Сердце султана

      Как хасеки и обещал, дальнейшие дни «течки» Донхэ стали проходить вполне спокойно и практически комфортно — единственным неудобством было лишь постоянное напоминание Хёнвону, что тому нужно выйти из комнаты и подождать в коридоре с любой отмазкой для евнухов, чтобы парнишка мог сам «привести себя в порядок». Но, благо, с каждым новым днём требовалось делать это всё реже, ведь к концу течки и запах должен возвращаться в норму, и липкости становится меньше, так что терпеть эти неудобства ради собственного обмана Донхэ всё проще.       Ещё и подсказки Сюмина оказались крайне полезными — хасеки не обманул Донхэ и действительно сообщил Шивону-ага о том, что течный фаворит султана желает заниматься и его временным слугам можно брать любые летописи, какие Инсон-ага сочтёт разумными для данного этапа обучения. Узнав об этом, конечно, рыженький хатун не то, чтобы обрадовался — он-то рассчитывал, что будет просто лежать и спать всю неделю, ни о чём не беспокоясь, но это покушение кардинально изменило планы Донхэ.       — Ну и правильно, что разрешение у хасеки спросил, Донхэ-хатун, — неожиданно смело отзывается Сюмин следующим утром, притащив в комнату после завтрака большой и явно тяжёлый свиток. — Зато делом занят. Инсону-ага даже нравится твой интерес к нашей истории.       — Почему даже на время течки меня нельзя оставить в покое? — скорее капризно, чем жалобно хнычет Донхэ, уже смирившись с обстоятельствами, но сопротивляясь скорее потому, что ему наконец хочется на что-то пожаловаться с чистой совестью, не боясь заработать таким образом новые проблемы из-за своих слов: всё-таки про обучение он сам завёл разговор с Хичолем-султан. — То приходится «плохо себя чувствовать», то заниматься…       — Зато после течки минимум неделю тебя никто не будет мучать с удалением лишних волос, — с неожиданно вкрадчивым тоном Сюмин выдвигает довольно полезный для Донхэ аргумент, положив свиток на стол и хитро переглянувшись с Хёнвоном: видимо, истории о воплях рыженького хатун в банях ни для кого не были тайной. — Кожа после течки будет довольно чувствительной, да и заодно волоски подлиннее отрастут, чтобы кончики могли схватиться на застывшей смеси.       А вот это уже было отличной новостью — как бы рыженький омега не протестовал касаемо вопросов удаления лишних волос, без них и вправду он стал чувствовать себя немного увереннее. Донхэ лишь надеялся, что ему не придётся заниматься этим слишком часто, потому слова Сюмина о том, что для качественного удаления нежелательных волос их сперва нужно немного отрастить, а после течки, во время чувствительности организма, эта процедура вообще противопоказана — приводят его в плохо скрываемое ликование. И как раз возникшая на лице радость, сменившая страдальческое выражение, слишком очевидно показала слугам отношение Донхэ к этой новости.       — О, вон как глаза заблестели, — посмеивается Сюмин, покачивая головой и совершенно очевидно раскрыв отношение Донхэ к этой болезненной процедуре. — Ладно, я загляну чуть попозже, занимайтесь пока. К обеду принести ещё грейпфрутов, Донхэ-хатун?       — А… нет, пока не нужно, мне достаточно, — бросив взгляд на мисочку с дольками грейпфрута, которую Чондэ, сменив вчера невысокого гамму с запахом пастилы, принёс во время обеда. — Если Чангюн-ага переведёт на меня все грейпфруты государства, у него будут проблемы.       — Ну, не говори так, — временный слуга лишь мягко улыбается, оценив шутку Донхэ, и принимаясь возражать исключительно ради приличия. — Главное, чтобы фаворит Повелителя во время течки чувствовал себя комфортно. Если нужно будет — наш султан Ли Хёкджэ прикажет отобрать со всех садов самые лучшие грейпфруты для тебя. Ну, пока они в государстве не кончатся, конечно.       — А потом Повелитель прикажет скупать все грейпфруты из других королевств, я правильно понимаю? — развеселившись, Донхэ ёрзает на постели, искренне заулыбавшись Сюмину — в последние пару дней его мягкость и осторожность даже как-то перестали раздражать рыженького омегу, да и этот временный слуга стал чувствовать себя увереннее рядом с хатун, что не может не радовать. — Что-то многовато для одного меня.       — Угадал. Тебе стоит об этом только попросить, — Сюмин прыскает со смеху в ладонь, но довольно быстро снова начинает держать себя в руках и, одёрнув свою рубаху, нарицательно отвечает «течному» омеге:       — Ну, посмеялись и хватит. До обеда я ещё загляну к вам, Донхэ-хатун. Приятного вам чтения.       На это Донхэ ничего не отвечает, потому временный слуга, вежливо поклонившись, так как он помнит о необходимых манерах и правилах поведения, даже если новый фаворит султана избегает их любыми способами — и затем Сюмин покидает комнату, оставляя Хёнвона и Донхэ наедине в тишине комнаты.       На самом деле, после их прошлого разговора хатун и его слуга не перемолвились даже десятком слов в течении этих двух дней: Хёнвон откровенно избегал необходимости поднимать какие-то темы, а Сюмин и Чондэ как-то предусмотрительно помалкивали на этот счёт, самостоятельно развлекая рыженького хатун и то и дело затягивая сероволосого слугу в беседу. Конечно, Донхэ понимал, в чём тут причина — Хёнвон не то напуган, не то обижен словами хатун о том, что именно слуга виноват в покушении на фаворита султана. И пусть парнишка не стал развивать эту тему, так как он понимал, что нельзя утверждать сероволосого слугу в этой мысли, чтобы тот выходил из комнаты, когда хатун это нужно, но мнительный Хёнвон всё равно умудрился накрутить себя в этом вопросе. И то, с каким рассеянным видом слуга разворачивает свиток, как будто глядя сквозь него, Донхэ понимает, что слуга не столько обиделся, сколько действительно начал считать, что это по его вине хатун пришлось отбиваться от нападавших собственными силами. — «Придётся вывести его на разговор», — убеждён Донхэ, и в этом тоже есть свои проблемы — он не такой чуткий, как султан Ли Хёкджэ, который одним лишь взглядом может заставить любого почувствовать те эмоции, которые нужны Повелителю, и он не Хичоль-султан, который является поистине мастером слова — у хатун до сих пор мурашки бегут по коже от воспоминаний того, насколько в каждой своей фразе хасеки был убедителен. — «В итоге я могу сделать всё только хуже, но надо хотя бы попытаться разговорить его», — понимает Донхэ, потому, наблюдая за тем, как слуга готовится к занятию, парнишка осторожно произносит:       — Хёнвон, давай поговорим.       — Да, Донхэ-хатун? — слуга с запахом винограда вздрагивает от неожиданности и, испуганно покосившись на хатун, Хёнвон тут же выпрямляет спину, приготовившись выслушивать новые указания, как он наверняка думает. И такое поведение стало для Донхэ ещё одним поводом разобраться в ситуации — Хёнвон перестал обращаться к парню просто по имени, а вернуться на формальный уровень хатун не хочется: всё-таки слуга во многом помогает ему, да и они вроде как подружились за это время, а обижать друзей рыженький омега не любит и после этого чувствует себя крайне неловко и неуютно. Хёнвон отличается от острого на язык Сонмина и от порой даже чрезмерно терпеливого Рёука — этот омега более чувствителен к каким-то порывистым словам, и если Донхэ хочет и дальше быть его другом, то парнишке придётся что-то менять в своём поведении и тщательно за этим следить. Хотя бы чуть большей осторожности в выражениях на данном этапе уже будет достаточно — если вспомнить, что в целом Хёнвон доверяет Донхэ и принимает большинство его идей, разве что вмешиваясь в тех моментах, когда омега с запахом грейпфрута рискует навлечь на себя гнев местной знати.       — Хёнвон, я вижу, что тебя что-то беспокоит, — Донхэ решает зайти издалека, чтобы не спугнуть слугу от назревающего разговора, и решение оказывается удачным: даже не говоря напрямик о сложившейся ситуации, он умудрился встревожить Хёнвона, и если бы парнишка выразился более прямо и буквально, то слуга бы, наверное, нашёл какой-нибудь повод для того, чтобы позорно сбежать в коридор и торчать там днём и ночью, заходя к Донхэ только в присутствии Сюмина или Чондэ. В другой ситуации рыженький омега был бы более, чем доволен обстоятельствами, но не в случае Хёнвона, так что приходится спешно разрешать это недопонимание, пока не стало слишком поздно.       — Что? Нет, Донхэ-хатун, всё в порядке, — растерянно бормочет слуга, явно не зная, что ему делать: пытаться перевести разговор в занятие или всё-таки улизнуть из комнаты. И, судя по тому, что Хёнвон продолжает коситься в сторону двери, омега с запахом винограда больше склоняется ко второму варианту, потому Донхэ нужно поспешить и, как он обычно и делает, перейти к конкретике. — «Ведь с Хёнвоном договориться намного проще, чем с тем же Хичолем-султан, так что мне нужно постараться восстановить с ним тёплые отношения», — думает рыженький хатун, потому, устало вздохнув, Донхэ сразу же пресекает подобные наивные отмазки, твёрдо ответив:       — А вот и нет. Ты сам не свой с тех пор, как я напомнил, что тебя не было в этой комнате, когда на меня напали. Ты правда считаешь себя виноватым в этом покушении?       — Но я же и правда виноват, Донхэ-хатун, — сдаваясь под напором Донхэ, сероволосый слуга опускает голову и рассматривает свои руки. — Если бы я был в комнате, то…       — Если бы ты был в комнате, то эти двое не рискнули бы напасть, — напоминает рыженький хатун, хоть и думать об этом покушении ему хочется всё меньше: Донхэ бы забыть об этом, как о страшном сне, но не получается. — Они специально хотели подставить тебя, чтобы никто не стал разбираться в произошедшем. Да и если бы им не удалось напасть на меня здесь, то рано или поздно они подкараулили бы меня в банях или в комнате в гареме. Ты об этом не подумал?       — Но если бы они всё-таки решились напасть при мне, то я бы сделал всё, чтобы защитить тебя, Донхэ-хатун, — жалобно отвечает Хёнвон, приподняв голову и так доверчиво заглядывая в глаза Донхэ, что рыженькому хатун становится очевидно: его слуга до сих пор так переживает из-за произошедшего, и Хёнвон искренне был готов ворваться в гущу драки и прийти на помощь Донхэ. Несмотря на то, что хатун и его слуга такие разные в плане чувствительности, порывистости и даже чувства юмора, Донхэ начинает понимать, что чувствует Хёнвон, когда ставит себя на его место. — «А ведь действительно, что бы я чувствовал, если бы узнал, что Рёука или Сонмина кто-то избил, а я пришёл слишком поздно, чтобы этому помешать?» — перед глазами возникают картины из воспоминаний о Греции, когда жестокий хозяин то и дело замахивался на его друзей, из-за чего Донхэ приходилось слушаться и исполнять нелепые указания альфы, только бы дорогие омеге люди оставались невредимы. И пусть они с Хёнвоном не так давно знакомы, но этот простой парнишка и правда очень старается ради благополучия Донхэ, потому рыженький хатун должен найти способ успокоить слугу и по возможности приободрить.       — И именно поэтому я рад, что тебя в комнате не было. Ну представляешь, что бы я чувствовал, если бы нападавшие решили убить тебя перед тем, как напасть? Я же так рад, что ты не пострадал в этом покушении, — решившись, Донхэ поднимается с места и, подойдя ближе к Хёнвону, наклоняется вперёд, чтобы обнять слугу за плечи. И пусть сам парнишка не любит такие нежности и в целом мало кому их позволяет, он догадывается, что подобное Хёнвону сейчас попросту необходимо. Предположение Донхэ оказывается верным: Хёнвон шумно вздыхает и крепко обнимает рыженького хатун, чуть ли не стискивая его в своих объятиях.       — Слава Аллаху, что ты практически не пострадал, Донхэ, — наконец-то слуга забывает об этих никому не нужных сейчас правилах и тихо всхлипывает, выпуская свои переживания наружу. — Я так за тебя испугался…       — Ничего, Хёнвон, меня так просто не убить, — посмеивается Донхэ, хоть и стоять в такой позе ему немного неудобно: приходится терпеть ради того, чтобы Хёнвон наконец успокоился и перестал винить себя в происходящем. — Да и ты прибежал в комнату как раз вовремя — и евнухи увидели, что на меня действительно напали, и от смерти ты меня на самом деле спас, ведь Чонин меня чуть не задушил.       — Только ты можешь находить что-то хорошее в таких ситуациях, — голос Хёнвона определённо становится веселее, и слуга нехотя разжимает руки, видимо, почувствовав, что Донхэ уже устал стоять в полусогнутом состоянии. — Прости, Донхэ. Кажется, я и правда слишком остро на всё отреагировал… Ещё и тебе приходится из-за меня беспокоиться…       — Так, Хёнвон, давай мы кое-что проясним с тобой, — устало вздыхая, но, понимая, что он сам виноват в сложившейся ситуации, Донхэ берёт Хёнвона за руки и мягко сжимает его подрагивающие от переживаний пальцы, чтобы слуга снова посмотрел хатун в глаза. — Несмотря на то, что для всего дворца ты считаешься моим слугой, для меня ты в первую очередь мой друг. Ты вытащил меня из темницы и столько раз помогал мне, так что простым слугой я называть тебя не собираюсь. И если тебя что-то беспокоит — то ты сообщай мне смело, договорились? Я повёл себя глупо, когда сорвался на тебя вчера, но ты же сам видел, я даже открывающейся двери после этого покушения боялся. Я не считаю тебя виноватым в том, что на меня напали, понимаешь?       — Понимаю, — Хёнвон наконец улыбается, и его улыбка снова такая же светлая, как и в те дни, когда Донхэ ничего не знал о статусах обитателей дворца, а его слуга крайне терпеливо учил хатун всем необходимым знаниям. — И… я рад, что ты считаешь меня своим другом, Донхэ. Я не подведу тебя и никогда не предам, обещаю.       Донхэ вроде как смутило то, что его слуга не сказал «и я считаю тебя другом», но, чуть подумав, рыженький хатун понимает, что от Хёнвона он этих слов и не дождётся — этот омега уже давно трудится во дворце, раз ему «не посчастливилось» попасть в гарем в качестве наложника, и Хёнвону явно непросто относиться к «своему господину», коим он считает Донхэ, как к равному себе парню. По крайней мере, сероволосый слуга уже не стесняется наедине обращаться к хатун с запахом грейпфрута просто по имени, безо всех этих статусов и условностей — и в рамках правил поведения и этикета дворца для Донхэ это довольно значимое достижение. Ну и Хёнвон ведёт себя как замечательный друг, так что подтверждение его намерений словами в принципе не обязательно.       — Ну, раз всё хорошо… то, может, начнём заниматься? — омега с запахом винограда неловко меняет тему, чтобы Донхэ уже мог наконец сесть на кровать, и рыженький хатун решает прислушаться к словам Хёнвона: об успехах фаворита султана его слугу наверняка будут спрашивать как Шивон-ага, так и строгий наставник, Инсон-ага. Вдобавок ещё и Хичоль-султан намекнул о том, что и ему, и султану докладывают чуть ли не о каждом шаге Донхэ, так что в плане обучения отлынивать нежелательно и неразумно. Хотя, в случае Хичоля-султан говорить о «намекнул» не приходится — все намеки хасеки пока что оказывались хоть и как будто ненавязчивыми, но зато весьма доходчивыми и в правдивости которых сомневаться уже не приходится. — «Кстати о хасеки…»       — Да… точно, пора начать, а то хасеки потом спросит об этом у Шивона-ага, — Донхэ снова решает аккуратно подойти к интересующей его теме, возвращаясь в постель и устраиваясь на ней с ногами, после чего рыженький хатун как можно легкомысленнее задаёт свой вопрос:       — Хёнвон, а тебе хасеки не показался вчера… немного странным? Ему как будто нездоровилось.       — Хичолю-султан? Нездоровилось? — удивлённо переспрашивает Хёнвон, призадумавшись и вспоминая вчерашнюю встречу с хасеки. — Нет… ничего такого не припоминаю. Да и я дальше коридора не выхожу, так что спроси у Сюмина, когда он снова заглянет. Наверное, он сегодня уже видел хасеки. Но, возможно, тебе просто показалось — всё-таки Хичоль-султан тоже беспокоился из-за того, что произошло на этом этаже, хоть он удивительно быстро сумел придумать правдоподобную версию того, почему отныне закрыт для свободного доступа нижний этаж.       — Да… наверное, ты прав, — соглашается Донхэ, понимая, что никакой информации у Хёнвона он выведать не сможет: либо из-за своих переживаний его слуга был крайне невнимательным и на самом деле ничего странного в состоянии хасеки не заметил, либо, что для рыженького хатун кажется более вероятной версией, Хичоль-султан не в первый раз скрывает от обитателей дворца своё состояние, потому для остальных в его поведении и внешнем виде не было ничего необычного. — «А, может, хасеки потому и позволил мне обойтись без осмотра лекаря после покушения, потому что он сам нехорошо себя чувствует — и не идёт к Сынхуну-ага за лечением?» — Донхэ начинает перебирать в голове уже самые абсурдные версии, приписывая их к решениям Хичоля-султан. — «Ведь лгать Хёнвон мне не будет — не после этого разговора о дружбе и доверии друг к другу».       А вот аккуратно расспросить Сюмина или Чондэ о том, что происходит в гареме и не замечают ли те ничего странного в поведении хасеки — это уже здравый совет, который опять же подсказал Донхэ Хёнвон, не подозревая об этом. Конечно, есть риск, что временные слуги встревожатся и сообщат об этом Шивону-ага или самому хасеки, но в болтливости этих двоих Донхэ откровенно сомневается — насколько он помнит, строгий евнух был очень удивлён тому, что слуги почившего Химчана-султан неожиданно подали голос и вызвались поухаживать за течным слугой нового фаворита султана. Судя по всему, потеря супруга султана и последующий траур особенно сильно сказались не только на Повелителе, но и на верных слугах Химчана-султан — Донхэ сложно забыть те удивлённые взгляды, которыми Сюмин и Чондэ смотрели на него, откровенно не понимая, что новому фавориту от них нужно, и почему к ним вообще было привлечено столько внимания. Нет, рыженький хатун не сомневается, что о дружбе этих троих слуг во дворце знали, но, судя по всему, после траура как Чондэ, так и Сюмину практически не приходилось обращаться к Шивону-ага с какими-то просьбами. В любом случае, пока эти двое кажутся самым лучшим вариантом для расспросов, так что, решив попытать удачу чуть позже, Донхэ согласно покачивает головой, добавляя:       — И то правда, спрошу тогда у Сюмина. Он и каким-то более разговорчивым стал в последнее время, тебе так не кажется?       — Просто он к тебе привык, — Хёнвон привычным тоном мягко посмеивается над предположением Донхэ, но явно без откровенной насмешки: всё-таки речь идёт о его друге и о его господине-друге. — Сюмин хороший парень, добрый и участливый, просто… Ему довольно сложно сходиться с новыми людьми, особенно с такими эмоциональными и шумными, как ты, Донхэ. Ты не подумай, что это плохо, но…       — А с чего я должен думать, что это плохо? — Донхэ решает завернуть разговор в форму шутки, чтобы Хёнвон случайно не решил, что такими словами можно его задеть. — Это чуть ли не главные мои достижения, между прочим! Да и общительность Сюмина мне понравилась. Хорошо, что он перестал меня бояться. Я бы хотел сохранить хорошие отношения с твоими друзьями, раз они так мне помогают. Они и правда очень хорошие люди.       — Ну… им после пережитого было непросто вернуться к обычной жизни, сам понимаешь, — Хёнвон лишь тихо вздыхает, настолько умело обходя тематику гибели Химчана-султан, что Донхэ уже перестаёт этому удивляться — тут сказывается нежелание напоминать при друзьях тяжёлый аспект их прошлого. С другой стороны, Хичоль-султан тоже крайне убедителен в этом вопросе — парнишке разок уже попало за упоминание имени погибшего супруга султана, и пока Донхэ не настолько хочет распрощаться с жизнью, чтобы повторить эту ошибку вновь. — «И всё-таки, а как тогда меня будут учить истории государства, если брак султана Ли Хёкджэ с Химчаном-султан наверняка был отражён в летописях, ровно как и гибель этого супруга султана?» — задумывается парнишка, но вслух этот вопрос не озвучивает: Хёнвон точно не сумеет дать ему необходимый ответ. — «Хотя, возможно, наставникам позволено кратко озвучивать историю дворца во время этого периода, с условием, что новенькие ознакомятся с этой скорбной страницей — и примут правила о запрете упоминания этого имени…»       — Тогда я рад, что они немного оживились. И я думал о том, чтобы отблагодарить их и за эту помощь для меня и тебя. Я думаю по возвращении в комнату выбрать из своих тканей подходящие варианты — и заплатить портным, чтобы они сшили для Сюмина и Чондэ новые наряды. Как думаешь, им понравится? — Донхэ вовремя догадывается, что нужно сойти с этой темы, но ему всё-таки стоит уточнить у Хёнвона, можно ли преподносить не своим слугам подарки такого рода, чтобы не вышло так, как всегда — вопреки всем правилам дворцового этикета. Но его опасения не оправдались: позабыв о своих душевных терзаниях, Хёнвон таким счастливым взглядом окинул рыженького хатун, что Донхэ не сомневается — наконец-то в его голову пришла отличная идея.       — Донхэ, твоя щедрость не знает границ, да ниспошлёт тебе Аллах здоровья и счастья! — всплеснув руками, слуга продолжает смотреть на Донхэ, и его взгляд из счастливого превращается в искренне-восхищённый. — Конечно, думаю, они будут очень рады! Жалование у них, конечно, немного больше размером, чем у слуг фаворитов султана, но сам понимаешь, на нём особо не позволишь себе что-то новое, особенно наряды, так что…       — Ну, вот и хорошо, — Донхэ покачивает головой, подмечая для себя новую информацию — Хёнвон получает жалование за то, что прислуживает ему, но на это жалование позволить себе какие-то новые украшения или наряды он не сможет. С другой стороны, рыженькому хатун все эти щедрые подарки от султана не особо нужны — в случае побега любые украшения и ткани, которые он попробует продать на рынке, выдадут его с головой, а вот монеты вполне могут пригодиться, так как их и обменивать для оплаты не придётся, как те же драгоценные камни в тяжёлых мешочках, так что почему бы ему не потратить все эти красивые вещи на своего слугу и его друзей, раз жизнь тех, кто не сумел выбиться в фавориты, не так проста, как могло показаться сначала.       — «Наверное, нужно будет ещё и Шивона-ага поблагодарить за то, что он догадался рассадить нападавших в разных комнатах — и благодаря этому моя версия происходящего сошлась с версией Рена», — раз уж мысли Донхэ подошли к важности вручения подарков некоторым обитателям дворца, то ему нужно будет действительно поблагодарить строгого евнуха, как минимум за усиленную охрану, так как хасеки ужесточил меры предосторожности уже утром, и, наверное, Шивон-ага сделал всё в лучшем виде и в рамках своих возможностей и полномочий. Да ещё и тот высокий евнух, Роун, повёл себя весьма разумно, хоть эти кастрированные альфы проглядели неожиданный визит двух нападавших в комнату к новому фавориту султана. В любом случае эти евнухи вместе с Хёнвоном спасли Донхэ жизнь, так что, помимо Шивона-ага, нужно поблагодарить ещё и этих кастрированных альф, что, возможно, не расположит их к Донхэ, но хоть немного наладит его взаимоотношения с людьми такого статуса. Самый важный урок от Хичоля-султан Донхэ усвоил моментально — он почти ни с кем не общается во дворце, и потому о нём действительно можно сказать всё, что угодно. А вот если преподносить некоторым такие небольшие подарки, за качественную и исполнительную работу или за помощь для него, то это не покажется подозрительным для окружающих, никто не сочтёт это попыткой подластиться к ним, и, возможно, к каким-то его чертам характера и манере поведения будут относиться более благосклонно. А чем спокойнее будут относиться к рыженькому хатун — тем у него будет больше шансов покинуть дворец тихо, неприметно и без проблем, ведь кого будет удивлять хорошо знакомый им хатун, который шныряет по всему дворцу на регулярной основе?       Но сейчас благодарить евнухов на словах будет как-то странно — подобные обитатели дворца явно воспринимают материальную благодарность с большим интересом, чем искренние слова признательности, а к своему сундуку Донхэ вернётся не раньше, чем к исходу этой недели, так что всеми необходимыми благодарностями можно будет заняться немного позже. Да и пора бы уже начать заниматься, а то скоро настанет время обеда, снова придёт Сюмин, а его рыженький хатун хотел хорошенько расспросить о состоянии Хичоля-султан, так что денёк у Донхэ обещает быть насыщенным на новости и события, омега это чувствует.       — Итак, давай успеем изучить хоть что-то перед обедом, — предлагает Донхэ и с удобством устраивается на постели: из-за «своей липкости» ему лучше не прикасаться к свитку, чтобы не оставить свой запах, который вывести после течных практически невозможно, так что читать в полной тишине парнишке не придётся. Хёнвон уже осознал, что ему придётся медленно и вдумчиво читать историю, отражённую в летописях, да ещё и таким образом, чтобы заинтересовать этого неусидчивого ученика и хоть что-то отложить в его голове. Но сдаваться сероволосый слуга явно не собирается, так что всё, вроде как к лучшему. Вроде как.

***

      Донхэ даже не заметил, как заснул во время занятия. Хотя нет, то, что он заснул, парнишка как раз-таки заметил, ведь окончание монотонного чтения Хёнвона могло означать только одно — рыженький хатун заснул от этих скучных уроков истории, и сероволосый слуга либо читает дальше, а Донхэ совершенно естественно этого не слышит, либо, что более вероятно, увидев, что парнишка тихо сопит носом и реагировать на слова Хёнвона не собирается, слуга просто прекратил чтение и решил дать омеге с запахом грейпфрута выспаться.       Конечно, парнишка через несколько часов принимается рассыпаться в извинениях, заверяя слугу в том, что у него не было дурных намерений и уснул он действительно случайно, но Хёнвон, переглянувшись с Чондэ, который принёс обед для Донхэ и его слуги, лишь беззаботно отмахивается:       — Мне всегда говорили, что наставник из меня был бы никудышный. Слишком нудно рассказываю.       — Скорее, твой ровный голос действует успокаивающе, — поддразнивает друга Чондэ, будучи в обществе Донхэ более раскованным, чем Сюмин, и легко пихает Хёнвона локтем в бок, но так, чтобы не мешать тому обедать вместе с рыженьким хатун. — Из тебя бы хороший ночной нянь получился — любым рассказом всех детей Повелителя сумеешь утихомирить и усыпить прямо на месте. Даже не надо стараться и придумывать какие-то колыбельные. Это же талант, не зарывай его в себе!       — Чондэ! Вечно ты подшучиваешь надо мной из-за этого, — Хёнвон чуть было не подавился нежирным бульоном, который ему приходится есть из-за схожего меню с хатун — хоть Чангюн и обещал, по словам слуги, делать поблажки в этом довольно строгом рационе, но особо перемен так никто и не заметил. Возможно, при временных слугах умный повар не решается показывать своё расположение к фавориту султана, а возможно после распространившегося слуха о покушении на Донхэ (который вовсе не слух, но в чём ему необходимо как можно убедительнее всех заверить) добродушный Чангюн-ага попросту забыл о своих предложениях, так как тоже забеспокоился о состоянии пострадавшего хатун.       — «А действительно, как на кухню попадают все слухи?» — невольно задумывается Донхэ, активно поглощая обед и пользуясь возможностью прервать поток своих извинений, так как есть ему хочется также сильно, как и раньше — слабость от снадобья Чжухона-фалджи прошла буквально к следующему утру после встряски с покушением, а вот хороший аппетит рыженького хатун так никуда и не девался. Но даже во время уплетания своей порции обеда парнишка продолжает думать о том, насколько повар осведомлён делами дворца. — «Допустим, по вкусовым предпочтениям каждого он может сделать какие-то предположения, но этого же мало….»       Но одного взгляда, украдкой брошенного на Хёнвона, Донхэ хватает, чтобы понять, насколько он оплошал в собственных догадках — любой слуга или евнух, зашедший к повару за подносом с едой, может оказаться довольно разговорчивым и сообщить Чангюну все последние новости. — «Да, наверное, даже Шивон-ага может что-то рассказать этому повару», — предполагает Донхэ, вспоминая, как ловко повар уболтал строгого евнуха на глазах ошарашенного фаворита султана, даже не прилагая к этому практически никаких усилий. — «Вот бы и мне так научиться выведывать у Шивона необходимую информацию», — с завистью думает рыженький хатун, продолжая задумчиво смотреть на Чондэ. — «В союзниках Шивон-ага мне бы очень пригодился, но он так радеет за исполнения приказов хасеки… Вряд ли он будет мне помогать».       — Ну будет тебе, Хёнвон, — Чондэ подпирает голову рукой, наблюдая за тем, как обедают рыженький хатун и его слуга, и Донхэ снова начинает вслушиваться в разговор. — Зато смотри, какой у Донхэ-хатун аппетит проснулся. Ему явно следовало хорошенько выспаться.       — Хотел бы я сказать, что у Донхэ-хатун аппетит невероятно здоровый для любой ситуации, но, кажется, сон и правда пошёл ему на пользу, — нехотя резюмирует Хёнвон, покачав головой и повнимательнее присмотревшись к помалкивающему рыженькому хатун. Не зная, что на это ответить, парнишка лишь с наивной улыбкой пожимает плечами и продолжает жевать свой обед. Аппетит действительно мог бы выдать Донхэ с головой, но, благодаря тому, что в первые дни «течки» хатун не особо был рад жидкой каше и бульону, а впечатления и голод в итоге взяли верх над его вкусовыми предпочтениями, подобные перемены уже никому не кажутся удивительными. — «Кажется, любые обстоятельства можно попытаться повернуть в свою пользу», — задумывается Донхэ, запивая свою порцию обеда прохладной водой. — «Вот только каким образом повернуть в свою пользу то, что я ничего не запомнил?»       Но Донхэ отчасти лукавит: на самом деле, немного ему удалось запомнить. До династии Ли парнишка не сумел дотянуть, уснув намного раньше, но из древних времён ему особенно запомнилась история о династии Кан, о жестоких и кровожадных султанах, которые не гнушались подлых способов для того, чтобы достичь трона. Власть держалась исключительно на силе и страхе, и из-за рек пролитой крови эта эпоха получила название «Кровавая печать». Во время рассказа о представителях династии Кан Донхэ не смог бы уснуть даже при большом желании — вот в реалистичность повествования об альфах, жаждущих лишь добраться до власти, красивых наложников и богатства, и не брезгующих переступить даже через своих братьев или даже родителей в желании достичь трона парнишка более, чем готов поверить. Слушая об этих бесконечных войнах, чередах обмана, сплошных заговорах и кровожадных убийствах, Донхэ не может не сравнивать исторические события с поведением нынешнего правителя — султана Ли Хёкджэ хан Ынхёка, и с порядками, которые установлены во дворце.       Рыженькому хатун приходится признать, что рассказы о династии Кан, несмотря на все подробно описанные жестокие войны, казни и пытки, даже в какой-то мере немного приободрили его — с этой точки зрения к Донхэ относятся во дворце не так плохо, как он мог подумать. Да, покушение порядком выбило его из колеи и парнишка до сих пор не знает наверняка, кто, а главное, зачем, был зачинщиком этого покушения, но в одном рыженький хатун уверен — окажись Донхэ во дворце во времена династии Кан, то о возможности побега не шло бы и речи. Если так подумать, парнишка бы просто не дожил даже до утра благодаря своим порывистым решениям, и с камнем на шее, тянущим его на морское дно, на плахе или под каким-нибудь ненасытным альфой, который любил истязать своих наложников до такой степени, чтобы те молили о пощаде — это уже было бы не так важно. — «После династии Кан султан Ли Хёкджэ кажется очень рассудительным, наблюдательным и достойным правителем», — как-то несмело думает Донхэ, покосившись на кольцо на своём пальце — подарок Ли Хёкджэ хан Ынхёка. — «И интересно, в какой момент султанов стали называть «ханами»?» — новый вопрос встал ребром в рассуждениях парнишки, переключая его внимание и заставляя зациклиться на этой теме. — «Правителей династии Кан называли просто «султан». Они не были ханами…. Тогда почему и в этом династия Ли оказалась такой особенной?»       Донхэ совершенно не разбирается в том, какие черты дети наследуют от своих родителей, поскольку маленьких детей после потери памяти ему видеть практически не приходилось, чтобы судить о том, как их воспитание и живой пример родителей перед глазами влияли на мышление и поведение будущих взрослых людей. Но, если так подумать, рыженькому хатун вполне хватило пары встреч с детьми султана Ли Хёкджэ, чтобы сделать определённые выводы: несмотря на то, что все дети отличаются по характеру, и их правителю подарили разные супруги, какие-то черты от выдержки, прирождённой властности и твёрдого характера Ли Хёкджэ хан Ынхёка взял каждый из шехзаде и гамм — омег, как Донхэ понимает, у Повелителя в детях не числится. — «Но это не значит, что их не было», — издевается над ним внутренний голос. — «У султана Ли Хёкджэ есть дети и в Японском королевстве, да и омеги в качестве детей в нынешнем мире — это лишь головная боль и желание как можно скорее выдать их замуж, так что…»       Холодок пробежал по коже Донхэ, когда Чондэ выносил поднос с посудой из комнаты и евнухи открыли ему дверь — за всё это время парнишка ни разу не поинтересовался у Повелителя напрямую, сколько у него детей, и не было ли у султана Ли Хёкджэ детей от наложников, которых он не смог сделать своими супругами. — «Или не захотел…» — внутренний голос снова продолжает давить на разум парнишки, напоминая ему о главной цели. — «Нужно как можно скорее найти способ сбежать отсюда. Здесь опасно — и покушение это уже доказало».       Но легко решить — найти способ, а вот исполнить задуманное — уже гораздо сложнее. По крайней мере, сперва нужно дождаться окончания этой изоляции от других, а после всеми правдами и неправдами разнюхать каждый закоулок дворца, чтобы хорошо ориентироваться в этих коридорах. — «Может, у летописцев есть карта?» — неплохая идея появляется в голове Донхэ, и чтобы её проверить, ему нужно будет встретиться с Сонмином. С какой стороны ни посмотри, а план стоящий — в случае чего Донхэ сумеет отмазаться перед вездесущими Кихёном-калфой или Шивоном-ага, что он зашёл что-то спросить касаемо очередного свитка с историей, чтобы заниматься самообучением или что-то в этом роде. — «А ещё нужно будет попросить Сонмина поискать в свитках, для чего может использоваться корица…» — напоминает себе рыженький хатун, так как образ хасеки то и дело мелькает перед глазами Донхэ. — «Что-то определённо происходит с Хичолем-султан, и мне не хотят говорить, что именно. Если ничего страшного не произошло, то к чему молчать и утаивать?»       Но главной целью Донхэ всё-таки остаётся возможность свободно шастать по дворцу, чтобы запомнить все эти многочисленные коридоры и укромные места, где при плохом освещении можно будет спрятаться от проходящего янычара или евнуха. Ну и побольше узнать про обитателей дворца не помешает — несмотря на то, что рыженькому хатун совсем не хочется «дружить» с кем-то ещё, он начинает понимать, что в его собственных интересах заводить как можно больше приятных знакомств, чтобы шансы на то, что кто-то снова пожелает устроить на него покушение, снизились. Исин-хатун, которого Донхэ считает если не корнем всех своих бед, то хотя бы зачинщиком нападения, во дворце не на таком хорошем счету — если хасеки действительно отчитал хатун в его комнате, то за ним будет пристальное наблюдение, потому новую попытку избавиться от нового фаворита султана этот «золотой идол» попробует осуществить не скоро. И это становится решающей причиной для Донхэ проявить большую активность и сбежать вместе с друзьями из дворца как можно скорее.       — «Как ни крути, а придётся налаживать общение с Шивоном-ага», — с неохотой понимает парнишка: Хранитель гарема в любом случае знает всё и обо всех, и Донхэ нужно постараться найти способ если не переманить Шивона на свою сторону, то хотя бы усыпить его бдительность в вопросе присмотра за выходками рыженького хатун. — «Вот только как это сделать, если на данный момент любое моё слово этот строгий евнух воспринимает в штыки?»       Не сразу до омеги с запахом грейпфрута доходит, что момент, когда можно аккуратно подластиться к кастрированному альфе и наболтать ему что-нибудь убедительное, сейчас наиболее подходящий — Шивон видел, что Донхэ напуган, весь дворец считает его жертвой, и из-за течки и шока от пережитого парнишке явно делаются какие-то поблажки. По крайней мере, рыженький хатун не уверен в том, что в таких случаях хасеки лично ходит к каждому пострадавшему, и что Хичоль-султан вообще пошёл бы навестить Донхэ, если бы Шивон доложил о том, что жертва нападения бодр, весел и готов к новым свершениям.       — «Я так не люблю притворяться…» — морщится Донхэ, почему-то не считая свою ложь касаемо течки притворством — к этому он уже привык за пару лет со времён Греции. — «Но деваться некуда, так что…»       — Хёнвон, — рыженький хатун осторожно подаёт голос, привлекая внимание притихшего слуги к себе. — Как ты думаешь, с Шивоном-ага можно подружиться?       — Не скажу, что это невозможно, — отвечает Хёнвон, совершенно не удивившийся этим словам, и даже немного призадумавшийся над вопросом Донхэ перед тем, как заговорить. — Он исполнителен и в курсе обо всех последних слухах и новостях. И ты правильно делаешь, Донхэ, что начинаешь спрашивать об этом. Поверь мне, живущему в этом дворце не один год — лучше быть в списке людей, к которым он относится с меньшей подозрительностью, чем и дальше напрашиваться на его пристальный контроль.       — Хорошо, предположим, что я больше не хочу конфликтовать с Шивоном-ага. Как мне расположить его к себе? — Донхэ, несмотря на то, что его слуга одобряет столь непростую затею, старается выглядеть легкомысленным, чтобы Хёнвон не понял, что на этой теме рыженький хатун зациклился уже на весь день. — Да ещё бы и так, чтобы хасеки об этом не узнал. Не хотелось бы лишних подозрений к себе… да и проблем Шивону-ага доставлять не хочется.       — А вот тут уже сложнее, — со вздохом признаётся слуга, потерев свою шею. — Расположить Шивона-ага, предположим, не так трудно — он любит внимание к себе и деньги. Пока ты неприметно даришь ему подарки в виде золотых монет или драгоценных камней — он охотно прикроет глаза на какие-то вещи, если они не навредят гарему и обитателям дворца. А вот с хасеки… Шивон-ага — его глаза и уши во дворце, потому за спиной своего господина Шивон действует очень неохотно. Если в твоих намерениях нет ничего дурного, то, скорее всего, он сам умолчит о вашем общении, но о твоих делишках хасеки он наверняка доложит. Шивон-ага очень дорожит доверием Хичоля-султан, потому если ты надумал и дальше нарушать правила, Донхэ, даже из благих побуждений — оставь затею подружиться с Шивоном-ага. Он очень подозрителен и недоверчив в таких вопросах.       — «Но он любит внимание к себе — и деньги», — напоминает себе Донхэ, ухватившись за эту зацепку. — «Мне просто нужно вынести полезные уроки из разговора с хасеки — и повести разговор с этим евнухом так, чтобы он и не понял, чего я хочу от него добиться…. Но это действительно будет непросто».       — Это отличный совет, Хёнвон, — парнишка коротко улыбается, поёрзав на своей кровати. — Не беспокойся, у меня нет дурных намерений. Я действительно хочу подружиться с Шивоном-ага, так что мне бы как-нибудь донести до него весточку, что мне нужно его видеть. Как думаешь, евнухи передадут мою просьбу?       — Попроси лучше Сюмина или Чондэ, чтобы сходили за ним, когда они снова навестят нас, — подсказывает Хёнвон, устало потянувшись. — Евнухи теперь не покидают свои посты в коридоре, так что докричаться до Шивона-ага им не скоро удастся. А ещё лучше — попроси, чтобы он пришёл после ужина. Тогда он будет сытый и раздобревший. Глядишь, и наладите общение. А пока давай позанимаемся ещё немного, чтобы тебе было, чем похвастаться, когда он спросит тебя об успехах в обучении. Поразишь его своими знаниями.       — «Поражать его знаниями точно не получится», — убеждён Донхэ, но с Хёнвоном он не спорит — парнишке нужно, чтобы его не отвлекали от попыток построить диалог с Шивоном-ага в своей голове, а монотонный бубнёж слуги о многочисленных династиях, что занимали престол задолго до династии Ли — вполне может служить неплохим фоном для размышлений. — «Главное — не уснуть вновь…»