой уступает место рыженькому хатун, тот с нескрываемым любопытством вглядывается в видимый промежуток, силясь что-то разглядеть из-за густого кустарника. Как слуга и сказал — в определённой позе, с небольшим наклоном корпуса вправо, Донхэ удаётся рассмотреть две фигуры вдалеке: султана Ли Хёкджэ, на плечи которого была накинута уже знакомая фавориту накидка, и, судя по всему, того самого Чонуна-паши, про которого сегодня все столько говорили.       Чонун-паша, брат валиде-султан, обладает довольно нетипичной для обычных альф внешностью: у советника короткие белоснежные пряди волос, чуть вытянутая и немного суженная книзу форма лица, тёмные, словно подёрнутые туманной дымкой глаза, и ростом он немного ниже султана Ли Хёкджэ. — «Хотя на фоне Повелителя, янычар и евнухов в лице Шивона-ага и Роуна-ага, наверное, любые альфы будут казаться низкими», — вовремя поправляется Донхэ, чтобы не сложить ложное впечатление о Чонуне-паше: по сравнению с самим рыженьким хатун этот альфа всё равно казался высоким.       У этого альфы, который по возрасту кажется немногим старше султана Ли Хёкджэ хан Ынхёка, нет ни выпирающих через тёмную рубаху с узором крупных цветов и плотный кафтан мускулов, ни надутых плеч, ни внушительной походки — рядом с уверенно ступающим по тропе султаном Чонун-паша с его неритмичными и асинхронными шагами кажется Донхэ каким-то летописцем-гаммой, особенно с учётом свитков пергамента, которые советник держит в руках. — «Жаль, запах отсюда не распознать», — Донхэ пытается принюхаться, надеясь, что порыв ветра донесёт до него запах Чонуна-паши, но Повелитель и его советник прогуливаются слишком далеко от стен дворца, чтобы рыженький хатун мог хоть что-то унюхать.       Но, неожиданно для Донхэ, султан останавливается на краю тропинки, ещё не скрывшись с глаз фаворита за большими деревьями и высокими кустарниками — и поворачивается к советнику, посерьёзнев и строго что-то ему проговорив. И в тот же момент Чонун-паша, такой на первый взгляд неловкий и отрешённый, практически тут же перенимает настрой Повелителя: и без того прямая спина становится фактически идеально выпрямленной, взгляд его тёмных глаз тут же фокусируется на лице султана — и именно в этот момент Донхэ практически ощущает тот самый шлейф опасности, который он обычно чует за версту, если неподалёку оказывается кто-то из альф. — «Вот теперь нет никаких сомнений в том, что Чонун-паша — именно альфа», — убеждается Донхэ, хоть и не говорит этого вслух, чтобы ненароком не обидеть в глазах Хёнвона близкого султану советника. — «Видимо, он умён не по годам и прекрасно знает, как себя контролировать, особенно при беседах с султаном Ли Хёкджэ».       — Ну, если Чонун-паша и правда вырос вместе с Повелителем, я уже не удивляюсь тому, что Повелитель настолько проницателен, — признаётся Донхэ, даже невольно поёжившись от такого неожиданного ощущения. — У меня мурашки по спине побежали. Этот советник действительно достоин быть доверенным лицом султана Ли Хёкджэ.       — А это ты только издалека на него взглянул — представь, как это ощущается, когда случайно сталкиваешься с ним во дворце или приносишь что-то для Повелителя, а Чонун-паша находится рядом, — посмеивается Хёнвон, сидя на кровати рыженького хатун и придвигая ему палочки для еды. — Если тебе так понравилось, думаю, ты можешь съесть ещё немного — а остальное уже оставишь на попозже. Шивон-ага прав — и имбирь, и корень лотоса, и плоды юча часто используют в лекарственных средствах, так что не будем испытывать твой наверняка крепкий желудок, хорошо?       И с этим Донхэ тоже пришлось согласиться — в любом случае сейчас Повелитель не ждёт от него письмо, Шивон-ага все благодарности передаст на словах, и сделает это более красноречиво, чем мог бы сам рыженький хатун, а вот заниматься дальше, к сожалению, необходимо, чтобы при дальнейших расспросах не оплошать на династии Чхве. Но ещё пару-тройку кусочков Донхэ вполне может съесть прямо сейчас — и этими мгновениями омега с запахом грейпфрута намерен насладиться в полной мере. Новые слова и статусы, которые мы узнали сегодня: *Джонгва – свежие фрукты или плоды и корни растений, законсервированные в меду. В процессе приготовления кислый вкус исчезает и увеличивается срок хранения фруктов. Для приготовления джонгва хорошо подойдут цитрусовый плод юча, айва, абрикос и другие фрукты с кожурой, содержащие большое количество волокон. Из растений отлично подойдут корень лотоса, редька, морковь, женьшень, колокольчик, имбирь, лопух и др. **Юча – фруктовое растения рода цитрус, естественный гибрид мандарина и ичанского лимона. Дикорастущее растение, впервые появилось в Китае, больше всего культивируется также в Корее и в Японии. В корейской кухне плоды используются для приготовления джонгва и чая юча, который полезен при простуде. В японской кухне плоды используются для приготовления соусов, уксусов и алкогольных напитков, как, например, ликёров. Цедру плодов юча добавляют в десерты. ***Советник – должность лица, принимающего участие в управлении государством. Все важные решения принимает действующий султан, но советники способны решить более простые вопросы, а также проконтролировать введение новых приказаний султана и регулярно отчитываться султану о принятых решениях и ситуации в государстве. Советниками чаще всего бывают альфы, но гаммы с уклоном в альфу тоже могут стать советниками. Советник должен учиться различным наукам, а зачастую и военному делу – помимо советников, которые всегда остаются в государстве, некоторые советники сопровождают султана в военных походах. Перед тем, как стать советником, необходимо пройти череду сложных тестов – и даже это не даст гарантию успеха.