Сердце султана

      Благодаря своевременному совету Хёнвона всё вышло так, как и предложил добрый сероволосый слуга — перед ужином, когда Чондэ навестил их, чтобы уточнить, не нуждается ли Донхэ-хатун в чём-то, парнишка со всей осторожностью попросил его передать Шивону-ага, что ему очень нужно поговорить с этим строгим евнухом после ужина. В подробности же дела Донхэ вдаваться не стал: несмотря на то, что он считает хорошим решением подружиться с Сюмином и Чондэ, впутывать их в налаживание взаимоотношений с Шивоном-ага хатун не хочет — эти двое и так уже во многом помогают ему, выходя из своего привычного замкнутого мира, в котором они провели целый год. Если вспомнить, сколько раз Донхэ затягивал в проблемы и Хёнвона, доброго и исполнительного слугу, то становится вполне понятно, почему вплетать Чондэ и Сюмина в свои новые спонтанные затеи он не хочет. Да и подробностей его исполнительный временный слуга не просит, а в просьбе, которую Донхэ наказал передать Шивону-ага, даже чётко оговорено время, когда строгого евнуха ждут в этой комнате, значит, это не такой спешный вопрос. Но вопрос всё-таки важный, раз рыженький хатун не может дождаться, пока Хранитель гарема заявится к нему сам, с проверкой, но без приглашения.       Ну и, как Донхэ и рассчитывал, Чондэ в своём интересе оказался весьма ненавязчив — он лишь обеспокоенно покосился сперва на хатун, а затем на его слугу и, не найдя ничего подозрительного в их поведении, пообещал тут же передать слова Донхэ Шивону-ага, а потом принести сюда ужин. — «Да, я точно принял правильное решение, когда спросил Хёнвона о том, порадуют ли его друзей новые наряды — и вообще, как будет лучше всего начать заводить дружбу с Шивоном-ага», — убеждается Донхэ, когда по возвращении с подносом еды Чондэ сообщает, что передал всё в точности — и что евнух сказал, что он обязательно заглянет к хатун после ужина, как тот и просил. Правда, в точности формулировки ответа Шивона-ага рыженький парнишка откровенно сомневается: что-то ему подсказывает, что без его извечных восклицаний, полных драмы и причитаний, диалог не обошёлся. — «Да, заворчать с его привычным — О Аллах, что ещё удумал этот хатун? — это вполне в стиле Шивона-ага», — не без удовольствия думает Донхэ, так как понимать, что он немного начал разбираться в характере этого кастрированного альфы — всё-таки приятно.       После ужина долгожданный гость, как и обещал, всё-таки пришёл в комнату к Донхэ, словно дождавшись, когда временный слуга заберёт грязную посуду и отправится на кухню. Заходя, как и всегда, без стука, предупреждений и хоть каких-то церемоний, которые, видимо, не положены Донхэ из-за недостатка статуса, строгий евнух закрывает за собой дверь и, скрестив руки на груди, вопрошает:       — Ты что-то хотел, Донхэ-хатун?       Возникает довольно неловкая ситуация: Донхэ-то рассчитывал, что Шивон-ага сам выпроводит Хёнвона из комнаты, чтобы парнишке не приходилось просить слугу уйти и только порождать тем самым сомнения нового друга в том, что хатун ему не доверяет и держит какие-то тайны от него. Нет, вполне очевидно, что у рыженького хатун всё-таки много тайн, даже тех, о которых осведомлены другие обитатели дворца, а не Хёнвон, но всё равно давать ему повод только укрепиться в этой мысли как-то не хочется. — «Но он дал мне совет, как попытаться наладить общение с Шивоном-ага, так что сейчас его присутствие тут может быть крайне полезным…»       — Да, Шивон-ага, я хотел с тобой поговорить, — теперь Донхэ понимает, что ему следовало заранее попросить временных слуг, чтобы те нашли в его сундуке какой-нибудь мешочек с монетами, чтобы начать разговор, так сказать, на более приятной для Шивона-ага ноте. — Я хотел поблагодарить тебя и других евнухов за то, что произошло. Вы с Хёнвоном мне жизнь спасли, даже если об этом запрещено говорить.       — О Аллах, он меня точно к шайтану отправит такими темпами, — вздыхает Шивон-ага, сдавив пальцами переносицу. — Хорошо хоть не через Чондэ догадался передать. Ладно, твоя благодарность принимается — всё-таки это мой долг. Ты практически не пострадал — и это главное. Надеюсь, вы с Хёнвоном оправдали мои ожидания и не описали ему и Сюмину в красках всё происходящее? Хичоль-султан говорил, что ты заверил его в том, что понял его указания и будешь им следовать.       — Нет, я не вдавался в подробности, Шивон-ага, — Донхэ надеется, что строгий евнух не уцепится взглядом за его ещё виднеющиеся синяки на шее, ведь тогда этим словам кастрированный альфа точно не поверит — слуги всё могли увидеть и сами. — И раз уж ты завёл разговор о хасеки… у него сейчас всё хорошо?       — Да, Хичоль-султан в добром здравии, — тут же осекаясь, евнух хмурится, с подозрением покосившись на рыженького хатун. — Откуда вдруг такие вопросы? Ты хочешь мне что-то сообщить?       — Нет, просто я подумал, что и на хасеки эта ситуация тоже сказалась, — Донхэ старается быть убедительным, рассчитывая, что Шивон-ага не будет искать подвох в каждом его слове, если парнишка будет убедительным. — Случай всё-таки вопиющий, и мне бы не хотелось, чтобы кто-то чувствовал себя нехорошо из-за переживаний об этом. Да и хасеки беспокоился о том, что у меня может пропасть течка из-за стресса, так что я бы хотел попросить тебя передать Хичолю-султан, что течка ко мне вернулась и осмотр лекаря не требуется.       — Не до тебя сейчас хасеки, — устало бурчит Шивон-ага, но, когда вслушивается в последние слова рыженького хатун, то, явно припоминая данные ему указания Хичоля-султан, рефлекторно принюхивается и удовлетворённо покачивает головой, только убеждая тем самым Донхэ в том, что хасеки действительно ждёт ответа о состоянии пострадавшего. — И то верно, запах уже вернулся. Молодец, что сообщил. Я передам хасеки, что ты чувствуешь себя лучше.       — А почему хасеки сейчас не до меня? — Донхэ тут же переспрашивает, уцепившись за эту неосторожно брошенную фразу Шивона-ага. — «Неужели я был прав и хасеки нездоровится?» — лихорадочно думает рыженький хатун, с неприкрытым любопытством таращась на строгого евнуха с едва ощутимым запахом можжевельника. Но вслух парнишка говорит совсем другое, чтобы не выдавать своих наблюдений:       — Так всё-таки что-то случилось?       — Хёнвон, выйди в коридор, — Шивон, не ответив Донхэ, поворачивает голову в сторону притихшего слуги и в упор смотрит на него. — Немедленно. Подожди у дверей.       Послушно поднимаясь с места, сероволосый слуга лишь украдкой улыбается Донхэ, словно надеясь его подбодрить — и уходит из комнаты, скрываясь в коридоре за вновь закрывающейся дверью. — «Вот уж у кого точно нет проблем с пониманием намёков и приказов», — парнишка бы мог завистливо вздохнуть, но ему хватает самообладания не заниматься такими вещами — ещё собьёт Шивона с мысли, а это Донхэ сейчас не нужно. Проводив Хёнвона взглядом и поморщившись, строгий евнух вздыхает, а затем, повернувшись лицом к Донхэ, он снова обращается вниманием к рыженькому хатун:       — Так, Донхэ-хатун, ты что-то темнишь. Выкладывай уже, что тебе нужно и откуда у тебя такой интерес к Хичолю-султан.       — Я просто хотел бы узнать, что происходит в гареме, — немного помявшись для вида, осторожно произносит Донхэ, поправляя подол своей рубахи. — Мне же возвращаться туда по окончанию течки, вот я и подумал — не мог бы ты делиться со мной последними новостями? А я в долгу не останусь…       — Ты правда решил, что я буду тебе доносить обо всех новостях за спиной Хичоля-султан? — усмехается Шивон-ага, скрестив руки на груди. — А я всё-таки считал тебя умнее. Довольно глупая и опрометчивая попытка с твоей стороны.       — «В твоих умственных способностях никто не сомневается, Шивон-ага — именно это мне от тебя и нужно», — думает Донхэ, стараясь не сорваться в новом порыве эмоций на его привычную манеру общения — острая и грубая прямота. — «Опять всё идёт не по моему плану. И как же мне быть?»       — Ну, можно и не обо всех, — импровизируя, парнишка сразу довольно податливо признаёт разницу между статусами себя и Хичоля-султан, чтобы не настроить строгого евнуха против себя парой неосторожный фраз. — Не такая уж я важная персона, чтобы знать все новости. Но ведь ты Хранитель гарема, значит, ты всегда в курсе всех новостей, правильно? Так, может быть, ты не откажешься оповещать меня о некоторых новостях и слухах, особенно если они касаются меня? Это ведь не будет означать ничего плохого, просто… Честно говоря, мне надоело совершать ошибки, а тебе наверняка надоело исправлять за мной их последствия, так что, может быть, мы с тобой сумеем поладить?       — Ты ко мне в друзья набиваешься? — уточняет Шивон-ага, наклоняя голову набок и с подозрением наблюдая за сидящим на постели рыженьким хатун. — Ты же вроде с Кихёном-калфой якшаешься. С чего вдруг такой интерес?       — Ну ты же знаешь всё обо всех, да и у нас с тобой уже был как-то разговор на эту тему. И ты говорил о том, что сумеешь мне помочь, если мне что-то понадобится, — Донхэ снова пытается подойти к нужной ему теме уклончивым способом, но в этот раз Шивон-ага эту попытку моментально пресекает, характерным жестом выставив руку вперёд:       — А ну-ка обожди, Донхэ-хатун. Я говорил о том, что я подумаю, чему можно научить тебя, а не о том, что я буду выполнять какие-то твои просьбы за спиной Хичоля-султан. Если это всё, о чём ты хотел поговорить со мной, то я пойду.       — Подожди, Шивон-ага, — понимая, что сейчас он может потерять последние крупицы терпения строгого евнуха, Донхэ решает отвлечь его внимание своей просьбой. — На самом деле, я бы хотел тебя попросить, чтобы ты нашёл слугу валиде-султан, Рёука, и передал ему, что я чувствую себя хорошо. Хасеки ведь не будет против такой моей просьбы, правильно?       — Рёук, говоришь, — строгий евнух всё-таки остаётся на месте, призадумавшись. — Это который твой приятель, верно? Это всё, что тебе нужно? Ты мог попросить об этом своих временных слуг. Да и, надеюсь, ты понимаешь, что всей правды ты не сможешь рассказать ему?       — Да, я знаю, — вздыхает Донхэ, поёжившись: он прекрасно понимает, что рассказывать Рёуку обо всём уже будет попросту опасно, а о дружбе Донхэ с Сонмином Шивон-ага и не подозревает, так что стоит хотя бы одному другу послать весточку о том, что парнишка в порядке и слова о его плохом самочувствии немного преувеличены. — Но мы столько лет дружили в Греции, и я уверен, что он очень переживает, услышав новости обо мне. А в гареме Рёук практически не бывает, так как мои временные слуги к нему подойдут? Не валиде-султан же беспокоить этим вопросом. Шивон-ага, я прошу тебя, передай мои слова Рёуку. Я не думаю, что хасеки будет против моей просьбы, ведь у меня нет дурных намерений.       — А я смотрю, ты и с временными слугами не общаешься, — усмехается евнух, покачивая головой. — Твои сведения устарели. Гаремом сейчас валиде-султан управляет, так что с ним постоянно находятся либо Онью, либо Рёук. Но Онью чаще, конечно — он лучше ориентируется в дворце, чем твой друг.       — Рёук сейчас посещает гарем вместе с валиде? — встрепенувшись, Донхэ доверчиво смотрит на Шивона-ага, чуть было не позабыв о всех своих планах. — «Если Рёук бывает в гареме и слышит обо всех слухах про меня…. Наверное, он с ума от переживаний сходит…» Ещё и новость о том, что гаремом сейчас заправляет Чонсу-султан, а не хасеки, только подтверждает теорию рыженького хатун о том, что с Хичолем-султан что-то не так. Решив, что пока у кастрированного альфы пробудился поток откровений, этим нужно срочно пользоваться, Донхэ переходит к волнующему его вопросу:       — И гаремом сейчас управляет валиде-султан? Так с хасеки что-то случилось?       Шивон-ага тут же реагирует, так пристально и мрачно посмотрев на чрезмерно любопытного по его мнению парнишку, что Донхэ захотелось накрыться покрывалом с головой, как при нападении, и сделать вид, что он спит. — «Такое ощущение, что если я буду интересоваться состоянием Хичоля-султан и дальше, то он мне самолично горло перегрызёт…» — поёжившись, Донхэ уже хочет забыть о своих попытках узнать, что происходит во дворце и остановиться на том, что Шивон-ага хотя бы передаст Рёуку его слова, но, видимо, обдумав всё сказанное рыженьким хатун, кастрированный альфа с запахом можжевельника нехотя отвечает:       — У хасеки течка началась. Вчера утром ещё. Так что твоими дружескими порывами я не буду беспокоить нашего Хичоля-султан и передам Рёуку твои слова. Надеюсь, до конца недели от тебя никаких новых проблем не появится?       — Течка… — задумчиво повторяет Донхэ, даже растерявшись от слов Шивона-ага. Парнишка был готов поверить во всё, что угодно, даже в неведомую болезнь Хичоля-султан, что выкачивает его силы, но которую ему хватает мужества вытерпеть. Но течка, симптомы которой в первый день должны быть настолько болезненными, настолько тяжёлыми, раз даже Донхэ с симптомами, вызванными средством, уже было хотел попросить отправить его к лекарю и вырезать все эти органы, чтобы не было так больно… — «Насколько же сильный духом Хичоль-султан, если в первый день течки его выдал лишь неестественный румянец, вызванный жаром, да то, как хасеки покачнулся, уходя отсюда…» — Донхэ до сих пор не может до конца понять то, как мыслит этот невероятно властный и по-своему опасный обитатель дворца, но помимо смешанных чувств между животным страхом и искренним восхищением рыженький хатун чувствует что-то, похожее на проникновенное уважение к этому омеге. — «Ещё и, наверное, он не мог запереться в своей комнате из-за меня, и в таком состоянии принимал решения, отсылал нападавших из дворца, да ещё и ко мне заходил…»       — Чтож, тогда я надеюсь, что Аллах ниспошлёт хасеки лёгкую течку, — в этой ситуации Донхэ лучше всего бы как можно скорее сменить тему, пока преданный хасеки евнух не пресёк ход разговора, потому, поёрзав немного на постели, рыженький хатун всё-таки решает ответить на вопросы Шивона-ага — так будет быстрее, если Донхэ желает убедить кастрированного альфу в безопасности собственных решений. — Нет, никаких новых проблем не возникнет. Я смирно сижу здесь, послушно ем всю эту жидкую и наверняка полезную еду — и занимаюсь, с позволения хасеки. От меня не будет никаких сложностей.       — Кстати о занятиях, — вспоминает Шивон-ага, покосившись на свёрнутый свиток на столе. — Раз мне придётся беспокоить хасеки отчётом о твоём состоянии, то ответь — что ты успел изучить сегодня? Чем знаменита династия Кан, например?       К счастью для Донхэ, из всего обилия династий древних времён именно о правителях этого рода ему удалось запомнить хоть что-то. Стараясь не демонстрировать своего ликования, он снова поправляет край своей рубахи, чтобы немного потянуть время, старательно вспоминая то, что рассказывал ему Хёнвон, а потом начинает свой краткий пересказ:       — Династия Кан началась с султана Кан Джиёна, который проложил себе путь к власти, устланный кровью и убийствами. Он и верные ему люди вероломно напали на последнего султана династии Ю — Ю Чонсока, когда он был на охоте, а затем заговорщики ворвались в дворец и перерезали всех супругов султана и его детей. К сожалению, султан Ю Чонсок был последним в своём роде, так что отомстить за его честь было некому — его старшие и младшие братья отправились к Аллаху парой лет ранее, во времена бушевавшей болезни под названием «чёрная смерть». Наш народ был ослаблен после прошедшей эпидемии, и потому всем ничего не оставалось, как присягнуть на верность новому правителю — любого, кто вызывал подозрения у султана и доверенных ему людей, могли казнить или истязать длительными и мучительными пытками. Кровь лилась рекой, и многие решения и указы султана только увеличили количество казней, все боялись перечить правителям этой династии, потому уже позднее эту эпоху летописцы назвали «Кровавая печать».       Конечно, все последующие имена султанов династии Кан смешались в голове Донхэ воедино, в общий собирательный образ жестокого правителя, который готов казнить любого, хоть пожилого, хоть младенца, если сочтёт это разумным. Эти кандалы, ржавые от времени, плаха, брызги крови на помосте, которые въедались в дерево и так просто уже не отмывались, слуги в целом старались практически не попадаться правителям на глаза, чтобы не нарваться на их гнев. Но Донхэ надеется, что того, что он сумел запомнить и рассказать, ему хватит, ведь нужно всего лишь убедить Шивона-ага в том, что парнишка действительно исправно занимается — а подробности строгий евнух явно не будет пересказывать хасеки, лишь обмолвившись о том, что новый фаворит султана уже разбирается в древних временах. — «Только бы он не вздумал спрашивать меня о чём-то ещё…» — с испугом думает Донхэ, стараясь не выдавать своего замешательства, но, кажется, кастрированного альфу устраивает услышанное, так как он слегка причмокивает губами, явно зная историю государства намного лучше, чем рыженький хатун — и согласно покачивает головой, принимая этот ответ.       — По сравнению с тем, что ещё недавно ты даже буквы не помнил — ты делаешь поразительные успехи, Донхэ-хатун, — отвечает строгий евнух, явно принимая для себя какое-то решение. — Хотя не сказал ни слова о военных успехах правителей династии Кан. Ну для первого раза достаточно — хасеки и Инсон-ага будут довольны. Хорошо, я посмотрю, что можно сделать с твоей просьбой. Тебе что-то ещё нужно? Мне идти надо.       — Да, Шивон-ага, у меня тут уже мазь от синяков заканчивается, — вспоминает Донхэ и поворачивает голову к столу, глянув на небольшую мисочку со средством — Сынхун-ага явно пожалел мази на пострадавшего и дал для него не целый флакон, а всего лишь порцию свежеприготовленного средства. — Там, конечно, осталось немного и можно водой развести, но всё-таки…       — Вот ещё чего удумал — мазь водой разбавлять, — тут же принимается ворчать Шивон-ага, как по волшебству меняясь в выражении лица и явно привычно озадачиваясь конкретной проблемой, которую этот строгий евнух в состоянии решить. — Не для того Повелитель не жалеет средств на то, чтобы у Сынхуна-ага были самые свежие целебные растения и настои. Давай сюда, принесу тебе новую порцию. Слава Аллаху, твои синяки заживают даже быстрее, чем на других. Сынхун-ага будет рад это услышать. Да и нам нужно вылечить тебя до окончания твоей течки, так что всё к лучшему.       — Конечно, Шивон-ага, — наивно заулыбавшись, Донхэ опирается руками о постель, намереваясь встать, чтобы подойти к столу и забрать с него мисочку с уже подсохшим средством на дне, но его желание подняться тут же пресекает строгий евнух и, опережая рыженького хатун, Шивон-ага подходит к столу сам, характерным для него тоном заворчав:       — Да сиди уже, сам возьму. Ещё я течного фаворита нашего Повелителя не гонял по комнате.       Донхэ решает не возражать и лишь тихо смеётся, наблюдая за тем, как причитающий евнух проходит мимо него и забирает с края стола небольшую мисочку, специально отставленную как можно дальше от свитка, рядом с более глубокой посудиной, в которой лежат свежие грейпфрутовые дольки. С интересом осмотрев вторую миску и, наверное, прикинув в голове, как активно течный фаворит султана поглощает грейпфруты, Шивон-ага уже намеревается уйти, но у Донхэ ещё не закончились вопросы: евнух так кстати упоминает Повелителя, а раз Хранитель гарема отчитывается о своих делах и султану Ли Хёкджэ хан Ынхёку, то…       — Шивон-ага, а Повелитель спрашивал обо мне? — неожиданно громко рыженький хатун задаёт свой вопрос, отчего у евнуха чуть было даже мисочка из руки не выпадает, но благодаря своей ловкости Шивон вовремя успевает подхватить миску с остатками средства до того, как та коснулась бы пола. Выпрямившись, евнух уже более задумчиво косится на притихшего парнишку, никак не ожидав от своенравного омеги вопроса такого рода. Донхэ уже был готов снова уточнить, не является ли этот вопрос запретным и нужно ли для информации такого рода в очередной раз спрашивать разрешения хасеки, но, видимо, проникшись трогательной речью Донхэ о Рёуке и о готовности неприхотливого фаворита султана разбавлять засохшую мазь водой, чтобы никого не беспокоить и наносить эту более жидкую смесь на свои следы, Шивон спокойно отвечает:       — Да, Повелитель интересовался о твоём самочувствии. Когда султан Ли Хёкджэ хан Ынхёк снова вызовет меня, я доложу ему, что тебе намного лучше и ты усердно занимаешься.       — Шивон-ага… ты только не сочти мой вопрос глупым, но… Повелитель всё ещё опечален? — Донхэ уже догадывается, чего ему может стоить этот вопрос, но всё-таки рыженький хатун решает рискнуть. — «И пусть на Шивона-ага посыпалось сейчас слишком много моего интереса к местной знати и к султану Ли Хёкджэ в частности, но пусть он постепенно к этому привыкает», — решает для себя парнишка, выдерживая пронзительный взгляд кастрированного альфы и изо всех сил стараясь не отвернуться, что будет означать поражение.       — О Аллах, если уже и новички без году неделя это замечают, то плохи наши дела, — ворчит Шивон-ага, проявив удивительную терпимость по отношению к любопытству Донхэ. — Да, так и есть, сердце нашего Повелителя до сих пор полно тоски и боли. Мы уже начали было думать, что Повелитель наконец-то начал оживать, но в последние несколько дней он очень задумчив и немногословен. Только не вздумай обсуждать это хоть с кем-то, даже со своим слугой. Иначе я тебе язык вырву, а весомую причину придумаю потом.       — Я не особо болтливый в таких вопросах, знаешь ли, — Донхэ примирительно выставляет вперёд руки, признавая условия Шивона и задумываясь. — «Султан Ли Хёкджэ снова стал печальным… Он снова думает о погибшем Химчане-султан и забывает о том, что он нужен не только народу, но и своим детям?» — парнишка не уверен, что он попытался бы так смело вмешиваться в настроение и мысли Повелителя, но его не отпускают те грустные взгляды близнецов, когда они, разговорившись с новым фаворитом султана, вспоминали былые времена, когда их отец уделял им внимание, как и другим своим детям, и печать скорби не покоилась на его лице. — «До конца этой недели Ли Хёкджэ не может вызвать меня к себе, чтобы я выполнил свою часть уговора», — вспоминает Донхэ, неожиданно хитро улыбнувшись, чуть было не позабыв, что Шивон продолжает на него смотреть. — «Но ведь я могу отправить к нему весточку, верно?»       — Шивон-ага, а ты не мог бы передать мои слова Повелителю, когда он снова призовёт тебя к разговору? — стараясь не улыбаться слишком широко, рыженький хатун приподнимает голову и смотрит на оторопевшего евнуха. — Всего лишь пара фраз, если Повелитель снова спросит обо мне. О большем я не прошу.       — О Аллах, опять он что-то удумал, — вздыхает Шивон, но, чуть подумав, всё-таки соглашается выслушать просьбу Донхэ перед тем, как категорично отказывать ему. — Что ты хочешь передать Повелителю?       — Передай султану Ли Хёкджэ, что «огненное исключение» чувствует себя намного лучше, и после своей течки почтёт за честь снова увидеться с Повелителем, если он того пожелает, — Донхэ не уверен, что его слова рассмешат султана, но почему-то ему кажется, что от непривычно вежливой фразы, смешанной с обращением, которое синеволосый альфа Ли Хёкджэ даровал парнишке вместе с именем и статусом, султан может хоть немного взбодриться. — «А если он разозлится — к концу недели уж точно отвлечётся своими делами и думать обо мне забудет», — воодушевлённый своим успехом, Донхэ быстро добавляет:       — И что для течных здесь ужасно жидкое меню. Кажется, я даже похудел от недостатка еды.       — Донхэ-хатун! — Шивон возмущённо гаркает, тут же нахмурившись. — Я не буду передавать Повелителю весь этот бред. Ты решил проблемы Чангюну-ага устроить? Или мне?       — Если султан Ли Хёкджэ разозлится от моих слов — я разделю между тобой и Чангюном все свои деньги, подаренные мне Повелителем, — даже не вздрогнув, Донхэ упрямо продолжает настаивать на своей правоте и о необходимости передать его слова в точности. — От глупостей фаворита вас он точно не накажет — ты лишь передашь мои слова, а не выдумаешь их сам. И я не прошу тебя лезть под горячую руку Повелителя. Просто если султан Ли Хёкджэ обо мне спросит снова — передай всё именно так, как я и сказал. И если Повелитель хотя бы улыбнётся от этих слов — мы с тобой заключим перемирие, и ты будешь мне давать советы, как не нарваться на проблемы во дворце. Договорились?       — Вот тебе совет, причём бесплатно — думай о том, что говоришь, — Шивон недовольно фыркает, но уже не так уверенно, как до этого: возможно, его подзадорили энтузиазм и уверенность Донхэ, а, возможно, этот строгий евнух так беспокоится о душевном состоянии Повелителя, что уже сам готов сделать что угодно, только бы помочь султану Ли Хёкджэ хан Ынхёку наконец выйти из этого продолжительного траура и вспомнить, как жить дальше. Вдобавок, ещё и Донхэ так уверенно обещает отдать все свои средства в случае неудачи, а все эти фразы, хоть и кажутся полным бредом, всё-таки довольно безопасны для будущего Шивона — скорее всего, разозлившись, султан Ли Хёкджэ может лишь накричать на евнуха, возмутившись такому непочтению к местным правилам, но уж точно не выслать из дворца и не казнить, раз эти слова придумал и попросил передать не Шивон-ага.       — Это всё, о чём я хотел тебя попросить, — выдохнув, Донхэ поуютнее устраивается на постели с ногами и укрывается покрывалом по плечи, таращась на Шивона. — Ты же понимаешь, что не в моих интересах настраивать Повелителя против себя? Даже если он разозлится — я могу пострадать, но тебя Повелитель не тронет. Он справедлив.       — Повелитель Трёх Миров действительно мудр и справедлив, и тем меньше я понимаю, почему ты так хочешь привлечь его внимание своими глупыми словами… О Аллах, свалился же этот хатун на мою голову, — причитает Шивон, решив как можно скорее уйти, пока рыженький парнишка не попытался уговорить его на ещё какую-нибудь сомнительную авантюру — сплясать с обнажённым торсом перед валиде-султан, например, или назначить Кюхёну-паше встречу в тёмном саду, при горящих факелах и под сияющими звёздами.       Но Донхэ остался доволен и этим кратким визитом строгого евнуха. Во-первых, умудрившись пробудить в Шивоне-ага такое чувство, как сострадание, рыженький хатун был уверен — кастрированный альфа обязательно свяжется с Рёуком и передаст, что фаворит султана чувствует себя хорошо, а уж Рёук найдёт способ переговорить с Сонмином об этом. — «Мои друзья будут знать, что я в порядке…» — успокаивает себя парнишка, с отрешённой улыбкой наблюдая за тем, как встревоженный Хёнвон возвращается в комнату, но лишних вопросов не задаёт, видимо, решив терпеливо дождаться новых откровений от его господина.        — «И возможно, пока у хасеки течка, Шивон-ага и стал более сговорчивым, ведь его не преследует этот тёмный, проницательный взгляд Хичоля-султан….» — вспоминая о хасеки и о его течке, Донхэ даже передёргивает плечами от неожиданности. Про аромат корицы парнишка так ничего и не сумел выяснить, но, возможно, хасеки так избавляется от болезненных симптомов — потому и легче переносит первый день течки. — «Узнать бы об этом… да только как добраться к лекарю и спросить, чтобы не нарваться на осмотр?» — беспокоится Донхэ, почёсывая своё запястье. — «Нет уж, лучше спросить Инсона-ага или обратиться к Сонмину. Я уверен, что в летописях что-то обязательно будет».       Ну и парнишка не перестаёт думать о султане Ли Хёкджэ и о его довольно подавленном состоянии, из которого даже такому сильному духом альфе выйти не просто. — «Надеюсь, своими словами я не сделаю только хуже и не разозлю султана», — Донхэ об этом следовало подумать намного раньше, но сделанного не воротишь: остаётся только гадать, передаст ли Шивон-ага сообщение от фаворита султана Повелителю или же по совершенно естественным причинам испугается, засомневается и не станет этого делать или как-то вывернет и переиначит фразы, чтобы они звучали более прилично в рамках правил, соблюдаемых во дворце.       Донхэ бы не признался даже самому себе, что он соскучился по обществу султана Ли Хёкджэ хан Ынхёка, но, несмотря на совершенно естественные страх и робость перед таким властным альфой, рыженький хатун не может отрицать, что его по-своему притягивает к этому мужчине. Парнишке ещё не приходилось встречать таких проницательных альф, больше похожих на внушительного размера свиток с витиеватыми расписными буквами, которые так просто не разобрать с первого раза, чем на привычных Донхэ мужланов и грубиянов, зачастую тупых, как пробки. Вдобавок те самые неразборчивые буквы на свитке при прочтении не открываются Донхэ сразу — у него возникает ощущение, что султан Ли Хёкджэ открывает рыженькому хатун строчку за строчкой, то из начала текста, а то и вовсе откуда-то из середины, обрывками слов формируясь в предложения.       Изучать Ли Хёкджэ Донхэ по-своему интересно, но при этом хатун старается не забывать, что в ответ султан продолжает изучать его самого в ответ, причём с учётом опыта, наличия памяти о прошлых годах, ну и характера со склонностью подмечать какие-то любопытные для мужчины детали у Повелителя имеется явное преимущество в изучении поведения и мышления окружающих его людей, чем у того же Донхэ, с его спешными из-за жизненной необходимости выводами о его окружении. Но зато с каждой новой встречей с султаном рыженький хатун учится больше наблюдать, больше слушать — и больше запоминать, а все эти навыки ему очень пригодятся, когда Донхэ окажется по ту сторону высоких изгородей. Ну, ещё и историю государства и текущее положение парнишке знать не помешает, если он хочет отделаться лишь малым количеством проблем после своего побега, так что в любом случае парнишке стоит почаще напоминать султану о себе, хотя бы на данном этапе, так что, возможно, всё к лучшему?       Но обо всём этом можно подумать и позже — сейчас Донхэ нужно успокоить Хёнвона в его переживаниях и рассказать относительную правду о его разговоре с Шивоном, чтобы слуга не сомневался в том, что рыженький хатун ему доверяет. — «А что будет дальше — уже пусть Аллах решает. Мне срочно нужно наладить общение с теми, кто проживает во дворце, если я хочу дожить до своего побега».

***

      Поздним вечером в комнате непривычно тихо — Хёнвон решил не продолжать сегодня занятия, чтобы в голове Донхэ не перемешалась вся информация, которая попала туда за сегодня. С точки зрения рыженького хатун, слуга довольно точно подметил, что Донхэ неусидчив и без каких-то ярких подробностей в истории ему будет сложно разом запомнить столько исторических фактов. Но и болтать, как друзья, им обоим было не о чем — сероволосый слуга не покидает комнату, так что новости гарема и дворца в целом ему неизвестны, а навестивший их Чондэ, который принёс новую порцию мази по поручению Шивона-ага, тоже ничего особенного сообщить не мог: Чонсу-султан действительно сейчас управляет гаремом и часто посещает его, о Хичоле-султан в гареме не распространяются, так как течка — это всё-таки довольно личный процесс, хоть и не особо секретный, а так вся суматоха из-за плохого самочувствия фаворита Повелителя понемногу улеглась.       — Про Чонина и Рена я ничего не смог выяснить, — с сожалением произнёс невысокий гамма с запахом миндаля. — Валиде, разумеется, не поднимает эту тему, раз хасеки запретил, а слуги Хичоля-султан тоже ничего не расскажут. Боюсь, ответа на твой вопрос, Донхэ-хатун, никто, кроме самого хасеки, не сможет дать. Но я хочу дать тебе совет — не поднимай больше эту тему. Хичоль-султан ясно сказал, какая версия произошедшего должна быть принята всеми обитателями дворца, и тебе нужно с этим смириться. В любом случае, больше ты их не увидишь, значит и беспокоиться тебе не о чем.       — «Было бы всё так просто», — думал Донхэ, слушая Чондэ, но злиться на временного слугу было бы глупо — тот и так порядочно рисковал, пытаясь хоть что-то узнать, так что лучше всего будет расспросить об этом Шивона-ага, когда тот привыкнет к столь неожиданно смелым вопросам Донхэ-хатун, ну или рискнуть своими здоровьем, удачей и везением — и поднять вопрос наедине с хасеки, когда у того закончится течка. Так что временно Донхэ решает смириться с обстоятельствами, чтобы не образовать своими порывистыми решениями новые проблемы, что окончательно оттолкнёт от него строгого евнуха, и последняя надежда на его расположение будет утеряна. В данный момент омега с запахом грейпфрута не мог так рисковать.       Но временные слуги тоже не могут сидеть здесь круглыми сутками, потому Чондэ вскоре их покинул, напомнив, что перед сном фаворита султана и его слугу навестит Сюмин, на тот случай, если им что-то понадобится. То, что бывшие слуги Химчана-султан с такой ответственностью и серьёзностью подходят к своим вынужденным обязанностям, весьма удивляет Донхэ, пока он не вспоминает, что Хёнвон подружился с Сюмином и Чондэ. — «Они немного похожи на нас с Рёуком и Сонмином…» — думает Донхэ, несмотря на то, что его друзья кардинально отличаются характерами от этих временных слуг, да и он сам совершенно не похож на Хёнвона — скорее, они даже противоположны практически во всех аспектах, но такие нюансы мало волнуют рыженького хатун. Трое друзей, готовы прикрывать друг друга и во всём помогать своему товарищу — что в этом мире ещё надо для счастья?       — «Свободу?» — ехидно напоминает внутренний голос, и с ним сложно поспорить: Донхэ всё-таки хочется выбраться из этой золотой клетки и освободить своих друзей, исправить те ошибки, что он натворил. Было очень глупо доверяться тому альфе-купцу, не имея ни гроша для того, чтобы отплатить ему за выкуп и за помощь, и друзья тогда говорили рыженькому хатун о том же, а он не послушал. — «Свобода — это хорошо и замечательно, но мне стоит продумывать каждый свой шаг, если я не хочу опять попасть к кому-нибудь в рабство или вообще погибнуть», — напоминает себе Донхэ, скучающе таращась в окно и наблюдая за тем, как едва заметно колыхаются ветки раскидистых кустов. — «На кону слишком многое, и попытка у нас будет всего одна…»       Неожиданный звук открываемой двери привлекает внимание парнишки, отчего он с любопытством поворачивает голову в сторону этого звука. — «Неужели Чондэ что-то забыл?» — рыженькому хатун хочется усмехнуться, но к его удивлению, их с Хёнвоном снова навещает Шивон-ага, спешно оглядывая комнату, едва освещённую несколькими высокими свечами, установленными на подсвечнике, словно желая убедиться, что у Донхэ нет никаких посторонних гостей. Оставшись удовлетворённым обстановкой, строгий евнух мелко кивает и вместо очередного приветствия хмуро произносит:       — Значит так. К вам никто не приходил. Хёнвон, ты выходишь вместе со мной в коридор. Донхэ-хатун, у тебя только несколько минут. Всем всё ясно?       — Кто не приходил? — растерянно переспрашивает Донхэ, обернувшись к недоумевающему Хёнвону и вопросительно покосившись на него в надежде, что хотя бы этот исполнительный слуга что-то понимает. — «Шивон-ага снова напоминает, что на меня по версии хасеки никто не покушался? Так я и так это помню», — рыженький хатун уже порядком устал от всех этих нравоучений касаемо произошедшего покушения, хотя Донхэ понимает, что ему неспроста вдалбливают эти новые правила дворца — всё это весьма логично после того, как он самолично нарушил столько устоев, да ещё и тему Химчана-султан поднял при хасеки, и его спасло только то, что никто рядом с новым фаворитом султана не сидел, иначе Донхэ не отделался бы так легко. Но с Шивоном-ага трудно спорить, не зная всей сути происходящего, потому омега с запахом грейпфрута лишь пожимает плечами, призывая Хёнвона послушаться, что бы этот кастрированный альфа не имел в виду. — «Ещё и несколько минут… На что?»       Но когда сероволосый слуга послушно поднимается со своей кровати, приближаясь к Шивону, тот, повернувшись к двери, открывает её шире и коротким взмахом руки кого-то подзывает подойти ближе. — «Кто это?» — из-за сильного запаха грейпфрутов, которыми парнишке приходится обмазываться, он не сразу распознаёт знакомый аромат… клубники.       — Рёук? Это правда ты? — Донхэ не верит своему счастью: встрепенувшись на постели, он во все глаза таращится на своего друга, который действительно заходит в комнату с явным выражением растерянности на своём лице. Правда, услышав знакомый голос, ненастоящий запах и уже увидев парнишку в комнате, слуга валиде-султан сразу же посветлел в лице, радостно ахнув и переминаясь с ноги на ногу, порываясь подбежать ближе:       — Донхэ… Донхэ-хатун!       — Донхэ-хатун, Рёук — у вас несколько минут, — строго повторяет Шивон-ага, пропуская Хёнвона в коридор, и только теперь Донхэ понимает, что этот евнух имел в виду: вместо передачи сообщения этот кастрированный альфа проявил довольно чуткое участие к беспокойству рыженького хатун — и провёл слугу валиде-султан сюда, на закрытый для посещений этаж. Конечно, омега догадывается, что Шивон-ага так осмелел исключительно пока хасеки временно не у дел, но всё равно этот его жест для Донхэ многое значит. — «Вряд ли он спрашивал разрешения у Хичоля-султан, так что…»       — Шивон-ага, я так тебе благодарен… — парнишка и не думал, что он так расчувствуется от того, что наконец-то увидит своего друга, да и Рёук с явным беспокойством оглядывает Донхэ в тусклом освещении, чтобы убедиться, что этот рыженький омега не пострадал и действительно чувствует себя хорошо. Но Шивон лишь коротко отмахивается, явно не желая выслушивать все эти благодарности при Рёуке, и перед тем, как выйти из комнаты, он уже более спокойно добавляет:       — Потом я ещё поговорю с тобой, Донхэ-хатун, да и Рёука мне нужно будет проводить на верхний этаж. Я буду за дверью.       Донхэ не успевает ничего сказать в ответ, так как то, о чём строгий евнух хочет с ним разговаривать, парнишку уже практически не волнует: как только дверь закрывается, рыженький хатун вихрем вскакивает с кровати и, шлепая босыми ногами по холодному полу, в два больших прыжка оказывается рядом с Рёуком, крепко его обнимая и даже шмыгая носом от неверия и радости от их долгожданной встречи:       — Рёук, как же я рад тебя видеть…       — Донхэ, как хорошо, что ты цел, — невысокий омега с запахом клубники мягко обнимает Донхэ в ответ, свободной рукой приглаживая его встопорщенные волосы, которые уже привыкли к мягким растворам, что наносят в банях, и с облегчением выдыхает, не скрывая, как он нервничал:       — Во дворце столько шептались о тебе… Я так испугался за тебя. Что с тобой вообще творилось в последние дни? Ты в порядке?       — Я… даже не знаю, что тебе сказать, Рёук, — Донхэ понимает, что рассказать всю правду, начиная с предсказателя огня — это втянуть Рёука в свой обман ещё и касаемо покушения, а утаить всё, что происходило — это предать их дружбу, пусть даже друг не осудил бы его за это решение, потому спешно приходится выдумывать какую-то уклончивую правду. — Мне пришлось, как и в Греции, изображать течку, чтобы не попасть на осмотр к лекарю… Он же сразу поймёт, что я не только не беременный, но ещё и… дефектный. Я сижу здесь безвылазно и снова обмазываюсь этим липким соком. И, видимо, я перестарался — мне было очень плохо в первый день. Я так устал от всего этого обмана, Рёук… Неужели я так и буду притворяться всю жизнь, даже на свободе?       — Да уж, эти грейпфруты я с порога учуял, — с усталой улыбкой вздыхает Рёук, продолжая поглаживать друга по голове, пока тот с вполне искренней обречённостью льнёт к нему, к своему товарищу, который уже застал все эти периоды обманных течек, которые Донхэ якобы пережидал в Греции. — Ох, Донхэ… А я уж было думал, что тебе повезло стать фаворитом султана, а у тебя проблем стало ещё больше… Никого сюда не пускают, так что мы с Сонмином с ума сходили от беспокойства. Твои временные слуги… не особо разговорчивые, а того калфу сюда не пускают, так что…       — Да, потому я и попросил Шивона передать тебе, что я в порядке, — признаётся Донхэ, не чувствуя холода под своими ногами: он не особо любит всякие проявления нежностей, но после всех этих дней, когда парнишка правдами и неправдами выдумывал себе отмазки и различные объяснения, чтобы не быть подозрительным, да ещё и после этого покушения, объятия Рёука кажутся такими надёжными и успокаивающими, что рыженький хатун сам не замечает, как его начинает клонить в сон, хоть и новость о том, что его друзья всё-таки увиделись и общались друг с другом, его немного встормошила. — Ты видел Сонмина? Как он там, у летописцев?       — На твоём фоне, Сонмин живёт беззаботной жизнью, безо всяких невзгод, — рассказывает Рёук, наконец, обратив внимание, что Донхэ стоит без обуви, и всполошившись не на шутку. — Так, Донхэ, давай-ка ты на кровать сядешь. Тебе ещё простыть не хватало. Сам говоришь, что к лекарю тебе лучше не ходить.       — Да… ты как всегда, прав, — посмеявшись, рыженький хатун наконец разжимает руки и, покосившись на дверь, возвращается к себе на постель. Рёук опять оказался прав — Шивон-ага явно бы удивился, увидев, как бодро «течный омега» скачет по комнате, обнимаясь со своим лучшим другом. Послушно присев на постели и дождавшись, пока омега с запахом клубники, с ностальгией покосившись на стол, где виднеется мисочка с дольками грейпфрута, усядется рядом, Донхэ уже тише вопрошает:       — А вообще… как тебе у валиде? Мы с тобой тогда не успели как следует поговорить, а потом у меня не было возможности обследовать весь дворец и найти тебя…       — Чонсу-султан… он очень строгий и требовательный, — честно признаётся Рёук, коротко пожав плечами, словно он совершенно не удивлён этому факту. — Но, учитывая, что он из знатного рода, да ещё и супруг султана на таком высоком посту — он может себе это позволить. Меня долго не выпускали из комнаты, так как сперва мне следовало досконально запомнить, что и где должно лежать в покоях валиде, ведь уборку в его комнате нужно проводить даже чаще, чем у вас, в гареме.       — Так ты там целыми днями полы намывал? — ахает Донхэ, невольно поёжившись: он тоже понимал по одному лишь виду валиде-султан, что тот довольно строгий и немногословный, но рыженький парнишка и подумать не мог, что Чонсу-султан будет устраивать в своих покоях тиранию уборки и чистоты. — Ох, Рёук, я думал, что ты наоборот, будешь в безопасности…       — Нет-нет, всё не так тяжко, как в Греции, — омега с запахом клубники спешит заверить своего друга, что нынешнее положение дел его относительно устраивает. — Просто там довольно многочисленный список из несложных дел. Но я его уже запомнил, так что валиде вроде как мной доволен, потому сейчас и отправляет меня на разные поручения. Шивон-ага нашёл меня, пока я искал кухню, и сказал, что отправит с моим поручением кого-то из евнухов, а мне следует идти за ним — и вот, он привёл меня к тебе.       — Шивон-ага такой… неоднозначный, — омега с запахом грейпфрута морщится при упоминании этого ворчливого евнуха, который то решительно пресекает любые просьбы Донхэ и действует наперекор, а то напротив — оказывает неожиданное милосердие и даже приводит к нему лучшего друга. — Надеюсь, он всё-таки выдаст мне побольше информации, чтобы я сумел продумать наш план побега и…       — Донхэ… ты правда уверен, что отсюда можно сбежать? — тихо интересуется Рёук, посерьёзнев. — Здесь столько янычар, и они не сходят со своего поста, так что это будет очень непросто. Да и во дворце всё-таки безопаснее, чем в рабстве у какого-нибудь богача…       — «Я на своей шкуре ощутил, как здесь безопасно», — с недовольством думает Донхэ, не понимая, почему его друг совершенно не воодушевился от плана фаворита султана. — «Нет, мы здесь как товар на рынке. Любой из знати может распоряжаться нами, как вздумается. Отсюда нужно выбираться».       — Слушай, я понимаю, что это из-за меня мы оказались здесь, и что здесь всё-таки лучше, чем в Греции, но это — тоже не жизнь, — рыженький хатун понижает тон голоса, немного наклонившись к своему другу, как будто боясь, что даже стены могут их услышать. — Что будет, если хасеки или валиде захотят выдать кого-то из нас замуж? Мы что, разъедемся по разным концам государства и больше никогда не увидим друг друга? Я всё-таки хочу, чтобы мы остались вместе… а ты?       — Донхэ, я тоже этого хочу, но в этот раз у нас не будет права на ошибку, — поясняет Рёук, протянув руку и легко похлопав Донхэ-хатун по колену, чтобы хоть немного приободрить. — Не злись. Я тоже хочу сбежать с тобой и Сонмином и уже зажить полноценной, свободной жизнью, но… это будет непросто. Без надёжного плана не стоит даже и думать об этом. Да и пока ни у кого из нас нет разрешения выходить за пределы дворца. Тогда сбежать было бы явно проще, но сейчас…       — Я и не говорю, что мы побежим этой ночью, — ворчит Донхэ, догадываясь, на что намекает его друг — на извечную спешность и необдуманность его решений. — Но сейчас всё будет иначе, я обещаю тебе. Мы хорошенько исследуем дворец и выясним, где стоят янычары, Сонмин наверняка сможет раздобыть карты, и тогда мы сможем как следует продумать план побега.       — И кто же подменил нашего Донхэ-хатун, что он начал говорить так серьёзно? — омега с запахом клубники прыскает со смеху в свою ладонь, покачав головой и продолжая улыбаться. — Но звучит уже как какой-никакой план. Хорошо, я в деле, да и Сонмин, думаю, тоже. Что-нибудь ему передать? Пусть поищет карты?       — Нет… искать карты пока рано, — решает Донхэ, обрадовавшись, что Рёук согласен действовать вместе с ним: он бы не знал, что делать, если бы его друг оказался сбегать из дворца. Что же касается Сонмина, то в нём рыженький омега не сомневался — тот тоже весьма свободолюбив, как и Донхэ, так что этот парень точно согласится участвовать в побеге и помогать собирать необходимую информацию. Но пока впутывать в это Сонмина было рано: любой интерес к картам дворца может привлечь внимание летописцев, те доложат в лучшем случае Шивону-ага, а в худшем дело и до самого султана дойдёт, и о последствиях даже подумать страшно, потому им стоит поступить иначе, хитрее и осторожнее.       — Нет, давай поступим так. Ты передай ему, что я в порядке. Про карты пока ничего не говори — я возвращаюсь к занятиям и вскоре я найду способ, как попросить у наставника карту дворца, и тогда Сонмин найдёт её для нас, не вызывая подозрений, — рассуждает рыженький хатун, говоря быстро и тихо, но понимая, что Рёук внимательно его слушает. — А ты побольше слушай о том, что говорит валиде-султан, но не попадайся. И пока ходишь по поручениям, побольше присматривайся к коридорам этого дворца. Пока нам этого будет достаточно.       — Хороший план, — Рёук искренне восхищён продуманностью Донхэ, и от этого парнишке становится очень тепло и приятно на сердце — нечасто этот омега соглашался с его идеями, но в итоге просто не решался протестовать, уступая задору и решимости Донхэ, но теперь, понимая, что этот хатун уже более основательно обдумывает каждый шаг, его друг весьма изумлён этим переменам — и готов действовать. Одобрительно улыбаясь рыженькому омеге, Рёук тянется рукой к столу и достаёт уже ненавистную Донхэ мисочку, расслабленно добавляя:       — Ладно, пока у нас есть ещё немного времени — давай хоть разок помогу тебе снова придать вид течного. Вспомним былые времена. Ты постель с бельём не забываешь пачкать, я надеюсь?       — Нет, не забываю, да и срок уже почти вышел, — Донхэ тихо смеётся, наблюдая за тем, как Рёук сосредоточенно выжимает из долек сок, явно намереваясь съесть мякоть самостоятельно, к огромному облегчению рыженького хатун, а то от обилия грейпфрутов у него уже начало сводить зубы. Хотя бы до завтра он может больше не есть эти цитрусовые.       — «Всё хорошо… Шивон привёл Рёука, потому что я попросил его о помощи…» — думает рыженький хатун, покорно подставляя руки своему другу, чтобы тот нанёс на его кожу липкий сок. — «Нужно будет обязательно преподнести ему какой-нибудь подарок… Монеты или что-то в этом роде… Пусть знает, что я действительно благодарен ему за помощь. Может, он не откажется помогать мне и в дальнейшем?»